![]()
|
|||||||
Тесс Герритсен 4 страница– Эй, детектив! – окликнул один из них. – Это здесь? – Да. Детектив Фрост уже внутри, с управляющей. – Полицейский взялся за ручку, и рванул вверх алюминиевую дверь. Она с грохотом поднялась, и в заставленном помещении Джейн увидела своего напарника Барри Фроста. Возле него стояла женщина средних лет. Ее белая куртка‑ пуховик казалась такой объемистой, точно она привязала к груди подушку. Фрост представил их друг другу. – Это Дотти Дуган, управляющая компании «Сохрани все». А это моя напарница, детектив Джейн Риццоли. Они не вынимали рук из карманов: было слишком холодно для формальных приветствий. – Так это вы вызвали полицию? – спросила Джейн. – Да, мэм. Я только что рассказывала детективу Фросту, как я перепугалась, когда увидела, что там лежит. Порыв ветра подхватил клочки бумаги, и они разметались по бетонному полу. – Не могли бы вы закрыть дверь? – попросила Джейн полицейского у входа. Они подождали, когда алюминиевая дверь с грохотом опустится, отгородив их от улицы. В помещении было не теплее, чем снаружи, зато по крайней мере не дул ветер. Одинокая лампочка без абажура раскачивалась под потолком, ее резкий свет подчеркивал темные мешки под глазами у Дотти Дуган. Даже Фрост, которому не исполнилось и сорока, выглядел в этом освещении старым и измученным, лицо его казалось мертвенно‑ бледным. Помещение было беспорядочно заставлено старой мебелью. Джейн заметила потертую кушетку с яркой тканевой обивкой в цветочек, заляпанное кресло, обитое искусственной кожей, и разнообразные деревянные стулья, среди которых не было и двух одинаковых. Сюда свезли столько мебели, что ее пришлось складывать штабелями вдоль стен – получились ряды высотой три метра. – Она всегда вовремя платила, – сказала Дотти Дуган. – Каждый год в октябре я получала чек за год аренды. А это одна из самых крупных наших ячеек, три на девять. Она не из дешевых. – Кто наниматель? – спросила Джейн. – Бетти Энн Баумейстер, – ответил Фрост. Он пролистал блокнот и прочел информацию, которую успел записать: – Она арендовала эту ячейку одиннадцать лет подряд. Постоянно жила в Дорчестере. – Жила? – Она умерла, – пояснила Дотти Дуган. – Я слышала, от сердечного приступа. Это случилось недавно, но я не знала, пока не попыталась получить арендную плату. В первый раз она не прислала мне чек, так что я сразу заподозрила неладное. Я попробовала связаться с ее родственниками, но нашелся только престарелый дядюшка где‑ то в Южной Каролине. Оттуда она сама была родом. Говорила с таким приятным южным акцентом, очень милым. Я еще подумала, как жаль, что она переехала в такую даль, в Бостон, и умерла в одиночестве. Так я тогда подумала. – Дотти горько усмехнулась и поежилась, словно ей было холодно в объемистом пуховике. – Нельзя ведь заранее знать, да? Такая приятная обходительная дама. Мне было даже стыдно распродавать ее вещи, но не могла ведь я просто оставить их здесь… – Управляющая огляделась по сторонам. – Хотя за них много и не выручишь. – Где вы его обнаружили? – спросила Джейн. – Вон у той стенки. Где розетка. – Дотти Дуган повела их по ущелью из штабелированных стульев туда, где стоял большой морозильный ларь. – Я думала, у нее там мясные деликатесы или еще что. Ну, то есть, зачем держать его включенным круглый год, если ты не хранишь там что‑ то стоящее? – Дотти замолчала и поглядела на Джейн и Фроста: – Если позволите, я лучше не буду вам мешать. Мне правда не хочется еще раз смотреть на это. Управляющая отвернулась и быстро засеменила к выходу. Джейн и Фрост переглянулись. Риццоли подняла крышку. Холодный пар вырвался из морозилки, заволакивая то, что лежало внутри. Потом туман рассеялся, обнажая содержимое. Внутри оказалось обернутое прозрачной полиэтиленовой пленкой тело мужчины. На бровях и ресницах белел иней. Мертвец сидел в позе эмбриона, прижав колени к груди. Его обнаженное тело с трудом умещалось в тесном ящике. На его щеках остались пятна морозных ожогов, однако кожа была гладкой – молодая плоть сохранилась прекрасно, как хороший кусок мяса, бережно завернутый и отложенный до лучших времен. – Арендуя этот отсек, она очень просила надежную электрическую розетку, – сообщила Дотти, отворачивая лицо, чтобы не смотреть на того, кто лежал в морозильнике. – Сказала, мол, никак нельзя, чтобы электричество вырубалось. Теперь понятно, почему. – Вы еще что‑ нибудь знаете о мисс Баумейстер? – спросила Джейн. – Да я все уже рассказала детективу Фросту. Платила вовремя, чеки всегда были хорошие. Мои арендаторы в основном приходят и уходят, не всегда им хочется болтать. Да и что хорошего они могут рассказать? Был у человека дом – и нет дома, поэтому его пожитки перекочевывают сюда. Старье, которое даже с молотка не продашь. Почти всегда такое. – Взмахом руки Дотти показала на изношенную мебель, сложенную вдоль стен. – Барахло, имеющее ценность только для самих хозяев. Джейн медленно осматривала предметы, которые Бетти Энн Баумейстер считала своим долгом хранить последние одиннадцать лет. Если платить по двести пятьдесят долларов в месяц, то за год набирается три тысячи, а за десятилетие набежало тридцать тысяч – немалые деньги за то, чтобы просто хранить вещи. Всей этой мебели хватило бы, чтобы полностью, пусть и не в едином стиле, обставить домик с четырьмя спальнями. Комоды и книжные шкафы были из покоробленных древесностружечных плит. Пожелтевшие абажуры казались такими ветхими, что тронь – и рассыплются. Бесполезный хлам, с точки зрения Джейн. Но когда Бетти Энн смотрела на эту продавленную кушетку и на то колченогое кресло, что она видела – сокровища или хлам? А к какой категории она относила мужчину в морозильном ларе? – Думаете, она его убила? – спросила Дотти Дуган. Джейн повернулась к управляющей. – Не знаю, мэм. Мы не знаем даже, кто он. Придется подождать выводов судмедэксперта. – Если она его не убивала, зачем тогда запихала в морозилку? – Вы не поверите, на что способны люди. – Джейн закрыла крышку морозильника, чтобы не видеть больше замороженного лица и заиндевелых ресниц. – Может быть, она просто не хотела его терять. – Наверно, вы, детективы, много чудно го видите. – Больше, чем хотелось бы, – произнесла Джейн со вздохом, при этом из ее рта вырвалось облачко пара. Ей не хотелось прочесывать это мрачное выстуженное помещение в поисках вещдоков. По крайней мере время не поджимает: нет ни малейших оснований полагать, что какое‑ либо доказательство или подозреваемая улизнут от правосудия. Зазвонил ее мобильник. – Извините, – сказала Джейн, отходя в сторону, чтобы ответить на звонок. – Детектив Риццоли. – Простите, что побеспокоил вас в такой поздний час, – произнес отец Даниэл Брофи. – Я только что говорил с вашим мужем, и он сказал, что вы работаете на месте происшествия. Джейн не удивилась, услышав этот голос. Как священнослужителя, приставленного к Бостонскому полицейскому управлению, отца Брофи часто вызывали на место преступления, когда надо было успокоить обезумевших от горя людей. – У нас тут все в порядке, Даниэл, – сказала Риццоли. – Похоже, здесь нет родственников, которые бы нуждались в душепопечении. – Вообще‑ то я звоню насчет Мауры. – Отец Брофи умолк. Эту тему ему было трудно обсуждать, и понятно, почему. Его роман с Маурой едва ли был тайной для Джейн, и Даниэл понимал, что она эту связь не одобряет, хотя никогда не говорила об этом прямо. – Ее мобильный не отвечает, – сказал он. – Меня это беспокоит. – Может, она просто не отвечает на звонки. «На ваши звонки», – подумала она, но вслух не сказала. – Я оставил ей несколько голосовых сообщений. Я просто подумал: может, вы недавно связывались с ней? – Даже не пыталась. – Я хочу убедиться, что с ней все в порядке. – Она сейчас на конференции, кажется? Может, просто отключила телефон? – Значит, вы не знаете, где Маура. – Кажется, где‑ то в Вайоминге. – Да. Я знаю, где она должна быть. – Вы звонили в гостиницу? – В том‑ то и дело. Сегодня утром она расплатилась и уехала. Джейн обернулась на скрежет: рифленая дверь опять стала подниматься, и под ней, пригнувшись, проскочил судмедэксперт. – Я сейчас занята, – сказала она Брофи. – Маура не собиралась уезжать до завтрашнего утра. – Ну так передумала. У нее могли измениться планы. – Она мне ничего не сказала. Меня больше всего беспокоит то, что я не могу до нее дозвониться. Джейн помахала рукой судмедэксперту, который протиснулся между нагромождений мебели и встал у морозильника рядом с Фростом. Ей не терпелось приступить к работе, поэтому она сказала без обиняков: – Может, Маура не хочет, чтобы до нее дозванивались. Вы не думали, что ей, возможно, захотелось побыть одной? Даниэл молчал. Жестоко было задавать такой вопрос, и Риццоли тут же пожалела о сказанном. – Понимаете, – произнесла она, смягчившись, – у нее был трудный год. – Я знаю. – У вас на руках все карты, Даниэл. Все зависит от вашего решения, от вашего выбора. – Вы думаете, мне от этого легче – знать, что выбор за мной? Ощутив боль в его голосе, Джейн подумала: зачем люди сами себя наказывают? Почему два разумных и достойных представителя рода человеческого доводят себя до такого унизительного состояния? Много месяцев назад она предвидела, что этим и кончится, что в один прекрасный день, когда гормоны перестанут буйствовать и опадет мишура, опутывающая этот блестящий новый роман, останется лишь горечь сожаления. – Я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке, – сказал Даниэл. – Я бы не побеспокоил вас, если бы не эта тревога. – Я не слежу за ее перемещениями. – Но вы можете это сделать – для меня? – Каким образом? – Позвоните ей. Может, вы правы и она просто сбрасывает мои звонки. Наш последний разговор не… – Брофи осекся. – Мог бы завершиться на более радостной ноте. – Вы поссорились? – Нет, но я ее расстроил. Я знаю это. – Вот вам и причина, почему она не отвечает на ваши звонки. – И все же это не в ее характере – быть недоступной. Тут он был прав. Маура слишком сознательна, чтобы долго находиться вне досягаемости. – Я ей позвоню, – пообещала Джейн и нажала на кнопку «отбой», радуясь, что ее собственная жизнь такая размеренная. Ни тебе слез, ни драм, ни безумных взлетов и падений. Просто счастливая уверенность, что в данный момент ее муж и дочь дома и ждут ее. А вот вокруг, как ей казалось, романтический вихрь только и делает, что разрушает чью‑ то жизнь. Ее отец бросил маму и ушел к другой. У Барри Фроста тоже недавно распалась семья. Все ведут себя не так, как раньше, не так, как надо бы. Набирая номер Мауры, Джейн думала: неужели я единственная, кто еще не сошел с ума? После четырех долгих гудков включилась запись: «Это доктор Айлз. Я сейчас не могу вам ответить. Но если вы оставите сообщение, я перезвоню вам при первой же возможности». – Эй, док, мы тут голову ломаем, куда ты подевалась, – сказала Джейн. – Позвони мне, ладно? – Риццоли нажала на «отбой» и долго смотрела на свой мобильный, думая о том, почему Маура не ответила. Она вне зоны доступа. Батарейки сели. А может, веселится напропалую в этом своем Вайоминге, вдали от Даниэла Брофи. Вдали от работы, в которой все напоминает о смерти и разложении. – Все в порядке? – крикнул ей Фрост. Джейн сунула телефон в карман и посмотрела на Барри. – Да, – ответила она. – Я уверена, что все хорошо.
– Как, по‑ вашему, что здесь произошло? – спросила Элейн, слегка растягивая слова: она выпила слишком много виски. – Куда делась эта семья? Путники сидели возле камина, кутаясь в одеяла, которые обнаружили наверху в выстуженных спальнях. Банки и обертки, оставшиеся от недавнего пира, валялись рядом, на полу. Ужин состоял из свиной тушенки с фасолью, макарон с сыром, соленых крекеров и арахисового масла. Эти продукты с повышенным содержанием натрия они запили бутылкой дешевого виски, которую удалось найти в дальнем углу кладовки, за мешками с мукой и сахаром. Наверное, это ее виски, подумала Маура, вспомнив запечатленную на фотографии женщину с пустыми невыразительными глазами и бледным лицом. Свой тайный запас спиртного она наверняка стала бы хранить в кладовой – туда муж ни за что не полез бы искать. Судя по всему, он считал, что стряпня – женское занятие. Маура сделала глоток. Виски обожгло горло, а она задумалась: что толкнуло женщину к пьянству? Какие страдания заставили ее искать утешения в алкоголе? – Что ж, – начал Арло, – мне в голову приходит лишь одно логическое объяснение, куда ушли эти люди. Элейн снова наполнила свой стакан, добавив лишь чуть‑ чуть воды. – Интересно послушать. – Итак, время ужина. Жена с ужасной прической ставит на стол еду, и все готовы сесть, помолиться или что там у них положено. А муж вдруг хватается за грудь и кричит: «Мне плохо! Сердце! » Все набиваются в машину и мчатся в больницу. – Оставив входную дверь открытой? – А чего ее запирать? Что тут воровать‑ то? – Арло презрительно махнул рукой в сторону мебели. – Кроме того – кому тут вламываться? Кругом глушь, ни живой души. – Он помолчал, поднял свой стакан и насмешливо добавил: – За исключением всех присутствующих. – Такое впечатление, что они уехали много дней назад. Почему не вернулись? – Дороги, – сказала Маура. Она достала газету, купленную днем в магазине при автозаправке. Теперь казалось, что это было так давно! Развернув газету, она поднесла ее поближе к камину, где было светлее, так что все смогли прочесть заголовок, который она заметила и раньше, когда оплачивала покупку.
|
|||||||
|