КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ 5 страница

– Приличный? Это все, что ты можешь сказать? Кларисса считает, что если мы будем так гореть и дальше, а студия подсуетится, когда придет время выдвигаться на «Оскара»… Короче, ей кажется, что у нас обоих будут серьезные шансы.

– Меня это обрадуете больше всех. Я также хочу, чтобы была довольна Уитни.

При звуке ее имени улыбку с лица Мэннона будто ветром сдуло.

– Мне неприятно это говорить, но игра этой дамы – чистое любительство. В нашем фильме ей нечего делать. На эту роль нужна настоящая актриса.

Значит, еще недавно – «любовь всей жизни», а теперь – «эта дма». Здорово Кларисса его обработала.

– Дело в том, – терпеливо сказал Хауэрд, – что в фильме она уже есть. Заключен контракт. Надо ее чуть‑ чуть поддержать – и все будет в порядке.

– Уволь ее, – бессердечно заявил Мэннон. – Пусть гуляет.

Хауэрд никогда не отличался особой чувствительностью, в том числе и по отношению к себе самому, но тут он был шокирован.

– Между прочим, мы говорим об Уитни.

– Знаю.

– Черет тебя дери, два месяца назад ты был готов мне задницу целовать, лишь бы ее вернуть. А сейчас хочешь вышвырнуть ее из картины?

– Слушай, Хауэрд, – Мэннон понизил голос до доверительного шепота, – Клариса в этих делах понимает и она говорит, что Уитни нас всех здорово тормозит. Дерк с этим согласен. И съемочная группа тоже, да все.

– Значит, ты хочешь, чтобы я ее уволил?

– Да.

– А вот выкуси. По контракту тебе много чего положено, но этой сраной студией вы с Клариссой не руководите, а раз так – решать, кому рубить голову, буду я. И, как ни странно, я храню верность старым друзьям.

В дверях рядом с Мэнноном появилась Кларисса.

– Хауэрд, – кратко поздоровалась она.

– Кларисса, – ответил он с той же краткостью.

– Мы только хотим как лучше для фильма.

Ее успех ему был совершенно непонятен. Что там за чудо происходит между ней и камерой?

– Знаю, – сказал он. – Но постарайтесь четко себе уяснить: Уитни остается. Я посыла сюда преподавателя актерского мастерства, который будет индивидуально с ней работать. Она будет играть лучше. Справится.

– Как скажешь, – холодно произнесла Кларисса. Тут только до Хауэрда дошло, что ни один из них не предложил ему войти. Актеры, мать их! Звезды! Пустяшные, непрочно стоящие на ногах людишки, которым фартит, и однажды утром они просыпаются знаменитыми. И после этого они живут в твердом убеждении, что они, видите ли, особое племя!

– Вы оба работаете блестяще, – сказал он с неискренним дружелюбием. – Продолжайте в том же духе и будьте к девочке помилостивее.

– Не такая уж и девочка, – подпустила шпильку Кларисса.

– Н‑ да… что ж… – Он посмотрел на своего хорошего друга Мэннона и нанес удар ниже пояса. – Поппи несколько раз виделась с Мелани. Говорит, вид у нее для женщины на сносях вполне здоровый. Что‑ нибудь ей передать?

Мэннон виновато вспыхнул.

– Не надо, – отказался он. – Я с ней все время разговариваю.

Хауэрд считал, что с беременной женой так обращаться нельзя… Пожав плечами, он сказал:

– Ладно, пойду вставлять фитиль другим. Пока.

На самом деле ему нужно было договориться, чтобы сюда немедленно прислали преподавателя актерского мастерства. А потом обрадовать этой новостью Уитни.

Она отнеслась к этому гораздо лучше, чем он ожидал, – поблагодарила за поддержку.

Единственным преподавателем, которого удалось заполучить за такой короткий срок, оказалась Джой Байрон, старая эксцентричная англичанка, у которой в Голливуде была своя школа актерского мастерства. Прославилась она тем, что открыла миру Бадди Хадсона – новую яркую звезду. Других особых достижений за ней не числилось. Джой несказанно обрадовалась, получив приглашение, и примчалась следующим рейсом.

Теперь Хауэрду предстояло пригласить Джой и Уитни на ужин, а заодно и секретаршу Уитни, без которой та, судя по всему, не делала здесь и шага. И ее менеджера по рекламе Нормана Гусбергера, который прилетел в этот же день.

Ужин Хауэрда не беспокоил. Это так, баловство. Ему не давало покоя другое – то, что ожидалось потом. Наконец‑ то он и Уитни останутся наедине. Она – ослепительно прекрасная и трепетная. А он… что он?

Коротышка.

Почти лысый.

С животиком.

А на лобке такие заросли, каких она не видела за всю свою жизнь.

Перед тем, как выйти из гостиниц, он принял изрядную дозу кокаина и проглотил две таблетки валиума. Вот это сочетание: кокаин запузыривает его на небо, а валиум не дает разгуляться нервам.

Покусывая ногти, он позволил лимузину везти его навстречу судьбе.

Насквозь фальшивая реплика Хауэрда насчет «преданности» и «старых друзей» Мэннона только рассердила. Уитни – не актриса. Ее наняли, чтобы она выполняла работу и сделала это качественно, а если она не тянет, на съемочной площадке ей делать нечего. Кларисса это ему четко объяснила. Кларисса вообще объяснила ему много чего, в особенности, об актерской работе – именно поэтому он играл сейчас с таким блеском.

Более пятнадцати лет он изображал из себя кинозвезду. Возможно, теперь, с помощью Клариссы, критика все‑ таки признает его хорошим актером. Почему он должен испытывать чувство вины за то, что хочет выпихнуть Уитни из фильма? Ведь она этого заслуживает. Так что нечего его подкалывать, а Хауэрд пусть катится в задницу.

Беда в том, что они с Хауэрдом знают друг друга слишком давно, и Хауэрд вместо того, чтобы воздавать ему должное – все‑ таки он звезда! – продолжал держаться с ним, как с равным.

– Нечего тебе с ним миндальничать, – заявила Кларисса. – Он всего лишь протухший от наркотиков фигляр. Мальчик на побегушках у Захарии Клингера.

– Думаешь, он колется или что‑ то такое?

– Не будь наивным. Об этом знает весь Голливуд. Мэннон стоял, молча переваривая эту новость. Когда в шестидесятые годы он жил в одной квартире с Хауэрдом и Джеком, все они баловались наркотиками, много чего перепробовали. Он и Джек, к примеру, покуривали травку. Но к Хауэрду эта дурная привычка не прилипала. Второго захода он не делал. «Башка варить не будет», – говорил тогда он. И вот теперь – эдакое маленькое открытие.

– Кокаин? – спросил Мэннон.

– Именно.

– Боже, ты мой!

Интересно, а Джек знает? Или ему все равно? В последнее время они видятся все реже и реже. Если честно, их уже ничто не связывает.

Мысль о том, что Кларисса была с Джеком, заставляла его страдать. Была, почти год. Потребовалось все его самообладание, чтобы удержаться от вопроса: каков его добрый друг в постели? И кто из них лучше: Джек или все‑ таки он Мэннон?

Но Кларисса все равно бы не сказала. Свои любовные похождения она держала в тайне. Всех ее прежних любовников он был готов убить. Кларисса – поразительная женщина, он не знал никого, кто напоминал ее хотя бы отдаленно.

Если бы перед началом съемок кто‑ то сказал ему, что он влюбится в Клариссу Браунинг, Мэннон посоветовал бы тому прямиком направляться на лечение в психушку.

Все случилось поразительно быстро. Он постучал в дверь ее гостиничного люкса в первый вечер их приезда в Аризону – поздороваться, установить дружеский контакт. Прошло четыре часа, а он все еще был там, они обсуждали изменения в сценарии, разработку характеров, фильм в целом.

– В фильме мы влюбляемся друг в друга, – сказала она. – И занимаемся любовью.

– Еще как занимаемся! – пошутил он в своей легкой манере.

– Когда мы взаимодействуем на экране, все должно быть подлинным, – продолжала Кларисса на полном серьезе. – Мы должны излучать возбуждение, страсть, желание.

– Придется постараться!

– Знаете, Мэннон, в какой подход я верю? – спросила она строго.

– В какой?

– Мы должны проиграть наши роли до того, как появимся перед камерами.

– Правда?

Она окинула его жгучим взглядом.

– Займемся любовью.

Он, естественно, понятия не имел, что эту реплику она произносила со всеми своими партнерами, и купился немедленно, жутко польщенный тем, что в постель его приглашает такая серьезная актриса.

Откинувшись на спину, он в полной мере наслаждался ее бешеной страстью. После этого они стали неразделимы.

Газеты что‑ то учуяли. Каждый день в них проскальзывали намеки. Он знал: надо сказать обо всем Мелани‑ Шанне, но, как обычно, откладывал на потом. Она вот‑ вот должна была родить, и он прекрасно понимал: уйди он от нее сейчас – и предстанет в глазах всего света бесчувственным подонком. Время было упущено. «Теперь надо ждать самое малое полгода», – обрадовали его адвокаты.

О его жене Кларисса не вспомнила ни разу. Она вела себя так, словно той и вовсе не было. Раз в несколько дней он Мелани‑ Шанне все‑ таки звонил. Голос у нее был бодрый, и, несмотря на бурный роман с Клариссой, он впервые в жизни желал стать отцом.

Короче, Мэннон Кейбл не хотел отказываться ни от чего. А с какой стати? Да, он хочет получить все – и получит.

Тоска зеленая, а не ужин! Играть «окружение» Хауэрд не умел никогда. А люди вокруг Уитни играли именно эту роль. Норман – поклонник‑ обожатель. Секретарша – добровольная рабыня. Джой Байрон – льстивая подлиза с придурью. Весь вечер они только и делали, что возносили Уитни до небес, а Хауэрд ерзал на стуле.

– Давай смоемся отсюда, – шепнул он ей, наклонившись над чашкой кофе. – Сделай своим прихлебателям ручкой – и линяем.

Уитни зевнула.

– У‑ уух, как я устала, – объявила она.

– Когда работаешь, нужно много спать, – со знанием дела поддержала ее Джой Байрон. – Тишина, покой, работа и отдых.

– Да, Уитни, – подхватил Норман. – Держать тебя – это с нашей стороны чистый эгоизм. Давай, я отвезу тебя в гостиницу.

– Это сделаю я, – по‑ хозяйски заявила секретарша.

– Может быть, перед сном вы хотите пару сцен порепетировать? – предложила Джой.

Хауэрд толкнул Уитни ногой под столом, и этот толчок недвусмысленно означал: «Избавься от них».

– М‑ мм, мне нужно кое‑ что обсудить с мистером Соломеном. Берите мою машину и езжайте в гостиницу, а я вернусь чуть позже.

Через пять минут они остались за столиком вдвоем.

– Спасибо, – сказал Хауэрд.

Она невозмутимо посмотрела на него.

– На здоровье.

Глаза его перебежали на ее бюст, божественные очертания которого ясно просматривались под бледно‑ розовым свитером из ангоры.

– Этого вечера я ждал несколько лет.

Голос Хауэрда даже загустел – столь сильным было желание.

– Честно ли это по отношению к Поппи?

Стиснув ей руку, он нашелся:

– Считай, что это – акт милосердия. – Он яростно замахал официанту и добавил: – Идем отсюда.

Рука об руку они вышли к его машине. Его охватило безумное возбуждение, и по дороге в отель он пытался представить, как все будет.

Хорошо. Все будет хорошо.

Потрясно.

Потрясно, трах‑ тарарах! Потрахаемся потрясно!

Опытной рукой он нажал кнопку, и темное стекло, отделявшее его от водителей, поднялось. Он тут же схватил ее, руки полезли под нежную ангору к ее роскошному бюсту.

– Хауэрд! Не здесь!

Заглушив ее возражения губами, он запустил руку под лифчик и сграбастал пальцами грудь.

Боже правый! Он едва не кончил прямо в штаны. Это почище, чем в школьные годы!

Наклонившись, он впился в ее розовый сосок, выползший за белое кружево закраины.

– Не в машине, – запротестовала она.

Она пыталась сопротивляться, но он уже распластался на ней.

– Хауэрд! Мы приехали!

Лимузин остановился у входа в гостиницу. Он поспешно соскочил с нее, а она не менее поспешно одернула свитер.

В его штанах зрел ядерный взрыв. Главное – донести доверху, не расплескать по дороге.

Водитель открыл двери, и они вышли.

– Ко мне или к тебе? – спросил он в дверях гостиницы, предвкушая неземное блаженство.

Не успела она ответить, как из‑ за пальмы в кадке пружинистой походкой вышел Чак Нельсон. В одной руке он держал цветы, в другой – огромного игрушечного медвежонка.

– Малышка моя! – вскричал он. – Прости. Я тебя люблю. Я – последнее дерьмо. Что еще я могу тебе сказать?

Боеготовность Хауэрда мгновенно сникла – будто воздушный шарик проткнули иглой.

Заехав на автостоянку позади «Бистро‑ гарден», Джейд спросила себя: какого черта ее сюда принесло? Неужели она не могла придумать какую‑ то отговорку и избавить себя от ленча с Поппи Соломен? Вообще‑ то она пыталась, позвонила Поппи в десять утра.

– Боюсь, что… – начала было она.

– Надеюсь, вам даже в голову не приходит мысль о том, чтобы пропустить ленч, – перебила ее Поппи. – Вы – почетная гостья. И я уже провела серьезную работу. – Пауза. – Конечно, если вы умираете…

– Нет, слава Богу, не умираю, – сразу юркнула она в кусты. – Я приеду.

– Чудесно. Будет ваша подруга Беверли Мелани‑ Шанна Кейбл, Айда Уайт и Кармел Гусбергер. Мы прекрасно проведем время.

– Отлично.

Мало ей, что Джек Питон оказался очередным трепачом. Теперь предстоит посиделка, «девичник» – бр‑ рр, какой кошмар. Ладно, по крайней мере, там будет Беверли.

Солнце нещадно палило, как и положено в Калифорнии, ноябрьское небо слепило глаза, а температура была где‑ то в районе восьмидесяти.

Вчера вечером она изрядно подвыпила и явно перегуляла, попав в одну компанию с Кори, Антонио и Пенном Салливеном. Странное сочетание, но все они на диво легко притерлись друг к другу. Норман Гусбергер улетел в Аризону – навестить Уитни.

– Почему я должен сидеть дома, если его нет в городе? – с вызовом заявил Кори.

– Не должен, – согласилась она. – Сидеть и ждать никто никого не должен.

И продолжала предаваться веселью и пьянству.

Кори привез ее домой в три часа ночи. Довел ее до постели, а сам разбил бивак на кушетке. Утром они вместе пили кофе и наслаждались обществом друг друга, по которому так тосковали.

– Ты счастлив? – спросила она.

– Двигаюсь в этом направлении, – ответил он. – А ты?

Телефонный звонок спас ее от необходимости отвечать на этот вопрос. Звонили по делу: предстояла поездка в Нью‑ Йорк для участия в каком‑ то особом приеме, связанном с дальнейшей рекламной кампанией фирмы «Клауд». Что ж, звонок оказался очень кстати: обременять Кори своими проблемами она не хотела.

От Даниэль Джек освободился без труда. Он просто подвез ее к отелю, где остановился сенатор Ричмонд, попрощался с ней – и она отошла в прошлое.

Если учесть, что Джейд без малейшего промедления взялась покорять следующую вершину, ему бы следовало не отпускать Даниэль, а отвезти к себе в отель и хоть как‑ то разбавить охватившие его уныние и разочарование.

Да, он был страшно разочарован. Он был готов поклясться, что он и Джейд вступили в прекрасные, долгие, сумасшедшие отношения.

Ошибка.

Еще один плюхнулся в пыль.

Даже одного дня не стала ждать! Деловая!

И все‑ таки… он помнил ее записку, как теперь с ее лица нипочем не стереть улыбку, и хочет ли он, чтобы она что‑ то для него приготовила?

Так мило.

И сплошной обман. Тьфу!

Он лег спать и полночи проворочался. Утром его разбудил звонок Хевен. Голос у нее был подозрительно веселый и подозрительно виноватый.

– Что такое? – спросил он. – Деньги нужны?

Он выделял ей на жизнь приличную сумму, но ей все равно почти всегда не хватало.

– Не‑ а. Удивительно.

– Неужели о тебе вспомнила твоя матушка?

– Ну у тебя и шуточки, дядя Джек.

– Можно без «дяди». Тебе ведь на той неделе стукнет семнадцать? Думаю, просто «Джек» вполне сойдет.

Он нашарил часы и понял, что еще без четверти восемь. Для праздных бесед вроде бы рановато.

– Семнадцать мне стукнет завтра, – поправила она. Черт бы подрал Арету. Ведь просил ее напомнить. А теперь выходило, что он забыл.

– Знаю, – сказал он быстро. – Просто проверяю, не забыла ли ты сама.

– Очень остроумно. – Короткое молчание. – Я ухожу из школы.

Садясь в постели, он переспросил:

– Что?

– Только не падай в обморок. Все нормально – правда. Просто я тут кое‑ чем занялась… это не совсем работа, но…

– Давай обсудим это за ленчем?

– Зачем?

Зачем. Она спрашивает, зачем. Ему не хотелось строить из себя папу, озабоченного судьбой ребенка, но, кажется, деваться было некуда.

– В двенадцать часов приезжай на Сансет, а «Гамбургер Хэмлет». Буду ждать, – распорядился он тоном, не терпящим возражений.

– Но я не понимаю, зачем нам..

– Я сказал – приезжай. И бухнул трубку на рычаг.

Свои дамские ленчи Поппи обожала. Они давали ей идеальную возможность блистать в ее собственных постановках.

Одевалась она соответственно, тщательно подбирала украшения из своей постоянно растущей коллекции роскошных ювелирных изделий. Иногда перед такими ленчами она посещала парикмахера или гримера. Приятно сознавать, что ты выглядишь на все сто, – ведь женщины так любят критиковать, особенно, у тебя за спиной.

С утра звонил Хауэрд. Бедняжка. Он без нее совсем не может.

– У меня болят зубы, – пожаловался он. – Настроение – паршивее некуда.

– Садись в самолет и лети домой, – резонно предложила она.

– Так и сделаю – как только Уитни притащит свою задницу на съемки.

– Поспеши, котичек мой, Поппи по тебе скучает. Она знала: он любит, когда она разговаривает с ним, как с младенцем. Конечно же, она заботится о нем лучше, чем три прежние жены, вместе взятые.

Вздохнув, она посмотрела на часы. Почти половина первого, скоро начнут собираться ее гости. Она всегда приезжала первой – прикинуть, кого куда посадить, самой занять почетное место.

Несмотря на ранний час, расположенный в саду ресторан жужжал, будто улей. Поппи помахала рукой одним, послала воздушные поцелуи другим, более приближенным. В так называемой голливудской общине Поппи Соломен – это была сила. Жена директора студии – она везде рассчитывала на особое к себе отношение, каковое и получала.

Разве сравнишь это с ее первыми месяцами в Голливуде, когда она работала рядовой секретаршей? Просто земля и небо…

– Не говорите мне, что я первая! Вот те на! А вы сидите такая одинокая, несчастная. Здравствуйте – я Беверли д'Амо. Как приятно наконец‑ то встретиться с вами за ленчем!

Поппи взглянула снизу вверх на очень высокую экзотическую негритянку. Да, Беверли могла сразить наповал любого.

– Садитесь сюда, – указала она на кресло рядом с собой. – Я в восторге, что вы сумели найти время!

Беверли закатила глаза и коварно подмигнула.

– Ладно вам, я нахожу время всегда, когда есть смысл искать! Да и все так, разве нет?

От ответа Поппи спасло появление Джейд Джонсон – она пришла во всем белом и выглядела очень броско.

– Я не опоздала? – спросила она, переводя дыхание.

– Вовсе нет, – заверила ее Поппи, хлопнула по креслу с другой от себя стороны и пригласила: – Пожалуйста, сюда.

– Привет, Джей‑ Джей, – встретила подругу Беверли. – Кто этот счастливец? От тебя исходят особые сигналы.

– Что?

– Что слышала.

– Не знаю, о чем ты.

– Малышка, это же я. Давай, выкладывай.

– Шампанское все будут? – спросила Поппи.

– Почему бы нет? – откликнулась Беверли. Она улыбнулась официантке. – Мне сделайте «Мимозу». Свежий апельсиновый сок, лучшее шампанское и немножечко наструганного льда.

Поппи поняла, что с Беверли надо держать ухо востро, иначе та начнет верховодить за столом и сломает ей весь кайф. Надо заявить о своих правах сразу, чтобы было ясно, кто здесь кто.

– Беверли, – приторным голоском заговорила она. – Хауэрд о вас так хорошо отзывается, вы даже не представляете. Ему очень нравится ваша работа в «Романтической истории». Хотя роль и небольшая, он говорит, что у вас богатый потенциал, и думает вскоре снова к вам обратиться.

Актрис надо ставить на место. Самым решительным образом.

Беверли совсем расплылась в улыбке. Она тоже неплохо разбиралась в тонкостях силового давления.

– Без обмана? Толстопузик это обо мне сказал? Ха – ну, я польщена. Наверное, поэтому старина Зах и обещал мне главную роль в его новой киношке?

На эту тираду никто не успел среагировать: появилась эксцентричная парочка – Айда и Кармел. Поппи всех друг другу представила и посадила Кармел рядом с Джейд, а Аиду – рядом с Беверли. Кресло для Мелани‑ Шанны пока оставалось свободным.

– Кажется, я видела вас в «Спаго» с Джеком Питоном? – спросила Айда, близоруко щурясь через стол на Джейд; ее ослепительно белые волосы поблескивали в лучах солнца.

– М‑ м, да, было дело.

– Ага! – торжествующе воскликнула Беверли. – Значит, Джек Питон?

– Похотливый пес, – прогудела Кармен. – Женщин в этом городе у него было больше, чем у Силвер – мужчин.

– Силвер? – не поняла Беверли. – Это которая Андерсон?

– Они же родные брат и сестра, – сообщила Поппи. Никто об этом не трезвонит, но это – факт.

– А я и понятия не имела, – призналась Беверли. – Они совсем не похожи.

– Естественно, она гораздо старше, чем он, – со знанием дела сообщила Кармел. – Мы с Силвер знакомы Бог знает сколько лет.

– Она ведь когда‑ то спала с Орвиллом, да? – заметила Айда.

– Нет, – сердито возразила Кармел. – И перестань, пожалуйста, намекать, что Орвилл не пропустил ни одной женщины в Голливуде.

– Ну, может, именно ее как раз и пропустил, – прыснула Айда, для разнообразия бодрая и остроумная.

Кармел испепелила ее взглядом.

– Похоже, брат с сестрой прикрыли все побережье, – заметила Беверли. – Я бы сама этого Джека с удовольствием прикрыла – только попроси. Как он, Джейд? Стильные брюки, белые зубы и сладкие речи? Или под горой – золотые россыпи?

Неопределенно пожав плечами, Джейд ответила:

– Понятия не имею. Мы просто… говорили о деле. Беверли вопросительно подняла бровь.

– О деле?

Иногда Беверли жутко действовала ей на нервы.

– Да, о деле, – отрезала она. – Он хочет, чтобы я появилась в его шоу.

Заметив, что ее почетная гостья чувствует себя некомфортно, Поппи быстро сменила тему.

– А что новый мистер Силвер Андерсон? Что вы о нем думаете?

– Ловчила, – бесцеремонно заявила Айда.

– Кто он? Откуда взялся? – размышляла Поппи. – Вот ведь что интересно.

– Орвилл говорит, что он – малый не промах, – вмешалась Кармел.

– Ясное дело, – сказала Айда. – Раз сумел женить ее на себе.

– А она себе что‑ нибудь подтягивала? – полюбопытствовала Поппи. – Для своих лет она выглядит прекрасно.

– Столько специалистов по пластической хирургии, сколько в Лос‑ Анджелесе, нет нигде, – авторитетно сообщила Беверли. – Мне мой гинеколог сказал. Они ведь чего только не плетут, когда твою щель разглядывают!

– Где же Мелани, хотела бы я знать? – забила тревогу Поппи. Вчера она позвонила ей, весьма прозрачно намекнула насчет Мэннона и Клариссы, потом пригласила на ленч. – Не люблю, когда люди считают, что могут запросто прийти на полчаса позже. Что за неуважение!

– А про своего дражайшего она знает? – спросила Кармел, зажигая длинную и тонкую сигару.

– Представления не имею, – с невинным видом соврала Поппи. – Обычно жена узнает последней, правда?

Джейд почувствовала, что тонет в этом море праздных сплетен. Это равнодушное перемывание косточек было ей отвратительно. Даже если Джек Питон и похотливый пес, в этой компании ничего плохого слышать о нем она не желала.

– А чего, я думаю, ты мне это разреши, – напористо говорила Хевен. – Ну, а уж если не выгорит, тогда я вернусь в школу, пойду в колледж – все, как положено. Дядя Джек, ты пойми, может, мне это величайшая возможность в жизни представляется – чего же мне ее упускать?

– Надо было сказать мне с самого начала, – резко возразил Джек. – До того, как ты подмахнула контракты, записала пластинку и взяла на себя какие‑ то обязательства.

– Ты бы мне не разрешил, – заметила она резонно. Что ж, она права.

– Что все‑ таки ты мне хочешь сказать? Что ты на год бросаешь школу и будешь делать карьеру певицы? Так?

– Так.

– А если эта твоя пластинка провалится?

Она надула губы.

– Спасибо.

– Эй, девушка, ты воздушные замки не строй – такое ведь случается.

Ковырнув гамбургер, она сказала:

– Со мной не случится. Провалов, проколов и обвалов в моей жизни было больше чем достаточно.

Глядя на это хорошенькое опечаленное личико, Джек думал: что‑ то ее ждет? Она пришла к нему со своими планами на будущее, и скажи он ей сейчас твердое нет – она его возненавидит. А отец – он почему не спросил? Как Джордж мог подписывать контракты, ни черта в этом бизнесе не смысля? Н‑ да. Сам виноват. Уделял бы девочке больше внимания, может, она бы пришла к нему до, а не после.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал он неуверенно.

– Знаешь, знаешь, – подольстилась она.

– А что насчет Силвер?

– А она тут при чем?

– Ну, если ты бросишь школу, ей это, скорее всего, станет известно.

– И что? Ты чего, честно, что ли, думаешь, будто ей до меня есть дело?

Опять‑ таки она права.

Отпихнув тарелку в сторону, она добавила:

– Значит, договорились? Согласен?

– Разве мой отказ что‑ то изменит?

С виноватой улыбкой она сказала:

– Нет, наверное.

– Между прочим, пробиться в шоу‑ бизнесе ох как не просто.

– Знаю. А я легких дорог и не ищу. Мне борьбу подавай.

– Когда я услышу твою пластинку?

– Компания грамзаписи организует по этому поводу вечеринку. Представить меня диск‑ жокеям, газетчикам. Ты тоже приезжай. Только… дядя Джек, обещаешь на меня не сердиться? Факт нашего родства я рекламировать не буду. Ладно?

Он засмеялся.

– Стыдишься меня? Хихикнув, она спросила?

– Как ты догадался?

– Тогда тебе лучше обходиться без «дяди», иначе тайное станет явным.

– Спасибо, дя… то есть… Джек.

– На здоровье. – Он подозвал официанта. – Когда эта твоя вечеринка?

– В день моего рождения.

– Время, место? Я приеду.

Как только официант предложил кофе, Джейд упорхнула. С нее хватит. Кто сделал подтяжку лица, кто с кем спит, кто в каком магазине одевается, у кого проблемы с прислугой – уф! И самое большое удовольствие – покопаться в чужом грязном белье.

Беверли вышла вместе с ней и, дойдя до автостоянки и отдав талончики за машины, они залились истерическим хохотом.

– Ну и ну! – воскликнула Беверли. – Тяжелое испытание.

– А тоска‑ то какая! – сказала Джейд. – Больше меня на такой ленч никакими силами не затащишь.

– Точно, – согласилась Беверли. – Но Поппи Соломен – еще та штучка.

– Да уж.

Работник автостоянки подогнал безупречно отполированный «Роллс‑ Ройс», на номерном знаке было написано: КЛИНГЕР 1.

– Вижу, представление продолжается, – сухо заметила Джейд.

– Полным ходом. Что бы тебе не заехать в наш скромный особнячок, там мы сможем по‑ настоящему потрепаться, отвести душу? Оставь свою тачку здесь, потом я пришлю за ней кого‑ нибудь из рабов.

Джейд заколебалась. Ей хотелось с кем‑ то пооткровенничать, но наткнуться на Захарию Клингера… нет, только не это.

Беверли прочла ее мысли.

– В Бель‑ Эйр горизонт чист. Большой папочка – на студии. Наверное, надеется еще раз тюкнуть Карлоса Брента.

– Он правда его ударил?

– Вырубил старого Карлоса начисто, и очень этим гордится.

– С чего это вдруг?

Беверли дала служителю на чай и села в машину.

– По‑ моему, он тайно вздыхает по Силвер Андерсон. В этой жизни чего только не бывает!

А на студии Захария Клингер молча стоял в тени и наблюдал.

Он не просто тайно вздыхал по Силвер, нет. Его охватила всепоглощающая страсть. И скоро, очень скоро он Силвер вернет.

Так ли, иначе ли – она снова будет принадлежать ему; и никто – никто не сможет ему помешать.

– Ну ты и козочка – высший класс, – пробурчал Карлос Брент.

– А ты – старый тусовщик, – невозмутимо парировала Силвер.

– Надо же, какой номер с чесноком вчера отколола. Что за понт такой?

– Мне до ужаса захотелось посмотреть, как Захария Клингер шваркнет тебя по челюсти.

– Ну да, тебе как чего захочется, только держись. – Романтически схватив ее за талию, он добавил: – Вообще ты еще ничего, старушка. Наверное, придется тебя терпеть, куда деваться?

– Мы готовы работать? – нервно выкрикнул режиссер, опасавшийся, как бы его звезды после вчерашнего затмения не вцепились друг другу в глотку.

– В любую секунду, – любезно ответила Силвер, освободилась от объятий Карлоса и вышла к камере.

За ней, знаменитой бойкой походкой враскачку, как в былые времена, вышел Карлос.

Силвер не могла не признать: он и сейчас оставался крайне привлекательным мужчиной – несмотря на пересаженные волосы, на жирок, заливший когда‑ то худощавый торс. И ведь он – американская легенда. Чего никак нельзя сказать про Уэса Мани, который даже не был американцем – какая уж там легенда!

Поступок Уэса ее просто взбесил. Как он посмел вчера взять и уйти? Какая наглость!

И, что еще хуже, – так и не объявился. Сегодня утром, когда она отчалила на студию, этого мерзавца еще не было!

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒