Часть вторая 5 страница

— Твоя мать жила на два мира?

— Пока отец не умер. Ему тяжело давались ее изменения. Поэтому два-три месяца она оставалась здесь, потом уходила в клан, а через какое-то время опять возвращалась женщиной. Когда я была слишком мала, чтобы оставаться одной, она брала меня с собой. Сестра, которая родилась позже, унаследовала тип шантийки. Когда мать овдовела, а я вышла замуж, они решили уйти в клан. Мы часто общались, и я любила обеих, но душа моя здесь — с детьми и мужем.

— Понимаю.

— Да, — Лида вздохнула, — нелегко приходится таким, как мы. Я хотя бы живу счастливо, знаю, зачем и для кого. Тебя-то, одиночку, что занесло в наши края? Здесь повсюду волшебники, а они саранчу ненавидят.

— Я знаю. Постараюсь уйти как можно скорее. Переночую и сразу исчезну.

— Да кто гонит, — махнула Лида рукой. — Просто злоба пустила в сердца длинные корни. Сама знаешь. Крысы разные везде найдутся, сколько раз и на меня пасть разевали. Но когда шантийцы пропали, поутихли, пустобрехи. Вина-то лежит, давит камнем. Можно любить, можно ненавидеть, но мерзость все одно остается мерзостью. То, что волшебники остальных спасали, якобы жизнью рискуя, искренне… ну, не верю я. Не нужны им остальные, разве что как стадо послушное. А мать моя, за неделю примерно, приходила и рассказывала, что их кланом очень уж интересуются волшебники. Опись составляли, кто и где проживает, уточняли. Списки такие кому и зачем нужны? Объяснили им, будто такие теперь новые правила. Веками правило одно было, а тут менять вздумали. Все одно к одному, Келан. А детишки мои все понять не могут, куда их бабка и тетка подевались. Многие здесь не любят саранчу, то правда. Но у многих в жилах течет примесь их крови. Посчитать захочешь, так и не сосчитаешь. Сдается мне, темнят волшебники. Никто и не упомнит уже, за что саранче такая ненависть, но свято чтят поганые свои привычки. Говорю тебе, остерегайся серых плащей и черных амулетов.

Я задумчиво поставила пустой стакан на стол и озвучила давно мучивший меня вопрос:

— Волшебники почти всегда люди. Правда, странно?

— Хватит, — сухо отрезала Лида. — Разболтались мы что-то. Я тебе вот что скажу: ты иди сейчас в комнату. Ложись и спи. Носа на улицу не кажи, никто и не прознает о твоем постое у меня. Младшие мои язык за зубами держать умеют. Немного отдохнешь, я тебя в путь снаряжу, да и отправлю безопасной дорогой. День-другой погоды не сделают. Помни только, здесь волшебники в своем праве, им на все воля вольная. Захотят, к чему угодно прицепятся. А если случится чего, прости, но знать тебя не знаю, разговоров никаких не вела. Дала саранча монетку за ночлег в сарае, а на рассвете ушла, как и не видели, ясно?

— Ясно.

Я поднялась и направилась к двери. Катаринка продолжала мять тесто, но на меня больше не глядела. Возможно, уже пожалела о своей словоохотливости.

— Келан, — внезапно окликнула она. — Среди шантийцев нет предателей, это правда. Но у меня маленькие дети, нужно думать о них, и я наполовину катаринка.

Я кивнула, а по губам сама по себе скользнула кривая усмешка.

«Никому не доверяй», — сказал Стоуш. Кто из нас окажется прав? Не случится ли так, что завтра утром меня поднимет не болтливая Лида, а сапог городского стражника?

Я думала, что буду спать плохо, как и в предыдущие дни. Но теплая ванна и мягкая постель сделали свое дело. Сон был спокойным, глубоким и без сновидений. Потрясающая беспечность с моей стороны. Я не доверяла Лиде, но просидеть у двери всю ночь, чутко реагируя на каждый шум, сил в себе не нашла. Едва голова коснулась подушки, я провалилась в глухую пустоту, а проснулась легко, почти мгновенно. Просто открыла глаза. В комнате царил приятный полумрак, и сквозь чуть приоткрытую дверь пробивались полоски слабого света.

Я встала, накинула кофту и на цыпочках прокралась по дощатому полу. Вышла в коридор и остановилась у окна. Деревянная решетка рамы делила стеклянное полотно на шесть небольших квадратов. Ставни были распахнуты, и сквозь прозрачную твердь стекла пробивались первые солнечные лучи. Я приоткрыла одну створку и выглянула. Потянуло холодком. Но свежесть раннего утра оказалась так приятна. Я улыбнулась, кутаясь в кофту.

Невозможно было оторвать взгляд от новорожденной прелести раскинувшегося передо мной мира. Небо казалось совсем светлым, почти белым, а ближе к горизонту наползала вишневой пеной волна света. Она расплывалась, смешиваясь на небесной палитре с ярко лазоревыми полосами, желтыми разводами и алыми всполохами — предзнаменованиями встающего солнца. Лучи золотыми мечами пронзали курчавые шапки облаков и растворялись в воздухе. Солнечный диск медленно-медленно выплывал из-за гор, заливая ярким светом все вокруг. Море набирало цвет, становилось из серо-сизого насыщенно-синим, с дорожкой из дрожащих золотых и серебряных пятен. Ближе к горизонту на нем пока еще держалась едва заметная дымка. Небо тоже темнело, меняло цвет с белесого на ярко-голубой. Остро пахло мокрой зеленью, какими-то цветами, солью, йодом. А еще бодрящим холодом и радостью. Да, именно радостью юного, светлого, весеннего дня.

Дождь, наконец, закончился.

— Тебе нравится? — услышала я детский голос.

Девчушка застала меня врасплох. Ей было около семи лет. Наряженная в яркое платье босоногая кроха стояла у лестницы, ведущей на первый этаж. Крепенькая, с золотистой чешуйчатой кожей и темно-зелеными глазищами. Этими ясными озерами она беззастенчиво меня разглядывала, словно диковинную куклу.

— Да. Ты дочь Лиды?

— Ага. Тамара, — представилась малышка. — Не бойся. Я тебя никому не выдам. Сейчас распустятся цитии. Их кусты растут под окнами. Там, — девочка указала пальчиком за окно, — алые цветы с оранжевой, как твои глаза, серединкой. Они так чудесно пахнут, и мама обычно кладет их семена в пироги или мясо, а ягоды маринует. М-м-м-м, вкуснятина! Это из-за них я стою тут и жду каждое утро. М-м-м-м… Как сладкий мед, кислая ягода и сахарная пыль. Если высунешь голову, увидишь бутоны.

Она снова указала за окно, словно приглашая убедиться в правдивости ее слов. Я улыбнулась и выглянула. Действительно — высокие кустарники внизу. Тонкие гибкие ветки сплошь усыпаны мокрыми после дождя бутонами ярко-красного цвета.

— Солнце поднимется, и цитии раскроются. — Девочка широко и открыто улыбнулась.

— У тебя необычное имя, — рискнула я сделать ей комплимент.

— Ага. Это с островов. Папа рассказывал, что у них там в ходу много имен, о которых здесь и не слыхивали. Мы торгуем с островитянами долгие годы, — гордо и по-взрослому заявила малышка, — поэтому переняли привычки всякие и имена тоже. Папа говорит, это раскалывает лед между чужаками. Слышишь знакомое имя и проявляешь дружелюбие.

— Много лет торгуете, значит? И папу твоего зовут по-особенному?

Девчонка подошла ближе, оперлась ладонями о низкий подоконник.

— Не. Папу зовут Лиет, а моего старшего брата Данила, среднего — Вацлав. Странные имена, верно? Они звучат красиво, но совсем ничего не значат. Мама называет меня Тама. А бабку мою звали Тамлан. Как твое имя?

Я удивилась тому, как болтушка перепрыгивала на интересующие ее темы. Хитрая.

— Келан.

— Ты шантийка, верно? Моя бабушка шантийка и тетя… были… — Разом помрачнев, Тамара отвернулась и какое-то время смотрела в окно.

Я тоже молчала. Не знаю, что следует говорить детям в таких случаях. Взрослым можно сказать что-нибудь вроде «хватит, будь сильным», но для ребенка это мало что значит.

Зеленые глаза снова стали изучать мое лицо.

— Чувствуешь запах? Начинают распускаться.

Я принюхалась. Да, пахло действительно приятно.

— А где сейчас средний брат?

— Помогает матери внизу. Мы всегда рано встаем. Работы много. Там уже и завтрак готов, наверное. Ты пойдешь со мной, да? Только штаны надень, а то Вацлав подавится булкой, — хихикнула Тамара.

Она начала спускаться по лестнице, громко топая пятками по доскам.

— Я спущусь немного позже. Тама, а чем твой отец торгует с островами?

— Едой, тканями, книгами.

Я в задумчивости вернулась в комнату, присела на кровать.

Книгами? Дорогое удовольствие. И далеко не всегда они пользуются спросом. Чтобы наладить прочную торговлю столь нестабильным товаром, нужно быть уверенным, что он востребован. Что это означает в данном случае, хотела бы я знать… Определенно есть что-то эдакое на островах — загадка, весьма и весьма влекущая меня. С тех самых пор, как я впервые услышала о большом острове в покоях бога со звезды. Загадка, несомненно сулящая не меньше неприятностей, чем открытий, хотя бы потому, что мне «повезло» подслушать и еще кое-что, предназначенное явно не для моих ушей.

Те сведения оказались опасными для всех, кто имел несчастье быть мне небезразличен. И если я узнаю загадку острова, свяжу ее и крошки информации воедино, то смогу отдать немалый долг. Моя совесть не будет абсолютно чиста, но груз с нее частично снимется. Я оставила ему явное предупреждение, но не нашла в себе смелости сказать о собственных догадках в лицо. Если бог со звезды умрет от руки наемника, часть вины несомненно ляжет на меня. Быть может, я не просто так промахнулась городом? Есть же в мире случайностей некоторая предопределенность? Я всегда считала, что мы сами выбираем свой путь. Но, возможно, направление нам иногда подсказывают?

Мои мысли снова вернулись к книгам. Это особый товар. В них собрано огромное количество информации: о мире, существах, умениях, природе, способах воздействия на вещи и явления. При некоторой доле везения и умении правильно искать можно получить подарок, о котором и не мечтал — знания. Например, тем же клановникам необходимы справочники и учебники для обучения студентов. Существуют мистические, запрещенные для простых смертных книги. Развлекающие романчики на недорогой бумаге продают обычные торговцы, но даже их не всякий может себе позволить.

Волшебники, как рассказывал мне когда-то Стоуш, несколько раз за общую историю создавали условия для повышения уровня грамотности среди жителей городов и сел. Но это всегда требовало немалых усилий, денег и ресурсов. Большинство граждан, особенно в маленьких и далеких селениях, поначалу обучались неохотно, часто не понимая, к чему это им или их детям.

Жизнь селян проходит на земле, они никуда не выезжают и редко имеют дело с другими расами. Если исходить из их утверждений, что лишняя грамотность в работе только мешает — что, на мой взгляд, звучит неубедительно, — то школы им вообще ни к чему. Последний раз подобный указ вышел через год после окончания войны между людьми и ящерами. Мне едва исполнилось два.

Тогда волшебники рассчитывали охватить программой обучения ту часть населения, что занимала третью ступень в положении о кланах — детей ремесленников, крестьян, горожан, занимающих мелкие должности, а также бедняков и беспризорных. Нужно было открывать школы, печатать учебники, платить учителям. Представляю, сколько золота, серебра и меди пришлось извлечь волшебникам из кошелей. Хотя, если за что-то и благодарить серые плащи, так это как раз за такие попытки. Конечно, уровень образования в общественных школах не сравнить со знаниями учеников, принятых в учебные заведения при ступенях, но все-таки. Благодаря ответственному подходу и порой откровенной жесткости мер, традиция прижилась и до сих пор себя оправдывала.

Обратной стороной медали стало то, что жители стали требовать благ, о которых получали представление их дети, а это создавало проблемы городскому совету и самим волшебникам. Но, по крайней мере, эпидемий стало меньше. Чтобы изменить свое отношение к значимости образования, достаточно вспомнить страшный мор во время войны, когда одна из рас просто перестала существовать. Обращения к лекарям при подозрениях на мор и простейшие меры гигиены, как оказалось, могли существенно снижать вспышки подобных заболеваний.

Обучение детей проводилось на разных языках, но предпочтение отдавалось общему, поскольку на нем говорили почти все. Да, у нас есть общий язык, который считается обязательным для большинства. Также существуют диалекты, тайные клановые наречия. Все их не выучишь, как ни старайся. Шантийцам проще, особенностью их памяти является возможность запоминать с первого раза практически любую информацию. Но если ты чего-то не слышал, то и знать никак не можешь. Стоуш хорошо разъяснил мне простую истину: знание способно спасти жизнь, а незнание убить. Правда, стоило вспомнить отношение к саранче других рас, как это утверждение получало двоякий смысл.

Я натянула штаны. Немного подумала и решила расчесать волосы. Заплела их в косу, завязав кусочком ткани. Пойдет. Неспешно спустилась по поскрипывающей лестнице на первый этаж. Заглянула в умывальню, а затем, через боковой вход пробежалась к уборной. Аккуратный домик мостился в дальнем углу двора. Когда я возвращалась по мокрой дорожке, увидела в окне на втором этаже мордашку Тамары. Девочка помахала рукой и крикнула:

— А я искала тебя! Иди завтракать!

Улыбнувшись непоседливому ребенку, я вдруг поймала себя на мыслях о собственном. Каким он будет? Ведь достаточно скоро, если, конечно, удастся дожить до того времени, я смогу взглянуть на его личико.

Я машинально дотронулась до живота и сразу отдернула руку. Чем меньше знают, тем лучше.

Лида крутилась на кухне. Ей никак не удавалось присесть. Она с порога одарила меня быстрой улыбкой и кивком головы. Я села за стол, а Тамара, исполненная важности, поставила передо мной тарелку с куском пирога, источающего вкусный запах свежей сдобы. Затем также медленно и осторожно девочка пристроила рядом кружку рисового молока. Мягкие стебли рисы, как губка, напитаны белой, густой и чуть сладковатой жидкостью. С помощью пресса ее обычно собирают в деревянный чан и дают немного перебродить. Получается вкусный напиток, чуть щиплющий язык, прекрасно утоляющий жажду и довольно сытный.

Выполнив поручение, Тамара подняла на меня блестящие глаза, наполненные смешинками, и фыркнула, прикрыв рот ладошкой.

— Садись, — мягко одернула ее мать и кивком указала на спокойно жующего подростка: — Это мой средний, Вацлав.

Паренек неохотно оторвался от пирога и поздоровался.

— Пойдешь с нами на праздник? — спросила Тамара, размазывая по щекам сладкие крошки.

Лида снова цыкнула на дочку и, посмотрев на меня, пожала плечами:

— Сегодня волшебники устраивают праздник. Закладка первого камня в храме. Угощение и представление. Как обычно, перед тем как людям придется затянуть туже пояса, их немного умаслят.

Я не торопилась отвечать. Небольшой соблазн выбраться из дома и поглядеть на представление был. Но не хотелось неожиданно оказаться в центре внимания или подвести приютившую меня катаринку. Некстати вспомнился вчерашний с ней разговор.

Я ограничилась вопросом:

— А вы пойдете?

— Скорее всего. Дети любят праздники. Тамара редко получает возможность насладиться жизнью. Торговому делу учатся почти с рождения, а она еще и дочь моряка. Мы состоим в гильдии, должны держать свой уровень. Поэтому каждый день работаем. Вот и Вацлав останется. У него дела на складе. А мы, думаю, пойдем к полудню.

Я откусила кусок и стала медленно жевать. Выпечка у Лиды оказалась вкуснейшая. Сладкая начинка из смеси рисового творога и кисло-сладкой ягоды янта таяла во рту. Тамара пыталась расспрашивать меня еще, но я отделывалась ничего не значащими фразами. Заметив упорство, с которым я избегаю дальнейшего разговора, Лида осадила дочь. Вскоре между ними потекла обычная семейная беседа. Я молча жевала, слушала и думала: «Что лучше? Проверить свои догадки и постараться узнать у Лиды об островах еще что-нибудь, пойти на праздник, чтобы осмотреться в городе или как можно быстрее отправиться в Дэндрэ? »

Наконец, решившись, я осторожно поинтересовалась:

— Получается, вы общались с островитянами, хоть и на их условиях. Неужели они никогда не покидали своей земли? Не путешествовали сами?

Катаринка нахмурилась.

— Странные люди, говорю же. Хотя, помнится, был один такой на моей памяти. Он, правда, говорил, что гостит у островитян, а не родился там.

Я заинтересовалась.

— Расскажешь?

Лида пожала плечами.

— Да что рассказывать? Плыл на корабле моего мужа. Говорил складно, убедил его взять с собой, заплатил хорошо. Рассказывал, что волшебник, а на острове у него тайная миссия. Островитяне приняли его якобы из-за неких особых знаний. Что прожил он у них полгода. Уже удивительно. Случайных кораблей к островам не ходит. Мы наперечет знаем всех торговцев нашего побережья и тех, что бывают в тех краях — много лет торговлей живем. Гильдия опять же учет ведет. Если и был корабль, то издалека, с другой какой-то земли, не отсюда. Есть там волшебники, знаются ли с местными — нам, простым трудягам, неизвестно. Однако дружелюбием островитяне никогда не отличались. Я тебе говорила — поторговали да разошлись. Ни застолий тебе, ни братаний. И уж если бы велись какие дружеские беседы с волшебниками, про то торговцы первыми бы узнали. Потому как они на наших кораблях и плавают туда-обратно. Муж подумал, что человек тот врет, а сам родом с острова. Говор, имя, манеры. Зачем островитянам хитрить, не знаю. Не мое дело. Тогда чужестранец переночевал и ушел к волшебникам, где и остался до падения звезды. Чего ночевал в нашем доме, тоже не знаю, я не противилась. Сама знаешь, с волшебником спорить — себе дороже. Когда звезда вернулась на небо, он отбыл. А до той поры никаких разговоров ни с кем не заводил. Снова к мужу попросился, заплатил сполна. Муж потом мне рассказывал, что чужестранец держался на корабле отчужденно, говорил с моряками сухо, ни с кем близко не сходился. Кость не та ему, видно, — фыркнула Лида презрительно.

— Калитка хлопнула, — подскочил Вацлав.

Катаринка встревожено повернулась к двери. Та распахнулась, и на пороге появился мужчина.

— Лиет! — воскликнула Лида.

На лице ее смешались радость и растерянность. Помнится, она упоминала, что муж должен вернуться на этой неделе. Корабль пришел раньше?

— Здравствуй. — Моряк с нежностью улыбнулся жене и детям, но на меня посмотрел с откровенным подозрением и без улыбки.

Тамара весело завизжала и бросилась на шею отцу. Он опять заулыбался, обнял девчонку и немного оттаял. Потом посторонился, уступая место вошедшему следом человеку Узкое лицо с крупным носом и широким ртом. Темные, чуть вьющиеся волосы.

Я замерла, стараясь не выдать свой испуг. На чужаке был серый плащ волшебника, а на груди его тусклым черным кругляшом красовался амулет.

— Это Крис. Он приезжал к нам, помнишь? — обратился Лиет к жене.

Та кивнула и уверенно произнесла:

— Здравствуйте, гость. Помню, конечно, как не помнить. Поесть с дороги хотите или освежиться?

Вот уж чьей выдержке и самообладанию следовало завидовать. Человек широко улыбнулся ей, но я бы на месте катаринки не поверила. От улыбки тянуло ложью и тщательно скрываемой настороженностью.

— Милая хозяюшка, спасибо, не откажусь. Ваши отличные пироги я не раз вспоминал добрым словом. Смотрю, у вас еще гости?

Мне пришлось всерьез постараться, чтобы сохранить хотя бы видимость спокойствия. Сердце ухало молотом. Я не спутала бы интонации и наречие, на котором изъяснялся этот человек, ни с каким иным. Точно так же говорил бог со звезды.

Дальнейшее казалось мутным сном. Я начала было подниматься, но иноземец шагнул навстречу и крепко ухватил за локоть, не давая встать.

— Я помогу, — сказал он, усаживая меня обратно на стул. Наклонился к уху, словно невзначай, и тихо прошептал: — Хочешь, чтобы с отцом ничего не случилось, не делай глупостей. Успокойся. Я не причиню тебе вреда, просто притворись, что все хорошо. У меня есть к тебе разговор.

Схватив со стола кружку с молоком, я торопливо глотнула. Молоко потекло по подбородку, заливая кофту. Я подавилась, закашлялась, а пока Крис заботливо постукивал по спине, усилием воли выдавливала из сердца ужас. Затем вернула на лицо доверчивое и открытое выражение. Неловкость представления, как мне кажется, явно бросалась в глаза. Семья моряка наблюдала за нами с подозрением. Таких людей, хорошо чувствующих фальшь по роду деятельности, трудно обмануть.

— Спасибо за завтрак, Лида, — охрипшим голосом пробормотала я. — Пойду, пожалуй, застираю одежду. Всю кофту молоком залила.

— Да ничего, — медленно проговорила катаринка, как никогда походя на ящерицу. — Конечно, иди.

И обратилась к островитянину:

— Гостям у нас всегда лучшее. Садитесь, Крис, перекусите. Я сейчас отрежу пирога, только из печи. Свежий. А Келан пускай идет. Она растерялась, аж поглупела, вы же знаете, как действуют плащи волшебников на саранчу.

Она нарочно оскорбила меня. Но я была благодарна. Ее слова давали шанс уйти немедленно, не пытаясь подобрать слова для извинений. Общеизвестно, что шантийцам не место в приличном обществе. Тем более, не позволено сидеть рядом с членом клана первой ступени. Даже его показное дружелюбие не сотрет разницу положений. А уж он-то постарался продемонстрировать милость ко мне наглядно.

Другое дело, что и сбежать пока нельзя. Я была растеряна и напугана. Этот человек с острова определенно связан с богом со звезды. И еще он знает о моем отце. Неужели возможности волшебников действительно настолько велики? Что делать? Друг или враг передо мной? Он угрожал, значит, враг. Чертовы острова, так и знала…

Глава 13

Богдан

— Ау! — Ответом Богдану была тишина.

Или в очередной раз издохли какие-то переговорные устройства, или их замена проходила не так успешно, как ожидалось.

Он устало выдохнул и прислонился к стене. Можно, конечно, использовать карту доступа и войти без приглашения. Но заранее настраивать людей против себя не хотелось.

Позади была долгая беседа с техниками. Точнее, членами одной из двух бригад, той самой, которая получила год назад стандартный сигнал бедствия с корабля, а позже занималась распаковкой. Мрачная компания из четырех мужчин и двух женщин.

Богдан сразу оставил мысленную пометку о том, что следует поговорить и с другой командой. Она тоже принимала участие в спасательной операции, хотя с некоторым запозданием. Да и вообще, поленившись и не поговорив со всеми участниками процесса, реально упустить важные детали. А вдруг что интересное в разговоре мелькнет? Ведь техники отслеживают массу оборудования, тесно связаны с центром управления и его системой наблюдения. Все работники имеют специальное образование и подготовку. А так как многое на станции подчиняется принципу «взаимозамены», то составляются графики дежурств. Одна бригада занимается плановыми проверками, установками и починкой, другая контролирует процессы в системном центре — спутники, обзоры, сигналы, коррекция орбиты. По сути, пласт работ не меньше. К тому же смена деятельности позволяет избежать притупления внимания, которое для жизненного центра станции недопустимо.

Морально Богдан чувствовал себя паршиво. Мало того, что разговор с техниками оставил ощущение фальшиво сыгранной пьесы, где все роли исполняют дилетанты, но сказать им об этом нельзя, так еще приходилось ломать голову о последствиях неожиданного романа с Эмилией Линговой. Нет, наверняка все проще, чем кажется на первый взгляд. Девушка попыталась выяснить, что он знает. Попыталась не очень аккуратно, видно, думала, Богдан потеряет над собой контроль от ее прелестей. Богдан же относился к постельной интрижке без лишнего восторга. Он не отрицал, что Эмилия хороша. Она нежная, изобретательная и приятно округлая в нужных местах. Однако же сердце Богдана при виде ее милого личика билось ровно и холодно. А еще, он на сто процентов был уверен, что девушка к нему тоже равнодушна. Они просто играли в сложную и достаточно опасную игру, так как за ней стояли десятки необъяснимых смертей.

Богдан лихорадочно сопоставлял факты, пытаясь свести обрывки воедино. Понять, как Эмилия замешана в преступлении и кто еще оказался впутанным в это дело. Допустим, она невиновна, что с каждым днем вызывало все больше сомнений, но зачем тогда девушка так активно стремилась узнать степень его осведомленности? Простое беспокойство за судьбу станции? Богдан не знал, раскусила ли она его игру, но несколько раз специально подкинул крохотные кусочки ничего не значащей, но многозначительно звучащей информации. В любом случае, он старался вести себя максимально осторожно, сохраняя видимую естественность поведения. Но так проблема до конца не решалась. Как поступить? Резко прервать отношения или наоборот, тянуть роман как можно дольше?

Богдан уютно в подобной ситуации себя не чувствовал. Единственное, что оправдывало его в собственных глазах, это профессиональная необходимость и двуличие самой Эмилии. Но на душе все равно скребли кошки. Если еще вспомнить Митьку, который такой чистоплотностью, как Богдан, не отличался, открыто заявляя: «По старинной присказке — в любви и на войне все средства хороши», становилось совсем тошно. А ведь необходимость поделиться сомнениями насчет причастности Линговой к преступлению назрела. И давно. Но Богдана немного пугало направление, которое могли бы принять мысли напарника. Он понимал, существует совсем небольшой запас времени на раздумья, и необходимо принять правильное решение.

Особенно смешной ситуация выглядела сейчас, около отсека Джерски. Богдан еще вчера решил ненадолго отложить поход в лабораторию, чтобы посетить техников и психолога. В свете его душевного расстройства посещение Ивора Джерски выглядело почти актуальным. Жаль, рассказать о своих грустных думах он не сможет ему ни под каким предлогом…

Богдан хмыкнул и снова вспомнил о насущном. Скорее всего, психолога нет на месте, либо что-то вышло из строя до того, как он нажал кнопку вызова на панели переговорного устройства. Богдан уже минут десять мялся у двери, терзаясь сомнениями. Если Ивор замешан в преступлении, он теряет время снаружи, тогда как мог бы спокойно порыться в его документах. С другой стороны, подобное поведение — это демонстрация явной враждебности. Ни о каком диалоге и речи больше не будет. Добровольное вранье Ивора для него, в любом случае, лучше агрессивного молчания. А там уж можно применить психологическую атаку, сами с усами: ослабить бдительность, запутать, поймать на несовпадениях. По крайней мере, в первую встречу вполне допустима лояльность. Прижать к стенке уликами проще, чем просто прижать.

Богдан покрутил головой, потер шею ладонью. Надо же, какими нелюдимыми оказались эти техники. Может, это у них профессиональное?

После долгой беседы ему удалось выяснить совсем немногое.

Странные события начались незадолго до страшной находки в космосе. Опрашиваемая Богданом команда дежурила в центре управления. Занималась текущими проверками, пополнением баз данных, в том числе систематизировала полученную со спутников информацию, в общем, обычная нудятина. Никаких экстра-ситуаций не возникало, все в штатном режиме, четко и ясно. Потом с выпученными глазами принесся Яша и начал трясти перед лицами техников отчетами за прошедшие сутки.

Некоторые спутники в режиме нон-стоп передавали поток разведданных прямо в лабораторию. В потоке есть мертвые зоны и временные провалы, когда информация поступает с запозданием. И вот когда Яшу успокоили, а отчеты разобрали, обнаружили такое… В отчетах фигурировали замечательные изображения. Несколько наземных устройств, используемых для неконтактных наблюдений вблизи городов, «сняли» приземление челнока и похищение аборигенов. Тут как раз подоспела свежая сводка о неком корабле, болтавшемся не менее двадцати четырех часов на орбите и покинувшем ее лишь недавно. Временную незаметность он приобрел благодаря Янусу, пресекавшему своей массой любые попытки разглядеть малый объект за ним. Спутники станции с запозданием «увидели» остаточный тепловой сигнал, хотя и не смогли сразу определить параметры объекта.

Яша снова забился в истерике, которую подогревал Лео, припершийся следом и оравший на техников неприлично громко. Свои претензии он сформулировал четко, когда его и Владика, одного из дежурных, наконец, расцепили. Драки на станции вещь неслыханная, но нарушение неконтакта — вопиющее преступление.

Немедленно вызвали Альберта. И закрутилось.

Голодных до зрелищ и событий сотрудников вся ситуация необыкновенно возбудила. Когда обвинения утихли, заинтересованные лица выдохлись, а любопытствующие распределились по стеночкам, Шауров устроил допрос с пристрастием. Событие получилось во всех смыслах из ряда вон выходящее. Тут и грубейшее нарушение законов, и драка, и подумать только — первый контакт за тысячу лет. А какой? Похищение жителей планеты. В процессе эмоционального диалога, периодами превращающегося в балаган, выяснили, что корабль по орбите летал недолго. Точнее, ровно столько, чтобы дождаться возвращения челнока и умотать в неизвестном направлении.

Затем ответственные лица приготовились писать отчет на Землю с шокирующими подробностями и тщательным отбеливанием себя любимых. Формально они и не были виноваты. То, что корабль около Януса появился не случайно, в тот момент никому даже в голову не пришло. Как не пришло в голову и многое другое: подозрительная осведомленность пиратов, аккуратное маневрирование в обход спутников, конкретное место посадки, игра в прятки со станцией. Фотоснимки, на которых были четко запечатлены местные жители в серых плащах, идущие рядом с пиратами в определенную часть города и помогающие согнать представителей определенной расы к челноку.

Техники упорно отстаивали свою непричастность к этим чудовищным событиям. Как, в общем-то, и остальные. Проблема заключалась в том, что «случайных» людей на станции нет. Практически все участвуют в процессе изучения планеты. Специфика работы такова: специалисты вынуждены постоянно сотрудничать между собой, обмениваться результатами исследований, опытов и наблюдений. Так достигается оптимальный результат и создается реалистичный образ Януса. Этот золотой банк знаний со временем должен занять свое место на Земле, пополнив научные фонды. Именно поэтому почти каждый на станции имеет доступ к информации с конкретно указанными цифрами, показателями и описаниями. А слить ее заинтересованным лицам дело техники. Остаются самые простые вопросы: кто, кому и почему?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒