Ь. Меркурий как душа 13 страница

27 Парацельс был, во всяком случае, знаком с текстом «Tabula smaragdiпа», классического авторитета средневековой алхимии. Текст звучит: «Quod est inferius, est sicut quod est superius. Quod est inferius, est sicut quod est inferius. Ad perpetranda miracula rei unius» («Что внизу, то и наверху. Что наверху, то и внизу. Да свершится чудесным образом единство»)

28 Paragranum, p. 57.

29 1. с., р. 57.

30 1. с., р. 48. Ср. наглядное изложение в: De ente astrali (Fragmenta ad Paramirum, p. 112 f): «Мир есть дух / и туман / в котором мы живем, равно как птица, во времени. Не одни звезды / или луна / и т. д. составляют небо / но есть звезды у нас / также делающие его / которых мы не видим и которые в нас... Duplex est Firmamentum, Coeli et Corporum, et ilia habent concordantiam ad inuicem, et non Corpus ad Firmamentum... (Твердь небесная раздвоена на небеса и тело, и они согласуются друг с другом, а не тело — с небесной твердью... ) сила человека идет из верхнего небосвода / и вся его сила в нем состоит / как последний силен или слаб: так и небосвод в теле... »

31 Paragranum, p. 56.

Парацельс как врач

атуры возник Limbus / и Limbus стал человеком / и человек остался Limbus'oM. Так как он им остался / то он должен / поскольку он замкнут кожей (и никогда вовнутрь не заглядывает / и действия не видны в нем) он должен быть воспринят из отца / а не из самого себя. Тогда внешнее небо и его небо — одно небо / но две части. Как отец и сын — двое / так и анатом / познающий одного / познает и другого»32.

Небесный отец, т. е. собственно великий человек, также впадает в болезнь, из чего можно вывести диагноз и прогноз для человека. Небо же, как говорит Парацельс, само себе врач, «как собака для своих ран», к человеку же это не относится. Поэтому, говорит он, человек «обязан своему отцу болезнями и здоровьем. И видит / этот член создан Марсом / этот Венерой / этот Луной» и т. д. " Это, очевидно, означает, что врач должен усматривать болезнь и здоровье исходя из состояния отца, т. е. неба. Звезды, соответственно, этиологичны. «Подходите, — говорит он, — ко всем инфекциям через звезды / ведь от звезд они затем переходят к людям: т. е. / что на небе / то происходит и с человеком. Но дело не в том / что небо побуждает человека изнутри: и из-за этого мы не должны производить шума и дыма: Но звезды в человеке / так распорядилась рука Бога / должны повторить / что наружное небо начинает и рождает / так будет затем и в человеке. Если Солнце светит сквозь стекло / Луна дает свет на Землю: не это портит тело человека / вызывая болезни. Так же как маловероятно, что Солнце попадает в это самое место / так и звезды не попадают в человека / и их лучи человеку ничего не дадут: ибо это должны делать Corpora / а не лучи / Это — Corpora Microcosmi Astralia / наследующие род отцовский»". «Corpora Astralia» равнозначны уже упомянутому corpus sydereum sive astrale. В другом месте он говорит: «от отца идут болезни»35, а не из человека, так же как и древесный червь не происходит из древесины.

Небосвод имеет значение не только для диагноза и

32 1. с., р. 55.

33 1. с., р. 60.

34 1. с., р. 54.

35 1. с., р. 48.

Парацельс как врач

прогноза, но и для терапии. «Ибо отсюда возникает причина / если небо к тебе неблагосклонно / и не хочет терпеть твое лекарство / то ты ничего не сделаешь: небо должно тебя терпеть. Поэтому искусство заключено не в том / что ты должен говорить: Меллисса — материнская травка / полынь от головы: так говорят неразумные. Это заложено в Венере и Луне: если ты их хочешь иметь / так, как ты предполагаешь / то ты должен иметь благосклонное небо / иначе не произойдет никакого действия. В этом заблуждение / чересчур распространенное в медицине: дай лекарство / поможет, так поможет. Таким практическим искусством обладает каждый крестьянский батрак / для этого не требуется ни Авиценна, ни Гален»36. Если врач установит верную связь между corpus astrale, т. е. физиологическим Сатурном, а именно, селезенкой, или Юпитером, т. е. печенью, и небом, то он, как говорит Парацельс, «на правильном пути». «И если он потом сумеет звездный Марс и выросший Марс < т. е. corpus astrale> подчинить друг другу / и склонить и сравнить: то в этом заключается ядро / которое еще ни один врач с древних времен и до меня не раскусил. Именно так понимается то, что лекарства должны приготавливаться в звездах и что они становятся звездами. И если верхние звезды делают больными и умерщвляют / то они же и делают здоровыми. И если что-то должно случиться / то оно не случается без звезды. Так должно произойти со звездами / т. е. приготовление должно проводиться так / что таким же образом лекарства изготовляются небом»37. Врач «должен узнать род лекарств по звездам / таким образом, чтобы сверху и снизу были звезды. Итак, поскольку лекарство без неба будет ничем / то оно должно проводиться через небо». Это значит, что астральные воздействия должны управлять алхимической процедурой или же приготовлением чудодейственных средств. Так, Парацельс говорит: «И движение неба изучает ход и режим огня в Athanar38 / ибо добродетель / лежащая в сапфире, дается небом через растворение / коагуляцию / и фиксацию»39. Относительно практического применения

» 1. с., р. 73.

37 1. с., р. 72 f.

м Атанор — алхимическая печь.

19 Paragranum, p. 77.

Парацельс как врач

лекарств он говорит, что лекарства находятся «в воле звезд / и вводятся и управляются звездами. Что относится к мозгу / Луной привносится в мозг: что относится к селезенке / в селезенку привносится Сатурном: что относится к сердцу / Солнцем привносится к сердцу: и также Венерой к почкам / Юпитером к печени / Марсом к желчи. Так не только с этими / но и со всеми остальными / сложно перечислить»40.

Названия болезней также следует ставить в отношение к астрологии — например, анатомию, под которой, как было уже отмечено, Парацельс понимает не что иное как астрофизиологическую структуру человека, а отнюдь не то, что понимал под этим Везалий. Согласно Парацельсу, анатомию следует понимать как «соглашение с мировой машиной». Недостаточно разрезать тело, «как крестьянину увидеть Псалтырь»41. «Анатомия» для него означает нечто вроде анализа. Так, он говорит, что «магия есть медицинская анатомия... и так магия расчленяет все corpora лекарства»42. Но анатомия означает для него и нечто вроде припоминания изначально врожденных знаний человека, открывающихся ему через естественный свет. В «Labyrinthus medicorum» он говорит так: «Во скольких стараниях и трудах нуждался Mille Artifex43 / чтобы вывести эту анатомию из памяти человека / чтобы он забыл о благородном искусстве / и заставил его фантазировать / в чем нет искусства / и таким образом время на земле проходит без пользы. Ибо кто ничего не знает / тот ничего не любит... но кто понимает / тот любит / запоминает / видит»44.

Относительно названий болезней он считал, что они должны выбираться по Зодиаку и планетам и звучать примерно так: Morbus leonis, sagittarii, Martis и т. д. Но сам он этого придерживался очень условно. Вообще, он часто забывал, как назвал какой-то предмет, и изобретал затем для него новое название, что, кстати говоря, отнюдь не облегчает понимание его произведений.

4(1 1. с., р. 73. Здесь также речь идет о древних алхимических представлениях.

41 Labyrinthus medicorum, Kp. IV, р. 162.

42 1. с., Kp. IX, p. 177.

41 Дьявол.

" Labyrinthus medicorum, Kp. IX, p. 178.

Парацельс как врач

Таким образом, мы видим, что у Парацельса этиология, диагноз, прогноз, терапия, патологическая терминология, фармакология и изготовление лекарств и равным образом, last not least*, факты практики находятся в непосредственной связи с астрологическими данными. Так, он призывает своих коллег: «Все вы врачи и, значит, должны ориентироваться в знаниях / чтобы знать истоки счастья и несчастья: если вы этого не сможете / так откажитесь от медицины»45. Это может также примерно означать, что при невыгодных обстоятельствах, которые следует вычислять из гороскопа больного, врач имеет возможность вовремя уйти, что, ввиду жестокости тогдашних времен, имело смысл, как мы знаем из биографии великого Кардано.

Однако врач должен быть не только алхимиком и астрологом, но и философом. Что же Парацельс понимает под «философией»? Предвосхищая ответ на этот вопрос, заметим, что философия в его понимании не имеет ничего общего с нашей трактовкой этого предмета. У него речь идет, как мы сказали бы, об оккультных вещах. Не забывайте, что Парацельс — насквозь алхимик и занимается старой натурфилософией, которая, вопреки современному мнению, имела гораздо меньшее отношение к мышлению, чем к переживанию. В алхимической традиции выражения philosophia, sapientia и scientia в существенной степени идентичны. Хотя их, с одной стороны, используют как абстрактные идеи, с другой стороны, они странным образом мыслятся как вещественные или хотя бы как содержащиеся в веществе46 и по нему получают свои названия. Они выступают как ртуть или Меркурий, свинец или Сатурн, золото или aurum non vulgi, соль или sal sapientiae, вода или aqua permanens и т. д. Это означает, что данные вещества — чудодейственные средства и что философия, как и они, — также чудодейственное средство. Практически все сводится к тому, что философия как

45 Paragranum, p. 67.

4t С этим связано своеобразное, но характерное использование языка, как, например, «Illud corpus scientiac, congregans illam» («Это тело есть место знания, в котором то собирается воедино») и т. д. (Mylius, Philosophia reformata, p. 123).

Последнее по счету, но не по важности (англ. ).

Парацельс как врач

бы скрывается в веществе, а поэтому ее можно в веществе и отыскать47. Речь идет, как видно, о психологических проекциях, т. е. о первобытном состоянии духа, еще явно существовавшем во времена Парацельса, главным симптомом которого является бессознательное тождество субъекта и объекта.

Мне показалось необходимым заранее сделать эти замечания, так как они, наверное, облегчат понимание парацельсовского понятия философий. Так, Парацельс спрашивает: «Что же такое природа, если не философия? »48 Она в человеке и вне его. Она как зеркало, которое состоит из четырех стихий, ибо в стихиях отражается микрокосм49. Его можно познать по его «материи»50, т. е. из «материи» стихий. Есть, собственно говоря, «две философии» (! ), а именно философии верхних и нижних сфер. В нижней речь идет о рудных жилах (minera), в верхней — о звездах51. Последняя и есть, собственно говоря, астрономия, откуда следует, что у Парацельса понятие философии очень мало отличается от понятия scientia. Это становится совершенно ясно, когда мы слышим, что в философии речь идет о земле и воде, а в астрономии — о воздухе и огне52. Философия — это познание нижней сферы. Она, как и scientia, врождена всем живым существам; так, грушевое дерево приносит груши только благодаря своей scientia. Она — «влияние», скры-

47 Liber quartomm (X в. ) прямо говорит об «извлечении мысли». Соответствующий текст гласит: «Sedentes flumina Eufrates, sunt Caldaei, stellarum periti, et judiciorum earum, et sunt priores, qui adinvenerunt extrahere cogitationem» [На реке Евфрат обитают халдеи, сведущие в звездах, разбирающиеся в атмосферных явлениях, и они — самые первые, которые додумались выяснить, что такое мышление]. Этими жителями берега Евфрата являются, вероятно, сабеи или харраниты, ученой деятельности которых мы обязаны сообщением целого ряда естественнонаучных трактатов александрийского происхождения. Как и у Парацельса, мы уже здесь находим связь алхимического превращения с влиянием звезд. Так, (в том же месте) читаем: «Qui sedent super flumina Eufrates, converterunt corpora grossa in speciem simplicem, cum adiutorio motus corporum superiorum» [«Те, что обитают на реке Евфрат, приводят грубые тела в простой вид при помощи движения небесных тел») (Theatrum chemicum, Bd. V, р. 144). Ср. по поводу «extrahere cogitationem» парацельсовское «attrahere scientiam atque prudentiam» («производить знание и рассудительность»).

48 Paragranum, p. 26.

49 1. с., р. 26.

50 1. с., р. 28.

51 1. с., р. 13, далее р. 33. " 1. с., р. 47

Парацельс как врач

тое в природе. Она также скрыта в человеке, и требуется «магия», чтобы это чудодейственное средство раскрылось. Все остальные, по его словам, — «пустая фантазия и глупости / на которых растут фантасты». Этот дар (donum) scientia следует возвести «в алхимически высшую степень»53. Это означает, что scientia, как и химическое вещество, дистиллируется, сублимируется, субтилизируется. Если «scientiae природы» нет во враче, то, говорит он, «колеблешься туда-сюда / и ничего точно не знаешь / кроме болтовни своей пасти»54.

Таким образом, неудивительно, что философия выступает также в качестве практики. В трактате «Fragmenta Medica» Парацельс говорит: «В философии находится познание / всего земного шара / посредством практики. Ибо философия не что иное / как практика земного шара, или сферы... Философия изучает силу и свойства земных / водяных вещей... поэтому я тебе говорю о философии / что одинаковым образом в земле / и в человеке есть философ. Ибо есть философ земли / есть — воды» и т. д. 55 Итак, в человеке есть «философ» в том же смысле, как и алхимик, в роли которого, как мы слышали, выступает не что иное как желудок. Но ту же функцию можно найти и у земли, из которой в случае чего тоже можно «вытянуть» философию. Это имеется в виду в нашем тексте под ргасtica globuli, которая ведь означает алхимическую обработку massa globosa*, т. е. prima materia**, собственно чудодейственной субстанции. Таким образом, философия представляет собой алхимический метод56. Философское познание для Парацельса фактически является активностью объекта, поэтому он его и называет «подбрасыванием». «Дерево... без алфавита дает название дерева», и оно как бы говорит, что оно есть и что содержит, точно так же как и звезды, которые тоже

53 Labyrinthus medicorum, Kp. VI, р. 168 f.

54 I. с., Kp. VI, р. 170.

55 Fragmenta medico, liber quatuor columnarum medicinae, p. 132.

56 И в этом вопросе Парацельс оказывается консервативным алхимиком. Уже в древности алхимия обозначала свой четвероякий подход как тетрацеpeiv ttiv (pi^oocxplav — «деление философии на четыре части» (Berthelot, Collection des anciens alchimistes grecs, III, XLIV, 5, p. 219).

Земной массы {лат. ).

* Первичной материи {лат. }.

Парацельс как врач

содержат свое «небосводное суждение». Таким образом, Парацельс может говорить, что «Archasius» человека57 притягивает «scientiam atque prudentiam»58. Более того, он признает с большой скромностью: «Что изобретает человек сам / или через самого себя? Недостаточно, чтобы даже пришить заплатку к штанам»59. К тому же немалое число врачебных искусств «открыто дьяволом и духами»60.

Я не хочу приводить слишком много цитат. Из сказанного должно быть ясно, что и философия врача представляет собой таинство. Поэтому почти само собой разумеется, что Парацельс был большим поклонником магии и искусства каббалистики, «Cabal». Если врач не знает магии, «то он сумасшедший и блаженный в медицине / более направлен на обман, нежели на правду Магия < ему> преподаватель и педагог»61. В соответствии с этим Парацельс и разработал наброски многих амулетов и печатей62, при этом не без собственной вины нажив дурную славу колдуна О будущих врачах он говорит, и это прогнозирование будущего для него очень характерно: «Они будут геомантами / они будут адептами / они будут археями / они будут спагириками / у них будет квинтэссенция»63 и т. д. Если сбылась химическая

57 «Archasius», вероятно, идентичен «Archeus», внутреннему жизненному теплу, так называемому Vulcanus Он, кажется, расположен в животе, где отвечает за пищеварение и производит «пищу», наподобие того как «Archeus Тепае» — металлы Он — алхимик земли, градуирующий «минеральный огонь в горах» (De transmutatiombus rerum naturalium, lib VII, 305) Но и эта идея неоригинальна Мы ее находим уже в харранитском «Liber quartorum» «Archeus» там называется «Alkian» или «Alkien» «Alkian est spintus nutnens et regens hominem, per quern fit conversio nutnmenti, et generatio ammalis, et per ipsum consistit homo » [«Алкиен — это дух, питающий и управляющий человеком, благодаря ему происходит обращение питательных веществ и порождение живых существ и благодаря ему формируется человек »] (Theatrum chemicum, Bd V, p 152) «Alkien terrae est Alkien ammalis In finibus terrae sunt vires, sicut vires ammalis [sic] quas vocant medici alkien» [«Алкиен земли есть Алкиен живых существ есть в земле производящие силы например, производящие силы живых существ, которые врачи называют Алкиеном»](1 с, р 191)

58 De vita longa, lib I, Kp IX, p 177 я Paragranum, p 98 ° Van dem Podagra, p 145 " Labynnlhus medicorum, Kp IX, p 177

" Archidoxis magicae, Huser II, Zehender Theil- catalogus (см также" Sudhofi XVI, p 437 й-).

" Paragranum, p 21

Парацельс как вран

греза алхимии, то Парацельс чутко предугадал сегодняшнюю химическую медицину.

Прежде чем закончить свое слишком общее изложение, мне хотелось бы выделить один из весьма важных аспектов терапии Парацельса, а именно психотерапевтический. Парацельс еще знает древнейший метод заговаривания болезней, красноречивые примеры которого содержит уже древнеегипетский «Papyros Ebers»64. Парацельс называет этот метод «Theorica». Есть, правда, по его словам, Theorica Essentiae Curae и Theorica Essentiae Causae, но, как он поспешно добавляет: «Theorica curae et causae содержатся друг в друге и взаимосвязаны». То, о чем врач должен говорить больному, следует из собственного состояния врача: «Он должен быть совершенным, иначе он ничего не сможет сделать». «Свет природы» должен руководить им, он должен поступать интуитивно, ибо лишь благодаря иллюминации «Textus libri Naturae» станет понятным. «Theoricus medicus» поэтому должен говорить о Боге, ибо Бог создал врача65 и лекарства, и, подобно тому как теолог берет свою истину из откровений Священного писания, врач черпает свою из «света природы». Theorica для него — «Religio medica». Он дает пример того, как следует пользоваться Theorica, т. е. как говорить с пациентом: «Или если есть человек, страдающий водянкой, то говорят / что печень у него простыла / и т. д. И также: у них есть склонность к водянке; этих слов слишком мало. Но если ты говоришь / это не теоретическое семя, оно становится дождем / дождь падает сверху вниз / из промежуточных пространств в такие-то и такие-то части, и таким образом из семени / становится вода / прудом / озером: так ты попал в точку. Потом вы видите ясное красивое небо / в котором нет облаков: в одно мгновение / появляется маленькое облако / оно разрастается и приумножается так, что в течение часа становится большим дождем / градом / ливнем / и т. д. Также и мы должны теорети-

64 III в до Р X Ср Ebers, Papyros Ebers. dos hermetische Buch uber die Aryieimittel der alien Agypter

" Бог якобы больше всех факультетов любит медицинский. Поэтому врач не должен быть «человеком в маске», а должен быть подлинным (Paragranum, p 95)

Парацельс как врач

зировать, из основы медицины / где болезнь / как нарисованная»66. Ясно, что такое суггестивное обращение должно подействовать на больного. Метеорологическое сравнение предрасполагает к осадкам: сейчас откроются шлюзы тела, и ascites* вытечет. Подобную психическую стимуляцию никоим образом нельзя недооценивать и для телесных болезней, и я убежден, что немало чудесных излечений нашего мастера связано с его превосходной Theorica.

Об отношении врача к больному он говорит много хорошего. Из совокупности его высказываний я в заключение хотел бы процитировать немногие, но очень красивые слова из «Liber de caducis»67. «Прежде всех вещей / весьма необходимо добиться милосердия / которое должно быть врожденным у врача». «Где нет любви, там нет искусства». Врач и лекарства, «оба не что иное / как милосердие к нуждающимся / от Бога». Из «дела любви» происходит искусство. «Так, врач должен не меньшим милосердием и любовью / чем Бог проявляет к человеку / также запастись». Милосердие — «наставник врачей». «Я под господином / господин подо мной / я под ним / вне моей службы / и он подо мной вне его службы. И так каждый на службе у другого /ив такой любви / каждый подчиняется другому». Врач — «средство < через которое> природа начинает действовать... лекарство растет без спроса / и вылезает из земли / когда мы уже ни о чем не просим». То, что делает врач, — не его произведение. «Упражнение в таком искусстве лежит в сердце: если твое сердце неправильное / то и врач из тебя неправильный». «Что бы он ни говорил от имени дерзкого сатаны / это невозможно». Поэтому надо доверять Богу. Ибо скорее «с тобой заговорят травы и корни/в которых тогда была сила / в которой ты нуждался бы». «Врач ест с обеда / к которому не пришли приглашенные гости».

Вот я и дошел до конца своего изложения. Я буду доволен, если мне удалось передать хотя бы некоторое впечатление о сколь странной, столь же и гениальной

" Labyrtnthus medicorum, Kp. VIII, р. 175. 67 Paragraphus primus, p. 245-249. * Гной (лат. }.

Парацельс как врач

личности, а также о духовной атмосфере, окружавшей знаменитого врача, которого современники не без основания назвали «Luthems medicorum»*. Парацельс — это один из великих образов Ренессанса, которые в своей бездонности и сегодня, четыреста лет спустя, все еще представляются нам загадочными.

Лютером медиков (лит )

ПАРАЦЕЛЬС'

Этот странный человек — Филипп Ауреол Бомбаст фон Гогенхайм, известный под именем Теофраста Парацельса2, родился здесь 10 ноября 1493 г. Его средневековый и тем не менее столь свободомыслящий дух, наверное, не поставит нам в вину то, что с достаточной учтивостью вспоминая обычаи его времени, мы сначала бросим беглый взгляд на Солнце, его крестного отца. Его Солнце стояло в знаке Скорпиона; согласно старой традиции — это хороший знак для врачей, изготовителей ядов и лекарей. Хозяином Скорпиона является гордый и бранелюбивый Марс, придающий сильному воинственную смелость, а слабому — задиристость и желчность. И вся жизнь Парацельса действительно подтверждает этот гороскоп.

Глядя теперь с неба на землю, где он родился, мы видим его родительский дом в глубокой, пустынной долине в лесной тени, окруженный темными возвышенностями гор, со всех сторон охватывающих болотистые пространства холмов и долин, исполненных меланхолического уединения. Вблизи, навевая предчувствия, высятся более крупные вершины Альп; мощь Земли здесь, очевидно, превышает волю человека и угрожающе энергично удерживает его в ложбине, навязывая ему свою волю. Здесь, где природа величественнее человека, никому не удастся уйти от нее. Холод воды, твердость камня, узловатость лесных корней и крутизна склонов

' Доклад, прочитанный на собрании литературного клуба города Цюриха у дома, где родился Парацельс, у «Моста дьявола» близ города Айнзидельн в июне 1929 г. Опубликован в: Der Lesevrkel XVI (Zurich, 10. 9. 1929).

2 Укажу на превосходное издание произведений Парацельса, предпринятое доктором Бернхардом Ашнером.

Парацельс

формируют в душе родившегося здесь нечто такое, что действует с неукротимой жизненной силой; и это придает швейцарцу упрямство, стойкость, неповоротливость и природную гордость, которую лестно либо нелестно для него по-разному толковали как независимость или упрямство. («Le Syisse est caracterise par un noble esprit de liberte, mais aussi par une certaine froideur peu aqreable»*, — как писал однажды некий француз. )

Отец Солнце и мать Земля были, кажется, более подлинными родителями характера Парацельса, чем его создатели по крови. Ведь Парацельс не был (во всяком случае, по отцовской линии) швейцарцем, а был швабом, сыном Вильхельма Бомбаста, внебрачного потомка Георга Бомбаста фон Гогенхайма, гроссмейстера ордена св. Иоанна. Но рожденный в кругу волшебного влияния Альп, в сердце могучей земли, которая, невзирая на кровь, сделала его своим по закону местоположения, Парацельс по характеру вышел швейцарцем.

Его мать происходила из города Айнзидельн; о ее влиянии на сына ничего не известно. Отец же его был натурой проблематичной. Он пришел в эту землю как врач и осел в этом каньоне, в этом медвежьем углу на пути паломников. Что дало ему, рожденному вне брака, право пользоваться дворянским именем отца? Чувствуется душевная трагедия внебрачного сына: мрачный, одинокий, бесправный человек, в замкнутости лесной долины отстраняющийся от своей родины с затаенной обидой и все же с неосознанной, болезненной страстью получающий сведения от паломников о внешнем мире, в который он не собирается возвращаться. Дворянская жизнь и далекий мир были в его крови и остались там погребенными. В душевном отношении ничто сильнее не действует на человеческое окружение, особенно на детей, чем непрожитая жизнь родителей. От такого отца мы вправе ожидать сильнейшего противоречивого воздействия на молодого Парацельса.

Великая, более того — единственная любовь связывает его с отцом. Это единственный человек, которого он вспоминает с любовью. Столь верный сын будет платить

Швейцарцам свойствен благородный дух свободы, но также некоторая малоприятная холодность (фр. }.

Парацельс

по долгам отца. Все, от чего отказался отец, превратится у сына в тщеславные притязания. Затаенная обида и неизбежные переживания неполноценности отца сделают сына мстителем за отцовские невзгоды. Он поднимет свой меч против всякого авторитета и будет бороться против всего, на что претендуют potestas patris* как соперники его отца. То, что утратил или от чего отказался отец, успех и слава имени, жизнь и независимость в далеком мире, сын должен обрести вновь, и по трагическому закону он должен порвать даже со своими друзьями, что будет неизбежным следствием роковой привязанности к единственному другу, отцу, ибо судьба тяжко карает душевную эндогамию.

Как это нередко бывает, природа плохо вооружила для роли мстителя именно его: ведь вместо героического облика бунтаря она дала ему лишь приблизительно полутораметровый рост, болезненный вид, слишком короткую верхнюю губу, не до конца прикрывающую зубы (признак, нередко встречающийся у нервных людей), и таз, женственность которого показалась поразительной, когда в XIX в. его останки эксгумировали в городе Зальцбурге3. Ходила даже молва, будто он был евнухом, но, по моим представлениям, этому нет убедительных доказательств. Впрочем, любовь, кажется, так никогда и не вплела розы в его земное бытие, а ее пресловутые шипы для него были нечувствительны, так как его характер и без того был колючим.

Едва достигнув возраста, позволяющего носить оружие, маленький мужчина стал препоясываться особенно крупным мечом и расставался с ним очень редко, тем более что в шаровидной рукояти он хранил содержащие опий пилюли, свой arcanum**. Вооруженный таким образом, он — фигура, не лишенная комизма, — отправлялся в неслыханные, фантастические путешествия, заносившие его в Германию, Францию, Италию, Нидерланды, Данию, Швецию и Россию. Будучи своеобразным чудотворцем, почти вторым Аполлонием Тианским, он, согласно легенде, путешествовал также по Африке и

3 Парацельс умер 24 сентября 1541 г в Зальцбурге, где был похоронен на кладбище св. Себастьяна «среди бедных из богадельни».

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒