Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Лорел. Маркус



      Лорел

 

       1989

       После того как Джейми и Мэгги уехали, я почти постоянно спала. Не могу сказать, что я обрадовалась их отъезду, поскольку радости я сейчас не чувствовала ни по какому поводу. Но теперь я могла спать целый день и не испытывать чувства вины. Мне не нужно было видеть злобу Мэгги или слушать ее плач. Не нужно было ощущать беспомощность Джейми. Так что, возможно, счастья здесь не наблюдалось, но было, по крайней мере, облегчение от одиночества.

       Но через три или четыре дня я, проснувшись, увидела Маркуса, стоящего в ногах моей постели. Его силуэт темнел на фоне вечернего неба. Руки были сложены на груди. В своем вечно сонном состоянии я даже не удивилась, увидев его здесь.

       – Я должен проверить, как ты, – сказал он. – Убедиться, что ты нормально ешь и все такое. После их отъезда ты хоть раз вылезла из постели?

       Я задумалась.

       – Ну да, ходила в ванную.

       – А как насчет еды?

       Я вспомнила, что пила воду и яблочный сок, но насчет еды…

       – Вроде нет.

       Маркус дотронулся до моих ног под одеялом и слегка встряхнул их.

       – Вставай и выходи на кухню. Я принес креветок, собираюсь приготовить овсянку. Тебе надо немного подкрепиться, сразу станешь чувствовать себя лучше.

       – Нет, спасибо.

       Зачем такие сложности? Гораздо проще поглубже зарыться в простыни.

       – Кстати, у тебя немного пованивает в комнате, ты в курсе? – спросил он. – И в доме тоже.

       Я расхохоталась.

       – Бьюсь об заклад, ты у себя пылесосишь каждый день.

       Маркус жил в своем коттедже, как настоящий двадцатиоднолетний холостяк, разгильдяй и пьяница.

       – В моем доме не воняет.

       Я вспомнила запах сигарет и прокисшего пива, встретивший меня, когда я была там в последний раз, но сейчас не было сил спорить.

       – Убирайся к черту, Маркус.

       Я повернулась на бок и накрыла голову подушкой.

       Потом я почувствовала, как он срывает с меня одеяло и тащит в ванную комнату.

       – Уверен, что ты не снимала эту одежду уже много дней, – сказал он, глядя на помятые трусы и майку.

       Я почти не сопротивлялась, когда он прямо в одежде втолкнул меня под душ и повернул кран. Я вскрикнула, только когда холодная вода обожгла кожу, и попыталась вырваться из ванной, но он держал дверь.

       – У меня будет воспаление легких! – вопила я.

       – Ничего, скоро согреешься.

       – Маркус, ты ублюдок! – Я вжалась в угол душевой кабинки, стараясь укрыться от водяных струй.

       – У тебя есть шампунь? Или мыло?

       Я посмотрела на бутылочки на маленькой полочке, прикрепленной к кафельной стене.

       – Вот, – сказала я, подавая ему мыло.

       – Вода стала теплее?

       Стала. Я сунула голову под душ и почувствовала, как вода забарабанила по ней.

       – Да.

       – Прекрасно. Есть здесь хоть одно чистое полотенце? То, которое здесь висит, уже покрылось плесенью.

       – Посмотри в маленьком стенном шкафу.

       Дверь стенного шкафа шумно распахнулась.

       – Я бросил старое полотенце в корзину для белья. Буду ждать тебя в гостиной.

       Когда я вышла из ванной, завернутая в чистое полотенце, он снимал с кровати простыни.

       – Эти простыни просто отвратительны, – сказал он, скатывая их в рулон.

       – Ох, заткнись. – Я туже обмотала полотенце вокруг тела и прислонилась к стене.

       – Я начну стирку, а потом встретимся у меня дома. Если ты не придешь туда через двадцать минут, я вернусь и задам тебе взбучку.

       Я закрыла глаза, ожидая, когда он уйдет. Услышав, как он подходит к парадной двери и спускается по ступеням к прачечной, расположенной на уровне берега, я плотно задвинула шторы, за которыми виднелось темнеющее море, и безропотно начала одеваться.

       Я предполагала, что этот проверочный визит Маркуса инициирован Джейми, который таким образом дает ему заработать на жизнь. Незадолго до отъезда Джейми и Мэгги Маркус появился у нас, и оба брата затеяли очередное горячее словесное сражение.

       – Тебе нужна работа! – кричал Джейми.

       Маркус был единственным существом, на которое Джейми повышал голос. Я лежала в постели, и пришлось накрыть голову подушкой, но я все равно слышала, как они ругались.

       – Все, чем ты занимаешься, – это серфинг, вечеринки, траханье и попойки!

       – Мне не нужна работа, – возразил Маркус. – И тебе тоже. Мы богаты. Ты что, забыл?

       – Нас растили не для того, чтобы мы были лентяями, – напомнил Джейми.

       – Не забывай, братец, что тебя воспитывали совсем иначе, чем меня.

       – Ты живешь на доход от фамильной собственности, – возразил Джейми. – Тебе не кажется, что ты мог бы потратить несколько часов в неделю на какую-нибудь работу?

       – И я, конечно, должен быть трезвым и опрятным?

       – Ты поразительно догадлив.

       – Мне это не интересно, – ответил тогда Маркус.

           

       Восхождение по ступенькам к парадной двери «Талоса» – коттеджа Маркуса – чуть меня не прикончило. Я сильно запыхалась – мускулы ослабли и стали дряблыми. Я без стука открыла дверь и увидела Маркуса, стоящего у плиты, держащего в руках деревянную лопаточку.

       – Уже гораздо лучше, – сказал он, оценивающе глядя на меня. На лице у него была та самая обаятельная усмешка, которая так очаровывала меня, когда ему было шестнадцать. – И ты почти улыбаешься, – добавил он.

       Странно. Мне казалось, что мускулы моего лица забыли, что такое улыбка.

       Кухню наполнял аппетитный запах креветок. Маркус пододвинул табуретку к стойке.

       – Тебе лучше сесть, пока ты не рухнула. Что будешь пить?

       Он сам уже слегка приложился к бутылке пива, и на столе стояло несколько пустых бутылок.

       – Сок. – Я опустилась на табуретку и положила локти на стойку, а Маркус открыл холодильник.

       – Сока нет. Будешь пиво?

       – Угу. А вино есть?

       – Нет, но имеется вот это. – Он вынул вайн-кулер[8]. – Я держу его для дам.

       Я сморщила нос:

       – Это же просто вода.

       Он открыл бутылку:

       – Попробуй. Тебе понравится.

       Я сделала глоток. Вкуса я почти не чувствовала. Запахи я ощущала даже слишком хорошо, но чувство вкуса притупилось. Напиток был холодным, там ощущался алкоголь, и я решила, что это подойдет.

       Маркус поставил передо мной тарелку с овсянкой, увенчанной креветками и сыром. Я любила креветки, да и овсянку тоже, по крайней мере раньше. Но теперь у меня вообще не было аппетита. Мой живот вместо слегка выпуклого стал сильно вогнутым. Просыпаясь по утрам, я могла видеть выступы своих тазовых костей, обрисованных одеялом.

       – Выглядит неплохо, Маркус. Но я совсем не голодна.

       – Девочка, ты просто чахнешь от голода. – Он двумя руками обхватил мою талию. – Тебе надо есть столько, сколько в тебя влезет.

       Мне надоело слышать все это от Джейми и от Сары. С ними я оставалась упрямой и непреклонной. Но Маркус, готовящий специально для меня… в этом что-то было. Второй, не самый удачный брат. Мне не хотелось травмировать его чувства, так что я взяла немного овсянки и проглотила. С таким же успехом это могли быть кусочки полистирола. Но каким-то образом мне удалось съесть половину того, что имелось в моей тарелке. Это было больше, чем я съела за всю последнюю неделю.

       – Посиди здесь пока, а потом мы сможем немного отдохнуть. У меня есть пара фильмов. Если захочешь, можешь побыть одна.

       Мне хотелось рассказать ему, как сильно я люблю одиночество, но, наверное, это ужасно – признаваться, что не скучаешь ни по ребенку, ни по мужу.

       Когда я встала, то обнаружила, что на кухне имеется немного вина, что меня порадовало. Я взяла его с собой в комнату. Джейми и я редко пили вино, а с тех пор, как уехал Маркус, в доме вообще не осталось алкоголя.

       Маркус с двумя кассетами в руках встал на колени перед видеопроигрывателем.

       – Что ты хочешь посмотреть: «Когда Гарри встретил Салли» или «Рожденный четвертого июля»?

       – Я ничего не знаю ни про один из этих фильмов, – сказала я. – Поставь менее серьезный.

       Он поставил «Когда Гарри встретил Салли» и уселся на противоположном конце кушетки. Мы сбросили обувь и положили ноги на массивный деревянный кофейный столик. У меня замерзли ступни, и он предложил мне пару своих носков. Они был слишком большими, и, когда я качала ногами, носки болтались взад-вперед. Я удобнее уселась на кушетке и погрузилась в фильм. Он был смешным, и я начала хихикать. Когда я смеялась в последний раз? Кажется, после того, как Мэг Райан изображала оргазм в ресторане. Маркус сказал, что он снова проголодался, поэтому мы на время остановили фильм, чтобы он приготовил в микроволновке попкорн.

       – Что ты думаешь насчет идеи этого фильма, Лорел? – Маркус поставил миску с попкорном на кофейный столик и протянул мне еще один бокал вина.

       – Там есть идея? – Я снова хихикнула.

       – Могут ли мужчина и женщина быть друзьями без секса?

       – А как же! – сказала я. – Ведь мы с тобой друзья.

       – Но ты моя невестка, это совсем другое.

       – Все равно мне кажется, что это возможно. – Я взяла горсть попкорна. Похоже на пенополистирол, но вместе с вайн-кулером идет неплохо.

       Образ Мэг Райан, изображающей оргазм в ресторане, снова всплыл в моем мозгу.

       – Что касается оргазма, – сказала я, – то первый был у меня на заднем сиденье мотоцикла Джейми.

       Глаза Маркуса расширились.

       – Неужели такое бывает? А я думал, что это сказки.

       – Бывает, еще как. Особенно на четвертой скорости.

       Он рассмеялся:

       – Ты напилась.

       – А вот и нет.

       Но я была пьяна, и знала это, и мне это нравилось.

       – А вот и да. – Он усмехнулся. – Мне нравится, когда ты немного навеселе. Я давно не видел тебя такой веселой.

       Я наклонилась, чтобы взять еще попкорна, но покачнулась, и перед глазами все поплыло. «Меня, кажется, начинает тошнить», – прежде чем эта мысль оформилась в моем мозгу, меня вырвало на кофейный столик Маркуса.

           

       – Черт! – Он вскочил на ноги.

       – О боже. – Схватившись обеими руками за голову, я, не веря своим глазам, смотрела на лужу из вина, овсянки и креветок, образовавшуюся на столе. – Извини меня.

       Маркус ринулся в кухню.

       – Это моя вина, – сказал он. – Это я позволил тебе так много выпить.

       Я боялась, что меня опять стошнит. Встала, но не удержалась на ногах и упала на кушетку. Маркус поднял меня.

       – В ванную комнату, быстро, – сказал он и почти потащил меня в коридор. Мы добрались до ванной, и меня стошнило в туалет. Потом я сидела на полу, прислонившись спиной к кабинке душа, а он вытирал мое лицо мокрым полотенцем.

       – Извини, – пробормотала я. – Я устроила такой беспорядок в гостиной.

       – Я там все уберу. Сиди здесь.

       Я пыталась сказать, что сейчас помогу ему, но слова не шли из горла. Я, должно быть, заснула или потеряла сознание, потому что проснулась в постели в незнакомой комнате. Дверь была закрыта, но я видела под ней полоску света.

       Я села, моя голова гудела.

       – Маркус?

       Дверь тут же открылась, и я поморщилась от света.

       Он вошел в комнату.

       – Как ты себя чувствуешь? – спросил он, садясь на кровать.

       – Это ты принес меня сюда? Это твоя кровать?

       – Это гостевая комната.

       – Сколько сейчас времени?

       – Два часа ночи.

       – Почему ты не спишь?

       Он рассмеялся:

       – Я боялся, что ты помрешь. Я обещал Джейми, что уговорю тебя поесть. Но он не просил уговаривать тебя выпить. – Он похлопал меня по ноге через одеяло: – Тебе нельзя пить, девочка.

       – Мне нравилось, как я чувствовала себя до тех пор, пока меня не стало рвать.

       – Да, тогда веселье закончилось.

       – Мне правда очень неприятно. – Я вдруг хихикнула, что удивило меня саму, и Маркус тоже рассмеялся.

       – Ну-ка, послушай, – сказал он, нежно обнимая меня. – Ты должна пообещать мне кое-что, Лорел.

       – Ммм?

       – Попытайся помириться с Джейми. Я хочу, что бы ты всегда была в моей семье. Ты единственная всегда обращалась со мной так, как будто я чего-то стою.

       – Это неправда, – сказала я, прижавшись к его плечу. – Джейми тебя очень любит.

       – Он выгнал меня из дома.

       – Потом что ты вел себя как последнее чмо.

       Маркус замолчал так надолго, что я начала засыпать, положив голову ему на плечо.

       – Ты права, – наконец со вздохом сказал он. – Мы знаем наши роли и хорошо их играем. Джейми – святой, а я – грешник.

           

       Та ночь стала началом новой главы в моей жизни… Маркус и я вечерами вместе обедали в «Сторожевом Баркасе» или в «Талосе», потом смотрели кино или ТВ, и я выяснила, сколько вайн-кулеров я могу выпить, чтобы чувствовать себя хорошо, но не испытывать тошноты. Маркус обычно готовил, а я ходила в магазин за продуктами, что было для меня большим шагом вперед, поскольку я уже много месяцев вообще никуда не выбиралась. Эти прогулки в магазин Снидс Ферри сильно изматывали меня, и обычно, придя домой, я ложилась отдохнуть. Но теперь я больше не засыпала в одежде, и каждый день принимала душ. Я с удовольствием ожидала вечера, который мы проводили вместе, хотя и огорчалась первое время, что Маркус относится ко мне, как к ребенку. Постепенно я поняла, что он предпочитал мою компанию обществу своих друзей. Этим мы доказывали лживость фильма «Когда Гарри встретил Салли». Мужчина и женщина могли быть только хорошими друзьями и ничем больше.

       Я стала беспокоиться о нем. Волновалась, когда видела, что он один катается на доске по волнам, боясь, что он еще не отошел от дозы. Мне не хотелось его терять, и не только потому, что он был моим деверем и моим другом, но, откровенно говоря, еще и потому, что он был моим собутыльником.

       Алкоголь развязывал мой язык, и я говорила Маркусу такие вещи, которые не могла говорить Джейми, или терапевту, которого посещала, или Саре. Он был единственным человеком, которому я сказала о том, что хотела ударить Мэгги.

       – Ты по ней скучаешь? – спросил он меня однажды вечером, когда мы уютно устроились на кушетке в его гостиной.

       Я обхватила руками колени.

       – Я скучаю… – На его вопрос у меня не было простого ответа. – Я скучаю по женщине, которую представляла рядом с ней, – проговорила я. – О той женщине, которой я хотела быть. Я думала, что стану отличной матерью. А на самом деле стала самой плохой. Я ужасна.

       – Не говори так.

       – Но я действительно испытываю облегчение, что ее больше нет со мной. – Я закрыла лицо руками. – Я знаю, это звучит ужасно.

       – Ты слишком утомлена, чтобы заботиться о ней.

       – Я не поэтому испытываю облегчение. – Я взглянула ему прямо в глаза. – А потому, что я боялась, что не удержусь и покалечу ее.

       Он засмеялся, но потом понял, что я говорю серьезно.

       – Ты? Да ты ведь не ходишь на рыбную ловлю, потому что считаешь это жестоким обращением с рыбой.

       – Я понимаю, что это звучит дико, но в ее присутствии я чувствую неверие в себя и… представляю, как причиняю ей боль.

       Эти незваные мысли приходили, когда я их совсем не ждала, и заставляли меня чувствовать себя одновременно безумной и опасной. Но я совсем не хотела, чтобы он о них знал.

       – Просто поверь, – сказала я. – Ей гораздо лучше, когда она не со мной.

           

       Раз в неделю Джейми привозил Мэгги в «Сторожевой Баркас». Она была прелестным ребенком, с огромными карими глазами, унаследованными от Джейми, и темными волосами, которые падали шелковыми волнами на ее хрупкие плечи. Своих черт в ее лице я не находила. Может быть, именно поэтому она казалась мне скорее ребенком моих друзей, чем моим собственным. Мне хотелось испытывать к ней любовь. Когда я видела ее, выходящую из машины вместе с Джейми, в моем сердце просыпалось что-то вроде нежности, но чем ближе она ко мне подходила, тем слабее становилось это чувство. Хотя я и старалась притворяться.

       – Привет, Мэгги! – говорила я голосом, который фальшью отдавался в моих собственных ушах. – Хочешь поиграть в кубики? Или собрать пазл?

       Она стояла, ухватившись за ногу Джейми, и следила за мной своими огромными глазами. Этот взгляд гасил всю мою энергию и фальшивую радость, но в присутствии Джейми я чувствовала себя легче и могла с ней играть.

       Однажды он, приехав, обнял меня, как обычно, а потом отвел в сторону.

       – Ты пила?

       – Только вайн-кулер за завтраком, – сказала я.

       – Будь осторожна. – Он положил свою большую руку на голову Мэгги. – Ты ведь знаешь, что алкоголь – это депрессант.

       – Конечно, знаю. – Я отмахнулась от его слов. – Не стоит огорчаться.

       Он улыбнулся:

       – Ты выглядишь уже гораздо лучше.

       Возможно, алкоголь и служил депрессантом для большинства людей, но на меня он производил противоположный эффект. Куда-то исчезала внутренняя боль, и я на время становилась прежней.

       В следующий раз, когда приехал Джейми, я почистила зубы и прополоскала рот зубным эликсиром. Собственные уловки вызывали дрожь в спине, а главное, мысль о том, что я пью так много и что надо это скрывать.

       С Сарой я тоже была настороже, стараясь не дать ей пронюхать о своем пристрастии. Она иногда приносила ланч, и у меня создалось ощущение, что у них с Джейми имелось расписание проверочных посещений моего дома.

       В один спокойный ноябрьский день Сара предложила мне после ланча прогуляться по берегу.

       – На улице просто великолепно, Лорел, – сказала она. – Ты в состоянии выйти погулять?

       Моим первым побуждением было пробормотать что-то об усталости и истощении, но, выглянув в окно, я увидела фантастическую картину – сверкающий песок, небо и море насыщенного синего оттенка, и мне внезапно захотелось побродить под солнечными лучами.

       – С удовольствием, – сказала я. – А там не холодно?

       Сара даже онемела от моего согласия.

       – Сейчас можно даже босиком бродить по песку.

       Она сбросила свои теннисные тапочки и начала стаскивать носки, для равновесия прислонясь к кухонному столу.

       Я тоже сняла шлепанцы, и мы вместе вышли на заднее крыльцо и стали спускаться к берегу. Я внезапно почувствовала прилив счастья. Сколько в этом был виноват прекрасный денек, а сколько – вайн-кулер, который я выпила перед ланчем, я сказать не могла. Ступая по берегу, я загребала босыми ногами прохладный песок.

       – Босиком в ноябре! – воскликнула Сара. – Никогда не вернусь в Мичиган!

       – Здорово, – ответила я. – Я не хочу, чтобы ты уезжала.

       – Вообще-то я никуда не собираюсь, но кое-что должно измениться. – Она с улыбкой посмотрела на меня. – Мне надо тебе рассказать, пока все не стало очевидно.

       Она положила руку на свой живот.

       – Ты беременна?

       Она кивнула:

       – Четыре месяца. Ожидаю, что ребенок родится в мае.

       – Поздравляю! – Я попыталась добавить некоторой живости в свои интонации, но внезапно почувствовала зависть. Сара наверняка будет потрясающей матерью. – Стив, наверное, вне себя от радости?

       Она рассмеялась:

       – Ну да, ты знаешь, как он может радоваться. Как всегда, холоден, тих и сдержан. Поэтому его и любит солдатня, а он любит их.

       Вообще-то я не особенно хорошо знала Стива. Он был спокойным, замкнутым и серьезным. Иногда мне казалось, что Сара чувствует себя свободнее, когда он уезжает в командировку, но, может быть, я просто проецировала представление о ней на свое собственное желание побыть отдельно от Джейми.

       Внезапно мне в голову пришла одна мысль. Скоро у Сары и Стива появится ребенок. Захотят ли они, чтобы Джейми и Мэгги продолжали жить у них? Я только однажды была у них в доме, но заметила, что там довольно тесно. Я хотела задать ей этот вопрос, но Сара заговорила снова:

       – Знаешь, Джейми на самом деле не особенно хочет жить у нас. Он с удовольствием вернулся бы к тебе, ведь он уехал только потому, что ты так хотела. Он все еще любит тебя.

       – Я знаю.

       – А ты его?

       Я запрокинула голову, разглядывая облака.

       – Сейчас я даже себя не люблю, Сара, – сказала я.

       В моем мозгу вспыхнул образ Маркуса. Теплая благодарность к нему была самым близким к любви чувством, которое я испытывала в те дни.

       – Я не уверена, что это правильный выбор – позволить своему мужу жить не рядом, а где-то в другом месте.

       – Когда он должен выехать? Прямо сейчас? – спросила я. – Тебе ведь нужна комната для детской.

       – Вовсе нет, – сказала она. – Мэгги сейчас спит в третьей спальне, а ребенок после рождения какое-то время пробудет вместе с нами, так что это не проблема. В первую неделю приедет из Мичигана моя мама, так что тогда нам действительно понадобится комната, но не та, в которой сейчас живут Джейми и Мэгги, они могут жить столько, сколько захотят. Честно говоря, арендная плата нам помогает. Кроме того, у Стива бывают частые командировки, а Джейми может помочь, когда раковина засоряется или у входной двери надо смазать петли.

       Я рассмеялась, главным образом от облегчения, что мой муж и ребенок не приедут домой, разве что на одну неделю в мае.

       – Я очень люблю Мэгс, – сказала Сара. – Она такая прелесть.

       Обогнув кучу водорослей, я остановилась.

       Я была в шоке оттого, что она назвала Мэгги Мэгс, как называл ее Джейми. Меня опечалило, что для Сары Мэгги была источником радости, а для меня – ненужной полузнакомой девочкой. Насколько моя дочка привязалась к ней?

       – Что случилось, Лорел? – спросила Сара. – Ты так изменилась после рождения Мэгги. Я сейчас беременна. Неужели такое может случиться и со мной?

       Я была рада, что на мне солнечные очки и она не видит, как мои глаза наполняются слезами.

       – С тобой все будет в порядке, я просто монстр.

       – Нет, Лорел. Мне кажется, это все еще послеродовая депрессия.

       – Мне уже лучше, – сказала я.

       Я знала, что буду чувствовать себя еще лучше, когда вернусь в «Сторожевой Баркас» с вайн-кулером руке.

 


       24

      Лорел

 

       Я почти не спала после того, как Маркус рассказал мне о том, что Энди подозревают в поджоге. В моем мозгу постоянно крутились два слова: «Какой бред! » Мысленно я сочиняла короткие негодующие речи и рано утром даже чуть не позвала Маркуса, потому что мне надо было обязательно сказать эти слова вслух. Энди не в состоянии спланировать преступление и уж наверняка не в состоянии скрыть то, что сделал.

       Я вспомнила случай, когда он украл конфету, стоя в очереди в бакалейную лавку. Ему тогда было пять лет. Я обнаружила это, когда проверяла его карманы. Я сделала то, что должны делать примерные родители: отвела его обратно в лавку и заставила извиниться перед продавцом. А после очень решительно объяснила ему, что больше такого не должно повториться. Это противозаконно.

       Неделю спустя, однако, когда мы садились в машину после посещения аптеки, я обнаружила у него игрушечный водный пистолет. Он даже не пытался его спрятать.

       – Где ты его взял?

       – В магазине.

       – Но я ведь совсем недавно говорила тебе, что красть противозаконно! – закричала я.

       – Но ты ведь говорила, что нельзя красть конфеты! – закричал он в ответ.

       Конечно, ему уже не пять лет. По мере того как он становился старше, отсутствие понимания того, как устроен мир, больше не было таким безобидным, в чем я убедилась в аэропорту неделю назад. И люди больше не спешили понимать и прощать его, как продавец бакалейной лавки.

       Когда Мэгги и Энди ушли в школу, я поднялась в комнату Энди и, стоя в дверях, постаралась осмотреть ее с точки зрения детектива. С первого взгляда она выглядела довольно чистой и опрятной. С раннего детства я вдолбила ему в голову, что все должно лежать на своих местах. Даже кровать застелена. Это было пунктом номер один в его списке под названием «Что надо сделать утром». Воздух, правда, был несколько спертым. Я открыла окно, выходящее на залив, и впустила внутрь холодный воздух.

       Я велела ему прикреплять к корковой доске поздравительные открытки и письма, которые он получил после пожара, а не разбрасывать их по комнате. На доске их было около тридцати, а остальные примостились в большой плетеной корзине на зеркальном комоде.

       Сначала я направилась к его компьютеру. Я очень давно установила родительский контроль на компьютеры обоих своих детей, сообщив им об этом. Но по просьбе Мэгги несколько лет назад я удалила эту программу, решив, что она уже достаточно взрослая и матери необязательно подсматривать за ней. Она имела право на личную жизнь, к тому же вряд ли принадлежала к тому типу девушек, которых может обмануть незнакомец в чате. Что касается компьютера Энди, то понадобится много времени, чтобы я смогла снять с него защиту. Я совсем не любила просматривать его почту и оперативные сообщения, поскольку они всегда служили напоминанием о его незрелости и слишком малом количестве друзей. Как правило, это были напоминания о занятиях по плаванию и различных мероприятиях или послания от Маркуса и Эмили. Я не читала то, что писал ему Маркус, и мельком просматривала почту от Эмили, чья орфография была столь ужасна, что я удивлялась, как Энди ее понимает. Меня ожесточили несколько оскорбительных посланий от его одноклассников. Энди иногда посылал письма одноклассникам, которых он считал своими друзьями. Мальчишки получше посылали ему уклончивые ответы. Но время от времени Энди делал неверный ход. Я быстро, наметанным взглядом детектива пробежала переписку.

       Энди получил письмо от кого-то с ником Биззконечный: «Спасибо ты спас мою жизень», – написал он.

       Энди ответил: «На здоровье. Ты вроде мог сгореть».

       Я расстроилась, поскольку забыла сказать Энди, чтобы он был сдержан в своих посланиях. Как воспримет полиция его самовосхваления?

       Там было послание от Бена Триппета, отправленное после соревнований пловцов: «Энди, ты молоток! )», – и ответ Энди: «Спасибо!!!!! »

       Он послал сообщение кому-то по имени «Музируулз»: «Хочешь пойти на каток в субботу? » и получил ответ: «Только не с тобой, лузер».

       Этого было достаточно. Больше читать мне не хотелось.

       Я осмотрела один за другим ящики его письменного стола, но не нашла ничего особенного. Открыла платяной шкаф, стараясь не раздражаться от царившего там беспорядка. Энди всегда тяготел к бардаку, держать вещи аккуратно сложенными было для него необычайно трудно. Предоставить ему один ящик, куда он мог просто бросать вещи, было моим способом дать ему некоторое освобождение.

       Я едва смогла открыть шкаф, так он был переполнен. Там пахло затхлостью. Я нашла грязные носки, скомканную майку, которая пахла тухлой рыбой, возможно, майка там с тех пор, как он вместе с Маркусом рыбачили на пристани. Я побросала грязную одежду на пол. Нашла старый приемник и множество севших батареек. Пару игрушечных машинок, которые я не видела с тех пор, как он был малышом. Крем против угрей и прыщей, хотя у него за все время вскочило не больше пары прыщиков. Несколько пустых и полупустых упаковок жевательных резинок и множество бумажных салфеток. На самом дне шкафа я нашла презерватив в упаковке и приказала себе не принимать это близко к сердцу. Это ведь было что-то вроде боевого крещения для тинейджера – иметь презерватив. Я сначала хотела забрать упаковку из шкафа, но потом решила оставить ее на прежнем месте. Возможно, это придаст ему больше уверенности.

       Там же лежала записка, датированная прошлым годом, от одной из его учительниц, очевидно принесенная домой для того, чтобы я ее прочла и расписалась, но я ее никогда не видела. В записке говорилось, что Энди периодически опаздывает в школу. А также новый нераспечатанный диск «Битлз». Я не знала, что он покупает компакт-диски, тем более «Битлз», и испугалась, что он мог его украсть. Меня охватило то же чувство, которое я испытала, когда в аэропорту у него обнаружили зажигалку. Я знала о своем сыне далеко не все. Меня охватил знакомый смутный страх. Как я смогу руководить им в дальнейшей жизни? Сможет ли он вообще устроиться на работу и сам зарабатывать? Я сомневалась в этом. Правда, в данный момент у меня были более серьезные поводы для беспокойства.

       Я открыла другое отделение шкафа, где были его майки и футболки, не особенно аккуратно сложенные в стопки. Я уже собиралась закрыть шкаф, когда увидела что-то белое, торчащее внизу из средней стопки. Я протянула руку и вытащила комок смятой бумаги. Чеки. Я расправила их и с облегчением увидела, что один – за покупку компакт-диска. Остальные – за жвачку и сникерсы, еще один – за перочинный ножик, который у него «всегда был» и который он «выменял на зажигалку». Один – за сигареты, датированный четырьмя месяцами назад. Я подняла стопки рубашек и нашла помятый блок «Мальборо», в котором не хватало трех пачек. Ощутила запах табака. Слабый запах, как будто они лежали в его шкафу уже давно. Мой мальчик. Изо всех сил старается быть таким, как все. Я просмотрела вещи в его бельевом отделении. Не особенно аккуратно, но, по крайней мере, ничего подозрительного.

       Открыла раздвижные двери его стенного шкафа и увидела рубашку в зеленую полоску и коричневые брюки, которые были на нем в ночь пожара. Я дважды стирала их, стараясь привести в порядок, надо сказать, успешно. Но когда я поднесла их к носу, то почувствовала слабый запах гари. Низко нагнувшись, я подняла теннисные тапочки, в которых он был в ту ночь. Темно-коричневые, с желтыми вставками. Мы купили их за день до пожара. Я поднесла их к носу. Запах был совсем слабым. Может, это запах кожи? Я отстранила их от лица, глотнула свежего воздуха, потом снова поднесла к носу тенниски. Запаха кожи не было. Определенно какой-то химический оттенок. Зажигалка в его носке! Он надевал их во время поездки в Нью-Йорк. Возможно, жидкость из зажигалки попала на тапочки. Если это каким-то образом обнаружат полицейские, мне придется рассказать им о зажигалке, которую он спрятал в носок.

       Все будет в порядке, твердила я себе. Здесь нет ничего, за что они могли бы ухватиться.

       Я была совершенно, стопроцентно уверена, что сумею объяснить все, что они могут обнаружить.

 


       25

      Маркус

 

       Я положил лодку в заднее отделение своего пикапа после того, как позже, чем обычно, переплыл пролив, и залез в машину. В плечах ощущалась приятная боль после часа гребли. Я проверил голосовые сообщения и обнаружил только одно.

       «Это Сара, Маркус, – похоже было, что она нервничает, – Кит уже в состоянии говорить, и мне надо кое-что тебе сообщить. Я вернулась в Серф Сити и буду сегодня в своем кафе».

       В любом случае кафе было моей следующей остановкой. У меня был свободный день, и я планировал заехать туда, чтобы выпить кофе и почитать газету. Я предполагал, что Сара хочет рассказать мне то, что я уже знал, – Кит видел Энди около церковного здания в ночь поджога. Или, может быть, ее обидело то, что я был в больнице и не попытался увидеться с ней. А может, просто ее задело, что я не рассказал ей о своем посещении Кита.

       Но я не угадал.

       Когда я вошел в кафе, она подняла голову и приветственно кивнула. Она готовила некий модный, пузырящийся, безумно дорогой напиток для женщины, стоявшей у стойки. Последний раз я видел Сару перед пожаром. Прошло всего лишь две с половиной недели, но они были настолько трагичными, эти недели, что каждая минута отразилась на ее лице. Сара была одной из тех женщин, у которых круглый год держится загар. Но сегодня ее лицо было бледным и одутловатым. Сколько я ее знал, у нее были короткие светлые волосы и челка. Теперь челка была зачесана набок, а волосы уложены за уши, как будто у нее не было времени сделать прическу.

       – Большую чашку, Маркус? – Она подала бокал с напитком женщине, стоявшей передо мной.

       – Как обычно, – сказал я.

       – Будешь пить здесь?

       У нее были темные круги под глазами. Я кивнул. Мне действительно было ее жаль.

       Струйка кофе из автомата полилась в большую белую кружку. Сара стояла спиной ко мне. Желтовато-коричневые капри свободно свисали с ее бедер. Даже такой – слишком худой и бледной – она казалась привлекательной. Несколько лет назад я подумывал о том, чтобы начать с ней флиртовать. Однако, несмотря на то, что Сара была хорошенькая, умная и чертовски славная, она не привлекала меня слишком сильно. Я не хотел начинать то, что, несомненно, не собирался заканчивать. Живя в маленьком городке, где все видятся чуть не каждый день, я был весьма осторожен насчет таких вещей. Кроме того, она ведь не Лорел.

       Сара протянула мне чашку кофе.

       – Ты хотела поговорить? – спросил я.

       Незнакомые мужчина и женщина средних лет вошли в кафе, и я оглядел их. Туристы.

       – Я одна сегодня утром, – сказала Сара. – Дон у дантиста, так что мы можем спокойно побеседовать. – Она улыбнулась и искоса взглянула на туристов. – А мне есть что тебе рассказать.

       – Я собираюсь побыть здесь некоторое время. – Я кивнул в сторону своего любимого столика около окна.

       – Хорошо.

       Я сел около окна и раскрыл газету, а она в это время обслуживала за стойкой чету туристов. Потом подошла ко мне и села напротив.

       – Кит теперь может говорить. – У нее был не самый счастливый вид. – Я, кажется, упомянула об этом в своем сообщении?

       – Да. Вообще-то я вчера разговаривал с ним. Замечательно, что он уже лучше себя чувствует.

       Ее глаза широко раскрылись.

       – Ты разговаривал с ним? В ожоговом центре? Что он сказал?

       – Он сказал мне, что видел Энди около церкви.

       – Он сказал что-нибудь еще?

       Она явно хотела что-то узнать.

       – Я пробыл там недолго, – сказал я. – Извини, что не удалось повидать тебя. Мне сказали, что ты вернулась в отель.

       В кафе вошла пара риелторов из ближайшей конторы.

       – Вот что я хотела тебе сказать, – быстро проговорила Сара. – Дело в том, что он нашел твое старое письмо.

       – Какое старое письмо? – произнеся эти слова, я внезапно понял, что она имеет в виду. – Ты его сохранила?

       – Шшшш.

       Я понизил голос:

       – Какого черта ты не выбросила его?

       – Я поместила его в папку со своими старыми банковскими бумажками. Оно находилось там с тех пор, как Кит был совсем маленьким. Я совершенно забыла о нем. Он стал рыскать в моих папках и нашел его.

       Что же я тогда написал ей? Я не мог вспомнить слов, но смысл был вполне очевиден.

       – Что он сказал?

       – Он был взбешен. И очень оскорблен. Я сказала ему, что он никому не должен говорить об этом, потому что это может травмировать очень многих людей.

       – Когда он нашел его? – Я чувствовал, что на нас обращены нетерпеливые взгляды риелторов. Вернее, на Сару.

       – В день поджога. – Она встала. – Я оставила тебе сообщение, но случился пожар и… я была так подавлена, не знала, выживет Кит или нет, и совсем забыла об этом письме. – Она забарабанила пальцами по столу. – Ладно, договорим позже.

       Встав, она направилась к стойке бара.

       Я смутно вспомнил о сообщении, которое получил от нее днем накануне пожара. В нем она просила меня позвонить ей после того, как я закончу дежурство.

       «Может быть, это Кит поджег церковь», – сказала Лорел. Письмо давало ему мотив – если злобу на весь мир можно счесть мотивом. Но, с другой стороны, зачем устраивать поджог, а потом получать в устроенном тобою пожаре такие серьезные ранения?

       Я не мог ответить на этот вопрос. Внезапно я понял, почему Кит в тот вечер назвал Энди маленьким богачом. Кит должен был вернуться после локина в свой трейлер, а Энди – в двухэтажный особняк на берегу.

       Я сам всегда чувствовал в этом некую несправедливость.

 


       26



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.