Annotation 13 страница

— Одиль, проснитесь! — тихим голосом повторял Блейк, осторожно стуча в дверь. Заспанная кухарка наконец-то открыла ему. — Что случилось? — Симпатичная у вас ночнушка… — Вы для этого подняли меня с кровати? Вы что, выпили? — У меня есть для вас новости, одна хорошая, другая плохая. — В самом деле, Эндрю, три часа ночи. Надеюсь, у вас была серьезная причина меня разбудить… Мадам заболела? — Хорошая новость в том, что вы сейчас увидите вашего кота. А плохая — что он оказался транссексуалом… Чулан представлял собой скопище старой мебели и вышедших из употребления чемоданов, сумок и тому подобного. На основе содержимого одной этой комнаты можно было бы создать музей чемодана. Каких только чемоданов тут не было: всех размеров, картонные, пластиковые, кожаные, на колесиках, даже дорожные сундуки. Стоя впереди Одиль, Блейк водил фонарем по всему помещению, словно прожектором по стене тюрьмы в поисках сбежавших преступников… — Не надо их пугать, — сказал Эндрю. — Ну, если это шутка… — Это шутка, но шутник не я. Вам надо бы объясниться с вашим «котом»… Между двух чемоданов яркий пучок света выхватил маленькие глазки, которые тотчас же скрылись. Когда свет упал на пол, Одиль вытаращила глаза и вскрикнула: — Бог мой, Мефистофель! Животное вольготно развалилось в уютном гнездышке, сделанном из старых носков и мохеровой кофты. Два котенка сосали мать. — Тот, кто сказал вам, что это кот, — грязный лжец, — насмешливо произнес Блейк. — Но откуда я могла знать? Я в этом совсем не разбираюсь. И потом, шерсть пушистая, как проверишь… Не под микроскопом же мне было его разглядывать! — Как предполагаете назвать малышей? — Вы издеваетесь? Что я стану делать со всем этим зверинцем? Во-первых, сколько их всего? — Я насчитал четырех, но в этом лабиринте… Вы можете открыть свой цирк, маленький такой, цирк маленьких тигров. Посмотрите вот на этого: мордочка вся в молоке, но уже показывает нам свои зубки, хочет нас напугать… — Значит, ничего он не растолстел. Он был просто беременный. — Кстати, он все такой же красивый, и зимняя шерстка у него короче по бокам — удобно для всех этих висячих штуковин… Одиль осторожно подошла к Мефистофелю. Малыши сразу же удрали. Одиль опустилась на колени и погладила кошку, которая подняла на нее голову. — И все-таки я страшно счастлива, что ты нашелся, мой… моя девочка. Знаешь, я ведь волновалась. Кошка мяукнула и принялась урчать. — Так ты, значит, принесла нам маленьких? Но знаешь, сейчас ведь не сезон… — Подумать только, вы подозревали Юплу в том, что она его слопала! — Я была в отчаянии. — Ну вот, теперь для отчаяния нет причин. Только я надеюсь, что ваша французская пословица не совсем точна… — Какая пословица? — «Один пропал — десять найдутся». 76

— Вот это деревце! — воскликнул Манье, любуясь огромной елью, установленной в центре гостиной, верхушкой касаясь потолка. — Она даже выше, чем елка в школе! — радостно отозвался Янис. Мальчик помог управляющему и Блейку спилить дерево в лесу и притащить его в замок. Янис повернулся к Эндрю: — Значит, я точно смогу подарить маме на Рождество суперский телик? — Мы же уже договорились, мой дорогой, — ответил Блейк. — У тебя хорошие результаты, ты заслужил. — Но учти, — добавил Манье, — если средний балл пойдет вниз, телик заберем. — Неправда, вы этого не сделаете! — Нет, конечно, но мы лишим тебя общества Юплы. Блейк чуть отошел назад, чтобы полюбоваться елкой. В гостиной уже ощущался запах хвои. Они с Филиппом закрепили дерево в большом полене с выдолбленным в середине отверстием. Манон пришла с двумя картонными коробками. — Я нашла игрушки. Тут есть все — шары, гирлянды… Янис с удовольствием стал рыться в коробках, рассматривая разноцветные стекляшки. — Когда мы закончим, я смогу посмотреть на котят? — Одиль отвела бы тебя хоть сейчас, — ответила Манон. — Но она пока что занята. — Так занята, что не может прийти взглянуть на елку? — удивился Блейк. — Она с Мадам… — уклончиво ответила Манон. Ее ответ встревожил Блейка: — Как вы думаете, что они делают? — Не знаю… — Но там, по крайней мере, не происходит никакая встреча? — Если Мадам узнает, что я вам проболталась, она очень рассердится. — Когда они приехали? — Как раз когда вы с Филиппом ушли за елкой. Блейк посмотрел на часы: — Значит, они здесь уже больше часа. Их двое? — Эндрю, прошу вас, не вынуждайте меня… — В темных костюмах. — Они даже пальто не сняли, сразу пошли с Мадам и Одиль в парк. У Блейка кровь застыла в жилах. — Они пришли, чтобы заставить ее подписать! Эндрю повернулся к Филиппу: — Пожалуйста, пойди к себе, возьми ружье и иди к главным воротам. Они не должны уехать с договором о продаже. — О’кей, я понял. Если хочешь, я буду изображать плохого полицейского, а ты хорошего. — Что это значит? — Я буду злиться как черт, а ты будешь спокоен — они предпочтут разговаривать с тобой. — Why not? ^[11]
Машина посетителей стояла возле главных ворот. Эндрю смотрел на нее из-за решетки, расхаживая туда-сюда, точно тигр в клетке. Примчался Филипп с ружьем за спиной и Юплой, которая то и дело ныряла в снег. — Для чего ты привел собаку? — Я подумал, что так будет страшнее. — Зачем ты надел на нее намордник? — Это сторожевая собака. Без намордника она, чего доброго, еще принесет им палочку или попытается лизнуть в лицо… Блейк посмотрел в сторону парка. — Я сомневался, что Мадам решится на такое. — Ты думаешь, она продала им часть леса под застройку? — А что же еще? Она больше не говорит о денежных проблемах. Она даже планирует переделать ванную комнату. — Это плохо? — Я навел о них справки. Учитывая методы, которыми они действуют, и жгучую потребность Мадам в деньгах, ручаюсь тебе чем угодно, что они воспользовались ее ситуацией. А поскольку она все решала одна, сидя в своих четырех стенах, не сомневаюсь, что они милейшим образом обвели ее вокруг пальца… — Но если она не продаст, то впадет в нищету? — Решение можно найти. Есть и другие способы, не только это жульничество. Интересно знать, сыграл ли тут банк какую-то роль, оказывал ли давление… — Ты думаешь? — Ты даже не представляешь, на что способны некоторые ради таких деньжищ… Сейчас мы должны помешать этим акулам слопать Натали. У тебя ружье заряжено? Филипп снял со спины через голову ружье и потряс им. — Я подумал, что, если дело примет дурной оборот, всегда можно будет стрельнуть в воздух, чтобы их припугнуть. — Ты ничем не рискуешь. Мы заберем бумаги и не станем никого убивать. — Ты и вправду странный малый, Эндрю… — Как я должен это понимать? — Нет, ну все-таки. Ты наводишь справки о фирмах, ты знаешь гораздо больше про Мадам, хотя я поступил на работу на несколько лет раньше тебя… Скажи… Ты всегда был мажордомом? — Тебе я могу признаться. Я был еще балериной и торговал на рынке рыбой. Приготовься, они идут. 77

Четверо расстались в заснеженном парке. Мадам и Одиль направились к замку, а двое мужчин, посмеиваясь, пошли к своей машине. Они уже подходили к воротам, когда из-за кустов появились Блейк и Манье. Управляющий держал наготове ружье и дергал за поводок Юплу, поэтому казалось, что она вот-вот с него сорвется и набросится на чужих, тогда как в действительности бедному животному просто не давали спокойно идти. — Здравствуйте, господа! — громко сказал Блейк. Молодые люди остановились удивленные. — У нас была деловая встреча с владелицей, мадам Бовилье. Вы что, егеря? — Можно сказать и так. Один из агентов показал на роскошный седан, припаркованный за воротами: — Простите, если потревожили, мы немедленно уезжаем. Он попытался толкнуть калитку, но она была заперта. Агент сделал шаг назад. Блейк пошел в наступление. — Прошу вас отдать мне документы, которые подписала мадам Бовилье. Мужчины весело и вместе с тем смущенно переглянулись. — Но вас это не касается, — пренебрежительно ответил тот, что постарше. — Удачного вам дня. — Повторяю, месье. Прошу вас отдать мне документы, которые подписала мадам Бовилье. С ними никто отсюда не выйдет. Манье подергал Юплу и щелкнул затвором. — Это угроза? — спросил один из агентов. — Это обещание, — ответил Эндрю. Тот, что постарше, рассмеялся. Молодой призадумался. — Но мы даже не знаем, кто вы такие, — сказал он. — Если вы не хотите проблем, я вам советую дать нам спокойно уехать. — Вы не поняли, — продолжал Блейк. — Это у вас будут проблемы, если вы не дадите мне то, что я прошу. Отдайте документы и можете ехать спокойно обделывать ваши делишки куда-нибудь в другое место. — Наши, как вы говорите, делишки касаются только нас. Дайте нам уехать, или вас выгонят с работы да еще и в суд на вас подадут. Риелторы явно были не намерены уступать. С подписанным договором в кармане им было ради чего сражаться. — Довольно шуток, немедленно открывайте калитку. Блейк неспешно двинулся вперед. — Нам хорошо известны ваши методы, — начал он, глядя старшему прямо в глаза. — Мы вам не позволим воспользоваться слабостью Мадам. Мужчина понимающе хлопнул другого по плечу: — Видал, оказывается, этот сторож тоже международный шпион. У него и акцент английский. И, повернувшись к Блейку, с усмешкой добавил: — Послушай, что я скажу: хозяйка подписала, и, нравится тебе или нет, то, что она продала, отныне принадлежит нам. Надо смириться, приятель. Будешь охотиться в другом лесу. Не сердись. Манье в свою очередь сделал шаг вперед. Юпла, судя по всему, почуяла неладное: она теперь грозно смотрела на двух мужчин и даже время от времени рычала. С вызывающей улыбкой старший показал на западную часть парка: — Любуйся красивым пейзажем, приятель. Как только сойдет снег, сюда приедут экскаваторы, и через полгода у вас появятся соседи. — Вы довольны содеянным, — проворчал Блейк. — Как же, сделка века. — Мы не жалуемся, — весело ответил другой. — Все, чем вы занимаетесь, — это облапошиваете тех, кто продает, чтобы затем облапошить тех, кто покупает. — Я не обязан обсуждать с тобой мою работу. Открывай эту чертову калитку. — Чему вы служите? Кому вы приносите пользу? — Я не люблю философствовать с обслугой, да к тому же не умеющей проигрывать… Прежде чем агенты попытались открыть калитку, Блейк выхватил из рук Манье ружье и приставил дуло к горлу старшего. — Давай сюда контракт, ты, дырка от ануса! — Эндрю, спокойнее, оно заряжено, — вмешался Манье. — И потом, по-французски говорят «дырка от задницы». Отверстие — слово скорее из области техники. Кстати, это ведь я должен играть злого полицейского… Риелтор стоял не двигаясь. — Ты вообразил себя на Диком Западе, несчастная деревенщина? — с трудом проговорил он, глядя Блейку прямо в глаза. — Ты дорого за это заплатишь. С удивительным проворством Блейк вскинул ружье и выстрелил по седану. Боковые стекла разлетелись вдребезги, дверцы были изрешечены дробью. Звук ружейного выстрела отозвался эхом от окрестных холмов. — Ты полагаешь, что пристрелить такого паразита, как ты, для меня проблема? Подумай хорошенько. Зачем мне бросать собственное дело и поступать так, как выгодно вам? Я влеплю тебе пулю, потом разрежу тело на куски и скормлю собаке… Посмотри на свою тачку, кретин, и ты увидишь, на что станет похожа твоя крысиная голова, если ты не отдашь мне то, что я у тебя прошу. Блейк передернул затвор. Мужчина сглотнул слюну. — Эндрю, — заволновался Манье, — ты весь красный. Ты хочешь его укокошить? Кстати, я знаю местечко, где можно спрятать трупы. Никакие экскаваторы не найдут. Агента помоложе охватила паника: он пустился наутек, бросив коллегу с документами. — Мы можем обсудить… — проговорил мужчина изменившимся голосом дуло ружья больно давило ему на челюсть. — Ты рассчитываешь меня купить? — Сколько ты хочешь? — Весь контракт. И ты исчезаешь. — Он хочет сказать, — вмешался Манье, — что ты гонишь бумаги, а потом делаешь ноги, кретин. — А если ты хоть что-нибудь сообщишь хозяйке, клянусь, я найду тебя и ты мне заплатишь, понял? Манье пришел в сильное возбуждение: — Он хочет сказать, что, если ты сболтнешь хоть слово хозяйке, тебя найдут и тебе будет крышка — ну, въехал? На этот раз риелтор не на шутку испугался. — У вас обоих крыша поехала, — дрожащим голосом проговорил он. — Совсем того! Это не торг, а грабеж. — Ценный комплимент из уст специалиста. Спасибо. Давай сюда договор. А то крыша слетит с твоей головы, и она станет похожа на спортивную машину, о которой ты наверняка мечтаешь. Мужчина бросил сумку с документами в снег. Манье быстро поднял ее и открыл. Предусмотрительный Блейк принялся обыскивать типа. — Вы позволите? Риелтор поднял руки. — Здесь обязательство по продаже! — победно воскликнул Манье. — Договор и акт! Есть! Ты был прав! Блейк опустил ружье. — Иди скажи своему храброму помощнику, что в таком ружье всего два патрона. Но, может, он и до двух считать не умеет. Уложили бы тебя, а не его.
Когда машина с риелторами рванула с места, Манье и Блейк помахали им рукой, точно провожали друзей. — Мне кажется, он наделал в штаны, — сказал Филипп. — В какой-то момент я подумал, что ты и правда снесешь ему голову. — Он либо сам дал бы мне бумаги, либо я взял бы их у трупа. Ни слова Мадам и помни: если явится полиция, мы все отрицаем. Блейк и Манье двинулись к дому. Ступать по снегу было мягко. Погода стояла тихая, словно зима вела себя смирно, чтобы не мешать последним приготовлениям к Рождеству. Но снегопад, конечно, не заставит себя долго ждать. — Филипп? — Да? — А что такое «совсем того»? 78

Усевшись рядышком на диване, Одиль, Манон, Эндрю и Филипп молча смотрели на мигающую в темноте елку. Разноцветные гирлянды бросали блики на их лица. Загораясь, лампочки словно будили затаившиеся в глубине колючих веток бесчисленные сказочные миры, давая волю воображению и воскрешая светлые воспоминания детства. Один котенок забрался под елку и пытался дотянуться до красного шара. Его братья и сестры весело копошились возле золоченой гирлянды. Кошачье семейство вполне освоилось в комнате, превратив ее в площадку для игр. Филипп аккуратно отцепил коготки хорошенького котенка тигровой раскраски, слишком заинтересовавшегося его любимым свитером. Мефистофель, пользуясь минутой, блаженно спала, свернувшись клубочком на коленях у Одиль. — Если бы я встретила Деда Мороза, — прошептала Манон, — я бы попросила у него детскую для маленького, выйти замуж за Жюстена и остаться работать здесь, со всеми вами… — А я попросила бы сбавить мне годков десять, — включилась в игру Одиль. — И подарить мне немножко смелости… Хотя вряд ли у него в мешке есть такие подарки… — А мне, — подхватил Филипп, — мне бы хотелось посидеть за столом с мамой и папой. Один только раз. Мы бы о многом поговорили. Мне столько нужно им рассказать… И еще… Я бы хотел провести такой же вечер, как сегодня, со своими детьми, если б они у меня были… Блейк не знал, что сказать. Его обуревали многие желания, но большинство вещей, о которых он мечтал, нельзя было ни купить, ни найти в камине. В гостиную вошла Мадам. Уверенная в том, что нашла решение своих проблем, она была в приподнятом настроении. — Что это вы тут сидите в темноте? — Беседуем о Рождестве. — Ну, осталось подождать всего два дня. При условии, что вы будете хорошо себя вести… Вы сегодня ужинаете все вместе, не так ли? — Именно так, — ответила Одиль, вставая с дивана. — Пойду, кстати, на кухню. Вы уверены, что не хотите к нам присоединиться? — Спасибо, но у меня был очень трудный день. Я лучше лягу пораньше. Она показала на двух котят, которые прыгали и гонялись друг за другом на ковре: — Вот эти малыши с удовольствием слопают мою порцию. Буквально минуту назад они возились возле моей двери. Что они творили! Желаю вам хорошего вечера. Спасибо за тепло, которое вы приносите в этот дом. Благодаря вам мне здесь хорошо. Мадам собралась идти к себе, когда Манон поднялась с дивана. Вдруг она вскрикнула и схватилась за живот. — Что с тобой? — бросилась к ней Одиль. — Не знаю, кольнуло что-то… Подошел Филипп — с котенком, вмсящим на рукаве свитера. — Может, врача вызвать? — Я думаю, ничего страшного, — вмешался Блейк. — Как это, ничего страшного? — возмутилась Одиль. — Вот типичная позиция мужчины. Сразу видно, что не вы вынашиваете детей! — Что правда, то правда! — пустился в рассуждения Филипп. — Беременность — это что-то уму непостижимое. Великая тайна, чудо! Он размахивал руками, а котенок болтался у него на рукаве и мяукал от страха. — Дайте мне договорить, — твердым голосом продолжил Эндрю. — Я предлагаю отвезти Манон в больницу, чтобы не рисковать. — В больницу? Зачем в больницу? — встревожилась Одиль. — Затем, что только врач может сказать, серьезно это или нет. — А как же наш ужин? — спросил Филипп. Манон сделала вид, что ее пошатывает, и положила руку на лоб. — У меня все плывет перед глазами, искры какие-то… — Не смотри на свет! — посоветовал Филипп. На этот раз котенок не удержался. При слишком резком движении руки он оторвался от рукава и, сделав в воздухе сальто, шлепнулся на диван. Блейк театральным жестом обнял Манон. — Оденьте ее. Я пойду за машиной. Я знаю, такое с беременными бывает. Мы съездим проверить, все ли в порядке. Не волнуйтесь. Ужинайте спокойно, мы к вам присоединимся. 79

В предпраздничные дни город сверкал огнями. Люди спешили в магазины за покупками. Блейк припарковал машину возле ресторана в центре. — Ты уверена, что хочешь здесь поужинать? Может, немного подождать, а потом вернуться в замок? — Очень есть хочется. Я два часа не вытерплю. А то мне действительно станет плохо! К тому же ресторанчик очень симпатичный. — Чего хочет женщина… Но прежде… Ты позволишь мне отойти на несколько минут? Мне надо позвонить, пока сеть ловится. — Пожалуйста, не торопитесь, я займу столик и опустошу хлебнцу…
Стоя перед лавкой со сверкающими елочными украшениями, Блейк набрал номер. В обрамленном искусственным инеем окне ресторана, расположенного на другой стороне улицы, он видел, как Манон садится за стол. — Добрый вечер, Ричард! — Какая приятная неожиданность! Только не говори мне, что стоишь на затерянном холме. С твоей-то больной лапой! — Я в городе, и нога у меня уже лучше. — В городе? Маугли вышел из джунглей… — Маугли сожалеет, что побеспокоил Балу, но ему очень нужен совет… — Совет? А намерен ли ты ему последовать? Или, как всегда, выслушаешь и сделаешь по-своему? — Ничего не обещаю, но хочу знать твое мнение. Так вот: я помешал мадам Бовилье продать часть ее поместья. — Как тебе удалось? — С помощью хитрости и дипломатии, при участии собаки и одного сумасшедшего, а также с применением огнестрельного оружия. Я тебе потом расскажу. Проблема в том, что она рассчитывает на деньги от продажи, а теперь у нее этих денег не будет. Я мог бы купить у нее эту землю, но для этого придется признаться, кто я такой на самом деле… — Ты сомневаешься? — Я не то чтобы сомневаюсь, я рискую. — Рассмотрим вещи с прагматической точки зрения. Если ты купишь эту землю, вы будете связаны. Именно это обстоятельство тебя смущает? — Не совсем. — Насколько я понимаю, больше всего ты боишься, что она рассердится на тебя за обман и не пожелает иметь дело с человеком, вероломно проникшим к ней в дом под личиной мажордома, так ведь? — Все кажется так просто, когда ты об этом говоришь… — В любом случае, что бы ты ни решил, она в конце концов узнает, кто ты такой. Нельзя же врать бесконечно… — А что мне делать, если она обидится? Вдруг она меня прогонит? — Она потеряет разом прекрасного мажордома, друга, который может вытащить ее из беды, и хорошего человека. Натали не идиотка. Положись на нее. — Да я не в ней сомневаюсь, а в себе. — Несколько месяцев назад у тебя были одни только сожаления. Теперь тебя одолевают сомнения. Это прогресс. Я уже давно не видел тебя таким энергичным. Узнаю прежнего Эндрю. Я чувствую, что ты опять живой и на многое готовый. Выходит дело, твоя идея вернуться во Францию оказалась не такой уж плохой. Мне нелегко в этом признаваться, старый ты бандит, но ты был прав! И ты прав, что хочешь поехать к Саре. И что хочешь купить этот участок. Я даже думаю, ты прав, что заботишься о Натали. Она того стоит. Ты ничего не теряешь, Эндрю. Ты с детства в себе сомневаешься. Уж я-то знаю. Но теперь ты достиг такого возраста, в котором пора себе доверять… Блейк молча слушал. — Спасибо, Ричард. — You’re welcome^[12], старина.
Усевшись напротив Манон, Блейк обнаружил, что в хлебнице остался всего один кусочек хлеба. — Это меня долго не было или ты настолько голодная? — Если бы это была не горбушка, я бы и ее умяла. Посреди стола стояла зажженная свеча. Вокруг сидели сплошь парочки и дружеские компании. — Странно оказаться здесь вдвоем, — сказала девушка. — Мы немного выделяемся. Но я довольна. Вы появились у нас всего несколько месяцев назад, а мне кажется, что я вас всегда знала. Подошел официант принять заказ. Две пиццы. — Если бы Одиль видела, что мы тут едим, — сказал Блейк, — она бы жутко разозлилась. — Мне хочется, чтобы у них с Филиппом все наладилось… — Посмотрим, когда вернемся. Если только не обнаружим, что один из них пристукнул другого. И котята ползают по холодному трупу… — Почему-то в виде жертвы мне видится Филипп. — Мне тоже. Когда принесли пиццу, Эндрю сказал: — Мне надо с тобой серьезно поговорить, Манон. Но это довольно трудно… Мне нужна твоя помощь. Понимаешь, я немного запутался, но думаю, что ты можешь вывести меня на верный путь. — Вам нужна моя помощь? — Это касается моей дочери… Мне очень жаль, что приходится проявлять бестактность, но мне очень нужно знать. Он вздохнул и задал вопрос: — Скажи, если бы твой отец пожелал с тобой встретиться, какой бы ты хотела видеть эту встречу? Каких слов от него ждала бы? Манон только что наколола на вилку кусок пиццы. Рука ее на миг замерла, и вилка с пиццей снова опустилась на тарелку. Манон смотрела на Блейка грустно и вместе с тем ласково. — Вы себя с этим типом не равняйте, — тихо сказала она. — Мой отец бросил нас с матерью. Он не участвовал в моем воспитании, не нес никакой ответственности. Ни разу не поздравил меня с днем рождения, не поинтересовался, как у меня дела в школе. Я считаю, что отца у меня не было. Вы совсем не такой человек. Достаточно услышать, как вы говорите о своей жене, или посмотреть, как вы заботитесь о других, чтобы исчезли последние сомнения. Я была бы счастлива, если б у меня был такой отец, как вы. Но и быть вашим другом — тоже большая удача. Что же такого вы сделали дочери, что так переживаете? — Я перестал о ней заботиться. С той поры, как умерла ее мать, я совсем ее забросил. Даже не помню, когда мы в последний раз говорили по душам. Когда люди утрачивают связь друг с другом? В какой момент я ее потерял? Сара очень мужественно переживала смерть матери. Я предоставил ей устраивать свою жизнь самостоятельно — у меня и на самого себя сил не хватало. Вот она и научилась жить, не рассчитывая на помощь отца. Я думаю, связь теряется, когда люди перестают в вас нуждаться. Поначалу ребенок никого не видит вокруг, кроме вас, он не может без того, что вы ему даете. Его руки тянутся к вам, его глаза устремлены на вас. Но скоро перед ним предстает необъятный мир, и, вполне естественно, ребенок отправляется открывать его. Он расширяет свои горизонты и удаляется от вас. Вы еще не успели это понять, а он уже далеко. За несколько месяцев я потерял не только жену, я потерял и дочь. Я заметил, что она больше во мне не нуждается. Речь не о том, чтобы вернуться назад, просто я хочу ей сказать, что досадую на самого себя. Я, без всякого сомнения, должен был стать для нее опорой, но оказался на это неспособен. И теперь я хочу до нее донести, что она опять может рассчитывать на меня. — Дети вырастают. И наступает момент, когда отношения с родителями больше не являются самой важной частью их жизни. Посмотрите, что произошло у меня с матерью. Мы обмениваемся эсэмэсками, иногда даже очень длинными, и это меня вполне устраивает. Мы, конечно, помиримся, но в любом случае я больше не впадаю в тоску из-за нашей ссоры. Я перевернула страницу. Вы сами мне рассказывали, как уехали от матери. Вот и Сара перерезала пуповину. — Но я-то ее не перерезал. Сара нужна мне, я хочу быть ей полезным. Я очень любил ждать ее где-нибудь, встречаться с ней. Я обожал забирать ее из школы. До сих пор помню там невысокую стенку: она шла по ней, а я держал ее за руку. В последний раз, когда мы там были, она помогла мне усесться на нее… Время идет, я теперь здесь и не знаю, что сделать, чтобы вернуть ее дружбу. Я собираюсь поехать к ней в январе, но даже не представляю, что скажу ей, когда она встретит меня в аэропорту. Должен ли я ее обнять? Или лучше начать разговор, когда мы сядем в машину? Знала бы ты, Манон… Я ночи напролет проигрываю эту сцену у себя в голове. Даже репетирую перед зеркалом. — Не бойтесь ее. Будь я на ее месте, мне бы хотелось, чтоб вы приехали запросто, ничего не объясняя, просто вернулись бы на свое место, и все. Пусть сама жизнь вам подскажет. Один хороший человек как-то сказал мне, что нужно время, чтобы научиться говорить о вещах просто. Вот оно и настало. 80

Машина выехала утром. Эндрю был за рулем, Филипп сидел рядом, опираясь на подлокотник. — Эндрю, ну правда, что ты задумал, я ведь ничего не знаю. И ради бога, не надо так гнать, скользко ведь. — Есть два способа взяться за дело: убеждение и устрашение. На дураков лучше действует устрашение. Не так утомительно, и дело идет быстрее. Никаких длинных фраз и сложных глагольных конструкций. Одно повелительное наклонение. У тебя балаклава с собой? — Я не хочу угодить в кутузку. — Доверься мне. — А если она нас узнает? — Исключено. — Только потому, что ты надел мою одежду, а я твою? — Стресс лишает человека умственных способностей больше чем наполовину, а в ее случае там вообще останется с гулькин нос… — Это ты судье объяснишь. А пока мы похожи на двух клоунов: ты — потому что моя одежда тебе мала, а я — потому что твоя мне велика. — Ты придумал, какой у тебя будет акцент? — Только вот это не надо, а? Это просто невозможно, они там, в больнице, что-то с тобой сотворили! Ты — жертва провалившегося эксперимента. Пытались восстановить тебе память и активизировали какую-то тайную область твоей коры. В башке у тебя что-то воспламенилось, и они стали сбивать пламя лопатой. Вот тебя и переклинило. — Что за странное слово! При чем тут клинья?.. — Эндрю, я боюсь. — Ты в Бога веришь? — Не то чтобы очень. — Жаль, я бы тебя убедил, что он нас не оставит. Но ты можешь внушать себе, что наше дело правое. — Сегодня утром я был вынужден соврать Одиль. Я этого не люблю. — Я видел, как она лю… аккуратно зашивала тебе свитер. — Да, аккуратно, а как же еще? Жалко ведь, свитер хороший. Это все котята. Во время ужина не давали нам ни минуты покоя. На стол запрыгивали, цеплялись за свитер, тащили все подряд. С холодильника пытались сигать. Мы с ней так хохотали. Они и вправду симпатяги. — «Вы с ней»? — Давай-давай, смейся надо мной. — Надеюсь, солонкой ты в нее не кидался? — Мы о многом поговорили. Было очень хорошо. — Вот и славно. Знаешь, Одиль мне часто говорит о тебе. Она считает, что ты человек необычный, у тебя много хороших качеств. Она мне даже говорила, что в тебе есть сумасшедшинка, которая ей очень нравится… — Правда? — Приехали. Приготовься.
Филипп спрыгнул по другую сторону ограды и помог перебраться Эндрю. — Ты уверен, что она одна? — Когда она рассказывала о своей жизни, я кое-что слышал. В общем, собрал кое-какую информацию. Пробираясь между заснеженными деревьями, они обогнули красивый богатый дом. Перед застекленной верандой Блейк сделал знак приятелю остановиться. — Надевай перчатки и балаклаву. — Мне не нравится, что она зеленого цвета. Она противная, я в ней выгляжу как покойник. Я хочу как у тебя… Блейк выхватил у него из рук зеленую балаклаву и отдал ему свою, черную. Довольный, Манье натянул ее на голову. — Вот это я понимаю, прямо спецназ. Эндрю тоже надел балаклаву и поправил очки в прорезях для глаз. Манье оглядел его. — Ну я же говорил, — оглядев его, сказал Манье. — У тебя в ней взгляд как у дохлой рыбы. И, вдруг посерьезнев, добавил: — Эндрю, еще не поздно остановиться. — С этой минуты я Гельмут. — О нет, пощади… — А ты? Манье в конце концов выдавил из себя безжизненным голосом: — А я Луиджи… — А! Guten tag^[13], Луиджи. — О господи… — Ты же в него не веришь. Как же тогда он придет тебе на помощь? Блейк приблизился к дверям веранды. Приподняв стоящую рядом кадку с растением, он обнаружил под ней запасные ключи, отпер дверь и проник в дом. Манье шел за ним по пятам. Оба мужчины миновали одно помещение за другим — ни дать ни взять спецназ. Кухня, патио, библиотека — путь был свободен. — У меня в твоей балаклаве лицо чешется, — простонал Филипп. — Может, там блохи? Когда они подходили к гостиной, Эндрю услышал шум на втором этаже. Он указал Манье на лестницу. Они поднялись осторожно, на цыпочках, ступенька за ступенькой. Вдруг Блейк достал из своего — вернее, из Филиппова — пальто пластмассовый пистолет, который одолжил у Яниса. — О нет! Ты же не станешь совать ей его под нос? — шепотом запротестовал Манье. — Nicht^[14] рассуждения! Verboten^[15] рассуждения! Луиджи доверять. — Хотел бы я послушать, как ты будешь объясняться с полицией на своем паршивом эсперанто. В глубине коридора — что там — спальня или ванная? — раздался звук задвигаемого ящика. — Если она там голая, меня стошнит, предупреждаю. Оба мужчины прошли по коридору, крадучись вдоль стены. Сомнений не оставалось: мадам Берлинер находилась в соседней комнате, дверь туда была открыта. Разгибая пальцы, Блейк сосчитал от трех до нуля. Закончив обратный отсчет, он ринулся в комнату, размахивая пистолетом. В последний раз он проделывал такое в день своего рождения: ему тогда исполнилось шесть лет, он нарядился супергероем и пугал маму. Мадам Берлинер заканчивала одеваться. Увидев невесть откуда взявшегося человека, принявшего характерную стойку, она пронзительно закричала. — Вы не кричать! Это есть ограбление! Если вы молчит, kein problem^[16]. Женщина была изрядно напугана и вместе с тем озадачена. Она таращила глаза на двух плохо одетых бандитов, один из которых, косоглазый, наставил на нее совсем маленький пистолет. — Уграшения! Schnell! ^[17] — Не поняла. Что вы сказать? — переспросила она, сжавшись и умирая от страха. — Нам тафать уграшения! Бистро или gross problem! ^[18] Луиджи недоверчиво поглядывал на Гельмута. Что они тут делают? Мадам показала на шкатулку, стоящую на туалетном столике. Блейк отдал свой пистолет Манье, чтобы тот, в свою очередь, взял мадам Берлинер на мушку. — No pas volare le pistolero, Luigi petocho…^[19] Однако под настойчивым взглядом приятеля Манье уступил. Блейк вывалил на столик украшения из шкатулки — мадам Берлинер опять закричала. Того, что он искал, в шкатулке не было. Блейк повернулся к женщине и погрозил ей пальцем: — Ви врать! Тругой уграшения! Где есть? Schnell! — Pronto rapidissimo! ^[20] — счел нужным добавить Манье. Вконец перепуганная, мадам Берлинер показала на комод. — Рrimo^[21] ящик. Но вы обещать не делать мне плохо. Блейк обнаружил в комоде маленький бархатный мешочек, в котором лежали все украшения, которые продала Натали. Он высыпал содержимое мешочка на кровать и взял два кольца — одно с изумрудом, — три браслета и великолепное колье. Забрав у Манье пистолет, он подошел к своей жертве. — Если вы telefoniren polizei^[22], мы фосфращаться и gross problem. Понимайт? — Si, senõ r! ^[23] — дрожа всем телом, ответила женщина. — Я ничего не сказать, нет, nada^[24]. Разрази меня гром. Филипп был готов уходить. В балаклаве у него зудела голова, и он весь покрылся потом. Неожиданно Блейк запустил руку во внутренний карман и, вытащив оттуда пачку денег, кинул ее на кровать мадам Берлинер. Женщина ошарашенно смотрела на бумажки. Манье вытаращил глаза: — Ma quez que tou fais? ^[25] — Луиджи, спокойно. — Perque pognon^[26] этой старой карге? — Kein reflexion^[27]. — Гельмут frappatoque^[28]. Блейк повернулся к женщине: — Компенсация. Фы фсе забывать. Если говорить, ich come back, und fü r sich colossal katastrof! ^[29] Мадам Берлинер смотрела то на деньги, то на сумасшедшего, который прыгал возле нее, то на его спутника, что стоял сзади и, по всей видимости, страдал тем же заболеванием. — Ich^[30] поняла. Никогда не говорить. Оба мужчины пустились наутек. На полдороге домой Филипп вдруг попросил остановиться. Он выскочил из машины и побежал в кювет, его стошнило. Блейк не мог взять в толк почему. В конце концов, мадам Берлинер была вполне пристойно одета. 81

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 121314 15 Следующая ⇒