Грейсон. ПРИНЯТИЕ. Эйвери. НАДЕЖДА. Грейсон. ЭПИЛОГ #1

Грейсон

Я думал, что буду радоваться, когда Эйвери наконец отчитает моего братца, только в итоге все оказалось иначе. Как-то хреново. Эйден это заслужил, и да, часть меня была удовлетворена сполна, когда Эйвери швырнула в него дневник, но видеть, какую ей это причиняло боль, мне не нравилось.

Описать состояние Эйвери после ссоры с Эйденом можно было лишь одним словом – «утомленность». Я ожидал приступ панки. Думал, она разразится истерическими рыданиями, как только брат уйдет, но вместо этого застал лишь изнурение. Эйвери не пролила ни слезинки. И за это я ей гордился.

Она буквально повисла на мне и в течение долгой минуты, уткнувшись в грудь, впитывала утешение в моих объятиях. И в то время как я ожидал, что ее накроет приступ паники, девушка подняла голову и, взглянув на меня, спросила:

– Ты ведь на самом деле не рассчитываешь, что надену тот купальник?

Я был шокирован, но почувствовал, как по лицу расползается улыбка. Все наши занятия действительно ей помогали. Даже не обсуждается. Прежняя Эйвери бы с этим не справилась, особенно под пристальными взглядами в людной комнате.

– Еще как рассчитываю, – ответил я. Все-таки я заплатил за него хорошие деньги.

– Ладно, – вздохнула она. – Но если я его надену, тогда, пожалуйста, воздержись от извращенных комментариев в мой адрес, угу? Знаю, задачка не из легких, но сейчас я этого правда не вынесу. Мне просто хочется повеселиться с друзьями, но ничего не выйдет, если ты вгонишь меня в краску.

Вполне разумная просьба. Хотя я не был уверен, что справлюсь.

– Я буду стараться изо всех сил.

Когда десять минут спустя девчонки вернулись уже в купальниках, у меня едва не случился сердечный приступ. Памела играла в женской футбольной команде, а Хлоя занималась танцами, и я из личного опыта знал, в какой они форме. Как и все девчонки, с которыми я встречался, обе обладали исключительно идеальными фигурами, разве что у Хлои была маленькая грудь.

Затем появилась Эйвери. И она от них отличалась. У нее не было подтянутой фигуры. Не пухленькая, как Либби, которая, между прочим, выглядела весьма неплохо в стильном танкини, но и не худышка, как Тара. Бедная Тара была настолько худой, что выглядела в своем купальнике как шестиклассница.

Эйвери же обладала мягкими формами. Талия, бедра, грудь – которой я уже столько восторгался, что, мне кажется, нет надобности описывать, как убойно она выглядела в этом лифе, – но мышцы не выделялись. Как и кости. Добавьте к этому безупречную кремовую кожу, и получите необычайно привлекательное, гладкое, мягкое тело, которое буквально умоляло впиться в него пальцами.

Эйвери была мне в новинку. Я хотел узнать, как ощущается такое тело. Хотел к ней прикоснуться. Исследовать каждый сантиметр. И мое желание не прошло бесследно. Оуэн с многозначительным взглядом бросил мне полотенце.

– Недели воздержания дают о себе знать.

– Воздержание тут ни при чем.

Друг взглянул на девчонок, собравшихся у двери, и спустя минуту произнес:

– Маленькая мисс чудачка выглядит не так уж скверно, как я ожидал.

Мои брови взлетели на лоб, хотя я только что то же самое подумал о Либби.

– Но мне колют глаза ботаник номер один и ботаник номер два вон там, – усмехнулся Оуэн. – Двадцать баксов на то, что ни один из них еще ни разу не целовался с девчонкой.

Проследив за его взглядом, я увидел Брендона и Леви. Невероятно, но они буквально олицетворяли стереотип зубрил во всем своем неуклюжем великолепии. Их шорты были донельзя высоко натянуты на талию, а Леви даже прихватил защитные очки.

Нет, я не шучу. Настоящие защитные очки.

Украдкой поглядывая на Пэм и Хлою, они толкали друг друга локтями и перешептывались.

– Двадцатка на то, что у них случиться приступ астмы, если они хотя бы подойдут попытаться, – рассмеялся я. – Ладно, идем, чувак. Мне нужно окунуться в бассейне.

– Ради твоего же блага надеюсь, что вода там очень холодная, – ухмыльнулся Оуэн.

Дальше произошло нечто удивительное. Как только мы все залезли в бассейн, Хлоя окунула Оуэна и развязала большую водную битву, которая быстро переросла в противостояние девочек против мальчиков, но самое главное – в этот момент границы социальных статутов каким-то образом размылись. На некоторое время мы позабыли о делении на крутых ребят и ботаников. И просто были друзьями Эйвери, которые здорово веселились. Никому не говорите, что я так сказал, но это своего рода было классно. Заучки могут быть очень забавными.

В конечном счете девчонки подняли белый флаг и предложили переместить вечеринку в джакузи. Я, естественно, втиснулся рядом с Эйвери – и рассмеялся, когда Либби, подвинув Брендона, подмостилась к Оуэну. У бедолаги от испуга так перекосило лицо.

Когда все устроились в тесном пространстве, различия между группами вновь дали о себе знать. И пока тишина не стала неловкой, я театрально потянулся и забросил руку на плечи Эйвери. Отчего, как я и надеялся, все рассмеялись.

– Знаю, ты сказала, что не готова стать моей девушкой, Эйвс, но валентинкой-то моей будешь?

– В каком это смысле?

В следующие выходные состоятся танцы в честь Дня всех влюбленных. Памела и Хлоя сто процентов трындели о них как минимум недели две, но Эйвери приглашения на танцы были чужды, и она на самом деле не понимала моих действий.

Я улыбнулся в ответ на ее смущение.

– Будешь ли ты моей парой на танцах всех влюбленных в следующие выходные?

– О-о! – воскликнула Эйвери. Ее глаза расширились, а лицо вспыхнуло ярко-красным. Наверняка она вспомнила наш последний танец и представила, каким может быть целый вечер. Я уж точно представил. И как-то сомневался, что выдержу такую пытку, но с нетерпением жаждал попробовать. – Ну, э-э, вообще-то, на тех выходных мы с Либби собирались сходить в театр возрождения. Они устаивают марафон фильмов Николаса Спаркса.

Сомнительное удовольствие, но не успел я озвучить свои мысли, как вмешалась Либби:

– Да забей. Иди на танцы. Я потащу туда Брендона.

– Ни за что, Либби, – тут же возразил Брендон. – Я не стану смотреть этот шлак.

– Можешь меня там обнять, – заторговалась Либби.

– А потрогать за грудь?

– Ты серьезно? – возмутилась Памела за Либби.

– Нельзя спрашивать девушку, можно ли потрогать ее грудь! – с отвращением добавила Хлоя. – Это так унизительно.

Мы с Оуэном разразились смехом, но Либби проигнорировала Пэм и Хлою и с минуту серьезно это обдумывала.

– Я не исключаю такой возможности, – наконец вынесла она вердикт. – Райан Гослинг на экране может вызвать у меня настроение пообжиматься.

– Договорились. Ради этого я пожертвую своей мужественностью и перетерплю самые глупые фильмы в истории кинематографа.

Ого. А зубрилы продолжали меня удивлять. Оуэна тоже, если на то пошло. Он уставился на Либби, словно она была неразрешимым уравнением.

– Ну вот, – вновь обратился я к Эйвери, – Либби обо всем позаботилась.

– Да, похоже, она будет в хороших руках, – хохотнул Оуэн.

Либби широко ему улыбнулась.

– Если хочешь, чтобы я оказалась в твоих больших, сильных, умелых руках вместо других, это определенно можно устроить. Рядом с тобой мне даже не потребуется Райан, чтобы завестись.

Все зубрилы захихикали, не найдя в этом ничего шокирующего, но Памела с Хлоей ахнули. Оуэн на мгновение стушевался, а затем фыркнул:

– Ты спятила, если думаешь, что я когда-либо пойду с тобой на свидание.

Либби закатила глаза.

– Твоя потеря. Так вышло, что во мне живет дух дикой кошки. Я могла бы прокатить тебя на таких качелях, о существовании которых ты даже не подозревал.

Тут уже ахнули и зубрилы.

– Либби! – воскликнула Эйвери.

– Что? Когда девушка знает, чего хочет, она должна этого добиваться, – Либби махнула рукой на Оуэна. – Только посмотри на этот пресс! Либби точно его хочет. – Она повернулась к Оуэну. – Можно потрогать?

– Что?!

Но Либби не дала шанса отказаться.

Положила руку ему на грудь и медленно скользнула вниз по шести кубикам. От шока Оуэн ее даже не остановил. Она восторженно взвизгнула, и в тот же момент парень как ошпаренный выбрался из джакузи. Интересно, как низко опустилась ее рука?

– Ого! Эйвери! – закричал он, схватив полотенце. – Скажи своей сумасшедшей дикой кошке так со мной не обращаться! Я не кусок мяса!

Памела с Хлоей громко захохотали в ответ.

– Это карма, Оуэн, – прокряхтела Хлоя, хватаясь за живот от смеха. – Быть может, в следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем так же отнестись к девушке!

После этого мы все поднялись наверх. И пока Эйвери не унеслась вперед, я поймал ее за руку и переплел наши пальцы.

– Ты мне так и не ответила. Пойдешь со мной на танцы?

– Прости, Грейсон, но не думаю, что в этом году я готова к танцам в честь Дня всех влюбленных. Если честно, я вообще хочу забыть об этом празднике.

Меня удивил ее отказ. Она весь вечер держалась молодцом. Это было первым знаком, что инцидент с Эйденом оставил свой отпечаток.

– Уверена? – спросил я. – Думаю, мы могли бы немного повеселиться, несмотря на ситуацию с Эйденом.

– Уверена. Извини. Но я знаю, что у тебя не будет проблем с поиском другой пары.

Конечно. Если бы я хотел другую пару. Но это не так.

Это положило начало бесконечной череде отказов от Эйвери. Она не пошла со мной на танцы. На неделе я еще несколько раз пробовал ее уговорить, но все закончилось моим походом в одиночестве. А на само четырнадцатое февраля Эйвери даже не отвечала на мои сообщения.

После этого она перестала приходить на баскетбольные игры и отказывалась от всех моих предложений потусоваться на выходных. Ссылка на эксперимент больше не работала.

Такого разочарования я еще в жизни не испытывал. Я понимал, что Эйвери прошла через многое и пыталась с этим справиться, но начинал терять терпение. Я мог выдержать ее дурацкие перепады настроения и неуверенность в себе, когда она с ними боролась, но сейчас Эйвери опустила руки. Какой бы очаровательной я ни считал эту девушку, ее упивание жалостью к себе отталкивало. И находиться рядом с ней было невесело.

К марту я был сыт по горло и просто сдался. Целых две недели я виделся и разговаривал с Эйвери только в столовой и в научном клубе. Так или иначе у меня было полно и других забот. Нас ждал чемпионат штата, и я постоянно торчал на дополнительных баскетбольных тренировках. К тому же шла последняя неделя третьей четверти, поэтому по всем дисциплинам проводились контрольные тесты. Полный жесткач, если честно, и у меня совершенно не осталось ни времени, ни желания разбираться с мрачной, подавленной, недовольной Эйвери. Тем более что она все равно не хотела со мной общаться.

У меня правда не было времени думать о текущей стадии горя Эйвери. Да и суть депрессии я никогда не понимал. С гневом и виной все ясно, но я никогда не впадал в депрессию. У меня в голове не укладывалось, как можно постоянно ходить в печали.

Мне казалось, что Эйвери придет в норму, когда будет готова. Я даже не думал, что ей с этим может понадобиться помощь, пока ее мама не пришла к нам домой в утро после чемпионата штата.

Кстати, мы проиграли, что не очень-то расстраивало – быть вторыми в штате все равно улетно, – зато это была одна из самых значимых игр в моей жизни, и Эйвери продинамила меня, когда я попросил ее прийти. Словом, этим утром я был не в лучшем расположении духа, и присутствие Кейтлин за завтраком лишний раз напомнило о том, как сильно меня ранил отказ ее дочери.

Кейтлин помирилась с моей мамой, хотя все еще злилась на Эйдена, поэтому нечасто сюда приходила.

Я огляделся в поисках мамы, но родственников дома не оказалось.

– Доброе утро, Кейтлин, – нескладно пробормотал я и пошел за соком.

– День, – поправила она. Вид у нее почему-то был взволнованный.

– Что происходит? Где все?

– Твои родители поехали в «Хоум Депо». Вроде как за новой плиткой для ванной наверху.

Я закатил глаза. Мои родители были одержимы ремонтом. И все делали сами. Странноватое хобби, как по мне, ведь они могли позволить себе нанять профессиональных рабочих.

– А Эйдена я не видела, – добавила Кейтлин.

Ничего удивительного.

– Он особо не высовывается после дня рождения Эйвери. Вид у него жалкий.

Глаза Кейтлин вдруг наполнились отчаянием.

– На самом деле я пришла к тебе. Меня очень беспокоит Эйвери.

– Не знаю, чем могу помочь, – проворчал я.

На лице Кейтлин промелькнуло разочарование.

– Понимаю, ты расстроен, но постарайся не сердиться на нее. Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь, Грейсон.

Это тотчас привлекло мое внимание. Кейтлин рассталась с мужем, когда Эйвери было четыре. С тех пор она стала совершенно независимой женщиной. Кейтлин Шоу несвойственно просить о помощи.

– Да, в последнее время Эйвери была грустной и немного подавленной, но, уверен, с ней все будет в порядке.

– Все куда серьезнее, – прошептала Кейтлин. – Она почти все время спит. Теряет вес, потому что не ест. А на этой неделе завалила тест по математике. Завалила! Эйвери! Мне уже звонили обеспокоенные учителя. Я пыталась с ней поговорить, но она не хочет со мной делиться. – По ее щекам потекли слезы. – Кажется, у Эйвери серьезные проблемы. Либби навещала ее пару раз, но все без толку.

Мне с трудом верилось в услышанное. Я знал, что у Эйвери тяжелое время, но все это было так на нее не похоже. Я не мог представить мир, где Эйвери Шоу заваливает тест и отмахивается от Либби. Она и меня динамила, но я думал, это все из-за Эйдена. Так она поступала, когда чувствовала себя виноватой. Мне сразу стало стыдно за то, что я от нее отвернулся.

Кейтлин накрыла мою руку своей. И я ощутил ее дрожь.

– Грейсон, – прошептала женщина, – пожалуйста.

Я был потрясен роем эмоций, вмиг захлестнувших меня. Похоже, эта просьба послужила спусковым механизмом, и я за раз прошел через мои собственные стадии горя. Шок, гнев, депрессия, разочарование и даже жесткое смирение одолели меня за считанные секунды.

– Я пытался, – сокрушился я, – перепробовал все, что только в голову пришло, но не смог ей помочь. Тебе следует поговорить с Эйденом. – Мой голос сочился горечью.

Кейтлин одарила меня печальной улыбкой.

– Не отказывайся от нее сейчас. Ты ей нужен.

Больно было слышать это от нее. Больно, потому, что я хотел, чтобы это было правдой, но это не так.

– Она не хочет моей помощи! Эйвери хочет Эйдена! Она всегда хотела Эйдена! – Я судорожно вздохнул. Мне не следовало кричать на Кейтлин. Ее вины тут не было.

Кейтлин резко замотала головой.

– Эйвери любит тебя. Я точно знаю.

Мне вдруг показалось, что я пробежал марафон. Я устал пытаться. Устал лгать себе и из фальши лепить правду. Я больше не мог этого делать. Даже ради Кейтлин.

– Она любит моего брата. Он ее не заслуживает, но если ей действительно требуется помощь, то она послушает только его.

– Это неправда. – Голос Эйдена застал нас с Кейтлин врасплох.

Весь бледный и взъерошенный он вошел в кухню. Поставил супницу с ложкой в раковину, после чего повернулся к маме Эйвери.

– Кейтлин, – сдавленно произнес он. В его глазах заблестели слезы, и больше Эйден не смог вымолвить ни слова, но посыл «Мне жаль» был очевиден.

Думаю, Кейтлин хотела рассердиться на него, но не вышло, так скверно он выглядел.

– Я прощу тебя, если ты простишь меня, – сказала она.

Эйден печально кивнул, а затем покраснел, вытирая свидетельство своих слез.

Кейтлин встала и обняла его, после чего сказала, что ей пора. Но на пороге напоследок бросила на меня умоляющий взгляд.

– Пожалуйста, не отказывайся от нее. Ей нужна помощь, Грейсон. Я стараюсь, но ей в жизни еще никто так не помогал, как ты.

Дверь захлопнулась, а я все так же сидел за столом, ошеломленный визитом Кейтлин. Мне не хотелось ее подводить. Если Эйвери правда погрязла в депрессии, то нуждалась в помощи, вот только я не знал, что еще мог для нее сделать.

Эйден плюхнулся на стул напротив меня и поймал мой взгляд.

– Кейтлин права насчет Эйвери.

Это меня удивило. Мы с Эйденом вообще не разговаривали уже несколько месяцев.

– Ты изменил ее, – неохотно признался он. – Сначала я ужасно злился на тебя за это. Один обед с тобой, и она уже не та. Общается с другими людьми, ходит на баскетбольные игры и вечеринки. Я не узнавал Эйвери и ненавидел тебя за то, что ты ее портишь.

Лишь по боли в челюсти я осознал, что скрежетал зубами.

– Если она и изменилась, то только к лучшему.

– Знаю, – скосив взгляд на колени, тихо произнес брат. – Теперь ее тревожность едва заметна. Прежняя Эйвери никогда бы не отчитала меня так, как в наш день рождения. Ты сделал ее сильнее. Здоровее. – Он сглотнул, и следующие слова дались ему с дрожью в голосе: – Такой счастливой я ее в жизни не видел, как за миг до нашей ссоры в квартире. И все это благодаря тебе.

– Ну да, конечно, – усмехнулся я. – Если я сделал ее такой счастливой, тогда что же случилось? Эйвери отвергала меня тысячу раз, снова и снова, и всегда по одной и той же причине – из-за тебя. Она любит тебя.

– Ты так слеп.

– И это говоришь мне ты, человек, который не замечал ее романтических чувств семнадцать лет. – Во мне закипала злость. Меня взбесили его слова, ведь я точно знал, что на самом деле она хотела Эйдена. – Хотя лучше бы так оно и было, мне не по вкусу мысль, что ты понимал, как поступаешь с ней, когда разбил сердце.

Эйден сверкнул глазами, но на этот раз он был зол на себя.

– Так мы оба идиоты, – подвел итог брат. – Но это не означает, что Эйвери не влюблена в тебя.

У меня переполнилась чаша терпения. Я так быстро вскочил на ноги, что мой стул опрокинулся на пол.

– За всем, что мы делали, стоял ты! – закричал я, стукнув кулаками по столу. – За каждой проведенной вместе минутой стоял ты! Эйвери тусовалась со мной вовсе не потому, что я ей нравился. Она пыталась забыть тебя! Я для нее просто треклятый научный партнер!

– Как думаешь, почему я заявился в квартиру на ее день рождения? – тоже встав, заорал в ответ Эйден. – Не от мыслей, что Эйвери способна переспать с кем попало. Я знал, что она влюблена в тебя, и не мог позволить тебе ее обидеть!

Я вперился в него взглядом, и он закатил глаза.

– Ты серьезно хочешь обвинить меня за такие предположения? Какую ораву девушек ты охмурил, а потом бросил, когда стало скучно?

– Я не хотел никого охмурять, – в свою защиту сказал я.

Эйден пожал плечами.

– Но они все же влюбились. Каждая из них. И Эйвери не исключение.

Я хотел было заспорить, но Эйден смерил меня суровым взглядом.

– Думаешь, я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы это заметить? – проворчал он. – Ты был ее другом два с половиной месяца. А я всю жизнь! Я знаю о ней все. Знаю, что она будет делать еще до того, как это случится. Знаю, когда она искренне что-то говорит, а когда просто хочет быть милой. Даже знаю все разновидности ее смешков и вздохов. Я знаю каждое выражение ее лица, а на тебя она так смотрит... Поверь, Эйвери от тебя без ума.

Эйден послал мне обжигающий взгляд, словно надеялся, что я превращусь в кучку пепла. Не думал, что он способен меня так разозлить, но ему удалось найти мое слабое место.

– Если это правда, тогда какого черта ты бесишься?

Лицо Эйдена стало темно-красным, и он, обогнув стол, подошел ко мне. Я был гораздо выше него, но он не побоялся встать лицом к лицу.

– Потому что она должна быть моей! – закричал Эйден. – Она была моей! Да, я реально сильно облажался, но я мог все исправить. К концу того первого учебного дня я понял, что совершил ошибку. Я собирался порвать с Минди и извиниться, но ты уже вцепился в Эйвери, как гребаный стервятник! А потом ты поступил как всегда.

– Это как же? – в недоумении спросил я.

Эйден уставился на меня с нечеловеческой ненавистью.

– Не прикидывайся идиотом! Ты гулял с ней. Сделал популярной. Поцеловал ее. Пару недель был идеальным, заботливым, очаровательным Грейсоном Кеннеди, пока она в тебя не влюбилась. Потом тебе стало скучно, и ты бросил ее, как и любую другую девушку, с которой встречался. И теперь Эйвери так подавлена, что ее мама пришла сюда умолять тебя все исправить!

У меня перед глазами словно появилась пелена. Эйден даже заметить ничего не успел, как я занес кулак и врезал ему с такой силой, что он отлетел назад и приземлился на задницу. Брат шокировано моргнул, глядя на меня, и по его лицу потекла кровь. Я не сомневался, что сломал ему нос, но был слишком зол, чтобы волноваться об этом.

– Мне не стало скучно, и я не бросал ее, придурок! Меня отвергли! Я попросил ее быть моей девушкой, но она отказалась. Сказала, это будет нечестно по отношению ко мне, потому что она согласится на это только в надежде забыть тебя. Скормила какою-то глупую байку, мол, я заслуживаю того, кто на самом деле будет обо мне заботиться, и это не она.

Эйден забил на кровь, бегущую из носа, и уставился на меня.

– Что?

– Эйвери любит тебя, недостойный ты ублюдок. Если кто и влюбился за последние месяцы, так это я.

Я уселся обратно на стул. Теперь я понимал, почему Эйвери выглядела такой утомленной после ссоры с Эйденом. Такая ярость истощает и физически, и морально.

– Я люблю ее, Эйден.

Так-то. Я неделями отказывался это признавать, но больше не было смысла отрицать.

– Ты… – Эйден побледнел, и не думаю, что от потери крови.

Я в бессилии вздернул плечами.

– Сейчас она в депрессии из-за тебя. Это началось в тот вечер, когда ты ворвался на ее день рождения. Я несколько недель пытался ее растормошить. Перепробовал все возможное, но ничего не помогло. Эйвери не хотела меня. Никогда.

У меня раскалывалась голова и уже не осталось сил на разборки.

– Пойду-ка прилягу.

ГЛАВА 13

ПРИНЯТИЕ

Эйвери

Я знала, что в преодолении стадий горя в конце концов доберусь до сюда, но не планировала так раскисать. Депрессия была у нас в роду. Мне уже доводилось с ней сталкиваться, поэтому я заверяла себя, что не позволю ей взять верх. Но вот в чем беда с депрессией. Иногда ее нельзя контролировать. Она подкрадывается к тебе незаметно.

Я понимала, что она приближается. Почувствовала это, когда отказалась пойти на танцы с Грейсоном, но внезапно она накрыла меня с головой, и поверхности я больше не видела. Все было так плохо, что казалось, подавленность зародилась во мне с самого начала.

Сейчас была середина марта. С моего дня рождения прошло уже больше месяца. А я даже не заметила. Я так упивалась горечью, что толком не осознавала, насколько погрязла в депрессии, пока одним субботним утром мама не разбудила меня и не отправила к врачу.

После сеанса психотерапии и того, как мама купила прописанные мне антидепрессанты, настроения разговаривать с ней у меня не было, так что по возвращении я сразу скрылась в своей комнате.

В два часа я проснулась от того, что кто-то присел ко мне на кровать.

– Эйвери?

Его тихий голос был таким робким, а еще и одним из моих любимейших звуков во всем мире. Это был голос, который я знала как свой.

– Эйден? – Я села и, увидев его лицо, едва не вскрикнула. – Что с тобой случилось?

Парень безразлично пожал плечами.

– Я разозлил Грейсона.

– Это дело рук Грейсона? Да у тебя на лице живого места нет!

Эйден поморщился.

– Я крепко его разозлил.

Мне не нравилось, что это меня беспокоит, но Эйден выглядел ужасно. Половину его лица покрывали синяки, а нос распух вдвое. Я не могла поверить, что Грейсон его ударил.

– У тебя сломан нос?

– Несильно. Врач сказал, все заживет само.

Исчерпав тему синяков, я больше не знала, что сказать. Я понятия не имела, что Эйден делает в моей комнате и хочу ли его тут видеть. Стало как-то неловко, суматошно.

На улице залаяла собака, развеивая повисшее между нами тяжелое молчание. Эйден собрался с мыслями и сказал:

– Пойдем со мной в Музей естественной истории. Родители подарили мне годовой абонемент на день рождения. Я еще ни разу им не пользовался.

Я так и думала.

– Мне мама подарила то же самое.

– Знаю. Они думали, что нам бы захотелось пойти вместе.

Я не могла разобраться в своих чувствах. Меня охватил целый спектр. И в ту минуту победила горечь.

– Должно быть, купили их давным-давно.

Эйден встал и принялся расхаживать по моей маленькой спальне в подножьях кровати.

– Вообще-то, я предложил купить их нам за неделю до нашего дня рождения, – прояснил он. – Когда в тот день родители подарили мне абонемент, я хотел пойти пригласить тебя, побыть с тобой только вдвоем.

От его слов мне почему-то стало больно, пришлось даже закрыть глаза, чтоб не расплакаться. А затем я кое-что поняла.

– Это тогда твои родители сказали, что я уехала на склоны с Грейсоном.

Эйден явно не хотел это обсуждать. Он остановился и цепко поймал мой взгляд.

– Пойдем со мной в музей.

Мне хотелось принять приглашение. Как бы я ни злилась, никогда не могла ненавидеть Эйдена. И он, очевидно, это знал, иначе не пришел бы сюда. Я безумно по нему скучала, но сейчас боялась до жути, так что дала заднюю.

– Я сегодня не в настроении для музея.

– Знаю. У тебя уже месяц ни для чего нет настроения. Но я все равно прошу тебя пойти. И буду умолять, если придется.

– Нет.

– Почему? – настойчиво спросил Эйден. – Потому что у тебя депрессия? Потому что ты меня ненавидишь? Потому что хочешь мне отомстить?

Хорошие причины для отказа, только останавливали меня не они. Я покачала головой, но его взгляд требовал ответа.

– Потому что я тебя боюсь. Не верю, что ты не обидишь меня снова.

Мое признание его опустошило. Он подошел к окну и, уставившись в него, едва слышно произнес:

– Я это заслужил.

В комнате вновь воцарилось долгое молчание.

Эйден заметил мой новый дневник на столе и, прочитав надпись на обложке, с вопросительным взглядом приподнял его.

Мои щеки запылали.

– Грейсон подарил мне его на день рождения, – пробормотала я. – Длинная история.

Ничего не ответив, Эйден положил дневник обратно и посмотрел на большой коллаж из пробковой доски, который теперь висел над столом. Это единственное, что изменилось в моей комнате с тех пор, как Эйден был здесь в последний раз. Все началось с набросков для эксперимента, но после того, как мы с Грейсоном стали гулять по разным местам и заниматься всякой всячиной, превратилось скорее в коллекцию сувениров.

На нем было все: от распечаток наших очков игры в боулинг до петелек от наших банок из-под «Ред Булла», приклеенных на карточку в форме сердца. И бесконечное множество фотографий. С занятий в научном клубе и с баскетбольных игр Грейсона. Куча снимков с вечеринки и моего дня рождения, а еще несколько моих любимых случайных кадров нас с Грейсоном.

Эйден стоял ко мне спиной, поэтому считать реакцию по его лицу не представлялось возможным, но наблюдать за тем, как он изучает коллаж, было неловко. Я столько всего сделала без него. Глядя на эту доску, он наверняка решил, что я стала совершенно другим человеком.

– Я планировала использовать его в качестве наглядного пособия на научной ярмарке. Этакий забавный фон для декларации самого исследования, но теперь, похоже, он мне не пригодится. «Эксперимент Эйвери Шоу» приостановлен – и, скорее всего, на неопределенный срок.

Эйден наконец обернулся и посмотрел на меня.

– Почему? – осторожно спросил он.

Я пожала плечами.

– Научная ярмарка в следующие выходные. Не думаю, что есть шанс закончить в срок. Я не знаю, как достигнуть последней стадии горя, да и мой партнер, похоже, махнул на меня рукой.

– Мой нос с этим бы не согласился, – пробормотал Эйден, коснувшись ушибленного лица.

Я хотела спросить, почему Грейсон его ударил – подозреваю, что из-за меня, – но Эйден сработал на опережение:

– Какая последняя стадия горя?

Мои щеки вновь опалило румянцем.

– Принятие, – прошептала я, скосив глаза на колени. – Надежда.

В ответ тишина.

Когда я наконец подняла голову, поймала на себе знакомый взгляд. Эйден пожевывал верхнюю губу, словно раздумывая, стоит ли делиться своими мыслями. Он всегда так делал, когда нервничал.

– Что? – спросила я.

Он провел рукой по волосам и снова присел на кровать.

– Может, ты просто искала ответ не в том месте.

Мне не хотелось ему говорить, что я вообще не занималась поисками. Я бросила это с месяц назад. Но сейчас он меня заинтересовал.

Эйден слишком хорошо меня знал. И понимал, что эффективнее будет сыграть на моей аналитической натуре, чем на раздражении, подкупе или чем-либо еще. Он «разыгрывал научную карту», как назвал ее Грейсон, поскольку знал, что я не смогу устоять.

– А поконкретней? – протянула я.

Эйден улыбнулся своей победе.

– Люди, которые потеряли своих любимых, часто посещают могилы. Они разговаривают с умершими. Изливают все чувства из глубин души, чтобы примириться. Ты же этого не сделала.

Разве? Неужели он забыл, что произошло в наш день рождения? По-моему, я тогда немало чувств излила.

Эйден словно прочел мои мысли.

– Ты просто накричала на меня, – объяснил он. А когда я было открыла рот, резко прервал меня: – Ты имела на это полное право. Я не в обиде, но, быть может, сейчас, когда ты успокоилась, тебе есть что сказать.

– Даже не знаю, все так запуталось, – призналась я.

– Тогда дай мне шанс все объяснить. Спрашивай что захочешь. Обещаю по возможности ответить на все вопросы. Позволь мне извиниться. Я никогда не смогу стереть то, что случилось, но определенно могу попытаться загладить свою вину. Пойдем со мной в музей. Позволь мне сегодня подменить Грейсона. Позволь помочь тебе найти принятие.

Мое сердцебиение участилось от первого проблеска надежды за долгие месяцы. Неужели у меня на самом деле был шанс найти принятие? Эйден высказал вполне разумную теорию. Чтобы обрести принятие, необходимо встретиться лицом к лицу с причиной своего горя. Как можно исцелиться, даже толком ни в чем не разобравшись?

И как мне самой это в голову не пришло? Я изо всех сил старалась запихнуть Эйдена под ковер и забыть, но люди не забывают тех, кого потеряли. Они примиряются с их уходом. И чтобы излечить разбитое сердце, мне нужно примириться с тем, кто нанес удар.

– Хорошо, – ответила я. – Я согласна. Идем в музей.

Во время полуторачасовой поездки в Солт-Лейк-Сити мы почти не общались. Наверное, просто машинально пришли к негласному соглашению, что важный разговор должен состояться среди экспонатов Музея естественной истории. Благоприятная почва и все такое. Мы оба чувствовали себя как дома в любом музее. Вашингтон был нашим Грейслендом^{^[2]}.

Находиться там с Эйденом было привычно, как и раньше, и все же ощущалось отличие. Стало как-то натянуто и слегка неловко – с нами такого никогда не было. И дело не только в нерешенных вопросах. Мы оба изменились за последние несколько месяцев.

Осмотрев половину экспонатов истории древних цивилизаций, мы наконец завязали разговор. Тему поднял Эйден, когда мы стояли перед демонстрацией «Марша прогресса» Золинджера. Он посмотрел на изображение современного человека и вздохнул.

– Знаешь, что я думаю? – спросил он. Я сначала даже не поняла, о чем речь. Парень указал на изображение и сказал: – Это ты. Ты полностью эволюционировала. А я все еще здесь… – Он отступил к соседней фигуре по иерархической лестнице – к старому доброму кроманьонцу.

Мне чудом удалось не улыбнуться. Окинув взглядом менее развитого человека, я толкнула Эйдена на ступень ниже. Неандерталец смотрелся заманчиво, но гомо эректус – еще лучше.

Эйден взглянул на сгорбленную фигуру, которая скорее походила на обезьяну, нежели на человека, и нахмурился. Я понятия не имела, чем он не доволен. По-моему, совпадение стопроцентное.

– Я даже не заслуживаю раннего гомо сапиенса?

– Мне показалось, это слишком щедро, – сухо ответила я.

Эйден попытался состроить обиженную мордашку, но в итоге улыбнулся, после чего одарил меня долгим взглядом.

– Я скучаю по тебе, Эйвс.

Его улыбка стала шире, а меня эти слова ранили. Пришлось переходить к следующему экспонату.

– Эйвери.

Эйден схватил меня за руку, останавливая.

– Это правда, Эйвс. Я безумно по тебе скучаю.

Я выдернула ладонь из его хватки и сложила руки на груди.

– Почему ты перестал со мной общаться? – Мне удалось скрыть боль в голосе, но навернувшиеся на глаза слезы все равно меня выдали. – Не понимаю, что я такого сделала, чтобы ты меня возненавидел.

Эйден было потянулся ко мне, но вовремя спохватился и засунул руки в карманы.

– Я никогда тебя не ненавидел. Даже не злился.

– Тогда что случилось?

Эйден вздохнул и огляделся по сторонам.

– Посмотрим кости динозавра?

Я кивнула, и он нерешительно протянул мне руку.

Меня охватила нервозность.

– Ну же, Эйвс. – Он зазывно поманил пальцами.

Я не видела другого выбора, так что вложила ладонь в его руку. Эйден нежно обхватил мои пальцы и улыбнулся. Я почувствовала, как запылало лицо, и потупила взгляд.

Эйден повел меня по музею. Глядя на переплетенные руки, свободно раскачивающиеся между нами, я старалась не паниковать. Сейчас у меня было больше вопросов, чем раньше. Я знала, что так поступают парни – Грейсон брал меня за руку почти каждый раз, когда мы куда-то ходили, а иногда и во время поездки в машине, – но Эйден никогда раньше этого не делал.

– Я не хотел тебя обидеть, Эйвс. Я правда запутался. То, как мы росли, было…

Он умолк, не в силах подобрать подходящее слово. Я бы помогла, да сама не знала, как это описать.

– Помнишь, когда твой отец ушел, вы с мамой жили у нас пару месяцев? А потом вы купили дом, так я тогда неделями по ночам плакал в подушку. Я не понимал, почему тебе нужно съезжать.

Я улыбнулась его рассказу, но также ощутила грусть. С той поры у меня остался собственный набор воспоминаний. Сначала я потеряла отца, но Эйден был рядом и помог с этим справиться, а потом отняли и его. У меня ушло немало времени, чтобы понять почему.

– Нас растили словно близнецов, только живущих в миле друг от друга, – продолжил Эйден. – Ты мой лучший друг. Всегда была, но, мне кажется, нам просто не оставили выбора.

У меня сперло дыхание. Так он чувствовал себя вынужденным стать моим лучшим другом?

– Мне жаль.

– Я никогда не возражал, Эйвери. Я не мог бы и пожелать друга лучше. Когда я начал общаться с Минди, все внезапно перевернулось с ног на голову. Она мне нравилась. Раньше такого не случалось, поскольку у меня всегда была ты. Но ты мне нравилась не так, как она.

Я старалась не обращать внимания на ощущение пустоты в животе.

– Я тебе нравилась как сестра.

Эйден покачал головой.

– Я никогда на самом деле не считал тебя сестрой-близнецом, но и не знал, кто ты для меня. Белиберда какая-то, не так ли?

– Да, наверное. Но почему ты мне ничего не рассказывал? Ты учился с Минди целый семестр, но за все время так ни разу о ней и не упомянул.

Эйден вздохнул, и его шаг замедлился почти до остановки. Посетители музея охватили нас в кокон.

– Думаю, это было моей первой ошибкой. Когда мы с Минди стали напарниками в начале семестра, она мне очень помогла с речами для занятий. – Он вздернул плечами. – Мне нравилось выступать на публике. Это было весело, у меня хорошо получалось и мне симпатизировала Минди, ведь она казалась другой. А еще это было первое, что я делал сам, потому-то и не рассказал тебе. Мы с тобой все делали вместе. Но это принадлежало только мне. Я никогда в этом не нуждался, но, однажды попробовав, отказаться уже не мог.

Эйден остановился перед огромным экспонатом динозавра и провел свободной рукой по волосам.

– Мы столько всего делали вместе, что я потерял себя. Я не знал, как нас разделить. Не знал, кем был без тебя. Мне нужно было что-то свое, понимаешь? Минди и дебаты стали этим для меня. И я боялся, что если расскажу о них, то потеряю это чувство.

Я повернулась к Эйдену. Он смотрел на динозавра невидящим взглядом. И тогда я заметила, как он взвинчен. Раньше это ускользнуло от меня из-за синяков на лице, но он выглядел уставшим и напряженным. Его глаза и щеки слегка впали, словно он похудел за последнее время. Сам бледный, волосам требовалась стрижка. Он запустил себя.

И в ту минуту я поняла, что Эйден нуждался в моем принятии не меньше меня. Мы не созданы, чтобы быть порознь. Может быть, нам не суждено быть вместе в том плане, что я себе всегда представляла, но мы также не могли провести всю жизнь, избегая друг друга.

Я слегка сжала его руку.

– Я бы поняла. И предоставила бы тебе пространство – сколько потребуется.

Эйден сжал мою руку в ответ и притянул меня к себе.

– Следовало бы догадаться, – вздохнул он. – Мне очень жаль, Эйвс.

Я пожала плечами.

– Все нормально. В любом случае обиды как таковой у меня не было. Я просто не понимала, почему ты перестал со мной общаться. – Мои глаза опять защипало. – Словно бы меня ненавидел. Ты был моим лучшим другом. Человеком, которого любила и кому доверяла больше всех в целом мире, и вдруг ты исчез из моей жизни.

Выдернув руку из ладони Эйдена, я вытерла слезы, собравшиеся в уголках глаз. После чего подошла к питьевому фонтанчику поодаль и сделала пару глотков воды. Даже плеснула немного на лицо. Это помогло слегка ослабить панику. Затем присела на скамейку в попытке снова взять эмоции под контроль.

Эйден утроился в добром футе от меня, словно сомневался, хочу ли я его близости.

– Знаешь, со мной было то же самое, – шмыгнув носом, призналась я. – Я тоже не знала, кем была без тебя. Ты составлял каждую частичку меня. После твоего ухода я словно потеряла половину себя. Сначала меня бросил отец, затем ты. Я даже забыла, как дышать. Если бы не Грейсон со своей поддержкой, не знаю, что бы случилось.

Вот тебе и хваленый контроль. Из моих глаз брызнули слезы, и Эйден меня приобнял. Я чуть повернулась и уткнулась в его плечо. После чего сорвалась окончательно и зарыдала в голос.

– Как ты мог так со мной поступить? – всхлипывала я.

Никогда в жизни не чувствовала себя настолько уязвимой, как в тот момент, когда сняла повязку со своего разбитого сердца для Эйдена. Я так долго старалась подавить чувства, хотела быть сильной, но, открывшись Эйдену, я разделила всю свою боль с ним.

Парень крепче прижал меня к себе, но что-то в этих объятиях было не так. Он был ближе к моему телосложению. Его руки обнимали меня не так, как я привыкла.

Я сделала глубокий вдох. Нос наполнился ароматом мыла Эйдена и намеком на мятную жвачку, но меня это не успокоило, как я ожидала. Ему не хватало толики сладости и пряности. У меня заняло мгновение, чтобы понять: я скучала по запаху одеколона Грейсона.

– Почему бы нам не выйти на улицу и не подышать свежим воздухом? – предложил Эйден, после чего вывел меня из здания.

С некоторое время мы молча прогуливались по территории музея. На земле лежал слой старого снега, но светило солнце и свежий воздух приятно умиротворял.

– Мне так жаль, Эйвери, – в конце концов прошептал Эйден. – Не думаю, что когда-нибудь прощу себя за то, что причинил тебе боль. Я порядком все испортил.

– Как так вышло? Если ты не злился на меня, почему все так изменилось? Ты сказал, что мы останемся друзьями, но где там.

– Это все из-за Минди. Она видела в тебе угрозу. Когда мы начали встречаться, она спросила меня о тебе. – Эйден одарил меня горькой улыбкой. – Наверное, с тем разговором я тоже напортачил. Я ответил, что люблю тебя больше всех на планете. Она не очень-то хорошо это восприняла, тогда я попытался объяснить нашу ситуацию. Но после рассказа о том, как мы росли, стало только хуже.

Слушая Эйдена, я разглядывала снег, хрустевший под ногами.

– Я намеривался сохранить и те и другие отношения. Ты была моим лучшим другом, а Минди – моей девушкой. Что в этом такого? Мне нужны были вы обе, но в тот первый день в школе, когда мы с Минди официально объявили себя парой, это стольких шокировало. Каждый встречный расспрашивал о тебе. И Минди не выдержала. Она взбеленилась и заявила, что такие отношения, как наши, – это ненормально. Сказала, что нашим мамам не следовало навязывать нас друг другу. – Эйден помолчал с минуту, а затем пробормотал: – Она много чего наговорила. Все-таки была капитаном дискуссионного клуба. У нее были убедительные аргументы. Кроме того, она была моей первой девушкой. Для меня это было ново. Я хотел сделать ее счастливой.

– Понимаю, – уступила я. Пусть так, но это не объясняло его злобы. – Но почему ты тогда злился? Клянусь, иногда ты смотрел на меня с такой ненавистью. Что я сделала не так?

Эйден крепко стиснул челюсти, но тут же поморщился от отразившейся боли в сломанном носу. Именно об этой злости я и говорила. Он сказал, моей вины тут нет, но что-то его определенно беспокоило.

– Дело не в тебе. Я злился на Грейсона.

– На Грейсона? – удивилась я. – Почему?

– Потому что это было так на него не похоже – интересоваться тобой. Мне казалось, он хотел тобой воспользоваться. И волновался, что он поиграет с тобой, как с любой другой девушкой, и… – он замялся, сунув руки в карманы, – и еще я ревновал.

Я остановилась и уставилась на него.

– Ревновал? Почему? Ты ведь мной не интересовался. У тебя была девушка.

Мы оказались у небольшого пруда, края которого обледенели, и Эйден пнул новообразовавшуюся глыбу.

– Потому что я эгоист, – ответил он. – Когда ты сказала, что любишь меня и хочешь быть со мной, я досадовал, что причинил тебе боль, но в то же время был польщен.

Мне казалось, я вот-вот умру от смущения. В прямом смысле упаду замертво прямо там.

– Я никогда прежде не думал о нас в этом плане, – продолжил Эйден. – Но после твоих слов у меня это не выходило из головы. И вскоре я осознал, что предпочел бы быть с тобой, нежили с Минди. Я немедленно собирался с ней порвать, но было слишком поздно. Грейсон уже увел тебя у меня. Вы постоянно зависали вместе. Он смешил тебя и держал за руку. Я видел, какой счастливой он тебя делает, и ненавидел его за это.

У меня защемило сердце. Ему было больно за нас обоих. А еще и за Грейсона. Он просто попал под раздачу.

– Пожалуйста, не надо его ненавидеть. Грейсон мне очень помог. Теперь он один из моих самых близких друзей.

Эйден снова напрягся.

– Знаю. – Он в отвращении покачал головой. – И я собственноручно подтолкнул тебя к нему. Я так сильно тебя обидел, что ты стала в нем нуждаться. И я благодарен ему за поддержку, но, Эйвс, когда я увидел, как он тебя целует, то чуть его не убил.

– Почему?

– Потому что хотел оказаться на его месте.

– Ты «что»? – ахнула я.

– И по-прежнему этого хочу.

Эйден снова взял меня за руку и, окутывая в плен горящим взглядом, облизнул губы.

– Однажды ты попросила тебя поцеловать, и сейчас я прошу о втором шансе.

Я застыла. И не от мороза на улице. На какую-то секунду я убедила себя, что все еще сплю в своей постели. Я столько лет желала, чтобы Эйден меня поцеловал, и вот теперь он просил воплотить эту мечту в реальность.

Часть меня хотела ответить «нет» – отголосок из мозга или, быть может, из сердца, которое не хотело целоваться ни с кем, кроме Грейсона. Но это же был Эйден. Мне нужно было проверить. Посмотреть, что произойдет. Да и просто изменить курс.

– Ладно, – прошептала я.

– Ладно, – вторил Эйден. Взял мою вторую руку и шагнул ближе – до соприкосновения кончиков наших ботинок.

Но поцеловал не сразу. Сначала сглотнул и еще раз облизнул губы. Он нервничал не меньше меня.

Мой пульс резко подскочил, дыхание участилось. А когда Эйден наконец наклонился, я, кажется, даже слегка задрожала.

Он двигался медленно, а я не шевелилась и вовсе, боясь задеть его нос и причинить боль. Поначалу его поцелуй был робким, словно он прощупывал почву, но затем Эйден положил руку на мою щеку и привлек меня к себе, побуждая приоткрыть губы.

Мне понравилось целоваться с Эйденом. Он был милым и внимательным и отстранился неохотно – так чувствовалось. Это был хороший поцелуй, но и только. Он оправдал все ожидания, но не вызвал никакого трепета, как случалось с Грейсоном. Не было искры. По крайней мере, у меня.

Эйден выглядел счастливым, но, увидев мою натянутую улыбку, сник.

– Ничего не выйдет, верно? – риторически спросил он.

– Было приятно, – усластила я.

– Но не так, как с Грейсоном.

Огорчение вмиг развеяло мою любезность. Вся ситуация казалась настолько сюрреалистичной. Кто знал, что вскоре уже я отвергну Эйдена?

Парень ободряюще покачал головой.

– Я должен был попробовать, но, думаю, в глубине души знал, что так выйдет. – Он вздохнул. – Как будто я вообще мог конкурировать с Грейсоном, с его-то внешностью и обаянием.

Я почувствовала себя скверно и попыталась разрядить обстановку.

– Но тебе достались все мозги, так что, возможно, он и будет однажды управлять страной, зато ты будешь ею владеть.

Эйден выдавил улыбку и снова сжал мою руку.

– Прости, – повинилась я.

– Переживу. – У меня сердце кольнуло, но затем он добавил: – Пока ты прощаешь меня и обещаешь всегда быть моим лучшим другом.

И именно эта просьба прорвалась сквозь темные облака в моем мире и вывела меня на финальную стадию горя. Будь это диснеевский мультик, вокруг бы распустились цветы и защебетали птички.

Были ли это отголоски принятия или надежды, а может, и того и другого, но я точно знала, что мы с Эйденом по-прежнему любим друг друга. Вероятно, теперь между нами кое-что изменится – никто не излечивается без шрамов, – но все наладится. И коль нам удалось преодолеть это, мы справимся с чем угодно.

Возможно, теперь наши отношения будут здоровыми. И мы сможем вести отдельные жизни, но в то же время оставаться частью друг друга. Быть может, все именно так и должно было случиться.

– Это мне по силам, – ответила я.

– И тебе больше никогда не разрешается праздновать день рождения без меня.

– Забили, – засмеялась я.

Эйден громко вздохнул от облегчения и, наклонившись, заключил меня в объятия. Мы до одури крепко сжимали друг друга, никто из нас не хотел отпускать первым.

– Ты правда можешь меня простить? – спросил Эйден сиплым от волнения голосом.

Я хлюпнула носом, но при этом хихикнула.

– Правда. И прощаю.

– Я люблю тебя, Эйвс.

– Я тоже люблю тебя, Эйден.

Пока мы возвращались к машине, я думала о том, как сильно изменилась моя жизнь за последние несколько месяцев. Впервые за долгое время я была взволнована перспективами своего будущего. Теперь, после примирения с Эйденом, у меня, казалось, было лучшее из обоих миров.

– Ты будешь злиться, если я останусь сидеть с Грейсоном за обедом? Это единственное время, когда я вижу его в школе.

Эйден снова вздохнул, только теперь уже шутливо.

– Конечно. Я все понимаю.

– Я вернусь к вам в следующем году, когда он выпустится, – пообещала я.

Нахмурив брови, Эйден одарил меня долгим взглядом.

– Что теперь?

– Я никогда не привыкну к мысли, что ты встречаешься с моим братом. Это так отвратительно. Если вы станете постоянно целоваться передо мной, мне понадобится психотерапия.

Мои щеки обдало жаром – кажется, так сильно я еще не краснела, – а на душе заскребли кошки.

– Думаю, для этого уже слишком поздно, – сокрушилась я, не в силах скрыть своего разочарования. – Похоже, Грейсон махнул на меня рукой, но я не в претензии.

Эйден закатил глаза и покачал головой.

– Будь это так, я бы сейчас мог наслаждаться запахами. Поверь мне, Эйвс, он все еще без ума от тебя. Просто дай ему знать, что он тебе тоже нравится.

ГЛАВА 14

НАДЕЖДА

Грейсон

Не стану лгать, вмазать Эйдену было приятно. Я не хотел сломать ему нос, но и не сожалел об этом. Даже когда меня наказали.

Не думаю, что мама всерьез хотела меня наказать – она точно знала, что Эйден это заслужил, – но и потворствовать насилию не собиралась, так что я получил месяц домашнего ареста. Ни друзей в гостях, ни гулянок, из дома выходить только по делам семьи или школы, которые теперь, когда баскетбол закончился, по большей части составляли встречи научного клуба. Ошизеть как весело.

По крайней мере, когда я рассказал об этом Оуэну – о своей необходимости вступить в научный клуб, – он предложил составить мне компанию. Я был немного шокирован, но жаловаться не собирался.

– Так какими ботанскими штучками вы, ребята, тут занимаетесь? – поинтересовался он, когда после занятий мы зашли в класс мистера Уолдена.

– Ну, обычно работаем над нашими экспериментами для научной ярмарки.

– Чувак. Тебе серьезно приходится этим заниматься?

– К сожалению. Но на самом деле все не так уж плохо. Наш с Эйвери эксперимент в основном состоял из того, что я водил ее на свидания. За это я получил дополнительные баллы и меня не выгнали из баскетбольной команды. А однажды мне даже пришлось поцеловать ее в рамках эксперимента.

– Ты получил дополнительные баллы за поцелуй?

– Примерно так.

– Черт, да ты гонишь.

– По-моему, в точности такими словами выразился Грейсон, когда узнал об эксперименте, – подметил мистер Уолден, заходя в класс со своей привычной кружкой кофе. – И они едва не стоили ему наказания после уроков.

Лицо Оуэна побледнело, отчего я рассмеялся.

– Извините, мистер Уолден!

– Чтоб я больше этого не слышал, мистер Джексон.

– Конечно.

Мистер Уолден тяжко вздохнул, но, усевшись за стол, улыбнулся мне. По правде сказать, мистер Уолден классный учитель.

– Как продвигается ваш эксперимент, Грейсон?

От этого вопроса мне поплохело. Мы с Эйвери столько трудились последние месяцы, и все оказалось зря.

Я плюхнулся на стул возле стола мистера Уолдена и хмуро посмотрел на него.

– Мы перепробовали все возможное, но Эйвери так и не стало лучше. Мы ошибались. Она, похоже, сломлена необратимо или типа того, так что, полагаю, эксперимент не удался.

У мистера Уолдена вытянулось лицо.

– Вы в этом не виноваты, – заверил он, очевидно, заметив терзание в моих глазах. После чего встал из-за стола и положил руку мне на плечо. – Вы тут ни при чем, Грейсон, и не смогли бы это предотвратить. Вы хорошо относились к Эйвери. Не вините ни себя, ни ваш эксперимент.

– Но я махнул на нее рукой. Так сильно был расстроен. Я не знал, что она всерьез больна. Мама Эйвери отправила ее к врачу.

– С ней все будет в порядке. Она уже поучает необходимую помощь. – Он еще раз ободряюще сжал мое плечо, после чего вернулся за стол. – Хотя, держу пари, ей бы сейчас очень пригодился друг. Вам еще не поздно помочь ей справиться с депрессией.

Вот тут он был не прав. Для меня уже было поздно. Я позвонил ей в субботу вечером – после визита ее мамы, – но Эйвери ушла гулять с Эйденом. Кейтлин сказала, что он потащил ее в музей. Мне захотелось снова сломать ему нос. Я признался придурку, что влюблен в Эйвери, а он развернулся и повел ее на чертово свидание.

Моя ошибка. Я прекрасно знал, что он хочет Эйвери, и сам же рассказал, как сильно она все еще в него влюблена. Естественно, он отправился к ней. Я бы сделал то же самое, узнай, что у меня есть шанс.

– Может, ей и станет лучше, – ответил я, – но только из-за терапии и лекарств, а не из-за преодоления семи стадий горя. Мы оба дали маху.

– Не расстраивайтесь, Грейсон. Метод проб и ошибок – важная составляющая науки.

– Как скажете. – Мне правда сейчас не хотелось слушать всю эту учительскую лабуду.

Мистер Уолден посмотрел на меня таким взглядом, будто я только что сказал ему, что бросаю школу и буду зарабатывать на жизнь продажей наркотиков или типа того. Он выглядел огорченным, и впервые на своей памяти я пожалел, что разочаровал учителя.

– Простите, что подвел вас, мистер Уолден, – пробормотал я и, ощутив, как затылок обдало жаром, потянулся почесать его, пока Оуэн не заметил мое смущение. – Я очень старался. Клянусь! Я же говорил, что совсем не разбираюсь в науке.

Огорчение на лице мистера Уолдена сменилось шоком.

– Вот как вы думаете? Что оплошали и подвели меня?

Я сконфуженно пожал плечами.

– Ну да. Эксперимент провалился. Ладно, и что теперь будет? Нас исключат из научной ярмарки? И, полагаю, я также не получу дополнительные баллы, верно?

Мистер Уолден удивленно отпрянул, едва не расплескав кофе по столу.

– Что за черт, Грейсон!

Я буквально впал в ступор, услышав ругательство после всех его лекций на тему нецензурной лексики. И Оуэн, кажется, тоже.

– Конечно же, вы получите дополнительные баллы! – возмутился мистер Уолден. – Вы ведь выполнили работу, так?

– Да, но мы не можем участвовать в научной ярмарке.

– Почему же?

– Потому что не закончили эксперимент. Мы облажались!

Мистер Уолден вздохнул.

– Знаете, сколько раз Томас Эдисон терпел неудачу, прежде чем у него заработала лампочка?

– Э-э… нет? – Зачем мне такое знать?

– Говорят, более тысячи, мистер Кеннеди.

– Ни фига себе! – воскликнул Оуэн.

Мистер Уолден улыбнулся.

– Вот именно. Согласно утверждениям, когда его спросили об этом, он ответил: «Я не терпел поражений. Я просто нашел тысячу способов, которые не работают». Неудача – часть процесса, Грейсон. Конечно же, вы все еще можете представить свой эксперимент на ярмарке в эти выходные. И он будет не единственным неудавшимся, у вас даже есть шанс победить.

– Что? Как?

– Проект сам по себе интригующий. Мне кажется, многих восхитят ваши усилия, несмотря на отрицательный результат. Вам только осталось написать выводы, и вы готовы к субботе.

Как-то меня не тянуло выставлять убогий неудавшийся эксперимент.

– Знаете, может, нам все же не стоит участвовать. Ботанам и так неловко, что придется тащиться на ярмарку с тупым спортсменом вроде меня. А этот эксперимент лишний раз доказывает их правоту. Они работали не покладая рук, не хочу испортить их день.

Лицо мистера Уолдена вдруг стало суровым – точно с таким выражением он всегда оставлял ребят после уроков.

– Вы не тупой спортсмен, Грейсон.

– Ну конечно, – усмехнулся я.

Мистер Уолден откинулся на стуле и болезненно потер виски. Я знал, что порой утомлял его, но думал, стадия, когда награждал мигренью, уже в прошлом.

Он со вздохом достал из стола классный журнал и, встав, положил его передо мной. Затем нашел мое имя в списке и, пробежав пальцем по линии, остановился на четверке.

Я впал в легкий шок.

– Это моя оценка за последний тест? Я реально заработал четверку?

– Нет, – резковато ответил мистер Уолден и, переведя палец к другому столбцу, указал на пятерку с минусом. – Вот ваша оценка за последний тест. Четыре – это оценка, которую при раздаче в пятницу вы увидите в своем табеле успеваемости за третью четверть.

Зачеркнуть «легкий шок». Если бы я не сидел, то грохнулся бы в обморок.

– Да вы точно гоните, мистер Уолден!

Учитель с неодобрением посмотрел на меня, но не успел я и рта раскрыть в извинении, как он улыбнулся и произнес:

– Даю слово, я не гоню, Грейсон.

По классу прошелся смешок. Я даже не знал, что все заучки научного клуба стояли позади нас, вслушиваясь в разговор.

Мистер Уолден улыбнулся им и снова посмотрел на меня. На этот раз его глаза блестели. Невероятно, но этот человек мной гордился.

– Я еще не добавил дополнительные баллы за научный эксперимент, Грейсон. Это улучшение оценки основано исключительно на сдачи домашних заданий и подготовки к тестам. Если примите участие в научной ярмарке в эти выходные, как мы договаривались, и продолжите в том же духе развивать свои навыки, я не сомневаюсь, что вы окончите мой курс с пятеркой.

При этих словах ребята разразились взрывом аплодисментов и улюлюканий. Я демонстративно поклонился с видом, будто в этом нет ничего особенного, хотя в душе испытывал гордость, ведь столько всего сделал сам. Ну, не совсем сам. Я целиком был обязан научной команде.

– Думаю, это надо отпраздновать. Может, займемся сегодня прикладной физикой? Я угощаю.

– Прикладной физикой? – спросил Оуэн.

Теперь стало ясно, почему все смеялись надо мной, когда я впервые услышал этот термин. Ужас в голосе Оуэна звучал забавно.

Я закинул руку ему на плечи.

– Не волнуйся. Это не так страшно, как кажется.

– Похоже, здесь вечеринка.

Как гром среди ясного неба тихий голос Эйвери оборвал все веселье. Она стояла в дверях класса, краснея от того, что вмешалась. В своей затянувшейся отрешенности она растворилась на заднем плане – как во время обеда, так и здесь, в научном клубе. Мы отвыкли от ее голоса, так что, прервав разговор, она удивила не только меня.

И конечно же, нас ошеломило то, кого она притащила с собой в научный клуб.

Первой пришла в себя Либби.

– Так и есть, – ответила она. – Сегодня произошло чудо, и мы празднуем.

– Чудо? – засмеялся я. – Ну спасибо, Либ.

– У Грейсона будет пятерка по физике! – выпалила Тара и тут же залилась ярким румянцем.

– Пятерка?! – ахнул Эйден. Я с удовольствием смаковал его шок. Придурок.

Эйвери же не выглядела потрясенной. Скорее, это она меня ошарашила.

– Я не удивлена, – заявила девушка, и ее лицо озарилось лучистой улыбкой. Я не видел эту улыбку с ее дня рождения. От нее у меня в животе запорхали бабочки. Мне пришлось отвести глаза, пока я не покраснел как глупый подросток, переживающий свою первую влюбленность.

– Это еще не факт, – пробормотал я, избегая ее взгляда. – Для начала нам нужно закончить проект к научной ярмарке.

– Ну, тогда точно верняк.

Удивленный волнением в голосе Эйвери, я поднял голову и поймал ее радостную улыбку.

– Мы закончили! – завизжала она. – Я достигла финальной стадии!

Я не знал, что и сказать. Мой взгляд упал на их с Эйденом переплетенные руки. Что бы ни произошло между ними в музее, это помогло ей преодолеть депрессию и найти принятие.

Хотя я сомневался, что это считается принятием, если, по сути, она просто заполучила то, чего изначально желала. Действительно ли она исцелила разбитое сердце, или же Эйден склеил его, пригласив ее на свидание? Это разные вещи. Но Эйвери выглядела такой счастливой, и она явно простила его за все, что он сделал, так что я решил не поднимать эту тему.

Я проглотил злость и выдавил улыбку.

– Это здорово, Эйвс. Очевидно, сегодня у нас не один повод для празднования, а?

Эйвери радостно кивнула. Но затем взглянула на Эйдена, и ее улыбка померкла, как будто она только что вспомнила, что сейчас мы с братом не совсем ладим. Тогда она собралась с духом и обратилась ко всем ребятам:

– Вы не возражаете, если Эйден пойдет с нами? Дебаты закончились, и я уговорила его вернуться в научный клуб до конца года.

Я почувствовал, как все взгляды обратились ко мне. Ребята хотели узнать мое мнение, чтобы слепо последовать за ним. Было так трогательно заслужить лояльность команды ботанов.

Мне хотелось ответить «возражаем». Эйден отвернулся от всех в этой комнате, и он не заслуживал быть принятым обратно с распростертыми объятиями. Еще мне хотелось послать братца куда подальше, потому что видеть его рядом с Эйвери было невыносимо. Я знал, что все к этому шло, но наблюдать, как они стоят рядом друг с другом с переплетенными руками, оказалось куда труднее, чем ожидалось. Я понятия не имел, как пережить то, что они пара, но придется найти способ, поскольку сейчас Эйвери нуждалась в поддержке – и явно не в моей, как бы меня это ни бесило.

– Конечно, – выдавил я, – если хочет, пусть идет.

Эйвери попросила меня поехать вместе с ней в фургоне Брендона, но я запрыгнул к Оуэну с Либби и Тарой. Избегал ли я их? Да, черт возьми. Мне нужно было время, чтобы морально подготовиться к посиделкам с Эйвери и Эйденом, парочкой.

По крайней мере, похоже, больше никого не отягощало его присутствие. Это помогло свести неловкость до минимума. И зашнуровывая ботинки, мы все смеялись и шутили.

– Ну что, заучки, не объясните, каким макаром игра в боулинг – это физика? – поинтересовался Оуэн.

Раздался хор смеха, и Леви заоперировал такими словами, как «скорость» и «инерция», но Брендон живо его прервал:

– Нет! Никакой физики. Это праздник. Сегодня мы просто играем и веселимся.

– Я беру в команду Эйвери, Грейсона и Оуэна, – не растерялся Леви. – Проигравшие покупают пиццу!

– Вот еще, – возмутилась Либби, перестав вводить имена в компьютер. – Мальчики играют против девочек. Победители целуют парня по выбору.

– Но я не целуюсь с парнями, – заспорил Оуэн.

На что Либби закатила глаза.

– А как иначе! Но это не важно, тебе все равно не выиграть.

Я мысленно улыбнулся, предвкушая «дружеское пари».

– Ставьте что хотите, только не пиццу. Она сегодня за мной. Своей оценкой я полностью обязан вам, ребята.

– Ах да. Кстати об этом, вы занимаетесь математикой, или только наукой? – спросил Оуэн. – У меня хилая троечка по исчислению.

Брендон вздохнул – наверное, потому, что Оуэн выглядел как еще один тупой спортсмен, оправдывающий этот стереотип.

– Либби занимается репетиторством по исчислению, – дал рекомендацию Леви.

Я фыркнул. Кто бы сомневался.

Оуэн стушевался.

– А кто-нибудь другой этим занимается?

Очередной взрыв смеха, и игра началась, я же пошел заказывать пиццу.

Как только я расплатился, ко мне сзади кто-то подошел. И даже не глядя, я знал, кто именно. Помимо фруктового аромата, повсюду следовавшего за ней – сегодня это был терпкий запах яблока, – я просто это чувствовал. Я чувствовал ее. Мое тело ощущало ее на каком-то химическом уровне. Возможно ли это вообще? Кому-то следует провести научный эксперимент.

– Прости, Грейсон, – тоненьким голосом – как я успел изучить, на грани срыва – произнесла Эйвери.

Стерев с лица все эмоции, я обернулся к ней.

– Все в порядке, – соврал я. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. – Ну, тут юлить не пришлось. Я правда желал ей счастья. Только хотел быть тем, кто сделает ее счастливой. – Мы все за тебя волновались, Эйвс.

Эйвери стыдливо потупила глаза.

– Знаю. Извини, что все вышло из-под контроля.

– Ты не виновата.

Эйвери явно не разделяла мое мнение, но опустила эту тему.

– Я ходила к психотерапевту. Она выписала мне лекарство. Сказала, что может уйти неделя, прежде чем станет заметна разница, но я уже чувствую себя чуточку лучше.

Что-то мне подсказывало, что лучше ей вовсе не из-за лекарства. Не хотелось обсуждать это именно сейчас, но отношения выяснить было нужно, иначе между нами навечно воцарится неловкость, а этого я допустить не мог.

Я указал на пару барных стульев у прилавка с едой, и Эйвери кивнула.

– Ты чувствуешь себя лучше из-за Эйдена? – спросил я, как только мы сели. Я старался говорить спокойно, но в голосе все равно проскальзывало напряжение.

Эйвери снова кивнула.

– Мы помирились.

– Я заметил.

– Он выдал отличную гипотезу о нахождении принятия. Я пыталась забыть его, но люди не забывают своих умерших близких. Они примиряются с тем, что их нет. Мне нужно было примириться с Эйденом. Поставить точку.

Поставить точку? Как по мне, это не очень-то походило на точку, когда они явились в клуб, держась за руки, ну да ладно. Главное, от этого ей стало лучше.

– Я рад за тебя.

Эйвери нахмурилась, услышав фальшь в моем голосе, и положила руку мне на предплечье.

– Прости, что оттолкнула тебя.

Я не знал, что сказать, поэтому взялся сворачивать чек от пиццы в футбольный мячик.

Так и не дождавшись от меня ответа, она извинилась еще раз:

– Мне жаль, Грейсон.

– Знаю, Эйвс, – вздохнул я, не сводя глаз с бумажного мяча. Я не мог смотреть на нее. Иначе вся моя решимость рассыпалась бы на части.

– Уже слишком поздно, верно? – прошептала Эйвери с дрожью в голосе.

Парень за прилавком поставил передо мной три больших пиццы, но я не обратил на это никакого внимания.

– Слишком поздно для чего?

Эйвери уткнулась взглядом в колени, и следующие ее слова я едва расслышал.

– Ты говорил, что будешь меня ждать.

– Что? – От шока я чуть не свалился со стула.

Эйвери приняла мой вопрос за замешательство и начала сбивчиво объяснять:

– Знаю, это было давно. А ты обычно не интересуешься девушками подолгу. И я продержалась дольше всех. Но я как бы надеялась, что ты говорил серьезно насчет того, что дашь мне еще один шанс, как только мое сердце полностью исцелится.

– Но… но…

Еще никогда в жизни я не выглядел так не-круто. Я не мог взять себя в руки. Просто сидел и бормотал слова как заикающийся идиот. Я был абсолютно уверен, что между нами все кончено. Она же вернула Эйдена! Зачем Эйвери просить у меня второй шанс, когда парень ее мечты находится на другом конце зала, готовый ответить на ее чувства?

– Но я думал, вы с Эйденом…

Уловив мою мысль, Эйвери ахнула.

– Вот почему ты вел себя так странно? Ты думаешь, мы с Эйденом вместе?

– Вы гуляли вдвоем в субботу. – Было глупо ревновать из-за этого, но что поделать.

– Это было частью нашего научного эксперимента.

Я едва удержался от смеха.

– У меня для тебя новость, Эйвс. Когда парень говорит, что хочет пойти с тобой на свидание во имя науки, то это полная чушь. На самом деле он просто хочет с тобой погулять.

– Но ты водил меня на свидания как бы миллион раз ради эксперимента. Однажды даже поцеловал во имя науки.

– Вот именно.

Эйвери поморщилась. Она выглядела так очаровательно наивно, что я чуть не накинулся на нее с поцелуями. Вместо этого я скрестил на груди руки и сказал:

– Ты нравишься Эйдену. Он пригласил тебя в субботу не для того, чтобы помочь закончить научный эксперимент.

Лицо Эйвери снова разгладилось.

– Знаю, – вздохнула она. – Мы хорошо поговорили. Он извинился. Объяснил много того, что мне необходимо было услышать. – Она пожала плечами и всплеснула руками. – И я его простила.

– И это все? – Меня терзало смутное подозрение, что произошло нечто большее. В субботу утром Эйден так на меня разозлился, он не мог ничего не предпринять.

– Мы поцеловались, – призналась она. И легкий розовый румянец окрасил ее щеки, но ничего близкого к ее обычному ярко-красному.

Я не отдавал себе отчета, что крепко стиснул челюсти, пока Эйвери не провела по ним пальцами.

– Нам это было нужно, Грейсон. По крайней мере, мне. Иначе я бы никогда не узнала.

Я поймал ее пальцы и переплел со своими.

– Узнала что?

– Что ты был прав, – просто ответила она. – Я не влюблена в Эйдена. Он мой лучший друг, и я люблю его, но я не влюблена в него.

Меня так и подмывало сказать «я же говорил», но это было бы грубо.

– Итак, ты хочешь сказать, что для тебя есть надежда.

Эйвери пожевывала нижнюю губу. Нужно будет поговорить с ней об этой привычке, поскольку всякий раз, когда она так делала, мне становилось все труднее и труднее не целовать ее. Однажды чаша терпения переполнится, и я за себя не ручаюсь.

Пожирая взглядом ее рот, я начал медленно сходить с ума, но потом Эйвери подняла свои большие голубые глаза и совершенно беззащитно посмотрела на меня из-под ресниц, и я вмиг позабыл о ее губах. Я забыл, как дышать.

Будь это любая другая девушка, я бы не сомневался, что такой ход задуман нарочно – в попытке сразить меня наповал. И то, что она совершенно не осознавала, какое влияние на меня оказывает, очаровывало еще больше. Я влип по уши.

– Нет, – прошептала она, – я хочу сказать, что есть надежда для нас.

Произошедшее дальше можно описать единственным словом – «атака». Я буквально набросился на нее. Руками, губами и языком. Я слился с Эйвери так быстро, что она наверняка даже не поняла, что происходит, пока не улучила первый глоток воздуха.

Ее лицо раскраснелось, а я тяжело дышал и улыбался как идиот, но мне было все равно.

– Я бы сказал, для нас есть больше, чем надежда, Эйвс.

Я снова склонился к ее губам – к счастью, на сей раз с небольшой выдержкой, – но наш поцелуй прервали еще до начала. Леви с Брендоном стояли возле нас, хмурясь и закатывая глаза.

– Мне казалось, мы пришлю сюда поиграть в боулинг. Вы, ребят, идете или как?

Я крепко обнял Эйвери.

– Боулинг переоценивают.

– Серьезно?

Эйвери рассмеялась над раздраженным тоном Леви.

– Брось за нас в первом раунде, – попросила она друга, не отводя от меня взгляда. – Мы подойдем через минуту.

– И заберите с собой пиццы, – добавил я, радуясь, что мы с Эйвери сейчас на одной волне.

Брендон со вздохом взял одну пиццу, а Леви застонал.

– Сейчас даже не ваша очередь! Оуэн с Либби тоже куда-то запропастились.

– Погоди. – Мои руки наконец соскользнули с талии Эйвери. – Оуэна и Либби нет?

Я в шоке уставился на Эйвери, но она вовсе не выглядела удивленной. В ее глазах плескался озорной огонек, и по нему я понял, что к чему.

– Офигеть! – воскликнул я. – Мне нужно это увидеть.

Я спрыгнул со стула и потащил Эйвери за собой, напрочь позабыв про заказанную пиццу. Надо надеяться, Брендон с Леви управятся со всеми тремя.

– Проверь зал игровых автоматов. У Либби слабость к фотокабинкам.

Я сбивчиво остановился и с прищуром поглядел на Эйвери.

– Серьезно?

Она захихикала и указала на вход в зал игровых автоматов. Там стояла фотокабинка, и она определенно была занята кем-то – а то и не одним – очень увлеченным съемками.

– Офигеть! – повторил я, когда мы с Эйвери остановились перед кабинкой.

Наверняка тяжелое дыхание и причмокивающие звуки принадлежали кому-то другому.

– Ладно, – гортанно застонав, произнес Оуэн, и у меня от изумления отвисла челюсть, – можешь быть моим репетитором по исчислению. Но во время занятий абсолютно никакой одежды с кошками. Это жутко.

– Одежда не важна, – сипло ответила Либби. – И не нужна.

В этот момент что-то ударилось о занавеску, и футболка Оуэна упала на пол. Звуки поцелуев стали громче. А услышав, как расстегивается ремень и в очередной раз гортанно стонет Оуэн, я посмотрел на Эйвери и сказал:

– Разве нам не следует их остановить?

К моему удивлению, Эйвери пожала плечами.

– Если кто и сможет справиться с Либби, так это Оуэн.

Она потянулась за полоской фотографий, которые выдал автомат, и ее брови взлетели на лоб. Похоже, пора было спасать лучшего друга. Я поднял футболку и постучал по стенке кабинки.

– Эй, Оуэн! Хочешь, чтобы я бросил шар за тебя или как?

Последовавшая паническая вереница ругательств из уст друга меня рассмешила.

Секундой позже вышла Либби, каким-то образом умудряясь выглядеть вполне достойно, даже когда расправляла рубашку и пробегалась пальцами по спутавшимся волосам. Она ухмыльнулась моему шоку и выдернула цепочку снимков из рук Эйвери.

– Аппетитненько, – встрепенувшись, прощебетала она. На том и ушла.

Я пялился ей вслед, пока не услышал, как распахнулась занавеска. Ее отдернула Эйвери. В кабинке сидел Оуэн, залившись краской до корней волос, губы распухли, волосы взъерошены, а на ошеломленном лице застыл странный взгляд благоговения и ужаса.

Я бросил ему футболку.

– Ты там в порядке, тигр?

Оуэн моргнул при звуке моего голоса и, натянув через голову футболку, посмотрел на Эйвери.

– С твоей подругой реально что-то не так.

Он вскочил на ноги и буквально убежал от нас, рассмешив так напоследок.

Эйвери было направилась обратно к ребятам, но я ее остановил. А на ее вопросительный взгляд с намеком кивнул на только что освободившуюся фотокабинку.

Она вспыхнула самым очаровательным оттенком красного.

– Мне кажется, нам нужно вернуться к ребятам.

– Отлично, – драматично вздохнул я, отчего Эйвери хихикнула. – Но если я выиграю, то ты согласишься стать моей девушкой.

Эйвери взяла мою протянутую руку и с пониманием улыбнулась.

– А если выиграю я, то стану.

ЭПИЛОГ #1

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 10 111213 Следующая ⇒