Первый снег 13 страница

– Она поцеловала мороз Бейры, и он исчез. Она развеяла ее прикосновение. Она добровольно дала мне руку, и я был сильнее.

Кинан выпустил одну ее ладонь и снова прикоснулся к своей щеке. Фейри вокруг забормотали:

– Что она сделала?

– Она исцелила меня поцелуем, разделила со мной свою силу.

По-прежнему держа Эйслинн за руку, Кинан упал на колени, глядя на нее. По его лицу текли золотые слезы, словно ручейки жидкого солнечного света.

Остальные фейри последовали его примеру, упав на колени прямо на грязный тротуар.

– Моя Королева, – прошептал Кинан и отпустил вторую руку Эйслинн.

Он встал и потянулся к ее лицу.

И она побежала. Она бежала так, как никогда в жизни, раздавливая оставшиеся после «визита» Бейры мерцающие льдинки, все дальше и дальше убегая от солнечного света, которым лучился Кинан.

Через несколько секунд после побега Эйслинн Кинан снова упал на колени. Никто не поднялся.

– Она ушла, – простонал он. Он знал, что выглядит слабым, но у него не был сил обращать на это внимание. – Это она, и она ушла. Она знает, и она ушла!

Он смотрел туда, куда убежала Эйслинн. Она двигалась не так быстро, как фейри, но намного быстрее любого смертного. На долю секунды в голове Кинана мелькнул вопрос, заметила ли это сама Эйслинн?

– Нам вернуть ее? – Спросил один из рябинников.

Кинан повернулся к Ниаллу и Тэвишу:

– Она ушла.

– Ушла, – повторил Тэвиш и жестом отпустил охранников.

Те растворились в тенях, оставаясь достаточно близко, чтобы их можно было позвать, но и достаточно далеко, чтобы не иметь возможности улышать тихий разговор.

Ниалл взял Кинана за руку:

– Дай ей вечер, чтобы все это переварить.

Тэвиш подошел к Кинану с другой стороны.

– Она подумает об этом. Так она сказала в клубе, – убеждал себя Кинан, переводя взгляд с одного своего советника на другого. – Подумает. Она должна.

Тэвиш и Ниалл молча вели Кинана вперед. За ними в полной тишине следовали охранники.

Глава 25.

Как известно, фейри невероятно привлекает

красота смертных женщин… поэтому Король

заставляет своих многочисленных фей и эльфов

разыскивать их, чтобы они по возможности

присоединялись к их народу.

«Античные легенды, мистические заклинания и

ирландские суеверия» (1887)

Леди Франческа Сперанца Уайлд

Эйслинн не останавливалась, пока не оказалась у двери Сета. Она толкнула дверь, позвала его и едва не споткнулась на месте, когда увидела кучу народа.

– Эш! – Сет пересек комнату и уже держал ее в руках, пока она собиралась с мыслями.

– Мне нужно… – начала она и замолчала.

Она все еще задыхалась, ее волосы растрепались. Эйслинн почти не замечала шум, создаваемый звоном бутылок и движущимися телами, пока старалась восстановить дыхание.

Никто из собравшихся никак не прокомментировал ее появление, а может, она просто не слышала этого, пока Сет вел ее в другой вагон, где располагалась небольшая ванная и спальня. Они остановились, Сет закрыл дверь.

– Ты ранена? – Вглядываясь в ее лицо, он водил по ней руками, выискивая разрывы в смехотворной одежде, которую дала ей Дония.

Эйслинн покачала головой:

– Замерзла. И напугана.

– Прими душ, – посоветовал Сет. – Как раз согреешься, пока я от всех избавлюсь.

Он открыл дверь и включил маленький обогреватель. Тот загорелся, и мягкий гул наполнил комнату. Секунду Эйслинн колебалась, но потом согласно кивнула. Сет быстро поцеловал ее и оставил одну в комнате.

Когда Эйслинн вышла из ванной, в доме было тихо – все ушли. Она стояла в дверях, чувствуя себя в безопасности оттого, что Сет был рядом. Бабушка, конечно, прилагала все усилия, чтобы обеспечить им с Эйслинн безопасную жизнь, но бабушкин страх перед фейри превратил этих созданий в центр их маленькой вселенной, как будто даже самые обыденные вещи зависели от их реакции.

Сет растянулся на диване, положив руки под голову. Он не казался встревоженным или даже удивленным ее стремительным появлением.

Кажусь ли я ему теперь другой?

Эйслинн мысленно произнесла «Невидимая» и шагнула к нему. Он не поднялся, не посмотрел на нее, не сказал ни слова.

Он действительно меня не видит.

Она провела пальцами по его руке, остановившись на бицепсе.

– Так тебе проще быть смелой? – Внезапно спросил он и посмотрел прямо на нее.

– Чего? – Эйслинн отдернула руку. – Я сейчас…

– Рецептик Донии. Ты вся затененная, но я тебя вижу.

Сет не пошевелился, оставаясь в том же положении, в котором его застала Эйслинн.

– Я, кстати, не против, – добавил он.

– Теперь я такая же плохая, как они, – горько сказала Эйслинн.

– Ничего подобного. – Он перекатился на бок, так что теперь на диване было место и для нее. – Ты же не трогаешь каких-то мужиков на улице. Ты трогаешь меня.

Эйслинн уселась на дальнем конце дивана. Сет положил одну ногу ей на колени, вторую прижал к ее спине.

– Кинан считает, что я Летняя Королева.

– Кто?!

– Та, – объяснила Эйслинн, – кто поможет ему вернуть потерянные силы и власть. Если он не найдет свою королеву, мир будет становиться все холоднее и холоднее. Он говорит, что все, и люди тоже, умрут. Он думает, что я – это она, королева, которая все изменит. – Эйслинн чуть-чуть наклонилась вперед, чтобы Бумер, который сейчас полз куда-то по спинке дивана, не запутался в ее волосах. – Они сделали из меня фейри. Теперь я одна из них.

– Я это понял, когда ты превратилась в невидимку.

– Они это сделали, изменили меня, и я… Да не хочу я быть их долбанной королевой!

Сет кивнул.

– Хотя, – продолжала Эйслинн, – думаю, что так и есть. Я не знаю, что делать. А сегодня я видела еще одну – Зимнюю Королеву. – Эйслинн передернуло, когда она вспомнила боль от ужасного холода. – Она – это просто ужас какой-то. Появилась и ранила Кинана. А я хотела, чтобы она корчилась от боли. Хотела поставить эту тварь на колени.

Эйслинн рассказала Сету о том, как Бейра оставляла за собой лед, о ведьмах, которые были с ней, о поцелуе, который убедил всех фейри, что она их королева.

– Я не хочу этого, – закончила она свой рассказ.

– Значит, мы найдем способ все исправить. – Сет ногами притянул ее к себе, и она улеглась сверху на его груди. – Или придумаем, что с этим делать.

– А если у меня ничего не получится? – Прошептала Эйслинн.

Сет не ответил, не пообещал, что все будет хорошо. Он просто поцеловал ее. Эйслинн почувствовала, что согревается, будто комок теплого света зародился где-то внизу ее живота, но ничего не заметила, пока Сет не отодвинулся и не уставился на нее:

– Ты сладкая, как солнечный свет, – прошептал он. – И с каждым днем все слаще и слаще. – Он провел пальцем по ее губам.

Эйслинн резко отстранилась, встала и отошла от дивана. Ей дико хотелось разреветься.

– Так вот почему у нас все изменилось? – Спросила она срывающимся голосом. – Потому что я превращаюсь в нечто другое?

– Нет. – Голос Сета был спокоен. Он медленно приближался к ней, как к испуганному животному. – Семь месяцев, Эш. Семь месяцев я ждал, когда ты наконец увидишь меня. Это, – он поднял ее руку, которая сияла так же, как сиял этим вечером Кинан, – не причина. Я влюбился в тебя до того, как все это началось.

– Откуда мне было знать? – Эйслинн нервно теребила край идиотской блузки, в которую ее нарядила Дония. – Ты же ничего не говорил.

– Я много чего говорил, – поправил ее Сет. – Ты просто меня не слышала.

– Тогда почему сейчас? Если не из-за этого, то почему?

– Я ждал. – Он развязал узелок на шнуровке блузки и накрутил бархатный шнурок на палец. – А ты продолжала видеть во мне только друга.

– Ты и был моим другом.

– Я и сейчас им остаюсь. – Сет засунул палец под скрещенные концы шнурка вверху блузки и потянул, освобождая один конец узкой красной ленты. – Но это не значит, что я не могу быть и кем-то другим.

Эйслинн с трудом проглотила комок в горле, но не отодвинулась от него. Сет распустил еще один крестик шнуровки.

– Он не делал этого. То есть мы не делали, – выдавила Эйслинн.

– Я знаю. Иначе ты бы не пошла туда в таком виде. – Он окинул ее медленным взглядом снизу вверх, от виниловых штанов до развязанной его стараниями шнуровки на блузке. Наконец, его взгляд остановился на ее порозовевшем лице. – Разве что ты его хочешь. Если это так, Эш, скажи мне сейчас.

Она потрясла головой.

– Нет. Но когда он… Короче, это не из-за него, это все их треклятые фокусы…

Сет пальцем приподнял к себе ее лицо:

– Не сдавайся. Не оставляй меня на полпути.

– А если я, если мы… – Эйслинн глубоко вздохнула и постаралась внятно изложить свою мысль: – Если я захочу остаться? Быть с тобой сегодня ночью?

Несколько секунд он смотрел в ее глаза, а потом сказал:

– Вся эта дрянь с фейри не лучшая причина для этого.

– Ты прав, – смущенно пробормотала Эйслинн и прикусила внутреннюю поверхность губы.

В голове, как эхо, раздавался голос Кинана и даже его нежелание отвечать на ее вопрос о фейри и смертных. Ведь если она – их королева, она могла потерять Сета. Эйслинн закрыла глаза.

– Эш, я хочу этого, хочу тебя, но хочу, чтобы это случилось из-за нас, а не из-за того, что они делают или не делают.

Эйслинн кивнула. Она знала, что он прав, но ей это казалось несправедливым. Ничто из этого не было справедливым или правильным. Правильным казался только сам Сет.

– Это не значит, что ты не можешь остаться. Просто без секса, – сказал он тихо и мягко, так же, как успокаивал ее в то утро, когда она была до смерти напугана. – Но этот вопрос остается открытым.

Сет взял Эйслинн за руку и повел в тот вагон, в котором располагалась его спальня. Если бы она захотела, она могла развернуться и уйти. Но Эйслинн не собиралась этого делать. Она так вцепилась в него пальцами, что ему, должно быть, было больно.

Однако сейчас, когда они стояли в дверях спальни с огромной кроватью, которая, казалось, с трудом втиснута в узкую комнату, занимая пространство от одной стены до другой, Эйслинн почувствовала, как в ней зарождается паника.

– Она…

– Удобная, – закончил за нее Сет и отпустил ее руку.

Присмотревшись, Эйслинн поняла, что кровать не такая уж и огромная – с обеих сторон от нее оставалось по паре футов до самих стен. В отличие от почти спартанской обстановки переднего вагона, эта комната была обставлена с определенной долей драматизма. Темно-фиолетовые, почти черные подушки были разбросаны по кровати, несколько подушек валялось на полу, как тени на черном ковре. С обеих сторон кровати были небольшие комоды. На одном стоял блестящий черный магнитофон, на другом – подсвечник. Воск капал со свечей прямо на комод.

– Я могу спать на диване, – предложил Сет, улыбаясь и сохраняя дистанцию между ними. – Чтобы тебе было больше места.

– Не надо, – попросила Эйслинн. – Я хочу, чтобы ты был здесь. Просто здесь, – она обвела комнату рукой, – здесь все по-другому, по сравнению со всем домом.

– Ты единственная девушка, которая когда-либо заходила в эту комнату. – Он подошел к магнитофону и, повернувшись спиной к Эйслинн, стал перебирать диски в подставке. – Хотя ты и так это знаешь.

Она присела на край кровати, подтянув к себе одну ногу и обхватив колено руками.

– Как-то странно, – тихо проговорила она. – Как будто то, что я здесь, – важное событие.

– Так и должно быть. – Сет стоял с другой стороны кровати, держа в руках футляр для диска. – С теми, кто не имел для меня значения, все было по-другому. Это не одно и то же.

– Тогда почему ты это делал? – Удивилась Эйслинн.

– Было хорошо. – Сет не отвел взгляда, хотя было очевидно, что ему неловко говорить об этом. – Был пьян. Думаю, по всем причинам сразу.

– О, – выдохнула Эйслинн и посмотрела в другую сторону.

– Это в прошлом. У меня тут, м-м, – он откашлялся, – кое-какие бумажки. Хотел дать их тебе, перед тем как… Я собирался показать их тебе в другой день, но… В общем, вон там, – и Сет пальцем указал на комод.

Эйслинн вытащила из ящика комода, на котором жил подсвечник, небольшую стопку бумаг. Вверху на каждом листе значился заголовок «Клиника Хантсдейла». Она взглянула на Сета:

– Что это?

– Результаты анализов. Я проверялся в этом месяце. Я регулярно это делаю. Думал, ты захочешь знать. Я хочу, чтобы ты знала. – Сет поднял одну из подушек и принялся мять ее. – Я был, ну, ты понимаешь, не очень осторожен раньше, но… короче, всякое случается.

Эйслинн просмотрела бумаги. Все результаты, от ВИЧ до хламидиоза, были отрицательными.

– Ну и…

– Я собирался поговорить об этом раньше… – Он стиснул подушку обеими руками. – Но это как-то не особо романтично.

– Да нет, все хорошо. – Эйслинн прикусила губу. – Я никогда… ну, сам знаешь.

– Ага. Знаю, – кивнул Сет.

– Короче, не было ничего такого, что могло бы, м-м, поставить меня под такой риск, – нашла наконец-то слова Эйслинн и потупила взор, заливаясь краской от смущения.

– Может, я все-таки…

– Нет, Сет, пожалуйста. – Она перелезла через кровать и потянула его к себе. – Останься со мной.

Несколько часов спустя Эйслинн лежала на кровати, прижимая к груди одеяло. Ее и раньше целовали, но не так и не там. Если секс хотя бы на капельку лучше, чем это, она просто не выживет. Под прикосновениями Сета исчезали все заботы.

Когда все закончилось, он крепко обнял ее. Сет все еще был в джинсах, их ткань слегка царапала обнаженные ноги Эйслинн.

– Я не хочу быть одной из них. Я хочу этого, – прошептала Эйслинн и положила руку на его живот. Потом просунула ноготь мизинца в кольцо в его пупке. – Я хочу быть здесь, с тобой. Хочу пойти в колледж. Я еще не знаю, кем хочу стать, но точно не хочу быть фейри. И определенно не хочу быть их королевой. Хотя, судя по всему, я она и есть. Я знаю это, вот только не знаю, что теперь со всем этим делать.

– А кто сказал, что раз ты фейри, тебе нельзя все это делать?

Эйслинн подняла голову и посмотрела на Сета. Он продолжал:

– Дония пользуется библиотекой. Кинан сейчас ходит в твою школу. Так почему ты не можешь делать то, что хочешь?

Он взял прядь ее волос и перебросил через ее плечо себе на грудь.

– Но они делают это из-за чертовой игры, – возразила Эйслинн, но когда услышала саму себя, задумалась: может, необязательно все должно сводиться к выбору «все или ничего»?

– Ну и что? У них свои причины, у тебя свои. Я прав?

Теперь, когда Сет сказал это, все стало казаться проще – не легче, нет, но и не невозможно. Могла ли она на самом деле сохранить свою прежнюю жизнь? Может быть, Кинан не спешил отвечать на ее вопросы как раз потому, что ответы ему не нравились.

Эйслинн улыбнулась.

– Это точно. – Она положила голову Сету на плечо. – И с каждым днем причин все больше и больше.

Глава 26.

Если бы мы могли любить и ненавидеть всем сердцем,

как это делают фейри, мы могли бы жить

так же долго, как они.

«Кельтские сумерки» (1893, 1902)

Уильям Батлер Йейтс

– Это она! – Бейра топала ногой, управляя морозом, слегка колеблющимся, как блестящая волна, всего в ярде от Донии. – Ты не можешь позволить ей приблизиться к посоху. Ты меня слышишь?

Дония вздрогнула от обжигающего холода в ее голосе. Она не говорила и не двигалась, когда ветер Бейры вырвался во двор, уничтожая деревья, с корнем вырывая поникшие цветы, все еще цеплявшиеся за жизнь.

Бейра бросила посох на землю и сказала:

– Вот. Я принесла его. Все по правилам.

Дония кивнула. Все время Бейра приносила свой посох, все время они играли в эту игру, но никогда у Зимней Королевы не было настоящих сомнений.

На этот раз все по-другому. Эта девушка другая.

Глаза Бейры побелели, она едва контролировала себя, так что Дония не могла говорить.

– Если она придет, чтобы поднять посох, – Бейра протянула руку, и посох переместился к ней, как живое существо к своему хозяину, – ты можешь остановить ее. Я не могу. Таково было условие Ириала, когда мы связывали этого молокососа: если я активно вмешаюсь, эта смертная неизбежно получит мантию Летней Королевы. Я теряю свой трон – она получает свой и освобождает Кинана.

В процессе своего монолога Бейра поглаживала посох.

– Я не могу действовать. Баланс, этот проклятый баланс был условием Ириала, когда мы устанавливали границы для Кинана.

Голос Донии был не громче шепота, но она попробовала:

– О чем вы говорите?

– Я говорю, что твои прелестные синие губки могли бы решить мою проблему, – Бейра дважды дотронулась пальцами до своих чересчур красных губ. – Теперь ясно?

– Да, – Дония заставила себя улыбнуться. – И, если я сделаю это, вы освободите меня?

– Да, – Бейра обнажила зубы в жестоком рыке. – Если это не будет сделано в ближайшие два дня, я пошлю к ней ведьм, а потом вернусь за тобой.

– Я поняла, – Дония облизнула губы и попыталась повторить жестокое выражение лица Бейры.

– Хорошая девочка, – Бейра поцеловала Донию в лоб и ткнула посох в ее руки. – Я знала, что могу рассчитывать на то, что ты поступишь правильно. Тебе это понравится – ты поставишь Кинана на колени после всего того, что он с тобой сделал.

– Я помню все, что сделал Кинан, – Дония улыбнулась и по одобрительному взгляду Бейры поняла, что выглядит такой же жестокой, как она.

Сжимая посох так сильно, что заболели руки, Дония добавила:

– Я сделаю то, что должна.

Кинан прогнал охранников, девушек – всех, кроме Ниалла и Тэвиша. Охранники, последовавшие за Эйслинн, подтвердили его подозрения о том, куда она пошла. Она теперь знает. Как же она может по-прежнему отворачиваться? Идти к нему?

Пока они шли на холм, Ниалл советовал Кинану проявить терпение. То же самое он раньше предлагал Эйслинн, но теперь, теперь, когда он знал, как он мог ждать?

– Я был терпелив в течение многих столетий. – Кинан чувствовал себя обезумевшим. Пока они шли домой, его королева, его единственная, та, кого он ждал всю жизнь – столетия – была в руках другого, и кого – смертного! – Мне нужно поговорить с ней.

Ниалл преградил ему дорогу:

– Подумай об этом.

Кинан отодвинул его.

– Ты видишь ее здесь? Я тут. Я не последовал за ней к его дому, но она не пришла ко мне.

– Хотя бы несколько часов? – Ниалл говорил спокойно, как и прежде, когда характер Кинана заставлял того действовать глупо. – Пока ты немного не успокоишься.

– Каждое мгновение, пока я жду, Бейра может узнать, что случилось и где она, – он подошел к двери. – Она уже знает о том, что сказали гадалки. Именно поэтому она пришла сегодня вечером. И если она узнает, что Эйслинн уже может делать, что мы можем сделать вместе…

– Ты только послушай себя, – Ниалл положил руку на дверь, держа ее закрытой. – Ты же не собираешься идти убеждать ее, когда ты в таком состоянии?

– Дай ему пройти, Ниалл, – сказал Тэвиш, не повышая голоса, прозвучавшего, однако, настойчивее, чем обычно. Его пристальный взгляд вселял ужас, когда он сказал Кинану: – Помни, о чем мы говорили. Эту девушку нужно завлечь, чего бы это ни стоило. Все мы знаем, что это – она.

На лице Ниалла появился испуг:

– Нет.

Кинан отпихнул Ниалла, распахнул дверь… и столкнулся с Донией. Пар с шипением поднимался над их телами, пока Кинан стоял, прижатый к ее холодному телу.

Такая же безмятежная, как первый зимний снег, она пришла к нему на холм – по собственной воле – и спокойно сказала:

– Закрой дверь. Нам надо поговорить.

Дония прошла мимо Кинана, с волнением глядя на его советников – не на него. Он не должен этого видеть – итак был слишком расстроен.

Как только Дония услышала, что дверь закрылась, она сказала:

– Она хочет, чтобы Эш умерла. Она хочет, чтобы я убила ее. – Дония стояла в комнате дальше, чем ей хотелось бы, и Кинан стоял между ней и выходом. – Ты должен что-то предпринять.

Он не отвечал, только испуганно уставился на нее.

– Кинан? Ты меня слышал? – спросила она.

– Оставьте меня наедине с Дон, – он жестом отпустил Ниалла и Тэвиша.

Они оба ушли, после того как Ниалл, поймав взгляд Донии, сказал ей: «Будь помягче».

Кинан опустился на колени перед диваном.

– Она убежала от меня.

– Что она сделала? – Дония подошла к Кинану ближе, наклонив голову, поскольку одна из его чертовых птиц налетела на нее.

– Убежала, – он вздохнул, и комната наполнилась шелестом листьев. – Эта она. Она разрушила мороз Бейры, излечив меня поцелуем.

– Ты можешь убедить ее, – тихим голосом сказала Дония. Не хватало еще, чтобы Ниалл, Тэвиш или одна из Летних девушек, находящихся на холме, подслушали прозвучавшую в ее голосе нежность к Кинану. – Дай ей сегодня подумать, а завтра…

– Она убежала к нему, Дон. Рябинники ходили туда и видели, – поражение застыло в его прекрасных глазах. – Это – она. Она знает это, но все равно убежала к своему смертному. Я проиграю, если…

Дония взяла его руку, игнорируя боль от прикосновения, облако пара поднялось от их рук.

– Кинан, дай девочке подумать. Ты всегда знал об этой игре. А для нее все так ново…

– Она не любит меня, даже не хочет. – В его голосе было столько печали, что в комнате заморосил мелкий дождик.

– Завоюй ее. – Дония окинула его пристальным взглядом, бросая ему вызов, пытаясь зажечь то высокомерие, которое в последнее время, казалось, куда-то исчезло. – Что? Резко исчерпал все идеи? Ну же, Кинан. Пойди поговори с ней завтра. Если это не сработает, сбрось «иллюзию». Поцелуй ее. Обольсти ее. Только сделай это быстро, иначе она умрет.

– Что если…

Она перебила его.

– Нет. Я выторговала тебе пару дней, не больше. Бейра думает, что я выполню ее приказ – убью Эш, но у нее не займет много времени понять, что я ей не подчиняюсь.

Прежде чем он мог ответить, Дония заговорила громче, чтобы быть услышанной в грохоте льда, который скатывался с нее, когда капли дождя Кинана касались ее кожи.

– Если ты не завоюешь Эйслинн, она лишится жизни. Заставь ее слушать, или все проиграют.

Глава 27.

У граждан Волшебного царства есть одно

общее достоинство – преданность своему делу.

“Прославленные”(1913)

Гертруда М. Фолдинг

Когда Эйслинн проснулась на следующее утро – все еще в объятиях Сета – она знала, что пришло время рассказать бабушке всю правду. Но как? Как я скажу ей об этом?

Она позвонила бабушке прошлой ночью, чтобы та не волновалась. Бабушка не возражала, чтобы Эйслинн осталась у Сета, только попросила ее быть осмотрительной, «использовать меры предосторожности и иметь голову на плечах». И Эйслинн поняла, что бабушка знала, почему она осталась. Несмотря на свой возраст, бабушка была сторонником женского равенства во всех отношениях. Не так давно это шокировало Эйслинн, когда бабушка изволила провести с ней познавательную беседу «о пестиках и тычинках».

Эйслинн выскользнула из кровати, чтобы быстро заскочить в ванную. Когда она вернулась, Сет лежал, подперев голову рукой.

– С тобой все хорошо? – В его голосе явно слышалось беспокойство. – С нами?

– Даже очень, – она снова залезла в кровать и прижалась к нему. Только с ним одним она действительно чувствовала себя хорошо. – И все же мне скоро придется уйти.

– Только после завтрака, – его голос был низкий и хриплый, когда он скользнул рукой под край ее футболки, бывшей на нем прошлой ночью.

– Я должна идти. Мне нужно поговорить с бабулей и… – она сглотнула, когда он притянул ее к себе на грудь и выдохнул в ее шею.

Его теплое дыхание щекотало кожу.

– Ты уверена? Еще рано.

Эйслинн позволила своим глазам снова закрыться, позволила себе расслабиться в его руках.

– М-м-м… ладно, несколько минут.

Его смех был каким-то темным, другим, каким она и представить его себе не могла – полный невысказанных обещаний. Это было чудесно!

Почти час спустя она оделась и заверила его, что может сама дойти до дома.

– Вернешься позже?

– Как только смогу, – прошептала Эйслинн.

И в самом деле. Она не бросит Сета. Это было невозможно. Если я – действительно их королева, какое они имеют право указывать мне, что делать?

Она все еще улыбалась, когда фейри снаружи поклонились ей. Несколько из тех, что, кажется, были охранниками, следовали за ней, когда она шла через город, держась на небольшом расстоянии. За ними тащился фейри со шрамами, изображавший из себя дядю Кинана в школе.

В ярком солнечном свете, после долгой ночи с Сетом все казалось почему-то менее ужасным, не простым, но возможным. Ей только нужно было поговорить с Кинаном, сказать ему, что она пройдет его испытание, только если сможет сохранить свою настоящую жизнь. Другой вариант – отказаться от своей смертной жизни, чтобы быть или Летней девушкой, или Летней Королевой – ее не устраивал. Теперь она должна была решить, как сказать ему и где его найти.

Однако искать его не пришлось: он сидел на лестничной площадке – невидимый для ее соседей.

– Тебе нельзя здесь находиться, – сказала она скорее раздраженно, чем испуганно.

– Мы должны поговорить. – Он выглядел таким утомленным, что она задалась вопросом, спал ли он вообще.

– Прекрасно, но не здесь, – она схватила его за руку и потянула. – Ты должен уйти.

Он поднялся на ноги, но не ушел, а гневно посмотрел на нее.

– Я ждал большую часть ночи, Эйслинн. Я не уйду, пока мы не поговорим.

Она потянула его от двери, подальше от дома бабушки.

– Я знаю, но не здесь, – она скрестила руки на груди. – Это дом моей бабушки. Ты не можешь здесь находиться.

– Тогда пойдем со мной, – его голос был тих и наполнен тем самым отчаянием, которое она впервые услышала в “Руинах”.

Эйслинн переживала, что он будет сердиться после того, как она убежала, что он не пожелает идти на компромисс, но вместо этого он выглядел таким же подавленным, какой чувствовала себя и она сама, если не больше. Его блестящие медные волосы выглядели тусклыми, словно сияние исчезло. Он провел руками по лицу.

– Мне нужно, чтобы ты поняла. После прошлой ночи…

Бабушка открыла дверь и вышла на площадку.

– Эйслинн? С кем ты разговариваешь…

И тут она увидела его. Двигаясь так быстро, как только могла, она затолкала Эйслинн себе за спину.

– Ты!!!

– Элена? – Начал Кинан с широко распахнутыми глазами, разведя руки, показывая, что не опасен. – Я не причиню вам вреда.

– Тебе здесь не рады, – голос бабушки дрожал.

– Бабуля? – Эйслинн видела в глазах Кинана почти панику, а в глазах бабушки – ярость. Это точно не предвещало ничего хорошего.

Бабушка затащила Эйслинн в открытую дверь и уже готова была закрыть ее, но Кинан остановил дверь ногой, и бабушка принялась изо всех сил тянуть ее на себя.

Он вошел, толкнув дверь, и она захлопнулась за его спиной.

– Я сожалею о Мойре. Я хотел сказать вам это раньше, но…

– Не смей. Ты не имеешь никакого права даже произносить ее имя. Никогда, – голос бабушки сорвался. Она указала на дверь. – Убирайся. Убирайся из моего дома.

– За все эти столетия я не встречал никого похожего на нее. Только Мойру. Я предлагал ей время, – Кинан потянулся, словно собирался взять бабушку за руку.

Она ударила его по руке.

– Ты убил мою дочь.

Эйслинн не могла пошевелиться. Как Кинан мог убить маму? Она же умерла при родах...

– Нет! – Ответил он глубоким голосом, прозвучавшим так же уверенно, как той первой ночью, когда Эйслинн встретила его, как звучал тогда, когда они шли из школы О`Коннелла. – Она убежала от меня, спала со всеми теми смертными. Я попытался остановить ее, но…

Хватит!

– Бабушка! – Эйслинн схватила ее за руку, оттаскивая от Кинана, и подвела ее к креслу.

Кинан даже не вздрогнул.

– Когда смертная девушка избрана, пути назад больше нет, Элена. Я заботился бы о ней даже после рождения малыша. Я ждал, прекратив искать ее, когда она была беременна.

Элена заплакала. Слезы катились по ее щекам, но она не сделала ни одной попытки стереть их.

– Я знаю.

– Тогда вы знаете, что я не убивал ее, – он повернулся к Эйслинн, умоляюще глядя на нее. – Она выбрала смерть от собственной руки, вместо того чтобы присоединиться к Летним девушкам.

Элена уставилась на стену, где были немногие имевшиеся фотографии Мойры и Эйслинн.

– Если бы ты ее не выследил, она была бы жива!

Эйслинн повернулась к Кинану и сказала сдавленным голосом:

– Уходи.

Вместо этого он пересек комнату, подошел к ней, пройдя мимо портретов ее матери, даже не взглянув на них. Он взял Эйслинн рукой за подбородок, вынуждая посмотреть на него.

– Ты – моя королева, Эйслинн. Мы оба знаем это. Мы можем поговорить сейчас или позже, но я не могу позволить тебе отвернуться от меня.

– Не сейчас, – она ненавидела свой дрожащий голос, но не отступала.

– Тогда сегодня вечером. Мы должны поговорить с Донией, организовать тебе охрану и, – он окинул взглядом квартиру, – решить, куда ты хочешь переехать, где захочешь жить. Есть другие, более красивые места, где мы могли бы жить.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒