Любовь будет вечной. 8 страница

Глава 20.

«Да что же мы от счастья-то своего бегаем, Алешенька! Вот же оно: направо пойдешь – женатому быть! » - вертелся у нее в голове пискляво-пронзительный голосок Любавы, невесты Алеши Поповича. Полчаса назад они с тетушкой смотрели эту сказку по кабельному телевидению, и с того момента Виктория мучилась мечтой Любавы, причем ее же интонациями. Хотя Вику всегда больше воодушевляла другая сцена, где бабуля добрым голосом расписывала все прелести замужней жизни за другим, не любимым, не желанным: вот и будешь всю жизнь от него лицо воротить и по ночам в подушку плакать, что с того? Действительно! Что с того? Только на секунду представив себе это, захочется заплакать и произнести: - Ой, не могу я без него, не могу! Люблю я его, ирода! Ой, люблю!
Разлука и расставание всегда служат главным индикатором в яркости проявленных чувств. И стоит только мысленно спросить свою душу и сердце, к кому же они хотят вернуться, как тут же, словно лакмусовая бумажка, окрашиваясь в правильный цвет, встает перед глазами тот, кто действительно дорог и необходим, как воздух. Виктория не могла себе представить, что когда-нибудь ее будет тянуть к кому-то обратно с такой силой, как сейчас. Ей хотелось бросить все сию же секунду и уехать. Она все решила. У нее было достаточно времени, чтобы невероятное стало очевидным, таким очевидным, что яснее и быть не может. Как же медленно тянулось время… Был вечер воскресенья, длинный, тягостный и вязкий. Она не могла больше ждать. У нее закончилось терпение, и та правда, что открылась ей, рвалась наружу и требовала, требовала свободы. Вика скучала. Тоска, поселившаяся в сердце, не давала ей покоя. Это не каприз, не прихоть, нет – это как откровение, как озарение! Внезапно для себя самой, как-то вдруг, она поняла, что только с этим человеком готова прожить всю свою жизнь, во всех ее проявлениях и быть при этом счастлива. Что есть любовь? Любовь - это высшая струна Души, высшая вибрация, которая наполняет все пространство, все мироздание, все, что живет и развивается. Она поет о счастье, о великом блаженстве, о радости и о вечной жизни. Виктория любила! Любила женщину… Она никогда не была лесбиянкой и даже бисексуалкой не могла себя назвать. Ее всегда привлекали только мужчины, и она нравилась им, свободно общалась с ними, но сейчас она вдруг поняла, что любит женщину. Она любит не женщин вообще, а вот только эту одну - единственную, и сексуально ее влечет не к женщине, как таковой, а именно к конкретной, своей любимой - к Женьке. Внутреннего табу на такие отношения у нее нет, их эмоциональная привязанность уже давно существует, и все больше и больше набирает силу, так что сексуальные отношения оказываются всего лишь маленьким дополнением к тому большому чувству, которое между ними сложилось уже очень давно. Бог знает, в какой жизни. Виктория не искала себе оправдания, она была с собой честна и откровенна. Она вот такая… Она не первая и не последняя, кто, считая себя абсолютно нормальной и адекватной женщиной, предпочла любить, все же, представительницу своего пола. Все это уже было и было всегда. Можно и так сказать. Несколько столетий для короткой человеческой жизни - это почти что вечность. В средние века существовало религиозно-философское учение, считавшее однополую любовь наиболее приемлемой формой сексуальных отношений, потому что с точки зрения ее основоположников, грехом является, как раз деторождение. Эта религия, основателем которой был житель Ктезифона по имени Сураик, прозванный Мани, появилась в Персии, в III веке. Термин «лесбиянство» произошел от названия греческого острова Лесбос в Эгейском море, где родилась и жила древнегреческая поэтесса Сапфо, чьи стихи позже нередко воспринимали, как воспевание однополой любви между женщинами. Лесбиянство было широко распространено на Востоке и юге Азии, еще со времени Ассирии, Вавилона и Древней Индии. Также оно существовало и в Древнем Египте. Уже оттуда оно распространилось в Древнюю Грецию и Рим, а затем уже в Западную Европу и Америку. Золотым веком однополой любви считается Древняя Греция. Все боги греческого Олимпа, за исключением бога войны Ареса и бога подземного царства Аида, любили юношей. А любвеобильный Геракл увлекался и женщинами, и юношами. Великие философы древности – Сократ и Платон, также являлись гомосексуалистами, причем Платон видел в однополой любви, прежде всего обмен духовными ценностями. Вот, как сам Платон объясняет происхождение однополой любви: «Первоначально на земле, кроме мужчин и женщин, жили двуполые существа - андрогины, но затем боги разрезали всех людей пополам, так что каждый теперь обречен искать свою прежнюю половинку, ибо «любовью называется жажда целостности и стремление к ней». При этом мужчины, представляющие собой половинку прежнего андрогина, охочи до женщин, а женщины андрогинного происхождения - падки до мужчин. Женщины, представляющие собой половинку прежней женщины, к мужчинам не очень расположены, их привлекают другие женщины». Интересно заметить, что красота обнаженного мужского и женского тела широко представлена в древнегреческой скульптуре, в то время как в римской скульптуре, вся нагота прикрыта. И, если в Афинах однополый секс был привилегией свободных людей, то в Риме его законными объектами были только рабы и проститутки. Однополую любовь недаром называют «греческой любовью». Отношение общества к женским однополым сексуальным отношениям в разных странах Европы было различным. Если в Австрии женская однополая любовь считалась тяжёлым уголовным преступлением, то во Франции в 1881 году дамы официально получали право на посещение специальных домов терпимости для трибадии – лесбийской любви. Это было всегда! История беспощадна своей правдой и прямотой. На протяжении тысячелетий люди любили, страдали и искали счастья. Однополая любовь, во всех ее проявлениях, всегда присутствовала в жизни общества. Нет никакого " гена", " тяжелого детства", " гормона", " первого опыта", либо другого однозначного фактора, который показал бы – эти девочки станут натуралками, эта будет стопроцентной лесбиянкой, а вот эта в тридцать лет влюбится в подругу и бросит ради нее мужа. Великая Октябрьская революция жестко прервала процесс развития нетрадиционной сексуальной культуры в России. Хотя до этого момента, она имела место быть даже в патриархальной и такой святой Руси. Даже те, кто были приближены к Богу, и гордились своей непогрешимостью, не считали большим грехом прикоснуться к запретному плоду, который сами же осуждали. Большевики дико ненавидели всякую сексуальность, которая не поддавалась государственному контролю и не имела репродуктивного значения. Демографический вопрос и однополая любовь совершенно не могут сосуществовать вместе. В современном мире, путь женщины к осознанию себя лесбиянкой может происходить по самым разным и непредсказуемым траекториям. Поэтому, Викторию нисколько не смущал выбор своего пути, пусть и несколько отличный от общепринятого в обществе, но для нее он был очевиден. Она внутренне была готова к непониманию, отторжению и удивлению ее семьи, друзей, знакомых, но это ее жизнь, и только ей решать, как ее прожить и с кем. У нее хватит внутренней силы, ума, тонкости, изворотливости, осторожности и лукавства, чтобы никто и никогда не посмел унизить ее, распять ее душу и чувства. Она прекрасно осознавала, что им придется жить, как вампирам, маскируясь в реальной жизни, и соблюдать свои законы камуфляжа и наводить «тень на плетень». Что же? Где-то не любят негров, арабов, евреев… Геи и лесбиянки тоже относятся к этой категории. Может быть, когда-нибудь они выйдут из тени, наплевав на непонимание и осуждение, может быть. Виктория взяла мобильный телефон и позвонила. Она долго слушала тревожные гудки и умирала от страха: «Почему она не отвечает? Господи! Что случилось? Возьми трубку, Женя! ». Она не отвечала. Вика нервно нажала на кнопку. «Что не так? Что произошло? Ладно. Позвоню позднее. В конце концов, могут быть разные моменты жизни». Она села на диван, подобрав по дороге стопку каких-то старых журналов, и начала их быстро перелистывать. Успокоившись и увлекшись процессом, и уже зачитавшись какой-то статьей из области познавательной психологии, Виктория буквально подскочила на месте, когда зазвонил телефон. Она выдохнула и взяла трубку. Звонила Женька.
- Вика?
Виктория, как-то вдруг растеряв свою решительность, молчала. Она так много хотела сказать Жене, хотела услышать ее, но язык, словно присох к небу. Все мысли в ее голове смешались.
- Я люблю тебя! – выдохнула она и испугалась своей смелости.
- Что? – растерянно переспросила Женя, боясь ошибиться и поверить своим ушам. – Что ты сказала? Повтори, Вика?
- Я люблю тебя, Женька… - тихо прошептала она в трубку.
- Ты любишь меня? Это правда, Вика? Ты не шутишь, ты вменяема и трезва? Если это шутка, то очень жестокая и я…
- Я не шучу. Я трезвая, и вменяемая, наверное… Я люблю тебя, Женя! Как мне надо еще сказать, чтобы ты поверила? Я люблю тебя… - по буквам проговорила Виктория. – Я все обдумала и решила…
- Подожди! - бесцеремонно прервала ее Женя. – Это не совсем телефонный разговор. И он требует гораздо больше времени, чтобы ты сама поняла всю серьезность сказанного, Вика.
- Почему ты так говоришь со мной? – удивилась ее тону Вика. – Я, в здравом уме, и отдаю отчет своим словам, Женя. Поверь мне, чтобы сказать тебе эти три слова, я очень много думала, и я представляю все сложности, принятого мною решения…
- Даже я их не представляю, в полной мере, Вика! Я! А что ты можешь представлять о том, чего не знаешь? Я скажу тебе сейчас ужасную вещь. Прости меня за нее, Виктория. Я не хочу портить и ломать тебе жизнь. Мне не нужно было давать тебе повод и вселять надежду на что-то большее, чем дружба. Я сваляла дурака, потому что эгоистично думала только о себе и своем счастье. Вика, прости меня! Прости, если сможешь… - потухшим тихим голосом проговорила Женя.
- Я что-то ничего не понимаю, Женя. Ты пытаешься меня отшить таким образом? Почему? Что изменилось сегодня? Что произошло такого, отчего сегодня я вдруг стала не нужна? Почему ты молчишь? Почему?
- Мне страшно, Вика… - еле слышно прошептала Женя в трубку. – Страшно начинать строить наши отношения. Мне не нужна девушка-подружка для плаканья в жилетку о неудавшейся жизни, мне не нужна партнерша для секса, мне не нужно быть куклой-марионеткой в чьих-то руках, мне не нужно жить и тяготиться такой жизнью - мне не нужно все это – у меня все это было в большом количестве, Виктория.
- А что тебе нужно, Женя? – также тихо спросила Вика.
- Мне нужна … семья. Мне нужна моя вторая половинка, жена, супруга, постоянная, на всю жизнь, мне нужна любовь и понимание с ее стороны, и я хочу любить ее и быть счастливой. Вот так все банально и неинтересно.
- А чем же я тебя не устраиваю, Женя?
- Тем, что в нашей совместной жизни будет много подводных камней и непредвиденных осложнений, и я не хочу впутывать тебя во все это, Вика. Потому, что я тебя, действительно, люблю, - горько произнесла она. – Прости меня за это.
- Ты все решила за меня. Потому что, считаешь, так мне будет лучше и моя дальнейшая жизнь сложиться, как в детской сказке, идеально и безупречно? И я никогда-никогда не столкнусь с проблемами, сложностями, неприятностями и избегу подводных камней, только лишь потому, что рядом со мной будешь не ты, а кто-то другой? Ты серьезно в это веришь, Женя? Я что, похожа на идиотку? - возмутилась Вика.
- Нет, ты не похожа на идиотку, Виктория. Я пытаюсь объяснить тебе, да, наверное, плохо у меня получается. У нас, разумеется, будут проблемы, какие бывают в жизни каждой нормальной семьи и нам придется их решать, но, Вика, помимо них, нас ожидает масса проблем, очень специфичных, которые в обыкновенных семьях не происходят, их нам тоже придется решать каким-то образом, и порой не всегда легальным, так сказать. О, разумеется, если мы решим шокировать народ и выйти из сумрака, тогда проблем появится еще на порядок больше, а это все действует угнетающе, и очень разрушительно сказывается на отношениях в таких парах. Я так не хочу, Вика! Я не хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в ад, и ты когда-нибудь пожалела о своем поступке и решении, которое так скоропалительно приняла. Когда я говорила тебе, чтобы ты подумала прежде всего о себе, своей собственной дальнейшей жизни, о своем будущем, то я не вкладывала в эти слова никакого скрытого подтекста, подразумевающем меня. А теперь, получается, что я каким-то образом, подтолкнула тебя к принятию именно такого решения, Вика, но это же не так! – ее голос дрожал, и она пыталась, как могла, скрыть эту предательскую дрожь.
- Я решила поступить подобным образом, Женя, только лишь потому, что я думала, исключительно, о себе, о своем будущем, своей дальнейшей жизни и четко следовала твоим словам: слушать свое собственное сердце и не смотреть ни на что. Только этим я руководствовалась, и ни чем больше. Страх и здоровая осторожность должны присутствовать в человеке, но не диктовать ему условия. Ты думаешь, мне не страшно? Страшно, безумно страшно. Я, может быть, не в полной мере осознаю все сложности нашего союза, но кто сказал, что выбери я другую жизнь, с другим партнером, этих сложностей не будет? Я была замужем и знаю, что значит быть несчастной, при всей правильности и однозначности нашего брака. Я проживала не свою жизнь – чужую. На моем месте должна была быть другая девушка, и она, скорее всего, была счастлива и любима, если бы кто-то однажды не внушил Гольдбергу мысль об исключительном счастье именно со мной. А мне, давно следовало быть сильнее, и не бояться ничего, когда речь заходила о моем будущем. Я больше не хочу быть куклой-марионеткой и слепо следовать чьим-то увещеваниям, осуществляя чьи-то грандиозные планы и не сбывшиеся мечты. Я хочу прожить свою жизнь, Женя. Я не буду торопить события и не буду торопить тебя. Произнеся фразу: " Я тебя люблю! ", я просто озвучила свои чувства к тебе. Вот и все… Господи, я ничего не требую от тебя, сию секунду, а значит немедленно. Нет! Я сделала для себя грандиозное открытие и поделилась им с тобой. Ведь ты же любишь меня? Не отталкивай меня, пожалуйста, Женя! – тихо молила она. – Я не приставлю нож к твоему горлу и не накину петлю, чтобы заявить на тебя свои права. Не бойся меня. Слышишь? И не бойся своих чувств. Этот страх … Его нам тоже внушили, как впрочем, и многое другое. Законы, догмы, заповеди – с их помощью так легко управлять умами людей. Не хочу, чтобы мной управляли, не хочу быть безответной овцой в стаде и тебе не дам. Слышишь?
- Слышу… Вика? Спасибо тебе. Теперь мне стало спокойнее, самую малость. Раз нож и аркан мне не грозят, значит можно вздохнуть свободно! – попыталась пошутить она. – Я жду тебя. Приезжай, скорее.
- Я скоро буду, Женя. Ничего не бойся… Пока!
- Пока!

Глава 21.

- Уехали? Вот незадача. А я хотел нанести визит вежливости, так сказать. Не судьба, значит. Что ж… Жаль! – стараясь скрыть разочарование в голосе, произнес Александр. – С Софией Александровной я не был знаком, хотел вот, наверстать упущенное, но видно и правду говорят, все надо делать вовремя. Мое время прошло окончательно и бесповоротно. И не будем сожалеть об этом, - усмехнулся он.
- Конечно, Саша. Да и зачем тебе это? – стараясь успокоить его, произнесла Людмила Сергеевна. – София Александровна - своеобразная женщина и язычок у нее, ой какой острый! Бьет не бровь, а в глаз. Причем, совершенно не заботясь, о какой бы то ни было, субординации. Вот такая она дама, наша соседка. Так, что Саша, не переживай. Ты избавил себя от ненужных треволнений, – продолжала дипломатничать она. – А Виктория? Думаю, под стать своей тетушке. Этакая дикарка… - аккуратно продолжала она, боясь сказать лишнее.
- Дикарка? – удивленно спросил Александр. – Интересное определение, Людмила Сергеевна. Впрочем, есть в ней что-то необузданное и шальное, как у дикой рыси. Вроде кошка, а такая опасная и непредсказуемая, что совершенно не знаешь, даст погладить себя по шерсти или вцепится в шею, неожиданно спрыгнув с ветки, когда ты стоишь к ней спиной и не ждешь ничего подобного.
- И, что больно покусала? – вежливо спросила Женя, внимательно слушая гостя и желая продлить интересную ей беседу.
- Больно, Женя, но не смертельно, - усмехнулся он. – У кошачьих есть один нюанс. Они, когда кусают и царапают, выделяют специфический фермент, отчего их раны долго не заживают. Так вот и мои долго затягивались, но сейчас им и след простыл.
- А визит вежливости к означенным дамам был нужен, чтобы раны разбередить? Или новые получить от неприрученной рыси? Садо-мазо, Александр? – улыбнулась Женя, в душе жалея его и, в какой-то мере, понимая.
- И да, и нет. Не знаю. Просто я не видел ее после аварии и после… всего, что с ней случилось, вот и решил убедиться, что с ней все в порядке. Так, что, скорее садо-мазо, Женя, – засмеялся он.
- О, не беспокойся о ней, Саша! – промурлыкала Людмила Сергеевна, косясь на Женьку и делая ей страшные глаза. – Выглядит она великолепно, вполне здорова и счастлива. Она же молодая, сильная женщина, у нее прекрасные гены и жизненной энергии ей не занимать. С ней все в полном порядке, уверяю тебя!
- А вы видели ее, Людмила Сергеевна?
- Да, конечно. Мы приглашали ее на шашлыки, по-соседски, запросто. Очень милая, интересная и достойная девушка.
- Достойная? Для чего или для кого достойная девушка, Людмила Сергеевна? – с прищуром глянул на хозяйку дома Александр, и взгляд его стал подозрителен.
- О!... Просто такое выражение. Милая, интересная, достойная, во всех отношениях девушка. Как еще говорят о современной, образованной девушке из хорошей семьи? Культурная, воспитанная, умеет себя подать…
- Подать? И кому она себя тут подавала в лучшем свете? – вкрадчиво переспросил он.
- Саша, что за болезненное восприятие всего, сказанного о Виктории? Не понимаю? Она свободна, вольна в своих поступках и ей уже двадцать лет. И потом, она приехала сюда отдыхать, а на отдыхе мы все позволяем себе немножко расслабиться и общаться легко, непринужденно, по-соседски, избегая сложностей столичного этикета, – пожурила его Людмила Сергеевна.
- Да, конечно. Извините меня.
- Ничего, ничего. Тебе надо чаще отдыхать, Саша. Очень ты напряжен и сосредоточен. Пожалей себя!
- Ой, Людмила Сергеевна, голубушка! Вашими бы устами… - широко улыбнулся он. – Не до отдыха. Работать надо, работать. Вот, с мужем вашим и с сыном, мы чудесно поработали на досуге, то бишь на отдыхе. Пойду их найду да собираться в обратную дорогу надо. Женя, пожалуйста, найди мне Ирину. Она после обеда загорает где-то. Поищи! Ладно?
- Угу, - коротко произнесла Женя и поднялась с шезлонга. – Прямо щас и пойду, - она улыбнулась и медленно пошла по дорожке сада. – Ира, ты где? Ирина-а-а-а-а! – начала она поиски.
- Что же, так скоропалительно, Саша? Вы вполне могли бы остаться до завтрашнего утра. Еще только три часа.
- Нет, нет, Людмила Сергеевна, спасибо за приглашение. Мы и так доставили вам столько хлопот.
- Ах, Саша! О чем ты? Я люблю принимать гостей, тем более, таких желанных, как вы.
- Спасибо. Польщен. Вы разрешите?
- Конечно, конечно! Ступай, Саша. Они ждут тебя в холле, – и Людмила Сергеевна махнула ему рукой в сторону дома. – А Ирину я пришлю!
Он медленно шел по дорожке мощенной камнями, причудливой и какой-то неправильной формы, и досада мучила его. Опять она сбежала, обвела вокруг пальца, чертовка! Она всегда предугадывала его действия, интуитивно опережая его на шаг. Неужели он так предсказуем? Или предсказуем только для нее? Он не увидел ее, но узнал, что она жива, здорова и счастлива без него, вдали от него и, совершенно, не благодаря ему. Господи! Что за муки терпеть все это! В который раз он обратился к Богу с мучившим его вопросом: что это? Что это, господи? Садизм? Заболевание? Безответная любовь? Ответь мне, что это? «Все вместе, - отвечал ему в очередной раз внутренний голос, который так легко спутать с божественным, - переплетенное и цветущее буйным цветом – это все твоя жизнь, которую ты создал сам для себя, которая течет и развивается вопреки, на злости, на обиде, на разочаровании и на зыбкой надежде, что когда-нибудь она услышит о тебе, только в превосходных степенях и будет сожалеть о своем поступке…».
Женя издалека созерцала все сборы, танцы с бубном вокруг гостей, все принятые в таких случаях правила и традиции проводов в обратную дорогу. Ей тоже пришлось поучаствовать в этом спектакле, и она внесла свою лепту, как-то: сделать ручкой, радушно улыбнуться и сказать дежурную фразу «Мы всегда вам рады! Приезжайте к нам еще! ». Когда машина Гольдберга скрылась за деревьями, она облегченно вздохнула и позволила себе немного расслабиться.
- Мам! Я пойду, искупаюсь! Слышишь, мам? Не теряй меня, я буду на речке.
- Иди, иди, Женя. Я слышу.
Вдоволь наплававшись и набродившись по лесу, в раздумьях, Женька решилась на один шаг, который она и хотела, и боялась сделать. Ей был нужен совет, хороший, дельный совет. Совет человека, который знал о жизни практически все и не раз вытаскивал ее из неприятностей. Была у нее одна замечательная знакомая, с которой они повстречалась года четыре назад. Звали ее странно: Гекта. Настоящее это имя или нет, Женька не знала, а Гекта смеялась и увиливала от ответа. Было Гекте тридцать пять лет, она была чертовски умна, проницательна, полна жизненного опыта и она была лесбиянкой изначально, когда в отрочестве поняла, что она из себя представляет. И вот с этого самого момента, началась у Гекты странная, страшная, бурная, но несчастливая жизнь. У нее было много в жизни всего: хорошего, плохого, она много раз влюблялась, страдала, много раз ее сердце было готово разорваться от боли и от счастья. Она жила, искала, находила и теряла, но сейчас в возрасте тридцати пяти лет, она по-прежнему была одинока, несчастна и продолжала жить под прикрытием своей легенды. Женька очень ценила ее и стопроцентно доверяла - то, что знала Гекта, знала только Гекта и больше никто. Они никогда не были любовницами, а были просто подругами, подругами по несчастью, скорее даже друзьями. Они обе обладали ярко выраженной маскулинностью. Внешне она, естественно, проявлялась у них по-разному, потому что были они разными, но и общего хватало. Они обе предпочитали такой своеобразный культ тела и духа, очень напоминающий мужской, когда посещения спортзалов, бассейна, турпоходы, сплав по рекам, увлечение альпинизмом, лыжами, происходит от внутреннего желания и меньше всего, как дань моде и выпендреж. С детства, поощряемые заметившими их способности спортивными тренерами, они имели большие шансы попасть к серьезную секцию по плаванию или силовым видам спорта, потому что были поджарые, крепкие и выносливые - словом, далеко не кисейные тургеневские барышни, увлеченные вышиванием. Но каждая из них сделала свой выбор в профессиональном плане, не переставая лелеять в душе культ тела. Как следствие, в повседневной жизни и в быту, они также предпочитали не входить в сильный конфликт с собственными мироощущениями и телесным комфортом. Вряд ли кто-то уговорил бы их нацепить непрактичные колготки, бесчеловечное изобретение человечества - обувь на шпильках, если специально для них есть более удобная и комфортная спортивная одежда. Они обе родились такими и никогда не понимали, как можно с глубокого детства предпочитать рюшечки-кружавчики-куклы-бантики, а потом как-то вдруг стать автомехаником или компьютерным гением, равно как и капитаном футбольной команды - как-то совершенно неправдоподобно. Женя и Гекта не были классическими буч и никогда не относили себя к ним. Да и как можно четко классифицировать свою индивидуальность, опираясь на грубые стереотипы, навязанные прессой и обществом? Они обе были уверены совершенно точно, что делить и соотносить нужно не по внешнему виду, а, скорее, по душевному настрою. А в душе они предпочитали: спортивный стиль унисекс, но могли себе позволить одеться элегантно и презентабельно, были красивы и ухожены, но без кукольности и гламурности. Они стремились сделать карьеру, материально обеспечивать себя и семью, быть поддержкой для своей второй половинки, и при этом, удивительным образом сочетали женскую мягкость и мужскую твердость, кокетство и сдержанность, желание завоевать и быть завоеванными. Они постоянно мимикрировали, но никогда не переступали ту черту, которую сами же себе и провели. Можно сказать, что ничего сверхъестественного, все точно так же, как и у обыкновенных людей. С одной лишь разницей – любили они женщин. Поэтому, они были на одной волне и понимали друг друга с полуслова, но общались крайне редко, чаще по телефону, интернету или скайпу. Вот и сейчас возникла неотложная нужда в мудром совете от Гекты. Женька, настроенная на долгий и серьезный разговор, устроилась на поваленном дереве, каких много было в лесу, и взяла телефон. Гекта ответила не сразу, но когда отозвалась на звонок, радости ее не было предела. Соскучившись, она говорила и говорила о себе, но потом, словно спохватившись, начала интересоваться Женькиной жизнью.
- Жизнь моя замечательна и разнообразна, Гекта. Впрочем, как и всегда! – звонко засмеялась она. - Я, собственно, и звоню, чтобы решить с твоей помощью, как же мне теперь поступить, чтобы не встать на очередные грабли. Ты же умная, Гекта.
- Да! Я очень умная. И на счет граблей ты обратилась по назначению: на сколькие я наступала – теперь уж и счет им потеряла, Женька. До сих пор, наверное, потому и живу одна, что лоб ими расшибла, - грустно пошутила подруга. – Ой, да ладно! Что у тебя-то?
- Я нашла ее… - вкрадчиво проговорила Женя.
- С ума сойти! Кто она? Фэм?
- Перестань, пожалуйста. Меня всегда бесила эта классификация, как будто мы не люди, а какие-то жужелицы. Что значит фэм? Она, прежде всего женщина. У нее столько сил, жажды жизни, темперамента и нерастраченной любви, что я не решусь называть ее как-то иначе. Женщина! А уж у нее хватит и обаяния, и красоты, и харизмы быть кем угодно, если тебя беспокоит внешняя сторона медали.
- Ну, что ты кипятишься? Это жаргон, чтобы сразу было понятно, что за птица, твоя девушка. Сколько ей лет? Как зовут? Она знает про тебя все? И, как? Ну, говори же, Женька! – закричала Гекта.
- Ты не даешь мне слова вставить. Ее зовут Виктория, она мне ровесница. Она знает обо мне все и … в нее влюблен мой брат, Гекта, - печально проговорила Женя. – И я тоже люблю ее. Она очень умна и, скорее всего, догадалась о наших чувствах. Сейчас она уехала на несколько дней, от нас подальше, чтобы окончательно разобраться в себе. Что мне делать, Гекта? Мне так страшно. Что будет со мной, если она любит брата и выберет его? Скажи?
- Господи, боже мой! – выдохнула Гекта. – Не нервничать и не расстраиваться, в первую очередь, это в любом случае. А во вторых, ты бойся другого. Если она выберет Сергея, то здесь ты знаешь, что делать, как это ни печально. Не ты первая, не ты последняя – справишься со временем, и лоб крепче будет, как у меня. Я помогу тебе, чем смогу, Женя. Бойся другого… Вдруг она выберет тебя и разобьет тебе сердце? Она ведь натуралка, не так ли?
- Да, натуралка. И насколько я знаю, у нее всегда были только мужчины. Она была замужем. Тут такая запутанная история, Гекта. Я себя ощущаю настоящей душевнобольной…
- Не переживай, у меня часто бывает такое ощущение. Ты любишь ее? – аккуратно спросила Гекта.
- Я люблю. Понимаешь, это пришло ни как-то вдруг, а словно всплыло и материализовалось, как факт, откуда-то из глубины души. Как будто оно там всегда было, жило само по себе и пряталось, и вот появилась она. И раз! Люблю ее и никого другого не надо. Бывает такое? Как ты думаешь? – с надеждой в голосе, прошептала Женя.
- Бывает, Женька. И счастливцы те, у кого оно бывает и ему отвечают взаимностью. Я по-хорошему тебе завидую, правда. Тебя я уже четыре года знаю, и скажу, что на моей памяти, такого с тобой еще не было. Ты влюбилась по-настоящему. Это большая редкость. Надеюсь, что она нормальная, адекватная девочка. Подумает и решит все правильно. Я бы очень хотела, чтобы она выбрала тебя и оценила, как следует, потому что другой такой, как ты, нет больше нигде. А я уж всяких перевидала, можешь поверить моему сексуальному и жизненному опыту. Скажи мне, только честно, у тебя есть шанс? Как ты сама думаешь?
- Думаю, что шанс есть.
- Хорошо. Предположим, что она выберет тебя. Что ты будешь делать? Нет, не правильный вопрос. Что бы сделала я, на твоем месте, уже имея за плечами опыт и хорошо зная особ такого рода? Я бы всячески убедилась, что ее решение – это не сиюминутный порыв, извращенное любопытство и желание попробовать в жизни все. Как бы я это сделала? Я бы спровоцировала ее, оттолкнув для начала. Я была бы очень осторожна и дала бы ей возможность оценить то, что она приобретет, находясь с тобой, и что потеряет, выбрав тебя. Ведь, как я понимаю, ты хочешь нормальную семью, в общепринятом понимании этого слова, партнерские отношения, а не кратковременные встречи-перепихи?
- Ты же знаешь, Гекта. В этом мы схожи. Только семья, другие варианты отметаются напрочь. Зачем мне другое?
- Вот и я о том же. Значит, если она кинется к тебе на шею в страстном порыве со словами «Я тебя люблю! », ты голову не теряй, а очень тихонько дай ей понять, что ты ее тоже любишь, но быть с ней не можешь, потом, не приукрашивая сообщишь, что ты ей, собственно, предлагаешь, сильно впрочем, красок не сгущая, а по существу. Потом ты должна обязательно сказать, что ты ждешь от нее и как, где, по какому принципу, вы будете с ней жить. В общем, фактически, ты ей расставляешь знаки «стоп» и смотришь на ее реакцию. Это все надо сразу обговорить и решить на берегу, а, не потом, отправившись в плавание. И все время держи ее слегка на расстоянии, если ты ей действительно нужна, она сама постарается убедить тебя, что это именно так, а не иначе. Поняла?
- Ага! – проговорила Женя, старательно вдумываясь в слова Гекты.
- Сама понимаешь, что такие браки и такие отношения строятся исключительно на доверии, поэтому прежде, чем жить вместе, научитесь доверять друг другу, заботиться друг о друге и лучше, по своему опыту знаю, в кругу себе подобных не вращаться совсем. Позавидуют и разрушат отношения стопроцентно! Придумайте себе легенду и бывайте там же, где бывают обычные люди, не лесби, а как себя вести в их обществе решите сами, интуитивно. Ну, что бы я еще сделала? Я бы, после того, как убедилась в серьезности ее намерений и расстановке всех точек над «и», занялась бы с ней любовью и заставила бы ее стонать, извиваться, корчиться от наслаждения, и кончать, кончать, кончать. Самый лучший аргумент из всех возможных аргументов. Вот, собственно, и все, Женя.
- Гекта, спасибо тебе. Вот уж наговорила! Как-то очень конкретно и по-деловому у тебя все получается. Скажи, а как ты думаешь, у нас все сложится?
- Женька, этот вопрос ты задай себе. И если ответишь утвердительно, верь, все время и всюду в свою правоту, и тогда все получится. Я хочу, чтобы ты была счастливее меня и удачливее. Мне не повезло в этой жизни … пока, но я верю, что однажды повезет, должно повезти, потому что я жду, верю и надеюсь. Надежда – это то, ради чего живет человек, - с затаенной грустью проговорила Гекта. – Поступай честно и откровенно, чтобы она потом не упрекнула тебя ни в чем, будь осторожной и реалистичной, чтобы не вселять неосуществимых и ненужных желаний, будь самой собой и ничего не бойся. Я так хочу, чтобы ты была любима и счастлива. Ты достойна любви. Не упусти свой шанс и будь, что будет! – Гекта тяжело вздохнула, будто собираясь с силами. - А потом, Женька, что ты у меня спрашиваешь? По большому счету, я – неудачница. Все, что я наговорила тебе – это мой печальный опыт, я всю свою жизнь хотела найти понимающего и верного человека, но так и не нашла. Это все теории и горькие разочарования жизни. Не слушай никого, а поступай так, как подскажет твое сердце. Хотя… Мое сердце мне тоже подсказывало, и слушала я только его, но ты же знаешь мою печальную историю. У меня не получилось. Семь лет совместной жизни! Семь лет и… крах. Не знаю, Женька. Это все очень индивидуально и безумно сложно. Дружба и любовь отличаются лишь присутствием обоюдного влечения или полным его отсутствием. Встречаться время от времени или жить вместе семьей – это огромная разница. И потом, мы с тобой не классические буч и имеем к ним весьма отдаленное отношение, хотя что-то от них, безусловно, присутствует и в нас. Я к тому, что не известно, как все может повернуться, Женя… Но пробовать стоит. Иначе, ты проживешь пустую, глупую жизнь в ожидании чуда, которого все нет и нет, а так хочется. А потом, на старости лет, и вспомнить будет нечего, и порадоваться или погоревать будет не о чем. Да и ты уже будешь старая и никому не нужная уродка-лесбиянка, которой все будут сторониться и незаметно покручивать у виска, сомневаясь в твоей вменяемости. Бабий век не долгий – раз и отцвела! Ты сейчас в поре цветения. Цвети и пахни. И будь, что будет, Женя. Жизнь, такое говно, если ей основательно не пользоваться, правда-правда, засосет и уничтожит. Так, что пробуй, ошибайся, греши, но только живи, Женька. А как это у тебя получится – расскажешь в глубокой старости. Вот тогда волосики растреплем – похихикаем!
После этого разговора Женя еще долго сидела и думала. Ее размышления прервал громкий звонок Виктории. Боже! Как она испугалась! Как у нее забилось сердце, едва не выскочив из груди. Ей стало страшно. Она боялась взять трубку и услышать ее голос. Она любила Викторию, но неуверенность и страх заставляли ее трепетать. А вдруг, этот звонок разрушит ее надежды и ожидания? Вдруг, она не сумеет справиться с собой, и покажет свою слабость, и разочарование? Вдруг, этот звонок разобьет ее сердце? Как же тогда? Господи! Как много неопределенности. Гекта ни чем не помогла ей, а только еще больше внесла сумятицы и сумбура в ее душу. Как подскажет сердце… Пока оно ничего не подсказывало, а билось, как у испуганного зайца, часто и гулко. Женя поднялась и пошла домой. «Я смалодушничала. Я пошла на поводу у страха и смалодушничала. И пусть! Слишком много поставлено на кон, и мне есть что терять. Назову это осторожностью и успокоюсь на этом» - нашла она себе оправдание. Чем ближе подходила она к дому, тем больше и больше отступал страх и нерешительность. Сделав над собой усилие, Женя достала из кармана телефон и глубоко вздохнув, и также глубоко выдохнув, позвонила Виктории. «И будь, что будет! - бешено пронеслась эта мысль в ее голове, прогоняя все сомнения и домыслы. – Перед смертью не надышишься».

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒