Паника. Римма Ефимкина

Паника

Римма Ефимкина

Паника – внезапный, безотчетный страх, состояние интенсивной тревоги перед реальной или предполагаемой угрозой, овладевающей отдельными лицами (личная паника), чаще всего толпой (коллективная).

Слово паника (греч. ;;;;;;; [panik; s]), происходит от имени греческого бога пастухов Пана (;;; ), о котором была сложена легенда, будто в полуденной тишине своим жутким криком мог вызывать безумный страх и бегство у целых стад овец. Смысл в том, что страх наступает на пустом месте, без реальной угрозы.

Синонимы: тревога, испуг, смятение, страх, ужас. От страха паника отличается тем, что страх – базовая (врожденная) эмоция, присущая всем живым существам для защиты и спасения в момент опасности. А паника – это страх страха. В случае паники пугает не реальная опасность, а те симптомы страха, которые возникают в теле. У паники и страха разные фокусы внимания: во время страха фокус внимания направлен на объект опасности, а в случае паники угрозой становятся сами симптомы. Поэтому и последствия разные: страх заставляет взять себя в руки, " включить" мозги и искать выход из создавшегося положения, а при панике человек мечется, совершает неосмысленные поступки, часто во вред себе. В результате паники в местах массового скопления людей бывает много жертв. Срабатывает стадный инстикт – все вокруг напуганы, в панике, значит, опасность угрожает вашей жизни и надо спасаться. К тому же толпа не дает шанса пойти против ее течения – она просто идет по головам упавших и обессиленных.

Механизм паники достоверно и убедительно описал Лев Толстой в романе " Война и мир" художественными средствами. Человек с военным опытом, он знал, как легко паника передается от человека к человеку. Динамика паники выглядит следующим образом: 1) стимул, 2) заражение, 3) психическое перенапряжение. Рассмотрим их подробнее на двух примерах – эпизодах Аустерлицкого и Шенграбенского сражений, оба описывают массовое паническое бегство солдат с поля боя.

ПАНИКА В АУСТЕРЛИЦКОМ СРАЖЕНИИ

Аустерлицкое сражение было проиграно Наполеону союзными войсками, на стороне которых воевали русские. Лев Толстой в романе описывает трагическую ситуацию, когда Кутузов, с самого начала выступавший против этого сражения, подчинился молодому императору Александру и дал приказ к наступлению. Жертвы в этом бою были колоссальные, особенно со стороны русских. Кутузов был ранен.

Есть наблюдение: паникой заражают, как правило, люди тревожные, а дальше их неупорядоченные движения активизируют у других чувство страха и отчаяния. У Толстого сигналом к бегству становится выкрик неизвестного, " наивно испуганный голос".

" Но в тот же миг все застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «Ну, братцы, шабаш! » И как будто голос этот был команда. По этому голосу все бросились бежать".

В третьем томе романа Толстой напишет: " Заслуга в успехе военного дела зависит (... ) от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! " Первые вызывают панику, вторые – воодушевление. В обоих случаях в основе распространения чувства лежит заражение, которому подвержены люди в группе. Под влиянием заражения паническое состояние охватывает все большее количество людей, и затем начинается паническое движение без обдуманного плана и прогнозирования последствий.

" Смешанные, все увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой. Болконский только старался не отставать от Кутузова и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий, с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что, ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.

– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.

– Рана не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих.

– Остановите же их! – крикнул он и в то же время, вероятно, убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо".

Лев Толстой описывает признаки паники: невозможность управлять войском, превратившимся в обезумевшую толпу, и невозможность выбраться из этой толпы.

" Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.

Войска бежали такою густою толпою, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел, что замешкался? » Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались".

Ситуация паники всегда сопровождается заражением и внушением. Она может возникать как в малой группе в ситуации непосредственного общения, так и в толпе, большом регионе или в обществе в целом. Условия возникновения паники – наличие шокирующего стимула и дефицит информации о событии, особенно информации достоверной.

Есть ли шокирующий стимул в описанной Толстым ситуации? Да, главный стимул для паники на войне – смерть. Однако в Бородинском сражении люди стояли насмерть и не сошли до конца боя. В битве же за Аустерлиц, в отличие от Бородинской битвы, смерть для русских солдат была бессмысленной, потому что не за свою землю, то есть шок был вдвое сильнее.

Был ли дефицит информации? Да, с самого начала от двух командиров – императора Александра и Кутузова – шли двойные послания, противоречащие друг другу. Наученный горьким опытом, перед Бородинским сражением Кутузов непременным условием поставил отсутствие императора и цесаревича на линии фронта.

ПАНИКА В ШЕНГРАБЕНСКОМ БОЮ

Во втором эпизоде, знаменитом Шенграбенском сражении, где четыре тысячи* русских под командованием Багратиона сдерживали 20-тысячный корпус французов, прикрывая основную армию Кутузова, Толстой описывает короткое отступление русских, вызванное также паникером.

" Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «Отрезали! », и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.

– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих. Полковой командир, в ту самую минуту, как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что-нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста-полковника, и свою генеральскую важность, а главное — совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпа; вших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному примерному офицеру.

Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, чрез который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдат голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты все бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха".

Но случилось так, что кроме труса на поле сражения случился храбрец: Тимохин, бросившийся на неприятеля " с одною шпажкой", остановил панику и перевел войско в наступление.

" Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Все казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали".

В прекращении паники велика роль личности. На первом этапе, когда паника только начинается, ее может остановить только громкое и властное убеждение. На втором – спланированные и уверенные приказы тех личностей, которые не поддались панике. На третьем – применение сверхсильного раздражителя, который выводит людей из состояния шока или потрясения (в армейской практике применяется предупредительный выстрел, в кинотеатре это может быть громкий, переданный через мегафон приказ о прекращении паники со следующими указаниями, куда и каким образом двигаться к выходу). Первый, кто выполняет команду, становится образцом для подражания**.

О роли личности в социальной группе Лев Толстой высказывается словами своего героя князя Андрея Болконского: " Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! “ – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: „Ура! “ – отряд в пять тысяч сто; ит тридцати тысяч, как под Шенграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем".

СЛУХИ БОГУЧАРОВСКИХ МУЖИКОВ

Особо стоит сказать о том, что одна из основных причин паники – дефицит достоверной информации и одновременно избыток информации непроверенной из неофициальных источников, в основном слухов. Как ни удивительно, я нашла в романе Толстого и об этом тоже. Автор описывает бессмысленный бунт крестьян, не выпускающих княжну Марью Болконскую из ее имения, к которому вот-вот подойдут французы. Она пытается поговорить с ними, но они ей не верят, а она их не понимает. Богучарово было " заглазное именье" Болконских, то есть без помещика, а лишь с управляющим, и старый князь " хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость".

" Между ними всегда ходили какие-нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких-то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Федоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне и Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.

В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие-то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда-то на юго-восток. Как птицы летят куда-то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго-восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупа; лись, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли на дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой-то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812-м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению".

Бунт богучаровских мужиков был пресечен одним-единственным человеком – Николаем Ростовым, который прогуливался верхом неподалеку и случайно заехал в имение. Узнав от старосты о неповиновении крепостных, Николай мгновенно пришел в такое бешенство (см. гл. " Бешенство" ), что вся толпа пьяных мужиков немедленно послушалась, повязала виновных и разошлась по домам.

РАБОТА С ПАНИКОЙ В ПСИХОТЕРАПИИ

Как предупредить и остановить панику, если она уже началась? Это не обязанность психолога, но ему следует знать закономерности. Если это массовая реакция людей на различные катастрофы, аварийные ситуации, то один из главных предупредительных методов – организация эффективного руководства с одновременным формированием доверия к этому руководству. Не менее важным для предотвращения паники является знание членами группы своих функциональных обязанностей, обстоятельств, причин сложившейся ситуации и возможность получения достоверной информации о них. Отсутствие информации всегда порождает неуверенность, а при таких условиях панику отвлечь труднее.

Теперь о психотерапевтической работе в случае индивидуальной панической реакции. Здесь надо помнить, что паника – это проявление психологической защиты, связанной с тем, что человек проживает возрастную регрессию – то есть состояние испуганного и беспомощного маленького ребенка. Если вы росли в дисфункциональной (неблагополучной) семье, то научились не доверять родителям. Став взрослыми, вы в случае опасности – реальной или мнимой – бессознательно переносите свое недоверие на тех, кто выше (начальство, правительство и т. д. ) Разница в том, что в детстве ребенок объективно зависит от родителей, тогда как взрослый человек имеет свободу выбора.

Чтобы понять, какую скрытую потребность удовлетворяет паническая реакция, человеку нужно задать себе вопросы:

– Как изменится моя жизнь, если пройдут приступы?

– Что неприятного придется делать, если я вылечусь?

Порой достаточно честно ответить себе на такие вопросы, чтобы вспышки паники пошли на спад и человек взял на себя ответственность за решение тех задач, которые в его власти.

* На самом деле 7000.

** А. Б. Коваленко, Н. Н. Корнев https: //psyfactor. org/lib/kornev-02. htm

Иллюстрация Д. Шмаринова к роману Л. Н. Толстого " Война и мир". Князь Болконский со знаменем во время Аустерлицкого сражения.

⇐ Предыдущая 40 41 42 43 444546 47 48 49 Следующая ⇒