|
|||
Бурлева. СеркульскаяБурлева 18 февраля 1934 года Булгаков перевез на новую квартиру (№ 44) Елену Сергеевну. Они с Мандельштамом соседи. Наверняка знают много друг о друге, тем более что есть общие знакомые. Фонограмма приближающихся шагов Локоть Арестован Мандельштам. А. Ахматова указывает точную дату – ночь с 13 на 14 мая 1934 года. Пащенко Обыск продолжался всю ночь. Искали стихи, ходили по выброшенным из сундучка рукописям. Мы все сидели в одной комнате. Было очень тихо. За стеной играла гавайская гитара. Следователь при мне нашел стихотворение «Волка» и показал О. Э., тот молча кивнул.
Серкульская За гремучую доблесть грядущих веков, За высокое племя людей Я лишился и чаши на пире отцов, И веселья, и чести своей. Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей, Запихай меня лучше, как шапку, в рукав Жаркой шубы сибирских степей, - Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, Ни кровавых костей в колесе, Чтоб сияли всю ночь голубые песцы Мне в своей первобытной красе. Уведи меня в ночь, где течет Енисей, И сосна до звезды достает, Потому что не волк я по крови своей И меня только равный убьет.
Пащенко Прощаясь, поцеловал меня. Его увезли в семь утра. Было совсем светло…Однако, искали чекисты не стихотворение «Волк», а сатиру на Сталина: Высоцкая Мандельштама поместили в так называемую «внутреннюю тюрьму», расположенную во дворе Лубянки. На допросе О. Э. произнес вслух на память те стихи, которые, по мнению поэта, действительно могли стать причиной его ареста: Мы живем под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны, А где хватит на полразговорца, - Там помянут кремлевского горца. Его толстые пальцы, как черви, жирны, И слова, как пудовые гири, верны, Тараканьи смеются усища, И сияют его голенища. А вокруг его сброд толстокожих[тонкошеих] вождей, Он играет услугами полулюдей. Как подковы кует за указом указ - Кому в лоб, кому в бровь, кому в пах, кому в глаз. Что ни казнь у него, то малина И широкая грудь осетина [и широкая жопа грузина].
|
|||
|