ЧАСТЬ ВТОРАЯ 4 страница

Я тепло поздоровался с ней, протягивая шляпу, шерстяной шарф и пальто. Она повесила их на вешалку, а я по ее просьбе снял туфли. Она всегда настаивала на том, что меня нужно проводить, хотя я сам прекрасно знал дорогу.

Я последовал за ней по коридору, которому позавидовал бы любой коллекционер произведений искусства: здесь были выставлены экспонаты, картины и гобелены, привезённые из многочисленных путешествий Алистера. Роскошные красные и синие турецкие ковры, изящные портреты маслом и китайские шёлковые картины всегда заставляли меня чувствовать себя так, словно я вошёл в музей, а не в чей-то частный дом.

Когда мы подошли ближе, я с удивлением услышал сердитый громкий голос Алистера:

- У нас нет права на ошибку. Слишком многое поставлено на карту!

В ответ прогремел другой, грубый и низкий, голос:

- Ты думаешь, я этого не знаю?

Я заколебался, но миссис Меллоун не замедлила шага, но специально звякнула связкой ключей, привязанной к фартуку, предупреждая о своем присутствии.

Она остановилась у открытых дверей с полированными медными ручками, которые вели в музыкальную комнату, повернулась ко мне и понимающе улыбнулась.

- К нам в гости заехал старый друг профессора. Хорошо, что вы к ним присоединитесь.

Похоже, мне предстояло сыграть роль миротворца — но куда интереснее было узнать, что Алистер так горячо обсуждал со своим гостем.

Миссис Меллоун вошла в музыкальную комнату и официально объявила о моём прибытии, добавив:

- Вам еще что-нибудь понадобится, профессор?

Я вошёл как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алистер взял себя в руки, но безмятежное выражение, которое он изобразил на своем лице, не могло скрыть предательского румянца, вспыхнувшего на щеках. Очевидно, он какое-то время спорил со своим гостем ещё до моего прихода.

- Да, принесите нам еще одну тарелку булочек, пожалуйста, - сказал он, одарив Миссис Меллоун мальчишеской улыбкой. Затем он обратил свое внимание на меня. - Входи, старина. Рад, что ты здесь. Я хочу познакомить тебя с моим другом, Ангусом Портером. Детектив Зиль, судья Портер.

Я протянул для приветствия руку человеку, поднявшемуся мне навстречу. Судья Портер был невысоким дородным мужчиной с животом, который едва не разрывал застегнутую на все пуговицы белую рубашку. Его массивный подбородок зарос седой щетиной, что придавало мужчине несколько неухоженный вид, но карие глаза судьи светились умом.

- Ангус учился со мной на юрфаке Гарварда, - сказал Алистер. - На протяжении многих лет он поддерживал дружеские отношения с Хьюго Джексоном.

- Хьюго был благородным человеком и хорошим другом, - сказал судья Портер, снова опускаясь на мягкий зеленый диван.

- Его смерть - огромная утрата, - кивнул я.

Алистер жестом пригласил меня сесть рядом с ними, указывая на маленькую пёструю кушетку напротив судьи. Я присел, понимая, что никогда раньше не проводил много времени в музыкальной комнате Алистера.

Эта комната, в отличие от других помещений в его огромной одиннадцатикомнатной квартире, казалось, была создана именно для комфорта: мы сидели в дальней части комнаты, у окна от пола до потолка, выходящего во внутренний двор " Дакоты", среди уютных мягких диванов и стульев с резными спинками.

Переднюю часть комнаты занимал чёрный рояль " Стейнвей"; вдоль левой стены тянулись ряды книжных полок, заполненных нотами, историями и биографиями знаменитых музыкантов. На остальных стенах комнаты висели картины с изображениями различных музыкальных инструментов: от флейт и скрипок до мандолин и арф.

Тут даже стоял элегантный фонограф " Виктрола" из красного дерева, его рупор, который Алистер использовал для регулировки громкости проигрывателя, был опущен вниз: Алистер открывал его для громкой музыки, и закрывал - для приглушения звука.

Рядом с фонографом стояла полка с многочисленными пластинками и дополнительным запасом игл для их воспроизведения. Больше ни у кого я не видел такую машину — но Алистер взял за правило приобретать самые последние изобретения.

Сегодня из-за закрытых дверей доносился мягкий баритон Энрико Карузо. Я узнал его голос - это был любимый оперный певец Алистера.

- Выпьешь с нами по стаканчику хереса, Зиль? - спросил Алистер, когда я положил себе на тарелку булочку. Он добавил лед в бокалы и наполнил их бледно-янтарной жидкостью. - " Харвис Бристоль Крим". - Он удовлетворённо вдохнул божественный аромат. - В отличие от других сортов хереса, его лучше всего пить охлажденным, со льдом.

- Нет, спасибо. Мне предстоит еще одна долгая ночь.
Я был бы не против бокала любимого хереса Алистера, но мне нужно было быть трезвым перед сегодняшним визитом к Страппам.

Алистер сделал глоток из своего стакана, а затем налил мне чашку горячего чая, который миссис Меллоун принесла вместе с булочками.

- Тогда перейдём сразу к делу. Я пригласил сегодня Ангуса, потому что он очень хорошо знал Хьюго Джексона. Фактически он был доверенным лицом Хьюго в вопросах, связанных с процессом Дрейсона.

Следуя за ходом мыслей Алистера, я повернулся к судье Портеру.

- В чём именно судье Джексону понадобился ваш совет?

- Он хотел убедиться, что поступает справедливо. - Судья Портер развел руками. - С делом Дрейсона было непросто. Хьюго старался быть беспристрастным, но он ненавидел Дрейсона. И дело было не только в поступках Дрейсона - убийстве невинных людей, и особенно ребенка. - Он доверительно наклонился к нам. - Хьюго снились кошмары, потому что он считал, что Дрейсон ему угрожал.

- Угрожал? - удивлённо приподнял я брови.

Судья задумчиво кивнул.

- Какие бы показания ни давали на суде, кого бы ни допрашивали, Дрейсон не сводил глаз с судьи Джексона. Хьюго это чрезвычайно тревожило. Ему даже начали сниться эти глаза, следящие за ним из-за очков в проволочной оправе.

Я вполне мог себе это представить. Я вспомнил из утреннего допроса в " Гробнице", что у Дрейсона был очень пронизывающий взгляд — казалось, он видел тебя насквозь, прожигая в теле дыру.

- У него были другие причины полагать, что Дрейсон желал причинить ему вред? - уточнил я.

Судья покачал головой.

- Нет. По крайней мере, не физически. Он был уверен, что таким образом Дрейсон хочет вывести его из равновесия.

- Дрейсон общался с кем-нибудь в зале суда?

Судья пожал плечами.

- Сам Дрейсон первым ни с кем не заговаривал. Но его возлюбленная пыталась передать ему сообщения. Судья перехватил несколько из них: любовные записки, ничего зловещего.

Я отставил чашку с чаем и достал из нагрудного кармана маленький блокнот в кожаном переплете и карандаш.

- Я и не знал, что он влюблен в какую-то девушку. Вы в курсе, как ее зовут?

- Конечно. - В его глазах промелькнуло веселье. - Её зовут Китайская Роза.

- Полагаю, это не настоящее имя.

- Нет, её настоящее имя - Го Мей Лин.

- Где я могу её найти?

- Она работает в китайском ресторане своих родителей на Мотт-стрит.

- Не знаете, как давно они знакомы?

Губы судьи изогнулись в улыбке.

- Вы меня переоцениваете. Я просто повторяю то, что мне говорил Хьюго о нарушениях в зале суда.

- Значит, больше ничего существенного он не упоминал?

- Только о толпе, которая собиралась каждое утро на улице. Больше половины горожан надеялись разорвать Дрейсона на куски. Остальные были анархистами, болтающими о реформах и правах трудящихся. Эмоции переполняли здание суда каждый день, и если бы ваши полицейские в центре города не поддерживали порядок, толпы людей разорвали бы друг друга на части.

Я уже слышал подобные слова от коллег-патрульных.

До этого момента Алистер сидел на диване, просматривая свои личные записи, но теперь присоединился к нашей беседе.

- А как насчет предыдущих случаев? - спросил он. - Известно ли тебе о каком-либо другом недавнем деле Хьюго, кроме дела Дрейсона, которое могло бы заставить кого-то желать судье зла?

- Определённо, нет, - в голосе судьи Портера прозвучал вызов.

- Другие анархисты? - поинтересовался я.

- Мне он об этом не говорил, - ответил судья.

- Тем не менее, мы должны проверить недавний список судебных разбирательств судьи Джексона. - Я посмотрел на Алистера. - Я могу получить его по официальным каналам, но будет быстрее, если ты попросишь миссис Джексон.

- Конечно, - кивнул Алистер.

Судья Портер нетерпеливо отодвинул бокал с хересом.

- Ты хотел поговорить о символах...

- Да, мы к этому еще вернемся, - прервал его Алистер. - Но сначала позвольте мне быстро поделиться с вами двумя результатами вскрытия судьи Джексона.

- Как ты смог...? - я запнулся на полуслове. Очевидно, причиной была дружба Алистера с миссис Джексон, что он мне сразу же и подтвердил.

- Конечно, вдова судьи захотела, чтобы я одним из первым ознакомился с результатами, - сказал он, передавая мне пачку бумаг через кофейный столик. - Заключение коронера подтверждает моё предположение.

- Какое именно? - уточнил я.

- Что убийца судьи Джексона - в высшей степени умный и организованный человек, и все его действия тщательно продуманы.

- И всё это указано в отчете о вскрытии? - я побарабанил пальцами по бумаге.

Алистер улыбнулся.

- Не так многословно. Но если ты посмотришь на записи, сделанные коронером, то поймешь мою точку зрения: наш убийца точно знал, что делал.

Я просмотрел отчет, сосредоточившись на наиболее важных моментах. Судья Хьюго Джексон умер от потери крови после того, как ему перерезали горло от уха до уха. Разрез был длиной двадцать два с половиной сантиметра и достаточно глубоким, чтобы перерезать обе сонные артерии и яремную вену.

Алистер был прав: в отчете отмечалось, что рана была нанесена таким образом, что смерть наступила почти сразу. Голова судьи была наклонена к груди, что облегчало доступ сразу к обоим крупным сосудам. Непрофессионал же запрокинул бы голову своей жертвы назад, чтобы подставить шею под удар ножа — но при этом рискуя, что нож не заденет главные артерии. Подсунув нож под наклонённую вперед шею жертвы, убийца продемонстрировал уверенность и знания. Но ведь для такого необходима недюжинная сила?

Я пролистал еще несколько страниц, но там больше не было ничего существенного.

- Либо убийца был достаточно силен, чтобы удержать судью Джексона, либо застал его врасплох.

- Я тоже так считаю, - кивнул Алистер. - В любом случае, все было тщательно спланировано.

- И он хотел убить судью быстро и окончательно, - добавил я. - Не хотел растягивать процесс и заставлять его мучиться.

- И что нам это даёт? - Ангус отмахнулся от отчета, который я ему протянул. - Все ваши разговоры о том, как хорошо этот убийца спланировал свое преступление, ни на шаг не приближают вас к раскрытию дела.

- Именно поэтому ты нам и нужен, Ангус. - Затем Алистер повернулся ко мне и добавил: - Я пригласил сюда сегодня судью Портера, потому что он - опытный символист.

- Символист? - я вопросительно посмотрел на них обоих.

- Это мое хобби, - усмехнулся Ангус, - ещё со времен учебы в колледже. - Они с Алистером обменялись взглядами. - Это стало результатом моих занятий греческим языком, потому что греческие буквы часто используются в качестве символов. Постепенно я начал понимать, что всё вокруг нас - символы, и мой интерес распространился на все формы символизма. - Он пожал плечами. - Полагаю, мне нравится разгадывать тайный смысл посланий.

- Полагаю, символы на месте преступления являются ключом к установлению личности убийцы судьи Джексона, - сказал Алистер. - Видишь ли, в выборе метода и способа убийства преступник показал себя образцом рационального мышления: он вошёл и вышел из дома судьи незамеченным и расправился со своей жертвой быстро, без единого звука.

Он помолчал, переводя взгляд с Ангуса на меня.

- Такое поведение полностью противоречит тому, что мы видим, когда рассматриваем символы, которые он оставил. Он рисковал драгоценным временем, которое мог бы использовать для побега, решив оставить белую розу и приложив усилие, чтобы положить левую руку судьи на Библию. Возникает вопрос: почему эти символы так важны?

Я пожал плечами.

- Библия может означать кучу вещей... как мы можем определить одно значение из множества возможных?

- Потому что в контексте произошедшего смысл будет иметь лишь одно значение, - объяснил судья. - Убийца Хьюго использовал не один символ, а два, и это нам на руку: значит, их можно связать воедино.

- Судья Джексон был верующим? - поинтересовался я.

- Он почти каждое воскресенье ходил с женой в церковь, - слегка улыбнулся судья. - Для него была важна религиозная принадлежность.

- Значит, ему нравилось посещать церковь и общаться с прихожанами, - подытожил я.

- Думаю, вы правильно уловили мою мысль, - кивнул судья Портер. - Он был " социально религиозен".

Я положил себе еще одну булочку.

- Тогда маловероятно, что Библия намекает на личные верования судьи Джексона?

- Весьма маловероятно, - решительно ответил Ангус Портер.

- Итак, мы вернулись к тому, с чего начали: Библия означает что-то в его профессиональной жизни. Каждый раз, когда он принимал присягу у свидетелей на суде, он приказывал им поднять правую руку вверх, а левую положить на Библию. Я прав? - я посмотрел на обоих собеседников, ожидая ответа.

- Правы, - кивнул судья.

- И Хьюго принес бы присягу точно таким же образом, - добавил Алистер, - подтвердив свою преданность закону и приверженность его соблюдению.

- Вы знаете, как звучала бы его клятва? - уточнил я.

- Я и сам приносил такую всего через два года после того, как Хьюго вступил в суд, - добродушно произнёс судья Портер и процитировал по памяти: - " Я, Ангус Джервис Портер, торжественно клянусь, что буду осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым и предоставлять равные права бедным и богатым; и я буду добросовестно исполнять все обязанности, возложенные на меня Конституцией и штатом Нью-Йорк. И да поможет мне Бог".

- И именно левая рука судьи лежала на Библии, верно? Как будто он сам приносил присягу? - Я изо всех сил старался подражать этому жесту, пытаясь скопировать то, что видел из раза в раз в залах суда.

Судья Портер подскочил и попытался возразить, но замолчал, когда Алистер бросил на него суровый взгляд - и я не смог промолчать.

- Что такое? - спросил я судью.

Судья кашлянул.

- По-моему, это чересчур. То, что рука Хьюго оказалась на Библии, еще не значит, что убийца сделал это преднамеренно.

Алистер ответил более дипломатично:

- Я знаю, что у тебя есть сомнения, Ангус. Но мне нужно, чтобы ты мне поверил: ничто из того, что мы обнаруживаем на месте преступления, подобном убийству судьи Джексона, не является случайным. - Он снова повернулся ко мне. - Да, левая рука судьи лежала на Библии, как будто он приносил присягу. И именно это, как я полагаю, имел в виду убийца.

- Значит, ты полагаешь, что убийца намекает на... некоторое аннулирование судебных обязанностей? - уточнил я.

Ангус резко меня перебил:

- Никто не может обвинить Хьюго в том, что он пренебрег своим долгом! Напротив, он был одним из самых уважаемых членов суда, которых когда-либо видел этот город!

- Никто этого и не отрицает, - сказал Алистер. - Помни, что мы обсуждаем собственную ошибочную точку зрения убийцы, а не мнение здравомыслящего человека.

Судья еще немного поворчал, но, похоже, успокоился.

- Не забывайте: даже если мы считаем, что убийца Хьюго имел в виду присягу судьи, есть еще один важный символ, который мы еще не обсуждали. - Он наклонился вперед и посмотрел нам обоим в глаза. - Я имею в виду, конечно, rosa alba. Белую розу. Вы сказали, что она лежала на столе судьи рядом с его трупом.

Я согласно кивнул.

- Если предположить, что её оставил убийца Хьюго, то это крайне важно. Уточню, однако, - есть ли шанс, что Хьюго мог принести её сам, в качестве подарка для своей жены? - Судья посмотрел сначала на Алистера, потом на меня.

Здравый смысл подсказывал мне, что это маловероятно.

- В таком случае разве он не отдал бы ее жене сразу же, как только вернулся домой? Вряд ли он стал бы медлить.

Я еще не упоминал об этом вслух, но не мог избавиться от мыслей о символе розы, который появился в музыкальной партитуре.

- Ангус, - мягко упрекнул его Алистер, - ты лучше всех знаешь, что означает белая роза.

Ангус побледнел, и на мгновение мне показалось, что ему стало плохо.

- Налей мне ещё, - попросил он, протягивая стакан.

Алистер налил еще хереса, почти опустошив стеклянный графин, а Ангус тем временем то открывал, то закрывал рот, будто он пытался что-то сказать, но не мог. Затем он сделал большой глоток вина, собрался с духом и начал объяснять:

- Сама по себе роза - это цветок, который символисты на протяжении веков наделяли множеством значений. Но из всех роз именно белая роза наделена самым сложным значением. Простые значения - это те, которые вы и так знаете: чистота и невинность.

- Как у невесты, - произнёс Алистер.

Ангус кивнул.

- Именно. Она также может быть символом памяти или чести. Белые розы часто приносят на похороны.

- Значит, наша роза может быть знамением смерти, как на похоронах. Ничего больше. - Я перевел взгляд с Алистера на Ангуса, наблюдая за их реакцией. Оба выглядели неудовлетворенными.

- Конечно, может, - сказал Алистер. - Но учитывая, что убийца так хорошо спланировал убийство, факт, что он включил розу в место преступления...

- Говорит о том, что она значит нечто большее, - закончил я фразу.

Алистер кивнул.

Ангус глубоко вздохнул.

- Одна из моих самых любимых историй, связанных с белой розой, происходит из греческой мифологии. Афродита подарила белую розу своему сыну Эросу, а тот, в свою очередь, подарил ее Гарпократу, Богу молчания, в награду за то, что тот скрыл ее опрометчивый поступок[9].

- И это снова указывает нам на совершение некого проступка, - заметил я.

Ангус энергично кивнул в знак согласия.

- Именно.

Символы начинали приобретать для меня некоторый смысл, особенно когда я думал о Библии как о символе присяги судьи.

- Просто чтобы убедиться, что мы ничего не упустили: возможно ли, что роза символизирует другой вид религии? Как розенкрейцеров, например, - поинтересовался Алистер.

- Кто такие розенкрейцеры? Какое-то тайное общество? - уточнил я.

Ангус хмыкнул.

- Моя сестра - практикующий врач. Точнее, была им. Она попалась на их обещания тайного знания. Они верят, что их последователи могут открыть секреты всего - от реинкарнации до астральной проекции! - Он снова засмеялся. - Затем она влилась в еще более странное движение — спиритизм — и теперь целыми днями пытается общаться с нашей покойной мамой. Полная чепуха, уверяю вас. - Он громко кашлянул. - И нет, я не думаю, что эта роза связана с розенкрейцерами. Их символ розы всегда вплетен в крест.

Некоторое время мы сидели молча, обдумывая сказанное.

Я повернулся к Алистеру.

- Ты упоминал что-то о белой розе во время Войны Роз - о том, что она давалась каждому, кто нарушал свою клятву, как предзнаменование смерти.

- Да. Я имел в виду выражение " Sub rosa[10]": смерть тому, кто под покровом тайны розы предаст свою клятву, - ответил он.

Ангус строго посмотрел на нас обоих.

- И это снова приводит нас к мысли о преданной клятве. Но это символическое значение передано нам литераторами, а не историками. Sub rosa - это легенда, а следовательно, не обязательно правда.

- А разве имеет значение, откуда появляется значение символа? - спросил я.

- Полагаю, что нет. - Ангус откинулся назад, и рубашка туго натянулась на его животе. - Вы помните, что война Алой и Белой Розы была гражданской войной за британский трон, в которой потомки Эдуарда III, или дома Йорков, сражались против потомков Генриха IV, или дома Ланкастеров. Гораздо позже писатели эпохи Возрождения, такие как Шекспир, изображали аристократов, выбирающих сторону, срывавшими белую или красную розу из сада. Белая представляла дом Йорков, а красная - дом Ланкастеров.

Алистер просиял.

- " Что разгорелся здесь... В борьбе меж розой алою и белой, заставит сотни душ покинуть тело... ". Это же шекспировский " Генрих VI"!

Я с трудом сглотнул, заставляя себя следить за их беседой. Трудно было не чувствовать себя совершенно не в своей тарелке — ведь моя короткая учеба в Колумбийском университете дала мне очень мало знаний, которые эти мужчины принимали как должное.

Я хотел получить образование, думая, что оно гарантирует мне жизнь, отличную от той, которую я знал в детстве. Но когда вмешались семейные обязательства, мне пришлось отказаться от этих планов.

- Дело было не только в выборе сторон, - добавил Ангус. - Тех, кто предавал свой дом, будь то Йорк или Ланкастер, считали предателями и предавали смерти. Но, согласно легенде, они всегда сначала получали справедливое предупреждение: вручение одной белой розы.

- Значит, судья, по мнению убийцы, мог быть предателем: его должны были казнить за то, что он нарушил свою присягу, - сказал я.

- Думаю, да. Клятва на Библии косвенно призывает Бога в качестве свидетеля, чтобы судить и мстить за нас, если человек, принимающий клятву, не останется верным своему слову, - сказал Алистер.

- Значит, судья был предателем — но по какой причине? - спросил я. - Раньше мы говорили о его долге перед законом. Но что, если его убийца думает о другом долге? Меня поражает тот факт, что речь идет о целом ряде закрытых обществ, мало чем отличающихся от анархистов — от розенкрейцеров до членов Дома Йорков.

Ангус сурово посмотрел на меня.

- Я бы не стал заходить так далеко. Анархисты не похожи ни на одну другую группу. У них нет позитивных целей. Они хотят свергнуть церковь и государство - словом, все, что пытались создать добрые и трудолюбивые люди.

- Только потому, что они чувствуют, что к ним никогда не будут относиться справедливо, как в настоящее время и происходит в нашем обществе, - ответил я. - Я понимаю, почему кто-то из их сторонников может поверить, что судья нарушил некий высший долг по отношению к рабочему человеку вообще или к подсудимым в зале суда в частности.

- Осторожнее, Зиль, - сказал Алистер, подмигивая, - а то я начинаю думать, что ты стал последователем анархистов.

- Едва ли, - улыбнулся я в ответ. - Но это не значит, что я не понимаю и даже не сочувствую источнику их недовольства. - И моя улыбка исчезла, когда я снова вспомнил сегодняшнюю утреннюю встречу с комиссаром.

- Если образы предательства — и особенно предательства клятвы — постоянно ассоциируются с белой розой, - продолжал я, - то это соответствует тому, как убийца положил руку судьи на Библию. Но есть ли в этом что-нибудь, что поможет нам установить личность убийцы судьи?

- Мы должны посмотреть на оставшуюся часть головоломки, - абсолютно трезво ответил Алистер. - Зиль, я знаю, что ты тоже это заметил: символ белой розы, который был вставлен в музыкальную партитуру, которую мы нашли среди бумаг судьи. Ты принес её с собой?

Я кивнул, а судья Портер чуть не подавился булочкой, которую ел.

- Алистер, ты ничего не говорил о музыкальном символе.

- Зато говорю сейчас, - произнёс Алистер, когда я передал копию партитуры судье. - Это не музыкальный символ как таковой. Скорее всего, белая роза заменяет символ басового ключа в последней строке на странице.

Судья несколько мгновений смотрел на партитуру, а потом поднял её высоко вверх, к свету. Наконец, он с ворчанием положил лист бумаги на кофейный столик Алистера.

Когда он заговорил, его голос был хриплым.

- Когда Хьюго получил это письмо?

- Оно было среди писем, доставленных в тот же день, когда судья был убит, - ответил я. - Вы знаете, что это значит?

Алистер покачал головой.

- Хьюго, как и все, ценил прекрасную музыку, но играл только на пианино. Я не могу себе представить, почему кто-то послал ему музыкальную партитуру. - Он забрал копию партитуры и пересек комнату, направляясь к пианино. - Жаль, что здесь нет Изабеллы. Она играет гораздо лучше меня.

Пригласить её было достаточно просто, потому что она жила напротив — в той же квартире, которую занимала с тех пор, как вышла замуж за сына Алистера. Но Алистер сел на стул, открыл крышку пианино и начал перебирать пальцами клавиши.

Теперь мне стало ясно, почему Алистер выбрал для сегодняшней встречи именно эту комнату, а не библиотеку, которая, с ее потрясающим видом на Центральный парк, обычно была его любимой. Закончив играть партитуру, он повернулся к нам лицом.

- Ну, что? - Он выжидающе посмотрел на меня.

Я пожал плечами.

- Неплохая мелодия, но ничего примечательного или запоминающегося.

Судья на несколько мгновений погрузился в глубокое раздумье.

- Ты сыграл ее целиком, - сказал он, наконец, - и мне она ничего не напомнила. Давай попробуем что-нибудь еще: ты можешь сыграть лишь ту часть, где вместо басового ключа появляется белая роза?

- Хорошо. - Алистер развернулся обратно к пианино и начал проговаривать ноты вслух: - Ля бемоль, ми, ми, ми диез, соль, ми, до...

- Разве в этом есть какой-то ритм? - перебил его Ангус.

На лице Алистера промелькнуло раздражение.

- Я играю в точности так, как написано. Это просто набор нот.

- Можешь сыграть ещё раз? - попросил судья.

Алистер пожал плечами и снова сыграл ноты, стараясь следовать их ритму. Это нисколько не улучшило мелодию.

- Беспорядочный ритм заставляет меня думать, что мелодия здесь не имеет значения, - произнёс судья, размышляя вслух. - У тебя есть чистый лист бумаги? - Затем, осушив бокал хереса, он начал что-то рисовать на кофейном столике. Мы с Алистером озадаченно наблюдали, пока Ангус, наконец, не откинулся назад с самодовольным видом.

- Это нотный шифр, - произнёс он.

- Что? - переспросил я.

- Шифр - это код, который скрывает секретное сообщение, - терпеливо объяснил он. - В частности, автор этого кода, — он постучал указательным пальцем по нотной записи, - использовал код Порта, где ноты представляют собой буквы алфавита.

У Алистера загорелись глаза:

- Джованни делла Порта?

- Кого? - удивлённо спросил я.

Ответил мне Ангус:

- Порта был человеком эпохи Возрождения; у него было много интересов, но наиболее широко он прославился благодаря собственному коду. Он широко использовался в течение всего восемнадцатого века и позже был адаптирован другими шифровальщиками. Большинство музыкантов знали о нем; многие забавлялись, используя его для тайной связи друг с другом. Полагаю, в этом есть смысл, - добавил он, сверкнув глазами. - В конце концов, многие верят, что музыка - это единый, истинный универсальный язык. Шуман написал свой " Карнавал", основываясь на шифре, а Брамс и Бах вложили имена в свою музыку. Но я отвлекся…

Он нарисовал на новом чистом листе бумаги нотный стан.

- Видите ли, в шифре Порта каждая нота имеет алфавитную корреляцию. Таким образом, значение половинной ноты " ля бемоль - до" соответствует букве алфавита A. Но " ля диез - до" означает букву Х. И так продолжается до тех пор, пока вы не достигнете " ми диез"... затем вы опускаетесь на один ряд к четвертным нотам. Снова доходите до " ля бемоль", который на этот раз обозначает Я...

- Так, давай разберемся, что это значит. - Алистер наклонился, делая какие-то пометки на листе бумаги.

Ангус кивнул. Я не смог понять странного выражения, с которым он ответил на взгляд Алистера. Мне казалось, что они поняли что-то, что ускользнуло от меня.

Алистер закончил и развернул лист так, чтобы мы с судьёй могли прочитать написанное.

- Я всё правильно сделал? - уточнил он.

- Правильно, - кивнул судья, а затем прочел вслух все сообщение целиком. - " Леруа отомщён".

- Леруа отомщён..., - эхом отозвался я, а затем посмотрел на Алистера и судью. - Но Эл Дрейсон никогда не был известен под именем Леруа, не так ли?

Судья покачал головой.

- Насколько мне известно, нет. Но нам стоит перепроверить его второе имя, а также любые прозвища, под которыми он может быть известен.

- Теперь список прошлых дел судьи представляет для нас ещё большую важность, - сказал я. - Но если всё правильно...

Судья прервал меня:

- Все правильно. Я в этом уверен.

- Значит, мы только что нашли мотив убийцы, - сказал я.

Идентифицировать самого убийцу, конечно, будет гораздо сложнее. Но имя " Леруа" было ключом к этому делу - если, конечно, эту подсказку не подбросили нам намеренно, чтобы сбить с пути.

Судья Хьюго Джексон каким-то образом ранил человека по имени Леруа. Кто такой этот Леруа? И какой человек в жизни Леруа хотел, чтобы причинённое зло — не важно, было оно реальным или мнимым — было отмщено? Хотел настолько, что был готов убить.

Судя по выбору времени, это имя должно быть связано с Дрейсоном. В конце концов, убийца нанес удар накануне суда присяжных над Дрейсоном.

И хотя это могло оказаться простым совпадением, я был согласен с Алистером: мало что на этом месте преступления можно охарактеризовать как “совпадение". Между Элом Дрейсоном и Леруа, упомянутым в музыкальном шифре, должна быть какая-то связь - какая-то неизвестная пока связь, которая приведет нас к убийце судьи Джексона.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 9 10 Следующая ⇒