Кейт Мортон 22 страница

Ханна тоже предпочла бы говорить о политике с мужчинами. Иногда, когда они с Тедди поздно ночью возвращались в свои смежные спальни и я приходила расчесывать Ханну, она допытывалась у мужа, кто что сказал о военном положении в Ирландии, а Тедди смотрел на жену с усталым изумлением и советовал не забивать такую прелестную головку такими тяжелыми мыслями.

— Но мне, правда, интересно, — настаивала Ханна.

— Политика — мужская игра, — отвечал Тедди.

— Я тоже хочу в нее играть, — не сдавалась Ханна.

— Ты и играешь, — успокаивал муж. — Мы ведь — команда, ты и я. Твое дело — присматривать за женщинами.

— Это скучно. Они все ужасно занудные. А я хочу говорить о серьезных вещах. Не понимаю, почему ты против?

— Понимаешь, дорогая, — откровенно отвечал Тедди, — существуют определенные правила. Не я их выдумал, однако обязан их придерживаться. — Он улыбался и трепал Ханну по плечу. — Ну-ну, не так уж все и плохо, а? Если что — мама всегда тебе поможет. И Деб. Она — то, что надо, верно?

Ханне ничего не оставалось, кроме как мрачно кивать. И ведь не поспоришь — Дебора всегда была готова помочь. Она решила не возвращаться в Нью-Йорк. Один из лондонских журналов предложил ей писать для них о моде и стиле — ну как тут было отказаться? Огромный город, полный женщин, которых можно одеть, научить, подчинить. Дебора решила пожить у Ханны и Тедди, пока не подвернется какое-нибудь приличное жилье. Тем более, как указала Эстелла, с переездом можно и не торопиться. Дом номер семнадцать — огромное здание, полное пустых комнат. Особенно пока в нем нет детей.

* * *

В ноябре того же года в Лондон на свое шестнадцатилетие прибыла Эммелин. Это был ее первый приезд, и Ханна ждала сестру с огромным нетерпением. Все утро она провела в гостиной, кидаясь к окну, как только на улице останавливался какой-нибудь автомобиль — все лишь для того, чтобы разочарованно вернуться обратно на диван.

В конце концов она так сникла, что пропустила машину, когда та действительно приехала, и очнулась только от стука в дверь и голоса дворецкого:

— К вам мисс Эммелин, мэм.

Ханна взвизгнула и сорвалась с дивана навстречу сестре, которая в сопровождении Бойли входила в комнату.

— Наконец-то! — воскликнула она, крепко обнимая Эммелин. — Я уж думала, ты никогда не приедешь! — Ханна отступила на шаг и повернулась ко мне: — Смотри, Грейс, правда, она красавица?

В ответ Эммелин изобразила натянутую полуулыбку и снова капризно сложила губы. Несмотря на эту гримасу, а, может, именно благодаря ей, выглядела она действительно очень мило. Выросла и постройнела, лицо вытянулось, на нем ярко выделялись пухлые губы и огромные глаза и прочно поселилось столь модное в те дни устало-презрительное выражение.

— Садись скорее. — Ханна за руку подвела сестру к дивану. — Я прикажу подать чай.

Эммелин нырнула в угол и потихоньку от Ханны попыталась расправить юбку. На ней было простое платье по моде прошлого года, которое кто-то попытался переделать на более современный лад, да неудачно — платье упорно сохраняло привычный вид. Когда Ханна снова обернулась, Эммелин перестала копошиться и преувеличенно небрежно окинула взглядом гостиную.

— Да уж, тут все самое современное, — улыбнулась Ханна. — Сама Элси де Вульф, знаменитый декоратор, подбирала. Ужасно, правда?

Эммелин задумчиво подняла брови и медленно кивнула.

Ханна подсела к ней.

— Как я рада тебя видеть! Мы будем гулять с тобой везде, везде, где захочешь, целую неделю. Можем выпить чаю с ореховым тортом у Гантера[18] и посмотреть какое-нибудь шоу.

Эммелин пожала плечами, и я заметила, что ее пальцы по-прежнему теребят юбку.

— А можем пойти в музей, — продолжала Ханна. Эммелин неуверенно кивала. — Заглянуть в «Селфриджез»… — Ханна осеклась и натянуто рассмеялась. — Нет, вы послушайте меня! Ты только вошла, а я уже распланировала всю неделю! И слова тебе сказать не даю. Даже не спросила, как ты поживаешь.

Эммелин внимательно посмотрела на Ханну.

— Красивое платье, — наконец сказала она и поспешно замолчала, будто выдала какую-то тайну.

Настала очередь Ханны пожимать плечами.

— У меня их полный шкаф, — призналась она. — Тедди привозит из-за границы. Как будто новое платье заменит мне путешествие! Конечно — зачем еще женщине ездить по разным странам, как только не за тряпками! Поэтому у меня полный гардероб вещей, в которых мне некуда… — Она замолчала, будто опомнившись. — В общем, мне столько не нужно. — Ханна внимательно посмотрела на Эммелин. — Не хочешь покопаться в шкафу? Поглядеть, может, тебе что-нибудь подойдет? Ты бы мне очень помогла — расчистила бы немного места.

Эммелин вскинула голову, не в силах скрыть волнение.

— Ну, если тебе надо помочь… Я не против.

Эммелин облегчила гардероб Ханны на десять парижских платьев, а мне велели пересмотреть и усовершенствовать одежду, которую она привезла с собой. Когда я распарывала кривоватые стежки Нэнси, на меня накатила ностальгия по Ривертону. Только бы Нэнси не оскорбилась за мое вмешательство.

Отношения между сестрами быстро наладились, с Эммелин слетело напускное недовольство, и к концу недели они общались, как в старые добрые времена. Исчезли напряженность и скованность, чему обе были очень рады. Я тоже обрадовалась: в последнее время Ханна казалась чересчур мрачной. Хорошо бы ее доброе настроение сохранилось и после отъезда сестры.

В день отъезда Эммелин с Ханной уселись рядом на диван — ждать автомобиль из Ривертона. Дебора как раз убегала в редакцию на какое-то собрание, она стояла тут же, у письменного стола, и торопливо писала открытку с соболезнованиями подруге, у которой умер родственник.

Эммелин откинулась на спинку дивана и томно вздохнула.

— Я бы каждый день пила чай у Гантера. С ореховым тортом!

— Рискуя потерять свою тонкую талию? — хмыкнула Дебора, поскрипывая ручкой по бумаге. — Минута во рту… дальше сама знаешь.

Эммелин у нее за спиной завела глаза к потолку, а Ханна изо всех сил постаралась не рассмеяться.

— Ты правда не хочешь, чтобы я осталась? — спросила у нее Эммелин. — Я бы тебе не мешала.

— Боюсь, Па не согласится.

— Глупости. Ему абсолютно все равно. — Эммелин просительно склонила голову. — Я бы могла жить в какой-нибудь кладовке. Ты бы и не заметила, что я тут.

Ханна промолчала, не зная, что ответить.

— Ты будешь очень скучать без меня, — не сдавалась Эммелин.

— Знаю, — согласилась Ханна, падая назад в притворном обмороке. — Как я это переживу?

Эммелин засмеялась и кинула в нее подушкой.

Ханна поймала ее, выпрямилась и некоторое время сидела молча, пощипывая бахрому. Наконец, спросила, не поднимая глаз:

— А Па, Эмми… Он… Как он там?

Я знала, что Ханна очень переживает из-за разрыва с отцом. Не однажды я находила в ее секретере начатые и брошенные письма. И ни одного не отправила.

— Па как Па, — пожала плечами Эммелин. — Какой был, такой и остался.

— Это хорошо, — грустно сказала Ханна. — Он ведь мне не пишет.

— А чего ты хотела, — зевнула Эммелин. — Ты же знаешь: Па как упрется…

— Да, — кивнула Ханна. — И все-таки мне казалось… — Ее голос сорвался, наступила тишина.

Хотя Дебора стояла к нам спиной, я увидела, как она навострила уши в ожидании сплетни — просто охотничья собака в предчувствии добычи. Ханна, видно, заметила то же самое, потому что, тут же меняя тему, произнесла гораздо бодрее:

— Я забыла тебе сказать — я ведь собираюсь на работу.

— На работу? — переспросила Эммелин. — Продавщицей?

Теперь засмеялась Дебора. Она запечатала конверт, повернулась на стуле и тут увидела лицо Ханны. Смех оборвался.

— Ты что, серьезно?

— Ханна у нас всегда серьезно, — ответила за сестру Эммелин.

— Когда мы с тобой ездили на Оксфорд-стрит, — сказала Ханна Эммелин, — я заметила небольшое издательство — «Блэкслендз». Там, на окне висело объявление. Они искали редактора. — Ханна подняла плечи. — Я люблю читать, интересуюсь политикой, грамотно пишу…

— Не глупи, дорогуша. — Дебора протянула мне письмо. — Проследи, чтобы ушло утренней почтой. — Она повернулась к Ханне. — Они тебя никогда не возьмут.

— Они уже взяли, — сообщила Ханна. — Я подала заявление, и владелец сказал, что к работе нужно приступить немедленно.

Дебора со свистом втянула воздух, на ее губах заиграла злая улыбка.

— Ты что, не понимаешь, что об этом даже и вопрос не стоит?

— Какой вопрос? — с притворной наивностью спросила Эммелин.

— Вопрос приличия, — отрезала Дебора.

— Я и не знала, что бывает такой вопрос, — рассмеялась Эммелин. — А как на него отвечать?

Дебора резко выдохнула, ее ноздри раздулись.

— «Блэкслендз»? — презрительно переспросила она. — Не те ли, что выпускают отвратительные большевистские брошюрки, которые раздают солдаты на каждом углу? — Дебора сощурилась. — Братец сойдет с ума, когда узнает.

— Почему же? — стояла на своем Ханна. — Тедди очень сочувствует безработным.

У Деборы полыхнули глаза — азарт хищника при виде жертвы.

— Ошибаешься, ласточка. Тиддлз ни за что не станет отпугивать потенциальных избирателей. Кроме того… — она горделиво выпрямилась перед большим зеркалом и воткнула в шляпу булавку, — …сочувствует или нет, вряд ли он обрадуется, узнав, что ты примкнула к тем самым людям, которые своими брошюрками помогли ему провалить выборы.

Ханна сникла на глазах — об этом она действительно не подумала. Посмотрела на Эммелин, та сочувственно пожала плечами. Дебора внимательно наблюдала за ними в зеркало, пряча довольную улыбку. Повернулась к Ханне и покачала головой:

— Да это удар в спину, милочка!

Ханна только вздохнула.

— Он убьет бедного старину Тиддлза, — продолжала Дебора. — Просто уничтожит.

— Так не говори ему, — предложила Ханна.

— Ты меня знаешь, я — человек свободных взглядов. Но не забывай о сотнях и сотнях менее щепетильных людей, которые будут страшно рады доложить обо всем Тедди, как только увидят твое имя — его имя — на этой красной пропаганде.

— Хорошо, я сообщу в издательство, что отказываюсь от места, — пробормотала Ханна.

— Милое дитя, — засмеялась Дебора. — Выкинь ты из головы эти глупости. Для тебя нет и не может быть никакой работы. Ну подумай сама: что скажут люди?

— Так ты же работаешь, — лукаво прищурилась Эммелин.

— Это совсем другое дело, крошка, — нисколько не смутившись, ответила Дебора. — Я еще не встретила своего Тедди. Как только найду подходящего мужчину — так тут же все и брошу.

— Мне нужно чем-нибудь заняться, — сказала Ханна. — Я не могу больше сидеть здесь в одиночку и ждать — вдруг кто-нибудь зайдет в гости.

— Ну разумеется, — согласилась Дебора, хватая со стола сумочку. — Никому не понравится сидеть, сложа руки. Хотя мне кажется, что в доме нашлись бы дела и поважнее, чем сидеть и ждать. Хозяйство, как известно, само себя не ведет.

— Нет, — подтвердила Ханна. — И я бы с радостью взяла на себя часть обязанностей…

— Лучше займись тем, что у тебя хорошо получается. Я это всем говорю, — посоветовала Дебора, скользнув к выходу. — Знаю! — Она придержала дверь и с торжествующей улыбкой обернулась на пороге. — Странно, как я раньше об этом не подумала! Я поговорю с мамой. Ты можешь присоединиться к ее Лиге женщин-консерваторов. Они как раз ищут добровольцев для подготовки праздника. Будешь надписывать карточки и рисовать декорации — очень творческая работа.

Ханна и Эммелин обменялись взглядами, и тут в дверях возник Бойли.

— Автомобиль за мисс Эммелин, — провозгласил он. — Поймать вам такси, мисс Дебора?

— Не беспокойтесь, Бойли, — легкомысленно отозвалась Дебора. — Я, пожалуй, пройдусь, подышу воздухом.

Бойли кивнул и вышел, чтобы проследить за погрузкой вещей.

— Нет, это просто гениально! — сияя, продолжала Дебора. — Тедди так обрадуется, что вы с мамой начали сотрудничать! — Она склонила голову и прошептала: — А я в этом случае обещаю не говорить ему ни слова о твоей глупой выходке.

ВНИЗ ПО КРОЛИЧЬЕЙ НОРЕ

Я не стану дожидаться Сильвию. Хватит. Пойду и сама найду себе чашку чая. Со сцены из усилителей рвется резкая ритмичная музыка, под нее танцуют шесть девушек. Они одеты во что-то обтягивающее, красное с черным, вроде купальников, и в высокие, до колен, черные сапоги на таких высоких каблуках, что я удивляюсь — как же они вообще двигаются. Вспоминаются танцы моей юности. «Хаммерсмит Палладион», «Ориджинал Диксиленд Джаз Банд». Эммелин любила чарльстон.

Я обхватываю пальцами подлокотник, наклоняюсь так, что локти врезаются в ребра, и изо всех сил толкаю себя вверх. Вцепляюсь в перила и стою так некоторое время, покачиваясь, потом тяжело опираюсь на трость, выпрямляюсь и жду, когда окружающее перестанет плавать перед глазами. Что за жара! Осторожно пробую палкой землю. Она влажная и мягкая после недавнего дождя, и я боюсь увязнуть. Ничего — буду наступать в следы, оставленные другими. Медленно, но верно я начинаю двигаться…

— Узнайте свою судьбу… Читаю по руке…

Терпеть не могу гадалок. Мне как-то сказали, что у меня короткая линия жизни, и плохие предчувствия мучили меня лет до семидесяти.

Я иду по своим делами и не оглядываюсь. Меня мало интересует будущее. Только прошлое.

* * *

Ханна ходила к предсказательнице в начале тысяча девятьсот двадцать первого. В среду Утром, по средам, она обычно принимала гостей. Дебора встречалась с леди Люси Дафф-Гордон в «Савое», а Тедди, как обычно, ушел на работу. К тому времени он вполне оправился от провала и походил на человека, который очнулся от кошмара и видит, что все кругом осталось по-прежнему. Однажды вечером, за ужином, он сказал Ханне, что даже не мог себе представить, как много дает профессия банкира. Не в смысле денег, тут же уточнил он, а в смысле внутреннего обогащения. Вскоре, обещал Тедди, он спросит у отца, не смогут ли они основать фонд для поддержки молодых художников. Или скульпторов. Ну или еще каких-нибудь творческих людей. Не поднимая глаз от своей тарелки, Ханна согласилась, что это будет чудесно — она давно смирилась с тем, что слова мужа сильно расходятся с делами, — и Тедди перевел разговор на нового клиента — крупного промышленника.

В то утро, как только целая стая изысканно одетых женщин покинула дом номер семнадцать, я начала убирать за ними посуду — мы только что лишились пятой горничной и пока что не нашли ей замену. В гостиной остались только Ханна, Фэнни и леди Клементина, они сидели в креслах, допивая чай. Ханна задумчиво позвякивала ложечкой о блюдце. Ей не терпелось проводить и этих гостей, хотя в тот момент я еще не знала, почему.

— Нет, серьезно, милая, — сказала леди Клементина, глядя на Ханну поверх пустой чашки. — Тебе пора задуматься о нормальной семье. Она переглянулась с Фэнни, которая с гордостью демонстрировала свой увеличившийся живот. Она ждала второго. — Дети очень укрепляют брак. Не так ли, Фэнни?

Фэнни только что в очередной раз набила рот и лишь кивнула в ответ.

— Женаты уже давно, а детей все нет, — строго сказала леди Клементина. — Люди начнут судачить.

— Вы совершенно правы, — ответила Ханна. — Но уверяю вас, тут совершенно не о чем беспокоиться.

Она сказала это так беззаботно, что у меня по спине побежали мурашки. Любому трудно признать, что у него что-то не в порядке. Но провести леди Клементину было почти невозможно. Она снова переглянулась с Фэнни, на этот раз — встревоженно.

— Надеюсь, у вас все в порядке? Там, внизу?

Сначала я решила, что она имеет в виду наши проблемы с прислугой. И поняла, о чем разговор, только когда Фэнни проглотила очередной кусок кекса и горячо добавила:

— Ты ведь можешь сходить к специальному врачу. К дамскому.

На это Ханне нечего было ответить. Нет, было, конечно. Можно было посоветовать гостьям не лезть не в свое дело, и когда-то она так бы и сделала. Но время обкатало острые углы, и Ханна промолчала. Только улыбнулась, мечтая про себя, чтобы они распрощались как можно скорее.

Проводив наконец гостей, Ханна рухнула на диван.

— Неужели? — простонала она. — Я уж думала, они никогда не уйдут.

Она поглядела, как я составляю чашки на поднос.

— Мне очень жаль, что тебе приходится заниматься уборкой, Грейс.

— Ничего, мэм. Я уверена, это ненадолго.

— Все равно. Посуда — не твоя обязанность. Я поговорю с Бойли насчет новой горничной.

Я собрала чайные ложки. Ханна все смотрела на меня.

— Грейс, ты умеешь хранить секреты?

— Вы же знаете, что да, мэм.

Она вытащила из-под пояса сложенную в несколько раз газетную вырезку и аккуратно ее расправила.

— Я нашла это на последней странице, — Ханна протянула вырезку мне.

«Предсказательница судьбы, — прочла я. — Знаменитый медиум. Контакт с умершими. Узнайте свое будущее».

Я быстро вернула Ханне объявление и инстинктивно вытерла руки о фартук. У нас под лестницей толковали о таких вещах. Это было новое повальное увлечение, подогретое послевоенной тоской. Всякому хотелось услышать слова утешения от погибших близких.

— Мне назначена встреча. На сегодня, — призналась Ханна.

Я не знала, что и ответить. И зачем она мне рассказала? Вздохнув, я покачала головой:

— Если вы позволите, мэм, я бы не стала связываться с гадалками, сеансами и так далее.

— Да что ты, Грейс, — удивленно воскликнула Ханна. — Уж от кого я таких слов не ожидала, так это от тебя! А ты слышала, что сэр Артур Конан Дойл верит в спиритизм?

Причем сеансы проходят прямо у него дома. Он регулярно общается со своим сыном Кингсли.

Ханна не знала, что я уже остыла к Шерлоку Холмсу. Приехав в Лондон, я открыла для себя Агату Кристи.

— Дело в том, мэм, — быстро объяснила я, — что я как раз верю.

— Веришь?

— Да, мэм. В том-то и беда. Это нехорошо. Загробный мир и все такое. Опасно туда влезать.

— Опасно, говоришь… — задумалась Ханна.

Я поняла, что выбрала неверную тактику. Мои слова лишь подстегнули азарт Ханны.

— Я иду с вами, мэм, — твердо сказала я.

Не ожидавшая ничего подобного, Ханна не знала, что и делать: ругаться или благодарить. В конце концов она выбрала и то, и другое.

— Нет. Это ни к чему. Я схожу туда сама. — Ее голос прозвучал очень жестко, но тут же смягчился. — У тебя же сегодня выходной. Наверняка ты уже запланировала что-то поинтересней, чем бродить за мною следом.

Я не ответила. Свои планы я держала в секрете. После многочисленных писем с обеих сторон Альфред наконец решил навестить меня в Лондоне. Я и не думала, что мне будет так одиноко вдали от Ривертона. В придачу к тем трудностям, которые перечислял мистер Гамильтон, обнаружились новые, которые мне совсем не нравились, особенно если учесть, что Ханна была вовсе не так весела, как положено новобрачной. Да еще миссис Тиббит с ее отвратительной манерой делать гадости — приходилось все время быть настороже, а о дружбе и речи не шло. Впервые в жизни я страдала от одиночества. И хотя я старалась не искать в письмах Альфреда никакой романтики (хватит, пробовали уже), мне все-таки очень хотелось с ним встретиться.

Тем не менее, я пошла следом за Ханной. С Альфредом я встречалась вечером и решила, что, если я потороплюсь, как раз успею проследить, чтобы хозяйка вошла и вышла невредимой. Я наслушалась о медиумах такого, что просто не могла отпустить ее одну. Кузен миссис Тиббит после сеанса рехнулся, а мистер Бойли знал одного парня, которого мало того что ограбили, так еще и зарезали.

И вообще: хотя я никак не могла решить, как относиться к спиритизму, я отлично понимала, что за люди обращаются к медиумам. Только человек, недовольный настоящим, стремится узнать будущее.

* * *

Город накрыл густой туман — тяжелый, серый. Я, как сыщик, села Ханне «на хвост», боясь отстать и потерять ее во мгле. На углу человек в шинели играл на губной гармошке. Они были везде — эти демобилизованные солдаты: в каждом переулке, под каждым мостом, на каждой железнодорожной станции. Ханна остановилась, порылась в кошельке и кинула монетку в его шляпу.

Мы повернули на Кин-стрит, и Ханна остановилась перед красивым домом эпохи короля Эдуарда. Выглядел он вполне респектабельно, но, как любила повторять мама, по внешности не судят. Ханна сверилась с объявлением и позвонила. Дверь тут же открылась, и Ханна, даже не обернувшись, исчезла в доме.

Я осталась на тротуаре, гадая, на какой этаж она поднимается. На третий, решила я: там так странно светила лампа, золотя оборки на задернутых занавесках. Я приготовилась ждать и уселась на бетонную ступеньку рядом с одноногим продавцом заводных обезьянок, которые карабкались по веревке вверх и вниз.

Ждала я около часа. Ступенька оказалась такой холодной, что ноги у меня заледенели, и когда появилась Ханна, я не смогла вовремя отскочить. Пришлось съежиться и понадеяться на то, что она меня не заметит. Она и не заметила — она вообще ничего не видела. Встала в раздумье на крыльце с бледным, даже испуганным липом. И как будто к месту прилипла. Я даже подумала, что предсказательница ее заколдовала — покачала перед глазами какие-нибудь часы на цепочке, как на фото показывают, да и загипнотизировала. В ногах кололо и щипало, я даже не могла подойти. Я уж решилась было окликнуть Ханну, как вдруг она глубоко вздохнула, встряхнулась и торопливо зашагала домой.

* * *

В тот туманный вечер я опоздала на свидание с Альфредом. Ненамного, но достаточно для того, чтобы он успел разволноваться, а увидев меня — нахмуриться.

— Грейс!

Мы неловко поздоровались. Он протянул мне руку, а я протянула свою. Мы промахнулись, и Альфред вместо ладони взял меня за локоть. Я нервно хихикнула и спрятала руку под шарф.

— Прости за опоздание. Я провожала хозяйку и…

— А она что, не знает, что у тебя сегодня выходной? — осведомился Альфред. Он оказался выше, чем мне запомнилось, лицо стало более жестким, и все-таки он мне очень нравился. — Надо было сказать ей, чтобы шла одна.

Знакомое раздражение. Альфреду все меньше и меньше нравилась его работа. В письмах из Ривертона явственно звучало презрение к лакейской службе. А в последнее время и расспросы о Лондоне, и репортажи из

Ривертона были густо приправлены цитатами из книг о классовой борьбе, пролетариате и профсоюзах.

— Ты же не рабыня, — втолковывал мне Альфред. — Ты вполне можешь ей отказать.

— Я знаю. Я просто не думала… Мне казалось, мы вернемся вовремя.

— Ну ладно. — Он остыл и тут же стал похож на того Альфреда, которого я помнила. — Ты ни в чем не виновата. Давай проведем с пользой оставшееся время, прежде чем вернуться в наши соляные копи. Как насчет того, чтобы перекусить перед кино?

Мы бок о бок пошли по улице. Я была счастлива, казалась себе взрослее и увереннее: настоящее свидание — это вам не шутки, да еще с таким парнем, как Альфред. А хорошо бы он взял меня под руку! Тогда люди принимали бы нас за женатую пару…

— Я заглядывал к твоей маме, — прервал мои мечты Альфред. — Как ты просила.

— Ой, спасибо, — обрадовалась я. — Ей не очень плохо, нет?

— Не так чтобы плохо, — отводя глаза, согласился Альфред. — Но и не так чтобы хорошо, если уж честно. Сильный кашель. И со спиной нелады, она жаловалась. — Он засунул руки в карманы. — Артрит это называется?

Я кивнула:

— Привязался к ней совершенно неожиданно. Еще в детстве. Особенно плохо ей бывает зимой.

— У моей тети было то же самое. Постарела раньше времени. — Альфред покачал головой. — Вот не везет людям!

Некоторое время мы шагали в молчании.

— Альфред, — сказала я наконец. — Насчет мамы… у нее… ей всего хватает? К примеру, угля, ну и всего остального?

— Да, — ответил он. — С этим все в порядке. Вполне приличная куча угля. — Он потрепал меня по плечу. — А миссис Ти регулярно передает ей свертки с разной вкуснятиной.

— Благослови ее бог, — мои глаза наполнились слезами благодарности. — И тебя, Альфред. За то, что заглядываешь к маме. Я знаю, она рада, даже если и не говорит об этом.

Он пожал плечами и прямо ответил:

— Я делаю это не ради благодарности твоей мамы. Я делаю это ради тебя, Грейси.

Душу залила теплая волна счастья. Я прижала руки в перчатках к потеплевшим щекам и смущенно спросила:

— А как все остальные? Там, в Саффроне?

Альфред помолчал, будто обдумывая ответ.

— Да все по-старому. Во всяком случае, под лестницей. Наверху — другое дело.

— Мистер Фредерик? Нэнси писала, что с ним творится что-то странное.

Альфред покачал головой.

— С тех пор, как вы уехали, ходит мрачнее тучи. Может, это он по тебе сохнет, Грейси? — поддразнил меня Альфред, и я против желания улыбнулась.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒