ЧАСТЬ III 5 страница

– Слушайте, да что же это вы? – встрепенулся Кей. – Мы же гуляли с самого утра, а сейчас первый час ночи. Виктор же не Ремесленник и уж тем более не вампир. Ему ведь, как любому нормальному человеку, спать нужно.

Я виновато улыбнулся и снова откровенно зевнул.

– Ну, вы тогда посидите, а я провожу Виктора в комнату для гостей, – встал с кресла Кельнмиир. – А через пару минут мы продолжим наше обсуждение.

Ромиус с Кеем кивнули и что‑ то тихо продолжили обсуждать.

Я последовал за Кельнмииром к стене, через которую вошел. Она беззвучно исчезла, и мы попали в большой зал, в котором, видимо, проходили тренировки и через который я сюда попал. Мы прошли его насквозь и приблизились к противоположной стене. Она так же неслышно исчезла, и мы вошли в маленькую комнатку. Маленькой, конечно, она была лишь по сравнению с кабинетом, в котором мы просидели последний десяток часов. А так... примерно с мою квартирку.

– Можешь расположиться здесь, – кивнул на как минимум пятиместную кровать Кельнмиир. – Если что‑ нибудь понадобится, подойди к стене, через которую вошел, и она сама исчезнет. Таким же образом откроется и дверь в кабинет. Если захочешь поесть, то вон там, на столе, лежат фрукты и мясо.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– И вот еще что... – Кельнмиир замялся. – Помнишь, я говорил об укусе вампира и душе? Я кивнул.

– Так вот... Твоя душа соприкасалась с душой вампира куда ближе, и неизвестно, к каким последствиям это может привести. Даже сейчас я уже могу заметить свежие изменения в твоей ауре. Возможно, хотя и не факт, ты можешь стать вскоре раздражительным, чаще начнешь злиться... Это первые признаки заболевания души. Может быть, этого и не произойдет, но если произойдет, то ты должен будешь с этим бороться. Сам. И никто тебе в этом не поможет. На начальной стадии с этим еще можно бороться, потом нет. – Кельнмиир вздохнул. – Я просто предупредил тебя, может, я и ошибаюсь. Но все же подумай об этом, – сказав это, он быстро вышел, оставив меня одного.

И я действительно стал думать об этом. У меня на это были причины, ведь только сегодня днем у меня был приступ совершенно несвойственной мне злости. Получается, что я могу превратиться в черте кого. Опять...

ГЛАВА 14

БАМ!

Проснулся я со странным ощущением, будто весь дом содрогается от ударов. Будто кто‑ то огромный и сильный без стеснения стучал в потолок. С потолка наверняка посыпалась бы штукатурка, если бы он был не из цельного камня.

Перед тем как лечь спать в шикарную постель, я осмотрелся: стены и потолок были сделаны из цельного куска камня. Как будто кто‑ то прикатил огромный булыжник и, выдолбив внутри него ниши, придал ему форму квадратного строения. Я даже потрогал на всякий случай стену и убедился, что она действительно каменная. Даже шкафы были каменными. Однако, вспоминая, как исчезают стены, я предположил, что при желании шкаф можно и отодвинуть. Кроме того, на каменном столе я обнаружил мясо, которое за два дня, проведенные в этом мире, видел впервые. Самые обычные кусочки мяса со вкусом телятины. Возможно, это и была телятина. Затем я дополз до кровати, оказавшейся на редкость мягкой, и лег спать.

И вот теперь я с трудом повернулся на другой бок и попытался уснуть.

БАМ!

Ничего не получалось.

БАМ!

Грохот наконец достал меня, и я приподнялся на локте. Поверх огромного и мягкого одеяла я посмотрел на каменную стену в том месте, где должна бы быть дверь.

Она оставалась закрытой.

А стены все же немного сотрясались. Не равномерно, а с перерывами. Иногда они сотрясались быстрой дробью, а иногда с перерывом в минуту или две.

Я нехотя встал и оделся. Черная одежда, которую мне подлатали еще позавчера, уже успела стать привычной, будто вторая кожа. Мне почему‑ то кажется, что на это и был расчет, но кто знает...

Хорошо еще, что стена исчезла, едва я к ней подошел. Если честно, то я все еще сомневался, откроется она или нет. Я, конечно, доверял Кельнмииру (вернее, мне ничего не оставалось, кроме как доверять), но что я знаю о людях этого мира? Тем более о вампирах... Что меня еще беспокоило, так это слова Наставника. Всю ночь мне снились странные обрывочные сны, в которых я бродил по своему родному городу злой, испуганный и уставший. Мне казалось, что за мной гнались... хотя, может быть, это я гнался... Была ночь, и свет фонарей едва освещал улицы. А я все бежал, бежал...

БАМ!

Вот опять этот грохот. Едва стена передо мной исчезла, как над головой пролетело что‑ то черное и большое. Я даже не сразу понял, что это был человек. Только когда этот человек пробежал мимо меня обратно в зал и начал остервенело драться с кучей таких же людей в черной одежде, я до конца вник в происходящее.

Насколько я понял, так у них проводились тренировки. С полной уверенностью я ничего сказать не мог, но первый вывод, как правило, самый верный.

Меня заметили сразу, я понял это по тому, что люди продолжали летать по всему залу во все стороны, но с удивительной легкостью по самым неожиданным траекториям пролетали мимо меня. И слава богу, потому что, если бы такая туша врезалась в меня, даже хоронить было бы нечего.

Эти парни определенно внушали уважение, потому что, ударившись о каменную (каменную! ) стену, они с легкостью вскакивали и возвращались к общей схватке. И это не считая того, что иногда кто‑ нибудь на пару секунд зависал в воздухе, а потом вновь пикировал вниз. Зрелище, скажу я вам, еще то. Больше всего мне эти парни сейчас напоминали воронов, летающих над невидимой добычей и дерущихся за право попробовать ее первым.

Один из них в очередной раз пролетел через весь зал и ударился о стену. Тут я понял, что меня разбудило. При ударе по стене прошла легкая дрожь. А парень как ни в чем не бывало вскочил и вновь впрыгнул в круг дерущихся. И все это происходило в полной тишине! Не считая ударов о стены конечно.

Мягко говоря, это внушало уважение. Куда уж там какому‑ то ушу.

Неожиданно в зале произошла резкая перемена. Все дерущиеся разом застыли. Причем кто с поднятой выше головы ногой, кто в прыжке, а кто и вовсе в очередном полете из одного угла зала в другой.

Исчезла уже знакомая мне стена, и из нее вышел Кельнмиир. Он вновь был в черном капюшоне, под которым совершенно не было видно его молодого лица. Мне стало понятно, почему он ходит в капюшоне, ведь он и так ростом намного ниже их. А уж если откроет свое молодое лицо, то выяснится, что он еще и выглядит куда моложе своих учеников. Хотя он и вампир, но воспринимать его будут уже по‑ другому. А в черном капюшоне он смотрится как надо. Наверняка его ученики догадываются, как он выглядит, но это ничего не меняет. Можно сказать, что Кельнмиир отдает дань внешней атрибутике, так сказать, создает имидж.

– Встать в строй, – тихо произнес он.

Я едва успел подумать, что его голос отличался от того, которым он говорил вчера. Он говорил полушепотом. По всей видимости, это также была дань традициям.

Все восемь дюжих парней встали уже знакомым мне клином. В центре клина, как и вчера, стоял Кельнмиир, а вот острие клина отсутствовало. Я припомнил, что вчера там стоял Рихтер. Однако его не стало, и теперь клин был неполным.

Я наблюдал за ними, стоя в проходе, и никак не мог решить: то ли мне идти обратно в комнату, то ли пройти в кабинет. Где находится выход – я не знал, а спрашивать что‑ то не хотелось. Мало ли что у них за порядки...

– А ты чего встал? – рявкнул Кельнмиир. Я с минуту хлопал глазами, пытаясь понять, кому он это сказал. Не мне же, в конце концов.

– В строй! – еще громче крикнул Кельнмиир, глядя на меня.

Я на всякий случай обернулся посмотреть, не спрятался ли кто за моей спиной.

Никого не было.

Раздался тихий смешок.

Наверное, не выдержал кто‑ то из учеников.

Я судорожно вздохнул и как можно быстрее встал на место Рихтера. Смотрелся я по сравнению с остальными весьма комично. Если на них черная одежда обтягивала мышцы, то из меня она делала нечто среднее между пугалом и скелетом. И конечно же я был самым маленьким после Кельнмиира.

– Вы уже размялись? – спросил Наставник.

– Да, – коротко ответил один из учеников. Это они так разминаются?! А что же у них на тренировках‑ то?..

– Замечательно, – Наставник поднял руки над головой, сжал в кулаки и сделал странное движение, похожее на завинчивание огромной лампочки. – Повторим пройденное.

Все ученики послушно начали «закручивать лампочки». Я, чтобы совсем уж не быть крайним, попытался делать то же самое. Получалось нечто, даже отдаленно непохожее на оригинал, хотя я честно старался.

Кости в локтях хрустели, а плечи уже устали держать руки над головой. Я попытался отвлечься, думая о том, с чего это меня так бесцеремонно заставили заниматься.

И тут произошло что‑ то странное: едва я отвлекся, тело стало, не спрашивая моего мнения, делать движения по своему. Как только я это заметил, мои движения опять сбились и все вновь пошло наперекосяк. Я опять попытался отвлечься, но теперь это оказалось не так просто.

– Теперь к этому добавим внутренний «лотос», – произнес Наставник, продолжая совершать круговые движения.

Я остановился и огляделся по сторонам. Ученики продолжали делать те же движения, но теперь над их головами начали появляться странные светящиеся очертания, действительно похожие на цветок лотоса. Когда один из учеников кинул в мою сторону удивленный взгляд, я опомнился и вновь начал махать руками и старательно делать вид, что добавляю этот самый «лотос». Естественно, над моей головой ничего подобного не появилось. Правда, я даже смутно удивился, руки у меня еще не отнялись, хотя пора бы уже, ведь я добрый десяток минут махал ими над головой.

– Изменим наклоны плоскости. – Наставник перевел руки в горизонтальное положение перед собой и продолжил делать движения руками вокруг светящегося цветка.

Ученики повторили его движение, и, к моей радости, у двоих из них «лотос» погас, и они чертыхнулись. У меня же и вовсе не получилось перенести это движение в другую плоскость – я запутался в руках.

Стоять как самый последний дурак и смотреть на других мне не хотелось. Поэтому я решил попытаться сделать что‑ то похожее, а уж после этого смотреть, как последний дурак.

Получалось это движение не у всех, а уж «лотос» исчезал у каждого. С каждым исчезновением «лотоса» на его восстановление ученикам требовалось все больше и больше времени. Я вспомнил, что пользуются они лишь внутренней энергией, а раз так, то ее восстановление требует времени.

Кельнмиир же совершенно спокойно смотрел на учеников, а между его двигающимися руками, как бы без его участия, светился «лотос». Зрелище было просто завораживающее, и я невольно засмотрелся. И вновь, когда я отвлекся, мои руки, избавившись от моего назойливого внимания, зажили своей жизнью. Я это заметил, лишь когда их скорость стала настолько высокой, что они превратились в вихрь. Как только я это заметил, они вновь запутались.

– Черт, – не выдержал я и опустил руки.

Стоящий рядом лысый парень покосился на меня и ухмыльнулся. Хотя движения у него были не столь ловкими, как у других, его «лотос» ни разу не погас. Во всяком случае, я этого не видел.

– По моей команде отрываем «лотос» и пускаем его в партнера, стоящего напротив.

Хм‑ м... хорошо, что напротив меня никто из учеников не стоит.

– Раз, – произнес Наставник, и самая дальняя от острия клина пара выпустила друг в друга светящиеся «лотосы».

Вернее, один‑ то выпустил, а вот второй не успел, потому что его «лотос» именно в этот момент потух. Раздался резкий хлопок, и не успевший выпустить лотос парень отлетел на несколько метров и распластался на полу.

Неужели мертв?

Нет, приподнялся на локте, потом встал на корточки, помотал головой и виновато улыбнулся...

– Два.

Следующие, уже стоящие ближе друг к другу ученики выпустили «лотосы». В этот раз оба лотоса полетели навстречу к друг другу с немалой скоростью и встретились в центре. Сверкнула белая вспышка, и оба «лотоса» исчезли...

– Три.

Третья пара учеников отреагировала мгновенно, и два «лотоса», не успев разогнаться из‑ за небольшого расстояния, сшиблись в ослепительном сиянии. Однако один из лотосов не исчез, а, уменьшившись до размеров спичечного коробка, достал‑ таки ученика, стоящего с правой от меня стороны клина. Ученик лишь слегка покачнулся и отсалютовал противнику...

– Четыре.

Последняя пара стоящих всего в паре метров друг от друга учеников молниеносно выпустила свои «лотосы». Они сшиблись через доли секунд, я даже не успел среагировать и прикрыть глаза, как был ослеплен ярчайшей вспышкой, ведь они вспыхнули всего в паре метров от меня. Но на этом дело не закончилось, послышался вскрик и, протерев глаза, я успел увидеть черную фигуру, ударяющуюся о стену...

– Пять.

Пять? Но пар же всего четыре! Или...

Я не успел задуматься, а мое тело уже среагировало. Я рухнул на пол, а над моей головой пролетел «лотос» и, ударившись о каменную стену, разлетелся на сотни светящихся кусочков.

Я вскочил, собираясь высказать все, что думаю о Наставнике, который использовал меня как мишень для тира. Я уже открыл рот, но мой злой взгляд наткнулся на спокойную черноту капюшона.

– Ты, – бесцветным голосом произнес он. – Сейчас же в кабинет.

Сказав это, Наставник не торопясь прошел в кабинет.

Я некоторое время смотрел на появившуюся на месте входа в кабинет стену и тормозил.

И к чему он это сказал? Я сделал что‑ то не так, или наоборот? И вообще, что он от меня хотел, ведь я ничего не знаю и не умею. Даже понятия не имею, что же люди вокруг делали, а я безуспешно пытался повторить.

С уходом Наставника ученики тут же разбрелись по залу. На меня, казалось, внимания никто не обратил. Тот лысый парень, что стоял справа от меня, сначала сходил и поинтересовался здоровьем ученика, которого минуту назад стукнул о стену, а затем приблизился ко мне.

– Хорошая реакция, – сказал он, протягивая мне руку. – Меня зовут Стоу.

– Виктор, – слегка опасливо пожав ему руку, ответил я.

Словно получив разрешение, все ученики начали по очереди подходить и представляться. Я узнал, что ударившегося о стену зовут Мирт, он был парой Стоу. Остальных звали не менее странно: Сет, Торн, Летис, Койн, Орт и Стасис. Я выяснил, что, оказывается, в клине друг напротив друга стояли люди приблизительно одного уровня тренированности. Расстояние также имело значение, потому что, чем дальше расстояние, тем легче делать энергетические упражнения, и тем меньше вреда они могли принести друг другу. Соответственно, Стоу был самым сильным среди этой девятки. Именно девятки, потому что, как выяснилось, я также был зачислен в эту девятку вместо Рихтера, иначе бы я не мог стоять в клине. Когда я спросил о том, почему меня в нее зачислили, они лишь пожали плечами. Они даже не знали, куда подевался Рихтер. Зато они мне объяснили, что, увернувшись от «лотоса» Наставника, я нарушил одно из правил Школы. В энергетическом бою если проиграл, то не имеешь права увернуться от удара. И теперь, как мне объяснили, меня ждет большая взбучка. И мне лучше поторопиться, потому что Наставник ждать не любит.

Мне ничего не оставалось, как оставить своих новых знакомых и пойти в кабинет к Наставнику.

Постучать, как того требует приличие нашего мира, не получилось, потому что, едва я подошел к стене, она исчезла. Стучать было просто‑ напросто некуда.

Я тихо вошел в кабинет и огляделся по сторонам. Все кресла были пусты, и Наставника я заметил, правда не сразу, возле одной из книжных полок. Он стоял и листал какую‑ то толстую книгу.

– А, ты наконец‑ то решил заглянуть? – Он поднял свое молодое лицо и посмотрел на меня своими смеющимися глазами. – Как тебе новые знакомые?

Я слегка растерялся. Мне казалось, что он должен сейчас мне устроить что‑ то вроде наказания.

– Хорошие ребята, – наконец ответил я. – Они мне сказали, что я нарушил какое‑ то правило...

Кельнмиир едва заметно усмехнулся, и в свете лампы сверкнул едва показавшийся кончик длинного и острого клыка.

– Нарушил – не нарушил. С какой стороны посмотреть. Со стороны правил – да, ты не должен был уворачиваться от «лотоса». Однако тогда ты был бы размазан по всей стенке от потолка до пола.

– Но ведь ученики...

– Вот именно, что ученики, – перебил Кельнмиир. – Они уже обучены принимать энергетические удары, да что там энергетические удары, рухни все эти каменные стены, они останутся живы... если их раскопают. А ты всего лишь человек. И ты не нарушил правило, потому что ты его просто не знал. А если бы и знал, то все равно ничего не смог бы сделать. Если по‑ честному, то от моего «лотоса» еще никто так просто не уворачивался. Без каких‑ либо умений, просто на рефлексах... удивительно.

– А зачем вы вообще в меня бросили свой этот «лотос»? – осмелился спросить я.

– Вот это уже разговор, – обрадовался Кельнмиир и, сунув книгу за пазуху, прошел к столу и сел в кресло. – Присаживайся.

Я сел в уже облюбованное мной кресло и тут же вспомнил, что еще даже не завтракал.

– А... хм... поесть ничего не найдется? – поинтересовался я.

Кельнмиир кивнул, и через пару секунд в кабинет влетел паренек с подносом.

– Это только Ремесленники могут щелкнуть пальцами, и все появится. А нам, простым вампирам, нужно еще отправить мысленный приказ, дождаться посыльного... все так обыденно.

И не говори. А посыльный появляется спустя пару секунд. Ну до чего обыденно...

Я поспешил заняться мясом, которого вновь оказалось в избытке, и довольно вкусным напитком со странным запахом.

– Сидели мы вчера с Ремесленниками, болтали о том о сем и так ни к чему толком не пришли. Тогда парнишка предложил довольно забавную вещь. Взять мне тебя в ученики. Тебе это полезно в любом случае, кроме того, ты будешь под постоянным присмотром, а главное, под защитой. Хотя Ромиус просил не говорить, но у меня нет привычки что‑ либо утаивать. Возможно, Ассамблея примет какое‑ нибудь глупейшее решение, направленное на защиту собственных задниц. А точнее, они могут решить уничтожить тебя. Просто на всякий случай.

Я аж мясом подавился.

– Кхе. За что?!

– Не за что, а почему, – пояснил Кельнмиир. – Они не могут понять то, что произошло с тобой, а значит, скорее всего, решат избавиться.

– Неужели я такой опасный?

– Ты непонятный, а это в сто раз хуже.

Это я страшный. И ничего, живу себе в центре города. Все боятся, но уважают. Поэтому есть надежда, что право Наставника на распоряжение жизнью Ученика остановит их. Ведь если кто‑ либо убьет ученика, его Наставник имеет полное право потребовать восстановить честь ученика, следовательно, и свою честь. А чтобы восстановить честь... нужно убить убившего. – Кельнмиир плотоядно облизнулся. Я облегченно вздохнул:

– Значит, тут я в безопасности? Кельнмиир помедлил:

– Ну... во всяком случае, куда в меньшей опасности, чем снаружи. Так что пока отсюда ты ни ногой.

Я запил очередной кусок мяса и ощутил себя сытым и даже почти довольным.

– И на том спасибо. А зачем вам понадобилось приглашать меня на тренировку? Я же ведь совсем ничего не умею.

– Ну, во‑ первых, если бы ты все умел, на тренировку тебе и не надо было бы идти, по крайней мере на тренировку со всеми. А во‑ вторых, у меня на это были свои причины, и я оказался прав.

О чем это он, интересно? Что характерно, как я заметил, всем окружающим меня людям почему‑ то присуща чрезмерная самоуверенность. Просто удивительно, хотя... если Лита– это самый центр Империи Элиров, то все понятно. Это как у нас в России Москва, только покруче...

– В чем правы? – спросил я.

– Все просто. Я поразмыслил над твоим положением и понял кое‑ что очень важное. Мы все время забываем, что ты не в своем теле. А Вельхеор ведь не какой‑ то там хилячок, а ого‑ го! Хотя вся сила сосредоточена в сущности, тело за долгие годы тоже кое к чему привыкает. И сегодня я получил подтверждение, – Кельнмиир в восторге щелкнул пальцами. – Тело, если ты ему не мешаешь, может делать весьма полезные вещи. Например, техника Искусства, мне думается, знакома ему в совершенстве, ведь оно, в смысле тело, изучало его несколько сотен лет. Чего уж говорить о простой реакции, которую ты продемонстрировал нам на занятии. Вот с энергией сложнее. Но все поправимо... я надеюсь.

– Вы надеетесь? – Я вскочил с кресла. – А когда же я вернусь домой? Вы же обещали!

– Успокойся, – успокаивающе сказал Кельнмиир. – Ты вернешься домой, как только мы придумаем, как это сделать.

Значит, они так ничего и не придумали.

– Я думал, что вы такой весь из себя умный, раз уж к вам обратились, – вспылил я.

– Даже очень и очень умный, я не могу быть умнее целой толпы, пусть и старых пней, но все же Ремесленников, – усмехнулся Кельнмиир.

Мне же, наоборот, было совсем не до шуток. Даже вчера, услышав объяснения всей сложности и практической невозможности моего возвращения, я до конца не верил в это. Мое сознание угодливо спрятало осознание этого так далеко, что я о нем просто забыл... на какое‑ то время.

Перед моими глазами пронеслись лица... улицы... дома... Послышались отдаленные голоса друзей... знакомых... ровный шелест не выключенного на ночь телевизора... музыка. Все это для меня исчезнет... Худенькая фигурка девушки, танцующей в полумраке дискотеки в одиночестве, без меня... или, что еще хуже, с кем‑ нибудь другим... Лида...

– Виктор?

А сколько еще я не сказал? Сколько бы я мог сказать, если бы мне дали шанс вернуться обратно. Только один шанс...

– ВИКТОР!

– А? Вы что‑ то сказали? – пробормотал я, рассеянно подняв глаза на Кельнмиира.

До меня медленно начало доходить, что я просидел в немом оцепенении довольно длительное время.

– Понятно, – вздохнул Кельнмиир. – Тебе нужно выпить.

Я только вяло подумал, что еще не встречал здесь никаких спиртных напитков. Выходит, здесь они тоже есть? У всех представителей человечества, в каком бы мире они ни находились, остаются одни и те же пороки? Или в их волшебном мире это не порок, а, наоборот, полезно, как ничто другое?

Пока я размышлял, передо мной появилась кружка с чем‑ то очень приятно пахнущим. Напоминало смесь малины и ванили.

– Что это? – на всякий случай спросил я.

– Лекарство от грусти, – неожиданно тоскливо ответил Кельнмиир. – Жаль только, что на вампиров не действует.

Пить я особо никогда не любил и не умел, поэтому для начала с подозрением сделал маленький глоточек. По горлу прокатилась волна сладости и влилась в желудок. Перед глазами поплыли разноцветные пятна, а через секунду я ощутил невероятный прилив бодрости. Настроение особенно не улучшилось, но зато в голове прояснилось.

Если я буду впадать в пессимизм, то ничего хорошего это не даст. Будет только хуже. Намного хуже. Лучше думать, что рано или поздно я вернусь домой, а до тех пор нужно пытаться узнать как можно больше. Познать то, о чем не имел понятия. Это же ведь так интересно, попасть в мир, полный волшебства и сказочной красоты. Если только ты попал в этот мир не навсегда...

Я сделал второй, уже полноценный глоток. Кельнмиир с интересом следил за моей реакцией.

Какая может быть реакция на заряд оптимизма? Я прямо‑ таки засиял. Не в том смысле, что покраснел, а именно засиял...

– Какой чудесный напиток, – неожиданно чересчур громко сказал я.

– Ну, вот мы и выяснили, – пробормотал Кельнмиир.

– Что выяснили? – опять громыхнул я. Кельнмиир ухмыльнулся.

– Что «Сладость жизни» действует на тебя, так же как и на прочих людей, ведь на вампиров она вовсе не действует. Наверное, это комплимент.

– Замечательно, – восхитился я. – Еще одна радость в этой прекрасной жизни.

– Ой ли.

– Что «ой ли»?

– Ты уверен, что в замечательной? – с подозрительными сарказмом спросил Кельнмиир.

Я поудобнее устроился в кресле и расслабился.

– А то! Если мне не случится попасть домой, то буду жить у вас. Кей был совершенно прав, назвав мой мир негостеприимным местом. Правда, он слегка приуменьшил. А у вас весьма гостеприимно, и люди у вас хорошие... и вампиры. Да у вас тут столько интересного, что не один год потребуется, чтобы хотя бы понять все масштабы моего незнания!...

– Я допил кубок и поставил его на стол. – Какой хороший напиток. Такого радостного настроение у меня не было еще с первого класса. Первого сентября я шел в первый класс, я так ждал этого дня... Помню, еще такая белая рубашечка на мне была...

– И что же? – поддержал разговор Кельнмиир, однако украдкой позевывая.

– Эту белую рубашку мне уже третьего сентября испачкали... да и не только рубашку... Ик... В лужу меня посадили, за что, я, правда, не помню... Но ведь сейчас это же совсем другое! У вас тут такая страна хорошая... эта... как ее? Эле... Элирская Импре... тьфу... Империя. Слово‑ то какое, и не выговоришь. В общем, решено, остаюсь у вас.

– Уверен? – Кельнмиир уже откровенно усмехался.

– Уверен, – горячо сказал я и нечаянно уронил кубок на пол. Он, однако, не покатился по полу, а завис над ним и поспешил к выходу.

– Куда? – растерялся я.

– Что, еще хочешь? – поинтересовался Кельнмиир.

– Хотелось бы... ик, – я удивленно прикрыл рот ладонью и задумался.

Неужели я напился? Одним стаканом какой‑ то сладкой бурды? И это называется русская гордость. Считается, что русский человек может на халяву пить сколько угодно. А тут пришел в гости, выпил пару глотков и уже в зюзю. Хотя почему в зюзю? Мысли идут довольно здравые...

– Слышь, Кель... Кельнми... ир, ну и чувство юмора было у твоих родителей, а где Ремесленники?

Кельнмиир стукнул книгой, которую до этого держал в руках, по столу.

– Наконец‑ то умные мысли. Кхе... – Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Хотя про лужу тоже было весьма точно и к месту. Ромиус на Ассамблее, а молодой Кей бегает по его поручению.

– Ага, – глубокомысленно изрек я. – Это, безусловно, хорошо. А... хм.

Неожиданно я совсем потерял ход мысли и сконфуженно замолчал.

На целую минуту воцарилась тишина.

– Но они скоро должны прийти, – нехотя, словно открывая тайну, наконец сказал Кельнмиир.

– Заме... ик... чательно, – едва выговорил я.

В глазах уже поплыли разноцветные круги, и меня начало укачивать. Я невольно вцепился в подлокотники кресла, чтобы ненароком из него не выпасть.

– Что‑ то с тобой не то, – наконец заметил Кельнмиир.

– Да ну?

Меня уже откровенно штормило. Еще чуть‑ чуть – и я бы упал набок вместе с креслом. Очень кстати за моей спиной послышались шаги.

Поскольку Кельнмиир сидел передо мной, вероятнее всего, это был не он. Значит, это пришел кто‑ то из Ремесленников.

Любопытство пересилило мое плохое самочувствие, и я очень аккуратно повернулся, пытаясь разглядеть, кто же это пришел.

– Что это вы тут делаете? – раздался уже знакомый мне баритон.

– Пьем, – лаконично ответил Кельнмиир. Я тоже собрался открыть рот, чтобы сказать что‑ то умное, но из него вырвалось лишь нечленораздельное мычание.

– А с ним что? – прозвучал как всегда жизнерадостный голос Кея.

Кельнмиир пожал плечами:

– Слабый он, с одного кубка унесло.

Это меня‑ то унесло? Да я... гм... о чем это я?

– Ты смотри, с утра уже напившись. Хорошо хоть не буянит. Хотя подожди‑ ка... – Лицо Кея выплыло откуда‑ то сзади и уставилось на меня. Выглядело оно, должен сказать, весьма расплывчато.

– Э‑ э‑ э, да он бы, может, и побуянил, вот только какие‑ либо мыслительные процессы в этой голове, – он постучал меня по лбу, – по всей видимости, отсутствуют.

Это у меня‑ то отсутствуют? На себя бы посмотрел!

– Ик! – обиженно ответил я вслух.

– Ты чем его споил? – озабоченно спросил Ромиус.

– " Сладостью жизни", – ответствовал Кельнмиир.

– Врешь, с этого напитка даже детей не развозит...

– Потому что детям его не дают пить, – перебил Кея Ромиус. – Только «Сладость жизни» и больше ничего? Кельнмиир возмутился:

– Ты за кого меня принимаешь? Я же честный вампир. Кей расхохотался в ответ:

– Ага, а Зикер и вовсе скромняга парень. О чем они говорят‑ то? Я не ула... э‑ э... не понимаю чего‑ то. Ромиус наконец показался в поле моего зрения и сел в кресло. Лицо его выглядело более чем озабоченным.

– В общем, так, ребята, – он посмотрел мне в глаза, ища в них спрятавшийся разум, – у нас серьезные проблемы. Хотя я и не доверял Ассамблее, такого решения я не ожидал даже от них.

– Совсем плохо? – посерьезнел Кельнмиир.

– Еще хуже. По предписанию Ассамблеи Вельхеор, именно Вельхеор, должен быть отконвоирован в Императорский дворец и взят под надзор до Императорского суда.

Кей присвистнул:

– Это же высшая мера. Ромиус кивнул:

– Помилование уже не рассматривается. Решается мера пресечения...

– Жизни, – вставил Кельнмиир.

– Вряд ли, но вот усыпить навсегда – это запросто. О чем они говорят? Я что‑ то не очень вник. За что меня убивать‑ то?

– За... что? – еле выговорил я.

– О! Очнулся наконец‑ то, – обрадовался Кей. – Не за что, а почему. Потому, что не понимают того, что с тобой произошло...

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒