Часть пятая 2 страница

– Есть что‑ нибудь? – крикнула она вниз Соло.

Кажется, пластиковая труба едва заметно завибрировала, но это мог быть и ее пульс.

– Кажется, да! – отозвался из глубины писклявый голос Соло.

Джульетта нахмурилась и заглянула в тускло освещенную шахту, в просвет между лестницей и толстым бетоном. Придется идти, чтобы проверить самой.

Оставив небольшую сумку с инструментами – можно было не бояться, что кто‑ нибудь пройдет и смахнет ее, – она помчалась вниз, перескакивая через две ступеньки. С каждым оборотом лестницы перед глазами появлялись кабели электропроводки и длинные змеи труб. Кляксы фиолетового герметика отмечали каждый трудоемкий стык, который ей пришлось обрезать и соединять вручную.

Сбоку тянулась другая проводка – электрические кабели, выведенные с верхних этажей Ай‑ Ти для питания ламп на нижних фермах. Джульетта давно гадала, кто это сделал и когда. Безусловно, не Соло: кабели закрепили еще в первые дни краха семнадцатого бункера. Соло просто достались в наследство результаты чьей‑ то тяжелой и отчаянной работы. Теперь лампы на фермах подчинялись таймерам, растения цвели, и запахи спелых плодов и бесконтрольно разросшейся зелени, перебивающие затхлую вонь нефтяной пленки на поверхности грунтовых вод, ощущались уже за несколько этажей.

Джульетта остановилась на площадке сто тридцать шестого этажа – последней сухой. Соло пытался ее предупредить, когда она с надеждой представляла могучие землеройные машины, разглядывая заветный закуток на настенной схеме бункера. Черт, даже без его предупреждения ей следовало догадаться о затоплении. В ее бункер тоже все время просачивалась влага: это была постоянная опасность жизни ниже уровня фунтовых вод. Когда не стало электричества для насосов, вода, естественно, протекла внутрь в достаточном количестве, чтобы все затопить.

Оказавшись на площадке, Джульетта перегнулась через стальные перила и затаила дыхание. Внизу Соло стоял на единственной сухой ступени, обнажившейся после их усилий. Почти три недели они возились с проводами и трубами, демонтировали исправную секцию трубопровода на нижней гидропонной ферме, искали насос, перенаправляли откачиваемую воду в баки на водоочистной станции – и сумели отвоевать всего одну ступеньку.

– Все работает, да? – улыбнулся ей Соло и поскреб голову. Его нечесаные волосы торчали во все стороны, а в бороде поблескивала седина, так не вяжущаяся с его мальчишеским ликованием. Полный надежды вопрос облачком пара повис в холодном воздухе «глубины».

– Работает, но недостаточно, – ответила Джульетта, раздосадованная таким результатом.

Она смотрела через перила, мимо торчащих носков своих ботинок на разноцветную воду внизу. Зеркальная поверхность, подернутая радужной нефтяной пленкой, была абсолютно неподвижна. Под этой жирной пленкой мрачными зеленоватыми огоньками тускло просвечивали лампочки аварийного освещения лестницы, придавая «глубине» вид места, посещаемого призраками и вполне соответствующего остальным участкам пустого бункера.

И в этой тишине Джульетта услышала тихое журчание в ближней трубе. Ей даже показалось, что она слышит далекое гудение насоса, погруженного в воду на пару метров под маслянистую пленку. И она попыталась усилием воли заставить воду подняться по трубе, на двадцать этажей, через сотни стыков к огромным пустым бакам водоочистительной установки.

Соло кашлянул в кулак.

– А если мы запустим еще один?..

Джульетта подняла руку, чтобы он помолчал. Она делала подсчеты.

Объем восьми этажей механического отдела рассчитать было трудно – там имелось множество коридоров и помещений, которые могли быть либо затоплены, либо нет. Зато можно оценить высоту цилиндрической шахты от ног Соло до входа в механический. Один насос снизил уровень воды в шахте всего сантиметров на двадцать пять или тридцать за две недели. Осталось еще метров двадцать пять или тридцать. С двумя насосами, скажем… около года, чтобы добраться до входа в механический. В зависимости от водопроницаемости промежуточных этажей может понадобиться и гораздо больше. И еще раза в три‑ четыре больше на осушение самого механического отдела.

– Так что будет с двумя насосами? – не унимался Соло.

Джульетте стало дурно. Даже если подключить еще три маленьких насоса с гидропонных ферм и протянуть для них еще три комплекта труб и кабелей, пройдет год, а то и два, прежде чем в бункере станет совершенно сухо. А она не была уверена, есть ли у нее этот год. Всего несколько недель в заброшенном бункере наедине с полубезумным Соло, и она уже начала слышать чей‑ то шепот, забывать, где оставляла вещи, обнаруживать свет включенным там, где она наверняка выключала его. Два года такой жизни, в то время как ее дом так близок, но одновременно и невозможно далек…

Джульетта перегнулась через перила, чувствуя, что ее действительно может стошнить. И, глядя на воду сквозь свое отражение на радужной пленке, она вдруг стала оценивать варианты, еще более безумные, чем два года почти полного одиночества.

– Два года, – сказала она Соло, словно огласив смертный приговор. – Два года. Вот сколько потребуется времени, если мы добавим еще три насоса. Не менее полугода на одну только лестницу, а все остальное пойдет еще медленнее.

– Два года! – пропел Соло. – Два года, два года! – Он дважды топнул по воде на нижней ступеньке, пустив волну, исказившую его отражение. Потом завертелся на месте, поглядывая на Джульетту. – Так быстро!

Джульетта попыталась справиться с отчаянием. Два года покажутся ей вечностью. И, кстати, что они найдут там, внизу? В каком состоянии окажется главный генератор? Или землеройные машины? Если машину погрузить в пресную воду, она не пострадает до тех пор, пока к ней не будет доступа воздуха. Но как только насосы откачают воду и металл окажется на поверхности, начнется коррозия. Именно безжалостный кислород, грызущий влажный металл, обрекал на гибель все полезное, что оставалось внизу. Машины и инструменты будет необходимо немедленно высушить, а потом смазать. А их только двое…

Джульетта с ужасом увидела, как Соло наклонился, разогнал перед собой маслянистую пленку и зачерпнул мутной воды, которую шумно и радостно выпил.

…Ладно, если только один из них станет усердно спасать машины, этого будет недостаточно.

Возможно, ей удастся запустить резервный генератор. Работать понадобится меньше, а электричества он будет давать вполне достаточно.

– Что будем делать два года? – спросил Соло, вытирая бороду ладонью и глядя на нее.

Джульетта покачала головой:

– Мы не станем ждать два года.

Последних трех недель в семнадцатом бункере ей хватило с лихвой. Но этого она ему не сказала.

– Ладно, – пожал он плечами и прошлепал вверх по ступенькам в ботинках, которые были ему велики. Серый комбинезон тоже висел на нем мешком, создавая впечатление, будто он мальчик, пытающийся носить одежду, скроенную для отца. Поднявшись на площадку к Джульетте, Соло улыбнулся сквозь мокрую бороду. – У тебя такой вид, будто ты задумала какие‑ то новые проекты, – радостно сообщил он.

Она молча кивнула. Над чем бы они ни работали, будь то ремонт давно не функционирующей электропроводки, или усовершенствования на фермах, или замена балласта в лампах дневного света, Соло называл это «проектами». И заявлял, что любит проекты. Она решила, что эта странная черта осталась у него с молодости как своеобразный механизм выживания, развившийся за годы одиночества и позволяющий ему браться за любое дело с улыбкой, а не с ужасом.

– О да, нас ждет великий проект, – подтвердила Джульетта, уже пугаясь задуманного. Она начала составлять мысленный список инструментов и запчастей, которые необходимо раздобыть на обратном пути.

Соло рассмеялся и хлопнул в ладоши:

– Хорошо! Значит, обратно в мастерскую!

Он повертел пальцем над головой, указывая на предстоящий долгий подъем.

– Пока нет. Сперва надо зайти на ферму и поесть. Потом сделаем остановку в снабжении, там нужно будет кое‑ что забрать. А потом я зайду в серверную. – Джульетта отвернулась от перил и глубокой шахты с серебристо‑ зеленой водой. – Пока мы не начали работу в мастерской, я хотела бы сделать вызов…

– Вызов! – надул губы Соло. – Только не это. Ты все свое время проводишь возле той дурацкой штуковины.

Джульетта проигнорировала его слова и зашагала по лестнице. Начался долгий подъем к Ай‑ Ти, уже пятый для нее за три недели. И она знала, что Соло прав: она тратит чересчур много времени, делая вызовы, слишком долго сидит в наушниках, вслушиваясь в сигнал. Она знала, что это безумие, что она медленно сходит с ума. Но, сидя в дальнем конце безлюдной серверной с микрофоном возле губ и отгородившись от мира наушниками – когда только проводок соединял ее мертвый мир с обитаемым, – она чувствовала: это почти единственное в семнадцатом бункере, что не дает ей свихнуться.

Бункер 18

…В тот год гражданская война поглотила тридцать три штата. Этот конфликт унес больше жизней американцев, чем все последующие войны, вместе взятые, ибо смерть губила своих же. Четыре года земля опустошалась, и когда над полями сражений рассеивался дым, открывалась ужасная картина, где брат лежал на брате. Более полумиллиона человек погибли. Некоторые говорят, что потери на самом деле оказались почти вдвое большими. Болезни, голод и несчастья правили жизнью людей…

Страницы книги вспыхнули красным как раз в тот момент, когда Лукас добрался до описания сражений. Он перестал читать и взглянул на лампы под потолком. Их ровный белый свет сменился пульсирующим красным, означающим, что в серверной над ним кто‑ то есть. Лукас взял лежащую на колене серебряную ниточку и аккуратно заложил ею место, где остановился. Закрыв старый том, он бережно вернул его в металлическую коробку, а коробку вставил в просвет на книжной полке. Потом молча пересек комнату, склонился перед компьютером и шевельнул мышкой, оживляя экран.

Появилось окно с видом на серверы в реальном времени, слегка искаженным широкоугольным объективом. Это был еще один секрет помещения, и без того набитого тайнами, – способность видеть удаленные места. Лукас стал переключаться с камеры на камеру. Может, Сэмми или другой техник пришел что‑ то починить? Урчащий живот тем временем выказывал надежду, что этот кто‑ то принес ему обед.

Через объектив четвертой камеры Лукас наконец‑ то увидел посетителя: невысокая фигура в сером комбинезоне, усатый мужчина в очках. Он немного сутулился, на подносе в его руках позвякивали столовые приборы, стоял стакан с немного расплескавшейся водой и накрытая крышкой тарелка. Поднос упирался в выступающий живот мужчины. Проходя мимо камеры, Бернард заглянул в объектив, пронзив Лукаса взглядом. Губы под усами растянулись в улыбке.

Лукас встал из‑ за компьютера и, мягко шлепая босыми ногами по прохладной стальной решетке, торопливо прошел по коридору, чтобы открыть люк. Он с уже привычной легкостью поднялся по лесенке и повернул потертую красную запорную рукоятку. Едва он приподнял решетку, как на лесенку упала тень Бернарда. Пока Лукас отодвигал в сторону секцию пола, Бернард с лязгом опустил поднос возле люка.

– Сегодня я тебя балую, – сообщил Бернард.

Он принюхался и поднял металлическую крышку. Из‑ под нее вырвалось облачко пара, исходящего от двух горок свиных ребрышек.

– Ух ты! – При виде мяса у Лукаса потекли слюнки. Он вылез из люка и уселся на полу, свесив ноги в проем. Поставил поднос на колени и взялся за нож и вилку. – А я думал, что мы перевели бункер на ограниченные пайки – во всяком случае, пока не удастся подавить сопротивление. – Он отрезал кусок нежного мяса и сунул его в рот. – Но я вовсе не жалуюсь.

Лукас с удовольствием прожевал полноценную белковую пищу, мысленно поблагодарив животное за такую жертву.

– Пайки не были увеличены, – сказал Бернард. – Мы наткнулись на очаг сопротивления на базаре, а эта бедная свинка попала под перекрестный огонь. Но я не собирался позволить ей пропасть зря. Большая часть мяса, разумеется, пошла женам и мужьям тех, кого мы потеряли.

– Угу. – Лукас проглотил пищу. – И сколько их?

– Пятеро, и еще трое после первой атаки.

Лукас покачал головой.

– Не так уж и плохо, если учесть все обстоятельства. – Бернард пригладил усы и стал смотреть, как Лукас ест.

Тот, не переставая жевать, показал вилкой на мясо, предлагая поделиться, но Бернард отмахнулся. Шеф прислонился к пустому корпусу сервера, скрывавшему пульт связи и запорную рукоятку люка над лесенкой. Лукас постарался не реагировать.

– И долго еще мне нужно будет здесь оставаться? – Он старался говорить спокойно, как если бы его устроил любой ответ. – Я тут уже три недели, верно? – Он отрезал еще кусок мяса, не тронув овощи. – Еще пару дней?

Бернард потер щеки и провел пальцами по редеющим волосам.

– Надеюсь, что так, но точно не скажу. Я доверяю мнению Симса, а он убежден, что угроза еще не миновала. Механики хорошо забаррикадировались у себя внизу. Грозятся отключить электричество, но я в этом сомневаюсь. Думаю, они в конце концов поймут, что не контролируют энергоснабжение на наших этажах. Вероятно, они пытались отключить его перед штурмом, а потом с удивлением увидели, что у нас все освещено.

– Но ведь они не отключат электричество на фермах? – Лукас подумал об ограниченных пайках. Об угрозе, что в бункере начнется голод.

Бернард нахмурился:

– Когда‑ нибудь, возможно. Если достаточно сильно отчаются. Но это лишит их поддержки, оставшейся у них наверху. Не волнуйся, они оголодают и сдадутся. Все идет так, как написано в книге.

Лукас кивнул и глотнул воды. Такой вкусной свинины он в жизни не ел.

– Кстати, о книге. Учеба продвигается хорошо?

– Да, – солгал Лукас и кивнул. Если честно, то он почти не раскрывал Правила. В других книгах нашлось гораздо больше интересного.

– Хорошо. Когда наши неприятности завершатся, мы вставим тебе в график дополнительные смены в серверной. Можешь потратить это время на учебу. Как только мы назначим новую дату выборов – и я сомневаюсь, что кто‑ либо еще выдвинет свою кандидатуру, особенно после нынешних событий, – я стану проводить гораздо больше времени наверху. И Ай‑ Ти будешь руководить ты.

Лукас поставил стакан и взял салфетку. Вытер губы и задумался.

– Что ж, надеюсь, это произойдет не сразу. По‑ моему, мне нужно еще несколько лет…

Его прервало жужжание. Лукас замер. Он выронил салфетку, и она упала на поднос.

Бернард отскочил от сервера, как будто черный металлический корпус ударил его током или внезапно стал горячим.

– Проклятье! – воскликнул он и ударил по серверу кулаком. Потом стал шарить по карманам комбинезона, отыскивая свой универсальный ключ.

Лукас заставил себя съесть еще кусочек, чтобы скрыть волнение. Постоянный сигнал вызова приводил Бернарда во все большее возбуждение. Его поведение становилось нелогичным. Лукасу вспомнилась жизнь с отцом – перед тем, как самогон окончательно успокоил его в яме на картофельном поле.

– Даже на ругань сорвался, – пробурчал Бернард, последовательно отпирая замки.

Он взглянул поверх сервера на Лукаса. Тот медленно пережевывал кусок мяса, внезапно перестав ощущать его вкус.

– У меня для тебя задание, – сказал он, кое‑ как отперев последний замок – Лукас знал, что тот немного заедает. – Хочу, чтобы ты поставил тут сзади панель, просто несколько светодиодов. Придумай какой‑ нибудь код, чтобы мы могли видеть, кто нас вызывает. Хочу знать, важный ли это вызов, или его можно спокойно игнорировать.

Он дернул заднюю панель и швырнул ее на пол позади себя. Лукас сделал глоток воды, пока Бернард всматривался в темные полупустые внутренности сервера, изучая мигающие индикаторы над маленькими разъемами для связи. Отчаянное жужжание сигнала вызова заглушало произносимые шепотом проклятия Бернарда.

Подняв багровое от гнева лицо, он повернулся к Лукасу, который поставил стакан на поднос.

– На самом деле мне здесь нужны только два индикатора. – Бернард показал на боковую стенку сервера. – Красный, если вызывает семнадцатый бункер. И зеленый, если это кто угодно другой. Все понял?

Лукас кивнул. Он уставился на поднос и стал разрезать пополам картофелину, снова подумав об отце. Бернард повернулся и взялся за заднюю панель сервера.

– Я могу поставить ее обратно, – пробормотал Лукас с набитым горячей картошкой ртом. Он выдохнул пар, проглотил и запил водой.

Бернард положил панель на место. Повернулся и яростно уставился внутрь сервера, откуда все еще доносился сигнал вызова. Лампы под потолком тревожно перемигивались.

– Хорошая мысль, – согласился он. – Может, ты сумеешь быстро выполнить и мое задание.

Наконец сервер прекратил отчаянные вызовы, и в комнате наступила тишина, нарушаемая лишь постукиванием вилки Лукаса по тарелке. Почти как в пропахшие перегаром моменты затишья из его молодости. Вскоре – подобно отцу, который вырубался на кухне или в туалете, – Бернард должен был уйти.

И, словно прочитав мысли Лукаса, его босс и наставник встал, заслонив верхние лампы.

– Приятного тебе ужина, – пожелал он. – Я скажу Петеру, чтобы зашел потом за тарелками.

Лукас набрал на вилку несколько фасолин.

– Серьезно? А я думал, что это был обед.

Он сунул фасолины в рот.

– Уже девятый час, – сообщил Бернард и поправил комбинезон. – Ах да, я сегодня говорил с твоей матерью.

– Правда? – Лукас опустил вилку.

– Я ей напомнил, что ты выполняешь важную для бункера работу, но ей очень хочется с тобой повидаться. Я сказал Симсу, чтобы ее сюда пропустили…

– В серверную?

– Она просто войдет, чтобы убедиться, что у тебя все хорошо. Я бы устроил все иначе, но Симс считает, что нужно сделать именно так. Он не может сказать точно, насколько сильна лояльность наших работников, и все еще пытается отыскать источники утечки информации…

Лукас усмехнулся:

– Симс параноик. Никто из наших не станет общаться с масленщиками. Они не предадут бункер, и уж тем более вас.

Лукас взял кость и принялся обгладывать остатки мяса.

– Но все же он убедил меня охранять тебя как можно лучше. Я дам тебе знать, если смогу устроить встречу с матерью. – Бернард подался вперед и сжал плечо Лукаса. – Спасибо за терпение. Я просто счастлив, что нашел того, кто понимает, насколько важна эта работа.

– О, я все прекрасно понимаю. Что угодно ради бункера.

– Вот и хорошо. – Еще раз сжав его плечо, Бернард встал. – Продолжай читать Правила. Особенно разделы, посвященные бунтам и восстаниям. И еще я хочу, чтобы ты усвоил уроки того, что происходит сейчас, на случай – боже упаси, – если подобное повторится, когда бункером будешь управлять ты.

– Сделаю.

Лукас положил обглоданную кость и вытер пальцы салфеткой. Бернард повернулся, собираясь уходить.

– Да, вот еще что… – Он остановился и посмотрел на Лукаса. – Знаю, что нет нужды тебе напоминать, но ни при каких обстоятельствах ты не должен отвечать на вызовы через это сервер. – Он указал на переднюю панель. – Я еще не получил одобрения твоей кандидатуры от руководителей других Ай‑ Ти, так что твоей должности может угрожать… серьезная опасность, если ты заговоришь с любым из них до своего официального утверждения.

– Шутите? – Лукас покачал головой. – Как будто мне захочется говорить с тем, кто заставляет нервничать вас. Вот уж черта с два.

Бернард улыбнулся и вытер лоб.

– Ты хороший человек, Лукас. Я рад, что ты у меня есть.

– А я рад служить.

Лукас протянул руку к следующему ребрышку и улыбнулся в ответ на улыбку наставника. Наконец Бернард повернулся и пошел к выходу. Его шаги простучали по стальным решеткам и замерли перед массивной дверью, сделавшей Лукаса пленником среди машин и всех их секретов.

Лукас ел и слушал, как Бернард набирает на замке свой новый код – последовательность уже неизвестных ему сигналов. Кода Лукас больше не знал.

Бернард сказал, что это ради его же блага. Лукас жевал кусочек сала, когда тяжелая дверь с лязгом захлопнулась, а мигающие красные лампочки под его ногами и вдоль лесенки погасли.

Он бросил кость на тарелку. Отодвинул картофелину – его затошнило от ее вида, когда он вспомнил, где лежат кости его отца. Поставив поднос на решетку, Лукас вытянул ноги из лестничного проема и подошел к открытому и безмолвному серверу.

Гарнитура легко выскользнула из мешочка. Он надел наушники, ощутив ладонями трехнедельную бороду. Подхватив кабель, Лукас воткнул штекер в разъем с пометкой «17».

Послышались сигналы вызова. Он представил, как на другом конце провода раздается жужжание и мигают лампочки.

Лукас ждал, затаив дыхание.

– Алло? – прозвучало в наушниках.

Он улыбнулся.

– Привет, – сказал он и прислонился к серверу номер сорок, устраиваясь поудобнее. – Как там у тебя дела?

Бункер 18

Уокер размахивал руками над головой, пытаясь объяснить свою новую гипотезу о том, как, возможно, работает радио.

– …Так что звуки, эти радиопередачи, они как рябь в воздухе, понимаешь?

Он показал пальцами, как перемещаются невидимые голоса. Над его головой с потолочных балок свисала третья большая антенна, которую он смастерил за два дня.

– Чем антенна больше, тем лучше. Она выхватывает больше ряби из воздуха.

«Но если эта рябь повсюду, почему мы не ловим никаких передач? »

Уокер кивнул и помахал пальцем. Это был хороший вопрос. Чертовски хороший вопрос.

– На сей раз мы их поймаем. Мы уже совсем близко. – Он подстроил самодельный усилитель, намного более мощный, чем его слабенький прототип в карманной рации Хэнка. – Слушай.

Комнату наполнило потрескивающее шипение, как будто кто‑ то мял в руках комок пластиковой пленки.

«Ничего не слышу».

– Потому что болтаешь. Слушай.

Вот! Сквозь шипение пробился пусть и слабый, но четкий шум несущей волны.

«Услышал! »

Уокер кивнул, гордясь не столько тем, что смастерил, сколько своим умным учеником. Взглянул на дверь, убеждаясь, что она все еще закрыта. Он разговаривал со Скотти только за закрытой дверью.

– Но вот чего я не пойму, так это почему я не могу сделать сигнал четче. – Он поскреб подбородок. – Если только причина не в том, что мы слишком глубоко под землей.

«Мы всегда были глубоко. Помнишь шерифа, что приходил пару лет назад? Так он разговаривал по рации без проблем».

Уокер поскреб щетину на щеке. У его юного ученика, как обычно, нашелся хороший аргумент.

– Что ж, есть одна маленькая плата, с которой я пока не разобрался. Похоже, она предназначена для очистки сигналов. Все они проходят через нее.

Уокер крутанулся на стуле и развернулся лицом к рабочему столу, на котором раскинулись зеленые печатные платы и разноцветные пучки проводов, необходимые для этого самого уникального проекта. Он опустил на глаза увеличительные линзы и уставился на ту самую плату. И представил, как Скотти склоняется, чтобы внимательнее рассмотреть.

«Что это за наклейка? »

Скотти показал на белую крошечную наклейку с отпечатанным на ней номером «18». Именно Уокер учил Скотти, что не стыдно признать, когда чего‑ то не знаешь. А если не станешь так делать, то никогда по‑ настоящему не узнаешь ничего.

– Понятия не имею, – признался Уокер. – Но видишь, как эта маленькая плата подключается к рации плоским кабелем?

Скотти кивнул.

– Она даже сделана так, чтобы ее можно было отключать и вытаскивать. Может, она легко перегорает. Вот я и думаю – а вдруг это та самая деталь, которая не пускает нас дальше? Вроде сгоревшего предохранителя.

«А можно ее обойти? »

– Обойти? – не понял Уокер.

«Подключиться в обход нее. На случай, если она сгорела».

– Так мы можем сжечь что‑ то другое. Я что хочу сказать: если бы она не требовалась, ее бы здесь не было.

Уокер на минуту задумался. Он хотел добавить, что то же можно сказать о Скотти, об успокаивающем голосе парня. Но Уокеру никогда не удавалось сказать ученику о своих чувствах. Зато учить у него получалось хорошо.

«Так вот, я бы попробовал вот что…»

Послышался стук в дверь, затем скрип специально не смазанных петель. Скотти растворился в тени под рабочим столом, его голос слился с шипением статики в динамиках.

– Уок, что это за фигня?

Уокер развернулся на стуле. Так спаять воедино приятный голос и резкие слова могла только Ширли. Она вошла в мастерскую с накрытым подносом: на лице разочарование, губы сжаты.

Уокер подрегулировал громкость, шипение в динамиках стало тише.

– Я тут пытаюсь починить…

– Нет, я о другом. Я слышала, что ты ничего не ешь. – Она поставила перед ним поднос и сняла крышку, выпустив пар из миски с кашей. – Ты сегодня утром съел завтрак или кому‑ то отдал?

– Тут слишком много, – сказал Уокер, глядя на миску с тремя или четырьмя порциями каши.

– Нет, если ты раздаешь свою еду. – Ширли сунула ему в руку вилку. – Ешь. Ты скоро из комбинезона вывалишься.

Уокер уставился на кашу. Поковырял ее вилкой, но желудок у него уже настолько сжался, что он перестал ощущать голод. Казалось, он не ел уже настолько давно, что никогда больше не проголодается. А желудок будет все дальше сжиматься в комочек, и потом ему навсегда станет хорошо…

– Ешь, черт побери!

Уокер подцепил немного каши, подул на нее, совершенно не желая есть, но все же сунул ее в рот, чтобы успокоить Ширли.

– И я даже слышать не желаю о том, что кто‑ то из моих людей торчит у тебя под дверью и умасливает всякой болтовней, ясно? Ты больше не будешь отдавать им свою еду. Понял? Ешь еще.

Уокер проглотил кашу и был вынужден признать, что ощущение от горячей еды, опускающейся в желудок, приятное. Он набрал на вилку еще немного.

– Если я все это съем, меня стошнит.

– А если не съешь, я тебя убью.

Уокер взглянул на нее, ожидая увидеть улыбку. Но Ширли больше не улыбалась. Никто больше не улыбался.

– Что это за дурацкий шум? – Ширли обвела взглядом стол, отыскивая источник шума.

Уокер положил вилку и уменьшил громкость. Регулятор был припаян к цепочке резисторов, а сам он назывался потенциометром. Старику вдруг захотелось объяснить все это Ширли – что угодно, лишь бы отвертеться от еды. Он мог рассказать, как придумал схему усилителя, и что потенциометр по сути всего лишь резистор с переменным сопротивлением, и что даже маленький поворот его ручки может регулировать громкость…

Уокер оставил эти мысли. Взял вилку и помешал кашу. Он слышал, как из тени под столом что‑ то шепчет Скотти.

– Так‑ то лучше, – заметила Ширли, когда шипение стало тише. – Такой мерзкий звук – хуже, чем был у старого генератора. Черт, если ты можешь сделать его тише, то зачем включать на такую громкость?

Уокер сунул в рот кашу. Пережевывая ее, он положил вилку и взял с подставки паяльник. Порылся в коробочке с использованными деталями, отыскивая еще один потенциометр.

– Подержи их, – попросил он Ширли с набитым ртом, показывая на торчащие из потенциометра провода, и положил их параллельно острым серебристым контактам мультиметра.

– Хорошо, если ты будешь есть. – Она сжала пальцами проводки и контакты.

Уокер зачерпнул очередную порцию каши, забыв на нее подуть, и та обожгла ему язык. Он проглотил ее, не жуя. В груди прокатилось расплавленное пламя. Ширли велела ему не торопиться. Он проигнорировал совет и повернул ручку потенциометра. Стрелка мультиметра качнулась, показывая, что потенциометр исправен.

– Почему бы тебе не отложить свои детальки и не поесть, пока я здесь? – Ширли отодвинула стул от рабочего стола и уселась на него.

– Потому что каша слишком горячая, – пояснил Уокер, помахивая ладонью перед ртом. Он схватил катушку паяльной проволоки и коснулся ею кончика горячего паяльника, покрыв блестящим серебристым припоем. – Мне надо, чтобы ты подержала черный проводок у этого контакта. – Он слегка коснулся паяльником крошечной ножки резистора на плате с пометкой «18».

Ширли склонилась над столом и прищурилась, глядя на то место, куда он показывал.

– И тогда ты все доешь?

– Клянусь.

Она строго взглянула на него, словно намекая, что восприняла его обещание всерьез, потом сделала то, о чем он просил.

Руки у нее оказались не такие уверенные, как у Скотти, но Уокер опустил линзы и быстро подпаял черный проводок. Затем показал ей, куда надо подвести красный, и закрепил его тоже. Даже если идея не сработает, он всегда сможет их отпаять и попробовать что‑ то еще.

– Только не дай каше остыть, – предупредила Ширли. – Я‑ то знаю, что холодную ты есть не станешь, но я не пойду в столовую, чтобы ее подогревать.

Уокер посмотрел на маленькую плату с нумерованной наклейкой. Потом неохотно взял вилку и набрал солидную порцию.

– Как там наши дела? – спросил он, дуя на кашу.

– Дерьмовые наши дела. Дженкинс и Харпер спорят, имеет смысл вырубить электричество во всем бункере или нет. Но вот несколько парней, которые там были… ну, когда Нокс и…

Она отвернулась, не договорив.

Уокер кивнул и стал жевать.

– Те парни сказали, что в то утро свет в Ай‑ Ти горел на полную катушку, хотя мы и отключили его отсюда, снизу.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒