Нефёдова. Локоть. Высоцкая. Локоть. Бурлева. Краснова. Ковинько. Серкульская

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 10

Нефёдова

Ещё не умер ты, ещё ты не один,

Покуда с нищенкой-подругой

Ты наслаждаешься величием равнин,

И мглой, и холодом, и вьюгой.

В роскошной бедности, в могучей нищете

Живи спокоен и утешен -

Благословенны дни и ночи те,

И сладкогласный труд безгрешен.

Несчастлив тот, кого, как тень его,

Пугает лай и ветер косит,

И беден тот, кто, сам полуживой,

У тени милостыню просит.

Локоть

15мая 1937 года срок ссылки закончился.

Интермедия 6 (Марш авиаторов)

Можно вернуться в Москву, но жить негде.

Из воспоминаний Н. Мандельштам.

Высоцкая

В писательский дом на чужую жилплощадь один из руководителей писательского союза вселяет некоего «писателя-генерала».

Наша квартира была кооперативной, мы заплатили за нее крупные деньги. По закону мы стали собственниками, и без нашего разрешения у нас никого прописывать не разрешалось.

«по закону» ссылке был подвергнут муж, а не я. И все же в квартиру не только вселили нового жильца, но и перед нашим возвращением успели выписать из нее хозяйку.

Локоть

Таким образом, вернувшись из Воронежа в мае 1937 года, Мандельштамы нашли свою квартиру оккупированной чужими людьми. Прописки нет, а потому они должны уехать из Москвы за сотый километр.

Жить не начто, они совершают поездки в запрещенную Москву в попытках раздобыть хоть немного денег, круг благодетелей неуклонно сужается. Чувство страха овладело всеми.

Бурлева

8 октября 1937 года расстрелян Сергей Клычков — крестьянский поэт и добрый знакомый Мандельштама.

Краснова

16 октября в Ленинграде арестовали Бенедикта Лившица, старого приятеля Мандельштамов и свидетеля при их бракосочетании.

Ковинько

8 декабря 1937 года на Соловках расстрелян Павел Флоренский.

Серкульская

В январе 1938 года — в закрыт Государственный театр им. Мейерхольда.

Пащенко

Вскоре последовал новый арест Мандельштама – это случилось первого мая, в день, для них вдвойне праздничный, ибо именно первое мая они считали «своей датой» 1 мая 1919 г в Киеве М. познакомился с будущей своей супругой Надеждой Хазиной. На сей раз они отмечали эту дату в подмосковном пансионате «Саматиха», куда их отправил Союз писателей, Мандельштам думал, что власть изменила к нему отношение, их прекрасно встретили. Сперва отвели отдельную палату, а потом и вовсе перевели в стоящую несколько на отшибе избу-читальню. Тут уж им никто не мешал – ни лишних ушей, ни лишних глаз.

Последнее обстоятельство приобрело особое значение, когда на исходе первомайского праздника в дверь избы-читальни постучались. На пороге стояли двое военных, сзади горбилась фигура главного врача пансионата. Следом за ордером на арест был извлечен мешок, куда пересыпали содержимое чемодана. Надежда Яковлевна хотела ехать с мужем, но ей не позволили.

Ковинько

Твоим узким плечам под бичами краснеть,

Под бичами краснеть, на морозе гореть.

Твоим детским рукам утюги поднимать,

Утюги поднимать да веревки вязать.

Твоим нежным ногам по стеклу босиком,

По стеклу босиком, да кровавым песком.

Ну, а мне за тебя черной свечкой гореть,

Черной свечкой гореть да молиться не сметь.

Высоцкая

О его последних месяцах, неделях и днях сохранилось множество полулегенд, полусвидетельств, кажется, наиболее достоверную картину нарисовал человек, который сам очевидцем не был, но все «сладости» лагерной жизни познал на собственной шкуре. Варлам Шаламов написал маленький рассказ о Мандельштаме

Все уходят на сцене остаётся только Нефёдова.

Нефёдова

Поэт умирал. Большие, вздутые голодом кисти рук с белыми бескровными пальцами и грязными, отросшими трубочкой ногтями лежали на груди, не прячась от холода. Раньше он совал их за пазуху, на голое тело, но теперь там было слишком мало тепла. Рукавицы давно украли. Время от времени пальцы рук двигались, щелкали, как кастаньеты, и ощупывали пуговицу, петлю, дыру на бушлате, смахивали какой-то сор и снова останавливались. Поэт так долго умирал, что перестал понимать, что он умирает. Иногда приходила, болезненно и почти ощутимо проталкиваясь через мозг, какая-нибудь простая и сильная мысль — что у него украли хлеб, который он положил под голову. И это было так обжигающе страшно, что он готов был спорить, ругаться, драться, искать, доказывать. Но сил для всего этого не было, и мысль о хлебе слабела…

Жизнь входила в него и выходила, и он умирал

В те минуты, когда жизнь возвращалась в его тело и его полуоткрытые мутные глаза вдруг начинали видеть Жизнь входила как самовластная хозяйка: в его тело, в его мозг, входила, как стихи, как вдохновение. И значение этого слова впервые открылось ему во всей полноте. Стихи были той животворящей силой, которой он жил. Именно так. Он не жил ради стихов, он жил стихами.

Все, весь мир сравнивался со стихами: работа, конский топот, дом, птица, скала, любовь — вся жизнь легко входила в стихи и там размещалась удобно. И это так и должно было быть, ибо стихи были словом.

А что в том, что они не записаны? Записать, напечатать — все это суета сует. Все, что рождается небескорыстно, — это не самое лучшее. Самое лучшее то, что не записано, что сочинено и исчезло, растаяло без следа, и только творческая радость, которую ощущает он и которую ни с чем не спутать, доказывает, что стихотворение было создано.

Долгие часы он лежал неподвижно и вдруг увидел недалеко от себя нечто вроде стрелковой мишени или геологической карты. Карта была немая, и он тщетно пытался понять изображенное. Прошло немало времени, пока он сообразил, что это его собственные пальцы.

Самое главное, что он еще не умер. Кстати, что значит: умер как поэт? Что-то детски наивное должно быть в этой смерти. Или что-то нарочитое, театральное, как уЕсенина, у Маяковского.

Умер как актер — это еще понятно. Но умер как поэт?

Да, он догадывался кое о чем из того, что ждало его впереди. На пересылке он многое успел понять и угадать. И он радовался, тихо радовался своему бессилию и надеялся, что умрет. Подумайте, как ловко он их обманет, тех, что привезли его сюда, если сейчас умрет, — на целых десять лет раньше. Он был несколько лет назад в ссылке и знал, что он занесен в особые списки навсегда. Навсегда?! Масштабы сместились, и слова изменили смысл.

Так он лежал, пока не наступило утро.

Когда ему вложили в руки его суточную пайку, он обхватил ее своими бескровными пальцами и прижал хлеб ко рту. Он кусал хлеб цинготными зубами, десны кровоточили, зубы шатались, но он не чувствовал боли. Изо всех сил он прижимал ко рту, запихивал в рот хлеб, сосал его, рвал и грыз... Его останавливали соседи...

— Не ешь все, лучше потом съешь, потом... И поэт понял. Он широко раскрыл глаза, не выпуская окровавленного хлеба из грязных синеватых пальцев.

— Когда потом? — отчетливо и ясно выговорил он. И закрыл глаза.

Все исполнители появляются на сцене

Ковинько

Надежда Яковлевна ушла в мир иной, так и не узнав наверняка, в какой именно день перестало биться сердце ее мужа, она написала ему письмо – на случай, если он чудом переживет ее.

Высоцкая

«Ося, родной, далекий друг! Милый мой, нет слов для этого письма, которое ты, может, никогда не прочтешь. Я пишу его в пространство. Может, ты вернешься, а меня уже не будет. Тогда это будет последняя память.

Каждая мысль о тебе. Каждая слеза и каждая улыбка – тебе. Я благословляю каждый день и каждый час нашей горькой жизни, мой друг, мой спутник, мой слепой поводырь…

Не знаю, жив ли ты, но с того дня я потеряла твой след. Не знаю, где ты. Услышишь ли ты меня. Знаешь ли, как люблю. Я не успела тебе сказать, как я тебя люблю. Я не умею сказать и сейчас. Я говорю только: тебе, тебе... Ты всегда со мной, и я – дикая и злая, которая никогда не умела просто заплакать, - я плачу, я плачу, я плачу. Это я – Надя. Где ты?.. »

Локоть

Я нынче в паутине световой, -

Черноволосой, светло-русой.

Народу нужен свет и воздух голубой,

И нужен хлеб и снег Эльбруса.

И не с кем посоветоваться мне,

А сам найду его едва ли, -

Таких прозрачных плачущих камней

Нет ни в Крыму, ни на Урале.

Народу нужен стих таинственно-родной,

Чтоб от него он вечно просыпался

И льнянокудрою, каштановой волной -

Его звучаньем - умывался.

Лишь после смерти Н. М. достоянием гласности сделались документы, из которых следует, что умер Мандельштам 27 декабря 1938 года.

Ковинько

Булгаков пережил Мандельштама на 2 года.

Из дневников Е. С. Булгаковой

У Миши очень тяжелое состояние.

Углублен в свои мысли, смотрит на окружающих отчужденными глазами...

6 февраля.

Утром, в 11 часов. «В первый раз за все пять месяцев болезни я счастлив... Лежу... покой, ты со мной... Вот это счастье…»

29 февраля.

Утром: «Ты для меня все, ты заменила весь земной шар. Видел во сне, что мы с тобой были на земном шаре».

Все время, весь день необычайно ласков, нежен.

1 марта.

Утром - встреча, обнял крепко, говорил так нежно, счастливо, как прежде до болезни, когда расставались хоть ненадолго.

8 марта.

«О, мое золото!

Пойди ко мне, я поцелую тебя и перекрещу на всякий случай... Ты была моей женой, самой лучшей, незаменимой, очаровательной... Когда я слышал стук твоих каблучков... Ты была самой лучшей женщиной в мире... Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если мне суждено будет еще жить, я буду любить тебя всю мою жизнь. Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя... Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жена, жизнь моя!.. »

10 марта

Миша умер.

Фонограмма Шнитке «Сказка странствий»

Пащенко

О, как же я хочу,

Нечуемый никем,

Лететь вослед лучу,

Где нет меня совсем!

А ты в кругу лучись, -

Другого счастья нет,

И у звезды учись

Тому, что значит свет.

Он только тем и луч,

Он только тем и свет,

Что шепотом могуч

И лепетом согрет.

И я тебе хочу

Сказать, что я шепчу,

Что шепотом лучу

Тебя, дитя, вручу

Когда заулыбается дитя

С развилинкой и горести и сласти,

Концы его улыбки, не шутя,

Уходят в океанское безвластье.

Ему невыразимо хорошо,

Углами губ оно играет в славе -

И радужный уже строчится шов

Для бесконечного познанья яви.

На лапы из воды поднялся материк -

Улитки рта наплыв и приближенье -

И бьет в глаза один атлантов миг:

Явленья явного в число чудес вселенье.

И цвет и вкус пространство потеряло,

Хребтом и аркою поднялся материк,

Улитка выползла, улыбка просияла,

Как два конца их радуга связала,

И в оба глаза бьет атлантов миг.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 910