Любовь будет вечной. 2 страница

Вика ехала в машине тети Сони по узкой, асфальтированной дороге, с бесконечными поворотами на равнинной местности. От утомительного петляния ей уже стало казаться, что они поднимаются по горному серпантину все выше и выше.
- Вот они российские дороги – семь загибов на версту! – пошутила тетя Соня, нарушая не писаные правила перевозки пассажиров в личном автотранспорте, принятые в семье Малкиных – Марголиных. – Сейчас уже приедем, недалеко осталось, Вика.
- Угу, - кратко ответила ей, вымуштрованная родителями племянница.
И правда, лес постепенно начал редеть и вдалеке Вика разглядела очертания знакомого мощного кирпичного забора. Тетя Соня привычным движением свернула с асфальта на грунтовку и, еще совсем чуть-чуть прогнав «Патрол», привезла Викторию в свои лесные владения.
- Все! Приехали! Вот он наш берендеевский теремок. Помнишь его? Это ты так его называла в детстве, начитавшись «Снегурочки». Прошу! – сказала тетушка и проворно выпорхнула из машины. Вика последовала за ней. Страшный, ужасающий лай, словно раскаты грома, разносился по лесу из-за забора. Виктория с опаской посмотрела на тетку.
- Сейчас, сейчас! Мой хороший мальчик! Сейчас уже мама обнимет тебя! – ласково приговаривала тетя Соня, открывая огромные ворота. – Витка, сейчас я познакомлю тебя с Прохором.
- С кем? – удивилась Вика, предчувствуя по громкости и силе лая, что за огромная собачина, может сидеть за этим забором и ждать, когда ей приведут лакомство.
- Не боись! Прошенька хороший, умный песик! Я вас с ним сейчас познакомлю. Обожди пока тут, а когда я тебя позову, иди. Ага?
- Тетя Соня! – застонала Вика.
- А ну, перестань! Он чудный пес. Просто прелесть! – прелесть за забором продолжала злобствовать и страшно лаять. Тетя Соня, распахнув настежь ворота, скрылась за ними. – Ой, ты моя умница! Мой красавчик! Хороший пес, хороший! Прошенька... Умница! – послышалось ее воркование, и наступила внезапная тишина, только радостное повизгивание и звяканье цепи доносилось оттуда. – Вита, иди уже, знакомиться будем!
Вика с легким замиранием сердца двинулась во двор. Огромных размеров пес, косматый и злобный, сидел на цепи и глухо рычал на ее приближение. Тетя Соня держала его за ошейник.
- Иди, иди, не бойся! Ему надо тебя понюхать.
- Что ему меня надо? – пролепетала Вика и замерла на месте.
- Познакомиться ему с тобой надо, Вита! Иди уже. Я его держу, не бойся! – смело проговорила тетка, как будто она была не худощавой слабой женщиной, а по крайней мере, Арнольдом Шварценеггером, на пике формы. Вика решительно шагнула к чудовищу по имени Прошенька и остолбенела.
- Проша, это Вита. Она наша, она своя. Нюхай Виту, нюхай, Проша. Она хорошая, она своя! – приговаривала тетя Соня, все еще крепко держа ошейник. – Хороший мальчик, хороший песик…– гладила она его по большой косматой голове. – Погладь его, Вита, погладь. Ну, же! Да не бойся ты его. Собак не надо бояться, они чувствуют страх и не любят его. Запах страха – это значит чужой. А свои любят! Погладь его. Вот! Молодец! Еще погладь. Вот! Молодец! Похвали его, Вита, и погладь! – истязала ее любящая тетка.
- Проша, умница! – неуверенно проговорила Виктория и уже без страха погладила собаку по голове. – Ты хороший, ты умный. Я своя, я тети Сонина. Проша, молодец! – гладила его Вика и приговаривала.
- Вот и познакомились. Молодцы! Стой тут, пока. Я машину в гараж загоню, – скомандовала тетка.
- Я с тобой! – следом припустила за ней Вика, испугавшись перспективы остаться один на один с косматым Прохором.
- Не тронет он тебя. Слышишь, молчит, значит, признал за свою. Ладно, пошли. Поможешь вещи и продукты из багажника носить. Хороший у меня сторож?
- Замечательный! – улыбнулась Вика. – Это кавказец?
- Да. Прошенька кавказская овчарка, чистокровный с родословной... - тетушка села на своего любимого конька и остановить ее было уже невозможно. Пока они с Викой выгружали вещи и пакеты с продуктами, тетя Соня рассказала ей все о родичах Прохора до седьмого колена.
На огромной застекленной веранде, увитой разноцветными клематисами, Викторию поджидал еще один жилец берендеевского терема.
- Ой, какое чудо! – восхищенно воскликнула Виктория, увидев изумительной красоты и ухоженности персидского кота шоколадного цвета, независимо восседающего на деревянных ступеньках лестницы на второй этаж. – Тетя, как зовут это сокровище? Кис-кис-кис... – нежно позвала его Вика и медленно направилась к нему.
- Это мой Пушистик. Пушок, стало быть. Иди сюда, радость моя! – ласково позвала тетя Соня своего питомца и призывно раскрыла руки ему навстречу. Пушок, радостно задрав в приветствии пушистый хвост, побежал к хозяйке и проворно вскочил ей на руки. – Вот мы какие! – как величайшую драгоценность демонстрировала тетушка Виктории своего раскормленного кота. Вика осторожно погладила его по голове и почесала за ушком.
- Красавчик! Пушок! – нежно приговаривала она и гладила по вдавленной мордочке. Пушок охотно позволял ей себя ласкать и не сопротивлялся незнакомым рукам.
- Как у вас все быстро сладилось, – ревниво проговорила тетя Соня, тиская своего разомлевшего на руках Пушка, и усмехнулась. - Удивительно, но персидские коты более нежны и любвеобильны к хозяину, чем кошки. Значит, Витка, он тебя полюбил с первого взгляда. Изменщик коварный. Смотри у меня! - строго выговорила она коту и отпустила его на пол. – Ну, вот. Теперь ты со всеми домочадцами познакомилась и думаю, поладишь с ними. Моя скотинка привередливая и капризная, но если уж полюбит, то навсегда. У тебя, Витуська, поклонников сегодня прибавилось! – радостно посмотрела она на племянницу. – Все здесь осталось, как и прежде. Разве, что цветов стало больше и кустарников, ну ты их потом посмотришь. Все ты здесь знаешь, все тебе знакомо, где что есть, наверное, не забыла? Роскошных апартаментов я тебе предоставить не могу, но и на захудалую гостиницу наш терем не тянет.
- Те-е-е-е-тя! – с нежностью протянула Виктория и обняла тетушку. – У тебя замечательно! Я только сейчас поняла, как же здесь хорошо. Лучше и придумать невозможно. Лучше и не надо! У тебя, как в раю или даже лучше, – она с чувством чмокнула тетку в щеку. – Все я знаю. Моя комната на втором этаже, душ из цистерны - у бани, за дальним цветником, где беседка моя любимая. Помнишь, как я там обожала играть? Интересно, а там сохранились мои девчачьи секретики? – у Вики загорелись глаза.
- Вот и проверишь, стрекоза ты моя! – с наигранной ворчливостью сказала тетушка. – А теперь давай, иди обустраивайся, а я пока займусь праздничным завтраком.
- Праздничным? – удивилась Вика.
- Да. Именно праздничным! У меня сегодня праздник. Ко мне ты приехала! – радостно сообщила тетя Соня. – Деликатесов и разносолов не обещаю, но вкусно, сытно и полезно кормить тебя буду, а то вон какая худая, кожа да кости, смотреть страшно. Или сейчас модно так, быть полуживой-полудохлой? Так вот, что я тебе скажу, Витуся, запомни, что тебе тетя Соня говорит: мужики не собаки – на кости не бросаются.
- Те-е-е-е-тя! – со смехом в голосе простонала Виктория. – Я тебя просто обожаю! – она громко засмеялась. Легко подхватив свой чемодан и сумку, она стала подниматься по лестнице на второй этаж - обустраиваться.

Глава 4.
И зажили они вчетвером: тетя Соня, Вика, Прохор и Пушок.
После обильного и действительно очень вкусного, праздничного завтрака, а по времени, скорее всего - обеда, тетя Соня и Виктория сидели на открытой мансарде, и пили ароматный кофе.
- Раз в неделю будем ездить в город за продуктами. Молоко, сливки, сметанка только деревенские, свеженькие, мне их из деревни Васильевна привозит или я сама у нее забираю. Тоже самое касается и овощей. Хлеб, пироги и всякие плюшки - рогушки я пеку только сама, у меня и хлебопечка есть, полезнейшая вещь, скажу тебе, Вита... – рассказывала тетя Соня о загородной летней жизни во всех подробностях и деталях. Виктория ее внимательно выслушивала и удивлялась тому, как ей легко и непринужденно со своей словоохотливой теткой. И не надоела же еще она ей, что удивительно!
- А далеко Владимировка? - спросила Вика.
- Рядом. Будешь гулять, увидишь – тропинка натоптанная и наезженная. Можно пешком за полчаса дойти, а можно на «Рысенке» съездить, так еще быстрее выйдет.
- На ком? – не поняла Виктория.
- На мотовездеходе или по модному, по вашему, на квадроцикле, - терпеливо, словно, ребенку втолковывала тетушка непонятливой племяннице. – «Рысь-2», не слышала что ли? Есть такой квадрациклик, я его любовно «Рысенком» зову.
- Квадроциклы, это понятно. Знаем, знаем, проходили. Ты хочешь сказать, что у тебя он есть, что ли? – продолжала удивляться Виктория своей тетке.
- Конечно. Полезнейшая вещь, скажу тебе, Вита... – начала она было свой очередной хвалебный монолог, но Вика прервала ее веселым смехом. – Что? Могу я узнать, что тебя так развеселило, Витка? Я, что, похожа на клоуна? – возмутилась тетя Соня.
- Нет. Люблю я тебя! – искренне ответила ей Вика. – Вот и все. Ты меня не перестаешь удивлять, тетушка!
- Она всех вечно удивляла, такая уж она была! – весело парировала тетя Соня. – Золотце ты мое, ненаглядное. Я ведь тебя тоже люблю, Витуська. Запомни это, родная. Я, конечно, старая, болтливая и надоедливая, но во всем моем бесконечном болботании, есть большая толика здравого смысла и жизненной опытности. Я хочу, чтобы ты таки разглядела это и не отмахивалась от него, а слушала и запоминала. Ничего плохого я тебе никогда не пожелаю. Нет у меня своих детей, но тебя я люблю как родную. Ты же знаешь, я была против вашей свадьбы с этим мальчиком, сердцем чувствовала, что не нужен он тебе и на свадьбу не приехала. Никто меня не послушал, и вот оно как все вышло.
- Тетя, – тихо прошептала Виктория, - Не надо, пожалуйста, об этом.
- Я не буду больше вспоминать все это, родная, не беспокойся. Просто, знай, что иногда меня полезно и послушаться. Вот я к чему, Витусь. Не обижайся на меня, ладно?
- Что ты! Конечно, не буду, - примирительно улыбнулась Виктория, и перевела разговор в другое русло. – А кроме Владимировки, здесь есть еще деревни?
- Нет. Деревень нет. Но зато здесь есть одна усадьба, совсем рядом, на той стороне реки, через просеку.
- Усадьба?
- Да, именно усадьба, иначе и не назовешь. Этакая добротная, богатая, по-хозяйски ухоженная и крепкая. Ты понимаешь, о чем я? О том, что хозяин – молодец, крепко на ногах стоит и все, чем владеет, в надлежащем виде держит. Старых владельцев я очень хорошо знала, так себе хозяева были, скажу тебе между прочим, но три года назад продали они ее таки, недостроенную, нынешнему владельцу, он-то ее до ума и довел. Молодец, мужик!
- Ты с ним знакома, теть Сонь? – заинтересовалась Вика.
- А как же? Он мой сосед, я должна все про него знать. Живем практически в лесу каждое лето, уединенно, помощи мне ждать неоткуда, кроме, как от соседушки. Я ведь женщина не молодая, больная, одинокая, всякое может быть.
- Ой, перестань, теть Сонь, я тебя умоляю! – засмеялась над ней Вика.
- Ну, да, – поправила себя тетка и уверенно продолжала. – Это я, что-то лишку маханула. Что уж и говорить, ничего себе я еще, правда, Вита? Все еще очень даже ничего, ну не персик, но покусать таки найдется за что, пусть и не очень все первой свежести?
- Прекрати меня смешить, слышишь! Я тебя прошу. Тетя, тебе надо вместо Жванецкого или Задорного выступать, я думаю, что ты будешь, не менее популярна, чем они.
- Ой, что мне Мойша, я сама себе Клара Новикова, не меньше. Ну и вот. Возвращаясь таки к соседям. Воронов Николай Егорович, ну очень приличный мужчина. Чувствуется в нем порода! – с достоинством проговорила тетушка Соня наивысшую похвалу из своих уст. – По всем статям вышел.
- Так таки и по всем? Ты меня смущаешь, теть Соня, неужели проверяла? – изумилась Вика, зная о строгом теткином воспитании в семье деда.
- Виктория, умоляю тебя. Соблазн велик, но я его таки победила. О чем ты? Тут и проверять ничего не надо, ежу понятно, что там все очень-очень хорошо. Довольная, спокойная, улыбчивая жена и двое прекрасных, здоровых детей, что еще надо чтобы это понять. С мужчиной в его возрасте все полном порядке.
- А сколько ему лет, теть Сонь? - спросила Вика, удивляясь тетушкиной железной логике.
- В лоб об этом я его, конечно, не спрашивала, но если учесть, что их сыну в этом году исполнилось двадцать восемь лет, а их дочь – тебе ровесница, ей, стало быть, двадцать, то он где-то моего возраста, ну может быть плюс-минус пару-тройку лет. Да, думаю, ему лет пятьдесят три-пятьдесят пять, где-то так... – Виктория мысленно занялась математическими подсчетами, но тетка оборвала ее вычисления, емким замечанием:
- Умоляю тебя, не считай и не высчитывай! Ты можешь меня спросить, почему они так поздно родили первенца? Я тебе скажу на это, что жена у него младше его лет на пять, это раз. Вряд ли бы он был таким успешным и состоятельным, если бы вовремя не получил высшее образование, не побоюсь даже предположить, что и не одно, и не продвинулся по служебной лестнице в свое время, это два. И такие умные, расчетливые и практичные люди, как они, не рожают детей рано. Даже в то время. Тем более в то. Это три. Ну и конечно, они оба, и муж, и жена, из очень приличных семей...
- А это ты как узнала, теть Сонь? – уже с полным отсутствием скепсиса, а наоборот, с восхищением и доверием, спросила Виктория, зная что подразумевается под словом «приличная семья» в еврейском понимании значения этих слов.
- Это совсем просто. Воронов Николай Егорович, очень-очень таки приличный бизнесмен. Не Абрамович конечно, но в прессе его имя частенько мелькает. Его сын, как это и принято во всех приличных семьях, его правая рука. Сложно себе представить, чтобы все это возникло из ничего... Ведь даже Абрамович не имел бы свой бизнес, если бы не поддержка и своевременная помощь его еврейских дядюшек, – сказала, улыбаясь, тетя Соня, и поставила, пустую кофейную изящную чашечку на блюдце. – Вот так, Витка. Все очень и очень просто. А ты разве не слышала про Воронова Н. Е.? – удивленно приподняла бровь тетка и уставилась на Викторию.
- Нет. А почему я должна он нем слышать, теть Сонь? - также удивленно приподняла бровь Вика.
- Но, он же москвич и насколько я знаю, имеет бизнес с Гольдбергами. Уж не знаю что именно, но они знакомы и сотрудничают в чем-то...
- Что? Москвичи? С Гольдбергами? Это черт знает что такое! Стоило ехать сюда, чтобы встретиться с москвичами? Бог с ними с Гольдбергами, они как чума, как зараза вездесущи и неистребимы. Но, москвичи, здесь - это невозможное, возмутительное безобразие! – дала волю своим эмоциям Виктория.
- А, что ты хочешь, дорогая? Сами по себе москвичи – это еще полбеды, а действительно состоятельные москвичи - они вообще хуже чумы, это бич божий! Они же лезут везде со своими деньгами, как тараканы на кухне у плохой хозяйки, и скупают все, что еще не успели скупить свои местные. Это деловой подход, я понимаю, но все мало-мальски приличные земли на северо-западе куплены именно москвичами. И что же ты хочешь? Вита, дорогая, это жизнь. Либо ты ее имеешь, либо она имеет тебя, третьего не дано. Что тебя возмущает? Ты сама москвичка и дочь своих родителей. Успокойся, расслабься и дыши полной грудью, – успокаивала она свою племянницу.
- С чего бы ей взяться вдруг, полной груди, и откуда? Буду дышать тем, что есть, - обиженно проговорила Виктория и злобно посмотрела на тетку. Какое-то время они пристально смотрели друг на друга, а потом тетя Соня не выдержала первая и засмеялась. Виктория, понимая всю глупость своих обид, засмеялась тоже. Так они и смеялись друг над другом, каждый над собой и просто так, потому что им было весело. Когда смеяться уже не было сил, они примирительно посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись похожими улыбками.
- Да, занятно нам с тобой будет, Витуська, проводить вместе лето, – задумчиво сказала тетушка Соня и поправила выбившуюся прядь каштановых волос, незаметно выскользнувшую из прически во время смеха.
- Да, занятно, – также задумчиво проговорила Виктория, поправляя темно-каштановую челку, - Если мы и дальше будем вести беседы в таком вот аспекте и до конца лета не поубиваем друг друга, это будет классно!
- Я таки это и имела в виду, дорогуша. Ну, даст Бог, даст Бог! – и они снова засмеялись.
- Прости, меня, теть Сонь, пожалуйста. Я не знаю, что со мной происходит в последнее время. Я, как будто, я и одновременно, не я совсем. Что-то меня мучает и раздирает на части. Все вроде бы так, как и должно было бы быть, и одновременно не так. Не знаю. Я сама в себе запуталась. Так что, прости меня, и не обижайся, пожалуйста, ладно? – тетушка молча кивнула головой и продолжала слушать Викторию. – Я знаю, что со мной сейчас трудно находиться рядом, но с тобой мне спокойно и хорошо, - грустно вздохнула Вика и посмотрела на тетушку потухшими глазами.
- Любовь! – кратко высказалась тетя Соня.
- Что? Прости, я не поняла? - вопросительно уставилась на нее Виктория.
- Ты сказала, что тебя что-то мучает. А тебе отвечаю: любовь. Неужто не понятно? Как там в песне? «Я росла и расцветала до семнадцати годов, а с семнадцати годов мучит девушку любовь! Ах, Самара-городок, не спокойная я, не спокойная я, да успокойте меня! » - ужасно фальшиво пропела тетка.
- Теть Сонь, ты издеваешься? – спокойно спросила Виктория.
- Отнюдь. Зачем мне издеваться над тобой. Я сказала то, что тебе сейчас нужно. Любовь. Тебе надо влюбиться сейчас, значит немедленно, и на разрыв души. Девушке в твоем возрасте и ни разу не влюбиться? Это крайне неприлично, Вита. Совершенно непозволительно. Это моветон, дорогая. Ужас, ужас и еще раз ужас! Твое сердце требует, просто жаждет любви, дорогуша!
- Я знаю, что значит любовь, теть Соня, и не учи меня, пожалуйста! – вскинула голову Виктория.
- Что ты знаешь о любви, золотце мое? Что? Секс и любовь - это, простите две большие разницы, и это совершенно не одно и то же. Совершенно! Сексом каждый может заниматься. Мне ты даже можешь не возражать. Про секс я знаю все, я практически жизнь прожила, и не с кем-нибудь, а с твоим дядей Жорой. Потому у нас, наверное, и не было детей, что мы никогда не могли вовремя остановиться и подумать о них. Возможно, это и к лучшему. Иначе сейчас на твоем месте сидела бы не ты, а какая-нибудь Регина или Милана, и я учила бы ее жизни. Совершенно не могу себе представить, что бы за дети получились у нас с моим покойным Жорой, но это было бы похуже, чем чума египетская, и саранча, и апокалипсис вместе взятые в одном флаконе, как тот шампунь. А почему? А потому, что дети во всем превосходят своих родителей. Ты можешь себе представить мою дочь, которая бы была еще более разговорчивей, чем я; еще более циничнее меня; еще более испорченнее меня и дяди Жоры? Я такое себе даже представлять боюсь. И потому здесь сидишь ты, а не она, чему я бесконечно рада. И о чем это я? Ах, да. Так вот, дорогуша моя, сексом так сказать, и Прохор может заниматься и Пушок, если бы я его не кастрировала в свое время. Но, и они могут и умеют любить.
- Тетя, ну что ты со мной, как с маленькой. Ты бы еще пестики и тычинки вспомнила, – сказала Виктория и странно посмотрела на свою тетку.
- Я говорю о любви. Любви к хозяину, бескорыстной, безоговорочной и безусловной любви. Такой любви, когда смерть любимого человека заставляет животных идти и умирать рядом с ним, на его могиле. Пойми, Вита, секс для людей – это видоизмененный инстинкт размножения у животных, с различными нюансами, правилами и исключениями из правил. Это половое влечение, желание удовлетворить свои физиологические потребности, желание получить разрядку и снять напряжение. А любовь - это слияние душ, это как притяжение, как гравитация. Только он тебя держит и только для него бьется твое сердце. Это божественный дар, поверь мне, Витуся, и одаривают им не всех, потому, как и оценить его может далеко не каждый. Любить – это значит не только брать и получать, это еще огромное желание и умение отдавать. Отдавать себя, свои силы, чувства, свою энергию и получать от этого процесса наслаждение и радость. Так чего же ты хочешь, сокровище мое?
- Любви! – тихо проговорила Виктория, пораженная и околдованная словами тетки. Она удивилась тому, как все точно и правильно передала словами ее тетушка. Все, что Вика чувствовала в душе, и о чем тосковало ее сердце.
- Ну, так я тебе сразу же и сказала. А все остальное, Вита, если ты любишь и любима, приложится к этому, и будет называться счастьем.
Виктория от избытка чувств кинулась на шею тете Соне, и крепко ее обняла. Тетушка нежно погладила ее по спине и тихонько похлопала смуглой рукой по предплечью.
- Ничего, ничего, родная. Счастье оно и на печке найдет. Все будет хорошо, я тебе обещаю. Верь мне, Витка, у меня глаз наметанный, я все сразу вижу. А теперь, ступай, погуляй по округе, только далеко не заходи или лучше Прохора с собой возьми. Он тебя в обиду не даст. Иди, иди! – она легким движение подтолкнула Викторию к двери. – Иди уже! – напоследок прикрикнула она медленно удаляющейся племяннице.

Глава 5.
Виктория медленно шла по узкой петляющей в траве и зарослях лопуха тропинке, и размышляла. «Как странно, - раздумывала она, - почему-то раньше, в своей прошлой жизни, я никогда не думала об этом». Прошлой жизнью, Вика называла тот отрезок, прожитый ею до аварии, до клинической смерти и до встречи со своей душой. Об этой встрече, она намеренно не говорила ни с кем из своих знакомых и близких. Ей казалось, что все происшедшее с ней в коматозном состоянии, они не поняли бы и не оценили. Она и сама смутно помнила все, что ей привиделось. Какие-то размытые картинки античности. Пока она была в коме, ей все казалось естественным и органичным, а потом все стало, как за пеленой тумана. Кому нужны ее неясные, сбивчивые откровения? Просто бы лишний раз посплетничали за ее спиной, покрутили бы у виска и стали бы относиться к ней, как к девушке «со съехавшей крышей». Вполне возможно, стали бы считать ее оригиналкой, и намеренно интересничающей особой. Возможно, нашлись бы девушки из ее окружения, которые стали бы ее копировать и подыгрывать, чтобы быть «на одной волне». Быть в чем-то необычной и не такой, как все, это же круто, и-у! Хотя, их мнение сейчас Викторию не интересовало совершенно. Тот образ мыслей, их среда обитания и жизненные принципы, стали ей неприятны, даже более того, противны и абсолютно не интересны. А своих родителей она просто не хотела расстраивать и заставлять нервничать, они и так были напуганы. «Я научилась только брать и получать: деньги, любовь, обожание, восхищение, заботу... А отдавать? – задумалась она. – Родители не в счет. Я всегда была хорошей дочерью, без похвальбы и приукрашивания, это действительно так. Я их люблю и на многое способна ради них. Но, к остальным? К Гольдбергу? Мне такое и в голову не приходило. Я даже по имени его редко называла и любви к нему совершенно не испытывала никакой, даже из чувства благодарности. До свадьбы, я уважала и ценила его гораздо больше, чем, будучи его женой. Я его просто терпела. А подруги? У меня, их нет. А те, что считались таковыми – это не подруги. Не бывает таких подруг и друзей. Не бывает. Это тусовка и окружение. Здесь ценятся только материальные блага, вещи и связи. Это не жизнь, это какое-то мелкое копошение, бесконечное буйное веселье, жадность и черная зависть. Случись с тобой что-нибудь неприятное в долларовом эквиваленте, боже упаси, тебе руки никто не подаст и вспоминать даже не будет, потому что ты для них пустое место. А зачем нарушать космический закон и метать бисер перед свиньями? Абсолютно незачем. Так что, правильно я все сделала. Умерла, так умерла! Мне выпал второй шанс на жизнь, который надо оправдать и потратить его не зря». Виктория не заметила, как, размышляя, дошла до берега реки Малахи, до того самого места, которое в детстве прозвала «мой маленький пляж». Место было изумительное! Небольшой отрезок чистого желтого речного песка, ровным оголенным пятном выступал из воды и плавно, как на настоящем пляже, спускался в речку. Она так любила здесь булькаться, строить замки из песка, играть и купаться, что это детское ощущение радости и восторга вновь охватило ее. Все мы родом из детства. Отогнав от себя невеселые мысли и поставив на них жирную точку, Вика скинула шлепанцы, босиком пошла по песку и медленно зашла в воду.
- Какая теплая! – вслух произнесла она и зашла глубже. Здесь было не глубоко, и вода успела прогреться на солнышке. Неудержимое желание искупаться в ней сейчас же, пронеслось в голове. Виктория выбежала на берег и начала быстро снимать одежду. Естественно она была без купальника, но это незначительное препятствие ее не могло остановить. «Господи! Да кто здесь может быть? Деревенским здесь делать нечего, они в другом месте купаются и редко сюда забредают, а еще кто? Семейство Вороновых с их чадами и домочадцами? Насколько я знаю, им тоже далековато, да и берег на той стороне совсем крутой. Никто меня не увидит! » - решила про себя Вика, и смело сняла нижнее белье. «А, если и увидит, ничего нового для себя не обнаружит» - усмехнулась она и бросилась в воду. Вода смыла с нее все переживания, сняла напряжение и успокоила. Виктория была отличной пловчихой и любила плавать. Удивительно теплая и чистая вода в Малахе приятно радовала и доставляла огромное удовольствие от самого процесса. Вика уже довольно долго предавалась купанию голышом, пока вдруг не почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Не увидела, а именно почувствовала всем телом. Кто-то наблюдал за ней! Она перевернулась животом вниз и поплыла к берегу. На мелководье Вика, не выходя из воды, с пристрастием осмотрела противоположный берег, взгляд она почуяла именно оттуда, но никого не обнаружила: ни одна ветка или травинка не шелохнулись. «Может быть, почудилось? Вроде бы нет никого» - она еще раз прочесала взглядом берег, и заглушая в себе нахлынувшее беспокойство и неприятный холодок страха, смело вышла из воды. Полотенца у нее не было. Вода стекала по ее гладкому, загорелому телу и струилась с массы мокрых, спутанных волос. Виктория склонила голову набок и отжала рукой вьющиеся, непослушные пряди. «Черт! – выругалась она. – Сама виновата! Вот и стой теперь тут, как тополь на Плющихе, голая и мокрая» - ругала она саму себя, с трудом напяливая на мокрое тело прилипающую к нему одежду. Бежать, прикрываясь одеждой и теряя на ходу шлепанцы, как преступница, поспешно покидающая место своего преступления, она не собиралась, но и достойно удалиться, небрежно облачаясь в одежды, у нее не выходило. Кое-как одевшись, и почувствовав себя, уже более защищено и уверенно, Вика распустила мокрые волосы. Она повернулась задом к предполагаемому наблюдателю, изобразила спиной и всем телом полное к нему презрение, и по возможности достойно и неспешно, направилась к дому. Как только река, ее маленький пляж и противоположный берег скрылись из виду за деревьями и кустарниками, Вика, что есть духу, припустила к тетушкиному терему, выскакивая по дороге из мокрых шлепанцев. По мере приближения к нему, она на какой-то миг представила себе, всю комичность и нелепость ситуации: ее судорожное одевание, детское кривляние и бег, с препятствиями в виде слетающих с ног шлепанцев, как приступ безудержного хохота, тотчас же напал на нее. Еле отсмеявшись, отдышавшись и успокоившись, Виктория прислонилась к ближайшей сосне, решив перевести дыхание. Запах смолы и древесины мгновенно опьянил ее. Она вдохнула его поглубже, и прижавшись к шершавой хрусткой коре, обняла красавицу-сосну руками и на мгновение замерла. «Как хорошо! Боже, как же мне хорошо! » - с каким-то надрывным освобождением подумала она.
- Мне хорошо-о-о-о-о! - громко закричала Виктория, и ее крик гулким эхом разнесся по лесу. Где-то рядом, за поворотом, словно отвечая ей, раздался пронзительный, уже знакомый и не такой страшный лай Прохора. – Проша, это я! Проша-а-а-а! - весело закричала Вика и побежала домой. Она ворвалась во двор, захлопывая на ходу калитку, и бесстрашно бросилась к приветствующему ее Прохору. Он замолчал и позволил себя погладить. Виктория, ободренная его уступчивостью, искренне его обняла, как самого лучшего друга и нежно погладила по большой косматой голове.
- Проша, ты меня услышал. Ты, умница! Хороший пес, хороший! Ты меня узнал? Узнал? Да. Ты, молодец! - ворковала Вика и испытывала самую неподдельную радость, и какое-то чувство очень близко напоминающее счастье. Прохор опустился на лапы, прижался к земле и как беспородная дворняжка, которую приласкали, бил мощным хвостом, и смотрел на нее с доверием и нежностью, как показалось Виктории. – Прошенька, если бы ты только мог знать, как мне сейчас хорошо. Милый мой песик! Ты замечательный! – продолжала гладить его Вика. – Я ходила купаться, а за мной кто-то подсматривал, представляешь? Пойдешь со мной купаться завтра, Прохор? – вдруг пришла ей одна идея в голову. – Пойдешь? Конечно, пойдешь! И мы с тобой выследим этого мерзавца, правда? Правда, Проша? Правда.
- Вита, ты тут, на что Прохора склоняешь, а? - шутливо крикнула ей из окна второго этажа тетя Соня. – Ой, Витуська, ты, почему в таком виде, родная? – встревожено проговорила тетушка, достаточно разглядев свою племянницу. – Все хорошо?
- Все хорошо, теть Сонь, не переживай. Я набрела на свой маленький пляж, представляешь? Он не просто маленький, а крохотный, оказывается! – изумилась Вика своей находке.
- Вита, он остался таким же, это просто ты выросла. Кстати, надумаешь там купаться или загорать, в сарае есть лежаки и шезлонг, думаю, не лишние будут, – проговорила заботливая тетушка.
- Ой, теть Сонь, ты меня не ругай, пожалуйста, но я уже не удержалась и выкупалась. Вода божественно хороша! – с виноватым видом начала Виктория.
- Выкупалась, и слава Богу. Ругаться то мне за что на тебя, Витусь? – удивилась тетка.
- Так я ведь голышом купалась, как на нудистком пляже, – продолжала оправдываться Вика. - Купальник я не надела, а бежать домой – это было выше моих сил.
- Да! – констатировала неприглядный факт из Викиной жизни тетушка. – У нас тут нудистов отродясь не водилось, ты первая, наверное. Думаю, страшного ничего не случилось, но в следующий раз, Вита, ты уж подготовься, как следует. Места у нас малолюдные. Надеюсь, ты никого не шокировала, наяда ты моя, голопопая! - засмеялась над ней тетка.
- Надеюсь! – действительно с надеждой в голосе, проговорила Виктория. – Я завтра тоже искупаться хочу, вот Прохора с собой приглашаю.
- А он что?
- А он не отказывается, да Прошенька? Любишь купаться? Любишь? – ласково приговаривала Вика, снова гладя Прохора по голове.
- Любит он. И, правда, возьми его с собой. Пусть порезвится. Будешь гулять, Вита, бери его с собой. Ему и побегать надо. И мне спокойнее, и ему хорошо.
- А о чем ты беспокоишься, теть Сонь? Здесь и нет никого. А в случае чего я за себя постоять смогу, не бойся. А ты хочешь с нами пойти на речку? – спросила она у тетки.
- Нет. Для меня вода еще холодная. И ты сильно не увлекайся, плохо она еще прогрелась. Вот пусть еще жара постоит чуток, тогда она и правда, как молоко парное станет. Вот я тогда с тобой и пойду. Лежачки притащим, шезлонг поставим и будем солнечные ванны принимать. А сейчас, Витуська, я тебе не товарищ. С Прошкой купайтесь пока. И вот еще, Вита, по поводу беспокойства моего. Летом в деревню много отдыхающих приезжает, они все люди спокойные, знаю их всех - за столько лет таки выучила. Но тебя, Витусь, не знает никто: ни деревенские, ни приезжие, а ты девушка красивая, видная, породистая, - многозначительно и весомо выделила тетушка именно это Викино определение, - опять же голышом купаешься. Осмотрительность и осторожность еще никогда и никому не помешали. Так что, пока Прохора бери с собой на первых порах. Его все хорошо знают, он парень надежный! – улыбнулась тетя Соня. – Давай иди в дом, русалка ты моя, переоденься в сухое да чаю давай попьем. А после, я тебе цветы свои покажу, у меня их много. Давай иди в дом, хватит с Прохором миловаться, вся псиной провоняешь, - проговорила тетушка и исчезла из окна.
Виктория вошла в дом и поднялась к себе в комнату. Тишина и умиротворенность царила вокруг. Она сняла с себя мокрую одежду и вытерлась полотенцем насухо. Подойдя к зеркалу, Вика стала расчесывать влажные, спутанные волосы и вдруг замерла прямо по середине комнаты. За долю секунды у нее перед глазами пронеслось, увиденное ею однажды, то что она смутно вспоминала. «…Бледное лицо, зеленые глаза и каштановые волосы - совсем необыкновенный для афинянки облик. Среднего роста девушка, только что искупавшаяся в огромной бассейне, наполненном прохладной водой. Вода еще стекала по ее холеному телу, струилась с массы мокрых рыжевато-коричневых волос. Прекрасная купальщица склонила голову набок, отжимая рукой вьющиеся пряди. Она была юна и хороша собой…». «Господи! - испугалась Виктория и медленно осела на кровать, стоящую рядом. - Не может быть! Совсем, как тогда. Дежа вю? » Внезапно Вика ощутила, как тяжелеют ее веки, и все тело становится ватным и неуправляемым. То ли долгое купание, то ли бессонная ночь в поезде, а может быть, все одновременно сыграло с ней злую шутку. Виктория не смогла сопротивляться нахлынувшему на нее в одночасье вязкому сну. Она, как тряпичная кукла, вальнулась на постель и по-детски беззаботно уснула. Она спала так крепко, что не слышала осторожных шагов тетушки и не почувствовала, как та заботливо укрыла ее одеялом.
Виктория проснулась очень рано. Она тихонько поднялась с кровати и на цыпочках подошла к распахнутому настежь окну. Начиналось летнее солнечное утро. На Вику, словно из детской сказки, наступал укутанный розоватой легкой дымкой, знакомый лес. Он был тих, словно притаился в ожидании чего-то. Ни единая ветка, ни единый сучок, ни единая, самая маленькая хвоинка, не смели нарушить эту божественную тишину. Земля медленно просыпалась и избавлялась от ночных, окутывающих ее невесомых покровов, постепенно приобретая яркость и насыщенность красок, и звуков. Не смотря на несусветную рань, Виктория чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей, что последнее время с ней случалось крайне редко. Она раскинула руки, потянулась во весь рост и глубоко вдохнула терпкие запахи просыпающегося соснового бора и улыбнулась, услышав несмелые трели утренних птиц.
- С добрым утром… – тихонько прошептала Виктория вникуда. Для нее это утро было действительно добрым. Она прислушалась к тишине дома: тетушка еще спала. Опасаясь разбудить ее, Вика, бесшумно убрала постель и быстро навела порядок в комнате. Она села на подоконник и прислонилась к раме. «Что со мной случилось вчера? – размышляла Вика. - У меня было такое чувство, как будто я уже была свидетелем или участником этой ситуации когда-то раньше. Другими словами, мне кажется, что мое «сейчас» уже было в прошлом... – она сморщила нос и ухмыльнулась. - Как все странно. Времени на самом деле не существует: если мы можем вспомнить прошлое, почему бы с той же лёгкостью не вспомнить будущее? Другими словами, если у меня есть доступ к событиям с одного конца потока времени — может быть, доступ есть и с другого конца тоже? Когда происходит дежа вю, будущее и прошлое пересекаются. Впечатления из будущего накладываются прямо на текущие события, создавая устойчивое ощущение уверенности в том, что произойдёт сегодня. Откуда я знаю это? Странно… Но, я действительно знаю, что все именно так и обстоит. Причем, знание это, как-то внезапно появилось во мне. Интересно попробовать увидеть ближайшее будущее…
Она закрыла глаза и сосредоточилась на своих внутренних ощущениях. Именно сейчас она почувствовала себя не двадцатилетней девочкой, а каким-то древним сосудом, наподобие лампы Алладина, с которого с трудом сняли крышку и выпустили на свободу могущественного джина. Как и положено всем, просидевшим тысячелетия в заточении замкнутого пространства джинам, ее личный обозленный джин, принялся кудесить и безобразничать. Он хаотично показывал ей далекое прошлое, в котором жила ее душа, пугая Викторию яркостью, дикостью и кровожадностью древности. Картины прошлого быстро сменялись футуристическими картинами будущего. Они поразили ее своей реальностью. Все, что казалось невозможным, стало действительностью, в какие-то доли минуты. Виктория ощутила страх. Весь путь странствия ее души из тела в тело, во времени и пространстве прошел через нее. Ее душа была мудра и опытна. Она раскрылась перед Викой во всей своей глубине, обогатив еще незрелый ум двадцатилетней девушки мгновенно. «Так не должно быть. Наверное, со мной что-то не так, раз такое случилось. Люди не помнят своих прошлых жизней и не знают будущих. Невозможно жить в таком хаосе мыслей, чувств и ощущений. Невозможно! Неужели я смогу? » Через мгновение она открыла глаза и уверенно сказала сама себе.
– Да! Я смогу. Иначе бы я не осталась жить в этом теле и не знала того, что знаю. Опыт и мудрость – вот то, чего мне так не хватало. Тот, кто ведает моей судьбой, решил ускорить процесс превращения гусеницы в бабочку. Наверное, он знает, что делает. Наверное… Потому, что теперь я знаю, что произойдет. Я действительно знаю! И я не душевнобольная… Хотя со стороны, скорее всего, это выглядит именно так.
Она не могла больше сидеть на одном месте. Стараясь быть, как можно тише и незаметнее, она как вор стала прокрадываться на кухню. Виктория сварила себе кофе и сделала увесистый бутерброд, и с упоением принялась за завтрак. «То, что мы понимаем как прошлое, настоящее и будущее, сходится на несколько секунд в одной точке. Я почувствовала, что моё прошлое и настоящее подошли вплотную к важному моменту моей жизни, и дежа вю пришло, чтобы сообщить: «Ты немного сбилась с пути, но успешно вернулась. Поздравляем! Теперь продолжим». И я продолжаю! Прямо сегодня. Потому, что я знаю, что именно произойдет». Покончив со своим завтраком, Вика принялась готовить завтрак для своей тети Сони. Сегодня ей особенно захотелось порадовать ее.
- Витуся, доброе утро, родная! - ласково проговорила тетушка, не слышно появляясь на кухне. Следом за ней ковылял заспанный Пушок. – Чуть свет, а ты хлопочешь. Что это такое аппетитное? – повела чутким носом теть Соня и с удивлением уставилась на племянницу. – Омлет с ветчиной, горячие ароматные бутерброды с сыром?
- Это твой завтрак, тетушка. Прошу! – жестом фокусника Вика пригласила ее к накрытому столу. – Приятного аппетита!
- А сама?
- А я уже, – похлопала себя по животу Виктория. – Я проснулась такая голодная, что не удержалась. Надеюсь, я тебя не разбудила. Кушай, пока все не остыло. Я сейчас кофе сварю и Пушка накормлю, – хлопотала Виктория, быстро передвигалась по кухне.
- Спасибо, Вика. Действительно вкусно! – попробовав, похвалила ее стряпню тетка. - Должна тебе сказать, Витуся, одну важную вещь. Не смотря на то, что сейчас таки совершенно немодно и несовременно молодой девушке уметь готовить, ты молодец! Твоя мама хорошо тебя воспитала. Семья будет крепкой, мужчина будет стремиться домой, и легко простит своей жене всякие просчеты и прочие незначительные мелочи, или просто закроет на них глаза, если его женушка всегда во время будет его вкусно и сытно кормить. А также будет хороша для него в постели. Вот и весь секрет, самый главный в семейной жизни! - и принялась за завтрак уже основательнее.
Они весело переговаривались, пока мыли посуду и прибирали кухню после трапезы. Пушок был накормлен и выставлен за дверь, для утреннего моциона. Прохор также получил свой завтрак и энергично уплетал его из огромной миски, стоящей возле будки. Все были довольны и счастливы. Утро обещало такой же добрый день. Помня еще об одной тетушкиной страсти: безграничная любовь к цветам и декоративным кустам, Вика напомнила ей о неосуществленном обещании - показать ей своих зеленых питомцев. Тетя Соня оживилась и благодарностью посмотрела на свою племянницу:
- Повторюсь еще раз, Витуся. Твоя мама тебя очень-очень хорошо воспитала!
И они весь остаток утра и часть обеда провели в цветниках, цветочных беседках, на клумбах и в маленьких декоративных садиках, которыми был усыпан весь довольно большой участок загородной усадьбы тетушки. Цветов было очень много, и они были самые разные: желтые, красные, голубые, крупные и мелкие, пышные и очень изящные, утопающие в темной зелени куста и стелющиеся плотным узорчатым ковром по земле. Цветы украшали сад и делали его именно садом. Сада без цветов не бывает... Тетушка обожала цветы! Были у нее и тюльпаны, нарциссы, гиацинты, крокусы. Эти цветы первыми встречают весну, однако цветут они недолго. Розы, требовательные и привередливые растения, но красота и аромат этих цветов заставляют забыть о трудностях ухода за ними и сделать всё, чтобы их вырастить. Они были широко представлены в тетушкином саду. Огромное количество разнообразных лилий, гладиолусов, пионов, флоксов, астр, хризантем, цинний и прочих малознакомых Виктории цветов, радующих пышным цветением свою хозяйку от ранней весны до поздней осени, украшали все вокруг. Вика поняла, чтобы поддерживать это буйное цветочное великолепие, приходится прикладывать очень много усилий. Очень! И еще раз удивилась энергии и трудолюбии своей тетушки. Она никогда целенаправленно не выращивала картошку и прочие культуры, которые принято в огромных количествах растить на приусадебном участке. Только цветы, садовые деревья, плодово-ягодные кустарники, декоративные кусты и разнообразные травы и зелень.
- Может быть, я и не права, Вита, не знаю, но здесь я отдыхаю и наслаждаюсь. Я выращиваю, то, что радует меня и доставляет удовольствие. Я не фермер и Боже упаси, никогда им не была и буду. Только цветы! Пусть все вокруг меня пестрит и благоухает. На даче должно быть красиво и уютно, чтобы глаза отдыхали от «квадратного» городского пейзажа. Что может быть красивее живых цветов? – любовно оглядев свои владения и вытирая платочком, пот со лба, проговорила тетушка. – Ой, Витуська, давай уже закончим. Жарко становится, и отдохнуть нам надо. Славно мы потрудились, спасибо тебе за помощь, родная! – с благодарностью проговорила тетя.
- Ой, перестань! За это не благодарят, – весело отмахнулась от нее Вика. – Я люблю ухаживать за цветами, теть Сонь. Помочь тебе с обедом?
- Нет, Вита. Обед – это святое! Это только мое, так что не обессудь, племянница разлюбезная, – усмехнулась тетка, убирая инвентарь в сарайчик. – Вот отдохну немного и начну священнодействие на кухне. А ты уже проголодалась?
- Не знаю, еще не поняла! – сказала Виктория. – Пить хочу и купаться. Да, именно в такой последовательности, - улыбаясь, пропела Вика.
- Ну, так и давай. Чего же ты теряешься! Отдыхай, купайся, загорай. Делу время, но и потехе час, так что не мешкай. Купальник надень, наяда моя! – прокричала вслед убегающей Виктории тетушка и широко улыбнулась, прищуриваясь от солнца. – Беги, Витка, беги!

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒