30 декабря (среда)

Матвей Муравьев: «30-го Декабря поутру брат собрал 2-ю Гренадерскую роту и 5-ю роту сказал им, что пришло время, где им надо показать, что от них теперь зависит, быть щастливым или нет. После сих слов роты построилися и мы пошли к Василькову. В Деревни Марьяновке был привал. Верст восем от Василькова Бестужев Рюмин приехал назад».

Сергей Муравьев: «На другой день, рано по утру, выступил я с ротами 2-й гранодерской и 5-й мушк, пришел с оными к мытнице, на большой дороге, в 8-ми верстах от Василькова, велел людям зарядить ружья, и подвинулся к Городу (в Мытнице нашел я Бестужева, возвратившегося из Брусилова и ожидающего нас) вступил в Васильков часу в 5-м по полудни, без всякого сопротивления, велел взять на свою квартиру знамена и полковой ящик, уговаривал солдат 3-ей и 4-ой мушка. рот».

Упомянутый Матвеем привал объясняет, куда делось время между «рано по утру» и «часу в 5-м по полудни», однако точно установить, происходил ли он в Марьяновке или же в Мытнице, не представляется возможным – на протяжении всего 6 тома ни Мытница, ни Марьяновка не упоминаются. Вадковский в «Белой церкви» говорит, что Муравьев в Марьяновке ночевал, однако здесь он ошибается, что, впрочем, понятно, поскольку никого из его информаторов (Быстрицкого, Мозалевского и Соловьева) в этот момент вместе с Муравьевым нет.

Относительно же точного маршрута восставших рот, который большинство исследователей прокладывают через Фастовец, а мы же рискнем провести иначе, что-либо говорить с уверенностью рискованно. Вот что сообщает Руликовский, осведомленный через капитана Вульферта и местных евреев. Сергей Муравьев «утром 30 декабря выступил с ротой своего батальона из Трилес, прошел Королевку, Кишинцы, Поляниченцы, Ковалевку и Устимовку, села на двух берегах реки Каменки, принадлежащие к белоцерковских поместьям и почти объединенные между собой. Взяв там все роты своего батальона, он спешно двинулся далее и, миновав села Серединную Слободу, Марьяновку, Мытницу, занял Васильков». Простим ему ошибку по времени: скорее всего, обо всем совершившемся он узнает сразу, когда уже не важно, где восставшие были вечером 29-го, а куда пришли 30-го, и предположим, что, как знаток здешних мест, маршрут он передает верно.

Однако пришло время для чистосердечного признания. Говоря, что, к примеру, 2-ая гренадерская рота квартирует в Ковалевке, мы действуем довольно схематично, поскольку не всякая деревня способна вместить в себя всю роту целиком. Чаще всего рота размазана по нескольким окрестным деревням, а под фразой «рота квартирует в Ковалевке» следует понимать, что ротный командир квартирует там, а рота собирается в Ковалевке из окрестных деревень, чтобы двигаться куда-либо. Аналогичной неточностью является фраза «2-ая гренадерская рота выступила утром 30-го декабря». Дело в том, что сбор роты занимает некоторое время, и все действующие лица выступают вместе с ротой, дождавшись какого-либо кворума. Остальные подтягиваются по ходу, и, что самое интересное, это отнюдь не свидетельство разброда и шатания восставшего полка, а норма жизни того времени. Поэтому, стараясь, насколько это возможно, отслеживать перемещения основной части восставших, мы вряд ли сможем отследить перемещения всех отдельных частей, поскольку материалов об этом в нашем распоряжении, к сожалению, нет.

К примеру, все предшествующие упоминания 5-ой мушкетерской роты, относящиеся к моменту после выхода из Трилес, следует читать как «та часть мушкетерской роты, которая успела собраться за то время, пока Кузьмину не надоело их ждать». Оставшаяся часть 5-ой мушкетерской роты, собранная и приведенная фельдфебелем Михеем Шутовым, придет вВасильков в 8-ом часу, т. е. уже после занятия города Сергеем Муравьевым. Не исключено, что они по пути пройдут через Фастовец.

Принимая во внимание озвученное дополнение, следует заметить, что привал, где бы он ни был, является не бессмысленной тратой времени, а необходимым предприятием для того, чтобы дождаться отстающих и с большими силами войти в Васильков, где находился заведомо враждебный восставшим Трухин.

Интересно то, что Марьяновка, через которую проходят восставшие роты (вернее, их части), является местом квартирования 4-ой мушкетерской роты, накануне ушедшей в Васильков. Нам не известно, ушла ли оттуда рота в полном составе, вернее, штабс-капитан Маевский даже отдельно оговаривает, что в ночь на 30-е он привел вВасильков только тех, кого успел собрать. Учитывая среднюю скорость и организованность перемещения рот, вполне возможно, что часть 4-ой роты была застигнута восставшими в процессе сборов или же в пути в Васильков и присоединена уже тогда.

Оставим восставшие 5-ую мушкетерскую и 2-ую гренадерскую роты постепенно собираться в Марьяновке или же в Мытнице в компании с Сергеем и Матеем Муравьевыми, только что присоединившимся к ним Бестужевым-Рюминым, а также ротными командирами Кузьминым и Петиным, и посмотрим, как город Васильков готовится к встрече с ними.

На карте маршрут восставших начинает выглядеть несколько странно (то ли еще будет! ), но здесь следует оговорить, что точное расположение дорог в означенное время выяснить не представляется возможным, поэтому предложенную карту следует скорее воспринимать как схему. Хотя, как ни странно, изгиб дороги между Марьяновкой и Мытницей подтверждается картой 1860-х годов (карта Шуберта).

В городе Василькове накануне майор Трухин узнал о происшествии в Трилесах из рапорта капитана Козлова, к которому был привезен израненный Гебель. После этого Войнилович успел съездить в Снетинку и привести оттуда распоряжения Гебеля. Во исполнение этих распоряжений Трухин арестовывает Соловьева и Щепиллу, вызывает вВасильков 3-ю мушкетерскую роту, вверив ее подпоручику ВасилиюКондыреву и 4-ю роту с ее родным штабс-капитаном Маевским. Сменив пришедшими стоявшую в карауле 6-ю роту под командой поручика Павлова Трухин не отправляет на ее квартиры в село Гребенки (на карте-схеме эти Гребенки были бы примерно между Марьяновкой и Германовкой), а оставляет в пригороде Василькова.

Помимо прочих распоряжений, Трухин вновь отправляет Войниловича в путь[7] – на этот раз в дивизионную квартиру, в Белую Церковь, с рапортом обо всем произошедшем. Приведем фрагмент показаний Войниловича об этом дне, новыми красками дополняющий квартирный вопрос в Черниговском полку: «Когда же он Войнилович возвратился в Васильков с приказанием от полковника Гебеля, чтобы есть ли кто из них [офицеров, принимавших участие в избиении Гебеля в Трилесах] окажется в городе арестовать, то в сие время узнали, что барон Соловьев и порутчик Щипилло, в отсутствие его Войниловича, приехали к нему на квартиру, куда были за ними посланы конвойные, которые, взяв их, посадили на гоуптвахту. А он, Войнилович, оставался ту ночь вместе с полковым адъютантом в квартире подполковника Трухина, от коего на рассвете 30 числа был он Войнилович послан с донесением о сем происшествии к командовавшему дивизиею генерал-майору Тихановскому; ... от него же Тихановского известился, что 5-я мушкетерская рота из квартир своих выступила в Васильков с заряженными ружьями и примкнутыми штыками». Обратим внимание и на то, что в Василькове к этому моменту доподлинно не известно, куда подевался Сергей Муравьев вместе с сообщниками по окончании битья Гебеля в Трилесах. Тем не менее на обратном пути из Белой Церкви Войнилович получает непосредственную возможность выяснить об этом все. «Не доезжая одной версты до сего города [т. е. Василькова], настиг он Войнилович Муравьева, следовавшего уже в оный с двумя ротами 2-ю гренадерскою и 5-ю мушкетерскою. Там остановив, его, Войниловича, по приказанию Муравьева, арестовали, взяли у него бумаги, и пустили одного в город на почтовых лошадях, где он Войнилович повстречав подполковника Трухина... Трухин в замешательстве видя приближение к городу Муравьева с ротами, ... приказав бить тревогу собрал караулы для удержания их стремления; в каковое время он Войнилович ушел в дом секретаря и находясь в оном не видал, что происходило тогда на площади».

Так во второй половине дня восставшие роты приходят в движение и направляются вВасильков, вызывая в городе потрясающий эффект. Гебель прибывает в город за полтора или два часа до этого, и в момент его прибытия в Василькове никто не знает, где находится Сергей Муравьев и что он делает. Это позволяет нам утверждать, что Гебель прибывает вВасильков через Мотовиловку, Малую и Большую Солтановку, тем самым минуя дороги, по которым перемещаются восставшие роты.

«Гебель вытребовав из 1-й мушкетерской роты капитана Вульферта с конвоем, под прикрытием оного 30 числа того декабря прибыл вВасильков», сообщает нам рапорт генерал-майора Тихановского. Однако, оказавшись в Василькове, деятельного участия в дальнейших событиях Гебель в силу собственного состояния не принимает. Скорее в этот момент он является еще одним особо охраняемым объектом, по поводу которого возникает впоследствии ряд дискуссий. Так что в Василькове распоряжается по-прежнему Трухин. Неоднократно повторяемый то Гебелем, то Тихановским приказ усилить караулы объясняет, почему в предыдущем рассказе («Черниговский полк: кто на ком стоял? ») так много различных караульных офицеров в Василькове 30-го декабря. Кроме этого, атмосфера недоверия заставляет Гебеля и Трухина назначать караульных независимо друг от друга, что не делает ситуацию понятнее. К примеру, капитан Вульфертпо прибытии с полковником Гебелемв Васильков, по собственному его рассказу на следствии, «тотчас хотел отправиться к роте, но Гебель удержал его, чтобы присмотреть за караулами. Спустя не более полутора часа полковой адъютант Павлов 1-й объявил им, что Муравьев идет в Васильков с 5 мушкетерскою ротою с примкнутыми штыками и заряженными ружьями. — В то время подполковник Трухин велел ему Вульфертунаипоспешнейше отправиться и собрать роту». Чуть позже – в изложении Руликовского – мы увидим другую версию событий, не столько противоречащую этой, сколько красиво дополняющую ее. Так что можно гадать, какая часть полка – восставшая или пока еще подчиняющаяся правительству – является на этот момент менее организованной. На следствии поручик Кондырев, якобы командующий 3-й мушкетерской ротой, сообщает, что «о происшествии с полковником Гебелем узнал он, Кондырев, 30-го декабря тогда, когда уже привезли его вВасильков; а о возмущении полка известно ему стало по прибытии Муравьева, то-есть ввечеру 30-го числа; в то время как били тревогу, он Кондырев находясь в квартире своей и одевшись во всю форму побежал к гоуптвахте, но был встречен на дороге разжалованным из аудиторов Каблуковым, который объявил ему Кондыреву приказание Гебеля, чтобы он явился к нему; по явке же его Гебель приказал тотчас сменить прапорщика Белелюбского, бывшего на гоуптвахте караульным с таким подтверждением, чтобы Соловьева и Щипиллу, есть ли они покусятся к освобождению себя, — заколоть».

Трухин, возможно, желая объяснить, почему все его меры к защите города имели столь малый эффект, сообщает, что ему о приближении восставших «дали знать тогда, как Муравьев был уже на плотине [8]; он Трухин не зная тогда совершенно о намерении Муравьева приказал барабанщику ударить тревогу, дабы собрать людей и остановить его, однако собралось оных весьма мало, почему Трухин оставил часть из них охранять в квартире полкового командира, а чтобы не терять времяни с остальными пошел навстречу Муравьеву близ полкового цейхауза».

Сергей Муравьев: «я вступил вВасильков часу в 5-м по полудни, без всякого сопротивления».

Соловьев («Записка о Сухинове»): «Сухинов беспрепятственно вступил в город».

Горбачевский: «в 3 часа пополудни авангард С. Муравьева, под командою Сухинова, спокойно вошел в город, достиг городской площади без всякого сопротивления».

Руликовский: «в это мгновение увидел я в дверях капитана Ульферта, который громко оказал:

– Ну, теперь уже настоящая революция. Муравьев силой занял Васильков».

Иллюстрируяэффективность мер, принятых Трухиным к защите города, а также четкость системы командования в Василькове в этот момент, приведем рассказ Вульферта, переданный Руликовским: «Доставив раненого полковника на его квартиру в Василькове, я остался возле него и ожидал дальнейших распоряжений. Было уже после захода солнца, когда дали знать, что Муравьев во главе своего батальона спускается с горы на греблю, ведущую в город Васильков. Полковник, зная общую неприязнь офицеров и солдат к майору Трухину, дал мне приказ принять команду над двумя ротами, стоявшими под ружьем на базаре, и встретить Муравьева боевыми выстрелами, не входя с ним в пустые разговоры.

Я обратился к ротам с извещением о приказе полковника мне принять над ними командование; на это они быстро отвечали:

– Мы имеем своих командиров, которых будем слушать, а ты как пришел к нам, так и иди обратно.

Я отошел в боковую улицу, любопытствуя, что произойдет, когда оба войска приблизятся одно к другому. Когда Муравьев вступил на городской базар, солдаты единодушно крикнули «Ура! », и обе роты соединились с батальоном».

Так Сергей Муравьев и Михаил Бестужев-Рюмин могли видеть воплощение своей давней идеи: одна рота поднимет весь полк, солдаты не станут стрелять друг в друга, достаточно начать восстание в одной из частей – и вся армия присоединится.

Оставалось совсем немного времени до того, как все пойдет не так.

Пока же восставшие на шаг впереди правительственных сил.

Генерал-майор Тихановский, получив присланный с Войниловичем рапорт Трухина и переслав его командующему 3-м пехотным корпусом генерал-майору Роту, решает сам отправиться в Васильков «для устроения предписанного подполковнику Трухину порядка к удержанию от дальнейшего поползновения ко злу виновных», но он опаздывает. Не доезжая 8 верст до города, т. е. оказавшись в уже известной нам Мытнице, он узнает, что Муравьев занял Васильков«производя дорогою и там неистовые буйства». Однако в цитируемом рапорте Тихановский умалчивает о встрече, нашедшей отражение в других источниках.

ПокаТихановский спешит, не зная об этом, вслед за восставшими ротами, той же дорогой движутся и те, кто вполне сознательно хочет эти роты догнать. Михей Шутов, фельдфебель 5-й мушкетерской роты, ведет вВасильков тех, кого не дождался Кузьмин, выдвинувшись 29-го числа в Ковалевку. Внезапную встречу Горбачевский описывает следующим образом: «В 8 часов вечера пришел вВасильков 5-й мушкетерской роты фельдфебель Шутов с рядовыми, оставленными поручиком Кузьминым. Не доходя 7 верст до Василькова, около корчмы, называемой Мытницы, встретил его командир 9-й дивизии генерал Тихановский и на его вопрос, куда он идет с командою? – Шутов отвечал:

– К своей роте в Васильков.

– Знаешь ли ты, что делается в полку? – спросил генерал.

–Знаю, и затем именно туда иду, – отвечал смело Шутов.

Генерал Тихановский, услышав сие, приказывал ему идти с командою в дивизионную квартиру или обратно на ротный двор. Шутов отвечал, что не может ему повиноваться и нарушить обещания, данного ротному командиру поручику Кузьмину и батальонному командиру С. И. Муравьеву; что ежели его команда оставит, то он один пойдет в Васильков. Генерал Тихановский, видя твердость Шутова, оставил его и, подошедши к солдатам, стал их уговаривать отстать от своего фельдфебеля и идти не вВасильков, а в Белую Церковь; грозил им жестоким наказанием за непослушание, а в противном случае обещал им большие награды. Но слова и убеждения его не действовали; солдаты остались так же верны, как и их фельдфебель, все до одного пришли под командою Шутова в Васильков и явились к своему ротному командиру. Шутов, донося при вечернем рапорте С. Муравьеву о встрече с генералом Тихановским, сказал ему: Я хотел было, ваше высокоблагородие, арестовать его, но не смел этого сделать, не имея на сие никакого приказания».

Этот эпизод фигурирует и в материалах следствия: «Шутов … собравши роту отправился за мятежниками, и еще, наконец, при встрече солдат, возвращенных дивизионным начальником на ротной двор [9], изъявил к оному в самых дерзких выражениях явное презрение, каковым поступком был первым началом происшедшего бунта». Также о поездке Тихановского упоминает и Руликовский: «Генерал Тихановский, командир дивизии, к которой принадлежал Черниговский полк, имел свою дивизионную квартиру в Белой Церкви при егерском полку, который там стоял. Получив краткое известие о событиях в Трилесах, он поспешил в Васильков. Вследствие сильнейшего мороза он остановился, чтобы обогреться возле моей корчмы на большом почтовом тракте у с. Мытницы. Здесь арендатор корчмы Герш Островский предупредил его, что Муравьев со своим батальоном только что прошел наВасильков и что его подводы, сопровождавшие батальон, стоят возле соседней корчмы, относящейся к белоцерковским владениям. Генерал вышел из корчмы, позвал подводчиков и дал им приказ, чтобы они следовали за ним в Белую Церковь; но подводчики ответили генералу, что имеют своего командира, которого и должны слушаться, Генерал вернулся к Пинчукам, дал небольшой отдых коням, достал провожатого и окольными путями ночью прибыл в Белую Церковь.

Если бы случайно генерал не узнал от арендатора Герша о происшедшем и поехал в Васильков, то наверное попал бы в руки восставших и был бы принужден издать приказ, чтобы вся дивизия собралась в то место, которое указал бы Муравьев. Однако это не было суждено».

Из этого, наверное, надо сделать какой-нибудь вывод, но я уже не могу.

Иллюстрируя остававшуюся пока на краю повествования «настоящую революцию», приведем цитату из «Белой церкви»: «30-го авангард Муравьева, под командою поручика Сухинова, вошел в город в 4 часа по полудни. [Читатель мог оценить, как расходятся очевидцы в вопросе о точном времени, – Вадковский же указывает среднее значение. ] Трухин приказал бить тревогу и, взяв с гаубтвахты несколько часовых пошел навстречу Сухинову, который показался уже на площади. Трухин приказал зарядить ружья и стрелять. Солдаты плохо повиновались ему. Между тем Сухинов с авангардом, с криком ура! за свободу! – добежал до гаубтвахты, остановился, запретил слушать Трухина бывшим с ним солдатам и арестовал маиора; солдаты надавали ему тычков. Бестужев[по другим версиям, это Сухинов по собственной воле или же по приказу Муравьева, впрочем, Сухинов на следствии все отрицает] сорвал с него эполеты и отправил на гаубтвахту. Пока это происходило, Муравьев вошел в город; Соловьев вышел с оставшимися в караульне солдатами, увлек из за собою и явился с ними к Муравьеву. Щепила так же пришел к нему с своими караульными. Пока еще толпились на площади, полной любопытных, прискакал прапорщик 17-го егерского полка, Александр Вадковский, и тотчас же ускакал обратно, дав обещание Муравьеву присоединить несколько рот к восстанию. По прибытии в Белую церковь (штаб 17-го егерского полка) он тотчас арестован.

По распоряжению Муравьева, Сухинов взял полковой ящик и знамена и занялся размещением солдат, прибывших и подходивших, по квартирам. Продовольствие не было затруднительно. Жители охотно снабжали всем, что от них требовали. (За все, что по требованию Муравьева доставлялось жителями, им выдавали квитанции). Мозалевский назначен был в караул на Белоцерковский въезд, Рыбаковский на Киевский, на гаубтвахтуN, Соловьев дежурным по караулам».

В этом рассказе отражены все меры, предпринятые Муравьевым и его штабом в Василькове. События вечера 30-го и дня 31-го января заслуживают отдельного рассказа, однако имея своей целью отследить перемещения всех участников событий, ограничимся пока сказанным выше и подведем итоги этого дня.

Рота	Маршрут роты 29-30. 12	Офицеры
1 Гр	Снетинка-Трилесы-Снетинка	капитан Петр Федорович Козлов пребывает в Снетинке в ожидании дальнейших приказаний от Гебеля или Трухина, которых уже не получит
1 М	Мотовиловка частично: Мотовиловка-Снетинка-Васильков-Мотовиловка.	капитан Самуил Иванович Вульферт возвращается из Василькова, где стал свидетелем «революции» в Мотовиловку
2 М	Германовка	штабс-капитан барон Вениамин Николаевич Соловьев, освобожденный из-под ареста, исполняет теперь обязанности дежурного по караулам подпоручик Андрей Андреевич Быстрицкий, отправленный Трухиным в Германовку принять начальство над ротой, едет или же приехал туда, не зная еще о произошедших изменениях прапорщик Амплей Дмитриевич Белелюбскийзастигнут произошедшим врасплох, ибо он «даже не знал, для чего подполковник Трухин приказал бить тревогу; ибо на спрос Трухина о том, он махнул только рукою, почему и не мог Белелюбский присоединиться к нему во время вступления Муравьева вВасильков, а самому ему невозможно было делать сопротивления против мятежников, имея с собою в карауле не более 8 человек»
3 М	Бугаевка-Васильков	поручик Михаил Алексеевич Щепиллотакже освобожден или же освободился из-под ареста подпоручик Василий Яковлевич Кондырев, которому так и не довелось покомандовать ротой, был посажен на гауптвахту уже восставшими, как один из немногих офицеров, успевших поддержать действия Трухина, но, впрочем, он уже освобожден и обдумывает свои дальнейшие действия
2 Гр	Ковалевка-Васильков	поручик Василий Николаевич Петин в этот день ничего примечательного не совершает, впрочем, в глазах окружающих он выглядит человеком, без поддержки которого восстание могло бы и не произойти
4 М	Марьяновка-Васильков	штабс-капитан Карл Клементьевич Маевский сомневается в том, поддержит ли его рота восставших, впрочем другие офицеры убеждают солдат не отставать от товарищей подпоручик Владимир Николаевич Рыбаковский командует караулом на Киевском въезде
5 М	Трилесы-Ковалевка-Васильков	поручик Анастасий Дмитриевич Кузьмин встречает отставших из своей роты и принимает деятельное участие в приготовлениях к походу
6 М	(Гребенка) В Василькове – сменившись с караула, недалеко уходят и, возвратившись, присоединяются к восставшим в Василькове.	прапорщик Александр ЕвстафиевичМозалевский, успев в течение дня вызвать подозрение других офицеров тем, что заходил к арестованным и о чем-то с ними говорил, теперь командует караулом на Белоцерковской заставе прапорщик князь Александр Петрович Мещерский, как и многие его товарищи, застигнут происходящим врасплох

Командующий 2-м батальоном подполковник Сергей Иванович Муравьев-Апостол, оказавшись внезапно – в первый и в последний момент этого текста – в своей квартире в городе Василькове превращает ее в штаб восстания, отдавая все необходимые размышления. В свободное же время он дописывает «Катехизис», придуманный задолго до этого момента, но в отсутствие реального восстания так и не дописанный.

Полковой казначей поручик Виктор Осипович Сизиневский исполняет распоряжения, касающиеся обеспечения дальнейшего похода. Как он расскажет на следствии, «того же дня (то есть 30. 12) к вечеру подполковник Муравьев … потребовав меня к себе, спрашивал, все ли деньги в казенном ящике? На что я ему отвечал, что артельные деньги все, а полковые находятся у подполковника Гебеля, почему он и послал меня за оными к Гебелю, но как Гебель был без чувств больным, то жена его отвечала мне, что полковые деньги с ящиком унесены разжалованным аудитором Каблуковым, о чем я тотчас сказал Муравьеву, н сей отвечал: «это дурно». После того на другой день штабс-капитан барон Соловьев объявил мне приказание его, Муравьева, чтобы я распорядился на щет провианта, о чем подтвердил мне и полковой квартермистр подпоручик Войнилович; почему, вытребовав провиант из Васильковского магазейна на весь полк за генварь месяц и оставив по приказанию его, Муравьева, в магазейне муки 62 четверти с препорциею круп для остающихся в Василькове людей, последние 300 четвертей муки и круп 28 четвертей с четвериками проданы и деньги отданы мною ему, Муравьеву».

Полковой священник Даниил Федорович Кейзерготовится, вероятно, к завтрашней службе, за которую ему то ли уже выданы, то ли обещаны 200 рублей.

Полковой квартирмейстер подпоручик Антон Станиславович Войнилович, вероятно, отдыхает на своей квартире, скорее всего, в обществе не имеющих в городе квартиры товарищей. Будучи активным гонцом Трухина он, вероятно, еще не знает, что и Муравьев будет использовать его в качестве курьера.

Батальонный адъютант 2-го батальона прапорщик Егор Иванович Апостол-Кегич, совершив не описанную нами поездку вместе с жандармом Несмеяновым с целью арестовать Муравьева (как легко установить, безуспешную) был арестованный восставшими, поскольку прибыл в город позже них, после освобожден из-под ареста, вероятно, пытается понять, как ему следует в этих обстоятельствах поступать.

Уже не командующий 1-м батальоном майор Сергей Степанович Трухин проводит ночь на гауптвахте, тогда как в равной степени не командующий полком подполковник Густав Иванович Гебельпроводит ночь в своей кровати, что, впрочем, ему удалось не сразу. О событиях этого вечера он во время следствия расскажет, что во время занятия города бунтующими, его спас штаб-лекарь Никольской, «выведя задними дверьми на огород» и спрятав«у какого-то мужика в избе, где я пробыл часу дo восьмого или девятого вечера, а потом опять привезен в квартиру, где переночевав, на другой день отвезен для пользования в Киев». Понятно желание Гебеля после произошедшего в Трилесах подстраховаться, однако что было нужно восставшим на квартире у Гебеля? Об этом отчасти уже сказано выше, в истории Сизиневского: полковой ящик, знамена, бумаги и печать. Следствие выясняет, что на квартиру Гебеля ходил первый взвод 2-ой гренадерской роты«обще с порутчнкомСухиновым» и взял оттоль казенный ящик и знамена, чего Петин не отрицает, стараясь только объяснить, что это происходило по приказанию Муравьева, а не его, Петина.

Полковой адъютант поручик Евграф Федорович Павлов 1-й, посмотрев на печальную судьбу Трухина, «и предполагая, что и ему будет равная участь», скрылся в доме васильковского городничего, «сохраня полковую печать и клятвенное обещание, по коему полк приведен был к присяге». Известно, что его активно разыскивали. Оставим на совести Павлова сообщение о том, что восставшие офицеры «до самого выступления их из города делали о нем Павлове 1-м розыски с приказанием от Муравьева, что ежели найдут его, то в то же время заколоть; о чем узнал он от двоюродного брата своего подпорутчикаКондырева».

Об убийственных намерениях восставших офицеров рассказывает Иосиф Иванович Никольский. Обеспокоенный судьбой своего подопечного, Никольский «отвел его [Гебеля] чрез огороды в мещанскую избу, прося хозяина скрыть его», сам же он «после ходил к Муравьеву с просьбою, чтобы как он, Никольский, в отправлении должности своей по лазарету, так и Гебель были в безопасности». Муравьев обещал ему это и, «показав при том как будто бы знак сожаления, просил со своей стороны постараться о сохранении жизни Гебеля, говоря, что он, Муравьев, в следующий день пойдет в поход, а лазарет при нем, Никольском, останется в городе; почему чрез несколько часов полковник Гебель был по прежнему перевезен на свою квартиру, где ночевал и он, Никольский. Потом на другой день, когда дали знать полковнице, что бунтовщики непременно решились убить Гебеля, он, Никольский, опять ходил к Муравьеву и, получив от него уверение, что не будет сие сделано, успокоил тем полковницу Гебель».

Довольно сложно разделить 30-е и 31-е декабря – вряд ли кто-либо из действующих лиц глубоко спит в эту ночь в Василькове. Из событий этой ночи следует упомянуть еще об аресте жандармских офицеров Скокова и Несмеянова. Оба они были арестованы Мозалевским на Белоцерковской заставе.: «Мозолевский поставлен был на заставу в караул; с таким приказанием, чтобы никого не пропускать и брать всех под караул; в таком случае он взял двух жандармских офнцеров, присланных из главной квартиры, отобрав от порутчика Несмеянова тысячу сто рублей, и доставил с бумагами к Муравьеву, а у Скокова взял десять рублей и отдал караульным; остальные же деньги и бумаги взял у него Сухинов». Скоков и Несмеянов появились в Василькове вечером 25-го декабря с приказом об аресте С. Муравьева, после чего отправились вместе с Гебелем в увлекательнейшее путешествие в попытке отыскать Муравьева. По пути, встретив посланного уже за Бестужевым жандарма Ланга, они перемешались: Гебель уже вместе с Лангом продолжил свой путь, приведший их ночью на 29-ое декабря в Трилесы, «прапорщик Скоков … был послан чрез Житомир в Васильков, а он Несмеянов поспешил прямо в Васильков с предписанием от Гебеля подполковнику Трухину, в случае появления там Муравьевых и Бестужева арестовать их, но не найдя их в Василькове, он Несмеянов поехал по Киевской проселочной дороге и в расположении 4-й мушкетерской роты получа с содействием штабс-капитана Маевского обывательских лошадей и в конвой одного унтер-офицера и 6-ть рядовых отправился далее, потом по возвращении в Васильков, узнав от Трухина о случившемся с Гебелем происшествии, тотчас поехал он в Трилесы вместе с прапорщиком Апостолом-Кегичем, посланным от Трухина для принятия от порутчика Кузмина 5 мушкетерской роты, и встретив на дороге прапорщика Скокова, велел ему ехать вВасильков, для исполнения возложенного поручения, буде застанет Муравьевых. При возвращении его Несмеянова в Васильков вместе с Кегичем и с васильковским земским исправником, коего они взяли с собою на дороге, подъезжая к заставе остановлены были они стоявшим там караулом, которой почти весь был в пьяном виде, где прапорщик Мозалевской с азартом и бранью с заряженными пистолетами угрожал ему Несмеянову смертию, ежели он будет противиться». В дальнейших рапортах меняется степень опьянения караула на заставе и количество отобранных денег, однако существенны для нас перемещения, которые здесь переданы.

С. Муравьев, пересказывая свои действия в Василькове, перечисляет, что он 30-го декабря «уговаривал солдат 3-ей и 4-ой мушка. рот, быть с нами за одно; выпустил из под ареста и поставил в ряды двух Арестантов, Алексеева (за побег из 11-ой Дивизии) и Переметьева (за неумышленное смертоубийство, им самим объявленное) и приказав занять въезды караулами, распустил остальных людей на квартиры. (в это время приезжал ко мне Вадковский из Белой-Церкви) в течении ночи привозили ко мне Ушакова (чина не знаю) из Гуссарского Принца Оранского Полка, проезжающего в полк, коего я велел, не задерживая, пропустить». Сам же Ушаков, пересказывая их беседу, говорит: «Когда я вошел к Муравьеву, то он сначала расспрашивал меня, откуда и куда я еду, потом осматривал мои бумаги и подчивал меня чаем, и между протчим он и бывший у него (как я узнал) брат его и подпорутчих Бестужев говорили, что … они хотят требовать конституции, и что как гусарский принца Оранского полк по расположению квартер ближайший к ним, то вероятно будет прислан для усмирения их, добавив при том, что он полагает, что когда узнают цель их, то может быть и все согласятся последовать им». Сам же Ушаков, «опасаясь быть от них задержанным и избегая всякой другой для себя неприятности, им не противоречил». Что характерно, гусарский принца Оранского полк и правда был послан для усмирения восставших, и был под командой генерал-майора Гейсмара 3 января на поле у Ковалевки. Ушакову за действия в этот день объявлено в приказе высочайшее благоволение, что и спасло его от дальнейшего разбирательства о проезде через Васильков.

Тем не менее, почти все значимые события этого дня перечислены, впереди следующий день, третий день восстания.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒