КНИГА ШЕСТАЯ. Голливуд, Калифорния. Канун Нового Года. 31 декабря 1985 года

КНИГА ШЕСТАЯ

Голливуд, Калифорния

Канун Нового Года

31 декабря 1985 года

– Нас ждет лимузин, – не без иронии сообщил Марк. – Вы, американцы, обожаете пустить пыль в глаза – за что я вас и люблю. Водитель говорит мне: чтобы свезти изысканную публику на свою яхту, Захария Клингер нанял сорок девять одинаковых белых лимузинов, в каждом – бар с полным ассортиментом напитков и лучшая икра. Уж, кажется, мог бы посадить в машину по две пары – глядишь, пару центов сэкономил бы. Скажем, я совсем не против, чтобы вместе с нами поехали несравненный Зеппо Уайт и эта странная дама – его подмороженная супруга.

Джейд прыснула.

– Ладно тебе гадости говорить.

– Но чета более чем странная, согласись.

– Ну…

Взяв ее за руку, он сказал:

– Как крупнейший специалист по всему необузданному и прекрасному, заявляю: ты, дорогая моя, прекраснее всех.

– Спасибо.

– С тобой не сравнится даже беременная самка леопарда, которую я недавно имел честь наблюдать.

– Ты ужасный льстец.

– Как же, мой английский шарм.

– И такой скромник.

– Стараемся.

Она не могла не признать: снова оказаться в обществе Марка было приятно. От его терпкого юмора она то и дело смеялась. И была почти убеждена, что женитьба на нем – шаг правильный.

Да уж, лучше, чтобы ошибки не было. Они взяли разрешение венчаться без церковного оглашения, сделали анализ крови – завтра их ждал большой день.

Когда Джейд сказала об этом Беверли, та едва не отпала.

– Что‑ ооо? Ты и этот английский зануда? Твоя подружка отказывается в это верить.

– Бев, раз уж я за него выхожу, привыкай обходиться без «зануды». Вроде будет как‑ то нетактично. Ладно?

– Как скажешь. Со мной – никаких проблем.

Когда Беверли поняла, что Джейд и не думает шутить, она предложила для церемонии особняк Захарии – он, ясное дело, возражать не будет.

– Никаких гостей, – предупредила Джейд. – Мы не хотим никакой помпы, уедем куда‑ нибудь на пару дней, а потом я буду досниматься в рекламе.

– Предлагается следующее. Вас двое. Кори. Я. Залитый солнцем сад – если, конечно, не скажет свое дурацкое слово погода, – и милейший священник. А Захария сразу же после новогоднего приема улетает в Нью‑ Йорк. Как тебе такой сценарий?

– Идеально!

– Заметано.

Марк к этому предложению отнесся одобрительно.

– Я просто умираю от нетерпения, дорогая, – сказал он.

Ну, тут все было ясно. Она ведь пока не пустила его к себе в постель, и он никак не мог с этим смириться.

– Разве я не стою того, чтобы подождать? – поддразнивала она его.

– Джейд. Ну это же смешно. Мы жили целых шесть лет. Что ты в самом деле?

– Так романтичнее. К тому же, ждать тебе недолго, и наша брачная ночь обретет свой смысл.

Для предновогоднего круиза она выбрала черную кашемировую блузу от Ральфа Лорена, без рукавов, одно плечо оголено. Белые шелковые брюки. Пояс с бронзовой пряжкой, выше локтя – вихрь браслетов из изящно выделанной бронзы. Колеса‑ серьги, а вокруг запястьев – тяжелые оковы. На безымянном пальце – старинное кольцо из сапфиров с бриллиантами, подаренное Марком на Рождество.

– Поехали, – позвала она с ослепительной улыбкой. – Я обещала Кори, что мы за ним заедем.

Марк сделал под козырек: я готов.

Поппи искрилась золотом. От украшения в волосах до туфель – все было золотым, включая ногти.

Хауэрд окинул ее коротким взглядом и подумал: ее впору мумифицировать, уменьшить в размере и поставить на чью‑ нибудь каминную полку – рядом с «Оскаром».

Сам он чувствовал себя ниже среднего. Целый день – понюшки кокаина, несколько порций «Куаа‑ людс», две или три таблетки валиума – в итоге он не человек, а полное дерьмо.

Когда‑ то кокаин решал все проблемы. Понюшка‑ другая – и он снова Кинг‑ Конг. А уж если больше – тут ему весь мир не указ.

Но теперь вспышка длилась недолго. Собственно говоря, падение следовало за взлетом почти немедленно. А нос… этот нос его скоро доконает. При всякой понюшке в чувствительную мембрану ноздрей словно вонзались тысячи крохотных иголочек.

Понятно, есть и другие методы. Можно вгонять в себя волшебное зелье уколами, да вот беда – к иглам он относится очень щепетильно. Попробовал как‑ то и чуть не вырубился. И потом – колоться? Может, это немного чересчур! Все‑ таки он не какой‑ то задрыга‑ наркоман.

– Котик, ты видик на автомат поставил? – спросила Поппи. – Хочу потом посмотреть Захарию в шоу Питона.

– Насколько я знаю старого Заха, – сказал Хауэрд, и лицо его словно пронзила безумная молния, – у него на яхте есть просмотровый зал, и туда на эту передачу сгонят всех до единого. Хороший способ привлечь аудиторию! Может, никуда не сбежит. Эгоист, сука, каких свет не видывал.

Поппи поправила огромную золотую сережку.

– По‑ моему, для встречи Нового Года лучше места не придумаешь. От обычных вечеринок меня уже воротит.

– Если не страдаешь морской болезнью.

– О‑ ооо. Надеюсь, штормить не будет?

– Я пошутил.

Они уже вышли к машине, как из дома за ними выскочила няня Роузлайт.

– Мистер Соломен, – окликнула его она, – звонят из Мехико‑ Сити. Говорят, что‑ то срочное.

– Я вообще без понятия, с какой стати пригласили меня, – сказала Хевен, уплетая икру. Белый вытянутый лимузин вез ее и Рокки в Лонг‑ Бич, чтобы они приняли участие в увеселительной прогулке по морю для высшего света, на яхте Захарии Клингера.

– Ты же теперь звезда, – уверенно объяснил Рокки. – И, кстати, не забывай, благодаря кому ты ею стала.

– Может, дядя Джек предложил, чтобы меня позвали, – размышляла она.

– Прямо! С какой стати?

– Как, все‑ таки Новый Год. Он под Новый Год всегда со мной встречается.

– Ну да?

– Угу.

– Про своего дядю Джека можешь забыть, – заявил Рокки, включая встроенный телевизор. – Ты теперь большая девочка – и у тебя есть я.

– Как я мог даже думать о том, чтобы тебя отпустить? – давался диву Мэннон, приобнимая Мелани‑ Манну за талию, когда они садились в лимузин. – Уму непостижимо!

– А я была уверена, что ты хочешь именно этого, – мягко ответила она. – В мою сторону и не смотрел. Что ни скажу, что ни сделаю – все невпопад. А когда я забеременела, тебе словно и дела не было.

– Наверное, от мысли о том, что я буду отцом, мне становилось не по себе.

– А уж мне как нелегко было. Особенно при таком отношении… – Она замялась. – Да еще и Уитни…

Об Уитни он уже давно не вспоминал. Вот уж от чего Кларисса его исцелила, так это от наваждения по имени Уитни! Бывшая жена! А теперь он исцелился и от самой Клариссы. Господи! Как вспомнишь ту ночку в Пуэрто‑ Валларте, так мурашки по телу. Избил парня, чуть не до полусмерти. Кошмар! Спасибо Хауэрду, он уволок его оттуда, да еще умудрился сделать так, что пресса ничего не пронюхала.

Эта дура‑ гримерша накормила его тогда таблетками, он совсем очумел. Таблетки что – а Кларисса! Он поежился. Не женщина, а напасть, беззастенчивая дрянь. Ничего, в его жизни это всего лишь проходной эпизод.

Перевернутая страница – теперь он о ней и не вспомнит.

Передачу «Лицом к лицу с Питоном» сделали днем – подготовить для показа к вечеру, – и удалась она на славу. Такого гостя, как Захария. К. Клингер, Питон был бы счастлив принимать каждую неделю. Напористый, самостоятельный в суждениях, ершистый и острый как стилет. Если учесть, что он никогда не давал интервью, заполучить его для шоу Питона – это было целое событие.

– Вот это шоу! – поздравил Алдрич. – Динамит! Особенно когда ты раскрутил его на разговор о своей личной жизни, о том, как он переживает, что у него никогда не было детей. Господи, Джек, это надо было видеть!

Джек согласился. Он знал – шоу получилось, ему удалось показать душу человека, у которого есть все, тем не менее, ему не хватает чего‑ то важного, и он тоскует. Репортаж получился настоящий, проникновенный. Похвастаться этим удается далеко не всегда.

Захария тоже был очень доволен.

– Увидимся на моей вечеринке, – сказал он, уходя, в сопровождении нескольких помощников. – Как я понимаю, вы привезете сенатора Ричмонда. Я в восторге. Мы с ним давно не виделись. Я и понятия не имел, что он здесь.

Джек не сказал, что тот – в гостях у Даниэль. Просто кивнул, подумав: как это он вдруг стал покрывать Питера Ричмонда?

На вечеринку они собирались ехать вместе – Джек с Келли Сидни, сенатор с Даниэль Вадим.

Питер Ричмонд позвонил ему и спросил:

– Вас пригласили на вечеринку к Захарии Клингеру? Когда он сказал «да», сенатор раскрыл истину: он тоже получил приглашение – вместе с французской актрисой.

– Даниэль хочет поехать, – объяснил он. – Если мы поедем вместе с вами, все решат, что ее привезли вы.

– Я еду с Келли, – заметил он.

– С вашей репутацией, – Питер загоготал, – все, естественно, решат, что вы привезли обеих. Я должен быть осторожен. Я ведь, как вы знаете, человек женатый.

Погуливает.

Как и большинство.

Джек согласился – иногда полезно делать одолжения впрок.

Келли, как всегда, заставила себя ждать. Он к этому уже привык и ждал, а на него дружелюбно кидались собаки и заключал в липкие объятия ее трехлетний сын. Келли умудрялась ходить по канату между тремя точками: кинозвезда, мамочка и продюсер – и делала это с небрежной легкостью.

– У‑ ух! – воскликнула она, вбегая в гостиную, одетая в длинное платье сексуального покроя. – Разные сережки надела!

– И туфли, – показал пальцем он.

– Не может быть!

– Посмотри.

Глянув себе на ноги, она вскинула руку ко рту.

– Ну я кляча!

– Зато какая очаровательная.

Она улыбнулась.

– Спасибо!

Восстановить отношения с Келли – это потребовало с его стороны серьезных усилий. После случая в «Спаго», когда он удрал с Джейд Джонсон, желание встречаться с ним у Келли пропало. Пришлось умасливать ее розами и сладкими речами – из всех женщин, с которыми он встречался после Клариссы (разумеется, исключая Джейд – она шла по особому списку), Келли была лучше всех. К тому же его восхищала ее преданность семейным узам.

– Умираю, хочу встретиться с сенатором, – заявила Келли. – Я слышала, в Вашингтоне его ценят.

– Вроде бы так.

– К тому же политики очень сексуальны.

– Ты откуда знаешь?

Она хихикнула.

– Я ведь, между прочим, до нашей с тобой встречи в девушках не ходила!

В Бенедикт‑ Каньоне Кларисса заканчивала приготовления к выходу – водителю пришлось ее ждать. На ней был брючный костюм цвета морской волны и белый свитер. Кларисса Браунинг ни в какой мишуре не нуждается. Голливудские побрякушки и прикиды ей ни к чему.

Склонившись к зеркалу, она углядела слабый контур синяка – сувенир от Мэннона Кейбла. Зверюга.

Недавно она позвонила в частную лечебницу в Мехико – узнать, как там Норман. Ей отказались что‑ либо сообщить, хотя у нее был номер телефона, по которому случайный человек звонить не мог.

Она погрузилась в раздумья о том, что произошло в Пуэрто‑ Валларте. Мэннон распоясался и его полагалось как следует наказать, но нет… прилетел Хауэрд Соломен со своими предупреждениями и угрозами.

– Если скажешь хоть слово, – припугнул он ее, – твоей карьере конец – до свидания. Вот так.

Голливудская публика. Живет по своим законам. Голливудская публика.

Иногда всю эту шайку она ненавидела лютой ненавистью.

Беверли д'Амо уже выбегала из дому, чтобы ехать в Лонг‑ Бич встретиться с Захарией, как прибыл посыльный и доставил ей плотный коричневый конверт с пометкой:

ОЧЕНЬ СРОЧНО

ЛИЧНО В РУКИ

ЗАХАРИИ К. КЛИНГЕРУ

Подобные конверты Захарии привозили каждый день, часто с пометкой СРОЧНО. Но чтобы ОЧЕНЬ СРОЧНО?

На всякий случай она решила взять конверт с собой. Она вовсе не хотела отвлекать его в разгар вечеринки… но Захария – человек непредсказуемый. Оставит она этот конверт дома, а Захария возьмет и спросит про него, а потом начнет метать громы и молнии за то, что она этот конверт не привезла. Нет, не выйдет.

Швырнув конверт на заднее сиденье лимузина, она тотчас о нем позабыла.

– С Новым Годом, Владимир. И тебя тоже, дорогая Юнити, – чуть напыщенно произнесла Силвер, думая про себя: ну и диковинная же парочка! Ее русский домоправитель‑ педик и двоюродная сестричка Уэса. Такое впечатление, что они заключили какой‑ то престранный союз. – Вы куда‑ нибудь идете?

– Да, мадам, – ответил Владимир любезно. Мы уходим и больше не вернемся. Шестьдесят пять тысяч на брата – с такими денежками они найдут, где пристроиться.

– Не хотите со мной сфотографироваться? – предложила Силвер с улыбкой победительницы. – Уэс – тащи фотоаппарат.

Она знала, что выглядит сейчас как никогда отлично. Уэс Мани действовал на нее исцеляюще, наполнял ее живительной силой. На ее гладкой и чистой коже играл здоровый румянец – сказывался регулярный секс. Тело было по‑ королевски ухожено. А от платья компании «Фэбрис», которое обошлось ей в шесть тысяч долларов, невозможно было оторвать глаз. Не говоря уже о неожиданном подарке Уэса – поразительном бриллиантово‑ рубиновом ожерелье‑ сердечке. Она просто лишилась дара речи, когда в рождественский вечер он преподнес ей это ожерелье.

– Скажи, – прошептала она потом, – за это платила я?

– Нет, – ответил он с обидой в голосе.

– Где же ты взял такие деньги? – спросила она, вконец сбитая с толку.

– Сбережения всей жизни, – ответил он беспечно. – Будем считать, что я ими распорядился с умом. Вот уж теперь я точно на мели.

Этот щедрый жест ее очень тронул.

– Я тут думала, надо взять тебя в долю, – сказала она. – Как‑ никак, ты ведешь все мои дела. Десять процентов от моих доходов – вроде бы неплохо? Мой адвокат может подготовить бумаги.

Он засмеялся.

– Пока мы вместе, все твое – мое. Верно? Пусть так и будет.

Лишний раз он доказал – ее деньги его не интересуют. Слава Богу, что она остановила свой выбор на нем, а не на Деннисе Денби – властолюбивом негодяе и карьеристе.

Уэс взял свою новую фотокамеру «Никон» – рождественский подарок Силвер. Кстати, не единственный – она подарила ему серебристый «Феррари».

– Всякий раз, дорогой, глядя на машину, будешь вспоминать меня, серебристую Силвер!

Но и это не все: видеокамера «Сони» и новая одежда – на целый шкаф.

– Подойди сюда, Владимир, – позвала она. – Юнити, дорогая, ты не против с нами сфотографироваться?

Владимир метнул на Юнити начальственный взгляд. Эта фотография принесет им еще несколько тысяч! Безуха!

Силвер стала между Владимиром и не очень довольной Юнити, положила им руки на плечи, включила идеальную улыбку. Снимки с обслугой – полагается по правилам игры. О‑ о, как они это обожают! Владимир будет показывать снимок друзьям и до бесконечности хвастаться своей знаменитой хозяйкой.

– Может быть, мадам хочет сфотографироваться с мистером Весом? – почтительно предложил Владимир.

– Отличная мысль! – воскликнула она, сияя. – Кстати, Владимир, завтра можешь поспать подольше. Подниматься в шесть часов просто незачем. Допустим в девять?

– Спасибо, мадам.

Ну и эгоистка. Сама‑ то из постели до полудня не вылезет. К тому же, первый день Нового Года – это вообще‑ то выходной.

Да что ему теперь? Он к тому времени будет далеко. Первая остановка по плану – Гавайи. Вместе с высоким и загорелым бывшим танцовщиком стриптиза. Ах, как он поет! Настоящий Синатра! А массаж пальцев ног делает – с ума сойти!

Щелк.

– Еще раз, – попросила Силвер. Щелк.

– И еще один, – Силвер теснее прижалась к Уэсу. Щелк.

– Ладно, хватит, – сказал Уэс. – А то опоздаем, уплывут без нас.

Силвер удивленно подняла бровь.

– Шутить изволишь?

– Мистер Вес, – робко попросил Владимир. – Штобы один снимок с вами и вашей сестрой.

Уэсу сниматься с Юнити совершенно не требовалось – за всю его помощь она не выказала и капли благодарности. Он серьезно подумывал о том, как от нее избавиться, при этом сохранив всю их историю в тайне.

Но пока… самый простой выход – сняться и ехать на вечеринку. Владимир снова щелкнул затвором, и Уэс забрал у него камеру.

– Возьмем ее с собой? – спросил он Силвер. Добродушно засмеявшись, она сказала:

– Дорогой, это самая важная и изысканная вечеринка года. Если хочешь походить на японского туриста – бери обязательно.

С этими словами она вышла из дому. Негаснущая звезда. Готовая к встрече Нового Года.

Все были на палубе. Играла музыка, рекой лилось шампанское, и белая яхта «Клингер‑ 2» отплыла из Лонг‑ Бича вовремя. Главная яхта Захарии, «Клингер‑ 1», была пришвартована на побережье Средиземного моря. Но и «Клингер‑ 2» могла многим дать фору по части роскоши. Большущая и обтекаемая, она без труда приняла всех участников вечеринки. Сто человек гостей, преисполненных чувства собственной значимости, счастливо общались друг с другом. Как же, они – избранные, элита. Эта вечеринка надолго останется в памяти.

Нагревшуюся верхнюю палубу украшали гирлянды огоньков, они подмигивали и поблескивали на фоне вечернего неба. Вокруг площадки для танцев стояли уютные столики, а трио музыкантов играли зажигательную бразильскую мелодию.

– Детка! – Зеппо поднялся и замахал Джейд, приглашая к своему столу. – Садись к нам с Айдой.

– Сядем? – шепотом спросила она у Марка.

– Конечно, – ответил он. – Этот человек – настоящий вихрь!

Она повернулась к Кори.

– Ты не против?

– Пожалуй, я лучше поброжу, – сказал он.

– Уверен?

– Да, мне так будет удобнее.

Оставив сестру и ее жениха, Кори прошел в шикарный ресторанный зал. Там официанты в белых пиджаках наводили глянец, столы ломились от даров моря: кальмаров, лососины холодного копчения, омаров и многочисленных салатов.

Кори был жутко подавлен. Когда Норман уехал из Лос‑ Анджелеса, это было плохо само по себе. Но даже не позвонить, просто бросить его без слова объяснений, не поздравить с Рождеством и с Новым Годом – это непростительно. Ради Нормана он оставил жену и ребенка, полностью изменил свой образ жизни, а теперь весь его мир рухнул.

– Аппетитно выглядит, а?

– Что? – Кори оглянулся на говорившего – это оказался худощавый блондин‑ официант с зыркающими глазками и тонкой линией рта.

– Если повезет, что‑ нибудь перепадет и нам.

– Да, – неопределенно согласился Кори.

– Ты в шоу‑ бизнесе?

До Кори наконец дошло – официант к нему подкатывается! Вот это да! Неужели его вот так, с одного взгляда, можно распознать? Неужели?

– Я женат, – быстро сказал он.

– Законом это не запрещается, – откликнулся официант, бодро подмигнув. – Женат, не женат – мне без разницы.

Вот оно, возмездие. Что ж, для Нормана это будет подходящим наказанием. Они поклялись друг другу, что не будут ходить налево. По Америке бродит СПИД – русская рулетка восьмидесятых годов, и менять партнеров как перчатки – такую роскошь могут позволить себе только дураки.

У Хевен голова шла кругом – весь свет обрушился на нее с комплиментами.

У вас такой необыкновенный голос! Я в восторге от вашей записи! Моя дочь вас боготворит!

Мой сын хочет знать, снимались ли вы для плакатов?

Ее превозносили все, даже старые голливудские придурки!

И никто из них ни слова – о ее матери! Это просто бомба. Убойной силы.

– Я стала знаменитой, – сообщила она Рокки.

– Не я ли тебе это обещал? – самодовольно отозвался он.

Встряхнув накидку из якобы леопардовой шкуры, она обнажила кружевной облегающий костюм и большое количество голой плоти.

– Что бы я ни сделала, им нравится! – взвизгнула она.

– Минуточку – кто сказал, что должно быть иначе? Уверенно вскинув голову, она сказала:

– Верно. Кто сказал, что должно быть иначе? Я же почти звезда, и мне это у‑ уххх как нравится!

Рокки ухмыльнулся. Ему это тоже нравилось. Но чтобы при таком сборище не поживиться… это против его принципов. Ведь кругом – мастера сорить деньгами. Владельцы студий, кинозвезды. Он, конечно, из наркобизнеса почти совсем вывалился. Почти… но не совсем. Разве можно упустить такую возможность?

– Надо сбегать в сортир, – быстро сказал он ей. – Никуда не уходи.

Да куда ей идти? Ей здесь – самый кайф, в жизни такого не знала. С дядей Джеком она уже поздоровалась, от матушки ловко увильнула и сейчас наслаждалась всеобщим вниманием – таким непривычным, таким приятным.

– Здравствуйте, здравствуйте.

Она повернулась, готовая встретить очередной комплимент, и оказалась лицом к лицу с Пенном Салливеном.

Господи! У нее даже подкосились ноги, слегка закружилась голова. Пенн Салливен! Какой парень! Отпад!

– А‑ а… привет, – промямлила она, как какая‑ нибудь недоразвитая.

– Весело вам?

– А вам? – выдавила из себя она.

– Ну, теперь, когда я увидел саму Хевен… Это что же, неужто он к ней клеится?

– Знаете что? – спросил он.

– Что? – булькнула она.

– Мы с вами здесь – самые молодые. По‑ моему, мы вляпались в чужую вечеринку!

Плевать ей, во что они вляпались! За ней ухлестывает Пенн Салливен – ну дела!

– Когда вы приедете в Вашингтон? С удовольствием возьму на себя обязанности вашего гида, – сообщил сенатор Ричмонд Келли Сидни. Типажом он напоминал Кеннеди – такой же благородный профиль, а при удачном раскладе – заявка на главное кресло страны.

– В ближайшее время не собиралась, бойко ответила она.

– Много теряете, – сказал он с намеком.

– Сама знаю.

Она оглянулась – неужели Джек ее не спасет? Но сегодня он был к ней безжалостен и предоставил отделываться от назойливого сенатора самой.

Спасение явилось в лице Уитни Валентайн, плавно прошествовавшей мимо. Сенатор взглядом старого распутника окинул волнообразную мисс Валентайн, плотно закованную в шелк – соски подняты по тревоге, – и мигом вскочил.

Джек едва не расхохотался. Вашингтон встречается с Голливудом. Прекрасное сочетание. Подлинная власть и подлинный блеск. Он вспомнил скандалы, связанные с именами Кеннеди и Мэрилин Монро. Вся страна несколько месяцев дрожала от экстаза.

Даниэль Вадим, к сожалению, не объявилась. Когда Джек и Келли заехали за сенатором, он был один.

– Пищевое отравление, – объяснил он. – Даниэль настояла, чтобы я ехал с вами.

А теперь он рвался в бой. На любой линии фронта.

– Он, что, женщин никогда не видел? – шепнула Келли, наблюдая, как сенатор уже переключился на Уитни – та, судя по всему, восприняла его со всей серьезностью.

Захария принимал просительницу в библиотеке. На большой яхте было несколько зон отдыха, и гости свободно перетекали из одной в другую.

Поппи Соломен села к Захарии как можно ближе. Ее беспокоило состояние Хауэрда. Последнее время с ним происходило что‑ то странное. В машине по пути на вечеринку он сидел в полной отключке и даже не сказал ей, что за срочный телефонный разговор у него был с Мехико.

– Что с тобой? – спросила она.

– Мигрень, – последовал ответ.

После этого, несмотря на ее героические усилия, он не разомкнул рта.

– Я хотела вас кое о чем попросить, – обратилась она к Захарии голоском с придыханием – эдакая маленькая девочка. – Вы знаете, что Хауэрд живет, дышит и питается «Орфеем»? Студия – это его жизнь.

– Преданность я ценил всегда, – ответил Захария, попыхивая сигарой. – За это я щедро плачу.

– Не сомневаюсь. И более преданного человека, чем мой Хауи, вам никогда не найти.

Захария не любил иметь дело с людьми, которые ходили вокруг да около.

– Куда вы клоните? – спросил он грубовато.

– Ему нужен отпуск, и даже очень, – со вздохом произнесла она.

– Я не против, – заметил Захария.

– Знаю, – сказала она, очень серьезным тоном, потому что прекрасно понимала: прослышь Хауэрд об этом разговоре – он придет в ярость. – Но он отказывается от отпуска. И если вы его не заставите, он так и будет работать, пока не упадет замертво.

Захария кивнул. Поппи заботится о муже – это его тронуло. Он никак не думал, что она – заботливая жена.

– Я отправлю его в отпуск, – пообещал он. – Увидите. Вы этого хотите?

– Да. Огромное вам спасибо, – поблагодарила она, уже строя планы. Париж, Рим, может, даже Лондон – таких магазинов, как в Лондоне, нет нигде.

Тем временем Кларисса отловила Хауэрда на одной из верхних палуб.

– Я сегодня звонила в лечебницу, – резко заговорила она. – Они мне про Нормана не сказали ничего. Ты прекрасно знаешь, что они обязаны сообщить мне о его состоянии. Или ты дал новое распоряжение и исключил меня из списка?

– М‑ ммм… просто кое‑ что изменилось.

– Изменилось? Что именно?

Он посмотрел по сторонам – их никто не слышит?

– Сегодня мы это обсуждать не будем.

– Что «это»?

В голосе ее зазвучало раздражение.

– Завтра, Кларисса. С утра я сам к тебе заеду.

– Ты мне завтра в доме не нужен, Хауэрд. Я просто хочу знать, что происходит, и хочу знать прямо сейчас.

Хауэрд пробормотал что‑ то невнятное.

– Что? – выкрикнула она, требуя повторить.

– Он умер, – пробормотал он.

Словно загипнотизированная, она смотрела, как возле его правого глаза бешено дергается жилка, а по телу растекался липкий холод, смесь страха и ненависти.

– Умер? – глухо переспросила она.

Глотнув свежего ночного воздуха и вытерев пот со лба, он ответил:

– Боюсь, что да.

Он знал, что она здесь. Ему сказала Беверли. Но теперь ясно, что она за штучка, и второй раз он не попадется.

Тем не менее, он пошел бродить по яхте, выглядывать ее. Келли он соврал, что идет в туалет, и она, оставшись в обществе пока еще безобидно подколотого Чака Нельсона, была вполне счастлива.

Увидев ее, он подумал: ха‑ ха, какие мы красивые. И что с того? И тут же его словно магнитом потянуло к столику, за которым сидела она, чета Зеппо и мужчина с шевелюрой песочного цвета.

– Здравствуй, Зеппо. Айда, как поживаете?

Зеппо вскочил на ноги.

– Джек, дружочек. Говорят, твоя сегодняшняя передача – выше всяких похвал.

– Спасибо. Захария поставит ее чуть позже. Хочешь посмотреть?

Он почувствовал ее аромат. Никто другой не мог излучать таких запахи.

– Ни за что не пропущу, детка, – восторженно заверил его Зеппо. – Ты знаком с Джейд Джонсон?

– Знаком, – со знанием дела вмешалась Айда.

– Мы встречались, – подтвердил Джек, глядя прямо на нее.

– А это ее жених, лорд Марк Рэнд. Ее кто?

– Поздравляю, – сказал он, не выдержав нужной паузы. – Я не знал, что вы обручены. Когда свадьба?

– Завтра, – ответила она спокойно. – Вы как поживаете?

– Спасибо, отлично, лучше не бывает.

В ее широко раскрытых глазах поблескивали золотинки. А волосы – он помнил – мягкие, шелковистые. Ах, какая у них была потрясающая ночь!

И вот она обручена. Черт! Она выходит замуж за другого.

– Я видел ваше шоу с лордом Сноуденом, – сказал Марк. – Очень интересная журналистская работа. Вы задавали удивительно точные вопросы. – Он повернулся к Джейд. – Кажется, дорогая, мы смотрели эту передачу вместе?

Вместе? Передача со Сноуденом прошла три года назад. Это, наверное, тот самый английский козел, о котором она рассказывала. С которым, по ее словам, все кончено.

– Не помню, – неопределенно буркнула она. Бразильское трио играло «Девушку из Ипанемы»:

Высокая, красивая, с загаром шоколадным

Из Ипанемы девушка по улице идет

И вертят головами

И смотрят вслед прохожие

А‑ ааххх…

– Вы не возражаете, если я украду у вас Джейд на один танец? – вдруг спросил Джек.

– Пусть дама сама решает, – ответил Марк, дружески крякнув. – Джейд – человек самостоятельный.

– Потанцуем? – Он вперил в нее смертоносный луч своих зеленых глаз.

Боже! Почему, стоит его увидеть, ее бросает в дрожь? Будто ей шестнадцать лет, это ее первый школьный бал, а рядом – местная футбольная звезда.

Ну нет, пусть этот профессиональный жеребец не думает, что вывел ее из равновесия.

– Конечно, – ответила она небрежно, только голос почему‑ то заверещал, как у недоразвитой.

Они вышли на танцевальную площадку, несколько тактов продержались на расстоянии вытянутой руки, а потом, словно со взаимного согласия, он притянул ее ближе, его рука легла на ее плечо – и плоть ее словно обожгло.

– Привет, – шепнул он, будто никакого разрыва не было.

– Я в восторге от твоего платья, – сообщила Силвер сидевшей рядом Ди Ди Дион.

– А я – от твоего, – не осталась в долгу Ди Ди. – «Фэбрис»?

– И никак иначе.

– Тьфу! Терпеть не могу, когда бабы чешут языками насчет шмоток, – громко объявил Карлос. О своей схватке он и Захария уже забыли и восстановили отношения – поэтому Карлос оказался в числе приглашенных.

– Уж мы такие, – поддакнула ему Ди Ди.

– Трахаться, лизаться да по магазинам шляться – другого счастья для баб нет. Дай им другое занятие – и несчастней их не сыскать.

Карлос загромыхал над собственным юмором, рассчитывая на поддержку Уэса.

Но Уэс его не поддержал. Он вообще плохо играл окружение. За это Силвер его и обожала.

Карлос уже на три четверти опорожнил бутылку виски и приближался к состоянию, когда человеку море по колено.

– В чем дело? – невнятно пророкотал он, – Не смешно?

– Нет, – коротко ответила Силвер, вспомнив, почему много лет назад их роман дал трещину. Когда Карлос набирался, он превращался в свинью. – Вульгарно и дурной тон.

Не обращая на нее внимания, он продолжал приставать к Уэсу.

– Тебе черненькая курочка никогда не вылизывала?

Ди Ди смутилась, неодобрительно поджала губы.

– Черные курочки лучше всех, – не унимался Карлос. – Лучше… всех.

– Идем, дорогой, возьмем чего‑ нибудь поесть, – быстро сказала Силвер.

– Конечно, наша маленькая Силви не хочет такое слушать, – с ухмылкой протянул Карлос. – Наша маленькая Силви считает, что лучше нее в Голливуде не лижет никто. Она…

Уэс откинулся назад и съездил ему по челюсти. Карлос сполз на пол, как оглушенный медведь. Разговор оказался коротким. Кликнув двух официантов, Уэс распорядился:

– Отнесите мистера Брента вниз и положите на кровать. Он плохо себя чувствует.

Официанты переглянулись и принялись выполнять задачу – поднять с пола павшую суперзвезду и уволочь его с глаз подальше, под чутким руководством озабоченной Ди Ди.

– Зачем ты это сделал? – сказала Силвер, сверкая глазами от восхищения.

– Как это «зачем»? Он тебя оскорбил.

– Дорогой, но он же пьяный.

– Угу. А с ними только так и надо. Когда я работал в баре, я только успевал их вырубать. Он проснется и даже не вспомнит.

– Кто‑ нибудь ему скажет. А иметь Карлоса Брента в стане врагов – не самый лучший вариант.

– Плевать я на него хотел. Слушай, Силвер, может, я и плебей, но меня с детства приучили: если кто‑ то оскорбляет даму, ему надо дать по зубам. Тем более, если эта дама – твоя жена.

У нее из глаз едва не потекли слезы. Ведь раньше ее никто и никогда не защищал, разве что Захария – но он не в счет.

О новости ему сообщил один из прихлебателей.

– Положи его в мой люкс, – великодушно разрешил Захария.

– Будет сделано, мистер Клингер.

– Что случилось? – спросила Беверли.

– Маленькая разборка. У Карлоса появилась новая привычка – напрашиваться на кулак.

– Этот Карлос – настоящее хамло.

– Хорошо еще, что его телохранители остались на берегу. Только мордобоя мне здесь не хватало.

– Возьмет и подаст на тебя в суд, – легкомысленно предположила Беверли.

– Он не подал в суд, когда я сам его нокаутировал. Сейчас‑ то с какой стати?

– Его ударили на твоей яхте.

– Пожалуй, стоит к нему заглянуть.

Беверли остановила его, положив руку на локоть.

– Что в ней есть такое, в этой Силвер Андерсон? Не такая уж она и красавица, не Бруки Шилдс, но из‑ за нее то и дело возникают драки.

Захария ответил не сразу.

– Она – настоящая звезда, – сказал он наконец. – И хочется быть ей преданным.

– Тебе никто не говорил, что ты…

– Не знаю, что ты хочешь сказать, но лучше не надо. Ладно?

– Почему?

– Потому что терпеть не могу дерьма. Один раз ты меня в нем выкупал, второй мне не нужен. Пойдем на место?

– Нет. – Он прижимал ее к себе и не мог не заметить, что она не особенно и вырывается. – Ты на полном серьезе собралась замуж?

– Абсолютно на полном.

– Почему?

– По‑ моему, тебя это ни в какой степени не касается.

– Да? А по‑ моему, ты как раз могла бы объяснить мне свое поведение.

Тут она попыталась вырваться, хотя и не очень активно.

– Я еще должна объяснять тебе свое поведение? – спросила она, до крайности удивленная.

– Нам ведь было очень хорошо вместе, правда?

– О‑ о, еще бы. Ночка была, что надо. Только сердцееду Питону этого показалось мало, и он без передышки принялся за следующую жертву.

– Что ты несешь?

– Ничего, не важно.

– Очень даже важно.

– Для меня – нет.

– Не долго же ты меня ждала.

– Что?

– Что слышала.

– Перестань меня так к себе прижимать. Я хочу вернуться за столик.

– Нет, не хочешь.

– Хочу.

– Не хочешь.

– Ты просто мерзавец.

– Знаешь что? Кажется, я готов тебя простить.

– Интересно, за что?

Голос был ледяным, но тело тревожило своим теплом.

– За то, что накрутила мне динамо.

– Я тебе накрутила динамо? А я думала – ты мне, с этой французской булочкой с кремом.

– Если ты имеешь в виду Даниэль, она была с сенатором.

Едкий сарказм.

– Ну, понятно.

– А ты, хотел бы я знать, с кем пришла в «Чейзенс»? Какой‑ то недопеченный актер? Я полагал, у тебя вкус получше.

– Конечно, тебе было бы приятнее, чтобы я сидела дома и предавалась воспоминаниям о том, как прекрасно нам было вместе, и жила надеждой, что ты когда‑ нибудь позвонишь. Когда у тебя не будет вариантов поинтереснее. – Она смолкла, потом заговорила снова, в голосе звенело негодование. – Между прочим, я действительно тебе кое‑ что приготовила. Твоя рабыня позвонила в половине десятого. Если не мог встретиться, почему не позвонил сам – и раньше? Или ты такой великий, что снять трубку – ниже твоего достоинства?

– Арета позвонила тебе перед шоу, в восемь часов, и сказала, что я не могу вырваться со студии и позже перезвоню. Неужели ты не могла подождать? Куда там! Сразу гулять дальше, не дай Бог, один прием пройдет без тебя!

– Я прекрасно знаю, когда она позвонила и что именно передала. Это было в половине десятого. А насчет того, что ты перезвонишь, я слышу впервые.

– Эй, милая дама. Когда ты сердишься, я люблю тебя еще больше.

– Позвольте вас разбить?

С лакированной улыбочкой Марк развел их в стороны, глаза его метали молнии.

Джек уже хотел сказать: «Нет, не позволим». И вернуть ее – раз и навсегда. Но было поздно. Она уже была в объятиях Марка. Он кружил ее в танце, а веселые огоньки знай себе подмигивали – яхта плыла к Лагуне и к Новому Году.

Карлос Брент распростерся на кровати Захарии в его королевских покоях и храпел. Рядом неподвижно, словно выточенная из черного дерева, сидела Ди Ди Дион.

Войдя в каюту и узрев эту картину, Захария спросил себя: почему она цацкается с этой стареющей суперзвездой? Она ведь талантливая певица, право присутствовать на звездном небосклоне завоевала самолично. Зачем ей Карлос Брент?

– Как он? – спросил Захария.

– Отоспится. – Ответила она. – Даже не вспомнит. Здорово перебрал.

– В общество Анонимных алкоголиков вступать никогда не думал?

– Карлос? Никогда. – Лицо ее засветилось легким удивлением. – Он же любит выпить. Ему‑ то от этого не плохо – только другим.

– Как же ты с ним управляешься?

Она едва заметно улыбнулась.

– Да уж управляюсь. Когда человека любишь, это не так трудно.

В своей собственной каюте Захария почувствовал себя посторонним. Трубно откашлявшись, он прошел в туалетную комнату. Под зеркало был подоткнут адресованный ему конверт с пометкой ОЧЕНЬ СРОЧНО.

Почему не могли передать сразу и лично в руки? Сотруднички. Сколько их ни воспитывай, все без толку.

Без колебаний он надорвал конверт. Прежде чем вернуться к гостям, хотелось ненадолго переключиться – вечеринка протекала более чем успешно, хотя Силвер его опять‑ таки успешно избегала.

Поначалу он увидел лишь журнал – дешевенькое издание, какие продаются в супермаркетах и якобы никем не читаются, но каким‑ то образом их содержание все знают наизусть. К нему была приколота карточка одного из его личных помощников в Нью‑ Йорке и рукописная записка следующего содержания:

«Этот еще не вышедший журнал я получил сегодня от своего знакомого и немедленно пересылаю вам – решил, так будет лучше, чем обсуждать по телефону. В понедельник он будет лежать на всех прилавках. Если хотите что‑ то предпринять – дайте знать».

Журнал назывался «Скандал». Заголовок на обложке черными буквами броско гласил:

ТАЙНЫЙ ПЛОД ЛЮБВИ СИЛВЕР АНДЕРСОН ОБРЕТАЕТ ОТЦА!

ПАПОЧКА ХЕВЕН – МИЛЛИАРДЕР ЗАХАРИЯ К. КЛИНГЕР!!

И ниже, шрифтом помельче:

ВЛАДИМИР КИРКОФФ И ЮНИТИ СМИТ РАСКРЫВАЮТ СЕНСАЦИОННУЮ ДРАМУ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ СИЛВЕР АНДЕРСОН! ЧИТАЙТЕ О ЕЕ НОВОМ МУЖЕ – БЫВШЕМ БАРМЕНЕ И ТОРГОВЦЕ НАРКОТИКАМИ! О ТОМ, КАК ОНА НЕНАВИДИТ СВОЮ ДОЧЬ – СЕМНАДЦАТИЛЕТНЮЮ СЕНСАЦИЮ ГОДА, РОК‑ ЗВЕЗДУ ХЕВЕН! И ПРЕЗИРАЕТ СВОЕГО БЫВШЕГО ЛЮБОВНИКА – ГОЛЛИВУДСКОГО МАГНАТА И МИЛЛИАРДЕРА ЗАХАРИЮ К. КЛИНГЕРА!

ЧИТАЙТЕ ПРО ИХ ТАЙНЫ! ТОЛЬКО У НАС!

ИСТИНУ РАСКРЫЛИ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ЗНАЮТ ЕЕ, КАК НИКТО ДРУГОЙ!

НАЧАЛО ПУБЛИКАЦИИ – НА ДЕСЯТОЙ СТРАНИЦЕ.

Захария несколько раз моргнул, снял очки в стальной оправе и тупо уставился в зеркало над раковиной из черного оникса.

Если верить этому паскудному журнальчику, у него есть дочь. Семнадцатилетняя дочь. И семнадцать лет Силвер ее от него скрывала.

Чертова баба!

Какая стерва!

Ей все в жизни сходило с рук. А он‑ то еще собирался сделать объявление в кульминационный момент вечеринки – насчет того, что в новой постановке «Все о Еве» главную роль будет играть Силвер. Если в журнальчике написана правда… ей придется за это заплатить – заплатить сполна.

– Не ожидал от тебя такого, – сказал Марк, высокомерно выпятив губку, когда они сели.

– Чего?

Она еще не перестроилась и в мыслях продолжала танцевать с Джеком, трепетать в его объятьях, слушать его голос.

– Ты и этот торговец сенсациями.

– Не поняла?

– Торговец, дорогая моя, – так в старину в Англии называли охотников поживиться. Эдакое причудливое выражение.

– Чем поживиться? – спросила она, раздраженная его покровительственным тоном.

– Господи, Джейд. Так называли жеребцов. Это слово, надеюсь, тебе знакомо?

– Иди в задницу, Рэнд! На что ты намекаешь?

Он покраснел до корней волос.

– О‑ о, это уже круто. Эмансипированная женщина. Браво, милая. И каков же он в постели? Осчастливил тебя? Мне отказано именно поэтому?

Неужели завтра она выходит за него замуж? И сама на это решилась в твердой памяти?

Недолго покружившись в танце, к столику вернулись Уайты.

– Освежает! – воскликнул Зеппо.

– Утомляет! – пробурчала Айда. Джейд поднялась.

– Извините, – сказала она вежливо. – Пойду поищу Кори.

И ушла, оставив взбешенного Марка с Уайтами.

– Ты ничего не ешь, Хауи, – пожаловалась Поппи. – А омар – чистое объеденье.

– Сколько раз можно повторять! Я не голоден, и хватит пихать в меня жрачку. Не цепляйся.

– Фу, старый ворчун! Может, тебя развеселит танец живота. Должны быть три танцовщицы. Их отбирал сам Захария – красо‑ оотки!

Боль в желудке не утихала. Будь он поумнее, он бы вместо этой гулянки улетел в Мехико и выяснил на месте, что, черт подери, там произошло.

Норман быстро поправлялся. Так ему вчера доложили эти козлы‑ врачи, которых он нанял.

Маленькое уточнение. Никакие они не козлы. Он нанял лучших из лучших.

Он выкинул кучу денег, чтобы эта история никуда не просочилась. Врал всем напропалую, а где‑ то через месяц Норман должен был вернуться в Голливуд, живой и здоровый, и возглавить отдел рекламы студии «Орфей».

Проклятье! Что же могло случиться?

Парень скончался. Обширное внутреннее кровоизлияние – так ему объяснили.

Фактически, в его смерти виноват Мэннон. Боже правый!

Кармел и Орвилл где‑ то здесь. Кто им скажет? И что будет, когда они узнают? Будут сидеть и, как положено в Голливуде, помалкивать в тряпочку, дабы покрыть виновного?

Кларисса была убита наповал. Наверное, зря он ей сказал, но он должен был с кем‑ то поделиться, посвятить кого‑ то в эту тайну.

– Мэннон должен быль наказан, – сказала она, бледная, как полотно.

– Нет, – ответил он. – Ему хватит того, что всю жизнь он будет носить это в себе.

– Не понимаю. Должно же свершиться правосудие!

– Говоришь, как в кино. Поздно вершить правосудие – поздно! Я же тебе говорил – скандал похоронит и его карьеру, и твою, а наше «Убийство» на веки вечные переберется на полку. Ты этого хочешь? Зачем?

– Да. Я хочу именно этого.

– Возьми себя в руки, Кларисса. Звезды покрупнее тебя падали в болото – и не за такие прегрешения. Представь, как ты даешь показания в суде, рассказываешь свою версию. Даже подумать страшно! Да тебя просто четвертуют! Во Франции всю вину возложили бы на тебя. Не застукай тебя Мэннон в койке с другим, ничего не случилось бы, понимаешь? Вы с Мэнноном воспылали страстью друг к другу. Все знали, что вы были вместе. Одно слово правды – и для тебя все кончено. Это тебе обещаю лично я, и меня поддержит Захария Клингер, да и все, кто сегодня гуляет на этой яхте. Кончишь тем, что будешь сниматься в любительских фильмах в Сибири. Ты этого хочешь?

– Все это – такая мерзость.

– А ты в постели со стопроцентным гомиком – это нормально?

Поежившись на морском ветру, она запахнула пиджак, а народ вокруг них веселился и пировал, не подозревая, какая здесь разыгрывается драма.

Он протянул руку – прикоснуться к ней, проявить сочувствие, показать, что он вовсе не такой бессердечный.

Она отстранилась.

– Ты с этим справишься, Кларисса. Пойми, мы все любили Нормана. Завтра я лечу туда и лично всем займусь. Будет считаться, что он умер от разрыва аппендикса. Надеюсь, ему его не успели вырезать раньше.

– Ты будешь соучастником убийства, – сказала она размеренно.

– Нет, я просто постараюсь всем помочь – включая тебя.

Он ушел, оставив ее на палубе в одиночестве. Ничего, оправится. Кларисса – не какая‑ то звездашечка со сладкой кашей в голове, она – баба сильная. Оклемается. Выдюжит.

– Привет, Хауэрд и Поппи.

В поле зрения возникла Уитни и затмила собой все – платье было такое, что у любого здорового мужчины член должен был подняться на всю оставшуюся жизнь.

– Как приятно тебя видеть, – изобразила восторг Поппи.

– Вы знакомы с сенатором Ричмондом? – спросила Уитни, беря его за руку и подталкивая вперед.

– Сенатор Ричмонд? Питер Ричмонд? – переспросила Поппи с нескрываемым удовольствием. Она знала назубок все имена, тем более – важные. – Нет, мы никогда не встречались, но я очень рада. Вы у нас в гостях? А жена с вами? Мы будем счастливы дать ужин в вашу честь. Скромный ужин, для близкого круга, скажем, человек на пятьдесят или шестьдесят?

Вместе с десертом был подан танец живота – молодые, но созревшие для брака женщины, одетые исключительно под восток, являли миру гладкие и упругие животики, перескакивая от группы к группе и покачивая озорными бедрами.

Чак Нельсон попытался ухватить одну из них, скользившую мимо, – в ее глазах над вуалью читались призыв и обещание.

– Или сюда, крошка, – кукарекнул он, потянув за облепивший ее ноги воздушный шифон.

– Отвали, сифилитик хренов, – фыркнула она уголком губ и ловко увернулась.

Только Беверли и Захария знали, кто они такие – эти экзотические танцовщицы. Сплошь профессиональные проститутки, которых подготовили специально для сегодняшнего вечера. Захария любил подбрасывать гостям такие сюрпризы.

Девушек с божественными животами сменили спецы по брейк‑ дансу – шестеро талантливых чернокожих парней.

– Ну‑ у, это во‑ обще облом! – в возбуждении воскликнула Хевен.

– Угу, – согласился Рокки, хотя особого повода для шумихи не видел. Лично ему больше понравился танец живота. Вот бы покачаться на этих животиках!

На нижней палубе, зайдя в дамскую комнату, Мелани‑ Шанна обнаружила – рядом моет руки Уитни Валентайн. После знаменитой драки между Мэнноном и Чаком в «Бистро» они не виделись.

Уитни поддернула верх своего облегающего платья, сделав свои прелести чуть менее обозримыми.

– Здравствуй, Мелани. Как поживаешь?

– О‑ о… привет, Уитни. Я тебя не заметила.

Не заметить Уитни Валентайн при полном параде – это было делом практически немыслимым. Мужчины при ее появлении начинали лепетать, как дети, и заливались слезами.

– Поздравляю с ребеночком, – сказала Уитни. – Мэннон теперь наверняка счастлив, он всегда так хотел детей.

– Спасибо.

Уитни придала губам блеск, чуть взбила прическу.

– Я очень рада, что вы остались вместе. Кларисса Браунинг – это падла высшей марки, можешь мне поверить Она бы вила из него веревки, как пить дать.

Мелани‑ Шанна, деловито накладывая помаду, согласно кивнула.

– Все образовалось, – сказала она негромко. – Их роман в Пуэрто‑ Валларте мы пережили. Он теперь обрел счастье со мной и маленьким. Говорит, что Кларисса – это был какой‑ то кошмарный сон.

– Ну и отлично, – подытожила Уитни. – Будем подругами?

Едва ли их отношения разовьются подобным образом, но, во всяком случае, Мелани‑ Шанна наконец‑ то чувствовала себя с бывшей женой Мэннона спокойно. Уитни больше не нуждается в Мэнноне, а он – в ней.

– Как Чак? – спросила она. – Вы ведь вместе?

– Более или менее. – Уитни пожала плечами. – Сегодня менее, чем более. Когда наглотается наркотиков, терпеть его не могу – как сегодня. – Она доверительно наклонилась к новой подруге. – Я только что познакомилась с мужчиной средних лет – таких интересных и привлекательных в жизни не встречала. Это Питер Ричмонд. Сенатор Питер Ричмонд. По‑ моему, я тоже ему понравилась.

– Он женат? – спросила Мелани‑ Шанна, убирая помаду и закрывая сумочку.

– Только формально. Когда занимаешься политикой, о разводе и думать не моги. Во всяком случае… он говорит…

Из дамской комнаты они вышли, оживленно болтая. Досчитав до десяти, из запертой кабинки вышла Кларисса Браунинг.

– Так вы в ссоре? – спросил Уэс.

– Я никогда не говорила, что мы в ссоре, – ответила Силвер, и в ее голосе отчетливо прозвучали упрямые нотки.

– Вот она сидит через два столика, и вы не сказали друг другу ни слова. Что за номера? С братом ты не разговариваешь, с отцом – тоже. Теперь, оказывается, ты даже не разговариваешь с собственной дочерью.

– Первой должна подойти она. Я так считаю.

– А я считаю, что все это чушь собачья.

Тон ее стал предельно надменным.

– И что именно ты хочешь этим сказать?

– То, что сказал. Она же твоя дочь, а не смертный враг, – до‑ очь! Кончай ломать комедию, и по крайней мере, поздоровайся.

– Будь так любезен, не суй нос не в свое дело. Сама разберусь.

– Ну, это ни в какие ворота не лезет. Не хочешь здороваться, поздороваюсь я.

Сердито зыркнув на него, она сказала:

– Не смей!

– Почему? Между прочим, я ее отчим. Сейчас пойду и представлюсь.

Силвер не знала, что по поводу ее взаимоотношений с Хевен у него был разговор с Норой.

– Почему она не хочет знаться с дочкой? – спросил он Нору.

Та покачала головой.

– Комплекс вины из‑ за отца девочки.

– А кто он?

– Этого никто не знает.

– Перестань. Ты знаешь.

– Не знаю.

– Знаешь.

– Нет.

– Поклянись.

– Если сможешь их как‑ то соединить, будет очень здорово. Попробуй, Уэс. Ты – единственный, кого она хоть как‑ то слушает.

Силвер подняла бокал шампанского и залпом осушила его.

– Если ты к ней подойдешь, до конца вечера не услышишь от меня ни слова.

– Тогда ты не будешь разговаривать уже со всеми близкими людьми.

– Я серьезно, Уэс.

– Посмотрим.

– Повторяю: я серьезно. Он поднялся.

– Через минутку приду.

Джейд нигде не могла найти Кори. Она переходила от одной группы к другой, наткнулась по пути на Поппи, необычно мрачного Хауэрда, и наконец застряла с Чаком Нельсоном – тот представился, а потом намертво приклеился к ней.

– Вы – нечто, – мямлил он. – А я – я просто бездельник.

Он предложил ей сигарету с травкой.

Она отказалась.

Он предложил ей кокаин.

Она отказалась.

Он предложил ей себя.

Она засмеялась.

– Не смейтесь надо мной, – взбеленился он, грубо схватив ее.

– Оставь даму в покое, – рядом с угрожающими нотками в голосе возник Джек.

Чак мгновенно испарился.

– Знаешь, что мы такое? – спросил Джек, проливая своим голосом бальзам ей на душу.

Она покачала головой.

– Мы – это дело, которое требует завершения. И я не позволю тебе завтра выйти замуж за этого остолопа. Ни за что.

Кларисса вышла из дамской комнаты, с бесстрастной миной на бледном лице. Вокруг хихикали какие‑ то упакованные по самый эфес дамочки, промчались в гардеробную две работницы живота, носились взад и вперед официанты – она не видела никого и ничего.

Она пошла прямо по коридору, подальше от шума вечеринки, в ту часть яхты, где находились королевские покои.

Перед люксом Захарии Клингера ее остановил одетый в штатское охранник.

– Вы что‑ то хотели, мисс Браунинг?

– Вы меня напугали!

– Извините.

– Я понимаю, вы на работе.

Он счастливо улыбнулся. Целый вечер одиночества и скуки – и вот судьба послала ему настоящую звезду.

– То‑ то и оно.

– Вы наверняка актер, – предположила она.

– Как вы догадались?

– Всем нам раньше или позже приходилось подрабатывать.

– Вам тоже?

Она улыбнулась.

– Тоже. Где вы работали?

– Несколько раз снимался в телешоу. Едва хватало, чтобы за квартиру заплатить. Приходится на такой работе подрабатывать – вот уже три года.

– Это кончится.

– Вы так думаете?

– Тому масса примеров.

– Вашими бы устами…

– Можете сделать мне одолжение?

Он уже был готов сделать для нее, что угодно.

– Какой разговор?

– В одном из моих будущих фильмов действие происходит на яхте.

– Ну да?

– Правда.

– А для меня роль найдется? – совсем расхрабрился он.

– Все может быть…

Он слышал, что Кларисса Браунинг держится особняком, с ней трудно найти общий язык. Стоявшая перед ним женщина была такой милой, такой естественной. И дружелюбной – никакой звездной болезни.

– Мне нужно кое‑ что проверить, – небрежно сказала она. – Может, устроите мне короткую экскурсию? Вас ведь никто не хватится?

– Я не должен покидать мой пост.

– И все же?

– Ну, для вас…

Она улыбнулась.

– Спасибо.

– Тебя хочет видеть мистер Клингер.

– Да‑ а? – Глаза Хевен превратились в две удивленные тарелки. – Зачем? – Она еще приходила в себя после волнующего столкновения с Пенном Салливеном, которого Рокки окатил таким ледяным взглядом, что тот ретировался. «Еще увидимся», – только и успел бросить он, оставив Хевен надежду на будущее.

Беверли усмехнулась.

– Наверное, запал на твою музыку. Идем, девочка, он ждет.

– Я тоже? – с надеждой в голосе спросил Рокки.

– Нет. Но ты, детка, не теряйся из виду – если попадешься на глаза какому‑ нибудь помрежу по подбору актеров, считай, что на всю оставшуюся жизнь ты в полном порядке!

Едва она уволокла Хевен, появился Уэс.

– А ты что здесь делаешь? – спросил он Рокки.

– Минуточку, минуточку. Думаешь, попасть на звездное небо может только мистер Андерсон? Девочку нашел я. Можно сказать, я ее открыл.

Уэс не смог сдержать изумления.

– Ты?

– Ну, да. По‑ твоему, я ни на что путное не гожусь? Я тоже вышел в люди, так‑ то. – Рокки разгладил лацканы своего белого смокинга, взятого напрокат, под тканью поигрывали мускулы. – Могу тебе заодно сказать: если не выплатишь должок, порубают на котлеты. Сам слышал.

– Да вот хрена! – взвился Уэс. – Я никому не должен ни доллара. Меня подставили – сам прекрасно знаешь. Хорош дружок, нечего сказать.

– Я же тебе говорил – будь осторожен, – угрюмо возразил Рокки.

– Я и осторожен. Поэтому я сегодня здесь. И из тех денег, что они мне подкинули, они не увидят и десяти центов. Пусть катятся в задницу. Посмотрим, что они со мной сделают.

– Башку оторвут, – пробормотал Рокки.

– Пусть попробуют. Я готов.

– Я могу приезжать в Лос‑ Анджелес раз в месяц, – сообщил сенатор Ричмонд, пожирая восхитительную плоть Уитни алчущими глазами. – Без проблем.

– Из‑ за чего? – с наигранной скромностью спросила Уитни, а грудь ее при этом вздымалась и падала, грозя вырваться за пределы распластанного по телу платья.

– Из‑ за того, что я встретил вас, – признался он очень искренне. – А такие женщины, как вы, встречаются не часто.

Опустив глаза, она пробормотала:

– Какой прелестный комплимент.

– Может быть, спустимся в один из люксов, где можно спокойно поговорить? – предложил он. – Здесь так много народу, то и дело отвлекают. Я бы так хотел познакомиться с вами поближе.

– Ну… мне бы не хотелось пропустить фейерверк. Говорят, зрелище будет необыкновенное. Я всегда обожала, фейерверки. А вы?

– Это просто моя страсть, – сказал он и глянул на часы. – Но раньше полуночи это не начнется. У нас в запасе – целый час.

Несколько часов подряд находиться на яхте, в замкнутом пространстве, – Мэннону это не нравилось. Ему казалось, что он попал в ловушку – и он действительно был в ловушке. Кругом – все те же знакомые лица, те же стандартные вопросы.

Какой будет ваш следующий фильм?

Кто продюсер?

Кто режиссер?

Кто играет главную женскую роль?

Откровенно говоря, кино его последнее время здорово достало. Надо взять Мелани‑ Шанну и малыша и куда‑ нибудь надолго уехать. Куда‑ нибудь, где люди вообще не знают, что такое кино.

Он увидел, что навстречу идет Хауэрд. Безумный Хауэрд Соломен, о его оголтелом увлечении кокаином уже говорил весь Голливуд.

– Мне нужно перекинуться с тобой парой слов – наедине, – попросил Хауэрд.

– Где же нам здесь уединиться? – саркастически вопросил Мэннон. – Разве что прыгнуть за борт и поплыть рядом с яхтой?

Хауэрд даже не расщедрился на улыбку.

– Дело серьезное.

– Я на минутку, радость моя, – сказал Мэннон Мелани‑ Шанне.

Хауэрд отвел его в укромное местечко на главной палубе.

– Плохие новости, – сказал он отрезвляюще. – Вокруг да около ходить не буду. Сегодня умер Норман Гусбергер.

– Что?

– Осложнения. Внутреннее кровоизлияние. Не знаю…

– Господи! И виноват в его смерти я?

– Фактически – да. В реальном мире – нет. Я уже этим занимаюсь. Покупаю нужных людей. Все будет шито‑ крыто.

– А я на веки веков – твой должник. Ты это хочешь сказать?

Хауэрд философски пожал плечами.

– Для чего вообще существуют друзья?

Мэннон сердито уставился вниз, на темные и холодные струи воды из‑ под киля.

– Я дал тебе уговорить себя и скрыть правду, – с горечью произнес он. – Ты обещал мне, что все будет тип‑ топ, комар носа не подточит.

– Слушай, дружище, я же не Бог. Этого несчастного убил не я – его убил ты. Хочешь, чтобы это стало достоянием гласности? Да? Хочешь сыграть в правдолюбца и отдать себя на растерзание газетчикам? Что ж, милости просим.

Перегнувшись через борт, Мэннон зарыдал. Хауэрд в смущении отвернулся.

– Рад познакомиться с тобой, Хевен.

– Я тоже, мистер Клингер.

Он внимательно смотрел на нее, надеясь отыскать хоть что‑ то общее. Диковинные грим, прическа, туалет – она все равно была хорошенькой. Но никакого сходства он не находил.

– Я слышал, твоя пластинка идет очень хорошо.

– Просто прет вверх. Уже на втором месте! Представляете! Значит, на следующей неделе она может быть… – Хевен даже затаила дыхание, – …первой!

– Будем надеяться.

– Ух! Везет же некоторым!

– Хевен.

– Да, мистер Клингер?

– Я должен тебе кое‑ что сообщить.

– Да, сэр?

Она вся превратилась в ожидание, благоговейно трепеща в присутствии такого важного и могущественного человека.

– М‑ мм… понимаешь, есть вероятность – пока только вероятность, – что я – твой отец…

Свежий ветер овевал ее лицо. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что собирается сделать, и не испытывала ни капли жалости. Все они этого заслуживают. Все до одного.

ПОЗДНО ВЕРШИТЬ ПРАВОСУДИЕ.

Неужели, Хауэрд? Ты и вправду так думаешь?

КЛАРИССА БРАУНИНГ – ЭТО ПАДЛА ВЫСШЕЙ МАРКИ, МОЖЕШЬ МНЕ ПОВЕРИТЬ.

Спасибо, Уитни. Рыбак рыбака видит издалека.

КОНЧИШЬ ТЕМ, ЧТО БУДЕШЬ СНИМАТЬСЯ В ЛЮБИТЕЛЬСКИХ ФИЛЬМАХ В СИБИРИ.

Уж лучше там, Хауэрд, чем у тебя.

ГОВОРИТ, ЧТО КЛАРИССА БРАУНИНГ – ЭТО БЫЛ КАКОЙ‑ ТО КОШМАРНЫЙ СОН.

Это сказал Мэннон? Бедняга, он не знает, что такое кошмар. Пока не знает.

ОДНО СЛОВО ПРАВДЫ – И ДЛЯ ТЕБЯ ВСЕ КОНЧЕНО

И для тебя, Хауэрд. И для всех твоих голливудских друзей.

ОНА БЫ ВИЛА ИЗ НЕГО ВЕРЕВКИ, КАК ПИТЬ

Уж кому знать, Уитни, как не тебе. Ты в этом деле преуспела. Но больше ты ни из кого веревок вить не будешь.

ЭТО ТЕБЕ ОБЕЩАЮ ЛИЧНО Я, И МЕНЯ ПОДДЕРЖИТ ЗАХАРИЯ КЛИНГЕР, ДА И ВСЕ, КТО СЕГОДНЯ ГУЛЯЕТ НА ЭТОЙ ЯХТЕ.

Ой ли, Хауэрд? Ой ли?

Чиркнуть спичкой оказалось очень просто…

⇐ Предыдущая 27 28 29 30 31 32 33 343536 Следующая ⇒