Марселла 10 страница

В тот момент я отдал бы ей все, что она попросила. Увидев, как она надевает мою куртку, меня охватило сильное чувство обладания и защиты. Даже если Марселла заслуживала большего, чем я, я бы никогда больше не отпустил ее. Я хотел быть с ней, хотел быть первым, кто поцелует эти сочные губы утром, и последним, кто поцелует их ночью.

Накинув куртку на свои хрупкие плечи, Марселла села на байк позади. Ее голые ноги прижались к моим, и, возможно, это мое воображение, но ее киска обжигала мою спину сквозь ткань нашей одежды.

— Никогда бы не подумал, что избалованная принцесса однажды станет моей Старушкой.

— Мэддокс, — сказала она опасно сладким голосом. — Если ты еще раз назовешь меня Старушкой, я задушу тебя подушкой во сне.

Я усмехнулся.

— Держись крепче, — сказал я.

Я вдруг понял, куда хочу ее отвезти. В место, которое я посещал несколько раз за последние несколько недель. Через пять минут мы подъехали к пирсу, который вел на МаленькийОстров. Это остров, построенный человеком на столбах в форме тюльпана, с которого открывался прекрасный вид на Нью-Йорк и Гудзон. В это время ночью он был уже закрыт, так что мы были одни.

Я остановился прямо перед закрытыми воротами и слез с байка.

— Подожди секунду.

Я уже проникал в парк, поэтому не потребовалось много времени, чтобы перелезть через забор, обмануть систему безопасности и открыть ворота.

Марселла раздвинула ноги и благодарно улыбалась. Блядь. Увидев ее с раздвинутыми ногами на мотоцикле, мою кожаную куртку, едва прикрывающую ее грудь, ее соблазнительный плоский живот и крошечные стринги, я чуть не лишился чувств. Я поспешил к ней, и мы поехали вверх по пандусу на Маленький Остров.

В основном было темно, только лампы, прикрепленные к перилам, отбрасывали мягкий свет на территорию. В часы работы после наступления темноты освещались дорожки и несколько деревьев. Теперь же основным источником света были огни окружающего нас города. Я поднялся по тропинке, ведущей на самую высокую точку острова. Отсюда открывался лучший вид на город и реку, и он был уединен от случайной суеты на пирсе.

Я остановился, и Марселла слезла сбайка, лишив меня своего тепла. Она с любопытством огляделась вокруг, пока я слезал. Ее кожа казалась почти прозрачной в серебристом лунном свете. Ее соски затвердели, сумрачные красные камешки, которые хотелось трогать и сосать. Она улыбнулась мне.

— Никогда раньше не была здесь. Как ты можешь знать это место, если живешь в городе намного меньше меня?

— В последние несколько недель у меня было много свободного времени по ночам. Открыть для себя город было лучшим вариантом, чем сидеть одному в квартире.

Марселла задумчиво смотрела на меня.

— Ты скучаешь по своей семье байкеров?

— Я скучаю по компании, смеху и шуму. Тишина это не мое.

— Ты найдешь друзей в Фамилье. Вы с Гроулом уже хорошо ладите, и моя семья тоже подтянется.

Я приехал сюда не для того, чтобы обсуждать свою одинокую задницу. Я хотел побыть с Марселлой.

— Теперь я не один, — сказал я низким голосом, подойдя к ней.

Я просунул руки под куртку, мои мозолистые ладони поклонялись шелковистой коже Марселлы. Она была богиней. Свирепая, как Гера, и прекрасная, как Афродита. Я бы последовал за ней в Ад, если бы она попросила меня. Я уже находился на полпути после того, как убил своего дядю ради нее.

Она не остановила меня, когда мои руки обхватили ее грудь. Я подавил стон, когда ее соски еще сильнее уперлись в мои ладони. Глаза Марселлы затрепетали, а тело незаметно подалось навстречу моим прикосновениям. Я почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь, и был уверен, что это не от холода. Я провел большими пальцами по ее чувствительным соскам, затем опустил голову и взял один из них в губы. Марселла издала тихий стон, и это все, в чем я нуждался.

Мой язык кружил вокруг соска, а руки спускались вниз по бокам и обхватили ее упругую попку. Ее мышцы сжались под моей ладонью.

— Черт. Я соскучился по твоему вкусу.

Марселла схватила меня за голову и одобрительно хмыкнула. Шум воды под пирсом и отдаленные голоса доносились до нас.

— У тебя есть что-нибудь, на что мы можем лечь? — спросила Марселла задыхающимся голосом.

— Только моя куртка, но думаю, она тебе не понадобится. Я согрею тебя.

Марселла понимающе усмехнулась, когда я помог ей вылезти из куртки и расстелил ее на земле, затем опустил на нее Марселлу и себя. Газон был достаточно мягким, так что куртка это все в чем мы нуждались. Наши губы встретились с меньшей настойчивостью, чем когда-либо прежде. Поцелуй не был торопливым.

Я растянулся между ног Марселлы и продолжил дразнить ее грудь. Когда она стала проявлять беспокойство, я позволил своим губам коснуться ее рёбер, затем пупок. Пьянящий аромат ее возбуждения достиг моего носа, и то немногое, что осталось в моем мозгу, теперь спустилось и в брюки. Я спустился ниже и кончиком языка раздвинул половые губы Марселлы, а затем стал ласкать ее. Она была скользкой от своей потребности во мне. Знание того, что я не единственный, кто почти сошел с ума от желания за последние несколько недель, успокоило меня.

— Ох, Мэддокс, — густо произнесла Марселла.

Я поглаживал кончиком языка ее чувствительные складочки, прежде чем использовал свой пирсинг, дразня ее клитор. Она ответила низким стоном и новым приливом возбуждения. Я не торопился. Не хотел торопиться. Мягкие толчки ее бедер и то, как ее пальцы разминали мою кожу, были хорошими индикаторами того, что я все делаю правильно.

Время потеряло свое значение. Наблюдать за тем, как Марселла полностью отдается моим прикосновениям, забывая обо всем вокруг, даже о малой возможности быть пойманной, было приятно само по себе.

Мне нужно оказаться внутри нее. Мне нужно напомнить себе, что Марселла Витиелло действительно моя, от ее идеально накрашенных пальцев ног до угольно-черной макушки волос. Я ласкал ее быстрее, испытывая нетерпение. Ее стоны участились, ногти впивались в мою кожу, когда она почти отчаянно хваталась за мои мышцы.

— Не останавливайся, — яростно прошептала она.

Касаясь ее клитора, я ввел в нее два пальца, подавив стон от того, как плотно ее стенки обхватывали меня. Все отошло на второй план, когда я зарылся головой в Марселлу и погрузился в ее тепло и вкус. Ее пальцы перебирали мои волосы, и она стонала самым прекрасным образом. Марселла выгнулась дугой, и я резко дернул ее клитор, доведя ее до предела.

Она вскрикнула, впервые не сдержавшись. Этот горловой, полный похоти крик почти заставил меня кончить в брюки. Я смотрел на нее, завороженный ее похотливым выражением лица. Но даже в страсти Марселла выглядела элегантно, будто невидимая корона все еще была на месте.

В конце концов я остановился, и дыхание Марселлы замедлилось. Моя собственная потребность была уже почти невыносимой, но мне не хотелось прерывать этот момент. К счастью, это сделала Марселла. Она приподнялась и толкнула меня вниз. Она быстро расправилась с моими брюками, и вскоре мои трусы оказались на траве. У моего члена уже билось собственное сердце.

Марселла встала на колени рядом со мной и обхватила рукой основание члена. Она бросила на меня жеманный взгляд, откинув свои длинные волосы на одно изящное плечо.

Я не ожидал этого и чуть не взорвался, когда она наклонилась и взяла меня в рот. Учитывая, как часто я представлял себе этот момент, он должен был разочаровать, но каким-то образом ей удалось победить мой возбужденный разум. Я не мог оторвать от нее взгляд, пока она сосала мой член. Ее шелковистые локоны упали вперед, закрывая лицо. Я быстро убрал их назад, затем придержал, когда они снова грозили упасть. Мне нужно видеть ее, чтобы поверить в это.

Иногда ее зубы задевали член, или ей было тяжело координировать движения рук и рта. Это напоминало мне, что она делала это впервые. Я был первым парнем, с которым она занималась этим, и это делало каждую небрежность намного более сексуальной, чем я когда-либо думал.

— Остановись, — прорычал я и обхватил ее за плечи, мягко подталкивая назад. — Мне нужно оказаться внутри тебя, Белоснежка. Не могу ждать больше ни секунды.

Я обхватил ее бедра и помог ей залезть на меня. Я смотрел на ее пыльно-розовые соски на фоне бледной кожи, на блестящий черный шелк ее волос на фоне моей кожи. Мой взгляд опустился ниже, туда, где соединялись наши тела. Я дразнил ее клитор своим пирсингом, пока она снова тихонько не застонала. Затем я устроил свою толстую головку у ее входа и приподнял бедра. Ее губы раскрылись шире, язык скользнул по верхней губе. Она выдохнула, вбирая меня в себя.

В этот момент я бы с радостью умер. Если Витиелло хотел моей смерти, он мог убить меня, и я бы умер счастливым человеком, особенно осознавая, что он будет страдать, зная, что я трахнул его прекрасную дочь. Марселла опустилась, пока ее попка не коснулась моих яиц. Ее губы разомкнулись для тихого стона, стенки сжались вокруг меня.

Я обхватил эту упругую задницу.

— Если ты наклонишься вперед, мой пирсинг будет касаться твоего клитора.

Марселла ухватилась за мои плечи и наклонилась вперед. Я направил ее задницу в медленном вращении вперед.

— Ох, — вздохнула она, ее веки опустились в явном удовольствии. — Потрясающее ощущение. Я так соскучилась по этому.

Я притянул ее к себе для очередного поцелуя.

— Блядь, как мне этого не хватало.

Наши глаза встретились, и горизонт отразился в ее глазах. Вскоре Марселла захлестнул оргазм, и я последовал за ней. Она рухнула на меня сверху, ее дыхание обжигало мое горло.

— Я люблю тебя, Белоснежка. Мне следовало бы говорить это чаще. Но я никогда не думал, что скажу это кому-то, и меня не волнует, что я произнёс это слишком рано или в неподходящие моменты, но я чертовски люблю тебя, и мне не нужны годы, чтобы понять это.

Она подняла голову, удивление исказило ее черты. Она ничего не ответила, только посмотрела на меня так, что я почувствовал себя голым на совершенно новом уровне.

— Что ты любишь во мне? — спросила она мягко, заставая меня врасплох.

Было так трудно выразить любовь словами, особенно для меня. Я никогда не любил говорить об эмоциях, но Марселла не оставила мне выбора.

— Ты жестока, — ответил я с подавленным смехом.

Марселла облокотилась на мою грудь, проводя ногтями по моей коже.

— Я люблю, что ты удивила меня, что ты не склонилась и не умоляла, когда мы тебя похитили. Я люблю, что ты подружилась с испорченной бойцовской собакой и до сих пор навещаешь ее. Я люблю, как ты улыбаешься мне. Я люблю, как ты предана своей семье, даже если это делает мою жизнь намного сложнее. Я люблю, что ты не пытаешься скрыть свои шрамы, а превращаешь их в заявление.

Я сделал паузу. Мои мысли наплывали друг на друга в голове.

Марселла наклонилась вперед и поцеловала меня.

— Спасибо, — сказала она просто.

— Ты простила мне непростительное, — произнёс я.

Ей нужно знать, что я понимаю, как сильно я облажался.

Она просто кивнула, будто это было само собой разумеющимся.

— Я никогда не считал, что Витиелло прощают.

— Мы не прощаем, ну кроме тех, кого мы любим.

Я признался Марселле в любви, и после того, как я убил ради нее своего дядю, она, вероятно, поверила, что я действительно люблю ее, но она сдерживала любое признание в любви. Я понял это, без колебаний принял ее потребность во времени и пространстве, но теперь я нуждался в большем. Я подвинулся ближе, коснулся ее бедер.

— Ты простила меня.

Марселла вздохнула.

— Потому что я люблю тебя.

Я целовал ее снова и снова. Я хотел остаться так навсегда, только мы вдвоем.

— Никто не будет счастлив от нашей любви, — сказал я.

— Это не имеет значения, пока мы вместе.

Марселла

Я взглянула на часы, и мое лицо замерло.

— Уже почти час ночи. Наверное, нам стоит вернуться, пока отец не отправил поисковую группу. Телохранители наверняка уже рассказали ему о нашем побеге.

Ухмылка Мэддокса стала дразнящей, и он погладил меня по попе.

— Мне не хочется вставать или возвращать тебя в семью, никогда.

Он погрузил пальцы между моих бедер, чувствуя мое затянувшееся возбуждение.

Я закрыла глаза, впившись зубами в нижнюю губу, наслаждаясь тем, как Мэддокс дразнит меня. Мне хотелось провести с ним всю ночь, заниматься любовью и разговаривать, особенно после того, как мы только что заявили о своих чувствах друг к другу.

Я снова вздохнула.

— Не искушай меня. У меня и так достаточно проблем.

Он похлопал меня по заднице.

— Хорошо, тогда давай предстанем перед нашим судом.

Я засмеялась. Папа, вероятно, уже вынес свой вердикт, и он не будет хорошим ни для кого из нас.

Я выпрямилась, полностью обнаженная. Взгляд Мэддокса окинул меня так, что по спине пробежала приятная дрожь. Я тоже позволила себе немного полюбоваться мускулистой и чернильной верхней частью тела Мэддокса. Мне нравилось проводить пальцами по упругим ребрам и спускаться по мягкой коже к поясу.

— Если ты и дальше будешь так смотреть на меня, мы не скоро вернемся, — предупредил Мэддокс низким голосом, его член наполовину затвердел.

Я пожала плечами.

— То же самое, Мэд.

Он потянулся ко мне, но я с хихиканьем отпрыгнула назад и прокралась к тому месту, где уронила стринги, при этом не забыв вызывающе нагнуться, поднимая и надевая их.

Мэддокс вскочил, схватил кожаную куртку и накинул ее мне на плечи.

— Тебе действительно нужно надеть ее, или я собираюсь трахнуть тебя, нагнув над байком.

— Мне бы этого хотелось, — сказала я с дразнящей ухмылкой.

Мэддокс со стоном покачал головой и стал одеваться.

Я достала свое платье из седельной части и снова надела его, даже если оно помялось. Если бы я вернулась домой только в кожаной куртке Мэддокса, отец без вопросов пустил бы пулю в голову Мэддоксу. Состояние моего платья тоже не принесло бы Мэддоксу никаких бонусов.

***

Я прижалась к нему еще крепче, когда мы ехали обратно в особняк, не потому что боялась мотоцикла, а потому что хотела быть как можно ближе к нему.

Как только мы остановились перед особняком, дверь открылась, и папа вышел, выглядя очень злым.

Я слезла с мотоцикла.

— Тебе лучше уехать домой, я с ним разберусь.

Мэддокс покачал головой и тоже слез.

— Я не трус. Я доведу тебя до двери, как сделал бы любой хороший джентльмен.

— С каких это пор ты джентльмен? — спросила я.

Папа ждал нас со скрещенными руками. Мне очень хотелось, чтобы Мэддокс послушал меня.

Мэддокс кивнул.

— Надеюсь, мы не нарушили комендантский час Марселлы, — сказал он.

Конечно же, он не мог удержаться от провокации папы, что было равносильно тому, чтобы ткнуть разъяренного медведя.

Я быстро прижалась к отцу и обхватила его правую руку — его руку с пистолетом и ножом, хотя он мог драться обеими руками, — не давая ему напасть на Мэддокса.

— Это было глупо, — прорычал он. — Есть причина, по которой я держу несколько телохранителей вокруг Марселлы. Тебе лучше знать, как легко можно похитить человека.

Мэддокс натянуто улыбнулся.

— Я был рядом с ней все это время. Я бы защитил ее, и нападавшим было бы трудно преследовать нас на моем Харлее.

— Они могли бы протаранить вас своей машиной. Мы не знаем, сколько твоих друзей-байкеров все еще жаждут мести, а ты подвергаешь опасности мою дочь!

— Это был мой выбор. Я хотела побыть наедине с Мэддоксом, пап. Я не хочу всю жизнь жить в страхе перед возможным нападением. Я хочу жить.

— Если ты будешь мертва, этого точно не случится, — прорычал папа.

Я впилась ногтями в его руку.

— Я взрослый человек, так что если ты хочешь кого-то обвинить, обвиняй меня.

— Я всегда буду защищать Марселлу своей жизнью, можешь на это рассчитывать, — яростно сказал Мэддокс.

— Почему бы вам не поговорить в другой раз? Уже поздно, а ты все равно злишься из-за вечеринки, — сказала я.

Отец вяло кивнул, но продолжал пристально смотреть на Мэддокса. Я улыбнулась Мэддоксу.

— Спокойной ночи, — сказала я, но не поцеловала его.

Мэддокс улыбнулся мне и кивнул моему отцу, после чего вернулся к байку. Я смотрела, как он уезжает, а затем последовала за папой в дом.

Мама спускалась по лестнице, уже в ночнушке и без макияжа.

— Марси! Мы волновались за тебя.

— Мам, я в порядке. Мы с Мэддоксом справимся. Спорим, для меня менее опасно ехать по городу неузнанной на байке Мэддокса, чем в черном лимузине, который все признают принадлежащим Фамилье. А ты поехала в Чикаго одна, когда была всего на несколько лет старше меня, и ничего не случилось.

— Я попала в плен к врагу и могла быть убитой.

— Но ничего не произошло, — настаивала я.

Отец покачал головой.

— Это событие дважды укусило меня за задницу.

— В конце концов, я все время буду одна с Мэддоксом. Ты часто выезжаешь на люди с мамой, один, без телохранителей, и она такая же мишень, как и я.

— Тогда она будет со мной, и я убью любого, кто посмеет на нас напасть.

— Мэддокс сделал бы то же самое. — я видела, что отец сомневался в этом. — Мэддокс любит меня, — твердо произнесла я. — Он бы умер за меня.

— Я не сомневаюсь, что он думает, что любит тебя, но у меня есть сомнения в его способности отбиться от нападения в одиночку. Он привык сражаться в группе. У него нет такой подготовки, как у меня или наших людей. Если Братва нападет на тебя, а не просто группа деревенских байкеров, у него не будет ни единого шанса.

— Может, тогда и мне стоит обзавестись оружием. Если я стану частью бизнеса, это будет лучшим вариантом, разве нет?

Я никогда не испытывала желания самой обращаться с оружием, но мне казалось вполне логичным знать, как им пользоваться, если в этом возникнет необходимость.

— Не этого я хочу для тебя, — сказал папа.

Я знала, что он имел в виду не только то, что я стану частью бизнеса или буду обращаться с оружием.

— Но это то, чего я хочу, папа.

Глава 17

Мэддокс

На следующий день Лука вызвал меня на встречу. Я был уверен, что речь шла о, произошедшем прошлой ночью, поэтому удивился, когда в кабинете Луки в Сфере оказались Гроул и трое других Головорезов более низкого ранга, чьи имена я с трудом запомнил.

Лука кивнул, когда я вошел, его лицо было лишено эмоций. Только его глаза показывали, что он все еще зол на меня. Через пятнадцать минут мои подозрения подтвердились, когда Лука объявил, что отправляет меня с тремя Головорезами на миссию по поиску группы сторонников Эрла, которые были замечены в этом районе. Информация об их местонахождении была расплывчатой, и мы должны были выследить их и уничтожить. Скорее всего, нас не будет по меньшей мере неделю. Места, где они еще могли спрятаться, находились по меньшей мере в пятидесяти милях к северу от Нью-Йорка.

Когда Лука отпустил нас, я последовал за Гроулом на улицу.

— Почему ты не можешь присутствовать на задании? Я не знаю этих парней.

— Ты тоже не знаешь меня, — озадаченно сказал Гроул.

— Но мне кажется, что знаю. Я могу сказать, что ты порядочный парень. Но этот Пеппоне и остальные. — я пожал плечами. — Не уверен, что хочу закрывать глаза по ночам рядом с ними.

— Лука отдал им приказ, и они подчинились. Ты не их забота.

— Как скажешь, — сказал я, садясь на байк, который был припаркован рядом с пикапом Гроула на задней аллее за Сферой. — Я с тобой. Марселла сейчас направляется в приют, и я хочу встретиться с ней, чтобы попрощаться. И да, Лука знает.

Гроул кивнул и сел в свой пикап.

***

Когда я подъехал к приюту, Марселла как раз выходила из лимузина. Она была снова в кроссовках, джинсах и простой белой футболке, но, черт, я снова хотел поглотить ее.

Она подошла ко мне с улыбкой и обхватила меня руками, исчезла нерешительность и скрытность последних нескольких недель. Я поцеловал ее, не заботясь о том, кто видит.

— Ты слышала? — спросил я, отстранившись.

— Что слышала?

— Твой отец отправляет меня на недельную миссию по поиску сторонников Эрла.

— Одного?

— Нет, с тремя парнями. Пеппоне и еще двое.

Марселла поджала губы.

— Он хочет, чтобы ты на время отстал от меня. — она покачала головой. — Не могу ему поверить.

— Расстояние делает сердце нежнее, верно? — я пошутил, хотя мне это тоже не нравилось. — Он, наверное, надеется, что ты изменишь свое мнение обо мне, если я окажусь достаточно далеко, чтобы разрушить чары, которые я на тебя наложил.

— Если кто и наложил на кого-то чары, так это я, — сказала она с дразнящей улыбкой.

— Так точно, Белоснежка, так точно, — сказал я. — Я вернусь раньше, чем ты это заметишь, и мы можем говорить и созваниваться.

Марселла вздохнула.

— Будь осторожен, хорошо? Не геройствуй.

— Я никогда не был героем. Я плохой парень.

Она засмеялась и прижалась еще ближе.

— Это значит, по крайней мере, неделю без...

Я наклонился и поцеловал ее ухо.

— Давай сходим на прогулку с Сантаной, чтобы мы могли как следует попрощаться.

Марселла выглядела нетерпеливой, когда потянула меня в сторону клеток, чтобы забрать Сантану. Я не мог не усмехнуться.

***

Ни один из моих спутников не был особо разговорчив, когда мы отправились к первому месту, где не так давно была замечена группа Кочевников. Пеппоне, конечно, руководил операцией — даже если у меня были знания и контакты. Лука, вероятно, позволил бы шимпанзе руководить миссией, прежде чем доверил бы ответственность мне.

Я сидел в задней части фургона рядом с Опущено-Глазым — это не его имя, но он мне не нравился настолько, чтобы утруждать себя запоминанием его имени, особенно потому, что оно было сложным и старомодным.

Пеппоне и Димо сидели впереди. Пеппоне время от времени бросал на меня взгляд через зеркало заднего вида. Ему явно не очень нравилось работать со мной, но он, как и другие солдаты Луки, знал, что лучше не подчиняться.

Обычно я предпочитал спать во время долгих поездок, но рядом с этими парнями я бы точно не сомкнул глаз, пока не узнал их получше.

— Неплохо ты поднялся в обществе, став молодым человеком Марселлы Витиелло. — он сделал паузу. — Если это был твой план с самого начала, я бы зааплодировал тебе.

Я приподнял одну бровь.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

Он сузил глаза.

— Просто удачное совпадение, наверное, обрести любовь с дочерью Капо, пока она находится у тебя в плену.

Он действительно начинал меня злить, но я хотел доказать Луке, что могу работать с его людьми.

— Я всегда был везучим парнем, — саркастически пробормотал я.

К счастью, в ту ночь мы выбрали мотель, и я заплатил за отдельный номер, несмотря на протесты Пеппоне.

На следующее утро он, казалось, уже не был в таком плохом настроении, как накануне. Прошло еще два дня, прежде чем мы наконец нашли группу сторонников Эрла, все они были Кочевниками. Они прятались в давно заброшенном убежище Тартара в лесу. Эрл всегда любил, чтобы наши убежища и клубы находились посреди леса. Возможно, именно поэтому Грей имел склонность к тропам и природе в целом.

— Мне нужно забрать твой телефон, — сказала Пеппоне, когда мы припарковались на значительном расстоянии от дома.

— Зачем?

— Просто для безопасности. Эта миссия слишком важна, чтобы рисковать чем-либо. И твоя лояльность все еще под угрозой.

— Если Лука посылает меня на задание, он должен думать, что мне можно доверять.

Это, конечно, было неправдой. Я знал, что Лука мне не доверяет, и, конечно, Пеппоне тоже, поэтому он и попросил у меня телефон в первую очередь.

— Это моя миссия, и я должен быть уверен, что она пройдёт успешно. Так что либо ты отдаешь мне свой телефон, либо я не могу позволить тебе присоединиться к атаке.

Я не стал указывать на то, что я могу предать их еще легче, если останусь позади. Я пожал плечами.

— Если это поможет тебе не облажаться, тогда держи. — я протянул ему телефон.

Я отправил Марселле сообщение утром, чтобы она не ждала от меня новых сообщений до вечера.

— Хорошо, — сказал Пеппоне. — Каков твой план?

Я приподнял бровь. Разве он не босс миссии?

— Я бы разведал местность на предмет возможных ловушек и присмотрелся к конспиративной квартире. Продавец на заправке был уверен, что видел только двух байкеров, но он не был уверен. Вполне может быть, что к группе присоединилось больше Кочевников.

Пеппоне кивнул и обменялся взглядом с двумя другими.

— Тогда вперёд.

Следующий час мы провели, подкрадываясь к дому. Я не заметил никаких очевидных ловушек. Не все умели их делать. Грей и Гуннар были специалистами.

В конце концов, мы вчетвером нашли место на небольшом холме, откуда хорошо просматривался дом. Мы насчитали трех мужчин, которые проходили мимо окон или выходили из дома, но это еще не означало, что их было только четверо, но, не зайдя внутрь, мы не могли этого сказать.

Я узнал всех троих. У меня не было с ними ничего общего. Кочевники редко посещали наш клуб, но Эрл иногда встречался с ними, чтобы убедиться, что они отчисляют клубу процент от своих доходов.

Дверь снова открылась, и появился четвертый мужчина.

— Еще один, — сказал я. — Определенно один из сторонников Эрла.

Пеппоне, Димо и Опущено-Глазый обменялись взглядами, которые мне ни капельки не понравились. Я продолжал говорить, указывая на толстяка, имени которого я не помнил, потому что Эрл всегда называл его Толстяком. Он был поклонником Эрла. Единственная причина, по которой он в основном являлся Кочевником, заключалась в том, что он был невыносимым мудаком, который ввязывался в драки со всеми подряд, что отравляло настроение в клубе.

— Значит, мы против четверых? — спросил меня Пеппоне.

— Ну, мы наблюдали за этой местностью в течение двух часов, и это те мужики, которых мы видели, но мы не узнаем наверняка, пока не войдем внутрь, что рискованно, или подождем еще несколько часов или, может, даже ночь, чтобы посмотреть, не появится ли кто-нибудь еще.

— Что бы ты предложил? — спросил Пеппоне.

— Я бы рискнул. Даже если внутри еще один или два человека, мы сможем с ними справиться. Большинство из этих людей давно не участвовали в сражениях. Кочевников редко вызывают для поддержки главы в бою.

Я просто хотел как можно быстрее вернуться в Марселлу и оставить этих парней позади.

— Мы нападем, — сказал Пеппоне.

Так мы и поступили. Мы напали, держа оружие наготове, и еще один байкер, которого мы не ожидали, выскочил из сарая, служившего гаражом для мотоциклов. Пеппоне без колебаний выстрелил ему в голову.

— Оставь толстяка в живых. Он, вероятно, главарь, — сказал я. — Нам нужен кто-то для допроса!

Из окна на втором этаже дома раздавались выстрелы, но они промахивались. Затем в окне на первом этаже появилась еще одна голова и тоже открыла огонь. Его первый выстрел прошёл мимо моей головы, по ощущениям, на сантиметр. Я направил на него свой пистолет и выстрелил. Он исчез из виду. Я был уверен, что попал ему в голову.

— Пора заходить, — сказал я, когда мы крались вдоль сарая рядом с домом.

Как по команде, входная дверь распахнулась, и Толстяк выскочил наружу, паля в нас из пистолетов.

Пеппоне поднял пистолет и послал пулю прямо в голову толстяка. Он явно не собирался никого допрашивать.

— Нам нужно оставить одного из них в живых, чтобы выяснить, есть ли в округе еще Кочевники, жаждущие крови Марселлы!

Пеппоне странно улыбнулся и направил на меня свой пистолет.

— Блядь!

Я бросился прочь, пригнув голову, когда пули пролетали мимо, и бросился за колесо трактора, но моя икра нестерпимо горела. Я позволил себе бросить короткий взгляд — только выстрел, слава богу, — прежде чем поднял пистолет.

— Какого черта ты делаешь? — прорычал я.

Еще один выстрел пробил верхнюю часть колеса. Он шел со стороны дома.

Дерьмо! Теперь я оказался между двумя фронтами, Итальянцами и Кочевниками, и оба стреляли в меня. Все это время это был план Витиелло? Чтобы меня убили на задании? Это коварный план, но он действительно мог сработать.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒