Омерзение. Римма Ефимкина

Омерзение

Римма Ефимкина

Омерзение – крайнее отвращение, гадливость.

В этимологических словарях написано, что слово происходит от прилагательного " мерзкий", а оно произведено от общеславянского мьрзыи («мерзкий, отвратительный») – то есть того же корня, что и слово " мороз". Современное значение возникло на основе значения «холодный» в результате отражения в языке неприятного ощущения от холода (ср. стыд – от стыть). В буквальном смысле «мерзкий», по-видимому, и значило вначале «отвратительный до озноба». Не случайно мы содрогаемся при виде чего-то отвратительного.

Моя собственная версия такова: в буквальном смысле омерзение – это чувство, вызванное покойником, а в переносном – поступком бездушного человека, то есть нравственным покойником. Наиболее " мерзкий" в биологическом смысле, то есть отвратительный до озноба – покойник, тело без души. Он холодный, после похорон есть традиция прикладывать руки к печке, чтобы согреть (на символическом уровне подтвердить свою принадлежность к живым).

Содрогание и озноб при контакте с трупом может относиться не только к брезгливости, но и к страху. Опять же, некоторые животные с помощью приведения своего тела в дрожь выходят из состояния оцепенения, в которое они впадают в случае смертельной опасности (притворяются мертвыми, чтобы не съел хищник); так делает, например, опоссум. Страх, инстинктивно испытываемый живым к мертвому, базируется на чувстве отвращения и брезгливости ко всему нечистому, заразному, ядовитому. Согласно утверждению психолога Пола Розина, этим отвратительным становится для нас продукт деятельности нашего организма, как только он покидает наше тело и соприкасается с внешней средой. В каждой культуре существуют обряды, позволяющие выразить почтение мертвому и при этом избавиться от тела, чтобы живые не заразились продуктами распада.

С точки зрения эволюции подобные реакции требовались человеку для обеспечения выживания, а нейронные схемы, которые развивались для противодействия вредным для организма веществам, со временем адаптировались для решения более обширной социальной задачи – избегать тех людей, чье поведение угрожало здоровью группы. Теперь отвращение и омерзение мы испытываем не только к опасным в физическом смысле веществам, но и к опасному поведению, нарушающему мораль, манеры, законы. Таким образом, омерзение – это моральный шок.

Роман Толстого " Война и мир", кажется, содержит ответы на все вопросы, в нем есть немало и о той ужасной правде, касающейся физической стороны смерти и отношения людей к ней. Так, князь Андрей перед Бородинским сражением явственно представляет себе картину собственной смерти и возможное брезгливое отношение к телу врагов: " «А завтра меня убьет (... ), и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом»".

Однако я выбрала два эпизода, в которых Наташа Ростова испытывает чувство омерзения не в буквальном, физическом, а в нравственном смысле слова: один раз по отношению к самой себе, когда изменяет Болконскому, другой – к матери, когда она отказывается дать раненым подводы, приготовленные для вывоза имущества при эвакуации из Москвы.

" УЖАСАЯСЬ ПЕРЕД СВОЕЙ МЕРЗОСТЬЮ"

Первый эпизод уже рассмотрен в статье " Раскаяние" под другим углом зрения. Текст описывает сгусток чувств героини, среди которых присутствует и омерзение перед собственным поступком. Суть его в том, что неопытная, нравственно чистая шестнадцатилетняя девушка становится жертвой сексуального домогательства Анатоля Курагина, известного своей аморальностью. Наташа принимает действия Анатоля за любовь и обнаруживает обман с его стороны слишком поздно – она успевает страстно влюбиться в него и отказать жениху князю Андрею Болконскому. Наташа узнает, что Анатоль женат и что намерения его – украсть Наташу, чтобы сбежать с ней и тайно обвенчаться – противозаконные и самые грязные. Ее охватывает омерзение, но не к нему, а к себе. Восстановление Наташи после тяжелой болезни, последовавшей за происшествием, происходит благодаря раскаянию, которое она переживает, ежедневно молясь в церкви.

" Она крестилась, кланялась и, (... ) ужасаясь перед своею мерзостью, просила Бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия".

" НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! "

Другой эпизод описывает чувство омерзения Наташи к поведению матери, которая отказалась дать подводы под раненых.

" Она (мать) приняла свой покорно-плачевный вид и сказала мужу:

– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей".

Вечно виноватый в разорении семьи слабохарактерный граф соглашается. Но Наташа, узнав о распоряжении графини, испытывает омерзение и, повинуясь порыву, прямо высказывает матери свое чувство. Пристыженная мать отменяет приказ, и подводы отдают под раненых.

" – По-моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по-моему, это такая гадость, такая мерзость, такая... я не знаю! Разве мы немцы какие-нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно-почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.

– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.

Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.

– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..

– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?

– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже... Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка... Маменька, ну что нам-то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе... Маменька!.. Это не может быть!..

Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну. Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.

– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому-нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.

– Маменька, голубушка, простите меня!

Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.

– Mon cher, ты распорядись, как надо... Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.

– Яйца... яйца курицу учат... – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.

– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все-таки возьмем все самое нужное... – говорила Наташа.

Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор".

Как только был восстановлен порядок в нравственном отношении Ростовых к происходящему, восстановился и эмоциональный порядок во всем доме: слуги бросаются выполнять новый приказ с радостью и энтузиазмом.

" Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе; точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.

Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину".

Ростовы из тридцати подвод (" тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги" ) оставили себе только четыре экипажа. Это означало, что они потеряли в сгоревшей позже Москве свое состояние на сто тысяч рублей.

Лев Толстой с помощью художественных средств показывает, в каком направлении идет развитие его героев. Неправых казнит (иногда даже смертью, как Лизу Болконскую или Элен), правых вознаграждает. Как бы в награду за человечность Ростовы вдруг обнаруживают, что в том общем поезде раненых, с которым они вместе движутся прочь из Москвы, едет карета со смертельно раненым князем Болконским. Графиня Ростова восприняла это сведение о Болконском как часть общего высшего плана: " «Пути Господни неисповедимы! » – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука" . Благодаря встрече с князем Болконским Наташа исцеляет свою нравственную рану – убеждается, что он ее любит чище, чем раньше.

РАБОТА С ОМЕРЗЕНИЕМ В ПСИХОТЕРАПИИ

Поскольку при работе с чувством омерзения мы имеем дело с Тенью, то эффективный путь здесь в признании клиентом теневых аспектов у себя и принятии себя в " черно-белой" целостности.

Если продолжать приводить в пример героев Толстого, то каждый из них на протяжении романа мерзок в каких-либо своих проявлениях. Благородный Болконский горд и презирает людей; набожная княжна Марья позавидовала красоте Наташе и унизила ее; добрый Пьер Безухов пьяница и сластолюбец; храбрец Николай Ростов трусливо бежал с поля боя. Нет смысла продолжать список примеров, он бесконечен. Как бы мы, люди, ни хотели отвернуться и дистанцироваться от своих " мерзких" качеств – это будет для нас непосильной задачей. ИсЦЕЛение состоит не в отрицании Тени, а в принятии себя во всей ЦЕЛостности. Именно принятие позволяет нам стать более милосердными и великодушными также и по отношению к другим людям.

Слабость Наташи Ростовой (ее Тень) – в ее зависимости от восхищения, и об этом неоднократно упоминает Толстой. Вот, например, мнение старшей сестры Веры, высказанное в светском разговоре с князем Болконским:

" – Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. (... ) В наше время девушка имеет столько свободы, что удовольствие быть замеченною часто заглушает в ней истинное чувство. И Натали, надо признаться, к этому очень чувствительна".

В другом месте романа Толстой снова пишет о необходимом для Наташиного существования условии: " Она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею".

Восхищение Анатоля пришлось как раз в тот момент, когда Наташу унизили в доме Болконских во время ее визита, и это был бальзам на ее душевные раны. Когда Наташа разобралась, что принимала желаемое за действительное, ей предстояло увидеть в себе не только восхитительные черты, но и омерзительные. Первую – страсть, перед которой она оказалась бессильна в силу своего воспитания, оберегающего дворянскую девушку от всего " нечистого", " неблагородного". Когда матери не оказалось рядом, Наташе не у кого было спросить совета, и ей поневоле пришлось приобретать собственный печальный и страшный опыт.

Вторую – неосознанную месть Болконскому за его отложенное на год предложение. Наташа злилась, что ее молодая жизнь пропадает вот так, зря, в деревне, тогда как Болконский интересно проводит время за границей.

Во втором эпизоде Наташе потребовалось принять мать в ее " жадности", стремлении к материальной безопасности. Это не " плохие" качества. Однако величие человека в том, что он способен в конфликте интересов выбрать более высокий уровень потребностей – тот, на котором находятся потребности души.

Что имеет более высокую ценность – имущество или жизнь раненых русских? Страсть или верность данному слову? Перед каждым из нас едва ли не ежедневно, пусть и не в таком глобальном масштабе, встают подобные выборы. И чувство омерзения – это тот индикатор, который покажет нам верное направление.

Художник А. Николаев.

⇐ Предыдущая 46 47 48 49 505152 53 54 55 Следующая ⇒