Часть четвертая 2 страница

На первом этаже находилось длинное фойе, вдоль которого размещались кабинеты различных служб. В задней части массивного здания располагался тренажерный зал, оздоровительный клуб и небольшой крытый бассейн. И, конечно, имелось множество выставочных залов со всевозможными занимательными предметами старины.

Несколько коридоров охранялись полными наборами доспехов, и в замке имелся не один арсенал, заполненный оружием уничтожения самого зловещего вида. Выставленное во многих комнатах было по необходимости отгорожено канатами, хотя содержимое каждой оставалось на виду: кровати с балдахином, подлинные хрустальные люстры, в одной – длинный узкий обеденный стол, пара инкрустированных серпентинитом комодов, в других – книжные шкафы розового дерева, столовое серебро и винные шкафы, картины, мраморные статуи и бюсты, шелковые обои ручной росписи, а также гобелены, элегантные шкафы, изысканные часы – разнообразные драгоценные древности, интерес к которым у серьезного историка не убывал бы в течение нескольких месяцев.

Под Комреком простирались три подземных этажа. Тот, на который они сейчас спускались, принадлежал больничному блоку, с которым Эша познакомили лишь мельком; он был поражен современным оборудованием, имевшимся в различных операционных. Впечатлили его и высокотехнологичные медицинские принадлежности, которые он увидел, а также роскошно обставленные палаты, в том числе одноместные.

– Это здесь проводят вскрытие тела Дугласа Хойла? – спросил Эш только затем, чтобы увериться: на этом этаже имелся не особо афишируемый морг, располагавшийся на достаточном удалении от общих больничных покоев. Именно там сейчас проводилась аутопсия Хойла. Этаж ниже предназначался исключительно для новичков, где они оправлялись от травмы, вызванной потерей мира, который был так близок и знаком прежде, ради этого нового окружения. Здесь их держали в роскошных, но одиночных палатах, где бы их мог осматривать врач, консультировать как психиатр, так и психолог, пока их не признают полностью пригодными присоединиться к основному сообществу Комрека. Свое рода преддверие ада, подумал Эш.

– Как я понимаю, гости здесь находятся под круглосуточным наблюдением камер, – настойчиво сказал Эш. – Значит, то, что случилось с Хойлом, должно быть заснято на пленку.

Ответил ему Бэббидж.

– Камеры видеонаблюдения есть в каждой важной комнате в замке, в том числе в палате Дугласа Хойла, но когда мы исследовали ленту наблюдения на следующее утро после инцидента, весь видеофайл был засвечен. Я имею в виду, засвечены оказались все файлы видеонаблюдения, словно камерам была задана слишком большая чувствительность. Ни одного изображения ни на одном из файлов. В ту самую ночь практически все сотрудники и гости чувствовали тошноту. Сначала мы думали, что дело в пищевом отравлении, но все кухни были безупречны, а то, что осталось от еды, впоследствии проанализировали в нашей собственной лаборатории. Никаких бактерий, никакого яда. Все в норме. – Он остановился на лестнице и повернулся к Эшу лицом. – Вот что я скажу – то была ночь, которую никто из нас, сотрудников или гостей, никогда не захотел бы пережить снова.

Мало что еще было сказано на эту тему, пока Эша вели вниз на следующий этаж. На лестнице они столкнулись с Рейчел Кранц, которая поднималась им навстречу. Она несла планшет с каким-то рисунком.

Дерриман, шедший впереди, остановился и посмотрел на нее с беспокойством.

– Вс-се в порядке? – робко спросил он.

Она окинула его неприязненным взглядом, а затем перевела глаза на Эша.

– Все так, как и должно быть, – отрывисто ответила она, словно бы обращаясь к одному только Эшу.

– Да, да, конечно, – запинаясь, сказал Дерриман словно понимая, что он, возможно, сделал ошибку, усомнившись в способности медсестры держать все под контролем. – М-мы просто показываем мистеру Эшу разные этажи Комрека.

Кранц выглядит встревоженной, как и Бэббидж, отметил Эш. Дерриман, похоже, был в ужасе, и Эш прикидывал, кого тот боится больше, Хельстрема или Кранц.

– Мы ведем мистера Эша в комнату Дугласа Хойла, – вмешался Бэббидж. – Кажется, это для него важно. – Последнее замечание прозвучало как упрек. Эш уже понял, что со стороны начальника службы безопасности ему, кроме враждебности, ожидать нечего. Он и не ожидал чего-то иного от человека, который, должно быть, чувствовал, что это парапсихологическое расследование было пустой тратой времени и денег, пусть даже сам Бэббидж не мог предложить возможное объяснение странных событий. С другой стороны, очевидная неприязнь к нему Кранц оставалась загадкой. Если только она, как и многие другие «нормальные» люди, не думала, что он сумасшедший, которому нельзя позволять приближаться к ее пациентам.

– У меня еще не было времени, чтобы обеспечить уборку в палате мистера Хойла, – сказала Кранц, не стараясь казаться вежливой.

– Тем лучше, – ответил Эш. – Мне нужно увидеть картину, какой она была.

С холодным взглядом она шагнула в сторону, чтобы пропустить их, но не сводила глаз с Эша, когда он проходил мимо.

Возле палаты, столь неряшливо освобожденной несчастным Дугласом Хойлом, напротив лифта, все трое остановились.

– Если никто из вас не возражает, для начала я хотел бы войти туда один. Просто чтобы почувствовать место. Не хочу, чтобы ваши эмоции смешивались с каким бы то ни было экстрасенсорным полем или намеками на потустороннее вмешательство, оставшимися там внутри.

Бэббидж смотрел на него так, словно он был сумасшедшим, а Дерриман стал теребить пальцы.

Эш улыбнулся, но выражение лица у него было жестким, ибо он уже чувствовал какое-то присутствие по ту сторону этой закрытой двери. Несколько лет назад он мог бы это игнорировать, но теперь жизнь для него изменилась – равно как смерть.

Он взял себя в руки и выжидающе посмотрел на Дерримана.

– Ч-что? – спросил, заикаясь, генеральный менеджер.

Эш указал на клавиатуру, прикрепленную к двери. Он уже заглянул в маленькую смотровую панель.

– Конечно. Простите. – Дерриман сунул руку во внутренний нагрудный карман, вытащил блокнотик в пластиковой обложке и стал быстро просматривать страницы, причем руки у него уже по-настоящему дрожали. – А! – Он остановился на странице. – Подземная номер 3а, – пробормотал он. Обращаясь к Эшу, сказал: – Четыре цифры. Два, шесть, четыре и восемь.

Следователь набрал их, отмечая, что и у него слегка дрожит рука. Что-то щелкнуло, и дверь чуть сместилась, как будто освободившись от охватывающей ее рамы. Эш толчком распахнул дверь и вошел внутрь.

Он вскрикнул, когда его сразу же выбросило обратно в коридор некоей ожесточенной, невидимой силой.

Глава 28

Бэббидж поймал его, не позволив упасть.

– Господи, парень… – прошипел начальник службы безопасности.

Дерриман попятился от комнаты, и выражение тревоги у него на лице было едва ли не комичным.

Но Эшу было не до смеха. Все еще поддерживаемый Бэббиджем, он пытался восстановить равновесие.

– Кто-то – что-то – не хочет меня туда впускать.

Начальник службы безопасности пробормотал очередное богохульство.

– Разве это не вы? Не вы бросились назад? – недоверчиво буркнул он.

– Поверьте мне, – сказал потрясенный Эш, – что-то в самом деле не хочет меня туда пускать.

– Так что же нам делать?

– Попробуем снова.

Но на этот раз следователь вошел гораздо осторожнее. Хотя он по-прежнему чувствовал давление, выталкивающее его, оно значительно ослабло, как будто присутствовавшая там невидимая экстрасенсорная сила, чем бы она ни была, исчерпала себя.

Изо рта у него вырывался пар, и он дрожал от холода, укоренившегося в атмосфере помещения. Бэббидж ждал на пороге, меж тем как Дерриман испуганно заглядывал туда через его плечо.

– Оно здесь, – спокойно объявил Эш. – Но ослабевает, забирая с собой и холод.

– Разыгрываете, должно быть, – прохрипел Бэббидж. – В палате никого больше нет.

– А вы прислушайтесь к своим ощущениям, – предложил ему Эш. – Почувствуйте, как оно утекает. Входите, оно больше не сможет вам повредить. Наверное, вся энергия ушла на то, чтобы вышвырнуть меня отсюда.

Начальник службы безопасности вошел, но Дерриман остался у двери.

В палате стояла одна большая кровать, у подножия которой лежала помятая постель. Поскольку эта спальня была подземной, в ней не было окон во внешний мир, но имелись картины, сплошь – мирные пейзажи, по-видимому, чтобы смягчить холодность стен. Некоторые из них висели косо, меж тем как другие упали на пол. В дальнем конце комнаты видны были перевернутое кресло и диван, почти вертикально накренившийся в углу среди разбросанных вокруг подушек. Прикроватная тумбочка была опрокинута, а ее содержимое рассыпано по ковру.

А на одной стене, справа от исследователя, был отчетливый отпечаток мужской фигуры, образованный сотнями темно-красных пятен и мазков. Большие пятна крови тускло отсвечивали.

Кровавый силуэт заканчивался по меньшей мере в двух футах от пола, хотя ручейки крови сбегали до плинтуса, и Эш представил себе замершего там беспомощного человека, распятого без гвоздей.

Кроме того, палата была пропитана медным запахом крови, смешанным с тошнотворной вонью экскрементов. К счастью, это зловоние тоже быстро шло на убыль.

– Хойл был в сознании, когда его увезли? – спросил Эш у начальника службы безопасности, вынимая из своей наплечной сумки термометр.

– Медсестра Кранц сказала, что он бредил, – ответил Бэббидж, – бормоча слова, которые она только слышала, но не понимала.

Все еще прячась за мускулистым телом главного охранника, Дерриман ворчливо проговорил:

– К-когда они достигли операционной над нами, он б-больше не издавал ни звука. Медсестра Кранц сказала, что глаза у него были открыты и что в них застыл беспредельный ужас. Он больше так и не выходил из кататонического состояния.

– Вызванного потерей крови?

Эшу ответил Бэббидж.

– Мы узнаем больше после вскрытия, но первоначальное мнение нашего патологоанатома заключалось в том, что его убили не раны или потеря крови, но инфаркт миокарда. Сердечный приступ.

– Как и медиума Мойру Гленнон.

– Да, как ее. Испугался до смерти.

Глава 29

Твигг, задыхаясь, отступил, чтобы обозреть свою работу. Он оперся на лопату, чтобы не упасть.

Траншея в шесть футов длиной, которую он вырыл в мирном лесу, была достаточно глубока, чтобы принять в себя то, что осталось от трупа Нельсона. Стоит засыпать ее, и мертвый подмастерье будет погребен. Опавшая листва, набросанная поверх утрамбованного бугра, скроет могилу от любого обходчика или слоняющегося гостя.

Теперь перетащить труп. Хорошо, что он не брезглив, сказал Твигг самому себе, потому что одного только вида распотрошенного тела, когда оно было вытащено из кучи опавших листьев и лесного папоротника, которые частично его скрывали, хватило бы, чтобы нормального человека вывернуло наизнанку. Большинство людей и близко не подошли бы к растерзанному мертвецу, не говоря уже о том, чтобы к нему прикасаться. Он выпрямился, вытирая при этом слюну с подбородка. Но как только он убрал руку с черенка лопаты, пальцы у него опять задрожали. Он пытался удержать их в неподвижности, но смог добиться этого, лишь прижав руку к бедру.

Убийца сделал несколько глубоких вздохов, медленно выдыхая воздух, пока не почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы закончить работу. Твигг выругался. Раньше он был куда сильнее, чем выглядел, – что в некоторых случаях вроде бы удивляло его жертв, – но он знал, что его одышке способствовал не столько возраст, сколько болезнь. Тем не менее, несмотря на свои годы, он остался бы ценным активом организации, потому что чье-либо убийство в наши дни редко зависит от силы. Существовали более тонкие методы, такие, например, как яд или даже удавка, которой не мог противостоять ни один объект, если проволока остра, а горло обхвачено ею быстрым и точным движением. Лезвия тоже хороши, если входят глубоко и перерезают нужные артерии или разрушают надлежащие органы.

Причина, по которой он решил скрыть изуродованный труп Нельсона, большинству людей показалась бы безумной. Она состояла в том, что он чувствовал себя в союзе с дикими кошками. Конечно, между ним и злобными животными из семейства кошачьих никогда не будет никакой любви, но он чувствовал неопределенное сходство с ними и каким-то образом понимал, что выступает их защитником. В противном случае лес станут прочесывать вооруженные до зубов охранники, пока проблема не будет ликвидирована. Возможно, его принадлежность к кошачьей стае была фантастичной, иллюзорной, но для себя он ощущал ее вполне реальной.

Убийца подошел к телу, прикрытому лесным мусором, состоявшим из сухих листьев и влажного папоротника, и потянулся к его обутой ноге – другая была босой, хотя запекшаяся кровь походила на красный носок (совсем не во вкусе Нельсона, но ведь это не имело больше никакого значения). Твигг подтащил к себе обе ноги, и тело, теперь плохо «сшитое», выскользнуло из тайника.

Как ни странно, тело выглядело еще хуже, чем прежде; то ли на самом деле, то ли из-за того, что время, потраченное, чтобы принести сюда негашеную известь и воду, не забывая при этом о лопате, немного притупило шок от его образа. Твигг потянул снова, лиственное прикрытие нарушилось, и он видел и чувствовал, что все еще мягкое тело растягивается: только лоскутам кожи и позвоночнику удавалось сохранять его единым куском. Стараясь прилагать минимальные усилия, Твигг подтащил его к неглубокой яме в земле, а когда труп оказался более или менее рядом с могилой, он опустился на колени и вкатил в нее тело. Сначала бесчелюстную голову и туловище, затем бедра и ноги, все еще слабо соединенное в нечто целое позвоночником, кожей и некоторым количеством плоти.

Твигг обнаружил, что ему трудно снова подняться на ноги, потому что весь этот день был долгим и трудным, и он утешал себя тем, что любой человек на его месте к этому времени был бы близок к истощению. Но он все-таки встал, отряхивая с ладоней землю и окровавленные соринки.

Миг-другой он оглядывал свою работу, прежде чем подтащить к могиле мешок кусковой негашеной извести. Он задумался над глупостью некоторых убийц, тех, что просто заливают жертву обычной садовой или хлорной известью, ожидая, что это скроет запах гниения. Полный самодовольства, он взял мешок негашеной извести и высыпал белый порошок на тело в могиле, а затем быстро схватил ведро с водой, чтобы погасить известь. Этот метод удержит плоть сухой и прочной, что позволит избежать худшей стороны разложения, и, следовательно, зловоние не будет сильным. Если труп Эдди Нельсона суждено обнаружить, скажем, через полгода, то, помимо мерзости его измельченных частей, он будет в хорошем состоянии: плоть останется без изменений, разве только немного усохнет, и никаких дальнейших повреждений кожи, за исключением тех, что вызваны жестокостью диких кошек, не будет.

С ухмылкой, усиливавшей истечение слюны, убийца взял воткнутую в землю лопату и закидал своего мертвого подмастерья землей, не забыв набросать на невысокий бугорок побольше опавших листьев и лесного папоротника, прежде чем вернуться в свое собственное убежище, маленький коттедж, затерянный посреди лесного рая.

Глава 30

Ветер, дувший с потемневшего моря, был ледяным, но, по крайней мере, освежал и очищал воздух. Именно так хотел себя почувствовать Дэвид Эш – очищенным от сырой плесени и грязи, собранных во многих забытых уголках огромного замка.

Он сидел на скамейке, продуманно установленной на длинном променаде, ведущем от Комрека, откуда открывался вид на великие шотландские воды. Красное солнце висело низко над горизонтом, согревая серый клочок суши вдали, едва видимый через мягкий пламенеющий туман. Мирный вид, по крайней мере, помогал Эшу сбросить напряженность, которую он чувствовал во время своих поисков и которую, он знал это, разделял с ним Дерриман, меж тем как Бэббидж, казалось, не замечал беспокойства своих спутников, а также мрачного драматизма атмосферы. Эш, разумеется, был достаточно опытен, чтобы отличать воображение от ощущений, и был в должной мере экстрасенсорно настроен, чтобы почувствовать присутствие паранормальной активности. Учитывая природу смерти Хойла. А как могло быть иначе?

И дело было не просто в холоде некоторых коридоров и лестниц, даже не в сквозняках, сильно или едва ощутимо дувших в старых отремонтированных палатах. Временами, когда Эш просил других остановиться, чтобы он мог прикинуть, является ли «настроение» в определенной точке статическим или переходным, Бэббидж стоял, упершись в пол широко расставленными толстыми ногами и скрестив на груди руки, как бы бросая вызов любому намеку на призрачное присутствие в комнате или коридоре. Эш знал, что такой упрямый скептицизм не способствует сверхъестественному откровению, но не мог забыть, что несколько лет назад он, наверное, занимал бы такую же негативную позицию.

Достав из своей наплечной сумки журналистскую записную книжку, он стал просматривать краткие заметки, сделанные во время обхода нижних этажей замка. Он также изучал наброски, которые сделал в определенных местах. Позже, уединившись в своей комнате, он перенесет эти заметки в ноутбук, возможно, приводя их в более понятный вид, чтобы получить первоначальный отчет.

Хотя времени для оценки самых верхних этажей не было, он и два его проводника, причем Бэббидж все время изображал из себя оскорбленного и недовольного, обрыскали несколько этажей старинного здания, в том числе кухни, гостиные, библиотеки и оружейные комнаты (в том числе ту, где Эш уже успел натерпеться страха), а также лестницы, залы и коридоры. Следователь отметил несколько мест, которые заслуживали дальнейшего изучения, мест, где он позже установит камеры и датчики. Более сложное оборудование может быть привлечено после этого начального поиска, но это будет на другой день – или ночь.

Эш был и расстроен, и возмущен отказом Бэббиджа предоставить ему полный доступ к этажу под разоренной палатой Дугласа Хойла. Начальник службы безопасности был твердо уверен, что самый нижний этаж находится вне границ доступа следователя, и Дерриман виновато с ним соглашался. Строгие приказы сэра Виктора Хельстрема давно наложили вето на любую просьбу спускаться ниже второго подземного уровня, и ни Бэббидж, ни Дерриман не были готовы его отменить, даже став свидетелями поразительного выброса Эша в коридор.

Эш был убежден, что призрак, а у него не было сомнений в том, что это призрак, исходит из глубины Комрека, и во время своей встречи с Хельстремом, которая состоится через – он сверился с наручными часами – сорок минут, он собирался настаивать, чтобы его туда допустили. Если нет, то сделка отменяется: он уедет обратно в Лондон, пусть даже за свой собственный счет.

Пока он писал в блокноте, устроив его на сплющенной кожаной наплечной сумке у себя на коленях, на страницу упала чья-то тень.

– Не возражаете, если я посижу с вами минутку, сынок? – раздался отчетливый, но какой-то уставший голос.

Эш поднял глаза, но не смог четко разглядеть стоявшего перед ним человека: за спиной у того заходило солнце, и он видел только, что это кто-то высокий и прямой как шомпол, почти с военной выправкой.

– Прошу вас, – отозвался Эш и почувствовал, как деревянные планки скамьи поднялись, а затем провисли, когда незнакомец грузно опустился рядом с ним с тяжелым вздохом. Судя по профилю, он был красив в молодости, с сильным орлиным носом и твердой челюстью, его внешность портили только спадавшие с высокого лба длинные жидковатые волосы, чьи серые пряди легко одерживали верх над первоначальной чернотой. Он носил длинные, густые висячие усы, которые, хотя и чересчур отросли, не умаляли его военной осанки. В свое время его новый компаньон, возможно, состоял в Королевской гвардии, так прямо и гордо он себя держал. По прикидке Эша, тому было от семидесяти пяти до восьмидесяти лет.

Человек с прямыми плечами скосил глаза на смягченное туманом красное солнце и ни с того ни с сего сказал Эшу:

– Знаете, они все это неправильно поняли.

Эш почувствовал себя так, словно оказался вовлеченным в разговор на полуслове. Он молчал.

Человек медленно покачал головой, как бы с сожалением.

– Они совершенно не видят картины; думают, я собирался забить ее до смерти, как будто я стал бы тратить время на эту глупую суку. Знаете, она выбежала голой на улицу, бросилась в первый подвернувшийся паб, крича «караул» и всем рассказывая, что ее пытался убить муж.

Он издал сухой сдавленный смешок.

– Нет, я намеревался убить Сандру, и так я и сделал. Но из ярости, – добавил он, как будто это делало его преступление простительным. Он повернул голову к Эшу, а парапсихолог сидел и слушал, как загипнотизированный. В сущности, Эш и был загипнотизирован. В этом высоком человеке и его истории присутствовало что-то знакомое. Если Эш был прав – а у него была хорошая память на такие вещи, – это была одна из тех новостей, которые никогда не уходят, возрождаются и обсуждаются каждые десять или около того лет. А все потому, что с такими делами никогда нельзя прийти к окончательному решению. Эш был слишком молод, чтобы помнить то происшествие лично, но он о нем слышал.

Cause cйlиbre [32]. Почти фольклор.

Поэтому Эш набрался терпения и слушал, хотя и не был вполне уверен, на какие именно события ссылается его собеседник. Кроме того, у него уже составилось некоторое представление о людях, проживавших в Комреке.

– Свежая кровь к нам сюда поступает нечасто, – заметил человек с поредевшей шевелюрой, изучая парапсихолога с головы до ног. – На бегу, не так ли? Этот Комрек – окаянное одинокое заведение, со временем это понимаешь, пусть даже здесь полно гостей. Всегда славно поприветствовать новичка, кого-то, кто, возможно, выслушает мою версию той истории. Других здесь она, похоже, не волнует.

Заинтересованный, Эш подстегнул его продолжать с помощью всплывшей в памяти детали.

– Вы говорили о Сандре. Она была няней у детишек, не так ли?

– Да. Да, конечно. Они здесь думают, что я все забыл, продолжают пичкать меня пилюлями, делают странные инъекции, понимаете? И гипноз, нельзя забывать о гипнотерапии. Иногда это кажется какой-то шуткой, но сейчас я сам не понимаю, что это такое. Во всяком случае, я не всегда глотаю таблетки, прячу под язык, а потом выплевываю. Так что иногда у меня бывают совершенно четкие воспоминания, почти обо всем. Я провел в Комреке, ну, шесть или семь лет, но часто все чувствуется как вчера, понимаете? – Несколько дольше, чем шесть или семь, если я правильно понял, подумал Эш. Уже несколько десятилетий, если угодно знать.

– Вы сказали, что они неправильно это поняли. Кто именно? Полиция? Газеты? – снова подсказал он.

– Да. Да. – Второе «да» растянулось – незнакомец словно отправлял свое сознание в прошлое. – Сандру Риветт, вот кого я хотел. Она тогда была замужем за моряком торгового флота, но они решили развестись, так что она жила в маленькой квартирке в Клэпеме, когда была не у нас в доме. А он был в Белгравии. Знаете, полиция обнаружила, что над кроватью у нее висело полноразмерное изображение голого мужчины. Ветреная штучка.

Он медленно наклонился вперед, уперев локти в колени и поддерживая голову руками.

– Я тоже ошибся, понимаете? Думал, что она на все готова. Но она рассмеялась мне в лицо, когда я попытался. Я хотел ее милое округлое тельце, столь непохожее на костлявую задницу моей жены. Мы были внизу, в подвальной столовой, и я сделал свой ход. Сначала она расстроилась, а потом стала надо мной смеяться. Вот тогда меня и окутал красный туман. Я и так уже годами выслушивал жалобы этой тощей суки, моей жены, из-за пристрастия к азартным играм – они называли меня Везунчиком, мои друзья, и я, как правило, таким и был. Но в тот вечер удача от меня отвернулась. – Он издал еще один усталый вздох. – Так что я ее шандарахнул. Сандру, я имею в виду. Не припомню, чем именно, но она вдруг оказалась мертвой – лежала у моих ног, а глаза смотрели прямо на меня, как у дохлой скумбрии.

Его слегка передернуло.

– И как раз в этот миг моя корова надумала спуститься вниз. В халате, кажется. Она то ли собиралась в ванну, то ли только что вышла. Никак, мать ее, не унималась, как увидела, что я наделал. Так что я пошел на нее, почти уложил, схватил за халат, но она вырвалась из него и с криками выбежала на улицу.

Эш чувствовал, что его начинает пронизывать холод. «Везунчик» же, казалось, ничего не замечал.

– Ну, тогда-то я и понял, что моя карта бита. К счастью, у меня были хорошие друзья. Дворяне, знаете ли, держатся друг друга. Мы скрываем наши скандалы. Ах, если бы вы знали, сколькими тайнами мы делились! В общем, попросил друга взять машину, которую я тогда арендовал, отогнать ее в Нью-Хейвен и бросить там, примерно в миле от пристани, чтобы полицейские решили, что я сбежал из страны. Я же тем временем отправился совершенно другим маршрутом. Влиятельные знакомые, люди, знавшие и почитавшие моих предков, тайно переправили меня на частном самолете в этот замок. И с тех пор, – сказал он с безжизненным вздохом, – я в этом замке и торчу.

Он смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль, и сожаление бороздило складками его лицо.

– Скучаю по детишкам, знаете ли. Фрэнсис – леди Фрэнсис – должно быть, уже все пятнадцать. Тогда юному лорду Бингхэму, должно быть, уже за десять. И моя миленькая леди Камилла. Даже не помню сколько ей было лет, когда я уехал. Иногда мне становится стыдно здесь оставаться. Сдался бы, чтобы только их увидеть, но, мать их, выбраться отсюда просто невозможно. Поверьте мне, я пробовал.

Эш понял, что его собеседник совершенно утратил чувство времени: эти «детишки» сейчас должны быть взрослыми, наверное, среднего возраста, а то и старше.

Человек выпрямился, хлопнул себя ладонями по коленям, и в нем снова воскресла военная резкость.

– Ну ладно, пора идти, дела. А посмотрите-ка, кто к нам идет.

Он указал на фигуру, только что поднявшуюся на отороченный зубцами променад, и Эш посмотрел в том направлении. Он сразу же узнал красновато-коричневый джемпер с V-образным вырезом, длинную юбку на манер цыганской и пышные волосы, краям которых заходящее солнце придавало рубиново-красный оттенок.

– Наша прекрасная бразильянка, наша амазонская Афродита, – с удовольствием и с чем-то еще – осмотрительностью? – объявил его собеседник. – Она мой психиатр, знаете ли. Доктор Уайетт. Ее зовут Дельфина, и ей подходит это имя, потому что она все время ныряет мне в голову. К сожалению, слабая игра слов. Восхитительная женщина, но не про нас!

Эш был озадачен.

– Почему вы так говорите?

– Ну, просто у меня такое впечатление, что она принадлежит, если вы понимаете, что я имею в виду, этой отвратительной медсестре Кранц. Просто подозрение, имейте в виду. Но… в общем, Кранц, мне кажется, относится к ней крайне собственнически. Но кто здесь разберется?

Старик резко поднялся.

– Может, в другой раз? – сказал он, глядя на Эша, который хмурился, смущенный предыдущим замечанием Везунчика об отношениях между Дельфиной и старшей медсестрой. – Я вижу, вы мне не верите, – с улыбкой сказал высокий мужчина. – Это всего лишь подозрение, мальчик. Возможно, совершенно необоснованное. Хотя, насколько мне известно, наша бразильская красавица не имела дела ни с кем из мужчин, с тех пор как сюда приехала.

Дельфина приближалась, и Эш отметил испуг на ее лице.

Собеседник Эша снова оживился и поспешно сказал, словно желая удалиться, пока психолог не подошла к ним.

– Нам надо будет поговорить еще раз. Вы очень интересный человек.

Эш с трудом сдержал улыбку, глядя вслед своему, по-видимому, новому другу: на протяжении всего разговора парапсихолог едва ли сказал хоть слово.

К этому времени Дельфина подошла к скамейке исследователя. Она улыбалась, и Эш вдруг почувствовал душевный подъем.

– Вижу, вы познакомились с одним из моих пациентов, – сказала она, продолжая улыбаться.

– Так и есть, – сказал Эш. – Весьма разыскиваемый персонаж, если я не ошибаюсь.

Лицо у Дельфины вытянулось.

– Вам нельзя никому говорить… – начала она.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Эш. – Тайна Везунчика со мной в безопасности.

«Везунчик» лорд Лукан? – Эш улыбнулся иронии этой фразы.

Глава 31

– Вы знаете, Лукан в нашей стране стал своего рода легендой, – сказал Эш Дельфине, когда они уселись на скамейку с видом на море.

Тени удлинялись по мере того, как солнце опускалось за горизонт. С каждой минутой становилось все холоднее, но никто из них не хотел уйти с променада. Эш находил затруднительным поверить инсинуациям Лукана касательно Дельфины и Кранц; кроме того, он слишком высоко ценил общество психолога, чтобы оборвать разговор с нею прямо сейчас.

– Да, я знаю эту историю. Мне рассказали о ней, как только я сюда приехала. Помимо сеансов со мной, он проходит гипнотерапию у доктора Сингха. Доктор Сингх – это наш психиатр, вы с ним уже встречались?

Эш помотал головой.

– Пока нет. Полагаю, вы знаете, что Лукан не принимает все свои лекарства?

Улыбнувшись, она слегка кивнула.

– Да, знаем. Но он все равно получает их достаточно, чтобы оставаться пассивным.

– Пассивным? – Он не мог сказать, что шокирован, – за обедом главный врач Комрека, этот щеголь – доктор Вернон Причард, перечислил ему различные седативные средства, которые назначали здесь клиентам, но тот факт, что местные обитатели были, по сути, заключенными, только что подтвердил сам Лукан. Вот почему Дельфина иногда не смотрела на него прямо, но отводила взгляд в сторону. Ей не по себе от обмана. Потом до него дошло, почему ей так хочется рассказывать ему о достойной работе, осуществляемой в больничном блоке, – возможно, чтобы облегчить свою вину и доказать собственную ценность.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒