Шестой абзац

Я просыпался в тот день с трудом, будто чувствуя, что дальнейшие действия вымотают меня до состояния овоща за пару часов. Ворча, я вырубил будильник и направился на кухню, ставить чайник. Сегодня за окном стоял тот самый типичный летний день – солнце уже взошло, и улицы были залиты золотистым сиянием, сквозь редкие промежутки в изумрудной листве просачивались эти назойливые лучи, будто маяк в ночном небе, только с той разницей, что бил он в землю, а не наоборот.

Саня написала, что ректор разрешил ходить в свободной одежде из-за высокой температуры. Я, как человек бедный, выживал летом без кондиционера, поэтому можно было и не уточнять, я и так запарился. Благо, что мой надежный друг вентилятор тут как тут. Пока я чапал по тротуару к остановке, я пытался хоть как-то распланировать этот день, потому что идей много, а времени осталось мало.

- Хэй! – как только я зашел в автобус, сзади меня нагнала Саня, буквально врезавшись в мою спину. Кое-как устояв на ногах, я удержал и её, покачнувшуюся, за плечо. Отдав за проезд, мы протиснулись в конец салона, сев на места у окна, - доброе утро!

- Ага, и тебе не хворать, - вздохнул я, потирая лоб, - ты в курсе, что я чуть об стекло не долбанулся из-за тебя?

- Я случайно, Гнат, - заискивающе пропела Саша, пиная меня в локоть. Да харе уже.

- Ты же помнишь, что мы сегодня попытаемся найти доказательства в медицинском кабинете? – уточнил я полушепотом, уставившись в проносившиеся за окном пейзажи. Из-за скорости они сливались в единый бессвязный поток красок, но всё равно оставались прекрасными. Может, я просто радовался настоящему лету, чье ощущение приближалось с каждым днём.

И, к сожалению, вместе с тем приближались начало каникул, во время которых мы не можем продолжать расследование, а после пройдет уже слишком много времени, чтобы найти следы.

- Конечно! – активно закивала Саша, - я отлично помню, я же не дура, - обиженно надула она губы. Я тихо прыснул в кулак, - кстати… Ты вроде уже не такой расстроенный. Но стал немного параноиком, тебе не кажется?

- В каком смысле?

- Ты постоянно спешишь, - неопределенно ответила Саша, - даже если у нас много времени. Ты очень быстро читал вчера, постоянно щелкал пальцами, будто подгоняя запись. Ты переживаешь, что мы не успеем?..

- Ты слишком заботливая, - с трудом ухмыльнулся я, хмурясь, - ни к чему.

- Тебя это беспокоит? Ты думаешь, что мы действуем медленно? – продолжала настаивать Саша, даже слегка придвинувшись ко мне. Я со всех сил вжался в стену, лишь бы не касаться своей ногой её бедер.

- Хватит на меня давить, Саня, - шикнул я, - да, меня преследует эта мысль и что? Мы не можем действовать быстрее, я это отлично понимаю. Давай не об этом?!

- Да уже и не можем, - фыркнул Саша, поднимаясь на ноги, - наша остановка.

Как и сказала Саня, мы остановились на нашей остановке. Тут совсем недолго, пару минут езды, поэтому я предпочитал обычно ходить пешком, ибо просыпался рано. Но с этими ночными гуляниями вчера, я совсем вымотался.

Стоп, а когда остальные успели смыться?..

- Ребят! – я резко остановился, обернувшись. Мы успели пройти половину двора вуза, когда вдруг, выскочив из дверей здания, на нас неслись Гусаров с Курзановой, - у нас для вас крутые новости!

- Доброе утро, - улыбнулась Саша, я лишь сухо кивнул.

- Какие новости?

Они остановились, пытаясь отдышаться, то и дело открывая рот, чтобы что-то произнести, но тут же судорожно глотали воздух и замолкали.

- Не поверите! – запыхаясь, наконец, проговорил Ваня. Но Настя тут же его перебила.

- Мы только из ректората и!..

- Нас назначили организаторами прощального концерта вуза!

- И нам нужны помощники и!..

- Там мы можем рассказать о Гордееве!

- И отвоевать правду!

Они вывалили эту информацию так хаотично, что я не сразу понял, о чем они говорили. Сначала я закрыл им рты ладонями, начав медленно переваривать всю поступившую информацию. И наконец до меня дошел истинный смысл.

- Вы хотите сказать, что у нас есть шанс дать публике узнать о трудностях Гордеева и о его причине смерти?

- Верно! – хором заорали Настя с Ваней, отчего я поежился.

- Это же замечательно! – радостно воскликнула Саня, подбегая к нам, - нельзя, чтобы смерть Гордеева оставалась пустым слухом!

- Никто не заслуживает быть забытым… - вспомнились мне слова Дианы. Я задумался, отведя взгляд в сторону, - Гордеев был забыт обществом. И мы не можем допустить, чтобы подобное случалось вновь – ведь мы не можем следить за каждым.

- Нам надо обсудить это с остальными! – решительно кивнула Настя, схватив Гусарова за локоть, - пошли, Ванька, найдем Иру и Женьку.

- Да стой ты, дай отдышаться! – измученно вскрикнул Ваня, когда Настя потащила его насильно за собой. Я, хмыкнув, оглянулся на Иру.

- Разве это не замечательно? Мы можем показать обществу, что нельзя так просто забывать человека, даже если его больше с нами нет.

- Правда. Только… - я на миг задумался. Взгляд сфокусировался на фигуре образа Гриши, стоявшего ко мне спиной на крыльце вуза.

- После того, как ты послушал мои записи, мнение обо мне изменилось? – раздался голос Коли со спины. Я еле заметно кивнул, - это замечательно. Ты умеешь прощать и менять свое мнение. Хорошее качество.

Коля, облаченный уже не в пиджак, а в свой фирменный белый халат, накинутый на красную жилетку, плавным шагом направился к крыльцу, и я следом за ним, делая вид, что просто иду на занятия, поэтому Саша поплелась за мной.

- Но Гриша, как ты понял, был другим, - вздохнул брат, положив руку на плечо Гордееву. Его образ пошел какими-то странными помехами, а потом исчез, - ты не можешь его просчитать, поэтому ты его больше не слышишь. Как легко стереть образ, ставший привычным, и заменить его другим, который для тебя как чистый лист, который, как ты думаешь, чем-то заполнен.

Но на деле там ничего нет?

- Нет, - обиженно надул щеки Коля, - ответ банален, Гнат. У листа есть обратная сторона. На которой он лежит, как на опоре.

Я сглотнул ком в горле. Как только я это осознал, мир вне крыльца затмила темнота, а из неё на первую ступеньку шагнул Гриша. Он уже не был одет в деловой костюм, а в спортивную форму, которую он просил принести в тот день. Поправив прическу, он заговорил.

- Теперь, когда ты это понял, как-то изменилось твое отношение ко мне? Ты выдвигал две разные версии моей смерти. И кто же я в твоих глазах? Жертва убийцы? – на миг, я готов поклясться, на его щеке появился синяк, а на шее обручем оплелся красный след от веревки, - или жертва собственной ненависти? – его губы тронула легкая улыбка, а следы насильственной смерти сменились на множественные шрамы, выглядывающие из-за рукавов толстовки. Единственное, что не изменилось – шея.

- Верно, - грустно улыбнулся Коля, потрепав Гордеева по голове, - ты не знаешь, какой теории придерживаешься. Они просто есть и пока оправдывает себя лишь самоубийство. Из-за внутренней борьбы ты видишь Гордеева не как покойника…

А как жертву собственной боли.

- Игнат? – галлюцинации резко оборвались, когда моих ушей коснулся обеспокоенный голос Сани.

- Д-да?! – чересчур громко ответил я, резко развернувшись к ней лицом.

- С тобой всё в порядке?.. – заботливо поинтересовалась Саша, оглядывая меня с ног до головы внимательным взглядом.

- Эм, да?..

- Тогда почему ты меня игнорировал минуты две и тупо смотрел в точку перед собой? У тебя даже испарина на лбу появилась! – раздраженно выдохнула подруга, стерев пот с моего лба платком.

- С-спасибо. И да, забей, - натянуто улыбнулся я, поправив лямку сумки, - пошли, а то опоздаем.

- Агап!

- Значит, вы устраиваете последний концерт, хах? – удивленно произнес Сергей Иванович, улыбаясь нам, когда зашли с Ваней на кафедру после пар, - не ожидал.

- Почему? Вы думаете, мы не справимся? – хмыкнул Гусаров, спрятав руки в карманы своей толстовки.

- Я думаю, что вы много на себя берете, - резко посерьезнел профессор, отложив папку с документами, - вы не думали как-то сортировать свое личное время, нет? Это, типа, важно.

- Конечно, важно. Но у нас не так много времени, - цокнул я языком, - зачем вы нас вызывали?

- Хотел обсудить Гордеева, - пробормотал Сергей Иванович, - присаживайтесь. Не хочу вас задерживать в ваш законный перерыв от учебы, но сидя вести диалог проще, согласитесь.

- Не то слово, - фыркнул я, но послушно сел. Ваня плюхнулся на стул рядом со мной, - так, что вы хотите узнать?

- Версия убийства все ещё актуальна?

- Мы пока что отмели её из-за полного отрицания всех доказательств. Версия самоубийства пока самая весомая, теперь мы ищем причины его поступка, - ответил за меня Ваня, - помимо этого в архиве мы нашли записи Николая Константиновича о сеансах с Гордеевым.

- Самое примечательное в них мысли, которые излагал Гриша, они сильно различались с первым впечатлением о нем. Помимо этого, Коля не сделал записи о последнем сеансе за неделю до его смерти. Это значит, что он либо не пришел, либо запись Коля не сделал.

- Вероятность, что её выкрали? – задал Сергей Иванович вопрос, который я сам себе не хотел задавать.

Такая вероятность, безусловно, была. И именно это в ней пугало. Кому надо было выкрасть именно последнюю запись? В ней было что-то такое? К тому же, на диктофоне запись либо потерта, либо её там и не было вовсе.

- Мы стараемся не думать об этом, пока что, - уточнил Гусаров на всякий случай, - помимо этого мы нашли фото сестры Гриши в сумке с формой, которую он просил принести Андреева.

- Хм, интересно. И откуда оно там взялось? – промычал Сергей Иванович.

- Думаю, что его кто-то туда подбросил, - ответил уже я, - вряд ли в целях запугать. Но определенного эффекта он, кем бы он ни был, добился. Гордеев был напуган, потому что сестра для него была чуть ли не главным смыслом существования.

- Мда… Бедные дети… - вздохнул профессор, потирая переносицу, - и чего только судьба-злодейка не преподносит каждый год. Как их мать? Это, наверное, сильный стресс.

- Да, - нехотя ответил я, вспоминая мою встречу с Ириной Сергеевной, - она была сильно подавлена, пространно отвечая на мои вопросы. К тому же, Гриша нарисовал Колю, в основном, именно поэтому мне стало интересно, как они связаны.

- Помню, как Коля пошел отдавать заявление на назначение его наблюдателем. Он был очень взволнован и говорил о Гордееве без умолку, поэтому я так был обеспокоен состоянием парня после смерти Коли. Но тот даже виду не подал. Полагаю, он привык держать всё внутри себя.

- Это многое бы объяснило. Да, мы и так это уже поняли, - натянуто улыбнулся Ваня, потирая запястья, - слушать его монологи было не самым приятным времяпровождением.

- Монологи?

- На записях диктофона, вложенных в папку с отчетами, Коля записывал их беседы. Гордеев много рассуждал на различные темы, достаточно, чтобы не только по записке, но ещё и по этим записям о чем-то рассуждать. У парня было достаточно много мыслей на разные вещи.

- В тихом омуте черти вводятся, хах? – вопросительно выгнул бровь Сергей Иванович, - ладненько. Извините, что задержал. Если хотите ещё поговорить, оставайтесь. Я никуда не тороплюсь.

- Да нет, Сергей Иванович, извините, но нам надо встретиться в кафе Демидовой, - покачал я головой, поднимаясь со стула.

- О, я понял, - кивнул профессор и, взяв в руки словарь английского языка, снова что-то коротко там черканул, - тогда до встречи завтра, молодые люди, - тепло улыбнулся он нам.

Только, когда мы покинули рекреацию, я наконец смог заговорить.

- Что он вечно там пишет?!

- Ты о чем? – не понял Гусаров, склонив голову набок.

- Я о словаре. Он что при скане записок там что-то писал, что сейчас. Это немного странно, - я даже не заметил, как стал активно жестикулировать. Ванька пожал плечами.

- Может, он просто отмечает что-то, чтобы не забыть. Типа записной книжки, но в словаре. Зато удобно, посмотрел слово, заодно и вспомнил планы на день.

- Как-то ты доверчиво рассуждаешь, совсем на тебя не похоже, - хихикнул я, пнув парня в бок. Тот недовольно ойкнул, захихикав вместе со мной.

Мы достаточно быстро добрались до кафе, но весь путь меня преследовало ощущение, что я что-то упускаю. Будто у меня есть ответ, который я не замечаю, затерявшись среди ложных путей. Так или иначе, но на входе нас уже ждала Демидова.

- Вы пришли, на удивление, раньше всех, - как только мы подошли, заговорила она.

- Остальные ещё не тут?.. – удивленно произнес Ваня, - странно. Мы вроде договорились встретиться пораньше, и думали, что опоздали мы.

- Не-а, вы первые. Хотите кофе принесу?

- Да, спасибо. Но мне чай, - улыбнулся Гусаров. Демидова ответно улыбнулась и направилась за барную стойку, химичить с зернами. А в это время я заприметил столик в этот раз у окна, примерно такой же, за которым мы сидели. На улице все ещё был привычный зной, солнце далеко зависло от горизонта, даже не намекая на вечернюю прохладу.

Пожалуй, это впервые, когда я смог за эти две недели расслабиться в тишине и покое. Ваня плюхнулся на место напротив и, скрестив руки на столе, уронил на них голову. В таком состоянии мы провели достаточно долго, просто ни о чем не думая. Это хорошо расслабляло мозги, кстати.

- О, вы уже здесь, - я приоткрыл один глаз, увидев нависшие надо мной силуэты Сани и Насти. Ванька тоже сонно тер глаза. Видимо, духота и моральная усталость дала о себе знать, поэтому мы оба сморились.

- Д-да, привет, - я подвинулся, похлопав по месту рядом со мной. Саша, улыбнувшись, приняла мое предложение, обвив руками мой локоть. Эй, а вот на это я разрешения не давал!

- Какие новости? – зевая, спросил Гусаров, - есть что-то касательно медпункта?

- Ну, как сказать, - нехотя начала Курзанова, потирая шею, - мы там были. Но единственное, чего добились – освобождения по физкультуре.

- А вы не заметили, они доставали личные дела, медкарты там, всё такое? – попытался я прояснить обстановку. Нам точно надо знать.

- Ммм, было такое. Какую-то папку, - неуверенно промямлила Саша, - она туда записала копию освобождения по физкультуре.

- Не густо, - проворчал недовольно Ваня, помешивая ложечкой свой чай. Я, вспомнив, что мне вообще-то тоже принесли волшебную жижу, под названием кофе, машинально потянулся к своей кружке, но с запозданием осознал, что из неё уже потягивала Саня. Черт.

Придется напрягать Демидову снова. Кстати, вот и она с Андреевым.

- Приветик! – помахала она Насте и Саше, держа Женю за руку, - я решила вам одолжить Женьку, раз уж сегодня мало посетителей. Но сначала он обслужит вас. Что-нибудь хотите? – буквально пропела Маша, не обращая внимания на нервно дрожащее веко своего возлюбленного.

Даже жалко его.

- Не, я пас. Настя?

- Я тоже, - промямлила подруга, видимо, тоже заметив состояние Андреева.

- Вот как, - удивленно пробормотала Демидова, поглаживая Женю по плечу, - тогда я его оставляю вам, а сама ухожу по делам! Если освобожусь, обязательно подойду, - почему её голос вечно звучит, будто она поет?

Я скептически цокнул языком и, отобрав полупустую чашку у Сани, залпом опрокинул в себя уже остывшее капучино. Она обиженно посмотрела меня, но промолчала. Андрей присел рядом с Настей, следовательно, рядом с Сашей сядет Ира. Вопрос, где она. Разве не она вчера подтвердила, что будет моей правой рукой?

- Кстати… А кто сегодня видел Иру в вузе? – промямлила Настя, неуверенно переглянувшись с нами. В голове будто проскочила искра.

Я мысленно вернулся на пару часов назад и попытался вспомнить расположение студентов в аудитории. Оглянулся назад – место Иры пустовало. И где её носит?

- Может, заболела? – предположил Андреев, но стоило ему это сказать, как в кафе ворвалась сама Шилова, судорожно дыша. Гусаров почему-то резко вскочил, указав на бумажный пакет в её руках.

Я вгляделся и увидел логотип «ИКЕА». Достаточно старый.

- Это же пакет, который я дал Гордееву, - прошептал Женя, сжав мое запястье. Я тоже нервно сглотнул ком в горле.

Наконец Ира рухнула на место рядом с Сашей и кинула пакет в центр стола.

- Где ты его нашла?! – зашипел на неё сквозь зубы Ваня, - только не говори, что тебе его подкинули.

- Я ходила к Ирине Сергеевне, - совершенно спокойно отозвалась Ира, открывая пакет и вытаскивая оттуда сложенную форму.

- Чья это форма? – я уставился на Женю, но тот быстро помотал головой.

- Я не знаю, откуда у меня дома могла взяться розовая детская спортивная форма.

- Так, погодите! – выставил я вперед ладони, пытаясь остановить спор. В моей голове что-то начало связываться. Спортивная детская форма розового цвета, случайно оказавшаяся не в том пакете. А фото сестры Гордеева лежало в его сумке.

- Андреев… А есть вероятность, что в сумке Гордеева…

Лежит твоя форма?

Все ошеломленно уставились на меня. В частности, сам Женя. Сделав глубокий вдох, он заговорил.

- Повтори ещё раз?

- Смотри. Что, если всё было так. На дне сумки Гордеева лежала форма его сестры и её фото, как память о ней. Помни, Гриша немного поехал по фазе после её смерти. Потом вы просто перепутали сумки после тренировки. И бинго, фото сестры осталось в сумке Гордеева вместе с твоей формой, а ты отдал ему вместо его формы пакет вместе с формой его сестры.

На лице Жени вдруг появилось озарение, а на лица остальных выражали лишь искренний шок. Я ненормально захихикал, доставая из кармана фото сестры. «Ты же не забыл? »… Он писал это себе сам, верно?..

- Я же говорил, что у тебя есть талант, - лениво протянул голос Коли за спиной, и я ощутил легкое поглаживание по плечу.

- Выходит, что… Версия убийства теперь вообще на корню неверна? – спустя минутное затишье пробормотал Гусаров, потирая щеку, - черт побери…

- Но мы все ещё не узнали причину его смерти, - наконец собралась с мыслями Саша, - что там по записке? Там ещё несколько абзацев осталось, может, почитаем?

- Разумная мысль, - кивнул Андреев и достал свою распечатку, - Всё мы обо мне, да обо мне. Всё о грустном, да наболевшем. Но так ли всё плохо? Образование, пусть и устарело, но стабильно, медицина справляется с постоянными проблемами, как доблестный воин. Мы вообще народ такой, который переживем каждого, при этом страдая от невыносимых болей. И боли эти исходят из глубины нашего сознания. Потому что мы можем изменить то, чего не хотим менять.

- Так, а вот тут я услышал сарказм, - тут же буркнул Ваня. Все согласно закивали.

- В целом, он явно высмеивает систему нашего общества, при этом, говоря, что мы достаточно крепки, чтобы всю эту дичь вытерпеть. Как грамотно завуалировал, - проворчал я, постукивая пальцами по столу.

- Ну что, ребятки, развлекаетесь? – ехидно захихикала Маша, неожиданно присев на приставленный ею же стул, - чего такие мрачные?

- Лучше тебе не знать, - вздохнул я, потирая запястья, - Саша, завтра мы должны, нет, просто обязаны отправиться в медпункт и узнать о Гордееве все по максимуму. У него должна была быть причина не ценить свою жизнь.

- Кстати, - Андреев вдруг полез рукой в свою сумку и достал оттуда какие-то уже пожелтевшие бумаги, - это справки, которые мне дали в моей прошлой школе для Гордеева.

- Ого, - в стопке было около двадцати справок. Почти все – освобождение от физической активности, направления к психиатру и кардиологу. Я медленно перелистывал каждую записку, будто пытаясь связать детали в них. Но ничего особенного там не было, - окей, теперь мы знаем, что Гордеев был слаб физически, и у него были проблемы с сердцем. Но, как он играл в теннис? – поднял я взгляд на Женю. Тот пожал плечами.

- Гриша играл на уроне профессионала. Мне показалось, что он тренировался втайне от всех, раз я даже не знал о том, что он был в такой хорошей форме.

- Правда-правда! – вмешалась в беседу Демидова, активно закивав, - Гришка играл очень круто! Я пропустила целых три подачи от него!

- Я шесть. И это при условии, что Маша у нас шесть лет в теннисе, - цокнул языком Женя, погладив девушку по голове, отчего та довольно заурчала.

- Ладно, - вздохнул Ваня, почесав затылок, - предлагаю на сегодня закончить. У нас есть о чем подумать.

- А как же прощальный концерт! – вдруг воскликнула Настя, схватив Гусарова за рукав рубашки.

- Точно… - обреченно вздохнула Саша. Как староста она осознавала, что её точно возьмут в ведущие.

- Вы же планируете рассказать о Гордееве? – озвучила вопрос Ира, который застал у меня в горле. Все тут же поникли, не глядя друг на друга. Даже я стал немного сомневаться в этой затее.

- Нас не услышат, если мы будем говорить только лишь о Гордееве, - наконец озвучил я свои мысли, сжав кулак.

- О чем ты? – приподняла вопросительно бровь Настя.

- Гордеев не единственный, кто страдал от одиночества и неразделенной боли, что грызла его изнутри. Если мы… Если мы сможем открыть миру на это глаза, то может мы сможем что-то исправить. Доказать, что… Что каждый человек что-то значит! – собрался я наконец, стукнув кулаком по столу.

- Он прав, - кивнул Гусаров, - каждый человек, даже самый малозначительный, недостоин быть забытым просто потому, что он был забыт обществом. Нам нужно рассказать это не только вузу, но и всему миру.

- Но чем больше мы будем знать о Грише, чем лучше мы сможем достучаться до публики, - на лице Насти появилось озарение, - это прекрасно, Гнат! Мы обязаны, не знаю… создать добровольный фонд, чтобы помогать тем, кого забыли!

- Мне нравится эта идея, - ухмыльнулась Ира, - так и сделаем. Кто за?

Все единогласно подняли руки. Мне оставалось лишь шокировано смотреть, как они поднимают руки. Не только наш столик, но и из-за других к нам подходили люди, чтобы проголосовать. Какого…

- Полагаю, ты достучался до них, - хмыкнул над моим ухом голос Гордеева.

- Сделал то, к чему я готовил тебя все эти годы, - также промычал над другим ухом Коля.

Если я прав… то прямо сейчас я запустил механизм без кнопки выключения.

Замечательно, Гнат.

III

- Доброе утро, - рухнув за свое место, я дал пять Сане, которая довольно лыбилась, - чего такая довольная?

- Мне вчера Сергей Иванович звонил. Просил быть ведущей, так как никто не соглашался. Это хороший шанс, ты не думаешь?

- Ага, типа того, - апатично зевнул я, не придав особо значения её словам, - сегодня всё в силе?

- Ты про медпункт?

- Ага.

- Да. Я смогла уговорить и Гусарова с нами пойти. Вдвоем-то вы будете более весомым доводом, чем две хрупкие девушки, - театрально прикрыла рот ладошкой Саня, слегка прищурившись.

- Ты не такая и хрупкая, я отлично знаю про два года каратэ…

- Молчи! – она резко оборвала меня, закрыв рот ладонями. Хе-хе, задел-таки за живое. Только я придумал достойный ироничный ответ, как меня оборвала оглушительная трель звонка, предзнаменуя пару Сергея Ивановича. Однако, к моему удивлению, следом за ним в аудиторию вошла Диана Романовна, слегка краснея. От смущения, что ли?

- Как вы знаете, на следующей недели намечается прощальный концерт, который устраивает студенческий совет и театральный кружок. В частности, Иван Гусаров и Анастасия Курзанова. Но нам для этого нужны ведущие. Ваша староста, Александра, уже приняла на себя это бремя. Кто-нибудь ещё хочет? – Сергей Иванович обвел аудиторию изучающим взглядом. На миг его взгляд застыл на мне, и я будто услышал его слова в голове: «Ты. Мне. Нужен». Да черта с два, нет у меня желания участвовать в вашем цирковом представлении! Саня вдруг крепко сжала мое запястье, дернув на себя.

- Как ты не понимаешь, дубина? Если ты станешь ведущим, ты сможешь рассказать о Гордееве официально! Я специально для этого вчера попросила найти второго ведущего, мол, не справлюсь. Действуй давай!

- Но в этом нет смысла… - начал я было тираду, как вдруг с её языка сорвалось то, что меня резко вразумило.

- Если примешь участие, неделю не буду донимать… И поцелую! В щечку!

- Я участвую! – мое мнение изменилось так же резко, как и направление движение молекул газа. Сергей Иванович радостно хмыкнул и черканул что-то… в словаре. Да что ты будешь делать, что с этим словарем?!

Вообще, чего только не сделаешь ради блаженной тишины и своей подруги. Особенно, если за это никчемное дело, меня ещё и поцелуют. Как никак, везде одна выгода!

- А теперь выступить с речью хотела Диана Романовна, прошу вашего абсолютного внимания, - по слогам произнес Сергей Иванович, сверкнув своим фирменным «взглядом преподавателя» по нам, отчего не обратить внимания, было просто самоубийством.

- Ребят, как вы знаете, две недели назад в нашем университете произошло не самое приятное событие. Покончил с жизнью ваш однокурсник – Григорий Гордеев. Вы все его помните, как замкнутого и молчаливого мальчика, но, знайте, внутри он сдерживал величайшую боль. Это поступок, достойный мужчины – он держался долгое время, но его терпение и отведенное ему время было недолгим, к сожалению…

- Отведенным? Вы приплетаете к этому Бога? – саркастично раздался занудный голос с задних мест. Мне стало уже не по себе.

- Конечно, нет, - нахмурилась Диана Романовна, - а ты, Шувалов, вместо острого языка заимел бы острый ум. От него толку больше. Нет. Ограниченным время Гриши было потому, что он болел.

- Чем? – тут же оживился я, вскочив с места. Сергей Иванович закрыл лицо ладонью и отвернулся от аудитории. Все взгляды тут же сомкнулись на мне, будто я в центре адского круга.

- Кардиолог… - прошептал со спины Гордеев.

- Психиатра… - вторил ему Коля.

- Годовое освобождение… - я ощутил прикосновение к спине.

- Кардиалгия, - раздался одновременно голос Дианы, Коли и Гриши, отчего уши заложило от множественного эхо.

- Он страдал от резких болей в левой части грудной клетки, - поморщилась Диана, - не смертельная патология, но которая, так или иначе, сильно сокращала его жизненное время.

Правда была в том, что Гордеев знал, что его время истекает. Знал, что ничего не добьется, и поэтому был погружен в отчаяние каждый день в своей жизни. Не таким был Коля? Человек, которому легко давалась каждая область, который легко постигал любые хобби и азы любой науки. Он вечно пребывал в скуке, которая источала его изнутри, будто червь.

Сейчас, глядя на это в разрезе, я понимаю, что Гриша и Коля идентичные.

- Ещё вопросы?.. – Диана обвела аудиторию печальным взглядом. Все молчали, а я продолжал стоять, не в силах смириться с резким осознанием этого факта. Сделав глубокий вздох, я снова взглянул ей в глаза.

- Можно организовать фонд поддержки на базе нашего университета?

Саня резко перевела на меня взгляд. Позади я отчетливо различил перешептывание остальной компашки. Сергей Иванович даже встал из-за стола, выйдя вперед Дианы.

- Ты предлагаешь создать добровольную организацию, которая помогала нуждающимся в поддержке?.. Давала позитивный пример, так сказать? – он активно жестикулировал. Я это отчетливо запомнил.

- Это было бы замечательно… - Диана удивленно не сводила с меня взгляда. Не знаю, видела ли она во мне моего брата сейчас, но лично я отчетливо ощутил разливающееся по телу тепло. Оно бодрило меня, придавало дополнительной силы к толчку, который позволил бы мне сделать решительный рывок к достижению цели.

- Повторюсь. Это возможно?

- К-конечно! Надо обсудить это с ректором! – Диана схватила Сергея Ивановича за локоть, - Серёжа, я помчалась. Большое спасибо, что позволил мне выступить!

Когда дверь за ней захлопнулась, я медленно опустился на стул. Сергей Иванович шокировано обошел парту и сел фирменно на первую парту в центральном ряду, не сводя с меня взгляда.

- Впервые за долгое время она назвала меня «Серёжа»… Венецкий! – я, как солдат по команде, вскочил на ноги тут же. Но вместо обычной речи, Сергей Иванович вдруг медленно захлопал в ладоши.

Его поддержала сначала Саша, потом остальные из нашей компании. И лишь затем шум аплодисментов заполнил мои уши со всех сторон. Я дышал обрывисто, буквально глотая ртом воздух.

Механизм без деактивации начал свой ход.

Я судорожно глотал ртом воздух, пока Саша ласково поглаживала меня по плечу. Что сказать, как социофоб, я не привык к такому вниманию ко мне. Мы сидели на диванчике перед кабинетом ректора, ожидая, пока он позовёт нас с Сашей к себе. Я посчитал, кто как не она способна осилить должность заместителя. Остальные обещали подойти, если всё будет в силе. Благо, их в сумме уже было больше пяти, так что проблем с организацией, как минимум, кружка не было.

- Саня… Я чет… Стремаюсь, - вздохнул я, наконец найдя в себе силы произнести хоть что-то. Саша тепло улыбнулась.

- Ну, ну. Не нервничай. Ты поступил, как настоящий мужчина – стал отстаивать свою точку зрения. И не абы как – тебя поддерживал целый курс! Да ещё и с других стали подходить, спрашивать, что мы такое отчебучили.

Я смог лишь хихикнуть, закрыв рот рукой. Саша бесспорно умело поднять настроение, но этого всё равно было мало для концентрации. Надо собрать вместе всё то, что я успел узнать о Гордееве. Мне нужен общий концепт.

- Александра и Игнат, вы можете проходить, - наконец подала голос секретарша, кивнув в сторону лакированной дубовой двери. Коротко переглянувшись с подругой, я решительно дернул ручку.

Наш ректор, Виталий Валерьевич, был человеком пусть и простым, но очень своенравным. Одетый в малиновый пиджак и белые брюки, мужчина с гладковыбритым подбородком и кучерявыми черными, как смола, волосами. Он никогда не производил впечатления опасного или уж, тем более, расчетливого циника. Наоборот, когда Гордеев… покончил с собой, Виталий Валерьевич в ужасе выскочил в коридор, громко читая молитвы. Как минимум, это говорило о том, что ему было не плевать. В отличие от меня, особенно в первое время.

- Проходите, ребята, проходите! – радостно улыбался он нам, встречая прямо с порога, - я так рад, что кто-то обратил на это внимание. Я боялся проводить подобную схему, потому что считал, что без поддержки со стороны учащихся, это провалится. Но вы сделали невероятное – на мою электронную почту приходило столько писем с пометкой «Не Будь Забытым. »

- Пометкой?.. – я переглянулся с Сашей. Та виновато улыбнулась.

- Я распространила этот тэг в социальной сети. Не думала, что он так «выстрелит».

- Но он это сделал, Александра! – ещё шире улыбнулся ректор, открывая свой ноутбук, - около сотни писем! Множество студентов просит утвердить ваш проект, и я с радостью это сделаю! Миру нужно знать, что никто не будет забытым. Что нельзя унижать человека и забывать о нем, потому что он незначителен. Не коммунизм, в конце концов. Все документы уже готовы, осталось только подписать.

- Правда?

- Конечно! Кстати, вы не хотите представить своих «коллег»? В заявке было указано семь человек и представитель пострадавшей стороны.

- Да, я сейчас им позвоню. Погоди… Ты Ирину Сергеевну впутала? – ошарашено я уставился на Саню. Та виновато улыбнулась опять. Дура.

Пока мы ждали друзей и мать Гордеева, я устроился на диванчике у фикуса, кидая резкие взгляды на мебель в комнате и тут же отводя его. Мне было невероятно стыдно без какой-либо причины. Хотя Виталий Валерьевич улыбался, а Саша одобрительно поглаживала большим пальцем тыльную сторону моей ладони. Можно ли назвать подобную заботу дружеской, хах?..

- Можно?.. – после короткого стука, я увидел просунувшуюся внутрь макушку Гусарова.

- Конечно, ребята, проходите! – радостно закивал ректор, поднимаясь на ноги. Последней зашла растерянная Ирина Сергеевна.

- Мне сказали, что память моего сына… хотят сохранить в истории?..

- Лучше того! – доброжелательно улыбался Виталий Валерьевич, приглашая мать Гриши сесть, - история ваших детей не будет забыта, потому что она будет примером для всех отчаявшихся людей. Что, не смотря на их незначительность, они всё равно значили многое для кого-то. Это будет вдохновлять и воодушевлять людей не только в нашем городе, но и по всему миру, если мы справимся.

- Ирина Сергеевна, - подал голос я, неуверенно потирая вспотевшие ладони, - я не знал вашего сына при жизни. Это так. Но его знал мой брат, и он оставил после себя и него много следов. Шаг за шагом. Я открывал для себя новые и новые грани вашего сына, точки связи тех тонкий ниточек, что я пытался сплести в единую картину. Я считал, что каждого человека можно просчитать.

Я встал с места, чувствуя, как ком подступает к горлу. Мне нужно размяться.

- Я чувствовал, что на каждый ответ можно найти решение, просто взглянув и оценив поведение индивида. Если бы вы знали, как я ошибался, - цокнул я зубами, пряча руки в карманы, - я долго не мог понять, что было во всем этом не так. Почему моя заезженная до дыр тактика не смогла себя оправдать. Я винил во всем мир вокруг, что люди слишком глупы, чтобы их читать. Я видел везде чужую вину, но не свою. Не поверите, но у меня было желание покончить с собой. Но только сейчас я осознал, что ни разу, пока я переживал за судьбу вашего сына, я не думал о собственной смерти. Я понял, что ни разу моя жизнь не была так близко к краю, как его. И это давало мне силы. Каждый раз, как я понимал всю обреченность жизни Гриши, я видел в этом его реальное лицо, когда оно не скрыто за маской одиночеств и нежелания вредить кому-то своими чувствами. Я хочу сказать, что, как однажды сказала мне Диана Романовна Демидова… «никто не заслуживает быть забытым».

Я сделал глубокий вздох. Голос начинал срываться, но на губах застыла глупая улыбка от нервов.

- Никто не должен жить просто ради жизни. Гордеев был очень сильным человеком, раз держал такую ношу. Но он не смог разделить её ни с кем. И именно поэтому погиб. Но его память будет жить. Память о его сестре. Она будет жить в сердцах тех, кто останется живым, благодаря памяти о Грише.

- Да, - поднялась на ноги Ира, - я тоже была слепа. Я открыто игнорировала его проявления любви, даже не думая об этом. Мне очень стыдно, ведь, ответь я на его чувства, он мог бы жить. Извините меня, пожалуйста…

- Никто из нас не обращал на него внимания, которое он заслуживал, - медленно поднялся на ноги Андреев, - Ирина Сергеевна, вы меня, возможно, помните с выпускного. Я был другом Гриши. И даже так, благодаря Игнату, я понял, что моей дружбы было недостаточно. Что я ошибался, когда полагал, что я ничего не решаю. Я сильно на него влиял, и опростоволосился. Мне жаль.

- Никто из нас не обращал на него достаточно внимания, - печально пробормотала Настя, тоже поднявшись, - мы полагали, что он просто замкнутый человек.

- Но он требовал внимания больше, чем мы думали, - следом за ней встал на ноги Ваня, сжав кулак на сердце, - поэтому, если мы можем чем-то помочь тем, кто ещё жив, я готов действовать.

- И все мы готовы вдыхать жизнь в память о Грише, чтобы о нем помнили и другие, - закончил я за всех, открыв жалюзи. Комнату залил теплый алый закатный свет. Я не решался поворачиваться, но слышал тяжелое дыхание и тихий плач Ирины Сергеевны, вокруг которой носилась Ира и ректор. Я же, вцепившись кулаком в штору, пытался успокоить бешено стучащее сердце.

Саша заботливо погладила меня по спине, уложив голову мне на плечо.

- Ты постарался хорошо, - раздвоилась в ушах фраза Саши, которая затмила собой похвалу Коли, - отдохни.

Под нужды кружка был отведен не использующийся кабинет 419. Он находился в южной рекреации четвертого этажа, в самом углу длинного коридора, по левую стену от которого в нас били лучи солнца из окна напротив.

- Невероятно, что ректор был на нашей стороне, - прервал неловкую тишину Гусаров, оглядываясь по сторонам, - не был на четвертом этаже со времен первого курса.

- Нам скоро выпускаться. Мы успеем за два года сделать то, что запланировали? – неуверенно пробормотал Андреев, листая блокнот.

- Если мы соберемся с силами, мы найдем время, - вздохнул я, - Коля верил, что любое решение кроется в нашем отношении к проблеме. Мы ничего не сделаем, если будем думать, что это не решаемо, игнорируя очевидные варианты, которые, как нам кажется, провалятся. Наш кабинет.

Остановился у самой последней двери коридора, прикоснувшись к её ручке. Коротко переглянувшись со всеми и кивнув, я рывком дернул дверь на себя. В ноздри ударил запах пыли, а тело захлестнул душный воздух.

- Первым делом проветрить здесь, - закашлялся я, делая шаг внутрь.

Это был достаточно широкий, но не длинный кабинет, в центре которого стоял круглый стол. Как рассказал ректор, раньше это был конференц-зал для гостей, однако после этого зал перенесли на первый этаж, чтобы оптимизировать перемещение гостей. Вздохнув, я скинул сумку у двери, подходя к окне. Старые рамы были заклеены скотчем, а открывающееся стекло защелкнуто на шпингалет. Открыв его, я сделал глубокий вдох свежего воздуха.

- Окей, думаю, за полчаса проветрится, - спрыгнув с табуретки, я вернулся к остальным.

- Мне кажется, тут не помешало бы сначала убрать, - хмыкнула Саша, стирая пальцем толстый слой пыли с полки шкафа.

- Пожалуй, - кивнула Шилова.

- Маша? – ехидно улыбнулась Саня, обняв Демидову за плечо, - ты же у нас главный уборщик. Командуй!

- Ну… Надо взять у технички тряпки и ведро. Это главное, пожалуй, - смущенно покраснела Маша, - Женя?

- Легко, - отсалютовав, Андреев тут же выскочил за порог.

- Ваня, Гнат, когда Женя принесет воду, помойте окна, пожалуйста? А мы с девочками протрем всю пыль. Её тут, благо, не меньше, чем грязи на окнах, - хихикнула Демидова. Мы с Ваньком дружно кивнули.

- А Андреев? – обиженно возмутилась Ира.

- А мы ему посвятим мытье пола, - хмыкнул я, - как раз компенсирует его срач в квартире.

Мы дружно захихикали.

Уборка протекало достаточно гладко. Гусаров один раз чуть не свалился с табурета, когда решил устроить со мной битву на тряпках. Выходит, я стал в этом чемпионом. Девочки, о чем-то хихикая между собой, вытирали пыль со столов, стульев, шкафов, книжных полок, пустых стендов. Постепенно то, что происходило в течение этих недель, стало забываться, и на сердце полегчало. Через полчаса бывший конференц-зал стал сиять.

- Дело за малым, - я подтянул к себе сумку и достал оттуда готовую заранее пластмассовую табличку для двери с надписью: «Клуб ГГ». Подобное название было выбрано не случайно. Я вышел в коридор и вставил табличку в выемку на двери, в которую она легла идеально.

Клуб ГГ расшифровывается как Клуб Григория Гордеева.

- Итак, - мы присели за стол, отдыхая от продолжительного санитарного часа, если это можно так назвать, - мы сделали за эти три недели невероятно непосильную работу, - заговорил Ваня.

- Забавно, что сначала мы подозревали каждого, - хохотнул я, уронив лицо на стол. Я сильно вымотался.

- Мы сильно недооценивали Гордеева, - неуверенно пробормотала Настя, - мы думали, что он обычный застенчивый парень, но вокруг него столько всего происходило.

- Да, но мы смогли показать, хоть несколько десяткам человек, что нельзя забывать какого-либо человека. Думаю, Грише было бы приятно, что им восхищается столько людей, - хмыкнула Ира, - я даже немного ему завидую.

- Гнат? А ты что думаешь? – окликнул меня Андреев. Я вяло оторвал голову от стола, потирая запястья.

- Ну что я могу думать. Всё, что я думаю, я уже рассказал вам при Ирине Сергеевне. Я недооценивал Гордеева с самого начала, но вышло так, что он провел всех нас. Устроил… Такой скандал.

- И всё же. Почему полиция даже не подозревала убийство с такими уликами? – задумчиво пробормотала Саня, оглянувшись на меня, - какие у кого мысли?

- Может, просто у нас максимализм разыгрался? – нервно хихикнул Гусаров, но я покачал головой.

- Просто мы что-то упустили. И мы не дочитали записку. Помните? Остался ещё один абзац.

- Точно! – воскликнула Ира, - мы так отвлеклись на всю эту организацию, что забыли про записку.

- Может, проблема кроется совсем не в ней, но, раз вы хотите, - пожал плечами Гусаров, доставая из кармана свою распечатку. Все поступили точно так же.

Когда я развернул её, я с удивлением обнаружил, что он был последним, и помимо этого достаточно коротким. Я быстро пробежался по нему взглядом и замер.

- Какого… - невольно сорвался с моих губ вздох.

Шестой абзац

- Как ни жалко это признавать, мысли, что я могу уместить в эту запись, ограничены. Мне приходится заканчивать свой короткий монолог, длиною в мою жизнь. Через эту запись я рассказал вам свои причины и свои жизненные обстоятельства, которые угнетали меня. Это была увлекательная игра, по следам которой я пустил тех, кто это читает. Надеюсь, что им понравилось то, что я устроил. Хоть что-то в моей жизни прошло не зря. Прощайте. Спасибо за игру. – закончил читать я, откладывая лист.

В кабинете воцарилась тишина. Настолько идеальная, будто все звуки вокруг поглощала тягучая и бесконечная пустота. Думаю, никто не мог принять то, что я только что прочитал.

- Выходит, что все улики, найденные нами… были намеренно расставлены Гордеевым? – наконец прошептала Саня, подняв взгляд от стола. В её глазах читалось непонимание и растерянность

- Как интересно выходит, - нервно хихикнул Гусаров, потирая шею, - значит, он намеренно запутал следы, чтобы по ним шли. Он не хотел, чтобы его смерть не запомнилась. И полиция отлично это поняла, прочитав записку целиком, а не как мы. Они видели намеренный умысел в его словах. Поэтому им было просто плевать.

- Всё это время мы искали убийцу среди улик, которые оставил он сам, - ошарашено пробормотала Настя. Да уж, выходит так и было.

- Мы искали причину самоубийства, и нашли её. Не надо так сильно удивляться, - первым пришел в себя Андреев, мотнув головой, - если так случилось, значит Гордеев сам хотел остаться в истории. И мы просто сделаем это.

- Он прав, - промямлил я, пытаясь собраться с мыслями. Но я не мог. В ушах стоял белый шум, а мир вокруг шел помехами, погружаясь в темноту. Я не слышал голоса, хотя отчаянно жаждал, чтобы они что-то сказали.

Пожалуйста.

Но никто не пришел.

- Чего сидите, как рыбы, воды набрав? – задорно приветствовался Сергей Иванович, открывая дверь кабинета, - ого, в такие сроки убрать эту пыльную пещеру, я приятно удивлен.

Он придвинул табурет и сел рядом со мной, похлопав меня по плечу. Его жизнерадостность была сильным контрастом на общем фоне подавленности, поэтому неудивительно, что он спросил следующее:

- Игнат, чего твои друзья такие хмурые?

- Да… Просто вспоминали Гришу, - нервно хихикнул я в ответ, - зачем вы пришли?

- Диана тоже собиралась подойти. Видимо, я первым добежал, - хохотнул преподаватель, - и всё же. Вам стоит расслабиться. Через неделю вам выступать перед всем университетом, надо успокоиться и подготовить внушительную и четкую речь.

- Речь?.. – я с трудом понимал, что он имеет в виду.

- Все представители клубов выступают на прощальном концерте, ты забыл? – хмыкнул Сергей Иванович, - поэтому тебе тоже надо придумать свою речь.

- Я об этом подумаю как-нибудь позже… Сергей Иванович, если мы теперь занимаемся реставрацией биографии Гриши, мы же можем воспользоваться данными из картотеки и медкабинета, так ведь? – обернулся я к профессору.

- Конечно, только обратись к ректору на этот счет, - пожал плечами преподаватель, - да где же она?..

- Я тут, Серёжа, - как только Сергей Иванович закончил фразу, в кабинет влетела Диана, держа в руках множество папок, - извините за опоздание, ребята, были дела. Ректор просил меня взять вас в качестве вашего руководителя. Это обязательная процедура, поэтому пришлось согласиться. Не хочется Серёжу ещё сильнее напрягать.

- Это так очаровательно с твоей стороны, - улыбнулся краем губ Сергей Иванович и, похлопав меня по плечу, встал, помогая Диане уложить папки на стол.

- Итак. Как куратор вашего клуба, я бы хотела поговорить насчет ваших планов. Они есть? – она поочередно посмотрела на каждом из нас и отчетливо задержала взгляд на мне.

- Если мы выступаем на прощальном концерте, то мы можем сделать об этом видео-приглашение и отправить в сеть, - выдвинул идею Андреев.

- Чтобы приглашать, надо, чтобы о нас знали вне стен вуза, - прервала его Ира, постукивая пальцами по столешнице, - листовки - это тоже невыгодная дичь, как и посты в социальной сети.

- Ладно, то есть, вы считаете, что вам нужна аудитория? – подытожил все предложения Сергей Иванович, доставая свой словарь из сумки. Да что за!.. – скорее всего, вы сами добьетесь результата после выступления, если сможете зацепить аудиторию, - черканув что-то, он вновь спрятал книжку, - поэтому, предлагаю пока сосредоточиться на подготовке концерта и написание речи, а не деятельности клуба. Вы за?

- Конечно, - пожал плечами Гусаров и поднял руку. Следом за ним подняли и остальные, и один лишь я задумался.

- Что такое, Игнат? – обеспокоено поинтересовалась Диана. Я сделал глубокий вздох.

- Я присоединюсь к подготовке, когда сделаю пару дел. Мне всё ещё кое-что не ясно, - потерев шею, я уставился на записку, развернутую на столе передо мной. Саша растерянно взглянула на меня, но, спасибо ей, что ничего не сказал.

- Окей. Значит, завтра встретимся после пар, будем обдумывать программу. Виталий Валерьевич накидал свои идеи, будем от них отталкиваться, - вздохнула Диана, снова собирая папки, - до завтра, дети.

- До свиданья, - хором ответили мы, пока Сергей Иванович помогая собирать папки.

- Что это было? – наконец озвучила немой вопрос Саша, резко обернувшись ко мне.

- Не понимаю, о чем ты.

- Ты ведешь себя странно. Что ты собираешься проверять? – проворчал Гусаров, хмурясь. Почему они с таким осуждением смотрят на меня?

- Мы ничего не знаем, - вздохнул я, - Гриша провел игру, правила которой мы поняли, а я собираюсь доиграть. Это единственный вариант понять всё, что он хотел до нас донести.

- Каким образом? Ты же уже всё знаешь, - вздохнул Гусаров.

- Документы про опекунство. Фальшивый пакет с формой в квартире Иры. И самое главное – медкарта Гриши, - я постучал пальцем по записке, - Гордеев сделал узел, который не был предназначен для случайного человека. Он скрыл во всех наших уликах, свои подсказки. Поэтому, думаю, ему будет ещё веселее, если мы поиграем по его правилам.

- Ты собираешься всё узнать за эту неделю? – надула щеки от обиды Саня, - а если ты не справишься?

- Ничего страшного, поверь, - я решительно встал из-за стола, - тогда, до завтра. Нам всем пора по домам.

- А ты?.. – вскочила с места Ира, уставившись на меня.

- Я пойду в медпункт. И любыми способами узнаю, что в его в медицинской карте, - не слушая больше предостережений, я схватил сумку и широким шагом направился к лестнице. Действовать надо было быстро и точно.

- Я не могу выдавать карты чужим людям, - проворчала медсестра, даже не глядя на меня. Да какого ты меня игнорируешь, эй?!

- Но я реставрирую биографию Гордеева! Я из клуба ГГ, у меня прямое разрешение ректора! – решительно не намеревался сдаваться я. Медсестра косо взглянула на меня и проигнорировала мое сотрясание воздуха. Видимо, это будет пустым сотрясанием воздуха. Шумно вздохнув, я следил за ней взглядом.

Не сказав ничего, она вышла в соседнюю комнату. Во мне медленно вскипала ярость. Нет полезных советов Коли и Гордеева, нет идей, нет поддержки со стороны друзей. Ну и ладно, буду действовать по-своему! Я рывком приставил стул и подпер дверную ручку, тут же бросившись к полкам, чтобы в случае чего меня не обвинили вором. Я ведь не собираюсь красть то, что разрешено взять? Верно.

Первый курс, второй… палец водил по корешкам папок, пока я вычитывал их названия. Вот, третий. Раскрыв журнал, я нашел фамилию Гордеева, сверился с номером в картотеке и, вернув записной журнал на место, открыл картотеку. Нужная папка… была не найдена. Я проверил ещё раз, и ещё, и ещё. Больше пяти раз точно. И папка с номером «187» отсутствовала. Я ошарашено отошел от картотеки, потирая щеку. Такое возможно? В принципе, одно объяснение есть.

- Хорошо… значит, он украл свою картотеку перед самоубийством. Так, а какое время? – пробормотав себе под нос, я взял снова журнал и сверился с днем. Ага, именно так. Дата совпадала, время – половина девятого утра, вторая пара. Он просил отдать свою карту для поликлиники. Но, как я думаю, этого в его планах не было. Вернув журнал и стул на место, я пулей выскочил из коридора.

Думай, Игнат… Всё у тебя на руках, ты просто не думаешь. Я остановился у окна в холле и, коснувшись горячего от летнего зноя стекла, проговорил сам себе:

- Если карточки на месте, бесполезно её там искать. Стоит начать с документов… - вздохнув, я побрел к архиву. И всё это время в моих ушах стоял невыносимый белый шум, будто вот-вот, да начнется припадок. Что происходит, вообще?..

В архиве я встретился с Марией Васильевной, архивариусом. Она была не на месте, как и обычно, впрочем, а крутилась где-то среди бесчисленных полок. Я постучал по колокольчику на её столе, привлекая к себе внимание. Женщина тут же выглянула в центральный просвет и подскочила ко мне, приветливо улыбаясь.

- Привет, Игнат. Тебе что-то надо?

- Мария Васильевна, форс-мажор. У вас точно ничего нет, что могло бы быть связано с Гришей? – я подался вперед максимально сильно, даже навалившись телом на перегородку между столом и небольшим предбанником.

- Я же уже отдала всё, что было в архивах, - удивленно уставилась на меня Мария Васильевна, - честно, Игнат, у меня ничего больше связанного с Гордеевым.

- Мария Васильевна! – взмолился я, - у меня есть шанс доказать, что Гриша был умнее даже самой полиции, которая расследовала его самоубийство, но мне надо узнать, что случилось с документами о смене наблюдателя с Николая Константиновича на Диану Романовну. Оно же было!

- Да, я его получала, - кивнула Мария Васильевна, - но я не знаю, что с ним случилось. Никого из окружения Гордеева за неделю до этого в архиве не было!

- А незаконный вход в помещение? Например, во время обеда? Пожалуйста, подумайте, это очень важно! – предпринял я последнюю отчаянную попытку.

- Дай подумать… Погоди, - вдруг поднялась на ноги женщина и устремилась в левую половину архива. Я нетерпеливо стучал носком кроссовок по полу, считая каждую миллисекунду, меня всего изнутри распирало от жажды узнать правду.

- Вот, - она вскоре вернулась, протягивая мне какую-то папку, - это копии всех приказов на случай утери. Попробуй поискать в них.

Мария Васильевна, вы гений! Я судорожно перелистывал даты, выискивая нужную мне бумагу. Тут было всё, начиная с грамот и дипломов преподавателей и заканчивая приказами об увольнении их же самих. Но сколько бы я не листал, ничего не было. И, наконец, открывая последнюю страницу…

«Приказ о смене наблюдающего преподавателя. От ХХ. 05. 1Х. »

С моих губ сорвался нервный смешок. Я нашел. Прямо наверху, в углу была надпись красным маркером: «Это ваш первый ход». Совсем не обращая внимания на присутствующую здесь Марию Васильевну, я в голос безумно захохотал. Темнота вокруг застлала всё пространство, всё, что я слышал – мой гулкий смех, отдающий болезненным гулом в ушах.

- Первый шаг, поздравляю, - раздался мой голос сбоку. Моя копия вышла в поле моего зрения, разглядывая идентичный моему документ о смене наблюдателя, - не получилось с медицинской картой, но вышло с первого раза с документом. Поздравляю, но всё-таки, чего ты добиваешься, так себя изматывая?

- Мне плевать, - я на ощупь открыл дверь и вывалился в коридор, тяжело дыша, - мне надо узнать всё о Гордееве. Это никчемные затраты по сравнению с этим.

- Не считая того, что приступы учащаются, и галлюцинации их уже не могут остановить, - скептично отозвался второй «я». Я косо посмотрел на него и ничего не ответил, потирая ноющий локоть, которым стукнулся об стену.

- Это бред…

- Скажи это собственному состоянию! – рявкнул второй «я», схватив меня за воротник, - открой ты уже глаза!

Я послушно открыл их. Перед глазами всё плыло. Усмирив бешено стучащее сердце и сделав глубокий вдох, я отлип от стены, снова приводя в порядок мысли. После каждого приступа тщательно выстроенная система разваливалась, и приходилось снова связывать все нити в голове, постепенно освежая память. Я проходил мимо актового зала, когда услышал голос Саши.

- Да я тебе говорю, левее надо вешать! – в просвете между дверью и косяком я мельком увидел блестящие на солнце пряди её русых волос. От мысли о них стало тоскливо, и какая-то чернь начала поглощать меня изнутри. Мотнув головой, я медленно побрел в сторону лестницы, набирая на ходу номер Шиловой.

- Мне нужны ключи от твоей квартиры. Где можно подхватить?

Я рассчитывал найти в форме сестры Гордеева какие-то ответы. Это может показаться наивным, но пока моя интуиция меня не подводила. По идеи, все улики должны следовать одна за другой, но мы пришли к ним окольным путем, поэтому теперь трудно восстановить последовательность.

Через час я уже проворачивал их в замке. Ира любезно одолжила их, когда я сказал про пакет из ИКЕА с формой сестры Гордеева. Я оказался в прихожей квартиры. Она была однокомнатной. Насколько я знаю, Ира её снимает за приемлемую сумму, особенно в таком районе, так что это по-божески. Не буду ничего громить, не хочу повышать квартирную плату Шиловой без повода.

Нужная мне тара обнаружилась на столе, стоявшем прямо перед окном. Со слов Иры, она нашла его, когда случайно разбирала антресоль в поисках банок с вареньем. С виду это обычный целлофановый пакет, внутри которого лежала розовая форма. Надписей на нём быть не должно. Я достал форму, которая включала в себя короткие шорты, белую футболку с надписью: «Черный Единорог» и спортивную куртку, видимо, для занятий во время дождя или холодное время.

У шорт не было кармана, так что самым очевидным решением было поискать в куртке. И я нашёл. Я нашел порванное место во внутренней стороне куртки зашитое фиолетовыми нитками, за которыми виднелся обрывок бумажки. Разорвав нитки ножницами со стола, я дрожащими руками развернул найденную записку.

«Я любил своих учителей. И пусть мои проблемы, кроме Николая Константиновича, почти не интересовали, я искренне желал им счастья. Именно я, кстати, помог сблизиться Диане Романовной и Сергею Ивановичу. Диана не должна оставаться одинока в такое тяжелое время, раз даже мне стало плохо от смерти Николая, хотя я его толком не знал, как человек. Это ваш второй ход. И чтобы найти финишный ответ, вам нужно найти мой прощальный обет. Его обратную сторону»

Во мне резко что-то оборвалось. Обратная сторона записки?! Точно, черт побери! Я тут же отбросил форму, сунув машинально записку в карман и пытаясь нащупать оригинал записки Коли. Но в кармане было пусто. Я судорожно пытался вспомнить, где я её оставил, и тут меня осенило – на столе в клубе. Я не планировал уезжать, поэтому хотел за ней зайти, но новость о нахождении документа меня смутила.

Выскочив из квартиры и закрыв её за собой, я рванул со всей мочи на остановку, попутно набирая дрожащими пальцами номер друга.

- Да? – раздался голос Гусарова в трубке.

- Записка! – буквально проорал я, вбегая в двери вуза, - на обратной стороне записки Коли был ещё текст!

- ЧТО?! – проорал он в трубку, и я тут же выключился. Нет времени на разговоры.

К вузу я подбежал через двадцать минут быстрого бега, и то мне пришлось срезать путь на холмике за зданием университета. Вбежав внутрь, я прошел вахту и из последних сил рванул вверх по лестнице. Мы пересеклись с Ваньком уже у кабинета, когда он судорожно открывал замок. Ведь именно там я оставил свою записку, она же – оригинальный вариант работы Коли.

- Но почему ответ находится на обратной стороне работы Николая Константиновича? – после приветствия спросил Ваня.

- Я-то откуда знаю. Может, он и там что-то подписал, - нервно потирал я запястья.

- Подписал? – открывая дверь и пропуская меня внутрь, переспросил Гусаров.

- Да. На копии приказа о смене наблюдателя была подпись Гордеева, что это был «первый шаг». После этого я нашел зашитую в куртку записку, поясняющая, почему Гриша сжег оригинальный текст и перепрятал копию из картотеки, а в архив. Также это был «второй шаг», и он указывал на обратную сторону «прощального обета», которым Коля назвал свою работу. Это её оригинальное название.

- Вот это детектив, конечно, - присвистнул Гусаров. Я уже схватил записку и развернул её, начав читать. Только сейчас я понял, что именно меня терзало всё время. И к чему были те слова образа Коли об «обратной стороне листа». Внутренний голос во мне буквально кричал – «Переверни записку! ». То, о чем все забывают. И я это сделал.

- Дорогая записка, пусть я и скопировал всё, что написал мой любимый Николай Константинович Венецкий, чтобы успокоить себя, мне все ещё страшно. Это нормально чувствовать страх перед таким делом. Я обманул всех, полагая, что так облегчу свою смерть от сердечного приступа в один день. Что никого не втяну в мои интриги, спрятав улики моей смерти, но, я думаю, что найдется небезразличный, кто изменит мое мнение уже после моей смерти. И я обращусь именно к нему. Я написал это не в моей записке, а в работе моего кумира, потому что хотел, чтобы прочитали её те, кто сыграют в мою игру. И знайте, мне страшно умирать. Но я не жалею. Я не жалею, что смог достучаться до людей, хоть таким образом. Я совершил великую ошибку, знаю. Вы меня не могли остановить или отговорить, ведь это мой выбор. Но если кто это читает – помни. Ты не одинок. Ты сильный и прекрасный. Ты человек, чья жизнь неограниченна с рождения. Поэтому, пожалуйста, сохрани память о том, как я обманул всех. Как я заставил все запомнить Гордеева Григория и его бедную сестру.

Извинись перед мамой за то, что я был плохим сыном. Особенно, после такого.

- Твою… Мать! – я услышал сиплый хрип Вани, который поспешил открыть окно и сделать глубокий вдох, - Мы!.. Мы две недели искали причину, пока она была прямо у нас под носом! Форма его сестры, Шилова, его сестра, учителя, Андреев, слепое общество вокруг! Твою мать! – не мог успокоиться Ваня, продолжая бить кулаком по подоконнику.

Как отреагировал я? Как сказать.

Я чувствовал слабость. Она навалилась непонятно откуда, заложив уши. Я судорожно вдохнул воздух, опираясь рукой на стол, чтобы не упасть.

- А я… смог достучаться до тебя? – я поднял взгляд в сторону голоса Гордеева, сидящего на стуле за столом. Он смотрел прямо на меня, не моргая, - я смог внушить тебе, что твои мысли о суициде были бесполезны?

Мои мысли? Я совсем забыл, когда в последний раз думал о самоубийстве. Если задуматься, то да, я думал об этом в самом начале моего пути.

- Я смог заставить тебя поверить в ценность жизни каждого человека? – не унимался образ Гриши, хмурясь всё сильнее с каждым вопросом. А моя совесть любит допросы с пристрастием.

Безусловно. Никто не заслуживает быть забытым, каким бы малозначительным он не был для общества. Гордеев яркий тому пример. Незамеченный гений, обреченный на скорую смерть. Именно это он хотел донести меня через свою игру, в которой я всё-таки победил.

- Скажи, моя смерть была напрасной? – образ Гордеева пошел помехами и исчез.

Тишина сомкнулась вокруг меня плотным кольцом, тьма застлала взгляд. И никаких… чертовых… образов… Похоже, когда я накренился набок, я сильно стукнулся виском об пол.

- Гнат? – я моргнул. Передо мной навис Гусаров, пока я сам валялся на столе спиной, тяжело дыша, - ты так неожиданно потерял сознание. Может, в медпункт?

- Слушай, Ванька… - облизав пересохшие губы, произнес я, - то, что сказал Гордеев, повлияло на твое мнение?.. Заставило иначе относиться к тем суицидам, о которых вечно говорят в новостях?

Гусаров удивленно уставился на меня, прикоснувшись к моему лбу. Не надо считать меня сумасшедшим, серьезно.

- У тебя жар…

- Скажи!

- Да, изменило, - поморщился Ваня, - но я не понимаю, что это изменяет в общем.

- Это изменяет многое, - я осторожно приподнялся на локте, вытирая пот со лба рукавом, - если история Гриши изменила тебя, то она изменит любого. После его смерти я много думал о том, а как будет выглядеть моя смерть. Я думал о разных видах суицидах, потому что Гордеев заставил меня задуматься. Я искал в первую очередь не ответ на вопрос «Кто убил? », а на вопрос самому себе – «Изменится что-то, если я или кто-то ещё из моего окружения умрет? ». Многое ли это изменит?

- И что ты понял?.. – удивленно посмотрел на меня Гусаров.

- Да. Изменит. То, сколько мы могли прожить, то, сколько эмоций мы могли пережить или подарить другим людям. Мы живем едиными моментами, когда наша жизнь кажется нам самим прекрасной, когда нам весело и хорошо оттого, что мы живы. И, знаешь, я не хочу, чтобы случаи, подобно Гордееву, повторялись. Не хочу, чтобы память о поступке Гриши, которая может открыть всем глаза, просто забылась после нашего поколения. Если Гордеев был жив в мыслях других, мы не дадим ему умереть. Его идеи должны вдохновить тех, кто в таком же состоянии, как он. И поскольку он сам уже не с нами… То это сделаем мы, - решительно я вскочил со стола, хватая записку Коли, - Коля умер, потому что так сложилась его судьба. Но он жив в памяти всех его студентов, потому что они когда-то были с ним знакомы. И они им восхищались. И если они расскажут об этом другим, то он будет жить и в их сердцах. Нам надо… Нам надо рассказать миру о Гордееве. Чтобы он тоже жил! – я уже стоял на пороге. Сделав глубокий вдох, я развернулся и протянул руку Гусарову, - никто не достоин быть забытым.

- Никто, - кивнул Ваня и так же решительно пожал мне руку, - нам надо рассказать об этом нашим. Похоже, история о самоубийстве Гриши подходит к её логичному концу.

Мы спустились в актовый зал, где оживленно трудились нанятые ректором рабочие, между которых крутилась Саша и Настя, корпя над сценарием концерта. Заметив нас, Саша резко отложила свой планшет для бумаг со сценарием и подбежала к нам.

- Ты что-то узнал? – обеспокоено поинтересовалась она, схватив меня за запястье.

- Ага, - пробормотал я, вытаскивая из кармана работу Коли, - Гордеев избавился от своей мед-карты, чтобы непосвященные не узнали о его болезни так просто. После этого он сжег документ о смене наблюдающего преподавателя, чтобы не подставлять Диану после случившегося. Он попросил принести именно форму сестры, а не его, полагая, что фото осталось там же, но, по сути, он забыл о нем. Даже если так, в куртку сестры была вшита записка с подсказкой об обратной стороне записки. Да, на прощальной записке, именно оригинале, была его подпись, объясняющая причины игры.

- И что? – во время моей паузы тихо спросила Настя, видимо, чтобы не прервать меня. Я шумно вздохнул и, сжав в кулаке все бумаги, поднял взгляд от пола.

- Сейчас нам остается лишь бороться. Бороться за право Гордеева жить в памяти других. Мы должны донести до всех то, что он мыслил, донести правду о том, что жизнь ценнее, чем нам об этом говорят в первую очередь. Не то, что жизнь есть сейчас, а то, что в жизни может быть. Дать надежду всем нуждающимся.

- Он прав, - кивнул Гусаров, положив руку мне на плечо, - если мы сможем достучаться до общества, мы победили, не важно, до многих или нет. Потому что надо спасти всех тех, кто захочет нас слушать.

Извини, Коля. Я не могу изменить ход истории или пустить время вспять. Я не Бог и не всемогущий герой. Обычный человек, что вмешался не в свое дело, чтобы найти смысл собственных действий, обличив их в увлеченность чем-то. И я нашел это. Я не смогу изменить ход истории, но, обещаю.

- Мы изменим будущую историю, - уверенно улыбнулся я, - а теперь, начинаем подготовку! Всё должно быть идеально!

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 Следующая ⇒