![]()
|
|||||||
Мишель Ходкин 9 страница— Что ж, тогда мы квиты, — ответила я. И улыбнулась. — Если ты поможешь мне накрыть на стол.
— Итак, по какому особому случаю?.. — спросила я отца за едой. Он вопросительно посмотрел на меня. — После нашего переезда это, наверное, третий раз, когда ты возвращаешься домой в такое время. — Ах это. — Отец улыбнулся. — Что ж, в офисе был удачный день. Он откусил и проглотил кусок цыпленка с карри. — Выяснилось, что мой клиент — стоящий клиент. Так называемой свидетельнице сто лет от роду. Она не будет присягать на кресте. Мама встала, чтобы принести из кухни еще еды. — Это замечательно, Маркус, — сказала она, наблюдая за мной. Я тщательно старалась сохранить спокойное выражение лица. — Ну, что я могу сказать? У Ласситера есть алиби. Его семья живет тут не одно поколение. Он один из самых уважаемых агентов по земельной собственности в Южной Флориде, он жертвует сотни тысяч долларов обществам защиты природы… — А разве это не оксюморон? [40] — вставил Джозеф. Даниэль улыбнулся младшему брату. — Думаю, Джозеф прав. Может, все это притворство. Я имею в виду, он же торгует земельной собственностью — и жертвует деньги тем, кто его ненавидит? Это явно всего лишь спектакль. Наверное, так он и купил благожелательное отношение к себе, когда решался вопрос о залоге. Я решила поддержать эту точку зрения, просто для видимости. — Согласна. Похоже, ему есть что скрывать. Я говорила с должным оживлением. Мама даже показала мне из кухни большие пальцы. Моя миссия была выполнена. — Хорошо, — сказал отец. — Я понял, на меня навалились всем скопом. Но это не очень смешно, ребята. Человека судят за убийство, а улики не вяжутся. — Но, папа, разве это не твоя работа — говорить так? — Кончай, Джозеф. Скажи ему, папа, — обратился Даниэль к отцу. Когда папа повернулся к нему спиной, Даниэль подмигнул младшему брату. — Что мне хотелось бы знать, — заговорила мама, когда отец открыл рот для ответа, — так это в какой вуз в следующем году поступит мой старший сын. Тут уже Даниэль оказался в центре внимания. Он послушно доложил о том, в какие учебные заведения ожидает приема, и, накладывая рис басматри[41] на свою тарелку, я повернулась к нему. Я уже взяла рис в рот, когда заметила, как с моей вилки что-то упало. Что-то маленькое. Что-то бледное. Что-то шевелящееся. Я застыла, перестав жевать, когда взгляд мой скользнул по тарелке. Белые личинки корчились на фарфоре, полускрытые карри. Я прикрыла рот рукой. — Ты в порядке? — спросил Даниэль. Потом сунул в рот вилку с рисом. Все еще с набитым ртом, я посмотрела дикими глазами сперва на него, потом на свою еду. Никаких личинок. Но я не смогла заставить себя проглотить пищу. Я встала из-за стола и медленно пошла к коридору. Едва завернув за угол, я ринулась в гостевую ванную и выплюнула еду. Колени мои дрожали, я была вся в липком поту. Побрызгав водой на бледное лицо, я по привычке посмотрела в зеркало. За мной стоял Джуд, одетый так же, как в ту ночь, когда я видела его в последний раз. В его улыбке не было ни капли тепла. Я не могла дышать. — Тебе нужно перестать думать об этом месте, — сказал он, прежде чем я повернулась к унитазу и меня вырвало.
Будильник ошарашил меня, разбудив утром в воскресенье. Я вообще не помнила, как уснула. На мне все еще была вчерашняя одежда. И я до сих пор ощущала усталость. И может, немного нервничала из-за сегодняшней встречи с Ноем. Может. Немного. Я сосредоточилась на шкафу с одеждой и прикинула, какие у меня есть варианты. Юбка — нет. Платье — определенно нет. Тогда, может быть, джинсы? Я надела изорванную пару и, выхватив из ящика свою любимую футболку, рывком натянула и ее. Двинулась на кухню. Сердце мое дико колотилось — по контрасту с остальным телом, которое двигалось так медленно, как будто все было нормально. Потому что так все и было. Мама вставляла ломтики хлеба в тостер, когда я вошла. — Доброе утро, мама. Голос мой звучал так ровно! Я мысленно поаплодировала себе. — Доброе утро, милая. Она улыбнулась и вытащила из кофейника фильтр. — Ты рано встала. Она заправила за ухо прядь коротких волос. — Да. Я и вправду встала рано. И она не знала почему. С самой среды я пыталась придумать, как упомянуть о моих сегодняшних внезапных планах, но в голове по-прежнему было пусто. А вот-вот должен был явиться Ной. — У тебя на сегодня планы? Пора. — Вообще-то да. Продолжай говорить небрежно. Невелико дело! — И что ты задумала? Мама рылась в застекленном шкафчике, и я не видела ее лица. — Вообще-то не знаю. Это была правда: я не знала, хотя родители обычно не любят такое слышать. Особенно мои родители. Особенно моя мать. — Что ж, и с кем ты отправляешься? — спросила она. Если она пока ничего не подозревала, скоро будет подозревать. — С мальчиком из моей школы… Голос мой замер, я приготовилась к допросу третьей степени. — Хочешь взять мою машину? Что? — Мара? Я заморгала. — Извини… Я думала, что сказала: «Что? » Что? — Я спросила, не хочешь ли ты взять «Акуру». Мне она сегодня не нужна, а ты нынче не принимала кодеина. Должно быть, Даниэль выполнил свою часть сделки. Позже мне надо будет спросить, на какие хитрости он пустился. Я решила не поправлять маму и не говорить, что не принимала кодеин уже несколько дней. Ожог все еще давал о себе знать, но с пятницы боль стала куда слабее. И под повязкой он не выглядел так плохо, как я ожидала. Доктор из отделения первой помощи сказал, что, наверное, останется шрам, но пузыри как будто уже подживали. Пока все шло хорошо. — Спасибо, мама, это… Но он, наверное, заедет за мной на своей машине. Он будет тут через… — Я сверилась с часами. Проклятье. — Пять минут. Мама удивленно повернулась ко мне. — Хотела бы я, чтобы ты предупредила меня пораньше, — сказала она, проверяя свое отражение в стеклянной дверце микроволновки. — Ты отлично выглядишь, мама. Он все равно, наверное, просто просигналит снаружи. У меня было искушение бросить и на себя беглый взгляд в микроволновку, но я не хотела рисковать — как знать, кто может уставиться на меня оттуда. Я налила себе стакан апельсинового сока и уселась за кухонный стол. — Папа тут? — Нет, уехал в офис. А что? Тогда на одного человека меньше будет наблюдать мое приближающееся унижение. Но не успела я должным образом выразить свою мысль, как на кухню неторопливо вошел Даниэль. Он потянулся, взглянув на кончики своих пальцев на фоне потолка. — Мама, — сказал он, целуя маму в щеку, и подошел к холодильнику. Сунув в холодильник голову, Даниэль спросил: — Есть планы на сегодня, Мара? — Заткнись, — сказала я, но без жара. — Не дразни ее, Даниэль, — сказала мама. В переднюю дверь трижды постучали. Стук возвещал о прибытии Ноя. Полсекунды мы с Даниэлем смотрели друг на друга. Потом я встала из-за стола, а он захлопнул дверцу холодильника. Мы оба метнулись в прихожую. Даниэль успел первым. Ублюдок. Мама вышла сразу за мной, вытягивая шею. Даниэль широко распахнул переднюю дверь. Долгие продолжительные аплодисменты — вот чего заслуживал Ной. В белой футболке, темных джинсах, полный своего неряшливого обаяния. И он держал цветы. Я не знала, бледнеть или краснеть. — Доброе утро, — сказал Ной, сверкнув всем ослепительной улыбкой. — Я Ной Шоу, — добавил он, глядя поверх моего плеча. Он вручил лилии маме, которая протянула руку мимо меня, чтобы взять цветы. Букет был потрясающим. Ной обладал хорошим вкусом. — Для меня удовольствие познакомиться с вами, миссис Дайер. — Входи, Ной! — с чувством сказала она. — И ты можешь звать меня Инди. Я умирала. Плечи Даниэля тряслись от молчаливого смеха. Ной шагнул в дом и ухмыльнулся моему брату. — Ты, должно быть, Даниэль? — Воистину. Рад познакомиться, — сказал брат. То была медленная и мучительная смерть. — Садись, пожалуйста, Ной. — Мама показала на кушетку в гостиной. — А я поставлю цветы в воду. Я увидела спасительную возможность и ухватилась за нее. — Вообще-то, думаю, мы должны… — С удовольствием, спасибо, — быстро сказал Ной. Он пытался скрыть самодовольную ухмылку, но ему это не удалось, а Даниэль смахивал на кошку, пожирающую канарейку. Оба они вошли в гостиную. Даниэль сел в мягкое кресло, а Ной пристроился на одном из диванов. Я стояла. — Итак, чем вы займетесь сегодня с моей младшей сестрой? — спросил Даниэль. Я закрыла глаза. — Боюсь, мне нельзя испортить сюрприз, — ответил Ной. — Но обещаю вернуть ее нетронутой. Он этого не говорил! Даниэль захихикал, и эти двое каким-то образом завязали беседу. Кажется, о музыке, но не знаю наверняка. Я была слишком поглощена тем, что тонула в смущении, и не обращала на них большого внимания, пока мама не вернулась из кухни и не порхнула мимо меня, чтобы усесться прямо напротив Ноя. — Итак, Ной, из какой части Лондона ты родом? — спросила она. Утро было полно сюрпризов. Откуда она знала, что он из Англии? Я уставилась на маму. — Из Сохо, — ответил Ной. — Вы там бывали? Мама кивнула, и тут на кухню прибрел в пижаме Джозеф. — Моя мать жила в Лондоне перед тем, как переехать в Штаты, — сказала мама. — Когда я была маленькая, мы обычно отправлялись туда каждый год. Она притянула Джозефа, усадив его рядом с собой на диван. — Между прочим, это мой сын, — ухмыляясь, сказала она. Ной улыбнулся моему младшему брату. — Ной, — представился он. — Джозеф, — ответил брат и протянул руку. Мама и Ной продолжали болтать, как старые знакомые, о Матушке Англии, а я переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда же они договорят. Мама встала первой. — Была рада познакомиться с тобой, Ной. Правда. Приезжай к нам как-нибудь на обед, — добавила она, прежде чем я смогла ее остановить. — С удовольствием, если Мара меня примет. Четыре пары бровей выжидательно приподнялись — все ждали моего ответа. — Конечно. Как-нибудь, — сказала я и открыла дверь. Ной криво ухмыльнулся. — Не могу дождаться, — сказал он. — Я был так счастлив побывать у вас, Инди. Даниэль, нам нужно будет еще поговорить. И, Джозеф, очень рад был познакомиться. — Подожди! Мой младший брат вскочил с дивана и побежал в свою комнату. Вернулся он с мобильником. — Какой у тебя номер? — спросил он Ноя. У Ноя был удивленный вид, но все равно он продиктовал номер. — Что ты делаешь, Джозеф? — спросила я. — Я в сети, — ответил брат, все еще не отрываясь от телефона. Потом поднял глаза, и лицо его озарилось улыбкой. — Все, нашел. Мама улыбнулась Ною, и мы с ним вышли из дома. — Хорошо проведите время! — крикнула она нам вслед. — Пока, мама, мы вернемся… позже. — Подожди, Мара, — сказала мама, спустившись на несколько ступенек крыльца. Ной поднял на нас глаза, но, когда мама оттащила меня в сторону, пошел дальше, к машине, оставив нас одних. Мама протянула руку. На ее ладони была круглая белая таблетка. — Мама, — прошептала я сквозь стиснутые зубы. — Мне будет спокойнее, если ты ее примешь. — Доктор Мейллард сказала, что это необязательно. Я оглянулась на Ноя. Он стоял возле своей машины, глядя в другую сторону. — Я знаю, милая, но… — Ладно, ладно, — прошептала я и взяла таблетку. Ной ждал, а я не хотела, чтобы он это видел. Самый низкий шантаж. — Прими ее сейчас, пожалуйста. Я бросила таблетку в рот и спрятала под языком, притворившись, что проглотила. Потом открыла рот. — Спасибо, — сказала мама с печальной улыбкой. Я молча пошла прочь. Услышав, как двери дома закрылись, я вынула таблетку изо рта и бросила на землю. Не то чтобы я решила не принимать лекарств, я просто не хотела, чтобы меня заставляли. — Напутственная беседа перед свиданием? — спросил Ной, вальяжной походкой приблизившись к пассажирской дверце, чтобы открыть ее для меня. Интересно, увидел ли он, как мама дала мне таблетку и как я сплюнула. По его поведению непохоже было, чтобы заметил. — Это не свидание, — сказала я. — Но ты устроил там настоящий спектакль. Она даже не спросила, когда я вернусь. Ной ухмыльнулся. — Рад, что ты наслаждалась этим. — Он окинул взглядом мою одежду и кивнул: — Сойдет. — Ты такой высокомерный, блин! — Ты говоришь такие грязные слова, блин! — Тебя это беспокоит? — улыбнулась я. Мысль, что я досаждаю ему, доставила мне удовольствие. Ной ухмыльнулся и захлопнул за мной дверцу. — Вовсе нет.
Я ожидала, что Ной зажжет сигарету, как только отъедет от дома. Вместо этого он протянул мне пластиковый стаканчик с кофе глясе. — Спасибо, — слегка удивленная, сказала я. Похоже, туда добавили столько молока, сколько требуется. Я отхлебнула. И сахара тоже. — Так сколько нам ехать? Чтобы попасть куда следует. Ной взял свой стаканчик, губами вытащил из него соломинку и пожевал ее; мускулы перекатывались на его челюсти. Я не могла отвести взгляд. — Сперва мы остановимся, чтобы повидаться с другом, — сказал он. С другом. Это не казалось зловещим, и, сказать по правде, я пыталась не быть параноиком. Но часть меня гадала, не затевается ли что-нибудь. Нечто большее, чем то, что планировала Анна. Я тяжело сглотнула. Ной одной рукой включил айпод, держа второй рукой руль. — «Аллилуйя», [42] — сказала я. — Что? — Песня. Мне нравится этот кавер. [43] — В самом деле? — судя по виду Ноя, он был неприятно удивлен. — Вот уж не думал, что тебе такое по вкусу. — Да? А что же мне по вкусу? — Я бы сказал, что ты тайная фанатка попсы. — Укуси меня в зад. — Если настаиваешь. Песня кончилась, заиграла какая-то классика. Я потянулась к айподу. — Позволишь? Преувеличенно разочарованно Ной покачал головой, но сделал мне знак — давай. — Успокойся. Я не собираюсь менять музыку, я просто хочу ее просмотреть. Я пролистала список — у Ноя был отличный, но не отличающийся размахом вкус. Мои предпочтения были куда более разнообразными. Я удовлетворенно улыбнулась. Ной выгнул бровь. — И над чем ты ухмыляешься? — Я гармоничнее тебя. — Невозможно. Ты американка, — заявил он. — А поскольку это так, ты гармоничнее только потому, что тебе нравится всякое дерьмо. — И как ты ухитряешься иметь друзей, Ной? — Я каждый день задаю себе тот же вопрос. Он сжевал пластиковую соломинку. — Серьезно. Пытливые умы хотят знать. Ной заломил бровь, но глядел только вперед. — Думаю, я знать не хочу. — Ты чуть было меня не одурачил. — Одурачить тебя было бы легко. Это было очень обидно слышать. — Катись в ад, — негромко проговорила я. — Уже там, — спокойно проговорил Ной, вытащил соломинку изо рта и швырнул на пол. — Почему ты так себя ведешь? — спросила я, очень стараясь говорить ровным тоном. Но в мою голову прокрался неприятный образ: я на балу по поводу окончания учебного года, вымазанная свиной кровью. [44] — Я хочу показать тебе кое-что. Я отвернулась и стала смотреть в окно. Никогда не знаешь, чего ожидать от Ноя на следующий день или даже — черт! — в следующую минуту. Пересекающиеся эстакады вились вокруг нас и над нами, громадные бетонные чудовища — единственный пейзаж этой части 95-й автомагистрали. [45] Мы ехали на юг, и большую часть пути молчали. Потом по обе стороны шоссе городской пейзаж уступил место океану. Шоссе сузилось, превратившись из четырехполосного в двухполосное, круто пошло вверх, перед нами замаячил высокий мост. Очень крутой. Очень высокий. Мы поднимались на него за целым роем стоп-сигналов машин, ползущих по эстакаде впереди. У меня сжалось горло. Я ухватилась перевязанной рукой за центральную консоль. Боль разрывала руку, а я старалась не смотреть ни вперед, ни вбок, где бирюзовая вода и силуэт Майами на фоне неба стали почти невидимыми. Ной положил руку на мою. Очень легко. Едва прикоснувшись. Но я почувствовала. Я склонила голову к плечу, чтобы посмотреть ему в лицо, и он слегка улыбнулся, все еще глядя вперед. Улыбка была заразительной, и я улыбнулась в ответ. Тогда Ной переплел свои пальцы с моими забинтованными, все еще лежавшими на пластике. Ощущение его руки на моей слишком меня захватило, чтобы я почувствовала боль. — Ты боишься чего-нибудь? — спросила я. Улыбка его испарилась. Вернулся непроницаемый Ной. Он кивнул. — Ну же? — поторопила его. — Обо мне же ты знаешь… — Я боюсь фальшивок. Ничего не значащий ответ. Я отвернулась. Он даже не мог ответить откровенностью на откровенность. Примерно минуту мы молчали. Но потом… — Я боюсь быть фальшивым. Пустым, — без выражения произнес Ной. Он выпустил мои пальцы, и его ладонь на мгновение легла на тыльную сторону моей, почти полностью накрыла ее. Я перевернула ладонь и вцепилась в его прежде, чем осознала, что делаю. Потом до меня дошло. Сердце мое пропустило удар. Я наблюдала за лицом Ноя, пытаясь что-нибудь на нем разглядеть, может быть, какой-то знак… Я и вправду не знала, что именно. Но его лицо ничего не выражало. Гладкое лицо, лоб без морщин. Пустота. А наши пальцы все еще были сплетены. Не знаю, то ли я силой удерживала его, то ли его пальцы просто покоились в моих, то ли… — Нет ничего, чего бы мне хотелось. Нет ничего, чего я не могу сделать. Мне на все плевать. В любом случае я просто мошенник. Актер в собственной жизни. Его внезапная искренность сразила меня. Я понятия не имела, что сказать, поэтому промолчала. Ной вынул руку из моей и показал на громадный золотистый купол за водой. — Это океанариум Майами. Я снова промолчала. Свободной рукой Ной пошарил в кармане. Вытряхнул сигарету и зажег, вдохнув дым через нос. — Нам пора. Он хотел отвезти меня домой. А я, к собственному удивлению, не хотела этого. — Ной, я… — В океанариум. У них там есть кит-убийца. — Хорошо… — Ее зовут Лолита. — Это… — Изврат? — Да. — Я знаю. И да наступит неловкое молчание. Мы свернули с шоссе, прочь от океанариума, и улица, изогнувшись, привела нас в оживленный район, полный персиковых, желтых, оранжевых и розовых оштукатуренных коробок… Домов… С решетками на окнах. Все было на испанском: каждая вывеска, каждый фасад магазина. Но даже рассматривая все это, я чувствовала, что Ной сидит рядом, в нескольких дюймах от меня, и ждет, когда я что-нибудь скажу. Поэтому спросила: — Так что, ты… Э-э… Видел Лолиту? И мне захотелось ударить себя по лицу. — Господи, нет. — Тогда откуда ты узнал о ней? Он пробежал пальцами по волосам, и несколько прядей упали ему на глаза, поймав блики утреннего солнца. — Моя мама — нечто вроде активистки, борющейся за права животных. — Правильно, она же ветеринар. — Нет, активисткой она стала раньше. Она сделалась ветеринаром из-за всех этих дел с животными. Во всяком случае, в этом есть нечто большее. Я свела брови. — Сомневаюсь, что можно выразиться более туманно. — Ну, я не знаю, как еще это описать. Честно. — Она занимается спасением животных или чем-то вроде? Интересно, откалывала ли мама Ноя такие трюки с воровством собак, как я. — Чем-то вроде. Но это не то, что ты думаешь. Ха. — Тогда что же? — Ты когда-нибудь слышала про Фронт освобождения животных? [46] — Это не те люди, которые вызволяют из клеток лабораторных обезьянок и распространяют вирусы, превращающие человека в зомби? — По-моему, это из фильма. — Правильно. — Но общая идея такова. Я представила доктора Шоу в шерстяной маске, освобождающую лабораторных животных. — Мне нравится твоя мама. Ной слегка улыбнулся. — Дни, когда она сражалась за освобождение приматов, остались в прошлом после того, как она вышла за моего отца. Родня со стороны мужа не одобряла ее занятий, — сказал он с притворной серьезностью. — Но она все еще жертвует деньги таким группам. Когда мы сюда переехали, она так сердилась из-за Лолиты, что провела несколько акций по сбору денег, чтобы попытаться собрать достаточно средств на аквариум побольше. — А что произошло? — спросила я, когда Ной сделал длинную затяжку. — Ублюдки продолжали набивать цену без всяких гарантий, что и вправду построят такой аквариум, — сказал Ной, выдохнув дым через нос. — Как бы то ни было, теперь, из-за папы, она просто жертвует деньги. Так я думаю. Я видел конверты с обратным адресом в нашей почте. Ной резко свернул вправо, и я инстинктивно выглянула в окно. Я не обращала внимания на пейзаж — я сидела в нескольких дюймах от Ноя, в конце концов, — но теперь обнаружила, что как-то незаметно Северная Куба превратилась в Ист-Хэмптон. Солнечный свет пробивался сквозь листья гигантских деревьев по обе стороны улицы, через ветровое стекло и панель в крыше автомобиля, испещряя пятнами наши лица и руки. Дома здесь были экспериментами излишеств: каждый более показушный и нарочитый, чем предыдущий, и в них не было никакого единства. Что все же роднило современный застекленный дом по одну сторону улицы с величавым особняком в викторианском стиле по другую, так это богатство. Оба были дворцами. — Ной? — медленно спросила я. — Да? — Куда мы едем? — Не скажу. — И кто твой друг? — Не скажу. Потом, такт сердца спустя, он добавил: — Не беспокойся, она тебе понравится. Я посмотрела на рваные колени своих джинсов и на изношенные спортивные туфли. — Я чувствую себя до нелепости неподходяще одетой для воскресного позднего завтрака. Просто имей в виду. — Ей будет все равно, — сказал Ной, пробегая пальцами по волосам. — И ты идеальна.
Ряды пальмовых деревьев поднимались по бокам узкой улицы, а между домами проглядывал океан. Когда мы доехали до конца тупика, для нас открылись огромные автоматические железные ворота. У входа была видеокамера. Этот день становился все более странным. — Итак… Чем именно занимается твоя подруга? — Можно сказать, она праздная леди. — Логично. Наверное, если ты можешь позволить себе здесь жить, тебе не нужно работать. — Да, наверное. Мы миновали громадный, кричаще-великолепный фонтан в центре поместья: мускулистый, практически обнаженный грек стискивал запястье девушки, тянущейся к небу. Ее руки переходили в ветви и выбрасывали бледно-золотистую на солнце воду. Ной подъехал прямо к переднему входу, где ожидал мужчина в костюме. — Доброе утро, мистер Шоу, — сказал этот человек, кивнув Ною, а потом двинулся к пассажирской дверце, чтобы открыть ее для меня. — Доброе утро, Альберт. Я сам. Ной вышел из машины и открыл для меня дверцу. Прищурившись, я посмотрела на него, но он избегал моего взгляда. — Наверное, ты часто тут бываешь, — осторожно проговорила я. — Да. Альберт открыл для нас переднюю дверь, и Ной немедленно влетел в дом. Хотя пейзаж, фонтан, подъездная дорожка и ворота были экстравагантными, ничто не могло подготовить меня к тому, как выглядел особняк внутри. По обе стороны — арки и колонны, упирающиеся в двойной балкон. Мои «чаксы» поскрипывали на безупречно чистом узорчатом полу. Во внутреннем дворике был еще один фонтан на греческую тему, с тремя женщинами, несущими кувшины для воды. Сама необъятность этого места просто поражала. — Никто не может здесь жить, — сказала я самой себе. Ной меня услышал. — Почему? — Потому что это не дом. Это похоже на… декорацию. Из фильма про мафию. Или на броский свадебный салон. Или… на «Энни». [47] Ной слегка склонил голову набок. — Злой, но точный разбор. Увы, здесь и в самом деле живут. Он беспечно прошелся до конца двора и свернул налево. Я последовала за ним, широко распахнув глаза и дивясь. Мы очутились в таком же дорогом коридоре. Я не замечала бросившейся ко мне маленькой черной мохнатой молнии, пока она не оказалась всего в нескольких шагах от меня. Ной подхватил собаку в тот миг, когда она на меня напала. — Ах ты, маленькая сучка, — сказал он рычащей псине. — Веди себя хорошо. Я подняла брови, глядя на него. — Мара, познакомься с Руби. Корчащаяся масса толстых складок и шерсти старалась дотянуться до моей яремной вены, но Ной ее сдержал. Плоская морда мопса только усиливала его яростное рычание. Это забавляло и одновременно тревожило меня. — Она… очаровательна, — сказала я. — Ной? Я повернулась и увидела шагах в двадцати от нас маму Ноя — босую и безукоризненно одетую, в белом льняном платье. — Я думала, тебя сегодня весь день не будет дома, — сказала она. Не будет дома? — Я, как последний идиот, забыл тут ключи. Забыл ключи… Тут. Только теперь я заметила желтовато-коричневую собаку, пытающуюся спрятаться за коленями доктора Шоу. — Это?.. Я перевела взгляд с собаки на Ноя. Он широко улыбнулся. — Мэйбл! — громко позвал он. Она в ответ заскулила и попятилась, еще дальше упрятавшись за подол доктора Шоу. — Иди сюда, красотка. В ответ она снова заскулила. Все еще глядя на собаку, Ной спросил: — Мама, помнишь Мару? Присев и пытаясь подозвать собаку, Ной мотнул в мою сторону головой. — Помню, — улыбаясь, ответила доктор Шоу. — Как поживаешь? — Хорошо, — сказала я. Но я была слишком заинтригована разворачивавшейся передо мной сценой, чтобы как следует сосредоточиться. Свирепый мопс. Ужас Мэйбл. И тот факт, что Ной здесь живет. Здесь. Он подошел к матери и наклонился, чтобы погладить Мэйбл; из другой его руки все еще пыталась вырваться Руби. Мэйбл постучала хвостом по ногам доктора Шоу. Невероятно, насколько лучше она теперь выглядела, хотя прошла всего одна неделя. Позвонки и тазовые кости все еще выпирали, но она уже начала набирать вес. И ее шерсть выглядела гораздо, гораздо более здоровой. Поразительно. — Возьмешь ее? Ной протянул мопса матери, которая подставила руки. — Раз уж мне пришлось вернуться, дам-ка я Мэйбл и Маре заново познакомиться, пока мы тут. Мэйбл совершенно не хотелось принимать в этом участие, и доктор Шоу, похоже, это поняла. — Почему бы мне не увести обеих собак наверх, пока вы… — Она нервничает из-за того, что Руби подняла такой шум. Просто забери Руби, и все будет в порядке. Ной присел, чтобы приласкать Мэйбл. Доктор Шоу пожала плечами. — Рада была повидаться с тобой, Мара. — Взаимно, — тихо сказала я, и она вышла. Ной поднял Мэйбл, держал под живот, прежде чем она успела метнуться вслед за доктором Шоу. Бедная собака стала перебирать лапами в воздухе, как будто бежала по призрачной механической беговой дорожке. В моем мозгу мелькнуло воспоминание о шипящей черной кошке. «Она тебя боится», — сказал Джозеф. Мэйбл тоже боялась. Меня. У меня перехватило дыхание. Мысль была безумной. С чего бы ей меня бояться? Я веду себя как параноик. Ее испугало что-то другое. Я попыталась не выказать своей обиды, сказав: — Может, твоя мама права, Ной. — С ней все в порядке, она просто волнуется из-за Руби. К тому времени, как Ной принес собаку туда, где я стояла, можно было разглядеть белки глаз Мэйбл. Она в недоумении смотрела на меня. — Ты что, утром перед выходом из дома искупалась в моче леопарда? — Да. В моче леопарда. Никогда без этого не выхожу. Мэйбл заскулила, тявкнула и напряглась в руках Ноя. — Хорошо, — в конце концов сказал он. — Миссия отменяется. Он опустил Мэйбл на пол и наблюдал, как та выбирается из коридора, стуча когтями по мраморному полу. — Наверное, она тебя не помнит, — сказал Ной, все еще глядя в сторону Мэйбл. Я опустила глаза. — Уверена, что дело именно в этом. Я не хотела, чтобы Ной видел, как я расстроена. — Что ж, — наконец, сказал он. Откинулся на пятках и внимательно посмотрел на меня. Хотелось бы мне не краснеть под его взглядом. — Что ж. — Пора было изменить тему разговора. — Ты — лживый лжец, который лжет. — Да? Я осмотрелась, взглянула на высоченный потолок и широкие балконы. — Ты держал все это втайне. — Нет, не держал. Ты просто никогда не спрашивала. — А как я могла догадаться? Ты одеваешься как бродяга. При этих словах губы Ноя растянулись в издевательской улыбочке. — Ты не слышала, что не стоит судить книгу по обложке? — Если бы я знала, что сегодня у нас будет День Избитых Пословиц, я бы осталась дома. — Я потерла лоб и покачала головой. — Поверить не могу, что ты ничего не сказал. Глаза Ноя бросали мне вызов. — Что, например? — Ну, не знаю. Например: «Мара, может, ты захочешь сделать макияж и надеть туфли на высоких каблуках, потому что я собираюсь в воскресенье отвезти тебя в мой фамильный дворец в Майами-Бич». Что-то вроде этого.
|
|||||||
|