Фоллет Кен 6 страница

Кемель размышлял о том, как сообщить ему о случившемся.

Обращение к Роммелю было напечатано, подписано Садатом и другими руководителями Движения свободных офицеров, за исключением отсутствующего Насера, и запечатано в большой коричневый конверт. Были сделаны аэрофотографии британских позиций. Имам полетел на своем " Гладиаторе", а Багдада следовал за ним на втором самолете. Они произвели короткую посадку в пустыне, чтобы подобрать Кемеля, который передал Имаму коричневый конверт и сел в самолет Багдада. Лицо Имама светилось юношеской восторженностью.

Для Кемеля это был первый полет в его жизни. Пустыня такая невыразительная, если смотреть на нее с земли, с воздуха была похожа на бесконечную мозаику, складывавшуюся из разнообразных форм и узоров: каменистых участков, отдельных всплесков растительности и причудливо изрезанных вулканических гор. Багдади сказал, что в полете будет холодно, но Кемель подумал, что он шутит: пустыня напоминала раскаленную печь, но, по мере того как самолет набирал высоту, температура падала, и вскоре он задрожал от холода в своей тонкой хлопчатобумажной рубашке.

Через какое-то время оба самолета повернули прямо на восток, и Багдади по радио передал на базу, что Имам изменил курс и не отвечает на радиосигналы. Как Багдади и ожидал, с базы ему приказали следовать за Имамом. Этот небольшой фарс был необходим, чтобы по возвращении Багдади не попал под подозрение.

Они летели над расположением воинской части. Сверху Кемелю были видны танки, грузовики, полевые пушки и джипы. Солдаты махали им руками - Кемель подумал, что это, должно, быть, англичане. Оба самолета набирали высоту. Прямо перед собой они увидели признаки сражения: огромные облака пыли, взрывы и вспышки выстрелов. Они свернули, чтобы обойти район сражения с юга.

Кемель подумал: " Мы пролетели над английской базой, затем над районом сражения, скоро долетим до немецкой базы".

Впереди самолет Имама пошел на снижение. Вместо того чтобы последовать его примеру, Багдади еще немного набрал высоту - у Кемеля создалось впечатление, что " Гладиатор" достиг своего потолка, - и повернул к югу. Кемель посмотрел в иллюминатор правого борта и увидел то, что минутой раньше увидели пилоты: небольшой лагерь с четко размеченной взлетной полосой.

... Приближаясь к дому Садата, Кемель вспоминал восторг, который он испытывал там, в воздухе, высоко над пустыней, когда понял, что они находятся в тылу у немцев и что договор уже почти в руках у Роммеля.

Он постучал в дверь, все еще не зная, что сказать Садату.

Это был обычный частный дом, пожалуй, даже победнее, чем дом Кемеля. Через минуту дверь открыл Садат в галабее и с трубкой в руке. Он посмотрел в лицо Кемеля и сразу понял:

- Ничего не вышло.

- Да.

Кемель вошел внутрь. Они прошли в маленькую комнату служившую Садату кабинетом. Он увидел стол, полку с книгами, на голом полу - несколько подушек. На столе поверх кипы бумаг лежал армейский пистолет.

Они сели. Кемель стал рассказывать:

- Мы нашли немецкий лагерь со взлетной полосой. Имам начал снижаться. Тогда немцы открыли по его самолету огонь. Понимаешь, это ведь был английский самолет - об этом мы не подумали.

Садат ответил:

- Но они же видели, что у него мирные намерения: он не вел огонь и не сбрасывал бомбы...

- Он просто снижался, - продолжал Кемель. - Покачал крыльями и, думаю, попытался связаться с ними по радио, а они продолжали обстрел и попали ему в хвост.

- О господи!

- Было такое впечатление, что он падает. Немцы прекратили стрельбу. Каким-то чудом он приземлился на колеса и запрыгал по полосе. Думаю, что Имам уже не справлялся с управлением. И конечно, он не мог затормозить. Самолет вынесло с твердой поверхности в песок; левое крыло ударилось о землю и сломалось; нос зарылся в песок; затем на сломанное крыло упал фюзеляж.

Садат с каменным лицом смотрел на Кемеля, трубка в его руках погасла. Мысленно Кемель представлял себе лежащий на песке разбитый самолет и несущиеся к нему немецкий пожарный грузовик, машину " скорой помощи" и бегущих за ними человек десять или пятнадцать солдат. Он никогда не забудет, как чрево самолета разверзлось от взрыва и корпус распался на красные и желтые языки пламени наподобие лепестков раскрывшегося бутона.

- Он взорвался, - с трудом проговорил Кемель.

- А Имам?

- Он не мог остаться в живых. Огонь был очень сильный.

- Мы должны попробовать еще раз, - твердо произнес Садат. - Надо найти другой способ передать наше обращение.

Кемель взглянул на него и понял, что этот резкий тон скрывал волнение. Садат попытался зажечь трубку, но рука, держащая спичку, слишком сильно дрожала. Кемель посмотрел на него внимательнее и увидел в его глазах слезы.

- Бедный мальчик, - прошептал Садат.

Глава 7

Вольф топтался на месте: он знал, где находятся секретные сведения, но не мог добраться до них.

Если организовать кражу еще одного портфеля, это уже всерьез насторожит англичан. Придумать другой способ кражи - но и это все равно приведет к усилению режима секретности со стороны британцев. Кроме того, что даст кража одного портфеля? Ему нужен был регулярный, беспрепятственный доступ к секретным документам.

Для достижения этой цели Вольф решил использовать Соню, и, вдохновленный своей идеей, он занялся сбриванием волос у Сони между ног.

Волосы у нее были черные и жесткие и отрастали очень быстро. Поскольку она регулярно сбривала их, то могла выступать в прозрачных шароварах, не надевая поверх них плотный, украшенный блестками, набедренный треугольник. Обретенная таким образом дополнительная степень физической свободы, а также упорно распространяемые слухи о том, что под шароварами у нее больше ничего не надето, помогали ей оставаться ведущей исполнительницей танца живота.

Вольф окунул кисточку в пену и стал намыливать соответствующее место.

Соня лежала на кровати, откинувшись на груду подушек, и смотрела на него с подозрением. Ей не нравилось это его последнее извращение. И вряд ли понравится.

У Вольфа на этот счет было другое мнение.

Он знал лучше, чем она сама, как устроены ее мозги и тело, и хотел использовать это превосходство.

Вольф взбивал пену мягкой кисточкой у нее между ног, говоря:

- Я придумал другой способ заглянуть в эти портфели.

- Какой?

Он не сразу ответил и, отложив в сторону помазок, взял бритву. Пробуя остроту лезвия большим пальцем, он взглянул на нее. Она не сводила с него глаз, как зачарованная. Он нагнулся, раздвинул пошире ее ноги и сделал бритвой легкое, осторожное движение вверх, к животу.

- Я собираюсь подружиться с британским офицером.

Она не ответила, внимание ее было рассеяно. Он вытер бритву о полотенце. Пальцем левой руки попробовал на ощупь выбритое место, оттянул кожу и снова принялся за бритье.

- Потом я приведу его сюда, - сказал он.

- Только не это, - произнесла она.

Он снова прикоснулся лезвием к ее коже и осторожно повел его вверх.

Дыхание ее участилось.

Он вытер бритву и провел ею раз, другой, третий.

- Я придумал, как сделать, чтобы офицер принес с собой портфель.

Он поставил палец на самое чувствительное место и стал выбривать вокруг. Соня закрыла глаза.

Потом Вольф налил из чайника горячей воды в таз, который стоял рядом, на полу. Окунул в него фланелевую салфетку и отжал ее.

- Пока офицер будет развлекаться с тобой в постели, я осмотрю содержимое портфеля.

Он прижал горячую салфетку к выбритому месту.

- О господи! - словно загнанное животное вскрикнула Соня.

Вольф сбросил с себя халат и остался обнаженным. Он взял бутылочку с маслом для кожи, налил немного себе в ладонь, встал на колени рядом с кроватью и начал втирать его Соне между ног.

- Этого не будет, - извиваясь, простонала она.

Он добавил масла, продолжая втирать его во все складки и изгибы ее лона.

- Будет.

Его многоопытные пальцы блуждали по ее телу, становясь все менее осторожными.

- Нет.

- Да.

Соня отрицательно помотала головой. Ее тело извивалось, беспомощное перед волной возбуждения, нахлынувшего на нее. Она начала содрогаться, и с губ ее слетел стон наслаждения. Тело обмякло. Но Вольф не давал ей остановиться. Он продолжал ласкать гладко выбритую кожу, а пальцы его левой руки поочередно сжимали ее коричневые соски. He в силах сопротивляться ласкам, тело женщины задвигалось вновь.

Соня открыла глаза и увидела, что он тоже находится в возбужденном состоянии.

- Ты, скотина, иди ко мне, - простонала она.

На его губах играла усмешка. Чувство власти над ней опьяняло, как наркотик. Он завис над ее телом, упираясь руками, и замер, выжидая.

- Скорее!

- Так мы договорились или нет?

- Скорее!

Их тела соприкоснулись - он опять на мгновение замер:

- Мы договорились?

- Да. Умоляю, скорее!

- А-а, - выдохнул Вольф и опустился на нее.

Когда все закончилось, она, разумеется, попыталась пойти на попятную.

- Обещания, вытянутые таким путем, ничего не значат.

Вольф вышел из ванной, закутанный в большое полотенце. Он взглянул на нее: все еще обнаженная, она лежала на кровати и ела шоколадные конфеты из коробки. Это был один из тех моментов, когда он почти любил ее.

- Обещание есть обещание, - отрезал он.

- А ты обещал найти для нас замену Фози.

Как всегда после секса, она пребывала в капризном настроении.

- Я же приводил ту девушку от мадам Фахми, - возразил Вольф.

- Это была плохая замена. Фози не просила десять фунтов за один раз и никогда не убегала домой по утрам.

- Ну хорошо, я поищу еще.

- Ты обещал не поискать, а найти!

Вольф вышел в соседнюю комнату, чтобы взять бутылку шампанского из холодильника. Он взял заодно два бокала и принес все это в спальню.

- Хочешь?

- Нет, - отказалась Соня. - Впрочем, давай.

Он протянул ей бокал. Отпив немного. Соня взяла очередную конфету.

- За здоровье неизвестного британского солдата, которого здесь ждет самый большой сюрприз в его жизни! - торжественно произнес Вольф.

- Я не лягу в постель с англичанином, - капризничала она. - От них ужасно пахнет, и кожа у них противная, как у улиток. И вообще я их ненавижу.

- Как раз потому, что ты их ненавидишь, ты и сделаешь это. Только представь: пока он забавляется с тобой и думает, какой он счастливчик, я читаю секретные документы.

Вольф начал одеваться. Он надел британскую офицер скую рубашку с капитанскими знаками отличия, сшитую специально для него в одной из маленьких швейных мастерских Старого города.

- Что это ты напялил на себя? - удивленно спросила Соня.

- Форму британского офицера. С иностранцами здесь офицеры не разговаривают, как ты знаешь.

- И что же, ты будешь выдавать себя за британца?

- За южноафриканца, я думаю.

- А если попадешься?

Он посмотрел на нее.

- Скорее всего, меня расстреляют как шпиона.

Соня опустила глаза.

- Если я найду подходящего клиента, то приведу его в " Ча-ча", - заявил Вольф. - Он просунул руку под рубашку и вытащил нож из ножен, висевших у него под мышкой. Затем приблизился к Соне и приставил острие ножа к ее обнаженному телу: - Если ты меня подведешь, я тебе губы отрежу.

Она молча посмотрела ему в лицо. В глазах у нее был страх.

Вольф повернулся и вышел из комнаты.

В " Шепарде" было людно. Впрочем, как всегда.

Вольф расплатился с водителем такси, протиснулся сквозь толпу уличных торговцев и драгоманов, * поднялся по ступенькам и попал в фойе. Внутри было тесно: левантийские коммерсанты шумно вели деловые беседы, европейцы толпились у почтовых и банковских стоек, сновали египтянки в дешевых платьях и британские офицеры - солдатам и младшим чинам вход в гостиницу был запрещен. Вольф прошел между двумя бронзовыми светильниками в виде женских фигур и оказался в зале ресторана. Внутри звучала невыразительная музыка в исполнении маленького оркестрика и многочисленные посетители, преимущественно европейцы, старались докричаться до официантов. Обходя диваны и столы с мраморными столешницами, Вольф проследовал в дальний конец зала, где помещался бар.

* Драгоман - переводчик при дипломатических представительствах, консульствах.

Здесь было немного поспокойнее. Женщин сюда не пускали, и посетители мужского пола целиком посвящали себя выпивке. Одинокий офицер вполне мог обосноваться здесь на весь вечер.

Вольф уселся за стойкой. Он собирался заказать шампанского, но вспомнил, как одет, и заказал виски с содовой.

В его одежде все было продумано до мелочей: начищенные до блеска коричневые ботинки офицерского фасона, носки цвета хаки, завернутые именно так, как положено, на просторных коричневых шортах имелась остро заглаженная стрелка, а его военная рубашка с капитанскими нашивками была надета навыпуск; фуражка сидела слегка набекрень.

Вольф немного волновался из-за своего акцента. На этот счет у него была заготовлена легенда, похожая на ту, которую он поведал капитану Ньюмену в Асьюте и согласно которой он воспитывался в Южной Африке, где говорил на фламандском диалекте. А что, если офицер, с которым он познакомится, окажется южноафриканского происхождения? Вольф не слишком хорошо разбирался в английских акцентах и не смог бы распознать южноафриканца, говорящего на английском языке.

Еще больше Вольфа беспокоила его полная неосведомленность о жизни в британских армейских подразделениях. Ему нужно было познакомиться с офицером генштаба, тогда он скажет, что сам состоит в БКЕ - Британском контингенте в Египте, - подразделении, которое находилось на особом положении. К несчастью, его знания об этих войсках на этом и кончались. Он довольно смутно представлял себе, чем занимается БКЕ и как он организован, и к тому же не мог назвать фамилии ни одного офицера БКЕ. Он представлял себе, как может повернуться разговор:

- Как поживает старина Баффи Дженкинс?

- Старина Баффи? Да я не так часто с ним сталкиваюсь по работе.

- Не часто сталкиваетесь? Да ведь он заправляет там у вас всеми делами! Мы вообще говорим об одном или о разных БКЕ?

И еще:

- А как дела у Саймона Фробишера?

- Да как всегда, все по-старому.

- Погодите, кто-то говорил, что его отправили домой. Да, точно, я вспомнил. Как же получилось, что вам это неизвестно?

Затем следуют обвинения в самозванстве, военная полиция, схватка и тюремная камера.

Тюремное заключение было единственным, чего Вольф по-настоящему боялся. Он отогнал от себя тревожные мысли и заказал еще порцию виски.

Полковник, с которого градом катил пот, вошел в помещение бара и встал у стойки рядом с табуретом, на котором сидел Вольф. Он позвал бармена: " Ezma". По-арабски это означало что-то вроде " эй, ты" или " послушай", но все англичане почему-то думали, что это значит " официант". Полковник взглянул на Вольфа.

Вольф вежливо кивнул и произнес:

- Сэр.

- Снять головной убор в помещении, капитан, - сердито сказал полковник. - Что это вы себе позволяете?

Вольф снял фуражку, молча проклиная себя за оплошность. Полковник заказал пиво. Вольф отвернулся.

В баре находилось пятнадцать или двадцать офицеров, но ни один из них не был знаком Вольфу. Ему нужен был один из восьми адъютантов, которые выходили из генштаба каждый день в полдень с портфелем в руке. Он запомнил их лица и узнал бы любого из них сразу. До того как прийти сюда, он уже побывал в отеле " Метрополитен" и клубе " Тэрф", но безуспешно. Он собирался посидеть здесь еще с полчаса и затем отправиться в Офицерский клуб, спортклуб Гезира и даже Англо-египетский союз. Если сегодня ничего не получится, он повторит заход завтра - рано или поздно один из этих ребят ему попадется.

А тогда уж все будет зависеть от него самого.

Его план вселял надежду на успех. Военная форма Вольфа внушала доверие. Как все военные в чужой стране, они наверняка были одиноки и изголодались по женщинам. Соня, вне всякого сомнения, была очень привлекательной женщиной - в любом случае средний британский офицер просто не сможет устоять перед чарами этой восточной соблазнительницы.

Если же адъютант, с которым он познакомится, все же сможет устоять перед таким искушением, он оставит его в покое и будет искать другого, который не устоит. Вольф, правда, надеялся, что до этого не дойдет.

В бар вошел майор, невысокого роста, очень худой, лет на десять старше Вольфа. Сеточка лопнувших кровеносных сосудов на щеках указывала на его пристрастие к выпивке. У него были выпученные голубые глаза, а песочного цвета волосы гладко прилизаны.

Каждый день в полдень он выходил из генштаба и с портфелем в руке шагал по направлению к зданию без вывески на площади Шари Сулейман-Паши.

У Вольфа екнуло сердце.

Майор подошел к стойке, снял фуражку и окликнул бармена:

- Ezma! Виски. Без льда. И побыстрее, - он повернулся к Вольфу. Проклятый климат, - завязал разговор майор.

- Другого здесь не бывает, сэр, - ответил Вольф.

- Вы правы, черт возьми. Меня зовут Смит. Я из генштаба.

- Рад знакомству, - произнес Вольф.

Он знал, что, поскольку Смит каждый день ходил из генштаба в другое здание, он не мог быть сотрудником генштаба. Мысленно он задал себе вопрос: " Почему майор лжет? " Но оставил вопрос на потом и представился:

- Меня зовут Славенбург. Я из БКЕ.

- Вот и отлично. Выпьем еще по одной?

Завязать разговор с офицером оказалось не так сложно, как Вольф предполагал.

- Благодарю вас, сэр, - сказал он.

- Что вы заладили - " сэр" да " сэр". Бар не место для телячьих нежностей.

- Согласен. - Вот и еще одна ошибка.

- Что будете пить?

- Виски с водой, пожалуйста.

- На вашем месте я не стал бы пить эту воду. Говорят, ее берут прямо из Нила.

- У меня, наверное, уже иммунитет к ней, - улыбнулся Вольф.

- Все здесь мучаются с желудком. Вы, наверное, единственный белый человек, который избежал этого.

- Я родился в Южной Африке, а в Каире живу уже десять лет.

- В Африке? - переспросил Смит. - Вы говорите с каким-то акцентом.

- Мой отец голландец. Мать англичанка. В Южной Африке у нас есть ранчо.

Смит взглянул на него с участием.

- Вашему отцу не позавидуешь. Фрицы заняли всю Голландию.

Эта мысль не приходила Вольфу в голову.

- Он умер, когда я был еще мальчишкой, - нашелся он.

- Плохо дело. - Смит опорожнил свой стакан.

- Еще по одной? - предложил Вольф.

- Спасибо.

Вольф заказал еще. Майор угостил его сигаретой, Вольф отказался.

Смит жаловался на плохую кормежку, на дефицит выпивки в барах, на слишком высокую квартирную плату и на грубость официантов-арабов. Вольфа подмывало объяснить, что кормежка была плохой оттого, что он предпочитал английскую, а не египетскую кухню; что выпивки не хватало потому, что в Европе шла война; квартирная плата была непомерной из-за тысяч иностранцев, таких, как Смит, которые наводнили город; и что официанты были невежливы с ним потому, что он не удосужился даже выучить несколько вежливых обращений на их языке. Но вместо этого прикусил язык и сочувственно кивал головой.

В то время как Смит продолжал перечислять свои жизненные неудобства, Вольф через плечо своего собеседника увидел шестерых военных полицейских, которые входили в бар.

Смит заметил, как Вольф изменился в лице, и спросил:

- Что это с вами? Увидели привидение?

Среди вошедших полицейских были: представитель сухопутных войск, патрульный офицер ВМС в белых гетрах, австралиец, новозеландец, южноафриканец и офицер полка гуркхских стрелков. У Вольфа возникла безумная мысль вскочить и убежать. Какие вопросы они могут ему задать? И каковы будут его ответы?

Смит обернулся, увидел входящий патруль и сказал:

- Обычная ночная проверка: ищут пьяных офицеров и немецких шпионов. Но это бар для офицерского состава, здесь они нас не тронут. А что вы так волнуетесь? Вы что, тут без разрешения?

- Нет, нет, - поспешно сказал Вольф. - Просто вон тот, из ВМС, похож на парня, которого я когда-то знал и который погиб под Галфайей.

Он не сводил глаз с патрульных. На них были стальные шлемы, и у каждого на боку в кобуре висел пистолет. Что, если они будут проверять документы?

Смит уже забыл о них. Он говорил:

- А слуги! Чертовы бестии. Я уверен, что мой слуга разбавляет мой джин водой. Но я его поймаю на этом. Я налил специальный раствор в бутылку из-под джина - знаете, это такая дрянь, которая мутнеет от воды. Пусть он только попробует его разбавить. Ему придется купить непочатую бутылку джина и сделать вид, что ничего не было. Ха-ха! Это научит его кой-чему.

Начальник патруля подошел к тому самому полковнику, который сделал Вольфу замечание о головном уборе.

- Все в порядке, сэр? - спросил полицейский.

- Нарушений нет, - ответил полковник.

- Да что с вами? - изумленно спросил Смит у Вольфа. - Вы что, надели чужую форму?

- Конечно, нет. - Капля пота сбежала со лба прямо в глаз Вольфу, и он смахнул ее слишком торопливым жестом.

- Вы не обижайтесь, - извиняющимся тоном заговорил Смит. - Вы же знаете, что в " Шепард" нельзя ходить младшим чинам, и известно, что субалтерн-офицеры пришивают себе лишние нашивки, чтобы их сюда пустили.

Вольф наконец взял себя в руки.

- Послушайте, сэр, если вы хотите проверить...

- Нет, нет, - поспешно ответил Смит.

- Просто сходство меня поразило.

- Конечно, я понимаю. Давайте еще выпьем. Ezma!

Патрульный, который заговорил с полковником, долгим, внимательным взглядом оглядел помещение. Согласно его нарукавной повязке, он находился в должности замначальника военной полиции. Его взгляд остановился на Вольфе. Вольф спросил себя, помнит ли этот человек описание примет убийцы из Асьюта. Наверняка не помнит. Во всяком случае, эти приметы не ассоциируются у него с внешностью британского офицера. Кроме того, для маскировки Вольф отрастил усы. Он заставил себя посмотреть полицейскому в глаза и затем с беспечным видом отвел взгляд. Он взял свой стакан со стойки, уверенный, что полицейский все еще смотрит на него.

Загрохотали армейские ботинки - патруль покидал помещение бара.

Усилием воли Вольф сдержал в себе дрожь облегчения. Он нарочито уверенно поднял свой стакан и произнес:

- Ваше здоровье.

Они выпили. Смит спросил:

- Вы знаете все в Каире. Чем здесь можно заняться, кроме выпивки в " Шепарде"?

Вольф сделал вид, что вопрос его озадачил.

- Вы видели танец живота?

Смит фыркнул с отвращением:

- Видел один раз. Какая-то жирная телка крутила задом.

- А-а, тогда вам стоит посмотреть, как это выглядит на самом деле.

- Неужели?

- Настоящий танец живота - это самая возбуждающая картина из всех, которые вам приходилось наблюдать.

В глазах Смита зажегся странный огонек.

- Ну да!

Вольф мысленно сказал: " Майор Смит, вы тот человек, который мне нужен".

Вслух же он произнес:

- Самая лучшая танцовщица здесь - Соня. Вы должны увидеть, как она это делает.

Смит кивнул.

- Неплохо бы взглянуть.

- Между прочим, я сам подумывал о том, не пойти ли в " Ча-ча". Пойдете со мной?

- Давайте сначала пропустим еще по одной, - предложил Смит.

Наблюдая, как Смит управляется с выпивкой, Вольф думал о том, что майор, по крайней мере на первый взгляд, является человеком в высшей степени падким на всяческие соблазны. Его мучает скука, он слабоволен и к тому же еще и алкоголик. Если у него нет никаких заскоков в сексуальном плане, то Соне не составит труда соблазнить его. " Черт возьми, - подумал он, - пусть только попробует пойти на попятную! Тогда я выясню, что полезного находится в его портфеле - ведь не меню же он там носит? Затем нужно будет найти способ вытягивать из него секретные сведения. Слишком много " нужно" и слишком мало времени в запасе".

В любом случае он должен был делать шаг за шагом, и первый из этих шагов заключался в том, чтобы найти возможность управлять Смитом.

Мужчины покончили с выпивкой и отправились в " Чача". Такси найти не удалось, и они поехали в " гхари" - открытой конной коляске. Кучер немилосердно стегал кнутом старую лошаденку.

- Парень здорово лупцует свою скотину, - заметил Смит.

- Да уж, - ответил Вольф, думая про себя: " Видел бы ты, что мы делали с верблюдами".

Клуб был переполнен, и публика изнывала от жары. Вольфу пришлось заплатить официанту, чтобы их пустили.

Сонин номер начался почти сразу после того, как они вошли. Смит не сводил глаз с Сони, а Вольф - со Смита. Через минуту у майора " потекли слюни".

- Ну как, здорово? - спросил Вольф.

- Потрясающе, - ответил Смит, не поворачивая головы.

- Между прочим, я немного знаком с ней лично, - сказал Вольф. Хотите, я приглашу ее посидеть с нами?

На эти слова Смит обернулся.

- Ну да?! - воскликнул он. - Правда, что ли?

Оркестр заиграл быстрее. Соня обвела взглядом переполненный зрительный зал. Сотни мужчин жадно пожирали глазами ее великолепное тело. Она закрыла глаза.

Движения получались автоматически: ее словно несло на волне чувственности. Соня мысленно видела море хищных мужских лиц, не сводивших с нее глаз. Она почувствовала, как ее грудь заколыхалась, складки живота стали перекатываться и дрогнули бедра - у нее было такое чувство, что кто-то чужой - эти изголодавшиеся мужчины в зале - двигал ее телом. Она двигалась все быстрее и быстрее. В ее танце уже не было никакой искусственности. Соня танцевала для себя самой. Она даже не пыталась подстраиваться под музыку - наоборот, музыка подстраивалась под нее. Возбуждение накатывалось волнами. Она танцевала на самых верхушках этих волн, пока не достигла такой степени экстаза, когда стало казаться, что только подпрыгни - и полетишь. На самом пределе этого состояния она замерла, разведя в стороны руки. После громкого финала музыка стихла. Соня с отчаянным выдохом откинулась назад на широко раздвинутых коленях и коснулась затылком пола. Огни на сцене погасли.

Представление всегда заканчивалось так.

Под гром аплодисментов она поднялась на ноги и скрылась за кулисами, миновав затемненное пространство сцены. Она быстро прошла в свою гримерную, опустив голову и не глядя по сторонам. Ей не нужны были чужие слова и улыбки. Окружающие не понимали ее. Никто не догадывался, что это значило для нее, какие чувства охватывали ее во время каждого такого исполнения.

Она сняла туфли, прозрачные шаровары и украшенный блестками бюстгальтер и облачилась в шелковый халат. Затем села перед зеркалом и принялась смывать грим. Она всегда делала это, потому что кожа и тело были предметом ее постоянной заботы. " Лицо и шея опять пополнели, - отметила она про себя. - Не надо есть столько шоколада". Ее возраст уже давно миновал ту отметку, за которой женщины начинают полнеть. А публика не должна догадываться о том, сколько ей лет. Она уже почти достигла возраста, в котором умер ее отец. Отец...

Это был крупный самонадеянный человек, жизненные достижения которого никак не поспевали за его амбициями. Соня и ее родители спали на одной узкой кровати в комнате, которую они снимали в каирских трущобах. С тех пор она никогда не чувствовала себя так надежно и тепло. Она вспоминала, как сворачивалась клубочком, прижимаясь к широкой отцовской спине. Она и сейчас помнила, как от него пахло. Потом, когда она уже спала, появлялся другой запах, который необъяснимым образом будил ее спящее воображение. Отец и мать начинали двигаться в темноте, лежа на боку, рядом друг с другом, и Соня повторяла их движения. Мать не раз замечала это. Отец лупил ее. Потом, в очередной раз, они постелили ей на полу. Она все равно слышала их возню, но уже не могла участвовать в их наслаждении - это было так жестоко по отношению к ней. Она считала, что в этом виновата ее мать. Лежа на полу, замерзшая и отвергнутая, она пыталась двигаться с ними на расстоянии, но не испытывала при этом никакого удовольствия. С тех пор удовольствия вообще не было, пока не появился Алекс Вольф.

Она никогда не рассказывала Вольфу о тех своих ощущениях на узкой кровати в трущобах, но каким-то неведомым образом он знал об этом. Он вообще умел распознавать глубоко скрытые, потаенные чувства других людей. Вместе с той девушкой, Фози, они воссоздали эту сцену из Сониного детства, и давно утраченные ощущения вернулись к ней вновь.

Она понимала, что он сделал это не из жалости. Он прибегал к таким методам, когда хотел использовать людей в своих целях. Вот и теперь он хочет, чтобы она шпионила за англичанами. Она, конечно, согласна сделать все, что угодно, чтобы навредить англичанам, но только не ложиться с ними в постель...

В дверь ее гримерной постучали. Она откликнулась:

- Войдите!

Это был официант, который принес ей записку. Кивком она выпроводила его и развернула листок. В записке говорилось: " Столик № 41. Алекс".

Она скомкала записку и бросила ее на пол. Итак, он нашел " клиента". Быстро это у него получилось. Здорово он умел использовать человеческие слабости.

Она понимала его, потому что сама была такой. Так же как и он, она использовала других людей, правда, менее искусно, чем Вольф. Она использовала даже его самого. У него были отличные манеры, вкус, высокопоставленные друзья и деньги - придет день, когда он возьмет ее с собой в Берлин. Одно дело быть " звездой" в Египте, и совсем другое - в Европе. Ей хотелось выступать перед аристократического вида старыми генералами и красавчиками из штурмовых бригад; ей хотелось соблазнять обладающих властью мужчин и красивых белокожих девушек; она хотела стать королевой кабаре в каком-нибудь приличном городе. А Вольф будет играть роль ее покровителя. Да, без сомнения, она тоже хочет использовать его.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒