Настоящее

Ноябрь 1997 года

Слова излишни.

Он обнял ее, и когда она обняла его в ответ, перед ее мысленным взором пронеслась вся его жизнь: вот ему пять лет – он белокурый мальчик; вот одиннадцать – угловатый подросток, растущий не по дням, а по часам; вот тринадцать – настоящие мужские руки. На черном небе показалась луна. Она вдохнула аромат его кожи.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Он нежно прикоснулся к ней губами, и она решила, что это ей только почудилось. Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза.

И тут прозвучал выстрел.

Несмотря на то что обычно никто специально его не заказывал, столик в самом углу китайского ресторанчика «Счастливая семья» по пятницам всегда оставался за Хартами и Голдами, которые с незапамятных времен ужинали именно здесь. Когда‑ то давно они приводили с собой детей: тогда в укромном уголке ставились детские стульчики для кормления, доставались упаковки с подгузниками, и официантам, подававшим горячие блюда, с трудом удавалось лавировать между этими нагромождениями предметов. Теперь они приходили вчетвером, в шесть вечера врываясь друг за другом в зал ресторана, словно их влекло некое притяжение.

Первым пришел Джеймс Харт. Днем у него была операция, и закончил он на удивление рано. Он взял лежавшие на столе палочки для еды, снял бумажную упаковку и зажал их между пальцами, словно хирургические инструменты.

– Привет! – У столика возникла Мэлани Голд. – Вижу, что не опоздала.

– Не опоздала, – ответил Джеймс. – Остальных пока нет.

– Да неужели? – Она сняла куртку и, свернув, положила ее за спину. – Мне так хотелось прийти вовремя. Похоже, я постоянно опаздываю.

– По‑ моему, – задумчиво сказал Джеймс, – ты никогда не опаздывала.

Их связывало одно – Августа Харт, Гас, но она еще не пришла. И они сидели, испытывая неловкость и пытаясь поддержать беседу, потому что знали друг о друге очень личное, то, о чем не говорят открыто. Эти секреты Гас Харт выбалтывала мужу в постели, а Мэлани – за чашечкой кофе. Джеймс откашлялся, продолжая вертеть в руках китайские палочки.

– Что скажешь? – улыбнулся он Мэлани. – Может, бросить все к черту? И стать барабанщиком?

Мэлани зарделась – она всегда краснела, когда ее ставили в тупик. После стольких лет сидения за стойкой информатора, с которой она, можно сказать, срослась, она легко могла ответить на конкретный вопрос, но поддержать легкую беседу – увы. Если бы Джеймс спросил: «Какова численность населения в Аддис‑ Абебе? » либо «Можешь назвать точный состав химических реактивов в проявителе? » – она бы не покраснела, потому что ответ не мог обидеть собеседника. Но этот вопрос о барабанщике? Какого ответа он от нее ожидает?

– Тебе бы не понравилось, – ответила Мэлани, стараясь сохранять беспечный тон. – Нужно было бы отрастить длинные волосы и проколоть сосок. Или что‑ то вроде этого.

– А мне можно узнать, почему ты говоришь о проколотых сосках? – поинтересовался Майкл Голд, подходя к столику. Он наклонился и прикоснулся к плечу жены – легкое прикосновение, после стольких лет брака заменившее объятия.

– Не раскатывай губу, – осадила его Мэлани. – Это Джеймс хочет проколоть, не я.

Майкл засмеялся.

– Тогда тебя автоматически лишат права практиковать.

– Почему это? – нахмурился Джеймс. – Помнишь нобелевского лауреата, с которым мы познакомились прошлым летом в круизе на Аляску? У него в брови была серьга.

– Вот именно, – согласился Майкл. – Чтобы сочинить стихотворение, состоящее из одних бранных слов, не обязательно иметь высокие награды.

Он встряхнул салфетку и положил ее на колени.

– Где Гас?

Джеймс взглянул на часы. Он жил по часам, Гас же вообще не следила за временем. Это ужасно его злило.

– Кажется, она должна была отвезти Кейт к подружке, с ночевкой.

– Ты сделал заказ? – спросил Майкл.

– У нас всегда заказывает Гас, – нашел отговорку Джеймс.

Обычно первой приходила Гас, именно благодаря ей ужин, как и все остальное, проходил гладко.

Словно в ответ на слова мужа в ресторанчик стремительно влетела Августа Харт.

– Боже, я опоздала! – воскликнула она, одной рукой расстегивая пальто. – Вы не представляете, что сегодня был за день.

Все приготовились выслушать одну из ее обычных историй, но вместо этого Гас подозвала официанта.

– Как обычно! – распорядилась она, широко улыбаясь.

Как обычно? Мэлани, Майкл и Джеймс переглянулись. Неужели все так просто?

Гас была профессиональной «палочкой‑ выручалочкой», не той, которая дает в долг, а человеком, готовым потратить собственное время, чтобы это не пришлось делать другим. К этому ее склонили вечно занятые американцы – «Сохраню ваше время» – не желавшие стоять в очередях в автоинспекцию или сидеть целый день дома в ожидании телемастера.

Она попыталась пригладить свои вьющиеся рыжие волосы.

– Сначала, – сказала она, зажав в зубах резинку для волос, – я целое утро провела в автоинспекции, что уже само по себе ужасно. – Она попыталась собрать волосы в пучок – легче усмирить электрический ток! – и подняла глаза. – И вот подходит моя очередь – ну, знаете, я уже возле этого окошка – и у чиновника, клянусь Всевышним, случается сердечный приступ. Он умирает прямо на полу канцелярии.

– Какой ужас! – выдыхает Мэлани.

– Да уж. Особенно учитывая то, что они закрыли окошко и мне пришлось снова становиться в очередь.

– Сверхурочные часы, – заметил Майкл.

– Не сегодня, – возразила Гас. – Еще раньше я на два часа записалась в Эксетер.

– В школу?

– Угу. У меня была встреча с мистером Джи Фоксхиллом, который оказался третьеклассником с лишними деньгами. Ему нужен был человек, который остался бы за него после уроков, отбыл, так сказать, наказание.

Джеймс засмеялся.

– Ловко!

– Стоит ли упоминать о том, что директор школы был настроен негативно и целый час читал мне лекцию о том, что взрослые должны быть более ответственными, хотя я сразу призналась, что понятия не имела о планах Фоксхилла. Потом, когда я ехала забирать Кейт после футбола, лопнуло колесо, а пока я поставила запаску и добралась до футбольного поля, она уже уехала в гости к Сьюзан.

– Гас, – перебила ее Мэлани. – Что случилось с инспектором?

– Ты сама поменяла колесо? – спросил Джеймс, словно не слыша вопроса Мэлани. – Впечатляет!

– Сама удивляюсь. Но на всякий случай сегодня вечером я хочу взять твою машину.

– Ты опять на работу?

Гас кивнула и улыбнулась официанту, принесшему их заказ.

– Мне нужно в кассу, за билетами на концерт группы «Металлика».

– Так что там с инспектором? – уже более настойчиво поинтересовалась Мэлани.

Все удивленно уставились на нее.

– Господи, Мэл! – воскликнула Гас. – Зачем же так орать?

Мэлани зарделась, и Гас тут же смягчилась.

– Честно признаться, я не знаю, что с ним стряслось, – призналась она. – Его забрала «скорая помощь».

Она положила себе на тарелку ло мэинь[1].

– Кстати, сегодня в мэрии я видела картину Эм.

– А что ты делала в мэрии? – удивился Джеймс.

Гас пожала плечами.

– Ходила посмотреть на картину Эм, – призналась она. – Кажется, что ее… нарисовал настоящий художник, эта позолоченная рама и большая голубая лента под ней… А вы надо мной потешались, когда я собирала все карандашные наброски, которые они с Крисом оставляли по всему нашему дому.

Мэлани улыбнулась.

– Мы смеялись, потому что ты уверяла, что когда выйдешь на пенсию, то будешь их продавать.

– Вот увидите, – заверила Гас. – В семнадцать – победитель окружного художественного конкурса, в двадцать один – открытие собственной выставки…. Ей не будет и тридцати, как ее полотна будут украшать Музей современного искусства в Нью‑ Йорке. – Она потянулась к руке Джеймса и повернула к себе циферблат его часов. – У меня осталось пять минут.

Джеймс убрал руку со стола.

– Разве билетная касса в семь вечера работает?

– Она работает с семи утра, – ответила Гас. – Спальный мешок в машине. – Она зевнула. – Похоже, мне нужно сменить профессию. Заняться чем‑ то менее утомительным… например, податься в авиадиспетчеры или стать премьер‑ министром Израиля.

Она потянулась к блюду с цыплятами по‑ китайски и принялась заворачивать блины, передавая их по кругу.

– Как катаракта миссис Гринблатт? – рассеянно спросила она.

– Вылечили, – ответил Джеймс. – Вполне вероятно, что у нее восстановится стопроцентное зрение.

Мэлани вздохнула.

– Хочу восстановить зрение. Не могу себе представить – проснусь и буду все видеть.

– Тебе не нужна операция, – сказал Майкл.

– Почему? Я бы избавилась от контактных линз, к тому же я знаю отличного хирурга.

– Джеймс не мог бы тебя оперировать, – улыбнулась Гас. – Существует же некие этические нормы.

– Они не распространяются на виртуальную семью, – заметила Мэлани.

– А мне это нравится, – сказала Гас. – Виртуальная семья. Следует принять соответствующий закон… ну, как закон о гражданском браке. Если люди достаточно долго живут бок о бок, значит, они становятся родственниками.

Она проглотила блинчик и встала из‑ за стола.

– Уф, – сказала она, – ужин был просто великолепный!

– Ты не можешь вот так уйти, – сказала Мэлани и повернулась к парню, убирающему посуду, чтобы он принес печенье с предсказаниями. Когда он вернулся, она засунула несколько штук в карман Гас. – Держи. У билетных касс кафешек нет.

Майкл взял одно печенье и разломил.

– «Любовь – это дар, к которому нельзя относиться беспечно», – прочел он вслух.

– «Ты молод настолько, насколько себя ощущаешь», – прочел Джеймс свое предсказание. – Не слишком понятно.

Все посмотрели на Мэлани, но она прочла надпись на тоненькой полосочке и спрятала ее в карман. Она верила, что, если озвучить предсказание, хорошее никогда не сбудется.

Гас взяла еще одно печенье с тарелки и разломила.

– Только представьте, – засмеялась она, – у меня пустышка.

– Ничего нет? – удивился Майкл. – За это положен бесплатный обед.

– Посмотри на полу, Гас. Наверное, ты обронила. Разве бывает печенье с предсказаниями без предсказаний? – изумилась Мэлани.

Но ни на полу, ни под тарелкой, ни в складках пальто Гас бумажки не было. Она грустно покачала головой и подняла чашку с чаем.

– За мое будущее, – сказала она, допила чай и поспешно покинула ресторан.

Бейнбридж, штат Нью‑ Гемпшир, тихий городок, где жили в основном преподаватели из Дартмутского колледжа и врачи из местной больницы. С одной стороны, он расположен недалеко от университета и считается привлекательным с точки зрения землевладения, с другой – достаточно удален от большого города, чтобы называться провинцией. В конце семидесятых на узких дорогах, пересекавших угодья старых молочных ферм, появились ответвления, заканчивающиеся земельными наделами в два гектара, и вырос городок. Одной из таких дорог была Лесная ложбина, где жили Голды и Харты.

Оба их земельные участка образовывали квадрат: два треугольных надела, прилегающих по общей гипотенузе. Земля Хартов сужалась у подъездной дорожки, потом владения простирались вправо и влево, у Голдов – наоборот, дом стоял у границы участков, поэтому между домами расстояние было чуть больше сорока метров. Но их разделял редкий подлесок, сквозь заросли которого можно было разглядеть соседскую усадьбу.

Майкл с Мэлани, каждый на своей машине, ехали за серым «вольво» Джеймса, свернувшим на Лесную ложбину. Через километр у гранитного столба с номером тридцать четыре Джеймс повернул налево. Майкл свернул на следующем повороте. Он выключил зажигание своего грузовичка и шагнул в квадратик света, льющийся из кабины, позволив Гранди и Бо прыгать ему на ноги и грудь. Ирландские сеттеры описывали вокруг хозяина круги, а он ждал, пока Мэлани выберется из своей машины.

– Похоже, Эм еще нет дома, – сказал он.

Мэлани вышла из машины и одним плавным движением захлопнула дверцу.

– Сейчас восемь часов, – заметила она. – Эм, скорее всего, только что ушла.

Майкл прошел за женой через боковую дверь в кухню. Она положила на стол небольшую стопочку книг.

– Кто сегодня дежурит? – спросила она.

Майкл закинул руки за голову и потянулся.

– Не знаю. Точно не я. Наверное, Ричардс из ветлечебницы «Вестон энимал».

Он подошел к двери и позвал собак, которые взглянули на хозяина, но даже не подумали прекратить гонять по ветру опавшие листья.

– Вот это да! – засмеялась Мэлани. – Ветеринар, которого не слушаются собственные собаки.

Майкл отступил в сторону, а она подошла к двери и свистнула. Собаки пронеслись мимо нее, внося в дом запах ночной свежести.

– Это собаки Эмили, – возразил он. – А это большая разница.

Когда в три часа ночи раздался телефонный звонок, Джеймс Харт тут же проснулся. Он пытался сообразить, что же могло случиться с миссис Гринблатт, потому что звонили, вероятнее всего, из‑ за нее. Он потянулся через кровать, через ту половину, где должна была спать жена, и нащупал телефон.

– Слушаю.

– Мистер Харт?

– Да, это доктор Харт, – подтвердил Джеймс.

– Доктор Харт, это офицер Стенли из Бейнбриджской полиции. Ваш сын ранен, его отправили в больницу «Бейнбридж мемориал».

Джеймс почувствовал, что слова застряли в горле.

– Он… попал в аварию?

Секундная заминка.

– Нет, сэр, – ответил полицейский.

Сердце Джеймса учащенно забилось.

– Спасибо, – выдохнул он, вешая трубку, хотя и не понимал, почему благодарит человека, который принес такие ужасные известия.

Как только он повесил трубку, в голове зароились тысячи вопросов. Куда сын ранен? Насколько серьезно? Эмили была с ним? Что произошло? Джеймс натянул одежду, которую чуть раньше бросил в корзину со стиркой, и через несколько минут уже спускался вниз. Он знал: до больницы семнадцать минут езды. Он уже несся по Лесной ложбине, когда снял трубку телефона в машине и набрал номер Гас.

– Что они сказали? – в десятый раз спрашивала Мэлани. – Дословно.

Майкл застегнул пуговицы на джинсах и сунул ноги в теннисные туфли. Слишком поздно он вспомнил, что не надел носки. К черту носки!

– Майкл.

Он поднял глаза на жену.

– Что Эм ранена, ее отвезли в больницу.

Руки Майкла дрожали, тем не менее он с удивлением поймал себя на том, что в состоянии поступать адекватно: отодвинуть Мэл к двери, найти ключи от машины, выбрать самый короткий маршрут до «Бейнбридж мемориал».

Он строил предположения, что могло произойти, если позвонили глубокой ночью, – один телефонный звонок, способный лишить человека дара речи, звонок, в который невозможно поверить. В глубине души он ожидал, что слетит с катушек, тем не менее сел за руль и осторожно сдал, выезжая на подъездную дорогу, – отличное самообладание. Единственный признак растущей паники – едва заметное предательское подергивание щеки.

– Там работает Джеймс, – бормотала Мэлани. Тихая, невнятная молитва. – Он знает, к кому следует обратиться, что предпринять.

– Дорогая, – произносит Майкл, в темноте нащупывая ее руку, – пока еще ничего неизвестно.

Но, проезжая мимо дома Хартов, глядя на абсолютно спокойный пейзаж, на мирные темные окна, он не мог не почувствовать укол зависти от обыденности окружающего. «Почему именно мы? » – подумал он, не замечая в конце Лесной ложбины габаритные огни автомобиля, свернувшего по направлению в город.

Гас устроилась на тротуаре между троицей подростков с торчащими зелеными волосами и парочкой, которая только что сексом не занималась на глазах у окружающих. «Если бы Крис сотворил такое со своими волосами, – подумала она, – мы бы…» Что «мы бы»? Подобное было невозможно, потому что, насколько помнила Гас, Крис всегда носил короткую, чуть длиннее, чем «ежик», прическу. А что касается Ромео и Джульетты справа от нее – что ж, подобное тоже ерунда. Как только проснулся интерес к противоположному полу, Крис начал встречаться с Эмили – чего, собственно, и ожидали обе семьи.

Уже через четыре с половиной часа сыновья ее клиента получат лучшие места на концерт «Металлики». Она поедет домой спать. Когда она проснется, Джеймс вернется с охоты (кажется, открыт охотничий сезон), Кейт будет готовиться к футбольному матчу, а Крис только‑ только выползет из постели. Потом Гас поступит так, как поступает каждую субботу, если у нее нет других планов или не нагрянут родственники: пойдет к Мэлани. Или Мэлани заглянет к ней, и они будут судачить о работе, молодежи и мужьях. У нее есть несколько близких подруг, но Мэлани единственная, к приходу которой не нужно убирать в доме и краситься, при ней можно не бояться сболтнуть лишнего или выглядеть глупо.

– Леди, – окликнул ее один из зеленоволосых, – огоньку не желаете?

Он произнес все так быстро, что Гас слегка опешила и ей показалось, что парень просит прикурить. «Нет, – хотелось ей ответить, – не найдется. И тебе курить не следует». Но потом она заметила, что он помахивает сигаретой – и вряд ли с простым табаком – у нее перед носом.

– Извините, – помотала она головой.

Тяжело поверить, что существуют подобные экземпляры, в особенности когда у нее такой сын, как Крис, который, казалось, был вылеплен совершенно из другого теста. Возможно, эти подростки с торчащими волосами, в этих кожаных жилетках так выглядят, когда предоставлены самим себе, а с родителями превращаются в причесанных, воспитанных детей. Она уверила себя, что подобное смешно. Даже сама мысль о том, что у Криса есть вторая натура, нелепа. Нельзя дать жизнь ребенку и не почувствовать, что в его жизни происходит нечто волнующее.

Она почувствовала жужжание у ноги и отодвинулась, решив, что влюбленная парочка оказалась к ней слишком близко. Но жужжание не прекращалось. Когда она потянулась к ноге, чтобы обнаружить его источник, то вспомнила о своем пейджере, который неизменно носила в кошельке с тех пор, как стала работать «палочкой‑ выручалочкой». Звонил Джеймс. А если ему пришлось вернуться в больницу и кому‑ то из детей что‑ то от нее нужно?

Разумеется, в некотором роде это было превентивной мерой – пейджер давал возможность отмахнуться от срочных звонков. За пять лет он пикал лишь дважды: один раз звонила Кейт, чтобы узнать, где она хранит средства для мытья ковров, и второй раз, когда села батарея. Она достала пейджер из недр своего кошелька и нажала кнопку определителя номера. Звонили из ее машины. Кто мог быть в ее машине в такой поздний час?

Джеймс из ресторана уехал на ее машине домой.

Гас выползла из спального мешка, перешла на другую сторону улицы к ближайшему таксофону, расписанному какими‑ то инициалами, больше напоминающими сосиски. Джеймс ответил, и она услышала, как под колесами машины шуршит асфальт.

– Гас, – прерывающимся голосом сказал Джеймс. – Тебе нужно приехать.

И мгновение спустя, забыв о спальном мешке, она мчалась по улице.

Убирать свет, бьющий ему в глаза, не стали. Лампы, висевшие над ним, яркие серебристые блюдца, заставляли щуриться. Он чувствовал, что к нему прикасаются по крайней мере трое – трогают руками, отдают приказы, срезают одежду. Он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, а когда попробовал, то почувствовал, что весь в бинтах и голова зафиксирована воротником.

– Давление падает, – сказала какая‑ то женщина. – Всего семьдесят.

– Зрачки расширены, но не реагируют. Кристофер? Кристофер? Ты меня слышишь?

– Пульс учащенный. Для начала поставьте две больших капельницы четырнадцатого или шестнадцатого размера на литр, введите пятипроцентный раствор натрия хлорида. И надо взять кровь: клинический анализ, тромбоциты, свертываемость, стандартный анализ плазмы, наличие алкоголя и токсинов. Результаты направьте в банк крови.

Потом внезапная острая боль в локтевом сгибе и резкий звук рвущегося лейкопластыря.

– Что здесь? – раздается новый голос.

И вновь отвечает женщина.

– Черт знает что! – восклицает она.

Крис чувствует, как что‑ то вонзается ему в лоб. Он выгибается в воротнике и откидывается назад в ласковые, теплые руки медсестры.

– Все хорошо, Крис, – успокаивает она.

Откуда им известно, как его зовут?

– Кое‑ где просвечивается череп. Позвоните рентгенологам, пусть сделают рентген шейного отдела позвоночника.

Какая‑ то суета, пронзительный крик. Крис скосил глаза направо и через щель между занавесками увидел своего отца. Это больница, отец работает в больнице. Но он не в белом халате. Он в верхней одежде, даже рубашка застегнута как зря. Он стоит с родителями Эмили, пытается прорваться сквозь заслон медсестер, которые не пускают его в палату.

Крис внезапно так сильно забился на кровати, что вырвал из руки капельницу. Он взглянул прямо на Майкла Голда и попытался закричать, но не издал ни звука, лишь страх накатывал волна за волной.

– Да плевать я хотел на процедуры! – горячился Джеймс Харт.

Раздался звон упавшей капельницы, шаркающие шаги – достаточно, чтобы отвлечь внимание медсестер и дать ему возможность нырнуть за грязную занавеску. Его сын бился в фиксирующих спину ремнях и ортезе «Филадельфия», обеспечивающем фиксацию шейного отдела позвоночника. Повсюду кровь: на лице, рубашке, шее.

– Я доктор Харт, – бросил он врачу «скорой помощи», который метнулся к ним. – К черту этикет! – добавил он. Потянулся и крепко схватил руку сына. – Что происходит?

– Его доставили на «скорой» вместе с девушкой, – негромко сообщил врач. – Насколько можно судить, у него рваная черепно‑ мозговая травма. Мы собирались отправить его на рентген, чтобы узнать, нет ли трещин черепа и шейного отдела позвоночника. В случае, если опасения не подтвердятся, его отправят на томограф.

Джеймс почувствовал, как Крис настолько сильно сжал его руку, что обручальное кольцо впилось в кожу. «Конечно, – подумал он, – с ним все в порядке, если в руках осталась такая сила».

– Эмили… – сипло прошептал Крис. – Куда увезли Эмили?

– Джеймс! – робко окликнул его чей‑ то голос.

Он обернулся и увидел Мэлани с Майклом, топчущихся в нерешительности у занавески и, без сомнения, напуганных таким количеством крови. Одному богу известно, как им удалось миновать драконш у поста дежурной.

– Как Крис?

– С ним все в порядке, – заверил Джеймс, больше пытаясь убедить себя, чем остальных присутствующих в палате. – С ним все будет в порядке.

Ординатор повесила трубку.

– Рентгенологи ждут, – сообщила она.

Врач‑ реаниматор кивнул Джеймсу.

– Можете пойти с ним, – разрешил он. – Будете его успокаивать.

Джеймс, не отпуская руку сына, пошел рядом с каталкой. Санитары, проезжая мимо Голдов, начали толкать каталку чуть быстрее, и он тоже ускорил шаг.

– А что с Эмили? – вспомнил он, но так и не успел услышать ответа.

Врач, осматривавший Криса, обернулся.

– Вы мистер и миссис Голд? – спросил он.

Они одновременно шагнули вперед.

– Вы не могли бы пройти со мной?

Доктор повел их в небольшой альков за кофейным автоматом, где стояли синие диваны, обитые букле, и уродливые пластиковые столики. Мэлани тут же расслабилась. Она была настоящим специалистом, когда дело касалось вербальных и невербальных знаков. Если их тут же не повели в смотровую, значит, опасность уже миновала. Вероятно, Эмили уже в палате. Или в рентген‑ кабинете, как и Крис. А может, ее сейчас к ним приведут.

– Прошу вас, – сказал врач, – присаживайтесь.

Мэлани не собиралась садиться, но ноги ее подкосились. Похолодевший Майкл остался стоять.

– Мне очень жаль… – начал врач.

Единственные слова, которые Мэлани не могла истолковать иначе, нежели буквально. Она склонялась все ниже и ниже, пока не согнулась пополам, пока не спрятала голову под трясущимися руками настолько глубоко, что уже не слышала его слов.

– Когда прибыла «скорая помощь», ваша дочь была уже мертва. Выстрел в голову. Смерть была мгновенной, она не страдала. – Он запнулся. – Необходимо, чтобы один из вас опознал тело.

Майкл стоял не моргая. Раньше это происходило произвольно, но сейчас все – дышать, стоять, просто быть – было накрепко связано с самоконтролем.

– Не понимаю, – произнес он слишком высоким, не похожим на его обычный голосом. – Она была с Крисом Хартом.

– Да, – подтвердил доктор. – Их доставили вместе.

– Я не понимаю, – повторил Майкл, хотя на самом деле подумал: «Как она может быть мертва, если он жив? »

– Кто это сделал? – выдавила из себя Мэлани. Она зубами вгрызлась в этот вопрос, как будто он был костью, которую она должна стеречь. – Кто в нее стрелял?

Врач покачал головой.

– Не знаю. Миссис Голд, я уверен, что полицейские, прибывшие на место происшествия, скоро с вами свяжутся.

«Полицейские? »

– Вы готовы идти?

Майкл недоуменно посмотрел на врача, не понимая, почему, черт возьми, этот человек хочет, чтобы он ушел. Потом он вспомнил. Эмили… Ее тело…

Он последовал за доктором назад в приемный покой. У него разыгралось воображение или медсестры совсем по‑ другому смотрят на него? Он миновал палаты со стонущими, покалеченными, но живыми людьми и наконец остановился перед занавеской, откуда не доносилось ни звука, ни суеты – вообще ничего. Врач подождал немного и убрал простыню.

Эмили лежала на спине. Майкл шагнул к столу, коснулся рукой ее волос. Ее лоб был гладким, еще теплым. Доктор ошибся, вот в чем дело. Она не мертва, она не может быть мертва, она… Он провел рукой по волосам. Ее голова свесилась в его сторону, обнажая отверстие над правым ухом размером с серебряный доллар – рваное, с запекшейся по краям кровью. Но кровь больше не текла.

– Мистер Голд, – окликнул врач.

Майкл кивнул и выбежал из смотровой. Промчался мимо носилок, на которых лежал державшийся за сердце мужчина, – он был в четыре раза старше Эмили. Мимо ординатора с чашкой кофе. Мимо Гас Харт, затаившей дыхание и протянувшей к нему руки. Он бежал все быстрее. Потом завернул за угол, упал на колени, и его вырвало.

Дорогу до «Бейнбридж мемориал» Гас преодолела бегом, цепляясь за надежду в глубине души – груз, который с каждым шагом становился все более тяжелым. Но Джеймса в комнате ожидания не оказалось, и все ее надежды на легкие увечья – сломанная рука или легкая контузия – испарились, когда у поста медсестры она наткнулась на Майкла.

– Взгляните еще раз, – требовала она у дежурной. – Кристофер Харт, сын доктора Джеймса Харта.

Медсестра кивнула.

– Он был здесь недавно, – подтвердила она, – только я не знаю, куда его перевели. – Она сочувственно посмотрела на собеседницу. – Сейчас узнаю.

– Будьте любезны, – надменно кивнула Гас, но тут же поникла, как только медсестра повернулась к ней спиной.

Она обвела взглядом вестибюль приемного покоя: от пустых инвалидных колясок, напоминающих застенчивых девушек, которые стоят у стены в ожидании, пока их пригласят на танец, до телевизора под потолком. В углу Гас заметила что‑ то красное. И направилась в ту сторону, узнав алое пальто Мэлани, которое они откопали на распродаже у «Файлинс» с восьмидесятипроцентной скидкой.

– Мэл… – прошептала Гас.

Мэлани подняла голову. У нее было такое же убитое горем лицо, как и у Майкла.

– Эмили тоже пострадала?

Мэлани долго пристально смотрела на нее.

– Нет, – тщательно подбирая слова, сказала она. – Эмили не пострадала.

– Слава богу…

– Эм, – перебила ее Мэлани, – умерла.

– Почему так долго? – уже в третий раз спрашивала Гас, стоя перед крошечным окошком в отдельной палате, в которую должны были поместить Кристофера. – Если с ним все в порядке, почему его до сих пор не привезли?

Джеймс сидел на единственном стуле, обхватив голову руками. Он сам видел томограммы и еще никогда так не боялся обнаружить на снимке внутричерепную контузию или эпидуральное кровоизлияние. Но мозг Криса оказался не задет, раны – неглубокие. Его отвезли назад в приемный покой, чтобы наложить швы. Ночью за ним понаблюдают, а завтра сделают дополнительные анализы.

– Он что‑ нибудь тебе сказал? О том, что произошло?

Джеймс покачал головой.

– Он напуган, Гас. У него все болит. Я не буду на него давить. – Он встал и оперся о косяк. – Крис спросил, куда увезли Эмили.

Гас медленно обернулась.

– Ты же ему не сказал? – спросила она.

– Нет. – Джеймс тяжело сглотнул. – Тогда я даже об этом не думал. О том, что они были вместе, когда все произошло.

Гас пересекла палату и обняла Джеймса. Даже сейчас он напрягся: он не привык обниматься на людях, и то, что они ощутили ледяное дыхание смерти, правил не меняло.

– Не хочу даже думать об этом, – прошептала она, прижимаясь щекой к спине мужа. – Я видела Мэлани и не перестаю с ужасом думать о том, что легко могла бы оказаться на ее месте.

Джеймс оттолкнул жену и подошел к теплой батарее.

– О чем, черт возьми, они думали, когда ехали по неспокойному району?

– По какому району? – ухватилась Гас за новую подробность. – Откуда прибыла машина «скорой помощи»?

Джеймс повернулся к жене.

– Не знаю, – признался он. – Я просто предположил.

Наконец‑ то у нее появилась цель!

– Я могла бы спуститься в приемный покой, – сказала Гас. – Они обязаны записывать подобную информацию.

Она решительно направилась к двери, но когда уже собиралась потянуть ручку на себя, дверь распахнулась, и санитар ввез на коляске Криса, голова которого была обмотана бинтами.

Ноги Гас приросли к полу. Она была не в силах связать этого мальчика с запавшими глазами со своим сыном‑ спортсменом, которым любовалась еще сегодня утром. Медсестра что‑ то объяснила – Гас не удосужилась ее выслушать, – и вместе с санитаром вышла из палаты.

Гас слышала, как сама она дышит в такт редким каплям – кап‑ кап – из капельницы Криса. Его взгляд был стеклянным от успокоительного и рассеянным от страха. Гас присела на край кровати и заключила сына в объятия.

– Ш‑ ш‑ ш… – прошептала она, когда он расплакался у нее на груди: сперва одинокие слезинки, а потом громкие непрекращающиеся всхлипывания. – Все хорошо.

Через несколько минут Крис перестал захлебываться рыданиями, его глаза закрылись. Гас не отпустила сына, даже когда он обмяк у нее на руках. Она взглянула на Джеймса, который сидел на стуле у больничной кровати, словно суровый страж. Ему хотелось плакать, но он не станет рыдать. Джеймс не плакал с тех пор, как ему было семь.

Гас тоже не любила лить слезы в присутствии мужа. И дело не в том, что, как он уверял, слезами делу не поможешь. Просто сейчас было видно, что огорчен он гораздо меньше, чем она, и от этого она чувствовала себя глупо, слез не было. Она прикусила губу и вышла из палаты, чтобы дать волю чувствам в одиночестве. В коридоре она прижала ладони к прохладной стене и постаралась подумать о том, что только вчера ходила в бакалею, и вымыла ванную на первом этаже, и накричала на Криса за то, что он оставил на столе молоко и оно прокисло. Только вчера, когда все еще имело смысл.

– Прошу прощения.

Гас обернулась и увидела высокую темноволосую женщину.

– Я сержант Маррон, полиция Бейнбриджа. Вы, наверное, миссис Харт?

Гас кивнула и пожала руку женщине‑ полицейскому.

– Это вы их обнаружили?

– Нет. Но меня вызвали на место происшествия. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

– Да? – удивилась Гас. – Я‑ то надеялась, что вы сможете ответить на мои.

Сержант Маррон улыбнулась, и Гас поразилась, насколько красивым стало ее лицо.

– Услуга за услугу, – сказала она.

– Ума не приложу, чем могу вам помочь, – призналась Гас. – Что вы хотели узнать?

Сержант достала блокнот и ручку.

– Вам сын говорил, что вечером его не будет дома?

– Да.

– Он сообщил, куда собирается?

– Нет, – ответила Гас. – Ему уже семнадцать лет, и он всегда был очень дисциплинированным мальчиком. – Она взглянула на дверь палаты. – До сегодняшнего вечера.

– Угу. Вы знали Эмили Голд, миссис Харт?

На глаза Гас тут же навернулись слезы. Она смущенно смахнула их тыльной стороной ладони.

– Да, – ответила она. – Эм мне… была мне как дочь.

– А кем она была для вашего сына?

– Его девушкой.

Гас смутилась еще больше. Неужели Эмили впуталась во что‑ то незаконное или опасное? Неужели именно поэтому Крис ехал по неспокойному району?

Она не поняла, что произнесла последнюю мысль вслух, пока не увидела нахмуренные брови детектива Маррон.

– Неспокойный район?

– Ну да, – зарделась Гас. – Нам сообщили, что там фигурировало оружие.

Сержант захлопнула свой блокнот и направилась к двери.

– Сейчас я бы хотела поговорить с Крисом, – сказала она.

– Это невозможно! – заупрямилась Гас, преграждая собеседнице путь. – Он спит. Ему необходим покой. Кроме того, ему еще не сказали об Эмили. Мы не смогли ему сообщить… Не сейчас. Он любил ее.

Детектив Маррон пристально посмотрела на Гас.

– Возможно, – сказала она, – но он также мог ее и застрелить.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒