Джулия Гарвуд 11 страница

С точки зрения Лукаса, подобные рассуждения были весьма разумны. Но Тэйлор все представлялось иначе. Она покачала головой.

– Значит, если верить вам, сэр, то у большинства женщин тормозом служат добродетель и привычка, а большинство, включая вас, готовы бросаться на все, что проходит мимо.

– Да, примерно так, – согласился он, просто чтобы позлить ее.

Она старалась держать себя в руках. Но это было смертельно тяжело, Ни за что не надо вступать с ним в спор. Она и так уже сказала больше, чем следует. Лукас может соглашаться или не соглашаться с ней. И если он таков, как все мужчины, и у него мораль козла, как и у его сводного брата, то лучше ей узнать это раньше, а не позже. Сейчас она неуязвима, потому что не влюблена в него. Правда, у нее налицо все симптомы серьезного увлечения: перехватывает дыхание, когда он рядом; она не в состоянии сосредоточиться больше чем на секунду и удержать в памяти мысль, если он смотрит на нее; она постоянно ловит себя на том, что хочет, чтобы он поцеловал ее, и мечтает, чтобы он считал ее хоть чуточку привлекательной… Боже, разве это недостаточное доказательство того, что она не защищена от его обаяния и красоты?.. В голове у нее зазвонил предупредительный колокольчик. Никаких сомнений, что он ей нравится, даже чересчур. Надо немедленно положить этому конец. Это одностороннее увлечение не просто опасно, оно безнадежно.

И все потому, что этот тупица скорее повесится, чем признается, что женат.

Белл. Ей было ненавистно само это имя и женщина, носившая его. Она решила подбросить Лукасу пищу для размышления – пусть подумает по дороге к своей возлюбленной.

– У настоящих леди не бывает порывов, сэр, как вы осмелились утверждать. Только у самых обычных распутниц бывают похотливые мысли.

У таких, как твоя Белл, подумала она про себя. Она хотела отойти, но Лукас не пустил ее. Он явно не считал, что их разговор окончен.

– Вы так думаете? – проговорил он.

Она посмотрела на него снизу вверх, собираясь сказать: да, именно так, и напомнить ему, что уже поздно, но все слова, которые она приготовила, вдруг уплыли куда‑ то. Он так нежно смотрел на нее, что она вмиг забыла обо всем. Ни на что другое в ее сознании просто не осталось места.

Боже, как он прекрасен!

А он то же самое думал о ней. Когда она вот так смотрела на него, у него перехватывало горло. Эти глаза. Они казались ему волшебными и такими же голубыми и прозрачными, как небо над Монтаной.

Да, она была прелестна. И упряма, как старый мул, и самоуверенна, как политик без партии. Это надо же, чтобы неискушенное создание спорило с авторитетом по таким вопросам, в которых ровным счетом ничего не смыслит. К примеру, порывы страсти.

Он не в силах был отвести от нее глаз. Хотя знал, что ему надо идти. Белл, должно быть, уже приканчивает бутылку виски. Но это неважно. Он не мог оторваться от Тэйлор. Эта женщина буквально гипнотизировала его. Ему захотелось поцеловать ее, и он решил, что именно это сейчас и сделает. Протянул руку и мягко взял ее за подбородок. Легонько отвел ее голову назад. Потом медленно наклонился. И нежно прикоснулся ртом к ее губам. Понял, что испугал ее, потому что она слегка отпрянула. Но он ее не отпускал. И снова поцеловал, но на сей раз гораздо медленнее.

У нее вырвался вздох удовольствия, и она вцепилась в его визитку. Именно этот знак одобрения и был ему нужен. Он жадно прильнул губами к ее губам – и теперь это был уже совсем другой поцелуй. Жгучий.

Губы его были твердыми, жаркими и влажными. А ее – мягкими и податливыми. Но ему было этого мало. Он надавил большим пальцем ей на подбородок, и она отозвалась на это молчаливое требование и раскрыла губы. И тут же его язык проник внутрь, чтобы вспомнить ее вкус. С вызовом собственника он ласкал шелковистую глубину ее рта. Боже, она была упоительно вкусной!

Страсть разгоралась с молниеносной скоростью. Тэйлор отнюдь не бездействовала. Она сомкнула руки на его талии. Пальцы ее впились в его спину. Она ощущала жар его кожи сквозь одежду. И его силу. Она прекрасно ее чувствовала. Его мышцы были гладкими и твердыми, как сталь. Жар, которым веяло от его губ и тела, переполнял ее. Господи, она ни за что не хотела, чтобы это когда‑ нибудь прекратилось.

А ему все было мало. Он начал сходить с ума от этого упоительного вкуса. Ее язык отвечал ему с та‑ кой же страстью, и, видит Бог, в ней не было больше ни капли робости. Лукас услышал собственный стон и глубже проник языком к ней в рот. Он целовал ее взасос. Подтянул ее ближе и выше к себе, и Тэйлор почувствовала прикосновение его ног и бедер. Она подалась вперед и инстинктивно ответила бедрами на его прикосновение.

Он вновь и вновь целовал ее. Их страстные объятия, казалось, длились бесконечно. Ее ласки ясно говорили, что она не хочет, чтобы он отпускал ее. И губы ее были такими же горячими и влажными, как и его собственные. И язычок ее прекрасно работал. И это доставляло огромное удовольствие.

Он впивался в ее губы, жадно вдыхал ее запах, и черт побери, если это был не самый плотский в его жизни поцелуй!

У нее то и дело вырывался легкий сладострастный стон. Эти звуки доводили его до предела способности владеть собой. Он знал – пора остановиться. Потому что уже представлял ее обнаженной и мечтал, как прекрасно будет проникнуть в нее, чтобы ноги ее обхватили его, и ощутить прикосновение ее груди.

Стон его страсти превращался в рычание. Лукас оторвал губы от ее губ и попытался немного прийти в себя. Дыхание его было шумным и неровным. Он прижался лбом к косяку, плотно закрыл глаза, ему стоило немалых усилий отпустить ее.

А Тэйлор вовсе не помогала ему в этом. Она продолжала ласкать его, заставляя гореть новым желанием. Он чувствовал, что она дрожит. И это доставило ему немного высокомерное удовольствие.

Вот вам и нет порывов!

Тэйлор в жизни не чувствовала ничего подобного. Она дрожала так же, как тогда на корабле, когда думала, что они погибнут. Только тогда она дрожала от страха. А теперь причиной была страсть.

О Боже, да она распутница. Руки ее сразу опустились. Она стояла неподвижно, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться и укротить свое частое дыхание.

Он заметил перемену в ней. Интересно, о какой глупости она сейчас думает?

А ей хотелось, чтобы он снова обнял ее и подарил еще один сводящий с ума поцелуй. И Лукас вовсе не помогал ей восстановить ее благопристойный образ добропорядочной леди, потому что наклонился и стал губами пощипывать мочку ее уха. Ей не должно было это понравиться, но почему‑ то понравилось. Его дыхание, такое теплое и нежное, щекотало ее кожу. Она снова почувствовала слабость в коленях. Господи, она опять теряет контроль над собой.

– Что вы делаете?

– Целую вас.

Да‑ да, это очевидно, но почему? – хотела спросить Тэйлор. Но не могла произнести ни слова. У нее вырвался только вздох наслаждения.

– Хотите, чтобы я перестал? – спросил он хрипловатым шепотом.

Конечно, ей хотелось, чтобы он перестал. Она только сейчас вспомнила, куда он собирался и с кем должен был встретиться. Негодяй. Сейчас целуется с ней, а через минуту встречается с другой.

– Так хотите? – переспросил он. Она обняла его за талию:

– Не знаю.

Этот человек доводил ее до безумия. Своими раскрытыми жаркими губами он прильнул к ее шее. Она слегка наклонила голову, чтобы ему было удобнее.

– Как вы чудесно пахнете! Цветами.

Это мыло, хотела сказать Тэйлор. Ароматическое. Но опять не могла говорить.

Положительно, мистер Росс превращает ее разум в кашу.

– фермеры называют своих коров Белл.

Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею. И сделал вид, что не слышит. Но ей очень хотелось, чтобы он услышал, и она повторила:

– Я читала это в записках миссис Ливингстон, а раз их опубликовали, значит, это точно правда. Белл – определенно коровье имя.

Вот подумай‑ ка об этом, пока милуешься со своей подружкой!

Он поцеловал ее в лоб.

– Вы ведь хотите, чтобы я еще целовал вас, правда, Тэйлор?

Господи, как он высокомерен. Ну, хорошо же! Она честно признает правду.

– Да, – сказала она.

– Знаете, что я думаю?

У нее снова перехватило дыхание. Голос его был глубоким и хрипловатым, а его манера говорить, растягивая слова, просто сводила ее с ума.

– Что же вы думаете? – с трудом выговорила она.

– У вас тоже бывают свои порывы. Понимаете, что я имею в виду?

Ему хотелось заставить ее признать, что у женщин тоже бывают плотские желания, как и у мужчин, и что он был прав.

– Да, я понимаю вас.

Тэйлор сникла. Оттолкнула его и хотела отойти. Он поймал ее и обхватил за талию, чтобы она стояла спокойно.

– Ну и что ж вы только что поняли? – Он с нетерпением ожидал ответа, чтобы хорошенько, по‑ мужски позлорадствовать.

– Я распутница. Что, вы довольны? Белл уже устала ждать вас.

– Она выпьет чего‑ нибудь крепкого, пока ждет.

– Да она просто прелесть!

– Так и есть, – отвечал он. – А вы никакая не распутница.

Она оттолкнула его и, уперев руки в бока, заглянула ему в лицо.

– Обычно нет, – промолвила она. – Но из‑ за вас мне хочется делать такие вещи, о которых я раньше и подумать не могла. Когда вы прикасаетесь ко мне, я… ну, я распутница только с вами. Поэтому предлагаю держаться друг от друга подальше. Пожалуйста, уходите, пока я снова не опозорилась.

У нее был такой вид, словно она сейчас заплачет. Лукасу стало стыдно, потому что это он раздразнил ее. Но вместе с тем он был до крайности доволен. Комплимент, которым Тэйлор его наградила, хотела она того или нет, вызвал в нем желание улыбнуться. Значит, его прикосновения волнуют ее. Что еще надо мужчине?

Ему хотелось сказать что‑ нибудь, что успокоило бы ее. Ведь, в конце концов, он ее муж. А мужьям полагается успокаивать жен, если она расстроены, не правда ли? Разве имеет значение, что они женаты ненадолго?

– Вы моя жена. Так что нет ничего дурного в том, что со мной вы распутница.

Однако, вместо того чтобы успокоиться, Тэйлор возмутилась:

– Но ведь вы сами говорили, что лучше повеситься, чем жениться, помните?

В гневе она представляла собой впечатляющее зрелище. Глаза ее сверкали от злости, а выражение лица немедленно заставило бы любого слабака начать каяться. Но он не слабак, напомнил себе Лукас.

– Вы все правильно поняли, – ответил он. Она провела дрожащей рукой по волосам.

– Прошу вас, сэр, оставьте меня.

Лукас решил, что это прекрасная мысль. Он подошел к двери и остановился. Правой рукой поискал ключ в одном кармане камзола, потом в другом… Потом снова развернулся и подошел к своему гардеробу. Тэйлор наблюдала за каждым его движением, стараясь не давать волю своим эмоциям. Бог свидетель, она перестала понимать саму себя. Мистер Росс ничего не сделал, чтобы так расстроить ее. Но ей все равно безумно хотелось плакать.

Обнаружив ключ в кармане камзола, который надевал с утра, Лукас закрыл гардероб и повернулся к Тэйлор.

– Белл кормила меня, когда я был маленьким… после смерти матери. Они были близкими подругами.

Он сам до конца не понимал, зачем стал объяснять это, Чтобы она не волновалась, сказал он себе. И потом… пусть не думает, что он страшный человек.

Тэйлор испытала необыкновенное облегчение. Значит, Белл не корова. Она – друг семьи. Лукас был с нею честен, и она решила, что теперь ее очередь.

– Я приревновала, – выпалила она. – Вы были совершенно правы.

Ему было приятно услышать такое признание. По напряженным ноткам в ее голосе он понял, что это далось ей нелегко. У нее был очень торжественный вид – только поэтому он сдержал улыбку. И, прежде чем повернуться и уйти, слегка кивнул ей головой.

Тэйлор не хотелось завершать их разговор на такой грустной ноте. Может быть, если она займет мистера Росса на одну‑ две минуты приятной беседой, его настроение улучшится. Ей не хотелось, чтобы он встретился с подругой своей покойной матери с перекошенной физиономией. А то Белл еще, чего доброго, решит, что Лукас несчастлив в браке.

Боже, она в самом деле теряет рассудок. Но сейчас ей казалось, что это совсем не важно. Лукас уйдет с улыбкой на лице, даже если ей это будет стоить жизни. Тэйлор стала стремительно перебирать в голове темы для разговора и, когда он уже открыл дверь, завела беседу, которая ему должна была обязательно понравиться:

– Не могу никак решить, о чем мне лучше ходатайствовать – о разводе или об аннулировании нашего брака.

– Вы же говорили об аннулировании, – напомнил он.

– Разве? Не помню. Мне кажется, что развод получить легче.

– Почему?

– Суду можно привести больше причин, – важно пояснила Тэйлор. Ей было приятно, что он слушает. – И я, кстати, обдумала большинство из них, – похвасталась она. – Видите ли, я их все запомнила, но не знаю, на какой именно остановиться…

Он улыбнулся:

– Вы запомнили причины, по которым можете подать на развод?

Она кивнула, радуясь про себя, что он совершенно перестал хмуриться.

– Одна из причин та, что вы меня бросили, но, конечно, такую причину я выдвигать не могу. Ведь мы почти и не жили вместе. – Тэйлор говорила уверенно и бойко. Ей с каждой минутой становилось все приятнее рассуждать на эту тему. – Потом я подумала о пьянстве, но сразу же отказалась от этой мысли. Я ни разу не видела, чтобы вы взяли хоть каплю в рот, пока мы были вместе. Конечно, можно было бы обвинить вас в частом проявлении крайней жестокости по отношению ко мне, но ведь это полная ложь – а такое не в моем духе. Вам надо заботиться о своей репутации, и к тому же, хоть моя собственная меня совершенно не волнует, у меня есть гордость. Я бы ни за что не позволила мужу бить меня и даже лгать об этом не желаю.

– Мужчины не тратят времени на такие глупости, как гордость, – это занятие для женщин! – бросил он.

– Многие мужчины тоже этим озабочены, – не сдавалась она.

– Но только не я.

Возможно, если бы Лукас не говорил с таким высокомерием, она бы и назвала истинную причину, которую собиралась предъявить. Но его мужское эго явно отбивалось от рук. А это действовало на нее, как красная тряпка на быка.

Значит, у него нет проблем с гордостью. Сейчас посмотрим, подумала она про себя.

– Так вы не любите лгать? – В голосе Лукаса слышалась ирония.

– Нет, не люблю. Вас это как будто удивляет?

– Удивляет. Честная женщина! – Он ухмыльнулся. – Это прямо сюрприз.

Ну нет, оскорблений она не потерпит.

– Значит, вам не часто приходилось в жизни встречать порядочных женщин, да, сэр?

Лукас пожал плечами и заявил тоном приказа:

– Заканчивайте то, с чего начали. Не тратьте мое время, перечисляя то, что могли бы сделать. Скажите, какую причину вы представите, чтобы наш брак был аннулирован.

– Да, конечно. – Тэйлор мило улыбнулась – во всяком случае, так ей самой казалось – и принялась тихонько подталкивать Лукаса к выходу, все время толкуя о мудреных различиях ходатайства о разводе и аннулирования. Затем пожелала ему спокойной ночи и, прислонившись к дверному косяку, стала смотреть, как он идет по коридору. Ей было страшно интересно, когда же в нем заговорит любопытство.

Лукас дошел уже до середины коридора, когда наконец сообразил, что она так и не назвала причину, которой воспользуется для ходатайства об аннулировании. Он обернулся, вернулся на несколько шагов, чтобы не говорить слишком громко, и с изрядной долей раздражения в голосе спросил:

– Если я не пьяница, не подлец, сбежавший от семьи, и не грубиян, который бьет свою жену, то кто же я тогда такой?

Тэйлор улыбнулась еще милее и, прежде чем захлопнуть дверь, веселым голосом объявила:

– Вы импотент.

…Иногда. Без кормчих в порт судьба ведет суда.

Уильям Шекспир «Цимбелин»

Она испортила ему весь вечер. Единственное, о чем Лукас был в состоянии думать, так это о ее возмутительном замечании. Он импотент – как же! Да он скорее в могилу ляжет, чем позволит ей упомянуть такую омерзительную причину в ходатайстве и сделать его посмешищем в суде.

Он кипел, наверное, больше часа, прежде чем успокоился и смог спокойно обдумать эту ситуацию. Не меньше десяти раз прокрутил в голове их разговор. И когда закончил анализировать, пришел к выводу, что она блефует. Гордость. Слово это совершенно неожиданно возникло у него в памяти. А потом вспомнилась хвастливая фраза, что мужчины не озабочены собственной гордостью так, как женщины. Ведь он сказал это или что‑ то вроде этого? И разве не заметил он тогда искорку, что вспыхнула в ее глазах? Конечно, она блефовала. Она хотела его проучить. Лукас улыбнулся. Тэйлор – умница. – Ну хватит уже хмуриться, начинай радоваться. Это замечание сделала Белл. Лукас поспешил стряхнуть с себя озабоченность и полностью переключился на свою спутницу – подругу его матери.

За последние десять лет Белл здорово изменилась. Раньше она была рослой, крепкой женщиной. Теперь, все еще высокая, почти с него ростом, она казалась ему хрупкой. Она пережила трудные годы. Граница была сурова к женщинам – они старились раньше времени. И с Белл произошло то же самое. Она тридцать лет прожила в глуши, прежде чем вернулась на восток, в Бостон, Суровый климат сделал грубой ее кожу, а тяжелый каждодневный труд, уготованный там каждой женщине, сгорбил ее спину и опустил плечи. Густые темно‑ каштановые волосы сделались совсем седыми. Но глаза не изменились. Они все еще были теплыми, зовущими и добрыми. И мужчин по‑ прежнему влекло к ней, что наглядно подтверждал ее спутник, некий мистер Уинстон Чемпхилл, правда, весьма пожилой и вдвое меньше ее ростом, но Лукас сразу заметил, с каким обожанием он глядит на Белл.

Белл похоронила уже трех мужей. Пожалуй, Уинстон запросто может стать четвертым, подумал Лукас.

Эта парочка заняла столик в комнате отдыха для мужчин, где женщинам было категорически запрещено находиться, но Белл не обратила на это правило никакого внимания. Служащим не хотелось поднимать скандал. Послали за управляющим гостиницей. Лукас как раз только‑ только уселся на свое место, когда тот появился и подошел к Белл. Он наклонился и прошептал что‑ то ей на ухо, она что‑ то ответила, и управляющий торопливо вышел из комнаты отдыха. При этом он явно покраснел.

Лукас не хотел знать, что Белл сказала этому типу. С трудом отключившись от мыслей о своей жене, он сосредоточился на новостях с родины. Место, где он родился и где, в конце концов, остался совсем один, называлось Керрингтон. Как только Лукас достиг возраста и положения, позволявших уехать оттуда, он именно это и сделал. И с тех пор ни разу не заезжал туда. Если верить Белл, то городок не сильно вырос за последние двадцать лет. Сама она иногда приезжала в Керрингтон – на свадьбы и другие семейные события. Конечно, при таком количестве мужей членов семьи получалось на круг огромное множество. А Белл со своим любвеобильным сердцем не забывала ни одного родственника.

Уже перевалило за час ночи, когда Белл закончила то, что называла кратким обзором своих новостей. Мистер Чемпхилл задремал уже час назад. Белл ужасно веселило поведение ее дружка. Она сделала знак в его сторону и улыбнулась Лукасу.

– Совсем выбился из сил, – сообщила она тихим шепотом, чтобы не потревожить спящего. – Он меня лет на десять младше. Но уже не тянет. Неважно, сколько им лет, когда они попадаются мне, Лукас. Совершенно неважно. Я все равно сильнее – они не выдерживают. – Последняя фраза была сказана не без хвастовства. Лукас улыбнулся в ответ:

– Ты выйдешь за него?

– Наверное, да, – вздохнула она. – Я ночами замерзаю. А он не такой уж маленький – во всяком случае, достаточно велик, чтобы согреть меня. Глядишь, его хватит на подольше, чем всех остальных. А как у тебя, сынок? Ты‑ то собираешься когда‑ нибудь найти себе женщину и угомониться?

Лукас откинулся на стуле и потянулся к своему бренди, который потягивал целый вечер. Он никогда особенно не любил выпить. Но и никогда не был против того, чтобы выпить. Правда, ему не нравились последствия. Он был из тех, кто хочет всегда быть в здравом уме, а алкоголь лишал его такой способности.

Лукас не любил говорить о своих делах, но они с Белл были так давно знакомы. Она была ему как мать и в самом деле заменила ему родную мать, когда та умерла. Она одна была для него чем‑ то вроде семьи и к тому же единственной связующей нитью с его кентуккийским прошлым.

– Я женился, Белл.

Ему пришлось потратить несколько минут, чтобы убедить ее, что он не лжет, а потом еще пару минут подождать, чтобы она пришла в себя от потрясения. Белл была просто ошарашена, особенно когда он заявил, что брак его чистая формальность. Она долго смеялась, трясла головой и все повторяла:

– Ну ты даешь!

Потом потребовала рассказать подробности. Лукас поведал ей почти все. Он объяснил причину своего возвращения в Англию, рассказал о младшем брате, Келси, и о том, что Мерритт неожиданно передумал и потребовал выкуп за его освобождение.

Белл смотрела исподлобья, как судья, готовый вынести приговор о казни через повешение.

– А где этот парень сейчас? – спросила она.

– Сейчас он добирается на ранчо с Джорданом и Дугласом. Они побудут в Денвере недельку‑ другую.

Джордан говорит, там есть школа, которая подойдет Келси. Если она им понравится, то Келси пойдет туда следующей осенью.

– А эти старшие ребята… они все еще работают на твоем ранчо там, в Редемпшене? – поинтересовалась Белл.

– Ну, до моего ранчо еще день езды от Редемпшена. Я собираюсь передать его им троим. Они, возможно, захотят поделить его на три части, потом обзаведутся семьями и…

– Заживут счастливо до конца своих дней? Лукас улыбнулся:

– Вполне возможно. Сейчас они трудятся в поте лица. Дуглас хочет возделывать плоскогорье, а Джордан собирается развести побольше скота и использовать землю под пастбища. Они много работают, Белл. И будут трудиться еще усерднее, когда земля перейдет к ним.

– А ты и твоя молодая жена?

– Я собираюсь обратно в горы. А она будет жить в Бостоне. Она не сможет жить в наших краях, Белл. Она слишком нежная.

– Так огрубеет.

– Понимаешь, Тэйлор очень утонченная – настоящая леди. И из очень аристократической семьи. Она никогда не делала простой грубой работы, и мне самому не хотелось бы видеть, как она…

Он вовремя остановился – у него едва не сорвалось с языка, что ему не хотелось бы видеть, как она устанет и состарится раньше времени.

– Она достойна хорошей, благополучной жизни, – закончил он.

– И у нее есть деньги от этой ее аристократической семьи?

– Да.

– Утонченные леди с деньгами достойны хорошей жизни так же, как простые бабенки без денег, – заметила Белл. – Но все дело в том, сынок, что с деньгами она может оплатить любую прислугу.

– Только не в нашей глуши, – не согласился он. – В Монтане так мало женщин, что им нет нужды ни на кого работать.

– В Боузмене сейчас, в эту самую минуту проживают четырнадцать женщин. И совсем скоро там обустроятся еще несколько.

Лукас не стал спрашивать, откуда у Белл такие сведения. Сколько он ее знал, у нее в голове всегда была уйма информации. И большая ее часть неизменно оказывалась правдивой.

– Я не в тех краях живу, – напомнил он ей.

– Не имеет значения, – упрямилась она. – Нанять на работу можно и мужиков… Ты чего головой трясешь?

– Будь я проклят, если позволю другому мужчине работать поблизости от нее.

Белл расплылась в улыбке.

– Ага, значит, тебе не хочется, чтобы вокруг нее крутились мужчины. Это очень даже любопытно.

Лукас не знал, что сказать в ответ на ее колкое замечание. Просто пожал плечами, чтобы скрыть свое неожиданное замешательство. Это тема смущала его, и он уже жалел, что рассказал о своей женитьбе.

– Ты сам‑ то слышишь, как противоречишь себе? – не унималась Белл. – Только что заявил, что будешь проклят, если позволишь другому мужчине работать поблизости от твоей жены в Монтане, а каких‑ нибудь пять минут назад говорил, что она останется жить совсем одна в Бостоне, а ты поедешь себе верхом обратно в свои горы.

– Знаю, это звучит…

– Противоречиво, верно?

Лукас вздохнул. Она права. Звучит действительно противоречиво.

– Ты ведь даже не удосужился все хорошенько обдумать, да? – гнула свое Белл.

У него возникло желание поспорить с ней. Черт побери, конечно же, он все обдумал. Это должно было быть простым, незамысловатым делом, которое не заняло бы много времени. Но Тэйлор все усложнила. Он ведь никак не рассчитывал, что почувствует к ней влечение, будет ощущать постоянную потребность оберегать ее или что каждый раз при взгляде на нее его будет охватывать столь очевидное чувство собственника.

– Конечно, я понимаю, почему ты согласился на эту женитьбу. Ясно, что из‑ за денег, чтобы купить свободу этому парню. Как его зовут‑ то?

– Келси. Она кивнула.

– Помнишь пострела, которого звали Маккоун? Тебе тогда пришлось прикончить парочку этих подонков, чтобы вырвать парня из их лап. А потом еще эта ирландская девчонка. Как же ее звали‑ то?

– Это было так давно, Белл, и к моей женитьбе не имеет никакого отношения.

– Просто я хочу тебе напомнить, что это очень в твоем духе – оберегать кого‑ нибудь.

– Быть свободным – это тоже в моем духе, – возразил он.

Белл усмехнулась:

– Вот и еще одно противоречие, сынок. Ты говоришь, что женат, а потом – что нет. И как долго ты собираешься продолжать в таком духе?

– Я собираюсь поговорить с Тэйлор и выяснить, сколько она хочет пробыть замужем. Остальное мы, в принципе, уже обсуждали: либо аннулирование брака, либо развод. Думаю, для нее это большого значения не имеет.

– А тебя что больше устроит?

– Аннулирование, – ответил он. – Так будет меньше позора.

– Если она с деньгами, значит, вращается в обществе. Ее так и так начнут избегать. Это она хотя бы понимает?

– По‑ моему, ей все равно.

– Это очень странно, – заметила Белл. – Другим не было бы все равно.

Да, подумал Лукас. Любой другой женщине это не было бы безразлично. Почему Тэйлор считает по‑ другому? Он вспомнил одну фразу, которую услышал от нее, когда она перечисляла причины ходатайства о разводе, годные для суда: она тогда бросила вскользь, что ее репутация не имеет значения.

Белл осушила свой стакан, сделала знак Лукасу, чтобы он напил ей еще, и, наклонившись вперед, начала пытать его вопросами о Тэйлор. Она хотела знать, как та одевается, что ест, что пьет, как ведет себя, как относится к другим и какого отношения ждет от окружающих.

И вновь выяснилось огромное количество противоречий. Тэйлор была воспитана в богатстве и роскоши, однако путешествие в Бостон показало, что она вовсе не избалованная молодая леди, за которой нужно постоянно ухаживать. – Она достаточно самостоятельная, – признался Лукас.

– Что‑ то ничего я не пойму в твоей жене, – заявила Белл. – Только в одном я уверена, сынок. У нее была еще одна причина выйти за тебя, и причина более важная для нее, чем ее репутация.

Высшее благо. Лукас вспомнил, что когда выпытывал у нее истинную причину, по которой она вышла за него замуж, Тэйлор наконец призналась, что защита наследства от посягательств дяди не была ее единственным мотивом. Она вышла за него во имя высшего блага, как она сама это называла. Но, черт побери, что это могло бы значить?

Лукас решил, что пришло время узнать.

Он не позаботился заранее заглянуть поглубже в прошлое Тэйлор. Черт, ведь он даже не видел своей невесты до свадьбы. Ему было все равно, поэтому ее внешность его совершенно не волновала. Просто он сам в тот момент находился в состоянии крайней паники. Отчаяния, Да, он был в отчаянии. И пошел бы на все, чтобы вырвать Келси из рук Мерритта. Когда он увидел, как слаб мальчик и как к нему ужасно относятся, он был готов убить этого шакала. Ив этот самый момент бабушка Тэйлор предложила решение, которое уберегло его от тюрьмы. Лукас немедленно принял деньги и взял на себя все положенные обязательства. А что теперь?

Он снова вспомнил о Белл, когда та потянулась через стол, чтобы растолкать своего кавалера. Через несколько минут парочка удалилась. Лукас проводил их до выхода.

– Если бы мне не уезжать завтра в Сент‑ Луис, я бы обязательно познакомилась с твоей женой, Лукас. И попросила ее ответить на несколько вопросов.

Лукас улыбнулся. Он представил, как Белл стращает Тэйлор, добиваясь от нее то, что ей надо узнать. Подруга его матери, конечно, старше, и у нее больше опыта, но Тэйлор поумнее. И с чувством собственного достоинства.

Он поцеловал Белл на прощание и отправился наверх. У него было твердое намерение получить ответы на свои вопросы, но он понимал, что придется подождать до завтра. Тэйлор уже спит или, по крайней мере, должна спать, а у него нет желания вести длинные разговоры. Тэйлор надо как следует отдохнуть, да и ему это тоже не помешает. Он чувствовал, что вымотан и опустошен. И все из‑ за этого города. Здесь он не в своей тарелке. Здесь надо быть вежливым. Нельзя носить с собой оружие. А без него он чувствует себя голым и уязвимым. И воздух здесь не такой бодрящий, как в горах. Тэйлор и ее подружка восхищались чистотой здешнего воздуха. Просто они другого не знают, да Бостон, наверное, и впрямь не такой душный, как Лондон. Но Лукасу он все равно казался ужасным. Как и любой другой большой город. У него возникало ощущение, что сажа, постоянно выбрасываемая из всех труб, оседает у него внутри. В Бостоне стало так же много народа и так же много преступников, как и в любом другом большом городе. Только люди, которые никогда не видели гор и равнин, могли соглашаться жить в такой шумной неразберихе, считал Лукас. Им просто не с чем сравнивать.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒