ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА 6 страница

– В каждом отдельном случае?

– В каждом отдельном случае. И такое же предварительное условие применимо к…

– А если вы сделаете это, если вы снимите мое изображение, то я что‑ нибудь почувствую?

– Ничего.

– Ммм. – Продолжая обнимать себя за ноги, она опустила лицо на колени под халатом, коснулась языком мягкой материи, потом ухватила ее зубами – взяла в рот маленькую складочку.

Химеранс несколько мгновений наблюдал за ней, потом сказал:

– Ледедже, вы мне разрешите снять ваше изображение?

Она выплюнула изо рта складочку материала, подняла голову.

– Я уже спрашивала у вас: а что с этого буду иметь я?

– А что бы вы хотели?

– Заберите меня отсюда. Возьмите меня с собой. Помогите бежать. Спасите меня от этой жизни.

– Я не могу это сделать, Ледедже, извините. – В голосе его слышалось сожаление.

– Почему?

– Это имело бы последствия.

Она снова уронила голову. Уставилась на ковер у прикрытого жалюзи окна.

– Потому что Вепперс самый богатый человек на планете?

– Во всем Сичультианском Энаблементе. И самый влиятельный. – Химеранс вздохнул. – Так или иначе, есть пределы моим возможностям. У вас свои традиции здесь, в этом мире, в гегемонии, которую вы называете Энаблемент, ваши собственные правила, традиции, обычаи и законы. Считается неприемлемым вмешиваться в жизнь других сообществ, если только у вас нет достаточно веских оснований и согласованного стратегического плана. Как бы нам этого ни хотелось, мы не можем просто идти на поводу у наших собственных сентиментальных порывов. Мне искренно жаль, но, как это ни печально, то, что вы просите, вне моих возможностей.

– Значит, я ничего не буду иметь с этого, – сказала она, чувствуя, с какой горечью зазвучал ее голос.

– Я уверен, что мог бы открыть счет в банке с такой суммой, которая помогла бы…

– Вепперс ни за что не позволит мне жить независимой жизнью, – сказала она, покачав головой.

– Но, может быть…

– Да сделайте уже это, – сказала она, еще крепче обхватив себя за ноги и посмотрев на него. – Мне нужно встать или как?

– Нет. Вы уверены?..

– Делайте, – сердито повторила она.

– Может быть, я все же могу предложить вам какую‑ то компенсацию…

– Да, да. Что сочтете нужным. Сделайте мне сюрприз.

– Сюрприз?

– Вы меня прекрасно слышали.

– Вы уверены?

– Уверена, уверена. Ну, вы уже закончили?

– Ага, – проговорила Смыслия, медленно кивая головой. – Похоже, это оно и есть.

– Корабль внедрил мне в голову невральное кружево?

– Да. Вернее… он внедрил семя – кружево разрастается.

– Я тогда ничего такого не почувствовала.

– И не должны были. – Смыслия посмотрела в сторону пустыни. – Да, «Не тронь меня, я считаю», – сказала она, и у Ледедже создалось впечатление, что Смыслия говорит с самой собой. – Наступательный корабль ограниченного действия – НКОД – класса «Хулиган». Объявлен Эксцентриком и Отдаленцем больше тысячи лет назад. А несколько лет назад совсем пропал из виду. Может быть, ушел на покой.

Ледедже тяжело вздохнула.

– Наверно, я сама виновата – сказала ему «Сделайте мне сюрприз». – Но в душе она чувствовала подъем. Тайна была разгадана почти наверняка, и она заключила неплохую сделку – спаслась от смерти. По крайней мере в какой‑ то степени.

«Но что будет со мной? » – подумала она, посмотрела на Смыслию, чей взгляд по‑ прежнему был устремлен в дымчато‑ горячее далеко, где гуляли пыльные вихри и горизонт подрагивал в мираже озера или моря.

«Что будет со мной? » – спрашивала она себя. Неужели она зависит от милосердия этой виртуальной женщины? Не подпадает ли она под действие какого‑ нибудь соглашения между Энаблементом и Культурой? Принадлежит ли она самой себе или находится в чьем‑ то владении и остается чьей‑ то игрушкой? Что ж, наверное, она может задать этот вопрос.

И тут же она поймала себя на том, что готовится прибегнуть к своему «голоску», как она его называла: кроткий, мягкий, тихий, детский голос, которым она пользовалась, когда хотела продемонстрировать собственную уязвимость и бессилие, когда пыталась завоевать чье‑ то сочувствие, вызвать жалость к себе и, таким образом, уменьшить вероятность того, что ее обидят или унизят – напротив, может, даже дадут ей то, чего ей хочется. Она пользовалась этим приемом на всех – начиная от матери и кончая Вепперсом, и чаще успешно. Но сейчас она остановилась в нерешительности. Она очень гордилась этой своей хитростью, но здесь действовали другие правила, здесь все было иное. Ради своей чести, ради того, что может стать новым началом ее жизни, она должна спросить об этом напрямую без всяких уловок.

– И что же будет со мной, Смыслия? – спросила она, глядя не на Смыслию, а в пустыню.

Смыслия посмотрела на нее.

– Что будет с вами? Вы хотите сказать – сейчас? Куда вы пойдете?

Она, все еще не осмеливаясь посмотреть в глаза другой женщине, кивнула.

– Да.

«В какую же странную, почти нелепую ситуацию я попала, – подумала она. – Нахожусь в этой идеальной, но… саморазоблачительной имитации, разговариваю с суперкомпьютером о моей судьбе, о моей последующей жизни». Что будет дальше? Предоставят ли ей свободу и возможность самой строить свою жизнь в этом виртуальном мире? Вернут ли ее в некотором роде в Сичульт, даже к Вепперсу? Могут ли ее просто выключить, как программу, – ведь не живая же? Еще несколько секунд, еще одно предложение из не существующего в реальности виртуального рта Смыслии могут повернуть ее жизнь в ту или иную сторону: к отчаянию, к торжеству, к полному уничтожению. Все эти вопросы нашли ответы (если только она уже не пребывала в заблуждении относительно того, где находится и с кем разговаривает на самом деле) в тех словах, что были сказаны в следующие мгновения.

Смыслия надула щеки.

– По большому счету это вам решать, Ледедже. Вы фактически в уникальной, беспрецедентной ситуации. Но и при отсутствии сопроводительной документации вы по существу представляете собой совершенно жизнеспособный, независимый мыслеразум в совершенно рабочем состоянии и наделенный сознанием со всеми вытекающими из этого последствиями относительно прав и прочего.

– И какие же это последствия? – спросила Ледедже. Ей уже стало полегче, но она хотела получить подтверждение.

Смыслия ухмыльнулась.

– Вообще‑ то только хорошие. Я полагаю, что вы прежде всего пожелаете пройти реконфигурацию.

– И что это такое?

– Технический термин, обозначающий возвращение в Реал в физическом теле.

Хотя у нее и не было реального сердца или рта, поскольку все это было имитацией, она почувствовала, как екнуло у нее в сердце и пересохло во рту.

– А это возможно?

– Возможно, рекомендовано и является стандартной процедурой в таких ситуациях. – Смыслия издала глуховатый смешок и махнула в сторону пустыни. Она вела рукой, а перед Ледедже на мгновения открывались видения других виртуальных, насколько она понимала, миров внутри или по соседству с тем, в котором она находилась: огромные сверкающие города, горные хребты в ночи, оплетенные трубами и освещенные, громадный корабль или мобильный город, плывущий по желто‑ белому морю под лазурными небесами, бескрайний простор, в котором нет ничего, кроме воздуха, наполненного гигантскими полосатыми деревьями, похожими на какие‑ то зелено‑ голубые завитки, а еще виды и структуры, которые она воспринимала глазами, но не могла бы описать. Все это, подумала она, было возможно в виртуальном мире, но невероятно в том, что Смыслия походя назвала Реалом. Потом снова вернулась пустыня. – Вы, конечно, можете остаться и здесь, – сказала Смыслия. – В любой среде или комбинации сред, которые вас устроят, но я полагаю, вы пожелаете иметь реальное физическое тело.

Ледедже кивнула. Во рту у нее по‑ прежнему была сушь. Неужели это и в самом деле так просто?

– Пожалуй, так я и сделаю, – сказала она.

– Благоразумно. Можете мне поверить, теоретически существует множество всевозможных физических форм, в которые вы можете быть реконфигурированы, но я бы на вашем месте предпочла ту, к которой вы привыкли. По крайней мере вначале. Контекст – это все, а первый контекст, в котором мы оказываемся, это контекст нашего собственного тела. – Она смерила Ледедже взглядом. – Вас устраивает ваша нынешняя внешность?

Ледедже распахнула синий халат, который все еще был на ней, и оглядела себя, потом снова запахнула его, ветерок чуть поигрывал его полами.

– Да, – неуверенно сказала она. – Я не могу решить, хочу ли я иметь какие‑ либо татуировки или нет.

– Их можно будет легко добавить впоследствии, хотя и не на генетическом уровне, к которому вы привыкли. Не могу предоставить вам такую опцию. Эта информация не проходит. – Смыслия пожала плечами. – Я оставлю вам изображение, которое вы можете изменять сколько угодно, пока не получите то, что вам хочется. И тогда я сниму с него спецификации.

– Вы вырастите для меня тело?

– Завершу имеющуюся заготовку.

– И сколько на это уйдет времени?

– Здесь – совсем немного. Или столько, сколько вы пожелаете. А в Реале – около восьми дней. – Смыслия снова пожала плечами. – В моем стандартном запасе неодушевленных тел нет Сичультианской формы… прошу прощения.

– А есть какое‑ нибудь тело, которое я могла бы занять прямо сейчас?

Смыслия улыбнулась.

– Не можете дождаться?

Ледедже тряхнула головой, чувствуя, как загорается ее кожа. На самом деле она хотела как можно скорее выяснить, не жестокая ли это шутка. Если все это взаправду, то она не хотела ждать настоящего тела, чтобы вернуться на Сичульт.

– На это уйдет около дня, – сказал Смыслия. Она кивнула в сторону появившейся в воздухе фигуры обнаженной женщины с закрытыми глазами. Отдаленно она напоминала сичультианку. Кожа была грязновато‑ серого цвета, потом стала совершенно черной, потом почти белой, потом перебрала почти все оттенки цветов. В то же время изменялись обхват в талии и рост фигуры – то уменьшались, то увеличивались. Немного менялись форма головы и черты лица. – Вы можете выбирать в пределах этих параметров с учетом имеющегося у вас времени, – сказала Смыслия.

Ледедже задумалась. Она вспомнила, какой оттенок кожи у Вепперса.

– Сколько времени уйдет на то, чтобы сделать ее по‑ настоящему сичультианкой? И не черной, а красновато‑ золотистой?

Смыслия чуть‑ чуть прищурилась.

– Еще несколько часов. А всего около дня. У вас будет внешний вид сичультианки, но полностью вы таковой не будете, я имею в виду внутри. Анализ крови, взятие ткани и почти любое медицинское инвазивное вмешательство тут же выявят это.

– Ничего. Думаю, именно это мне и надо, – сказала Ледедже. Она заглянула в глаза Смыслии. – У меня нет денег, чтобы заплатить за это. – Она слышала, что в Культуре нет денег, но ничуть в это не верила.

– Пусть вас это не беспокоит, – ответила Смыслия. – Мы не взимаем платы.

– Вы сделаете это из доброты или я буду чем‑ то вам обязана?

– Назовем это добротой, но я делаю это с удовольствием.

– Тогда спасибо, – сказала Ледедже. Она вежливо поклонилась. Смыслия ответила на это улыбкой. – И еще, – сказала Ледедже, – мне нужно как‑ то устроить возвращение на Сичульт.

Смыслия кивнула.

– Это наверняка возможно. Хотя, слово «устроить» в Культуре не обязательно имеет то значение, что в Энаблементе. – Смыслия помолчала. – Позвольте узнать, что вы собираетесь делать, когда вернетесь?

«Конечно, убить этого сучьего потроха Вепперса, – мрачно подумала Ледедже. – И…» Но были некоторые вещи, некоторые мысли, такие тайные, такие потенциально опасные, что она научилась скрывать их даже от самой себя.

Она улыбнулась, подумала, что, может быть, это дружелюбное виртуальное существо умеет читать мысли.

– Мне там нужно закончить одно дело, – ровным голосом сказала она.

Смыслия кивнула с непроницаемым лицом.

Они обе снова повернулись в сторону пустыни.

ГЛАВА 6

Прин проигнорировал убывающий воздушный транспорт. Гигантский черный жук тоже проигнорировал его. Его огромные крылья раскрылись полностью – на каждом был изображен ухмыляющийся череп, – и он пришел в движение. Гигантский жук взмыл вверх. Струи воздуха от его крыльев подняли с земли пыль и мелкие кусочки костей, а Прин, все еще одной из своих передних конечностей прижимавший крохотное, впавшее в ступор тело Чей к своей массивной груди, добрался до плоской посадочной площадки и пробежал по ней к дверям кровяной мельницы.

Он распахнул дверь, потом ему пришлось пригнуться, чтобы протиснуться внутрь. Он выпрямился, зарычав, ветер от крыльев улетающего жука поднял вокруг него пыльный вихрь, который прошелся по темным неровным доскам пола туда, где перед высоким сияющим проемом бледно‑ синего цвета, в сработанной из костей и сухожилий трескучей, тихо постанывающей машинерии мельницы, стояла группа ухмыляющихся демонов и перепуганных павулеанцев.

Кто‑ то проговорил:

– Три.

Дверь за спиной Прина, оказавшись в двойном вихре, образованном крыльями жука, захлопнулась, мельница сотряслась, и тот слабый свет, что проникал в помещение снаружи, потускнел вдвое. Прин остановился, оценивая обстановку. Чей оставалась неподвижной в его передней конечности. Ему показалось, что он чувствует ее дрожь у себя на груди и слышит ее хныканье. Демоны и павулеанцы застыли, как в немой сцене.

Пологий пандус вел вниз с пола мельницы к голубой дымке высокого дверного проема – дымка подрагивала, изменяла освещенность, словно состояла из тумана. Прину показалось, что он уловил по другую сторону какое‑ то движение, но уверенности у него не было. Перед ним стояли шесть демонов. Это была четвероногая некрупная разновидность, но при таком количественном превосходстве они вполне могли справиться с ним. Двое из них выходили прежде из мельницы посмотреть, как садится летающий жук. Другие четверо, каждый из которых держал по павулеанцу, вышли из брюха жука. Других четырех павулеанцев уже не было – возможно, уже прошли через ворота и вернулись в Реал.

– И чего бы ты хотел? – спросил один из мельничных демонов у Прина, другой тем временем кивнул двум демонам из жука. Эти двое отпустили своих павулеанцев, которые приземлились на все четыре конечности, беззвучно засеменили вниз по пандусу и исчезли в голубоватом тумане проема.

Другой мельничный демон сказал:

– Один.

– Нет‑ нет‑ нет! – закричал один из двух оставшихся павулеанцев, пытаясь вырваться из лап державшего его демона.

– А ну тихо, – сказал державший его демон и встряхнул павулеанца. – Может, еще и не ты останешься.

– Брат? – мельничный демон, который обращался к Прину, сделал шаг ему навстречу.

Прин почувствовал слабый укол колючки в шею. Контрабандный код заканчивался; предупреждение из четырех уколов – так ему сказали. Четыре укола – и он вернется к своей прежней форме – обычный кодированный павулеанец, беззащитный и не имеющий надежды, как Чей, дрожащая и крепко прижатая к его груди. Еще один укол. Так, значит, уже четыре, три…

Он даже не пытался зарычать еще раз – к чему без нужды тратить дыхание? Он просто бросился вперед, прыгнул на группу демонов и павулеанцев. Он врезался в приближавшегося к нему мельничного демона, пока еще удивление только начинало брезжить на его лице и он не успел поднять свои хоботы, чтобы оттолкнуть Прина, который плечом и головой отшвырнул его в сторону, и тот растянулся на полу.

Все это происходило очень медленно. Он спрашивал с себя, неужели именно с такой скоростью хищники в Реале воспринимают происходящее вокруг – может быть, в этом и состоит одна из причин, по которой они так легко догоняют свои жертвы, – или это просто дополнительная опция, которой оснащены демоны в Аду, чтобы иметь еще большее преимущество над своими жертвами или же чтобы они могли дольше наслаждаться этими мгновениями.

Теперь четыре демона из жука повернулись к нему. Он понял, что те двое, которые держали павулеанцев, его мало волнуют (он уже и думал, как хищник, как один из этих ублюдков! ), потому что они не отпустят свои жертвы, по крайней мере пока еще не отпустят.

Один из оставшихся демонов среагировал быстрее других, он открыл в рыке свою пасть и стал подниматься на задние ноги, вытягивая передние в сторону Прина.

Его несколько сковывал тот небольшой неподвижный груз, что он прижимал к своей широченной, поросшей шерстью груди. Чей. Сумеет ли он просто перебросить ее через дверной проем отсюда? Вероятно, нет. Он должен будет остановиться, прицелиться, метнуть ее. На это уйдет слишком много времени, а демоны располагались так, что одному из них достаточно будет поднять переднюю конечность, чтобы отшвырнуть ее в сторону. А к тому моменту он потеряет всю свою временную силу и будет не сильнее, чем она сейчас – даже одному демону не сможет противостоять.

Делая следующий широкий, прыгающий шаг, он понял, что может использовать кривобокость к своей выгоде. Демон перед ним, собирающийся броситься на Прина, учел необычный характер его бега и подсознательно готовился перехватить его через два‑ три метра, рассчитывая на установившийся ритм, очевидный по его движениям.

Прин перебросил Чей из одной передней конечности в другую и прижал ее к груди с другой стороны. Это стоило ему потери некоторой инерции движения, но дало большее преимущество с точки зрения разрушения той тактики, что выбрал демон, собирающийся его остановить.

Прин распахнул челюсти, когда почувствовал третий укол в шею. Оставался еще один. Четвертый укол будет означать, что он мгновенно вернется в свое маленькое, побитое тело, в котором он был как в ловушке в течение нескольких последних месяцев.

У демона даже не было времени удивиться. Прин сжал зубы, чувствуя, как его клыки вонзаются сквозь шерсть в кожу, плоть, сухожилия и связки, а потом доходят до кости меньшего демона. Он уже поворачивал голову – инстинктивная реакция, дававшая его челюстям время сомкнуться полностью. Демон теперь тоже начал поворачиваться под воздействием большей массы нападающего. Прин продолжил движение, не разжимая челюстей, чувствуя, как хрустит и ломается кость у него во рту. Он развернулся вместе с демоном, используя для этого их общую массу, но при этом продолжая движение вперед и раскручивая тело укушенного демона, ноги которого, молотя в воздухе, ударили второго демона, отшвырнув его в сторону рычащим шаром. Прин разжал челюсти; первый демон отлетел от них, заскользил по полу, оставляя за собой кровавый след. Он едва не сбил с ног одного из двух других демонов, которые все еще держали павулеанцев.

Прин был уже почти у начала нисходящего к сияющему голубому проему внизу пандуса. Он сделал последний прыжок, подскочил в воздух.

И в этот момент он понял, что сделал это, что они доберутся до проема, который плыл к ним навстречу, когда он летел по воздуху, движимый еще тем последним мощным толчком его задних ног.

«Один», – подумал он.

Мельничный демон сказал «один», после того как в проем пробежали два последних павулеанца.

А когда он только влетел в здание мельницы, голос – тот же самый голос, как он понял теперь, – сказал: «Три».

Три – и два маленьких павулеанца опрометью пронеслись в голубые сияющие ворота. «Один».

Счет шел от большего к меньшему.

Конечно же, ворота вели счет. Ворота или те, кто управлял ими с этой стороны (а скорее, с другой стороны, из Реала), знали, скольких еще ожидать, сколько им можно пропустить.

Еще всего одному лицу будет разрешено перейти из Ада в Реал.

Он достиг вершины своего последнего отчаянного прыжка. Проем был перед ним – мерцающая преграда в виде голубого тумана, наполненного тенями. Он подумал: может быть, благодаря тому, что они с Чей почти слились воедино телами, им удастся проскочить обоим, обмануть эти ворота. Или, может быть, ему и ей удастся проскочить, потому что она впала в ступор, в лучшем случае находится в полубессознательном состоянии.

Он начал падение в воздухе, ворота находились теперь от него всего на расстоянии тела. Он переместил Чей в центр своей груди, держа обеими передними конечностями, которые вытянул перед собой. Если действительно пропустят только одного, если позволено пройти только одному закодированному сознанию, то пусть это будет она. А ему придется перебиваться здесь, нести то дополнительное наказание, которое изобретут эти дьяволы.

Она, конечно, будет не в состоянии рассказать о том, что они пережили; она, возможно, забудет или будет отрицать все, что произошло здесь. Возможно, она сама не будет верить тому, что это вообще случилось. Она отрицала существование Реала, пока была здесь, слишком легко покорилась ужасающей действительности этого кошмара вокруг нее. Скорее всего, она точно так же будет отрицать невероятный мрак Ада, когда окажется в безопасности Реала, даже если и будет помнить все это.

А что, если она не придет в себя по другую сторону? Что, если она сошла с ума и возвращение к реальности не изменит ее состояния?

Должен ли он оставаться куртуазным до идиотизма или трезвомыслящим до эгоизма, до желания спасти собственную шкуру?

Он согнулся, сжался, развернулся, сделал кульбит, видя быстро надвигающийся на него мерцающий голубым светом проем. Он пролетит первым, держа Чей сзади.

Он никогда не оставит ее. Она может оставить его.

В этот момент время контрабандного кода кончилось. Он моментально вернулся к своей прежней форме – за мгновение до того, как два маленьких павулеанских тела влетели в голубой мерцающий туман.

ГЛАВА 7

«Ореол 7» величественно катился по покрытой туманом долине, его царственное движение сопровождалось маленькими устремляющимися вверх клочками и облачками пара, которые словно старались зацепиться за трубы и лонжероны, будто не хотели их отпускать. Гигантское «Колесо» оставляло за собой расчищенную дорогу, которую вскоре снова бесшумно затягивало серым неспешным туманом, но за это краткое время можно было разглядеть землю внизу.

Вепперс плавал в бассейне, поглядывая на укрытую туманом землю, где высокие округлые холмы километрах в двадцати поднимались из серых пелен. Вода вокруг него подрагивала и пульсировала по мере того, как амортизаторы мобильного бассейна сглаживали неровности, встречавшиеся на неровном пути «Ореола 7» по затянутой туманом земле.

«Ореол 7» представлял собой «Колесо», транспортное средство для передвижения по бескрайним равнинам, холмистой местности и мелким морям Обреча – самого большого континента Сичульта. Имея сто пятьдесят метров в диаметре и двадцать в поперечнике, «Ореол 7» походил на гигантское колесо обозрения, сорвавшееся со своей оси и покатившееся по земле.

Подразделение «Планетарные проекты» корпорации «Вепрайн» (Сичульт) изготовило несколько стандартных типоразмеров «Колеса». Большинство из них были мобильными отелями, в которых богачи отправлялись в круизы по континенту. «Ореол 7», частное транспортное средство Вепперса, было самым большим и впечатляющим из крупнейшего безспициевого класса, и хотя по диаметру оно не превосходило остальных, в нем было тридцать три, а не тридцать две гондолы.

В отдельных кабинах «Ореола 7» имелись роскошные апартаменты, банкетные залы, приемные, два отдельных бассейна и банные комплексы, гимнастический зал, цветочные террасы, кухни, кухонные сады, командный и коммуникационный отсеки, силовая и сервисная установки, гаражи для наземного транспорта, ангары для верхолетов, эллинги для катеров, парусников и малых подлодок, помещения для экипажа и слуг. «Ореол 7» был скорее не транспортным средством, а мобильным особняком.

Тридцать три кабины не были жестко прикреплены к ребрам «Колеса» – они могли менять свое положение либо по желанию Вепперса, либо по дорожным условиям; при движении по крутым склонам – а в особенности при их пересечении, где не было проложенных для «Колес» дорог – все тяжелые секции можно было спускать поближе к земле, при этом смещался к земле и центр тяжести, что повышало безопасность и позволяло взбираться на склоны, которые казались непреодолимыми и пугающими. Было известно, что Вепперс, забравшись во время таких маневров в верхнюю подвешенную на кардане гондолу обозрения, любит пугать гостей такими маневрами. Для перехода из одной гондолы в другую, когда они располагались плотной цепочкой, достаточно было сделать шаг. Или же можно было воспользоваться одним из нескольких шарообразных лифтов, которые двигались в трубе малого диаметра, расположенной внутри главной структуры колеса.

Вепперс смотрел на подернутые синей дымкой холмы вдалеке, пытаясь вспомнить, принадлежат они ему или нет.

– Мы уже в границах имения? – спросил он.

Джаскен стоял у бассейна, вежливо держась вне поля зрения хозяина и разглядывая затянутый туманом ландшафт через усилительные окулинзы, которые позволяли увеличивать детали, выявлять тепловую сигнатуру земли, имеющую преимущественно низкотемпературный характер, и любые радиоисточники.

– Сейчас узнаю, – ответил он и пробормотал что‑ то. – Да, господин Вепперс, – сказал он. – Капитан Буссер сообщает, что мы уже тридцать километров как в границах имения. – Джаскен воспользовался небольшой клавиатурой на задней стороне панели, прикрепленной к гипсу, охватывающей его левую руку, чтобы наложить координатную сетку на то, что он видел в окулинзах. Верно, тридцать километров приблизительно отвечало действительности.

Капитан Буссер, командир «Ореола 7», была женщиной. Джаскен подозревал, что она была нанята за привлекательную внешность, а не профессионализм, а потому проверял все ее сообщения, пытаясь поймать ее на ошибке, чтобы потом убедить Вепперса в ее непригодности для этой работы.

– Гмм‑ м, – произнес Вепперс. Если подумать, то ему в принципе было все равно, принадлежат ему эти холмы или нет. Он автоматически поднес правую руку к лицу, его пальцы осторожно потрогали протез кончика носа, которым он пользовался, пока под ним не нарастут хрящи и плоть. Протез был великолепен, в особенности с гримом, но он все еще ощущал его. В следующие дни после происшествия в опере он отменил несколько встреч и отложил гораздо больше.

Ну и история приключилась. Замолчать ее полностью не удалось, в особенности потому, что ему пришлось отменять без заблаговременного предупреждения назначенные на этот вечер встречи. Доктор Сульбазгхи сочинил историю прикрытия, согласно которой Джаскен отсек кончик носа хозяина, когда они фехтовали.

– Ничего, обойдется, – согласился Вепперс менее часа спустя после нападения на него девчонки, когда лежал на процедурном столе в больничном блоке, расположенном в глубинах городского дома в Убруатере. Он мучительно осознавал, что голос его звучит странно, сдавленно, гнусаво. Сульбазгхи забинтовывал его нос, обработав его свертывающими веществами, антисептиком и стабилизирующим подготовительным гелем; вызвали специального пластического хирурга, который уже был на пути в особняк. Тело девчонки уже уложили в мешок и поместили в холодильник покойницкой. Доктор Сульбазгхи должен был позднее избавиться от тела.

Вепперса все еще немного трясло, несмотря на все противошоковые средства, что ему дал доктор Сульбазгхи. Он лежал там, думал, а доктор суетился вокруг него. Вепперс ждал возвращения Джаскена; тот был на пути из оперного театра, где оставался, чтобы проверить, все ли следы случившегося будут уничтожены, и подкорректировать все истории, которые должны будут рассказывать свидетели.

Не нужно ему было убивать девчонку. Глупый, импульсивный поступок. В тех редких случаях, когда такое необходимо, ты должен делать это чужими руками, передоверить кому‑ нибудь вроде Джаскена и тех, кого специально нанимали для таких заданий. Всегда так, чтобы можно было отпереться, остаться ни при чем, иметь алиби.

Но тут он был слишком возбужден преследованием, знанием того, что беглянка так близко, заперта в оперном театре, практически ждет, когда ее схватят. А он, конечно, хотел быть частью охоты, поимки!

Но убивать ее ему не следовало! И не потому, что она доброго стоила, что на нее было потрачено немало сил и денег; проблема состояла в том, что теперь нужно будет объяснять ее отсутствие. Люди обратят внимание, что она долго не появляется. После ее побега от кутюрье была придумана история прикрытия, говорили, что она больна, его пиарщики намекали на некое редкое заболевание, от которого страдают только интаглиаты.

Теперь придется говорить, что она либо умерла от этой болезни (а это повлечет за собой проблемы, связанные с Врачебной гильдией, страховщиками и, возможно, юристами клиники, которая осуществляла ее интаглиацию), или же сочинить более унизительную, хотя и более правдивую историю – сказать, что она сбежала. Он уже прикидывал, не сообщить ли, что ее, возможно, похитили, или что ей позволили уйти в монастырь, или еще что‑ нибудь в этом роде. Но оба эти варианта были чреваты большим числом осложнений.

Хорошо еще, что он хотя бы вернул ножи. Они все еще были заткнуты за пояс его брюк. Он снова прикоснулся к их рукояткам – удостовериться, что они все еще при нем. Нет нужды избавляться от орудия убийства, если ты собираешься гарантированно избавиться от тела. Украсть ножи – надо же, на какое оскорбление решилась эта сучка! В конечном счете она оказалась не более чем неблагодарной маленькой воришкой. Да еще и укусила его! Может, даже хотела прокусить ему горло и убить! Как эта сучка посмела?! Как она посмела поставить его в такое положение!

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒