Матс Валь. Невидимый. Матс Валь. Невидимый. Понедельник, полдень

Матс Валь

Невидимый

Матс Валь

Невидимый

Понедельник, полдень

В один из первых дней мая Хильмер Эриксон обнаружил, что стал невидимым. Он, как обычно, вовремя пришел в класс. Там еще никого не было. Хильмер снял куртку, повесил ее на спинку стула, сел и открыл книгу.

Хильмер всегда любил читать, и сегодня он хотел зайти в библиотеку, чтобы вернуть книги, взятые на прошлой неделе. Он достал «Гекльберри Финна», нашел свою любимую седьмую главу и начал читать. Погрузившись в чтение, он не заметил, как в класс вошли Флос Хенрик и Бульт Бультен.

Он обернулся, лишь услышав смех Флоса Хенрика.

– Привет, – сказал Хильмер.

Но одноклассники, казалось, не слышали его. Флос Хенрик занял свое место за партой в углу около окна.

Бульт Бультен уселся рядом. Парни вытянули ноги. Оба были в черных брюках, черных свитерах и одинаковых высоких черных ботинках на шнурках.

У Бульта Бультена были большие уши. Раньше он носил длинные волосы, чтобы уши не так бросались в глаза. Он провел ладонью по макушке.

– Надо спалить этот барак.

– Точно, – ответил Флос Хенрик, – точно, надо спалить этот бардак!

Бульт Бультен нахмурил лоб:

– Не бардак, а барак. Флос Хенрик покраснел.

– Я так и сказал.

– Мне показалось, что ты сказал «бардак», – заметил Бульт Бультен.

– Я сказал правильно, я знаю это слово, – пробормотал Флос Хенрик.

– Ладно, знаешь, – сказал Бульт Бультен. – Надо будет все хорошенько полить бензином.

– Именно так, – захихикал Флос Хенрик. – Бензином. Чтобы все сожглось!

– Ты хочешь сказать, чтобы все сгорело? – поинтересовался Бульт Бультен.

Флос Хенрик взбесился и толкнул Бульта Бультена в плечо.

Бульт Бультен засмеялся:

– Надо держать все под наблюдением. Флос Хенрик сунул средний палец левой руки в рот и с хрустом отгрыз кусочек ногтя.

– Свинья, – сказал Бульт Бультен как будто про себя.

Флос Хенрик отгрыз еще кусочек.

– Важно, чтобы потом мы всё рассказывали одинаково, – сказал Бульт Бультен, помолчав.

Флос Хенрик кусал теперь ноготь на указательном пальце. Бульт Бультен рассвирепел.

– Ты хоть слышишь, что я говорю?

– Хорошо слышу.

На этот раз Флос Хенрик откусил ноготь на мизинце.

– Мерзость какая! – заорал Бульт Бультен и пнул Флоса Хенрика по тощей ноге.

– Чего ты пинаешься? – возмутился Флос Хенрик.

– Противно!

– Не пинайся!

– Будешь еще грызть ногти, все дерьмо выбью. Понял?

– Понял, – буркнул Флос Хенрик, засунул в рот большой палец и отгрыз ноготь. Бульт Бультен снова пнул его и попал в то же место, что и в прошлый раз.

– Да что ты делаешь? – снова закричал Флос Хенрик.

– Учу тебя!

И Бультен опять попытался пнуть его, но Флос Хенрик убрал ногу, так что пинок цели не достиг.

Хильмер осторожно повернулся. Его удивило, что Флос Хенрик не заорал: «Что уставился, ублюдок? », так что Хильмер осмелился обернуться полностью.

Никто не отваживался даже взглянуть на Бульта Бультена и Флоса Хенрика без опаски. Несколько недель назад фрекен Нюман пристально на них посмотрела. Бульт Бультен рявкнул:

– Чего уставилась?

– Не будешь ли ты так любезен сунуть эту газету и сумку? – попросила фрекен Нюман.

– Я могу сунуть ее тебе в задницу, – сказал Бульт Бультен, и его уши ярко покраснели.

Фрекен Нюман тоже покраснела, даже шея ее стала красной.

– Я поговорю с твоим отцом. – пообещала она.

Бульт Бультен захохотал. Флос Хенрик затряс головой и ударил себя по коленям.

– Ну поговори, если осмелишься, – пригрозил Бульт Бультен.

Фрекен Нюман осмелилась. Через два дня на стене около главного входа появилась надпись: «Нюман – шлюха».

– Догадываешься, чья работа? – заржал Бульт Бультен, когда он и Флос Хенрик проходили мимо.

– Понятия не имею! – ухмыльнулся Флос Хенрик. и оба прыснули от смеха.

В класс вошла Мадлен Стрембум. Увидев Бульта Бультен а и Флоса Хенрика, она резко остановилась на пороге, не сводя с них взгляда.

– Вы одни?

– Заходи, посиди с нами! – закричал Флос Хенрик.

– Ни за какие деньги, – фыркнула Мадлен, резко повернулась и исчезла в коридоре.

Флос Хенрик уронил голову на парту, спрятал лицо между рук и прошипел:

– Во жаба, а?

Бульт Бультен заржал. Раздался звонок.

– Кто у нас сейчас? – поинтересовался Бульт Бультен.

– Нюман.

Бульт Бультен застонал, как будто наткнувшись на что‑ то острое, и стукнул кулаком по парте.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

– Бензина сюда! – сказал Флос Хенрик. – Надо бы и тут подлить бензинчика.

Бульт Бультен просиял:

– Потребуется не меньше полугода, чтобы снова отстроить это дерьмо.

– Как минимум полгода, – пробормотал Флос Хенрик, – как минимум полгода.

Ученики один за другим заходили в класс. Через некоторое время появилась Мадлен Стрембум.

– Мадлен, жаба! – закричал Флос Хенрик. – Иди, поцелуй меня!

Мадлен не ответила.

В класс вошла Лизелотта Нюман, классная руководительница 9‑ го «А». Следом за ней появился мужчина в серых брюках и желтой замшевой куртке. В руках он держал черный кожаный портфель. У мужчины были маленькие тонкие усики. Его звали Харальд Форс.

Ученики с интересом посмотрели на Форса.

– У нас гость, – сказала Лизелотта Нюман, когда все умолкли.

В этот момент вошла Хильда Венгарн и остановилась на пороге.

– Простите, – пискнула она и скользнула на свое место.

– Итак, как я уже сказала, у нас гость, – продолжила Лизелотта Нюман. – Харальд Форс из полиции, он хочет задать вам несколько вопросов.

Полицейские всегда вызывают интерес. Все умолкли. Форс положил портфель перед собой на кафедру.

– В минувшую субботу пропал Хильмер Эриксон. – сказал он и обвел взглядом класс. – Он выехал на велосипеде из дому около шести часов вечера, чтобы забрать полотенце, которое забыл в раздевалке в Валлене. По всей вероятности, до Валлена Хильмер так и не добрался.

Форс замолчал и снова оглядел класс. Притихшие ученики не сводили с него глаз.

– Если кто‑ нибудь видел Хильмера в это время, то я охотно побеседую с этим человеком. Если кто‑ то из вас хочет рассказать о Хильмере что‑ то такое, что, по вашему мнению, мне следует знать, я внимательно выслушаю.

Форс умолк.

Лина Стольк подняла руку:

– Он правда пропал?

– Да, сказал Форс. – родители начали искать его в субботу вечером. В воскресенье они обратились в полицию. Мы уже обыскали довольно большой район.

– И вы не нашли его? – спросила Лина. Форс покачал головой:

– Мы не нашли его.

Хильмер забеспокоился, едва Форс вошел в класс. Его сердце забилось сильнее, а ладони увлажнились. Он огляделся. Одноклассники не сводили глаз с Форса. Услышав о своем исчезновении. Хильмер закричал:

– Я же здесь!

Но никто не услышал его крика.

Хильмер поднялся, схватил книгу и швырнул ее в стену.

– Да вы что, не видите? Я же здесь!

Но едва Хильмер бросил книгу, как она исчезла. Просто не долетела до стены. Она стала такой же невидимой и неслышимой, как и сам Хильмер, и беззвучно упала на пол около Лины Марксман.

– Я здесь! – кричал Хильмер. – Я же здесь!

Но его никто не слышал. Хильмер оглядел себя, потом перевел взгляд на Форса, который снова начал говорить.

– Некоторые из вас являются товарищами Хильмера и знают его лучше, чем другие. Мне известно, что… – Форс сделал паузу, взял портфель, открыл его и достал оттуда лист бумаги. – Мне известно, что Даниэль Асклунд играл в одной футбольной команде с Хильмером.

Форс оглядел класс.

– Даниэль еще не пришел, – сказала Нюман. И она оглядела класс точно так же, как Форс.

– Кто‑ нибудь сегодня видел Даниэля? Несколько учеников покачали головами. Форс бросил косой взгляд в свои бумаги.

– Петер Елин тоже играл в этой команде.

– Да, – ответил высокий худой мальчик с коротко подстриженными светлыми волосами.

Форс кивнул ему:

– Я могу с тобой побеседовать?

– Конечно.

– Тогда на этот раз все, – сказал Форс. – Если кто‑ нибудь захочет мне что‑ нибудь рассказать, то меня можно найти по этому номеру.

Форс повернулся к доске, достал фломастер и начал писать. Во фломастере закончились чернила.

– У меня есть другой, – сказала Лизелотта Нюман и достала из сумки новый толстый фломастер красного цвета.

Форс огромными буквами написал телефонный номер. Затем он повернулся к Петеру Елину:

– Мы можем где‑ нибудь поговорить?

Петер поднялся:

– Конечно.

Форс взял портфель и пошел к двери. Петер Елин последовал за полицейским. Когда за ними закрывалась дверь. Хильмер Эриксон сделал несколько быстрых шагов и успел проскользнуть в дверной проем.

– Пойдем в дирекцию, – предложил Форс. Хильмер положил руку на плечо Петера. Но рука исчезла, едва коснувшись плеча, и Петер, казалось, ничего не почувствовал.

Секретарь дирекции Маргит, как обычно, сидела за компьютером. Форс постучал в открытую дверь, и Маргит обернулась.

– Можно нам тут где‑ нибудь посидеть?

Маргит бросила взгляд на часы.

– Можете посидеть в кабинете ректора. Он уехал на встречу с кем‑ то из агентства недвижимости.

Она поднялась и пошла впереди Форса и Петера Елина в конец коридора.

– Вот тут, – сказала Маргит и отступила в сторону, пропуская Форса и Петера Елина.

Форс занял место на одном из стульев у стола, заваленного бумагами и открытыми папками. Петер Елин уселся на стуле напротив. Маргит закрыла за ними дверь. Форс открыл портфель и достал линованный блокнот. Из внутреннего кармана он вынул шариковую ручку, снял колпачок и написал дату. Затем посмотрел на часы и отметил в блокноте время.

– Петер, как пишется твоя фамилия?

– Е‑ лин.

– Откуда ты знаешь Хильмера Эриксона?

– Мы учимся в одном классе уже девять лет.

– Вы общаетесь в свободное время?

– Мы оба играем в «БК».

– Это футбольная команда?

– Да.

– То есть вы играете в одной команде?

– Да.

– И как давно?

– Я пришел в «БК». когда был в шестом классе. Хильмер пришел тогда же.

– Кем ты играешь?

– Мне больше всего нравится быть крайним левым нападающим.

– А Хильмер?

– Он любит стоять на воротах, но из него не очень хороший вратарь. Обычно он играет защитником.

– А почему он не очень хороший вратарь?

Петер некоторое время подумал, прежде чем ответить.

– Ну вратарь ведь не только стоит и ждет мяч. Он может даже вести игру. А Хильмер…

– Что Хильмер?

– Он чаще стоял и думал о чем‑ то своем. Так, во всяком случае, это выглядело.

– Понятно. А он популярен?

– Как это?

– Ну ребятам он нравился?

– Думаю, да.

– Попробуй описать его как человека. Петер Елин молчал.

– Попробуй, – снова попросил Форс.

– Это трудно.

– Что именно трудно? Петер Елин колебался.

– Он слишком обыкновенный.

– Это и выделяло Хильмера? Что он обыкновенный?

– Я так думаю.

Форс записал. Затем он поднял взгляд:

– Вы тренировались в прошлую субботу?

– Да.

– Во время тренировки произошло что‑ нибудь необычное?

– Была общая разминка и упражнения с мячом на гравиевой площадке. Ничего особенного.

– Как зовут тренера?

– Альф.

– Что было после тренировки?

– Ничего. Мы приняли душ, переоделись и поехали на велосипедах домой. Фамилия Альфа Нурдстрем. Он работает в школе завхозом.

– И в раздевалке тоже ничего необычного не случилось?

Петер Елин некоторое время подумал.

– Нет. Только Даниэль и Хильмер подрались из‑ за полотенца.

– Как это произошло?

– Кажется, Даниэль забыл свое полотенце. Тогда он взял полотенце Хильмера и вытерся им, а Хильмер попытался отобрать его. Они подрались, и Хильмер упал. Он ушиб коленку.

– Эта была настоящая ссора или они подрались в шутку?

– В шутку. Хильмер и Даниэль друзья.

– Так Хильмер упал по чистой случайности?

– Да.

– То есть на самом деле Даниэль не хотел причинить Хильмеру вред?

– Он бы никогда этого не сделал. Они вместе ходят в шахматный клуб.

Форс записал. Петер Елин немножко поелозил на стуле. Через некоторое время он продолжил:

– Знаете, что в Хильмере необычного? Во‑ первых, то, что он играет в шахматы, А во‑ вторых, он очень молчаливый.

– Хильмер молчаливый?

– Он говорит очень мало. Кажется, что он все время о чем‑ то думает.

– Ты знаешь, о чем он думает?

Петер Елин покачал головой:

– Нет.

Форс записал.

– Значит, в раздевалке была драка, хоть и шуточная?

– Да.

– Что случилось потом?

– Не знаю. Я быстро собрался и вышел, пока Хильмер и Даниэль ссорились.

– Так ты не знаешь, чем все закончилось?

– Нет.

– Кто оставался, когда ты уходил?

– Почти все. Кажется, я вообще ушел первым. Форс положил блокнот с записями в портфель и застегнул молнию, потом положил ручку во внутренний карман.

– И последний вопрос. У тебя есть какие‑ то соображения о том, куда Хильмер мог направиться?

– Нет.

– Нет ли какого‑ нибудь места, куда Хильмер часто ходил, какая‑ нибудь заброшенная сторожка, уединенный домик?

– Этого я не знаю.

Форс поднялся.

– Если ты вспомнишь еще какие‑ нибудь подробности, обязательно звони. Даже если тебе покажется, что в них нет ничего особенного.

Форс протянул руку. Они попрощались и направились к дверям.

Хильмер сидел на стуле в углу. Дверь за Форсом и Петером закрылась. В кабинете наступила тишина, только в соседней комнате играло радио. Хильмер попытался вспомнить, что за комната находилась рядом с кабинетом ректора.

Память.

Хильмер старался вспомнить, что же произошло в раздевалке, но никак не мог. Он не мог даже представить себе, как выглядел Даниэль. Или полотенце. Что это за полотенце, о котором они говорили?

Мама, подумал он.

Что делает мама?

Подумав про маму, Хильмер почувствовал, что вспотел. Он попытался увидеть ее перед собой, но это было трудно. Затем он попытался представить отца, но ничего не получилось.

Кто‑ то на школьном дворе крикнул: «Карин! » Хильмер поднялся, подошел к закрытому окну и выглянул в асфальтированный двор. Он увидел двух девочек, идущих навстречу друг другу, но не узнал их.

Это сон, подумал Хильмер.

Тут открылась дверь в кабинет, и на пороге появился ректор Свен Хумблеберг, с трудом таща переполненный портфель. Он поставил портфель на один из стульев перед письменным столом. Снимая свое светлое пальто. Хумблеберг заметил приколотую к вешалке красную бирку из химчистки. Он оторвал бирку и смял ее в комок, собираясь бросить в корзину для бумаг, когда в дверях появилась Маргит.

– Сегодня к нам приходили из полиции, – прошептала она, как будто сообщая нечто таинственное и боясь, что ее услышит кто‑ нибудь посторонний.

Хумблеберг наморщил лоб.

– Да что ты говоришь! Нильсон приходил?

– Кто‑ то из города, – продолжила Маргит шепотом. – Он разговаривал с девятым «А».

– О чем же?

Хумблеберг открыл свой огромный портфель и вынул оттуда две папки. Смятую бирку он рассеянно сунул в карман брюк.

– Хильмер Эриксон пропал.

Хумблеберг наморщил лоб еще больше.

– Пропал? Сегодня?

– В минувшую субботу.

– Вот так новость.

– Я здесь! – закричал Хильмер.

И он бросился к Хумблебергу и хлопнул его по плечу.

Но Хумблеберг ничего не заметил. Он рассеянно почесал ухо.

– Да, – сказала Маргит, – похоже, произошло что‑ то серьезное. – Затем она сделала шаг вперед и прошептала: – Полиция не исключает, что совершено преступление.

Хумблеберг вздохнул.

– Звучит ужасно. Значит, пропал в субботу. А сегодня уже понедельник.

– Сегодня понедельник, – кивнула Маргит. – Я сама услышала об этом вчера вечером. В Валлене уже с собакой искали.

– Ужасно. – пробормотал Хумблеберг.

– Я здесь! – выкрикнул Хильмер. – Я здесь! Вы что, меня не видите?

Он бросился к письменному столу, схватил одну из папок и швырнул ее в стену.

И он увидел, как папка ударилась о стену, но в то же время панка, которую он бросал, так и осталась лежать на столе, на том самом месте, откуда он взял ее. Он снова схватил папку и бросил ее еще раз. Он ясно видел, как папка пролетела в воздухе и ударилась о стену.

И снова папка осталась лежать на столе.

Хильмер зарыдал и кинул папку еще раз с тем же самым результатом. Хумблеберг и Маргит ничего не заметили.

Хильмер заплакал от бессилия.

– Остается надеяться, что он вернется, – сказал Хумблеберг и поднес руку ко рту, как будто пытаясь скрыть зевок.

В эту минуту вернулся Форс в компании высокой девушки с распущенными светлыми волосами и серебряной сережкой в левом ухе.

Форс и Хумблеберг поздоровались за руку.

– Я слышал, что Эриксон пропал, – сказал Хумблеберг. – Плохие новости.

– Да уж, – сказал Форс, – я как раз встретил Эллен, она хочет кое‑ что мне рассказать. Можем мы еще на некоторое время занять ваш кабинет?

– Конечно, – сказал Хумблеберг и кивнул Эллен: – Пожалуйста.

Ректор взял свой портфель и вышел. Форс закрыл дверь и занял стул, на котором он сидел раньше. Эллен села напротив. Форс достал из портфеля блокнот, открыл чистую страницу, вытащил ручку, написал дату и посмотрел на часы на руке. Записав время, он несколько секунд рассматривал девочку, задумчиво трогая ручкой кончик уха.

– Итак, ты Эллен, – сказал он. – А как твоя фамилия?

– Старе.

Форс записал.

– Ты учишься в девятом «А»?

– Да, я сегодня проспала, и меня не было, когда вы рассказывали о том, что Хильмер пропал.

Форс кивнул.

– Ты хорошо знаешь Хильмера?

– Мы встречаемся.

– Понимаю, – сказал Форс. – Когда ты видела Хильмера в последний раз?

– В минувшую субботу.

– В котором часу?

– После шести.

– Не могла бы ты назвать более точное время?

– Он пришел около половины седьмого.

– Где вы были?

– У меня дома.

– А где ты живешь?

– Во Вретене.

Форс достал свой портфель, отыскал карту и развернул ее на столе.

– Покажи, пожалуйста.

Эллен поднялась со стула и нагнулась над картой.

– Вот здесь, – она ткнула пальцем во вретенскую церковь.

– Ты живешь около церкви?

– Моя мама пастор.

– Я понимаю, – сказал Форс, подумав о том, а что же, собственно, он понимает. – Он снова посмотрел на карту. – Валлен находится тут, а Хильмер живет вот здесь. Вретен совсем в другой стороне.

– Да, – кивнула Эллен. – Хильмеру надо было заехать в Валлен, чтобы забрать что‑ то. И он поехал мимо моего дома.

– Но это же не по дороге. Ему пришлось сделать большой крюк.

– От дома Хильмера до Вретена десять минут на велосипеде.

– И приблизительно двадцать минут от Вретена до Валлена, – сказал Форс.

– Да, – подтвердила Эллен.

– Почему он поехал в твою сторону, если ему надо было в Валлен?

Прежде чем ответить, Эллен немного помолчала.

– Я позвонила ему в пять часов и попросила, чтобы он пришел.

– Ты хотела сказать ему что‑ то особенное?

– Нет.

Форс внимательно рассмотрел девушку в черной юбке и зеленом свитере.

– Точно?

Эллен заплакала. Ее нос покраснел.

– Что с тобой? – спросил Форс.

– Ничего, – всхлипнула Эллен, – я просто боюсь, не случилось ли с ним чего.

Форс склонил голову набок и продолжил рассматривать девушку. Он думал о своей дочери.

– Ну, люди иногда пропадают. Большинство возвращается. Мы начали искать Хильмера еще и потому, что его мама знала: он никак не мог пропустить по телевизору одну программу.

– Футбол, – произнесла Эллен.

– Футбол, – подтвердил Форс.

– Он любит смотреть футбол.

– А тебя он любит?

Эллен кивнула.

– Как долго вы вместе?

– Со спортивных каникул.

– Но вы же учитесь в одном классе девять лет?

– Да.

Форс отложил блокнот и ручку. Глаза Эллен снова наполнились слезами.

– Что тебя еще расстраивает, Эллен?

Девушка покачала головой.

– Я только беспокоюсь, не случилось ли с ним чего‑ нибудь страшного.

– Но что может с ним случиться?

– Мало ли что.

– У него есть враги?

– Об этом я ничего не знаю.

Оба помолчали.

– Я думаю, пока достаточно, – сказал Форс. – Какой у тебя номер телефона?

Эллен продиктовала Форсу свой номер телефона.

Пока она говорила. Хильмер вспоминал цифры и повторял вслух одну за другой. Он подошел к Эллен и коснулся рукой ее волос, но она этого не заметила.

Эллен, сказал он. Эллен, любимая.

Но она этого не заметила.

Она этого не заметила.

Теперь он понял это. Отчаяние затопило его душу.

Она этого не заметила.

Она его не заметила.

Эллен.

Всем своим существом он пытался вспомнить, но это усилие принесло боль. Боль охватила голову, лицо. рот. и ни Эллен, ни Форс не слышали его. Хильмер понял, что случилось что‑ то, от чего он стал невидимым. Он понял, что произошло что‑ то ужасное. Он позвал маму.

Мама.

Эллен и Форс покинули комнату, и Хильмер бросился на стол и закричал, и кричал до тех пор, пока силы не оставили его.

Когда он поднялся, в комнату уже вошел Хумблеберг и занял место за письменным столом. Он закрыл дверь и поднял телефонную трубку. Ему ответили, и ректор заговорил непривычно напряженным голосом:

– Я тебя разбудил?

И затем:

– Я знаю, который час.

И еще:

– Могу я спросить тебя кое о чем?

И наконец:

– Ты знаешь, что Хильмер Эриксон пропал?

Тут видимо, собеседник Хумблеберга повесил трубку. Ректор некоторое время сидел с трубкой в руках, затем осторожно положил ее на аппарат. Потом взял одну из своих бумаг, развернул ее и снова набрал номер.

– Мне нужен Матсон. Нет. Из агентства недвижимости…

Хильмер поднялся и пошел к дверям. Внезапно он обнаружил, что ему больше не нужно открывать двери. Он лишь подумал о том, чтобы выйти из комнаты, и тут же оказался в коридоре.

Хильмер прошел мимо комнаты Маргит и сразу очутился около своего класса. Он попытался вспомнить, куда ему надо идти, но не смог. Тогда он подумал про классную доску и Нюман, и тут же очутился в классе.

Все, кроме Даниэля, сидели на своих местах. Нюман рассказывала о каких‑ то событиях, произошедших в другом столетии, о том, как историки узнали о делах давно минувших дней. Бульт Бультен читал газету. Флос Хенрик сидел, уронив голову на руки, лежащие на парте. Эллен смотрела на Нюман, которая писала на доске. Хильмер не сводил глаз с Эллен, пытаясь поймать ее взгляд.

Эллен, любимая моя.

Но она не слышала.

Она подняла руку.

– Я должна уйти. Мне надо встретить сестру. Нюман кивнула.

Эллен поднялась и покинула комнату. Хильмер последовал за ней.

Они дошли до дверей в дирекцию и уже повернули к лестнице, когда встретили Альфа Нурдстрема. Он был в голубых брюках и синей рабочей куртке. На поясе у него висел ремень с инструментами. В коридоре, где располагались личные шкафы учеников, стоял Форс. Он посмотрел на Нурдстрема.

– Здравствуйте! – окликнул он.

Нурдстрем резко остановился и обернулся. Форс направился к нему.

– Меня зовут Харальд Форс, я расследую дело об исчезновении Хильмера Эриксона. Если я правильно понимаю, вы – Альф Нурдстрем.

– Да

– Тренер команды «БК» и завхоз здесь, в школе.

– Да, именно так. Вы из полиции?

Форс подтвердил.

– Вы знаете Хильмера?

– Он играет в нашей футбольной команде, и я вижу его каждый день в школе. А что с ним?

– Он пропал. Можете показать мне его шкаф?

– Конечно.

Нурдстрем прошел вперед между шкафами и остановился около последнего, стоявшего у большого окна, выходившего во двор. Шкаф был заперт на большой висячий замок. На дверце кто‑ то написал «Предатель ».

– Вы могли бы открыть его?

– Парень на самом деле пропал?

– Да, еще в субботу. Так вы можете открыть шкаф?

– Мне нужно взять инструмент.

Нурдстрем снова исчез между шкафами. Форс остановился перед окном и стал смотреть на лес. Небо было ярко‑ синим, ветви берез раскачивались на ветру.

Форс вспомнил свои школьные годы. Он тоже играл в шахматы, как и Хильмер, но особых способностей к этому делу у него не было никогда. Вот его отец, дорожный мастер Форс, тот сумел добиться некоторых результатов. Каждый год он ездил в Стокгольм и принимал участие в турнире, который проходил в ратуше. Однажды Харальд поехал с ним, не соревноваться конечно, он лишь хотел посмотреть город. Они жили в гостинице на Агрегатан. Отец показал ему полицейский участок, и без всяких на то причин пятнадцатилетний Харальд в тот же день решил, что будет полицейским. Глядя на качающиеся березы, Форс задумался о своем выборе профессии. Затем он перевел взгляд на шкаф Хильмера.

Предатель.

Нурдстрем вернулся с большими кусачками. Он зажал ими дужку замка и легко перекусил ее. Замок упал на пол.

Хильмер покинул Эллен и стоял теперь позади Нурдстрема. «А что, если последовать за этим Форсом? – подумал он. – Может быть, тогда я смогу узнать, почему стал невидимым».

Форс сунул руку в шкаф и начал копаться в груде вещей. В шкафу лежало несколько старых тетрадей, пара шорт, один носок, учебник по биологии, шариковая ручка, колода карт и библиотечная книга о шахматах.

– У вас есть пакет? – спросил Форс.

Нурдстрем исчез снова и вернулся с полиэтиленовым пакетом. Форс начал складывать в пакет старые тетради и книги, носок и шорты, колоду карт и ручку. Некоторое время он смотрел в пустой шкаф и, прежде чем закрыть дверцу, провел пальцем по краю полки.

– Вы сможете поставить новый замок?

– Вам еще будет нужен шкаф? – вздохнул Нурдстрем.

– Нет, но я хотел бы поговорить с вами.

– Через час я должен быть в школе Халлбю, – сказал Нурдстрем и посмотрел на наручные часы с хронометром. Месяц назад Форс подарил такие же своему сыну на тринадцатилетие.

– Разумеется, – кивнул он. – наша беседа много времени не займет. Вешайте замок.

Нурдстрем опять куда‑ то ушел и вернулся с замком. Повесив его, он протянул Форсу три новеньких ключа.

– Спасибо, – сказал Форс и опустил ключи в карман, – мы можем где‑ нибудь присесть?

– Можно пройти в мою комнату. – предложил Нурдстрем.

И он направился к застекленному кабинету в конце коридора. Форс пошел следом. Он нес пакет, и книги больно стучали его по коленке.

– У вас много учеников?

– Четыре параллели.

Форс вспомнил свою школу. В ней тоже было четыре параллели. Он ходил в класс «D». Дорожный мастер Форс очень обрадовался, когда узнал, в какой класс попал его сын. «Линия “D” прекрасная, сынок, центральная. Тот, кто захватывает эту линию, способен влиять и на тех. и на других». Дорожный мастер Форс любил говорить про жизнь так, как будто это было шахматная партия.

– Здравствуй, Мехмет! – крикнул Нурдстрем хрупкому мальчику, сидевшему на батарее за последним рядом шкафов. Тот, кого назвали Мехметом, молча поднял в приветствии правую руку.

– Ты не идешь на урок? – поинтересовался Нурдстрем, остановился и посмотрел на паренька. Мехмет уставился в пол. Нурдстрем повернулся к Форсу: – Он постоянно тут сидит.

Нурдстрем покачал головой, достал связку ключей и отпер дверь в комнату завхоза. Форс вошел.

По радио передавали бурную кантри‑ музыку.

– Долли [1], – сказал Нурдстрем и немного приглушил звук. – Кофе хотите? – Он взял со стола металлический термос, приподнял его и показал на полку около Форса: – Чистые чашки там. Есть горячее молоко. – И он достал еще один металлический термос, точно такой же, как первый.

– Как узнать, в каком термосе молоко? – спросил Форс, садясь в кресло, обитое ситцем в красную и желтую полоску. Нурдстрем показал тоненькие зазубринки на крышке одного из термосов. Затем он взял себе кружку, отвернул крышку и разлил кофе в чашки.

– Хотите молока?

– Спасибо.

Он откинулся назад с чашкой в руке и помахал женщине с угольно‑ черными волосами, которая прошла мимо по другую сторону стеклянной двери с мусорным пакетом в руке.

– Так что, Эриксон пропал?

– Еще в субботу.

Хороший парень.

– Насколько я понял, он хотел стоять на воротах?

Нурдстрем рассмеялся.

– Да никакой он не вратарь, это уж точно, но парень хороший. Иногда люди толком не знают, чем им следует заниматься в жизни. Ему бы что‑ то другое делать, а не в футбол играть.

– Как вы думаете, чем Хильмеру следовало заниматься?

Нурдстрем вздохнул:

– Без понятия. Он и сам еще не определился. Кто это знает в таком возрасте?

– Но он же играет в команде?

– И никогда не пропускал тренировки. Надежный парень. Он скаут. – Нурдстрем нагнулся вперед. – Вы же слышали шуточку про лидеров скаутов: «Слава богу, существуют педики, иначе откуда бы появлялись лидеры скаутов»?

Нурдстрем засмеялся и хлопнул ладонями по бедрам. Форс даже не улыбнулся.

– Педофилы, – сказал он, – слава богу, что существуют педофилы, иначе откуда бы появлялись школьные завхозы?

Нурдстрем сразу стал серьезным. Затем он неуверенно улыбнулся:

– Вы найдете его?

– Да, – сказал Форс и отхлебнул кофе. – Расскажите, пожалуйста, про субботнюю тренировку.

Нурдстрем откинулся на спинку стула. Потом выпрямился и отхлебнул кофе.

– В субботу была общая тренировка. Мы бегали по дорожке для кросса, там посередине горка, где‑ то двести метров вверх. Тут парням приходится совсем плохо, по дороге обратно они еле тащатся, приходится их подгонять. Потом мы тренировались на гравиевой площадке. Большинство ребят в отвратительной форме. Некоторые курят. Я считаю, что игроки должны проходить строгий отбор. Курящих в команде быть не должно. Но поскольку спортплощадка принадлежит коммуне, то все имеют право принимать участие. Вот так все и делается. Посмотрите‑ ка на вот этого. – И Нурдстрем показал пальцем на парня по имени Мехмет. – Он прогуливает половину уроков, еле‑ еле говорит по‑ шведски, хотя живет в Швеции с незапамятных времен. Через несколько лет он станет безработным, и мы будем его содержать. Он совершенно не заинтересован в учебе.

– Чем занимались потом? – перебил Форс.

– Поделали упражнения на растяжку, потом парни переоделись, приняли душ и разошлись.

– А вы?

– Я еще некоторое время оставался в дирекции.

– Вы не принимали душ?

– Нет, я просто переодел свитер. Душ я принял дома.

– Почему?

Нурдстрем, казалось, не понял вопроса.

– Что вы имеете в виду?

– Ну вы же бегали, вспотели. Почему вы не приняли душ?

– Я не сказал, что не принял душ. Я сказал, что мылся дома.

Форс достал из портфеля блокнот, написал дату и время.

– Вкусный кофе.

Нурдстрем кисло улыбнулся.

– Вы видели, как мальчики расходились? – спросил Форс.

– Только некоторых.

– Кого именно?

– Петера Елина. Он ушел первым. Потом вышла целая толпа. Кажется, среди них был и Хильмер. У него новый велосипед. Я видел его около калитки.

– Вы уверены?

Нурдстрем кивнул.

– Он был в компании еще семи‑ восьми мальчишек. Они вышли сразу после того, как ушел Петер. Остальных я не видел.

– Сколько человек было на тренировке?

– Все были. Двадцать три человека.

Форс через стекло посмотрел на Мехмета.

– А он играет в футбол?

– Во всяком случае, не в команде «БК».

– А есть другие иммигранты в команде?

– Нет.

– Почему?

– У них своя команда.

– Своя команда?

– Да. Они живут в Соллане. Мне кажется, они стараются держаться друг друга, но меня вообще‑ то это не волнует.

– Команды играют друг против друга?

– Конечно.

– Кто выигрывает?

– Когда как.

Форс записал.

Хильмер стоял в углу и держался за голову. Он изо всех сил старался вспомнить. Новый велосипед. У него был новый велосипед? Он попытался представить его, но ничего не получилось. Голова и лицо болели так, что хотелось кричать.

Нурдстрем бросил взгляд на часы:

– Мне уже пора в Халлбю. И по дороге еще надо инструменты забрать. Если у вас еще будут вопросы, то вы знаете, где меня найти. Обычно я сижу тут, но сегодня до четырех должен быть в Халлбю.

Форс поднялся:

– Спасибо за кофе. – Он отставил белую фаянсовую кружку с изображением Скруджа Макдака. – В школе часто рисуют на стенах?

– Ну не чаще, чем в других.

– Вы знаете, кто это делает?

– Их никогда не знаешь наверняка. Хотя определенные догадки, конечно, есть.

Форс кивнул, открыл двери и с пакетом в руках вышел в холл. Он направился к парню по имени Мехмет.

Рядом стоял Хильмер и держался за голову.

Как болят зубы.

И губы.

Хильмер.

– Привет, – сказал Форс.

Мехмет посмотрел на Форса недоверчивым взглядом.

– Ты не на уроках?

– Тс‑ с.

– Меня зовут Харальд Форс. Я полицейский.

– Ну и что?

– Почему ты не на занятиях?

– Не ваше дело.

Форс пристально смотрел на парня.

– Чего уставился? – прошипел Мехмет.

– Присматриваюсь к тебе.

– Ну смотри, раз нравится.

– Ты знаешь кого‑ нибудь, кто рисует на стенах в этой школе?

– Все рисуют.

– Все?

– Да.

– И ты тоже?

– Да.

– И ты знаешь, кто написал «Предатель » на шкафу Хильмера Эриксона?

Мехмет поднялся.

– Во всяком случае, не я.

Он поспешно встал и пошел к выходу.

– Ты знаешь Хильмера?! – крикнул Форс ему вслед.

Но Мехмет не ответил.

форс подошел к шкафу Хильмера. Постоял минутку, рассматривая надпись. Дверцы шкафов были покрашены в светлые цвета. Большинство из них были основательно потертыми, но дверца шкафа Хильмера была свежевыкрашенной.

Форс со своим пакетом направился к выходу. Около двери большими буквами было написано: «Нюман – шлюха ».

Форс задумчиво рассмотрел надпись. Весенний ветер шумел в вершинах елей и раскачивал березы, поднимал песок с асфальта. Форс зажмурился, чтобы песок не попадал в глаза.

Он пошел к парковке, сел в «гольф» и поехал прочь.

Около него сидел Хильмер Эриксон. Он забрался в машину вместе с Форсом и его мыслями. Хильмер ничего не понимал. Но он был сейчас в мыслях Форса, и поэтому рядом с Форсом.

Хоть он и был невидимым.

Ты же видишь его?

Его изуродованное лицо?

Что они сделали с его лицом?

По дороге через поселок Форс слушал местное радио. Двое неизвестных пригрозили ножом какому‑ то орнитологу на озере Мушен и попытались отобрать у него ключи от машины. Орнитолог успел убежать. Сейчас преступников ищут полицейские.

Форс сменил канал. «You ain't nothing but a Hound dog», – пел Элвис.

В местном участке полицейский Нильсон, закатав рукава, мыл кастрюлю. Нильсон собирался осенью выйти на пенсию. В полиции он прослужил всю жизнь. У него были коротко подстриженные седые волосы, а нос наводил на мысль о том, что его обладатель недавно завязал с выпивкой.

– Кофе хочешь? – спросил Нильсон.

– Спасибо, я только что пил.

Форс сел за стол в маленькой кухоньке и развернул карту.

– Эриксон ехал из дома во Вретен, – сказал Форс.

Нильсон поставил кастрюлю на стол.

– Родители думали, что он поедет в Валлен.

– Он и ехал в Валлен, но сначала завернул во Вретен, навестить подружку.

– Родители этого не знали, – заметил Нильсон.

– Какой дорогой он поехал из Вретена в Валлен?

– По тропинке Берга.

– Где это?

Нильсон повесил полотенце на сушилку над батареей и подошел к столу. У него были большие руки с грубыми пальцами. Он внимательно посмотрел на карту.

– Где‑ то здесь. Мне надо взять очки.

Он вышел в соседнее помещение и вернулся с очками на носу. Такие очки без оправы можно купить на любой заправке, подумал Форс.

– Здесь протекает ручей. Шесть лет назад тропинку вдоль ручья расширили, построили два моста, поставили скамейки и сделали гравиевую дорожку. Депутаты предполагали, что там будет популярное место для прогулок. Уж не знаю, гуляет ли там кто‑ то, но, по крайней мере, это кратчайшая велосипедная дорога из Вретена в Валлен.

– Там есть какие‑ нибудь постройки? – спросил Форс, разглядывая карту. – Кажется, вот тут какой‑ то дом?

– На том месте, где ручей впадает во Флаксон, у председателя коммуны Улле Берга есть домик. В народе эту тропинку называют тропинкой Берга.

Форс набрал номер своего шефа.

– Здравствуйте, это Форс. Мне нужны люди. И собака.

– Сейчас все заняты на озере Мушен.

– Я знаю. Когда освободится кто‑ нибудь с собакой?

– Возможно, вечером. Как там дела?

– Мальчик пропал во время поездки на велосипеде. Он должен был вернуться домой к футбольному матчу. Кажется, дело серьезное.

– Попробуйте отловить Седерстрема. Пусть едет к вам, как только освободится на Мушене. Все остальные заняты, по крайней мере, на сегодняшний день точно.

– Я позвоню Седерстрему.

– Действуйте.

Форс вынул из кармана телефонную книжку, отыскал нужный номер и набрал его. К телефону никто не подошел.

Форс оставил сообщение на автоответчике, положил трубку и пошел обратно к Нильсону. сидевшему за кухонным столом над чашкой кофе. На блюдечке лежала ватрушка.

– Хочешь половину? – предложил Нильсон.

– Спасибо, я худею.

– Худеет, – фыркнул Нильсон. – Оно тебе надо? Посмотри вот на это! – Он приподнял рубашку и показал немаленький живот. – Вот кому надо бы похудеть, но… уж как‑ нибудь в другой раз.

Форс сел напротив Нильсона.

– Расскажи мне, когда к тебе обратились родители Хильмера?

– В субботу вечером. Я был свободен, так что они позвонили мне домой.

– В участке никого не было?

– Теперь мы не работаем по субботам, разве если только что‑ то случается. В экстренных случаях полиция приезжает из города.

– Так ты был дома?

– Ну да. Смотрел футбол, гулял с Нико, смотрел фильм по четвертому каналу. Тут она и позвонила.

– Фру Эриксон?

– Да. – Нильсон отломил порядочный кусок ватрушки и с полным ртом продолжил: – Дальше ты слышал. Она была очень обеспокоена. Мальчишка не вернулся домой. Я пообещал помочь, если он не вернется в воскресенье утром. Она позвонила во время завтрака, в половине восьмого, совершенно взволнованная, позвонила даже в город, самому Хаммарлунду, короче, устроила всем веселую жизнь. Я поехал к ней. Хаммарлунд послал еще Седерстрема и двух девчонок, так что нас было четверо, не считая собаки. Мы искали вокруг Валлена, были в раздевалке спортплощадки, разговаривали с одним из парней. Его зовут Ольс. Я его знаю, он довольно толковый малый. Он видел, как Хильмер ехал на велосипеде из Валлена. Вроде он направлялся домой. Мать спросила его про полотенце. Хильмер забыл его в раздевалке. Он сказал, что заберет его в понедельник. Но полотенце было новое, мать побоялась, что оно потеряется, и Хильмеру пришлось снова отправляться в путь. У него новый горный велосипед. Отец смотрел, как он выезжает через калитку. С тех пор его никто не видел.

– Кроме Эллен Старе.

– Дочери пастора?

– Хильмер заехал к ней.

– Про это мать ничего не говорила. Она уверена, что Хильмер поехал прямо в Валлен.

– Можем мы осмотреть тропинку Берга?

– Конечно.

Нильсон положил последний кусок ватрушки себе в рот, отхлебнул кофе, поднялся, подошел к мойке и тщательно вымыл руки. Затем он раскатал рукава рубашки, надел куртку и затянул пояс. На поясе висели пистолет, карманный фонарик и складной нож в кожаном чехле. Нильсон спрятал мобильник во внутренний карман, запер дверь, вышел па улицу и уселся в «вольво» с синим маячком на крыше и надписью «Полиция » на борту. Форс залез следом.

А рядом с ними, никем не замеченный, находился он, невидимый, он, чье имя было Хильмер Эриксон. Он был в автомобиле, когда Нильсон дал задний ход, он был рядом, когда они молча ехали по улице Стургатан к ручью и тропинке Берга.

Тот, кого нет, все еще с нами. И тот, кто исчез, все равно рядом с нами.

Забвения нет.

Нильсон припарковался на огромной стоянке. На ней были расположены четыре стола со скамейками, мусорный бачок и два туалета. Стрелка указывала в сторону леса. До Флаксона два километра.

– Это туда, – сказал Нильсон, – немного надо пройти.

– Для тебя это неплохо, – сказал Форс, – жир порастрясти. Может, и пробежишься немного?

Нильсон засмеялся:

– Пробежаться? Если только до ближайшего бара.

Полицейские пошли через пустую парковку

– Берг утверждал, что на этой парковке будет останавливаться много народа с Е4. Он построил ее на пятьдесят автомобилей. Я видел тут больше десяти машин один‑ единственный раз, когда Берг устраивал праздник поедания раков.

Они повернули на гравиевую дорожку для велосипедов. Она была метра два в ширину.

– Видишь тот большой камень? – показал Нильсон. – Там я впервые поцеловал девочку.

– Так ты отсюда? – удивился Форс.

– Я прожил тут всю жизнь. Ну, разумеется, учился в полицейской школе, потом два года отслужил в Стокгольме. Затем вернулся сюда. Тогда нас тут было трое. Из города никогда никто не приезжал. В летнее время бывали небольшие драки в народном парке, пьянки на празднике встречи весны и в день летнего солнцестояния, убийство топором в шестьдесят шестом, мелкие кражи, ничего особенного. Как‑ то в шестидесятые годы тут обосновалась тусовка нечесаных парней на старых автомобилях. Они собирались на месте нынешней парковки, где мы с тобой оставили машину. Буянили по выходным, мусорили, нарушали общественный порядок. У тогдашнего директора местного предприятия была четырнадцатилетняя дочка. Что бы отец ей ни говорил, она все делала с точностью до наоборот. Едва появились эти гопники, как она немедленно подалась к ним. Отец попросил меня забрать ее оттуда. Я взял с собой Бурмана – кадрового полицейского, огромного и сильного, как медведь. Мы пришли в палаточный лагерь. Ни одного трезвого, кругом голые девки. Девчонку директора звали Шарлотта. «Иди сюда, Лотта! » – заорал Бурман, встав посередине лагеря с резиновой дубинкой в руках. К нему подошел какой‑ то урод с бакенбардами и стал угрожать. «Повтори‑ ка еще раз», – предложил Бурман, не моргнув. Кажется, он даже улыбнулся. Урод с бакенбардами свалил, и Бурман заорал снова: «Лотта, немедленно сюда! » Девчонка вывалилась из палатки в одних трусах и бросилась к нашей машине. Урод тем временем собрал своих товарищей‑ храбрецов. Они начали кидать в нас бутылки. Сейчас все это звучит как интересная история про отважных полицейских, но клянусь, тогда я до смерти испугался. Бутылки так и летели. Мы запихали девчонку в машину и побыстрей убрались оттуда. Заднее стекло пришлось менять. – Нильсон помолчал. – Теперь многое изменилось. Недавно на празднике начала весны мы отловили совершенно пьяного мальчишку. У него на поясе был нож, которым обычно разделывают рыбу, – знаешь, с таким тонким лезвием. А в сапоге он прятал еще один. Сказал, что ножи ему нужны для самообороны. Парню всего тринадцать лет.

Нильсон снова замолчал.

Они незаметно вышли к маленькому ручью, едва ли шире метра и глубже полуметра. Вода была совершенно прозрачной.

– Во Флаксоне по предложению Берга разводят форель. Еще бы, теперь он может рыбачить прямо со своего участка.

В верхушках елей гулял ветер. Повсюду лежали сухие ветки.

– Что мы ищем? – поинтересовался Нильсон.

– Не знаю, – признался Форс, – я просто хочу осмотреть все вокруг. Парень ехал именно этой дорогой. Если на него кто‑ то напал, то это должно было случиться в таком месте, где преступнику никто не мог помешать.

– Точно, – сказал Нильсон, – здесь почти никого не бывает. Только летом, по субботам. Тогда тут и начинаются сборища.

– Что за сборища?

– Тут собираются те, кому некуда пойти. Молодежь. Но это только летом, когда тепло. Берг вечно на них жалуется. Он до сих пор проклинает тот день, когда решил строить дом в этом месте. Не успел закончить отделку, как домик взломали. У него ведь там оборудован летний погреб, так из него украли двенадцать бутылок шабли. Берг‑ то подумывал как‑ нибудь попить вина под форель.

Они миновали скамейку, сделанную из грубых, обструганных досок и установленную на двух бетонных плитах.

– Скамейки Берга, – вздохнул Нильсон. – Вон на той летними вечерами подростки обычно пьют пиво.

Форс попросил у Нильсона мобильник и позвонил Седерстрему. Они договорились встретиться в местном полицейском участке между тремя и четырьмя часами.

– Они все еще заняты там. на озере? – спросил Нильсон.

– Да.

Около следующей скамейки валялись окурки, на откосе около ручья блестели две пивные банки. В этом месте ручей был почти вдвое шире, но глубина составляла не больше десяти сантиметров.

– Ты думаешь, с парнем произошел несчастный случай? – спросил Нильсон. Форс рассматривал откос.

– Никаких идей, а что ты думаешь?

– Прошлым летом на Стелете пропал мальчишка. Он отсутствовал четыре дня. А когда пришел обратно, то не захотел рассказывать, где был, что делал и почему ушел. Ему было пятнадцать.

– Ты знаешь Альфа Нурдстрема?

– Конечно. Я служил вместе с его отцом.

– Что он за человек?

– Спортсмен, не женат. Насколько я знаю, с ним никогда не было никаких проблем.

– Я хочу поговорить с ним еще раз. Иди обратно к машине и поезжай к тому месту, куда ведет тропинка. Я пройду всю дорогу пешком и тщательно все осмотрю. Ты меня встретишь.

– Договорились, – сказал Нильсон и повернул обратно.

Форс продолжил путь. Через некоторое время он вышел к домику, который, как он догадался, и был дачей Берга. На другой стороне тропинки стоял еще один, окрашенный в коричневый цвет, старенький маленький домик. Крышу его покрывала желто‑ коричневая сосновая хвоя. Форс подошел и заглянул в окно. Двери были заперты на тяжелые висячие замки. На газоне стояли три мухомора из бетона. Красная краска на шляпках отслоилась.

Из леса вышел высокий мощный парень с вытянутым лицом.

– Что тебе тут надо?

Вид у парня был угрожающий. В руках он нес грабли. Форс показал свое удостоверение.

– А что вам тут надо? – сказал Форс, убирая документы.

Парень взмахнул граблями:

– Я живу вот там.

– Так вы и есть Берг?

– Именно так.

– Самый сильный мужчина в коммуне.

– Так говорят?

– Я так слышал.

– Услышать можно многое. Лично я предпочел бы услышать полицейских, когда мне взломали замки. Так ведь нет, ни один не появился.

– Ну Нильсон же пришел?

– Да кто говорит про Нильсона? Надо было бы кого‑ нибудь из города. Когда подожгли бараки в Соллане, понаехало полицейских три автобуса. С собаками. А когда взламывают жилье у обычного человека, так никого это не интересует.

– А что за история с бараками?

– Не помните?

– Я в то время работал в Стокгольме.

– Какие‑ то юнцы подожгли бараки. Об этом даже в столичных газетах писали. Представлено все было так, как будто мы тут монстры.

– В тот раз еще сгорела женщина?

– Ну это преувеличение. Она обожгла руку. Но обжечься можно где угодно. Например, сжигая старые листья.

Берг показал красный след на руке.

– Вас не интересует, что я тут делаю? – спросил Форс.

– Я это знаю. Вы ищете Эриксона.

– Вы его видели?

– Давно. Даже не знаю, смог бы я, например, узнать его на улице.

– А вы знали его в лицо?

– Хильмер раньше был скаутом. Несколько лет назад он заходил в управление коммуны, продавал газеты. Кажется, это было в апреле, на день святого Георга.

– Вы купили?

– Нет.

Рядом стоял Хильмер Эриксон. Он тяжело дышал и пытался что‑ то сказать, он тянул их за рукава и показывал на кучу компоста в углу сада. Но Хильмер был невидим. Неслышим. Незаметен. Но он был там, беспомощный свидетель поисков самого себя.

Он потрогал лицо.

Губы.

На рубашке кровь.

Только один ботинок.

– Что это, собственно, за коммуна? – спросил Форс.

– Что именно вы хотите знать? – поинтересовался Берг, прищурив глаза.

– Что тут за народ, чем он живет, где работает?

– Тут два предприятия – «Брукет» и «Велюкс». «Велюкс» производит гидравлические системы и тормоза. «Брукет» собирается сворачивать производство. Мы пытаемся развивать туристическую индустрию. Многообещающее направление. Делаем ставку на охоту и рыбалку. Охота на мелкую дичь, ловля форели. Нигде на континенте нельзя съесть рыбу, которую поймал сам. Народ просто сходит с ума от того, что у нас можно поймать рыбину на пол‑ килограмма, развести огонь, запечь ее в фольге, тут же съесть с бутербродом и продолжить рыбалку. Немцы такое обожают. А уж если лося увидят, так это просто полное счастье.

– Соллан?

– Там живут несколько семей беженцев. У них безработица. Думаю, это неправильно, что они живут за счет других. Коэффициент безработицы у них свыше шестидесяти процентов. Несколько лет назад у нас тут появилась банда юнцов‑ иммигрантов, устраивали драки. Но сейчас ведь так повсюду. – Берг помолчал. – Сейчас совершенно другая молодежь. Ну, пойду жечь листья. Давно следовало бы это сделать, но когда занимаешься политикой, своим временем уже не распоряжаешься. Надеюсь, вы найдете парня.

– Мы найдем его, – сказал Форс.

Берг повернул на тропинку к своему участку. Форс, обернувшись, увидел, как он нагнулся и поднес спичку к куче листьев и веток. Берг был прав. Место действительно было изумительное.

Через некоторое время Форс вышел к мосту. Мост находился на том самом месте, где ручей впадал в реку Флаксон. Форс свернул с тропы и вышел на мыс. Река казалась глубокой, после дождей на прошлой неделе течение было довольно сильным. Форс огляделся, но ничего примечательного не заметил. Он вернулся на тропинку, перешел мост и вышел на парковку, такую же большую, как на другом конце тропинки. Там ждал милицейский автомобиль.

– Нашел что‑ нибудь? – спросил Нильсон, когда Форс сел в машину.

– Нет. Можешь подбросить меня до школы Халлбю?

– Не вопрос, – ответил Нильсон, включил передачу и выехал на шоссейную дорогу.

– Я встретил Берга, – сказал Форс через некоторое время. – Он жег листья.

– Некоторым плевать, когда жечь листья, на ветер они просто не обращают внимания, – пробурчал Нильсон. – В прошлом году у нас уже в начале лета было три лесных пожара. Слава богу, тогда огонь не распространился на большую территорию, но при таком ветре может быть все что угодно.

– Может, он просто от всего устал? – сказал Форс.

– Ты о чем? – поинтересовался Нильсон.

– Некоторые получают удовольствие, нанося вред другим.

– Берг не такой. У него в голове свои тараканы, но он хороший парень.

Нильсон включил радио. Передавали старый шлягер.

– Помнишь эту песню?

– Помню, – ответил Форс, – мне в то лето было пятнадцать. Отец занял очень приличное место в шахматных соревнованиях и подарил мне магнитофон «Тандберг».

– Магнитофон «Тандберг», – повторил Нильсон, – сейчас таких уж и не найдешь.

Они замолчали и ехали молча до школы Халлбю.

– Я там недолго пробуду, – сказал Форс, выходя из машины, – подожди меня здесь.

Нильсон кивнул.

Школа Халлбю располагалась в трехэтажном кирпичном здании. «Массивные ворота явно тяжеловаты для малышей», – подумал Форс, с трудом открывая калитку. В холле звучало эхо. На лестнице он встретил толпу детей. Должно быть, они шли в столовую. Оттуда пахло жареной рыбой.

– Где тут дирекция? – спросил Форс девочку с пластинкой на зубах.

– На втором этаже, – ответила она.

В дверях маленькой комнаты около дирекции Форс столкнулся с Нурдстремом. Он нес рулон электропровода.

– Я могу с вами поговорить? – спросил Форс.

– Это может подождать?

– Нет.

Нурдстерм поставил рулон на шкаф с документами.

– В чем дело?

Форс зашел в комнату. Она была немного больше гардероба, в ней находились маленький письменный стол с телефоном и несколько шкафов, набитых документами. Над расписанием склонилась женщина. Форс показал удостоверение.

– Простите, но мне понадобится на пять минут это помещение, – сказал он.

Женщина взяла стопку книг, кинула взгляд на Нурдстрема, который доставал табакерку, и поспешно вышла.

– Сколько у вас учеников в школе Люгнета?

– Я уже говорил. Четыре параллели. Скоро будет свыше трехсот.

– И у каждого ученика есть свой собственный шкаф?

– Конечно, – Нурдстрем потер подбородок и положил табакерку в нагрудный карман.

– Как можно узнать, где чей шкаф?

– По базе данных.

– То есть вы не помните, где чей шкаф?

– Я должен это знать?

– Но вы сразу же указали шкаф Хильмера.

– Да.

– Почему?

– Ну, шкафы некоторых учеников я знаю.

– Вы знаете, чьи шкафы находятся рядом со шкафом Хильмера?

– Это нужно смотреть по списку.

– Почему вы запомнили именно шкаф Хильмера?

Нурдстрем вздохнул:

– Это важно?

– Отвечайте на вопрос

– Я не могу объяснить, почему я помню, где именно его шкаф. Я же сказал, шкафы некоторых учеников я знаю.

– Кажется, шкаф Хильмера был недавно покрашен.

– Да, это так.

– Вы недавно покрасили шкаф Хильмера?

– Это допрос?

– Называйте это как хотите, но отвечайте на вопросы. Итак, вы недавно покрасили шкаф Хильмера?

– Да, я недавно покрасил его.

– Когда?

– Две недели назад.

– Зачем?

– Он нуждался в покраске.

– Но вы покрасили только один шкаф, почему только один шкаф, шкаф Хильмера?

– Я уже сказал.

– Нет, вы не сказали. Почему вы покрасили именно его шкаф?

Нурдстрем затеребил табакерку.

– Какое право вы имеете так со мной разговаривать?

– Вы можете получить письменное приглашение на допрос в городе, если вам так больше нравится.

– Кто‑ то изрисовал шкаф Хильмера.

– Кто?

– Я не знаю.

– Что значит – изрисовал?

– Там был нарисован крест

– Какой крест?

– Свастика.

– Какого размера?

– Приблизительно пятнадцать сантиметров.

– Какого цвета была свастика?

– Черного.

– И все?

– Еще три буквы.

– Какие?

– Три Н.

Форс огляделся в поисках бумаги. На одном из стеллажей лежала кипа чистых листов. Форс взял один, положил его на стол перед Нурдстремом и достал из внутреннего кармана ручку.

– Нарисуйте, какого размера была свастика.

– Я никогда не был особенно силен в рисовании.

– Можно соскрести краску с дверцы шкафчика, если вас это больше устроит

Нурдстрем нарисовал. Свастика заняла половину листа.

– Вот так приблизительно.

Форс взял листок со свастикой, свернул вдвое и положил во внутренний карман. Затем он протянул Нурдстрему новый лист.

– Теперь три Н.

Нурдстрем нарисовал три буквы Н подряд. Форс взял бумагу, свернул ее и положил во внутренний карман.

– Спасибо.

– Теперь вам все ясно?

Форс промолчал.

– Теперь вам все ясно? – повторил Нурдстрем.

– Почему вы ни слова не сказали об этом утром?

– Я и не подумал про это.

– Вы закрасили свастику и все?

– Что вы имеете в виду?

– Вы рассказали школьному руководству, что на одном из шкафов кто‑ то нарисовал свастику?

– Да.

– Кому?

– Хумблебергу.

– И что он сказал?

– Что мне придется покрасить шкаф.

– Получается, что вы покрасили шкаф по распоряжению Хумблеберга?

– Да.

– Вам приходилось закрашивать свастику раньше?

– Да, такое случалось.

– Когда?

– Некоторое время назад.

– Где?

Около шкафов, в коридоре возле учительской, у спортзала.

– И кто приказывал вам закрашивать свастики?

– Хумблеберг.

– Когда вы закрасили свастику в первый раз?

– Несколько лет назад.

– И где это было?

– В коридоре около учительской.

– Вы заявляли в полицию?

– Этого я не знаю. Вообще‑ то это считается порчей имущества – возможно, заявляли.

– А потом?

– И еще один раз, примерно в то же время. Большая свастика на стене около спортзала.

– Насколько она была большая?

– Почти метр в диаметре. И нарисована высоко. Тот, кто сделал это, должно быть, влезал на лестницу.

– Ну а потом там, где стоят шкафы учеников?

– Да.

– Где именно?

– На нескольких шкафах.

– На чьих?

– На тех, что принадлежат иммигрантам.

– Когда это было?

– Минувшей осенью.

– Спасибо, на этом все.

– Я могу идти?

– Пожалуйста.

Нурдстрем взял свой рулон, открыл дверь и исчез. Форс спустился к Нильсону. Тот сидел в машине с приоткрытой дверцей и слушал по радио программу о Фарерских островах.

– У меня есть отбивные из лосятины. – сказал Нильсон, выезжая со школьной парковки. – А к ним вареная картошка, брусника и соленые огурцы. На тебя тоже хватит.

– Звучит заманчиво.

– Узнал что‑ нибудь?

– Нурдстрем закрасил свастику на шкафу в школе Люгнета.

– Да что ты говоришь, – сказал Нильсон, обгоняя грузовик.

– У вас тут было что‑ нибудь подобное?

– Не больше, чем где‑ то в другом месте.

– Помнишь, ты расследовал порчу имущества в школе Люгнета несколько лет назад?

– Нет.

– Уверен?

– Я никогда и ничего не расследовал в этой школе.

– К тебе ведь наверняка обращались по поводу свастики, нарисованной около спортзала.

– Ничего об этом не знаю. Некоторое время оба молчали.

– Что представляет собой Хумблеберг?

– Сын крестьянина. Его родители по‑ прежнему занимаются усадьбой. У них лес вдоль верхнего течения Флаксона. Хумблеберг активный центрист. Они с Бергом хорошие приятели, несмотря на то что иногда сталкиваются по политическим вопросам. Ведет трезвый образ жизни. Как и я, на несколько лет уезжал учиться. Вернулся и стал учителем. Затем ректором, и на этой должности уже пять или шесть лет. Многие говорят, он неплохой парень.

– А ты? Ты тоже думаешь, что он неплохой парень?

– Мы вместе охотимся. Минувшей осенью он застрелил лося. Огромного, я такого прежде даже не видел. Мы охотились на землях его родителей. Да, думаю, он неплохой парень.

Нильсон повернул на парковку около правления коммуны.

– Вот машина Берга. – удивился он и показал на красный «вольво». – Что, он уже успел сжечь все листья?

– Где же может быть велосипед? – спросил Форс.

– Велосипед Хильмера? Если на парня кто‑ нибудь напал, то велосипед скорее всего утопили в Флаксоне.

В полицейском участке Нильсон принялся жарить лосиные отбивные. Форс сел к телефону. Едва он успел набрать номер, как на том конце подняли трубку.

– Дом Эриксонов, – ответил взволнованный женский голос.

– Меня зовут Харальд Форс. Я расследую дело об исчезновении Хильмера. Я говорю с фру Эриксон, верно?

– Да. Вы нашли его?

– Нет, пока нет. Я хотел бы встретиться с вами после обеда.

– Хорошо. Когда?

– Примерно через час.

– Я буду дома.

Форс услышал, как она подавила рыдание.

– Мы найдем его, – сказал он, – после обеда начнет работу проводник с собакой. Мы найдем его.

– Нильсон сказал то же самое, – всхлипнула фру Эриксон.

– Я приеду через час.

Фру Эриксон положила трубку.

Пока Форс разговаривал с Анной Эриксон. Хильмер стоял рядом с ним. Он стонал и старался представить маму, папу, сестренку Карин, но ничего не получалось. Вместо образов им завладела боль.

Боль.

Кошмарная, невыносимая боль.

Форс достал из портфеля блокнот. Он написал дату и время и сделал пометку о прогулке вдоль ручья и посещении школы Халлбю.

Затем он открыл пакет с вещами Хильмера и вытряс содержимое перед собой на стол. Он пролистал книгу о шахматах. Точно такая же книга была в библиотеке дорожного мастера Форса. В молодости отец читал ее и даже пытался разыгрывать знаменитые партии. Он был горячим поклонником Кристиана Шолда.

– Все готово! – прокричал Нильсон. Форс поднялся и пошел в кухню. Нильсон открыл окно. Сильный ветер рвал раму.

– Я сейчас поеду домой к Эриксонам, – сказал Форс. – Как мне найти их дом?

– Поедешь по дороге мимо той парковки, где мы оставляли машину. Немного погодя увидишь желтый дом и забор с белой калиткой. В саду яблони, флагшток, словом, полная идиллия. Ешь, пока горячее.

– Ты сам застрелил этого зверя? – поинтересовался Форс и вонзил в мясо вилку и нож.

– Это кусок того лося, которого Хумблеберг завалил по осени. Мы его поделили. Нас в команде много, но хватило на всех. Огурец хочешь?

Некоторое время они ели молча. Нильсон уплетал лосятину с явным удовольствием. Картошка была приправлена сливочным соусом.

– Давай еще? – предложил Нильсон, когда Форс доел свою отбивную.

– Нет, спасибо, мне достаточно.

Нильсон улыбнулся немного иронически:

– Надеюсь, было вкусно.

– Очень.

– Возьми еще.

– Once on your lips, forever on your hips [2], – заметил Форс.

– Ну ты же не юная девочка, – воскликнул Нильсон с возмущением. – Мужчине‑ то чего заботиться о том, что у него на бедрах?

– Многих это беспокоит, – возразил Форс.

Нильсон засмеялся.

– Если что, я позвоню тебе. Оставь свой номер.

– Я забыл мобильник дома, – покаялся Форс.

– Тогда я позвоню Эриксонам, если что. Хочешь кофе?

– Спасибо, – Форс поднялся и закрыл окно. – Как дует.

– Будет еще хуже, – сказал Нильсон. – Такой ветер вполне может повалить деревья.

Они пили кофе и слушали ветер. Форс со вздохом отставил чашку.

– Есть кто‑ нибудь?! – крикнул кто‑ то от входной двери.

– В кухне! – ответил Нильсон.

В дверях кухни появился Улле Берг. Казалось, он полностью закрыл собой проход. Он обратился к Форсу.

– Могу я с вами переговорить?

– Конечно.

– Выйдем?

И Берг пошел на парковку перед правлением коммуны. Он остановился около своего красного «вольво». Ветер дул ему в спину. Берг поднял воротник куртки.

– Я слышал, вы разговаривали с Нурдстремом.

– Да.

Берг впился в Форса взглядом. В воздухе крутился песок. Форс отвернулся от ветра и сунул руки в карманы куртки.

– Все эти истории со свастикой – дело довольно щепетильное, – продолжил Берг.

– Что вы хотите сказать?

– Это может быть неверно истолковано.

– Как это?

– Я уверен, вы понимаете, о чем я говорю.

– Нет.

Берг нагнулся к Форсу:

– Нам совершенно не нужно, чтобы об этом районе шла дурная слава. Надеюсь, вы это понимаете?

Форс вздохнул:

– Что вы хотите?

– Не нужно делать из мухи слона, вот что я имею в виду.

– Я вас не понимаю.

– Не стройте из себя идиота!

– Я на самом деле не понимаю.

Берг вздохнул. Он выглядел совершенно измученным. Новый порыв ветра поднял пыль с дороги.

– Пока пресса еще не поместила всю эту историю на первые страницы, но это лишь вопрос времени. Местные газеты уж точно вцепятся в эту тему.

– О том, что Эриксон пропал?

– О том, что он подрался с мальчишками, которые рисуют свастику.

– Этого я не знал, – сказал Форс. – Что это за мальчишки?

Берг понял, что сболтнул лишнее.

– Я точно не знаю, но пацаны в этом возрасте всегда выдумывают много всякого дерьма. И в большинстве случаев не стоит придавать этому большого значения.

– Нурдстрем рассказал что‑ нибудь о тех парнях, с которыми поссорился Эриксон?

– Нет.

– Точно?

– Да. Мне пора. Но мы с вами еще поговорим. Мы стремимся к тому, чтобы этот район стал привлекателен для туристов с континента. Пока нам все удавалось. – Берг нагнулся к Форсу и сунул руки в карманы куртки. – Вы понимаете, что никакие Фриц и Ута из Берлина не захотят приехать сюда порыбачить со своими ребятишками, если пройдет слух, что у нас тут хозяйничают нацисты?

– Вот как?

Берг покачал головой:

– Никто сюда тогда не приедет. Пока!

Согнувшись против ветра, он исчез в здании правления. Форс вернулся к Нильсону. Тот мыл посуду.

– Я поехал.

– Я позвоню, если что, – ответил Нильсон, не поворачиваясь.

12 3 4 5 6 Следующая ⇒