Франсуаза Бурден 9 страница

Жозефина в раздумье остановилась. По очереди рассмотрев все окна, она вздрогнула, поплотнее закуталась в шаль и отвернулась…

– Не могу больше! – воскликнул Жиль, тяжело опускаясь на траву.

– Да, это тебе не на стуле штаны протирать! – насмешливо отозвался Коляʹ.

После обеда братья с граблями и вилами наперевес втроем отправились в парк. Альбан вонзил вилы в землю и отошел от кучи медленно тлеющих мертвых листьев. От костра поднимался густой дым.

– Меняемся, – предложил Жиль. – Давай мне свои грабли, твоя очередь присматривать за костром.

– Если хочешь, я заплачу тебе за эти несколько часов, как заплатил бы садовнику!

Альбан и Коля расхохотались, и Жиль, которому подобные шутки были не в новинку, последовал их примеру.

– Будем работать, пока не пойдет дождь, – сказал Альбан. – Если уж мне предлагают бесплатную помощь, грех не выжать из помощников максимум!

Он с удовольствием трудился физически. Будучи пилотом «Air France», Альбан по абонементу посещал спортивный зал и занятия старался не пропускать. Чтобы поддерживать себя в форме, он плавал в бассейне и упражнялся на тренажерах. Однако после аварии спорт забросил и теперь очень об этом сожалел.

– Я решил взять абонемент в бассейн, – объявил Альбан. – Он олимпийский, с морской водой. Чего еще желать?

Коля, энергично орудовавший граблями, на мгновение замер.

– По‑ моему, это называют благим намерением. Сходишь пару раз, а потом…

– Как бы не так! – возразил Жиль. – Раз он решил, то каждое утро будет отмахивать свой километр кролем только для того, чтобы по выходным подкалывать нас, обзывая ленивыми толстыми парижанами!

Братья снова расхохотались. Настроение у всех троих было прекрасное, и работали они с удовольствием – сгребали листья в осеннем парке, шутливо дрались граблями, воображая, что это шпаги, совсем как в детстве…

– Небо темнеет, надо торопиться, – заметил Альбан.

– На меня не рассчитывай, – ответил ему Жиль. – Спина не гнется, на руках волдыри… Скорее бы начался дождик!

Не успел он договорить, как с неба упали первые крупные капли.

– Убираемся отсюда! – вскричал Коля.

Он со всех ног бросился к сарайчику, где хранился садовый инструмент. Альбан, прихватив тачку, припустил за братом. Последним прибежал Жиль. Укрывшись под навесом, они наблюдали, как дождь набирает силу, превращаясь в настоящий ливень. Жилю не хотелось мочить свою кашемировую водолазку, поэтому он предложил переждать дождь здесь и, воспользовавшись моментом, достал из кармана маленький молитвенник, который ранее передал ему Альбан.

– Ты узнал что‑ нибудь в епархии?

– Нет. У меня ведь не было ничего, кроме имени «Эрик». Я не смог указать год, не знал, о каком приходе идет речь. И где он, этот приход – в Трувиле, Довиле или Виллервиле? В те времена в священниках недостатка не было. Куда мог отправиться Антуан, желая поговорить со святым отцом или исповедаться? Святошей он не был и в церковь ходил редко.

– Чем дальше, тем запутаннее, – проворчал Жиль. – Такое впечатление, что у всех есть в чем себя упрекнуть – и у отца, и у деда…

–Да перестаньте вы, наконец! – воскликнул Коляʹ.

Старшие братья взглянули на него с удивлением.

– Тебе это правда неинтересно? – не в силах поверить, спросил Альбан.

– Абсолютно.

Нахмурившись, Коляʹ смотрел на свои ботинки. Какое‑ то время братья стояли молча. Альбану вдруг вспомнилась фраза из записки отца: «Коляʹ ничего об этом не помнит». Если ему удастся понять, что кроется за этими словами, он, скорее всего, выяснит, почему младший брат так старается отстраниться от их с Жилем изысканий, почему не хочет даже говорить об этом.

– Посмотрите‑ ка, что я нашел!

Жиль размахивал покрытым паутиной и пятнами плесени детским зонтиком.

– Если он не сломан, мы спасены!

Зонт послушно раскрылся.

– За мной, братья мои, но маленькими шажками!

Прижавшись друг к другу и спрятавшись под этим неожиданным подарком фортуны, они, хохоча как сумасшедшие, побежали к «Пароходу».

* * *

В кухонном камине пылал яркий огонь. Софи устроила детей за столом, предложив сыграть в «Монополию». На другом конце стола Жозефина чистила гору картошки. Малори, посередине, с увлечением читала журнал для дизайнеров.

Братья шумно ворвались в дом через дверь кладовки. Софи тут же устремилась им навстречу.

– В доме можно умереть от холода! Я думала, что систему отопления уже починили.

– Ее‑ то починили, но часть радиаторов пришлось снять, потому что они порядком проржавели и на чистку нужно время. Пришлось отключить систему полностью.

– Этот ремонт – просто наказание Господне! – воскликнула Софи. – Куда ни глянь – мусор, беспорядок, со стен свисают провода… Каждый раз, хватаясь за выключатель, я боюсь, что меня ударит током!

– К Рождеству все встанет на свои места, – примиряющим тоном сказал Альбан.

– И ты в это веришь? Рабочие никогда не укладываются в срок! Не говоря уже о неприятных сюрпризах. Как тебе удается сохранять оптимизм в этом хаосе? Тебе придется отложить свадьбу. Это было бы верным решением.

– Почему? – удивленно спросила, входя в кухню, Валентина.

Она подошла к камину и протянула руки к огню.

– Я замерзла наверху, – сказала она Альбану с виноватой улыбкой.

– Вот видишь! – обрадовалась Софи. – Почему бы не подождать, пока «Пароход» приведут в полный порядок? Так будет лучше и для вас, и для ваших гостей. Вдобавок у вас будет время устроить замечательный прием. И дни весной длиннее…

– Мы не можем ждать, – сказала Валентина.

Она посмотрела на Альбана и радостно улыбнулась.

– У нас будет ребенок, – очень спокойно добавила она.

– Мы так и думали! – воскликнула Малори. – Наши поздравления!

Софи направилась к Альбану, с трудом придав лицу любезное выражение. Она обняла его за шею и расцеловала в обе щеки.

– Почему ты не сказал нам раньше?

– Когда и кому об этом рассказывать, решает Валентина.

Говоря это, он посмотрел на любимую женщину с бесконечной нежностью.

– Племянник или племянница? – спросил Жиль, присоединяясь к собравшейся у камина компании.

– Еще слишком рано, – тихо ответила Валентина.

Она светилась от счастья, и это делало ее по‑ настоящему красивой. Софи смерила ее придирчивым взглядом. Валентина была все так же стройна, фигура осталась прежней. Сдержанный макияж подчеркивал большие зеленые глаза. В обществе взявшихся ее расспрашивать Жиля и Коля она, судя по всему, чувствовала себя очень комфортно, на равных со всеми.

– О, да этого хватит на целую гору картошки‑ фри, – сказала Малори, помогая Жо перенести картофель в мойку.

Воспользовавшись царившим в кухне оживлением, Софи потянула Альбана за рукав.

– Давай на минутку зайдем в кабинет. Я привезла тебе кое‑ какие чеки.

Она утащила его из кухни, прихватив по пути с вешалки свою сумочку.

–Жиль оформил несколько авансовых платежей, о которых просили рабочие, но он просит тебя сделать для него копии со смет. Ты же знаешь, ему обязательно нужно все перепроверить!

Они вошли в кабинет, который из‑ за холода и влажности никак нельзя было назвать гостеприимным. Несмотря на это Софи закрыла за собой дверь.

– Вот, держи! – сказала она, вынимая из сумочки конверт.

Альбан сунул конверт в ящик стола и включил компьютер.

– Я храню информацию в файлах. Сейчас сделаю для Жиля распечатку.

Софи наблюдала за тем, как он манипулирует мышкой, включает принтер.

– Альбан, я могу говорить откровенно?

– Конечно.

– Это не так‑ то легко выразить… В общем, я сама женщина, поэтому знаю, что в голове у других женщин.

– Правда? И что же творится в твоей красивой кудрявой головке?

– Не в моей. Послушай, может, ты будешь на меня злиться, но я решила – лучше скажу! Я хочу кое‑ что у тебя спросить. Я люблю тебя, как брата. И очень за тебя волнуюсь. Ты уверен, что тебя не загнали в угол? Трюк с беременностью… Это старо как мир…

Альбан посмотрел на нее с изумлением, потом рассмеялся.

– Ты ошибаешься, Софи. Это я с удовольствием загнал бы Валентину, как ты выражаешься, в угол, если бы мог. Я давно хотел, чтобы она стала моей женой, но она отказывалась. Если бы не оплошность с контрацепцией, думаю, Валентина снова ответила бы мне отказом.

– Оплошность? Это она тебе так сказала? Не знала я, что мужчину так легко обвести вокруг пальца! И ты думаешь, ей не хотелось замуж? Любой из нас известно: заставь мужчину в это поверить, и он сам все сделает, лишь бы тебя заполучить!

Понимая, что заходит слишком далеко и Альбан может всерьез рассердиться, Софи попыталась подсластить пилюлю.

– Валентина – интересная женщина, я понимаю, почему она так тебе нравится. К тому же она умна и прекрасно знает, что делает, в этом я убеждена. Поверь, единственное, к чему она стремилась – это надеть тебе ярмо на шею, и по возможности так, чтобы ты ничего не заметил. Ее можно понять – у тебя есть все данные, чтобы стать идеальным мужем. А она просто оказалась хитрее остальных!

– Что ты имела в виду, говоря об идеальном муже? – недовольным тоном спросил Альбан.

– Альбан, ну подумай сам! Ты – мечта, а не мужчина! Авария в этом смысле пошла тебе на пользу: ты не представляешь, как женщины любят ухаживать и утешать! Твои очки придают тебе ранимости – как раз то, чего тебе не хватало. Да любая женщина душу дьяволу продаст, лишь бы получить от тебя заветное колечко!

Альбан молча достал распечатанные документы из лотка принтера и протянул их Софи.

– Ты на меня не обиделся?

– Нет.

Ответ, сухой и лаконичный, встревожил ее.

– Я говорю с тобой открыто и честно, как если бы была твоей сестрой. Поверь, я желаю тебе счастья, с Валентиной или кем угодно.

– С Валентиной, Софи. Другой не будет.

– Ну конечно. Именно это я и хотела сказать.

– Кстати, я так и не понял, к чему весь этот разговор.

Софи колебалась, кусая губы, но все‑ таки решилась:

– Можно любить, но не обязательно быть слепым. Не разрешай никому собой манипулировать.

Взгляд темных глаз Альбана на несколько секунд задержался на ее лице.

– Это я запомню, – задумчиво ответил он.

Подойдя к двери, он открыл ее и знаком пригласил Софи выйти первой.

* * *

Надев чистые джинсы (те, что были на нем утром, испачкались и промокли под дождем), Коляʹ решил осмотреть комнаты второго этажа. Вопросы ремонта беспокоили его куда меньше, чем братьев, но он чувствовал, что потихоньку втягивается в эту игру. Особенно после заявления Альбана, сводившегося к следующему: каждый член семьи может на свое усмотрение переделать любую комнату, и даже часть дома, и, при желании, выбрать себе новую. В прошлом, особенно после переезда Жо во флигель, каждый из братьев постепенно расширил свою территорию, но жить они продолжали в детских комнатах.

Проходя по коридорам, Коляʹ ввинтил лампочки в светильники – дети выкручивали их, чтобы пугать друг друга в темноте. Дойдя до конца коридора, тянувшегося через весь дом, он заглянул в старую спальню Жозефины и смежную с ней ванную – ту самую, где недавно случился потоп. Как и Альбан, Коля какое‑ то время стоял, погрузившись в детские воспоминания. Мысли о старости пугали его. Коляʹ с ужасом думал о предстоящем сорокалетии. Неужели они с Малори тоже станут пожилой супружеской четой? Пожилой четой, у которой нет детей… По правде говоря, ни ему, ни жене не хотелось заводить детей, но грядущее отцовство Альбана разбудило в душе его младшего брата чувство, похожее на зависть. Теперешняя жизнь Альбана, несмотря на неустроенность, представлялась Коляʹ очень счастливой. Когда ты начинаешь все с чистого листа, кажется, что впереди – целая жизнь. Новая жизнь…

Коляʹ вернулся в коридор, прошел мимо царства Жиля, Софи и детей, оккупировавших несколько комнат. Следом за пустой, не слишком симпатичной комнатой, шли их с Малори спальня и ванная, потом – кокетливо оформленная комната для гостей, и, наконец, последняя, очень просторная, – комната родителей. Коля нерешительно вошел, включил свет и осмотрелся. Идеальные пропорции, паркет в прекрасном состоянии, рядом со старинным трюмо – отделанный розовым мрамором камин. Из этой комнаты можно было бы сделать конфетку, если бы ее дизайном занялась Малори. Но… Ему этого не хотелось. Коляʹ подошел к окну. Почему он чувствует себя здесь так плохо, почему ему хочется бежать из этой комнаты без оглядки?

Братья ошибались, полагая, что прошлое их семьи не интересует Коляʹ. Но стоило ему подумать об этом, как в душе поднимался глухой безотчетный страх.

Взгляд Коляʹ скользнул по шкафу, в котором дети нашли бумажник Феликса, и переместился на занавеси. На камчатном полотне были изображены разноцветные птицы. Коля с интересом стал их рассматривать. К его удивлению, многие из них были ему хорошо знакомы. А ведь, если память ему не изменяла, в детстве он редко бывал в комнате родителей. В отличие от Жозефины и Антуана, которые держали днем двери своей комнаты распахнутыми для них, Феликс и Маргарита запрещали детям входить в свою спальню: «Вам тут нечего делать! Марш отсюда! »

И все‑ таки эти птицы почему‑ то были ему до странности знакомы. Он мог бы описать их с закрытыми глазами… В чем же дело?

Подойдя поближе, Коляʹ наклонился и нашел взглядом внизу, почти у самого пола, оранжево‑ голубого зимородка. Одно крыло у него выглядело необычно – в этом месте на ткани был дефект. Коляʹ без труда отыскал этот рисунок, внимательно его осмотрел, но так и не смог найти ответ на свой вопрос. Как он может это помнить?

Из коридора донесся голос Малори, звавшей его к столу Коляʹ торопливо погасил свет и вышел. Ему не хотелось, чтобы жена застала его в этой комнате. Определенно, его комната – самая лучшая, он ничего не хочет менять!

* * *

– О нет, Альбан не был худшим, – со снисходительной улыбкой ответила Жозефина. – Если уж говорить честно, все трое были милыми мальчиками. Не слишком послушными, вечно голодными, неаккуратными, но милыми. Жиль был самый упрямый, Коля – самый рассеянный, Альбан – самый серьезный.

– Упрямый? – возмутился Жиль. – Ты могла бы сказать «настойчивый» или…

– Настырный? – предложил Коляʹ.

Валентина и Жо сидели рядышком, и молодая женщина воспользовалась этим, чтобы задать Жозефине несколько вопросов. Но теперь к их беседе с удовольствием присоединилась вся собравшаяся за столом компания.

– Если уж ты что‑ то вбивал себе в голову, то этого и молотком нельзя было выбить, – добавила Жозефина. – А еще ты всегда стремился взять верх в споре.

– Он и сейчас такой! – хором воскликнули Альбан и Коляʹ.

– Вы тоже не изменились, мои дорогие. Ну, я вовсе не витаю в облаках, – возмутился Коля. – Я даже веду бухгалтерию!

– М‑ да, расскажешь это аудиторам… – пробормотала Малори.

Коля состроил обиженную гримасу, и все засмеялись. А Жозефина добавила:

– Вот Альбан остался серьезным. Я бы сказала, даже слишком серьезным.

– За штурвалом самолета, – заметила Софи, – клоунам не место.

– Да, Альбан у нас серьезный и скрытный, – закончила свою мысль Жо, не обратив внимания на реплику невестки.

– Поэтому‑ то он и предпочел родиться вторым – скрылся между мной и Коляʹ! – пошутил Жиль.

– Значит, он будет серьезно относиться к роли отца, – с лукавой улыбкой заключила Валентина.

Альбан обнял ее за талию и притянул к себе, благо они сидели на длинной скамейке. Устроившаяся напротив Софи посмотрела на них и отвела взгляд.

– Я листала ваши фотоальбомы, – проговорила Валентина, – и пришла к выводу, что в детстве вы были примерными мальчиками.

– Только на фотографиях!

Жозефина засмеялась, но взгляд ее тут же подернулся дымкой печали.

– Как давно это было…

Видя, что пожилая дама взгрустнула, внуки и их жены забросали ее вопросами:

– Они хорошо учились?

– А тебе помогали?

– Почему нас так одевали?

– Из практических соображений, – ответила Жозефина, повеселев. – Обычно перед началом учебного года Антуан возил вас за одеждой в Каэн. Его фантазии хватало исключительно на белые рубашки поло, синие бермуды, длинные носки и огромные на вид туфли.

– Мы вели себя примерно на мессе? – непринужденным тоном спросил Альбан.

– На мессе? Мы нечасто бывали в церкви.

– Но ведь Антуан был верующим человеком, разве нет?

– Что‑ то я такого за ним не припоминаю, – ответила Жозефина, хмуря брови.

Несколько секунд она внимательно смотрела на Альбана.

– С чего ты это взял?

– Мне так казалось.

Жиль и Коляʹ, естественно, навострили уши. Им было интересно, как далеко Альбан рискнет зайти в своих расспросах.

– Ты помнишь отца Эрика? – спросил Альбан ласково.

Жо поджала губы, лицо ее помрачнело.

– Нет. А ты?

Под ее настойчивым взглядом Альбан почувствовал себя не в своей тарелке.

– Нет.

– Вот тебе и ответ! Пойду‑ ка я спать. Приличные старушки в это время давно в постели.

– Я тебя провожу, – решительно сказал Альбан.

Они вышли через дверь кладовой. Жозефина на плохо гнущихся ногах брела впереди. «Пароход» овевал ледяной ветер.

– Это был вопрос с подвохом, а, Альбан? – ворчливо спросила в темноте Жозефина. – Ты пообещал, что не будешь меня расстраивать, и я тебе поверила.

–Жо…

– Я устала!

–Дай мне руку!

Едва не упав, она нехотя оперлась на руку внука.

–Что ты, в конце концов, хочешь узнать?

В ее голосе отчетливо слышался гнев, но еще там был… страх.

– Ты потрошишь дом, устраиваешь наводнения, роешься в старом хламе… Что ты ищешь? Если ты думаешь, что от вас что‑ то скрывают, знай – мне нечего вам рассказать. Нечего, и баста!

– Послушай, Жо, для нас по‑ настоящему важно…

– Альбан, ты дал мне обещание.

Они подошли к входной двери флигеля. Жо открыла дверь, включила свет и обернулась к Альбану.

– Послушай меня, дорогой. В свое время я тоже кое‑ что пообещала. И слова не нарушу.

Перед Альбаном стояла не любящая бабушка, готовая горы свернуть ради своих любимцев, а непреклонная пожилая дама, которая решила унести свои тайны с собой в могилу. Растроганный и смущенный, он протянул руку и погладил ее по морщинистой щеке.

–Я люблю тебя, Жо.

Смягчившись, она грустно ему улыбнулась, покачала головой и медленно закрыла дверь, оставив внука одного в ночном мраке.

* * *

Побродив около часа между прилавками рынка, Жиль и Альбан направились к церкви, где только что закончилась утренняя воскресная служба. Священника они нашли в ризнице. Кюре любезно ответил на их вопросы. Жаль только, он ничего не знал о таинственном отце Эрике, который, по предположениям братьев, служил в одном из местных приходов тридцать лет назад.

Разочарованные, Жиль и Альбан решили зайти за пирожными в кондитерскую «Charlotte Corday». Братья ждали своей очереди, когда за их спинами раздался радостный голос:

– О, эти обжоры уже тут!

Давид со своим зятем Жан‑ Полем только что вошли и встали в очередь.

– Раз вы оба здесь, почему бы вам не поговорить? – предложил Давид Альбану.

Обрадованный неожиданной встречей, Жан‑ Поль увлек Альбана на улицу.

– Пытаюсь уговорить твоего братца поучаствовать в конкурсе на должность директора аэропорта в Сен‑ Гатьен‑ де‑ Буа, – объяснил Давид.

– Правда? – удивился Жиль. – Он и словом об этом не обмолвился, представляешь?

– Ты же его знаешь…

Они одновременно посмотрели в сторону улицы. Там, у витрины магазина, Жан‑ Поль и Альбан о чем‑ то оживленно беседовали.

– Это идеальное место для моего брата, – подумав, сказал Жиль.

– Если он согласится. Числиться в наземном составе для него – нож в сердце.

– По‑ моему, у него нет выбора.

– Вот и убеди его в этом. Альбан говорит, ему нужно время, чтобы все обдумать. Но мне кажется, что он просто отказывается смотреть правде в лицо.

– Нет, Давид, я так не думаю. Ему было трудно смириться с потерей работы, но это пройденный этап. Похоже, он все решил для себя, когда вышел из больницы. Альбан не из тех, кто тешит себя иллюзиями.

Убедить Давида ему не удалось. Подумав мгновение, тот спросил:

– Вы, братья, понимаете, что он испытал, узнав, что больше не будет летать?

– Да. Когда это стало ясно, мы с Коля старались поддержать его, смягчить удар. Но если хочешь знать мое мнение, я счастлив уже потому, что Альбана удачно прооперировали и он снова видит, пусть и не так хорошо, как раньше. Ведь он мог лишиться глаза!

– О да, всегда существует худший вариант, – пробормотал Давид. – А еще он мог разбиться…

Продавец спросила у Жиля, что он желает, и тот выбрал два сладких пирога.

– Подожду тебя на улице, – расплатившись, сказал он Давиду.

Жиль вышел из кондитерской со своими коробками. После разговора с Давидом он ощутил смутную досаду. Альбан и Жан‑ Поль продолжали говорить в нескольких шагах от него, и Жиль остановился. «Серьезный и скрытный» – так охарактеризовала среднего из братьев Жозефина. Скрытный? Безусловно. Всего один раз Альбан рассказывал им об этой жуткой посадке, о том, как он получил удар в лицо, а несколько предметов катапультировалось из кокпита. Удар оглушил Альбана, однако ему удалось зайти на посадку и сесть. Он почти ничего не видел – перед глазами было черное пятно. Второй пилот выключил реактивные двигатели, стюардессы в спешном порядке эвакуировали пассажиров. Альбан ни слова не сказал о том, боялся ли он катастрофы или самовозгорания самолета, думал ли о том, что может остаться слепым. Ни слова о паническом страхе или о боли…

«Он с детства такой. Никогда не жаловался».

– Можно напроситься на «Пароход» к обеду? – спросил у Жиля нагруженный пакетами Давид, выходя из магазина.

– Там тебе всегда рады, ты это прекрасно знаешь.

– Я взял детям соленых сливочных карамелек. Софи одобрит?

– Софи… – со вздохом повторил Жиль.

Давид с интересом посмотрел на него, но момент для расспросов был неподходящий – подошел Альбан.

– Знаешь, твой зять – симпатичный парень.

– А что я тебе говорил? Он тебя убедил?

– Ты опять бежишь впереди паровоза! Жан‑ Поль рассказал мне много интересного. А еще просил передать, что твоя сестра приглашает тебя на обед. У нее сегодня запеченный бараний окорок.

– Я уже решил – отобедаю у вас. Ничего не поделаешь – привык быть нахлебником!

– Если ты намереваешься, уходя, прихватить с собой наш фамильный сервиз, на пощаду Жо не рассчитывай! Кстати, ты пойдешь с нами на пляж? Жены и дети нас там ждут.

–На пляже? На это способны только парижане! Скоро Рождество, на улице три градуса тепла и собирается дождь, но если вы настаиваете…

Они сложили свои покупки в багажник сиреневого «твинго» и втроем направились к казино.

– Как думаете, какое кольцо мне подарить Валентине? – серьезным тоном спросил Альбан.

Он размышлял об этом несколько дней, но так ничего и не решил.

– Пусть выскажется профессионал, – сказал Давид, указывая на Жиля. – Я холостяк и в таких тонкостях не разбираюсь.

– Все зависит от суммы, которую ты готов потратить. И от вкусов Валентины, конечно. У нее есть любимый камень? Софи, к моему несчастью, всем камням предпочитает бриллианты. Это разорительно!

– Валентина почти не носит украшений, – заметил Альбан.

– Она их не любит или у нее их просто нет?

–Думаю, и то и другое. У нее есть цепочка с кулончиком, которую она почти не снимает.

– Значит, Валентина, видимо, этого не любит. Сейчас полно самых разных недорогих украшений, она могла бы себе что‑ нибудь купить, если бы хотела. Лучше всего поговорить с ней, а, Альбан? В конце концов, вы не устраиваете классическую свадьбу, поэтому нет необходимости соблюдать все традиции. Единственное, без чего не обойтись – обручальные кольца.

– Это моя забота, – радостно вмешался Давид. – Валентина попросила меня быть ее свидетелем.

– Почему ты? У нее нет друзей?

–Мы приглашаем очень мало гостей, – уточнил Альбан. – А у меня уже есть два свидетеля.

– И кто же это? – желчно поинтересовался Жиль.

– Мои братья, конечно!

–А я уж было испугался…

Спустившись на пляж, они издалека увидели носившихся у кромки воды детей. Малори с Валентиной, взявшись под руку, следовали за ними.

– Значит, Софи не поехала, – констатировал Жиль. – Решила подольше поваляться в постели.

И он широкими тяжеловатыми шагами поспешил к детям, делая угрожающие знаки Полю и Луи, которые пытались столкнуть сестру в воду.

– Ему не помешало бы сесть на диету, – заметил Давид, проводив Жиля взглядом. – Мне показалось, что у твоего старшего брата проблемы с женой. Я прав?

– Софи временами бывает утомительна, – лаконично ответил Альбан.

– И все так же не выносит Валентину, да?

– Они не слишком симпатизируют друг другу, это правда.

– Остальные «пассажиры» от этого не страдают?

– Надеюсь, что нет. Мне так хочется, чтобы все было хорошо!

Под внимательным взглядом Давида он тут же пожалел о своей несдержанности.

– В твоей жизни все складывается хорошо, Альбан. Ты женишься на прекрасной девушке, скоро станешь отцом, отремонтируешь дом своего детства, на горизонте – хорошая работа… Чего же тебе не хватает?

Очень далеко от них Валентина и Малори медленно шли по сухому песку. Было время прилива, и Жиль играл с детьми у самой воды. Альбан довольно долго смотрел на море. Ему очень хотелось рассказать Давиду о своих сомнениях, поговорить о своей семье с кем‑ то, кто не носил бы фамилию Эсперандье.

–У нас с братьями появилась небольшая проблема, – начал он.

Взяв Давида за руку, Альбан повернул его лицом к себе.

– Мы нашли кое‑ какие старые документы, и всплыли странные факты.

– Что ты имеешь в виду?

– М‑ м‑ м… оказывается, наша мать была душевнобольной.

Реакции, на которую рассчитывал Альбан, не последовало. Давид молчал.

– У нее была шизофрения, – уточнил Альбан.

– Правда?

Они остановились, встав спиной к ветру. Альбан поднял воротник куртки.

– Похоже, тебя это не удивляет.

–Удивляет. Но я почти не виделся с твоей матерью.

– Если честно, мы тоже. Поразмыслив, мы с братьями поняли это. С нами рядом всегда были Жо и Антуан. Иногда отец, но он много работал. Что до Марг… мамы, ее словно бы и не было дома, хотя она точно там была.

– Дети не обращают внимания на такие вещи. Большую часть времени вы были втроем, и я – четвертый, и вам не было дела до родителей.

– Может, ты и прав. Короче говоря, мы не знали, что она больна. Все открылось случайно, в прошлом месяце.

Засунув руки в карманы куртки, Давид носком ботинка рыл ямки в песке. Голова его была опущена. Было очевидно, что рассказ Альбана не слишком ему интересен.

– Давид, я рассказываю тебе все это, потому что хочу услышать твое мнение.

– По какому вопросу? Твоя мать умерла двадцать пять лет назад!

– Болезнь передается по наследству, и у ребенка, которого носит Валентина, есть шанс родиться шизофреником!

Давид поднял глаза и изумленно посмотрел на Альбана. Потом огляделся по сторонам. Валентина с Малори шли теперь к ним, но были еще довольно далеко.

– Ты говорил с ней?

– Нужно поговорить. Иначе это будет нечестно. Но сначала я хочу побольше разузнать.

– И у кого ты надеешься получить информацию?

– Жо не хочет ничего рассказывать. Закрывается, как устрица в своей раковине, стоит мне начать ее расспрашивать. Мы с Жилем пытаемся восстановить картину, но пока получается плохо.

– Какую картину?

– Это трудно объяснить. Создается впечатление, что в нашей семье все… странные.

И снова Давид промолчал, хотя, по мнению Альбана, должен был бы выказать удивление. После паузы Альбан спросил его прямо:

– Тебе что‑ то об этом известно?

– Мне? Нет!

В этом отрицании ясно прозвучала фальшь. Альбан слишком хорошо знал друга, чтобы этого не заметить.

– Жозефина что‑ то тебе рассказывала?

– Нет, конечно! Послушай меня, старик: забудь об этом!

Он отодвинулся от Альбана на пару шагов. Было очевидно, что ему не по себе. Работая агентом по продаже недвижимости, Давид научился приукрашивать вещи и обходиться полуправдой, щадя чувства клиентов. Но врать другу он не мог. Альбан подскочил к нему и резко схватил за руку.

– Я не отступлюсь!

– Отпусти меня, Альбан.

– Сначала ответь мне. Что ты от меня скрываешь? И по какому праву?

Давид положил ладонь на запястье Альбана, словно хотел его успокоить.

– Не так уж много я от тебя и скрываю. Все вокруг считали твою мать сумасшедшей, и было время, когда моим родителям очень не нравилось, что я бываю в доме Эсперандье.

– Ты шутишь!

– Я чудом избежал порки, когда мой отец строго‑ настрого приказал мне не ходить к вам в гости! Но вскоре после этого случая твои родители погибли, и он пожалел о том, что тогда наговорил… Всегда найдутся желающие потрепать языком – и тогда, и сейчас.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒