Мишель Ходкин 12 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 12 из 21Следующая ⇒

— Ты не должен был так поступать, знаешь ли.

Ной лениво пожал плечами и уставился прямо перед собой.

— Мне хотелось так поступить.

— Это испортит твою успеваемость?

— Мой идеальный средний балл? Сомневаюсь.

Я медленно повернулась к нему. Мы как раз дошли до класса математики.

— Идеальный?

Ной самодовольно усмехнулся:

— А ты думала, у меня только личико идеальное?

Невероятно.

— Я не понимаю. Ты никогда ничего не записываешь. Ты никогда не берешь с собой учебников.

Ной пожал плечами.

— У меня хорошая память, — сказал он.

Появился Джейми, который тоже шел на математику, и Ной сказал ему:

— Привет.

— Привет, — ответил Джейми и проскользнул мимо, бросив на меня быстрый взгляд.

Если Ной и заметил реакцию Джейми, он ничего не сказал.

— Увидимся после? — спросил он.

При мысли об этом мне стало тепло.

— Да.

Я улыбнулась и вошла в класс.

Джейми уже сидел за столом, и я уселась с ним рядом, со стуком уронив свою сумку на пол.

— Многое изменилось с тех пор, как я в последний раз тебя видел, — сказал Джейми, не глядя на меня.

Я решила заставить его попотеть.

— Знаю, — сказала я с драматическим, раздраженным вздохом. — Не могу даже сказать, как часто мне снятся экзамены.

— Не об этом говорил я.

— Почему нынче утром ты разговариваешь со мной, как Йода?

— Почему ты избегаешь темы du jour? [56] — спросил Джейми, заполняя квадратики миллиметровки, чтобы создать очень странное изображение огнедышащего дракона с человеческой рукой.

— Я ее не избегаю, тут просто не о чем говорить.

— Не о чем говорить. Одинокая новая девочка внезапно спутывается с самой сексуальной задницей Кройдена, и есть альбом порно-Шоу, где зарисованы эти маловероятные отношения. «Не о чем говорить», как же, поцелуй меня в зад!

Джейми все еще отказывался глядеть мне в глаза.

Я наклонилась к нему и прошептала:

— Нет никакого порно-альбома. То была просто уловка.

Джейми наконец-то посмотрел на меня и приподнял бровь.

— То есть все это притворство?

Я втянула губы, закусила их, а потом сказала:

— Не совсем.

Я сомневалась, как можно объяснить то, что произошло вчера между мной и Ноем, и не была уверена, что хочу это объяснять.

Джейми снова занялся миллиметровкой.

— Что ж, однажды ты должна будешь очень медленно все это мне растолковать.

Анна перебила ход моих мыслей, прежде чем я смогла ответить.

— Эйден, сколько, по-твоему, это продлится? — спросила она.

Отвечая, Эйден притворился, что внимательно меня рассматривает.

— До выходных, если она уступит. Если нет, возможно, продержится еще парочку недель.

— Так сильно завидуешь? — спокойно спросила я, хотя внутренне бесилась.

— Завидую тому, через что ты пройдешь, когда Ной с тобой закончит? — спросила Анна. Ее чопорный маленький ротик сложился в ехидную ухмылку. — Да я тебя умоляю. Но в постели он потрясающий. Поэтому наслаждайся, пока можешь.

Анна откинулась на стуле, мистер Уолш вошел в класс, а я молча кипела, чересчур сильно вдавливая кончик карандаша в тетрадь. У меня жгло в животе при мысли о том, что Анна знает такие подробности о Ное. Джейми рассказал, что они встречались. Но это не должно было означать…

Мне и хотелось, и не хотелось знать подробности.

Когда прозвенел звонок, я встала, а одна из девочек, Джессика, толкнула меня локтем, проходя мимо. Что это с ней? Я потерла ушибленную руку, прежде чем взять учебник и тетрадку. Стоило мне добраться до двери, кто-то их у меня вышиб. Я круто развернулась, но никто из стоявших вокруг не выглядел виноватым.

— Какого черта, — пробормотала я себе под нос и нагнулась, чтобы подобрать свои вещи.

Джейми присел на корточки рядом.

— Ты распустила по ниткам саму материю общества Кройдена.

— Ты о чем?

Я с излишней силой пихнула в сумку книгу и тетрадь.

— Ной привез тебя в школу.

— И что?

— Ной никого не привозит в школу.

— И что? — повторила я, начиная заводиться.

— Он ведет себя как твой бойфренд. И это заставляет девочек, с которыми он обращался, как с кондомами, слегка завидовать.

— Кондомами? — непонимающе переспросила я.

— Попользовался один раз и выбросил.

— Гадость.

— Он гадость.

Я пропустила это мимо ушей, зная, что в беседе на данную тему мне не преуспеть.

— Так что ты имеешь в виду? Я была невидимкой, а теперь стала мишенью?

Джейми склонил голову к плечу и рассмеялся:

— О, ты никогда не была невидимкой.

Когда мы вышли из класса, меня ждал Ной. Джейми молча обогнул нас и двинулся к классу, где должен был состояться следующий урок. Ной этого даже не заметил.

Косой дождь бил под прикрытую аркой дорожку, но Ной все равно шел снаружи, не заботясь, что мокнет. Едва мы очутились там, где нас никто не мог услышать, я не удержалась от вопроса, от которого меня мутило с урока математики. Я посмотрела на Ноя и спросила:

— Значит, ты в прошлом году встречался с Анной?

Довольное выражение на лице Ноя сменилось отвращением.

— Я бы не употреблял слова «встречался».

Итак, Джейми был прав.

— Гадость, — пробормотала я.

— Это было не так уж кошмарно, — сказал Ной.

Мне захотелось стукнуться головой о кирпичную арку.

— Я не хочу этого слышать, Ной.

— Ну, а что ты хочешь слышать?

— Что у нее под формой чешуя.

— Даже будь это так, я ничего не знаю.

Мое сердце сделало бешеный скачок, но я попыталась сделать вид, что всего лишь слегка любопытствую.

— Правда?

— Правда, — словно развлекаясь, ответил Ной.

— Ну… Э-э… Что же произошло? — так небрежно спросила я.

Ной пожал одним плечом.

— Она вроде как привязалась ко мне в прошлом году, и я терпел это до тех пор, пока стало просто невмоготу сносить ее в целом уродский характер. К тому же я не умел переводить с ее слабоумного жаргона на обычный язык.

Все равно праздновать было еще рано.

— Она сказала, что в постели ты потрясающий, — заметила я, притворяясь, что меня интересует вода, извергающаяся из водосточного желоба возле шкафчиков.

Если бы Ной увидел мое лицо, оно бы меня выдало.

— Что ж, это правда, — сказал Ной.

Мило.

— Но на личном опыте ей этого узнать не удалось.

Тут Ной взял меня за подбородок так, что я оказалась с ним лицом к лицу.

— Вот это да, Мара Дайер.

Я прикусила губу и опустила глаза.

— Что?

— Просто не верится, — недоверчиво сказал Ной.

— Что?!

— Ты ревнуешь.

Я услышала в его голосе улыбку.

— Нет, — солгала я.

— Ревнуешь. Я бы заверил тебя, что тут не о чем беспокоиться, но мне, похоже, нравится, когда ты ревнуешь.

— Я не ревную! — настаивала я.

Мое лицо горело под пальцами Ноя. Я прислонилась спиной к своему шкафчику.

Ной приподнял бровь.

— Тогда почему тебя это заботит?

— Меня это не заботит. Она просто такая… вонючка, — сказала я, все еще глядя в землю.

Собравшись в конце концов с силами, я посмотрела на него. Ной не улыбался.

— Почему ты позволяешь ей рассказывать, что она с тобой спала?

— Потому что я никогда не рассказываю о своих любовных связях, — сказал он, слегка наклонившись, чтобы встретиться со мной глазами.

Я отвернулась, открыла дверцу шкафчика и сказала в тамошнюю темноту:

— Тогда кто угодно может заявить, что занимался с тобой чем угодно.

— И это ранит твои чувства? — негромко спросил Ной за моим плечом.

— У меня нет чувств, — ответила я.

Лицо мое, повернутое к шкафчику, горело.

Рядом с моей рукой, лежавшей на шкафчике, появилась рука Ноя, и я почувствовала, как он наклонился к моей спине. Воздух загустел от нашего электричества.

— Поцелуй меня, — просто сказал он.

— Что?

Я повернулась и обнаружила, что нас разделает всего несколько дюймов. Кровь моя раскалилась докрасна.

— Ты слышала, — сказал Ной.

Я почувствовала, что на нас таращатся остальные ученики. Боковым зрением увидела, как они сбились в кучу на крытой дорожке, ожидая, пока закончится дождь. С глупым видом они глазели на склонившегося надо мной долговязого Ноя, на его руку, опершуюся о сталь возле моего уха.

Ной не придвигался ближе; он просил, ожидая, пока я сделаю следующий шаг. Но, когда лицо мое стало гореть от ощущения, что его глаза и глаза всех устремлены на меня, ученики начали исчезать один за другим. И я не имею в виду, что они ушли. Они исчезли.

— Поцелуи меня не интересуют! — выпалила я.

Глаза мои снова метнулись к глазам Ноя.

Губы его сложились в еле заметную улыбку.

— Вот как?

Я с трудом сглотнула и кивнула.

— Это глупо, — сказала я, проверив — как там собравшаяся толпа.

Никого. Все исчезли.

— Когда кто-то сует язык в чей-то рот — это глупо. И противно.

Неплохой способ продемонстрировать свой лексикон ученицы продвинутого класса английского. Мара слишком щедра на уверения. [57]

В уголках глаз Ноя появились морщинки, но он не смеялся надо мной. Он пробежал свободной рукой по своим волосам, скрутив их, но несколько густых прядей все равно снова упали ему на лоб. Он не двигался. Он был так близко. Я вдохнула его, дождь, соль и дым.

— Раньше ты целовалась со многими мальчиками? — тихо спросил он.

Этот вопрос помог мне снова сосредоточиться. Я приподняла бровь.

— С мальчиками? Это предположение.

Ной засмеялся — негромко и хрипловато.

— Значит, с девочками?

— Нет.

— Не со многими девочками? Или не со многими мальчиками?

— Ни то ни другое.

Пусть понимает, как хочет.

— Так со сколькими?

— А что?

— Я отбираю эти слова. Больше тебе не разрешается говорить «а что? ». Со сколькими?

Я покраснела, но ответила ровным тоном:

— С одним.

И тут Ной наклонился невозможно близко, тонкие мускулы его предплечья напряглись, когда он согнул локоть, чтобы оказаться рядом со мной, почти меня касаясь.

Меня опьянила его близость, и я не на шутку забеспокоилась, что сердце мое может взорваться. Может, Ной не спрашивал. Может, я не возражала.

Я закрыла глаза и почувствовала щетину Ноя на своей челюсти и еле слышный шепот, когда губы его коснулись моего уха:

— Он делал это неправильно.

Губы Ноя слегка прижались к моей щеке и задержались там. Я была в огне. К тому времени как я открыла глаза и дыхание мое снова стало нормальным, Ноя передо мной не было.

Он небрежно болтался в проеме закутка со шкафчиками, ожидая, пока я соберу свои вещи и отправлюсь на урок рисования.

Прозвенел звонок.

Я все еще стояла у шкафчиков. Все еще чувствовала отпечаток его губ на своей щеке. Все еще таращилась, как идиотка. Улыбка Ноя превратилась в ухмылку.

Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и собрала остатки достоинства, прежде чем пройти мимо него — осторожно, чтобы не попасть под дождь, залетающий под арку. Я была рада, что следующий урок — рисование. Мне нужно было расслабиться и, как говорила доктор Мейллард, последить за уровнем моего стресса. А Ноя было невозможно игнорировать. Когда мы очутились перед классом, я сказала, что встречусь с ним позже.

Ной наморщил лоб. Мимо проходили остальные ученики.

— Но у меня время занятий.

— Ну так иди и занимайся.

— Но я хочу понаблюдать, как ты рисуешь.

В ответ я закрыла глаза и потерла лоб. Ной был просто невозможен.

— Ты не хочешь, чтобы я там был? — спросил он.

Я открыла глаза. Ной выглядел удрученным и очаровательным.

— Ты меня отвлекаешь, — правдиво ответила я.

— Я не буду. Честное слово, — пообещал Ной. — Я принесу мелки и буду тихо рисовать. Один. В уголке.

Я не сдержала улыбки, и Ной усмотрел в ней благоприятную возможность: он ринулся мимо меня в класс. Я спокойно подошла к столу в дальнем углу комнаты. Ной следил за мной взглядом, когда я вытаскивала грифельный карандаш и уголь.

Не обращая на него внимания, я отправилась на свою землю обетованную. Я открыла альбом, быстро пролистнула страницы, полные изображений Ноя, и тут временная учительница громко откашлялась.

— Привет, ребята. Я — мисс Адамс. У миссис Галло срочные семейные дела. Поэтому сегодня ее заменю я.

С короткими прядями волос, в очках, она казалась двенадцатилетней. И говорила так же.

Когда мисс Адамс, проверяя посещаемость, назвала отсутствующего ученика, Ной вскинул руку. Я с любопытством наблюдала за ним. После того как перекличка закончилась, Ной абсолютно непринужденно встал. Все следили за тем, как он идет к доске.

— Э-э… — мисс Адамс сверилась с журналом. — Ибрахим Хассин?

Ной кивнул. Я умерла.

— Что вы делаете? — спросила учительница.

Ной ошеломленно посмотрел на нее.

— Разве миссис Шульц вам не сказала? Сегодня нам полагается работать над живыми моделями.

Меня пытали.

— Э-э… Я не…

— Это правда, — вставила девочка в форме команды поддержки. Кажется, ее звали Британи. — Н… Ибрахиму полагается выходить первым. Миссис Шульц так сказала.

Заявление Британи поддержали кивками и гомоном.

Мисс Адамс выглядела озадаченной и слегка беспомощной.

— Э-э… Тогда ладно. Вы, ребята, знаете, что делать?

Ной, сверкнув ослепительной улыбкой, вытащил табурет на середину комнаты.

— Несомненно, — ответил он.

Он сел, и я посмотрела на чистую страницу альбома, все время ощущая давление его взгляда.

— Э-э, подождите, — сказала временная учительница с ноткой отчаяния в голосе.

Мой взгляд метнулся к центру комнаты.

Ной расстегивал рубашку. Боже всемилостивый.

— Вообще-то мне очень неудобно, что вы…

Он развязал галстук. Мои одноклассницы захихикали.

— Господи боже!

— Вот дьявол!

— Сексуальный. Такой сексуальный.

Ной задрал подол футболки. Прощай, достоинство. Если он и слышал девчонок, он и виду не подал. Перехватив мой взгляд, он озорно улыбнулся.

— М-мистер Хассин, пожалуйста, оденьтесь, — запинаясь, проговорила мисс Адамс.

Ной помедлил, позволив всем еще мгновение насладиться видом, потом натянул футболку, за ней — рубашку, застегнув ее не на те пуговицы и оставив расстегнутыми обшлага.

Мисс Адамс громко выдохнула:

— Хорошо, ребята, за работу.

Ной не сводил с меня глаз. Я с трудом сглотнула. Меня захватила близость к нему, сидящему в комнате, полной людей, но глядящему только на меня. Что-то сдвинулось во мне из-за такого тесного контакта, мы не сводили глаз друг с друга под скрип двадцати грифельных карандашей по бумаге.

Я создавала его лицо из ничего. Я затенила наклон шеи и прочертила виноватый рот; свет подчеркивал справа его челюсть на фоне облачного неба снаружи. Я не слышала звонка. Я не слышала, как остальные ученики встали и покинули комнату. Я даже не заметила, что Ной больше не сидит на табурете.

Почувствовав, как по моей спине пробежали пальцы, я вздрогнула.

— Эй, — сказал Ной.

Очень мягким голосом.

— Эй, — ответила я.

Я все еще сидела, согнувшись над бумагой, словно защищая ее, но слегка повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Можно?

Я не могла отказать ему, не могла ответить. Я передвинулась, чтобы он мог посмотреть.

И услышала, как он задержал дыхание. Мы долгое время молчали.

Потом:

— Вот, значит, что я собой представляю?

Выражение лица Ноя невозможно было разгадать.

— Для меня — да.

Ной молчал.

— Просто так я тебя увидела в данный момент, — сказала я.

Ной продолжал молчать.

Я неловко шевельнулась и добавила:

— Если бы ты посмотрел на рисунки остальных, они были бы совершенно другими.

Ной продолжал таращиться.

— Рисунок не так уж плох, — сказала я и попыталась закрыть альбом.

Ной меня остановил.

— Нет, — сказал он тихим, еле слышным голосом.

— Нет?

— Он идеален.

Он все еще пристально смотрел на рисунок, но казался… отстраненным. Я закрыла альбом и сунула в сумку. Когда мы вышли из класса, пальцы Ноя обхватили мое запястье.

— Могу я его взять? — спросил он.

Я выгнула бровь.

— Рисунок, — пояснил он.

— А. Конечно.

— Спасибо, — ответил он с легкой улыбкой. — Было бы жадностью попросить у тебя картинку, на которой нарисована ты?

— Автопортрет? — спросила я.

Ной улыбнулся в ответ.

— Я целую вечность их не рисовала.

— Значит, уже пора.

Я обдумала эту идею. Мне бы пришлось рисовать себя, глядя в зеркало… А теперь в зеркалах мне мерещились мертвецы. Я уклончиво пожала плечами и сосредоточилась на каплях дождя, падавших с крытого пальмовыми листьями навеса над нами.

Из кармана Ноя раздалось негромкое гудение. Он вытащил телефон и, глядя на него, выгнул бровь.

— Все в порядке?

— М-м-м, — промычал он, все еще глядя на мобильник. — Это твой брат.

— Даниэль? Что ему надо?

— Вообще-то Джозеф, — сказал Ной, набирая в ответ эсэмэску. — Хочет дать совет, куда вложить деньги.

У меня самая странная семья в мире.

Ной сунул телефон обратно в карман.

— Давай поедим в обеденном зале, — сказал он ни с того ни с сего.

— Хорошо.

— Я не был там… Подожди, что ты сказала? — У него был ошеломленный вид.

— Если хочешь туда пойти, можно пойти.

Он приподнял бровь.

— Это прошло легче, чем я ожидал. Мое тело, должно быть, помешало тебе здраво мыслить.

Я вздохнула.

— Почему ты так настойчиво пытаешься заставить ненавидеть себя?

— Я не заставляю меня ненавидеть. Я заставляю меня любить.

Будь он проклят за то, что прав.

— Итак, ты уступаешь? — спросил он. — Вот так просто?

Я зашагала вперед.

— А насколько хуже могут пойти дела после всего, что уже сегодня случилось?

Ной остановился.

— Хуже?

— Когда все на тебя таращатся и гадают, на что способна твоя вагина — это не так захватывающе, как кое-кто может решить.

— Я это знал, — просто сказал Ной.

Он все еще держал меня за руку. В его руке моя ощущалась крошечной, мне было тепло.

— Я знал, что так случится, — повторил он.

Я откинула волосы со лба.

— Я могу это вытерпеть.

— Но ты не должна терпеть, — сказал Ной, раздувая ноздри. — Я хотел показать им, что ты другая. Вот почему… Иисусе, — добавил он себе под нос. — Вот из-за чего все это. Потому что ты другая.

И это он тоже сказал словно самому себе.

Его лицо потемнело, он молча уставился на меня. Рассматривал. Я растерялась. Но не успела спросить, о чем это он, как он заговорил снова. Теперь выражение лица Ноя изменилось. Он убрал свою руку с моей.

— Если ты попадешь из-за этого в ад…

Не подумав, я сама взяла его за руку.

— Тогда я буду вести себя как большая девочка и справлюсь с этим.

Я показала на кафетерий.

— Так мы идем?

Остаток пути Ной молчал, и я обдумывала, что я сказала и что это значит. Люди решат, что я проститутка. Скорее всего, они уже так решили. И хотя Ной отличался — вроде бы отличался — от человека, о котором предупреждал меня Джейми, это не означало, что завтра между нами не будет все кончено. Стоит ли оно того? Репутация Ноя как будто не смущала Даниэля, и я думала — надеялась — что мы с Джейми в любом случае останемся друзьями.

А сейчас у меня был Ной.

Я решила, что этого достаточно.

Появившись к кафетерии, мы все еще держались за руки. Когда Ной открыл для меня дверь, я наконец-то поняла, почему он назвал это помещение обеденным залом. Потолки здесь были высокие, как в церкви, и арки давали приют высоким, от пола до потолка, застекленным окнам. Ослепительно-белые стены контрастировали с блестящими полами из орехового дерева. Ничто не могло менее походить на картинку, которая обычно возникала в воображении при слове «кафетерий».

— Есть какое-то место, где ты предпочла бы сесть? — спросил Ной.

Я обвела взглядом оживленное помещение, где было полно учеников Кройдена.

— Ты шутишь, верно?

Ной за руку повел меня через зал, и все смотрели на нас. Ной перехватил взгляд кого-то знакомого у дальней стены и помахал, ему помахали в ответ. Это был Даниэль. Он смотрел на нас широко раскрытыми от удивления глазами, и все за его столиком замолчали, когда мы пробрались между стульев, чтобы с ним встретиться.

— О господи, да это моя младшая сестра. Здесь, в этом кафетерии!

— Заткнись.

Я села рядом с Ноем и вынула свой ланч, слишком смущенная, чтобы встретиться глазами с остальными старшеклассниками, собравшимися за столом.

— Я вижу, ты ввел угрюмую Мару в игру. Спасибо, Ной.

Ной защищающимся жестом поднял руки.

Даниэль откашлялся.

— Итак, Мара.

Я оторвала взгляд от сандвича.

— Это все, — продолжал Даниэль. — Все, это моя сестра Мара.

Я собрала всю свою храбрость и окинула взглядом сидящих у стола. Софи я узнала, но больше никого. Ной сидел напротив моего брата, а я — напротив Софи.

— Привет, — сказала я ей.

— Привет, — ответила она и перестала жевать, чтобы улыбнуться.

Проглотив, она представила меня остальным из собравшейся здесь группы. Ной с моим братом болтали, как лучшие друзья, приятели Даниэля вели себя очень мило, и не прошло и пары минут, как Софи рассмешила меня почти до слез. Когда я перевела дыхание, Ной перехватил мой взгляд, взял под столом мою руку и улыбнулся. Я ответила улыбкой.

Я была счастлива. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы это продлилось еще некоторое время.

Как и ожидалось, экзамены были жестокими. Я блеснула на истории и в письменной работе по английскому, не ударила в грязь лицом на математике, но меня ужасал испанский, почти самый ужасный для меня предмет.

Ной пытался заниматься вместе со мной в первый вечер экзаменационной недели, но как учитель потерпел постыдный крах. Спустя десять минут я швырнула в него стопкой обучающих карточек.

Слава богу, был Джейми. Мы занимались каждый день по нескольку часов, и к концу недели он объяснял мне математику на испанском. Он был изумительным, и я чувствовала себя изумительно, несмотря на стресс.

Прошлую неделю я принимала «Зипрексу», и ночные кошмары прекратились, галлюцинации исчезли. Я отправилась на испанский подготовленной, хотя все равно нервничала.

Устный экзамен должен был быть простым. Нам вручили список тем; предполагалось, что мы должны уметь говорить на каждую из них, поэтично, придерживаясь правил грамматики и произношения — пока Моралес не будет удовлетворена. И, само собой, едва мы с Джейми вошли в класс, Моралес кинулась на меня.

— Ми-из Ди-ир, — с глумливой усмешкой сказала она.

Она всегда неправильно произносила по-английски мое имя. Это раздражало.

— Вы следующая.

Она показала на меня, а после — на грифельную доску.

Я направилась к доске, и Джейми сочувственно на меня посмотрел. Тщетно пытаясь дышать ровно, я поплелась в переднюю часть комнаты. Моралес продлила мое несчастье, перетасовывая бумаги, делая записи в журнале и так далее. Переминаясь с ноги на ногу, я готовилась к надвигающейся атаке.

— Кто такой Педро Ариас де Авила? [58]

Я перестала переминаться.

Этот вопрос не входил в список; мы никогда не упоминали на занятиях о де Авиле. Она пыталась сбить меня с толку. Я подняла взгляд на Моралес, которая сидела одна в переднем ряду, бесцеремонно втиснувшись в кресло ученика. Она приготовилась убивать.

— У нас нет в запасе целого дня, ми-из Ди-ир.

Моралес постучала длинными ногтями по металлической поверхности стола. Трепет грядущей победы проник в мою кровь. В прошлом году я изучала всемирную историю, и так уж случилось, что темой моей итоговой работы была Панама шестнадцатого века. А каковы были шансы, что так случится? Я восприняла это как знак свыше.

— Педро Ариас де Авила возглавил первый большой поход испанцев в Новый Свет, — ответила я на безупречном испанском.

Я понятия не имела, как мне это удалось, и чувствовала легкое головокружение. Все в классе уставились на меня. Я помедлила, чтобы поразмыслить над собственной одаренностью, потом продолжила:

— Он был воином, сражавшимся в Гранаде, Испании и Северной Африке. Король Фердинанд Второй назначил его предводителем похода в тысяча пятьсот четырнадцатом году.

Мара Дайер выигрывает.

— Можете сесть, ми-из Ди-ир, — спокойным, холодным голосом сказала Моралес.

— Я еще не закончила.

Я не могла поверить, что и вправду это сказала. Секунду мои ноги так и норовили ринуться к ближайшему столу. Но, хотя Моралес быстро овладела собой, пьянящее возбуждение пробежало по моим венам. Я не могла ему противиться.

— В тысяча пятьсот девятнадцатом году он основал Панаму. Он принимал участие в соглашении с Франсиско Писарро[59] и Диего де Альмагро, [60] которое позволило открыть Перу.

Получай, Моралес.

— Садитесь, ми-из Ди-ир.

Моралес начала фыркать и пыхтеть, очень напоминая персонажа мультфильма. Еще тридцать секунд — и из ушей у нее начал бы валить дым.

— Я не закончила, — повторила я, восхищаясь собственной дерзостью. — В том же самом году Педро де лос Риос[61] вступил в должность правителя Панамы. Затем де Авила умер в возрасте девяноста одного года в тысяча пятьсот тридцать первом году.

— Сядьте! — завопила она.

Но я была неукротима:

— Де Авилу запомнили как жестокого и лживого человека.

Я подчеркнула каждое прилагательное и пристально уставилась на Моралес, наблюдая, как вены на ее лбу грозят лопнуть. Ее жилистая шея стала багровой.

— Убирайтесь вон из моего класса.

Голос ее был тихим и взбешенным.

— Сеньор Коардес, вы следующий. — Моралес повернулась на слишком маленьком стуле и кивнула веснушчатому ученику, сидевшему с разинутым ртом.

— Я еще не закончила, — услышала я свой голос.

Я чуть ли не вибрировала от переполнявшей меня энергии. Вся комната казалась резкой и живой. Я слышала шаги каждого муравья, спешащего к лакомому кусочку ветчины на полке слева от меня и обратно. Я чуяла запах пота, струившегося по лицу Моралес. Я видела, словно в замедленной съемке, как на лицо Джейми падает каждый дредлок, когда он положил лоб на стол.

— УБИРАЙТЕСЬ ВОН ИЗ МОЕГО КЛАССА!!! — взревела Моралес, ошеломив меня силой своего крика.

Она поднялась со стула, опрокинув стол.

И тут я не смогла больше сдерживаться. Самодовольная улыбка осветила мое лицо, и я небрежной походкой покинула комнату.

Под звуки аплодисментов.

Я ждала Джейми до конца экзамена. Когда он вышел из класса, я ухватила его за лямку рюкзака и подтащила к себе.

— Как тебе понравились их cojones? [62]

От улыбки у меня чуть ли не трескались щеки; я протянула руку, чтобы Джейми стукнул кулаком по костяшкам моего сжатого кулака. Он так и сделал.

— Это было… Это было просто…

Он благоговейно вгляделся в мое лицо.

— Знаю, — сказала я, опьяненная победой.

— Глупо, — закончил он.

— Что?

Я же была просто гениальна!

Джейми покачал головой и сунул руки в отвисающие карманы. Мы пошли к задним воротам.

— Теперь она наверняка попытается тебя завалить.

— О чем ты? Я замечательно ответила на вопрос.

Джейми посмотрел на меня, как на дурочку.

— Это был устный экзамен, Мара. Совершенно субъективный.

Он помолчал, наблюдая за выражением моего лица, ожидая, пока до меня дойдут его слова.

— Никто в этом классе не подтвердит твоего рассказа о случившемся, кроме старины коротышки Джейми. А мое слово тут ни хрена не значит.

Так все и есть. Я идиотка.

— Теперь ты поняла, — сказал Джейми.

Он был прав. Плечи мои поникли, как будто кто-то выпустил воздух из воздушного шарика — моего сердца. В конце концов, ничего гениального я не сделала.

— Хорошо, что я тебя записал.

Я круто повернулась.

— Нет! — сказала я.

Да!

Улыбка Джейми была под стать моей, зуб к зубу.

— Я подумал, ты запсихуешь, что провалилась, поэтому записал твое выступление для потомства в формате MP3. Решил, что после тебе захочется проанализировать эту запись.

Он протянул свой айфон. Его улыбка стала еще шире, хотя это казалось невозможным.

— Счастливого Пурима. [63]

Я впервые в жизни завизжала, как поросенок, и закинула руки на шею Джейми.

— Ты. Просто. Гений.

— Для меня это в порядке вещей, милашка.

Мы стояли, обнимаясь, и ухмылялись. Потом ситуация стала неловкой. Джейми откашлялся, и я, уронив руки, сунула их в карманы. Кажется, послышалось шарканье ног, прежде чем Джейми заговорил:

— Э-э, думаю, тебе машет брат. Или машет, или пытается помочь самолету приземлиться в целости и сохранности.

Я обернулась. Даниэль и вправду делал дикие жесты в мою сторону.

— Наверное, я должна…

— Да. Э-э, хочешь поболтаться со мной после школы на этой неделе?

— Конечно, — ответила я. — Позвонишь?

Я пятилась в сторону Даниэля до тех пор, пока Джейми не кивнул, потом повернулась и помахала через плечо.

Когда я подошла к Даниэлю, у него был недовольный вид.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒