Он владелец Дома Озноба, сувенирной лавки в Кошмарии. Случается, что он не позволяет юным посетителям платить за сувениры. «Ты заплатишь мне в следующий раз», — говорит Озноб. 4 страница

— Не смешно, Рэй, — прошипел папа мне в ухо. — Я крайне разочарован. И зол.

Он сунул мне салфетку. Я поднес ее к кровоточащему носу.

Через несколько секунд мы, уже в пальто, как побитые собаки, покидали дом Елены, унося домой сумки, набитые подарками.

Шли молча, лишь под ногами хрустел упругий искристый снег.

От холодного воздуха у меня жгло в носу. Я прижимал к нему салфетку, чтобы остановить кровь. Болванчик покачивался на моем плече.

— Марш в свою комнату, — велела мама, как только мы дотащились до дома. — Ни слова больше.

— Ничего, утром нам предстоит долгий разговор, — пообещал папа, нахмурившись.

Болванчик хихикнул.

— Это не смешно! — рявкнул папа. — Здесь нет ничего смешного, Рэй!

Я был слишком напуган, чтобы оправдываться. Так что без единого слова убежал наверх, в свою комнату.

Я запихнул Слэппи поглубже в шкаф и убедился, что дверца заперта. Затем я переоделся ко сну.

Натягивая пижамную рубашку, я увидел, как Брэндон входит в свою комнату напротив. Он уже закрывал дверь, но я толчком распахнул ее.

— Слушай, — прошептал я, — ты был прав. Ну, что боялся болванчика.

Его брови испуганно взлетели.

— Там, у Широв, был просто кошмар, — сказал он.

— Нам нужно убрать болванчика из дому, — прошептал я. — Убрать как можно дальше.

— Как? — спросил Брэндон. — Просто выкинуть в мусорку?

— Не выйдет, — сказал я. — Он живой. Болванчик живой, Брэндон. Он просто выберется из мусорки и придет за нами. Злой как черт.

Я осторожно потрогал нос. Он был красный, распухший, и до сих пор пульсировал болью.

Брэндон вдруг побледнел.

— Ты сегодня действительно не прикидывался?

Я покачал головой.

— Я не притворяюсь. Слэппи ожил, Брэндон. И если не убрать его отсюда, он нам всю жизнь отравит. С него станется.

Брэндон схватил меня за рукав пижамы:

— Ну, Рэй, что же нам делать?

— Я… я не знаю, — пробормотал я. — Я…

Стоя в коридоре, я услышал звук, от которого по моей спине поползли мурашки.

Смешок. Визгливое хихиканье в стенном шкафу.

А потом — хриплый шепот:

— Раб? Подойди-ка сюда, раб. Готов подчиняться моим приказам, раб?

Той жуткой ночью я почти не спал. Я прислушивался к голосу Слэппи… к дребезжанию дверцы стенного шкафа.

С утра я первым делом посмотрел на шкаф и содрогнулся. Надо было уходить. Я должен был выбраться из дома, чтобы подумать.

Как избавиться от ожившего болванчика, вознамерившегося сделать вас своим рабом? Как можно быть уверенным, что он никогда не вернется, чтобы отомстить?

Я достал парку и ботинки. Взял в гараже сноуборд. Катание на доске всегда прочищало мне мозги.

За ночь снова выпал снег. Он лежал рыхлым и мокрым слоем поверх хрустящего наста. День был холодный и серый. Солнце скрылось за тяжелой пеленой облаков.

Некоторые из моих друзей любят кататься на сноуборде с крутого холма в конце нашей улицы. До нее оставалось полквартала, когда я услышал звонкое «ШМЯК! ». Плечо пронзила резкая боль.

Я обернулся в вихре снежной пыли, не сразу сообразив, что в меня зарядили снежком.

В паре метров от меня стояла Елена, отряхивая снег с красных вязаных рукавиц. Капюшон ее темно-бордового пуховика до колен был натянут на голову.

— Слышь ты, дебил! — закричала она. Зачерпнула пригоршню снега и кинула мне в лицо.

— Эй, дай мне передохнуть… — начал я.

— Кретин! Ты все испортил! — завизжала Елена, выдувая облачка пара, и запулила в меня еще одну пригоршню снега. Я пригнулся, крикнув:

— Я не виноват, Елена!

— Ты испортил Рождество. А потом и Новый Год! — кричала она. — Где мы его теперь справлять будем?!

— Может, мама и папа наконец прислушаются, — сказал я.

— Мои родители думают, что ты ПСИХ! — выкрикнула Елена. — Что тебя надо держать взаперти! Зачем ты наговорил про них столько гадостей?

— Я… не говорил, — оправдывался я. — Болванчик…

Елена закатила глаза.

— Да, Рэй, конечно. Ты произнес волшебные слова, и болванчик ожил. И вовсе не бред. Такое постоянно случается, да?

— От твоего сарказма толку ноль, — сказал я.

Вздохнув, Елена взметнула ногой волну снега, засыпав мне джинсы.

— Мне тебя не понять, Рэй. Всего хорошего. Желаю успехов в труде и большого счастья в личной жизни.

Отвернулась и зашагала прочь.

— Эй, Елена, подожди!

Она даже не оглянулась. Она быстро шла, отмахивая руками. С нее сдуло капюшон, но она не остановилась, чтобы надеть его.

Я провожал ее взглядом, пока Елена не скрылась за покрытой снегом живой изгородью на углу улицы. Потом бросил сноуборд и от души пнул его.

Конечно, я злился не на сноуборд. И уж тем более не на Елену. На месте Елены я бы точно не поверил.

Мне расхотелось встречаться с друзьями. И кататься на доске тоже настроения не было. Встреча с Еленой напомнила мне, что у меня остается серьезная проблема, которую необходимо решить. Проблема эта сидела в стенном шкафу прямо у меня в спальне, а помощи ждать было не от кого.

Я притащил сноуборд домой и закинул его в гараж. Отряхнув ботинки на коврике у двери черного хода, я вошел в кухню.

Тарелки с завтраком стояли на стойке. На плите — сковородка с забытой яичницей.

— Ау, мам? Пап? — позвал я.

Потом я увидел на дверце холодильника записку: Брэндона срочно увезли на прием к зубному.

— Отлично, — проговорил я вслух. — Это даст мне время подумать.

Я макнул палец в остывшую яичницу, лизнул. Потом стал расхаживать между гостиной и кухней, напряженно обдумывая один вопрос: как бы избавиться от болванчика, пока не поздно.

Когда позвонили в дверь, я вскрикнул, подскочив чуть не до потолка. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сердце перестало выскакивать из груди. Подойдя к окну гостиной, я выглянул на улицу.

На крыльце топтался долговязый мужчина в красно-синей кепке с эмблемой «Ред Сокс», из-под которой торчали рыжие вихры, куртке в клеточку и мешковатых коричневых брюках-карго. Он повернулся, и я увидел, что под его острым носом топорщатся медно-рыжие усики.

Он снова нажал звонок.

Приоткрыв дверь, я выглянул на крыльцо. Порыв ледяного ветра чуть не зарядил мне ею по лицу.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — спросил я.

Незнакомец улыбнулся и поправил бейсболку, глядя на меня ярко-зелеными глазами.

— Я так понимаю, у вас есть кое-что мое, — произнес он.

— Ур-ра-а-а-а! — завопил я. — Вот здорово!

Зеленые глаза незнакомца прищурились. Он засунул руки в карманы клетчатой куртки.

— Ну-у… согласен.

— Я принесу! — сказал я. — Я мигом.

Я не мог поверить в свою удачу.

Только что я бродил по дому как тигр в клетке, ломая голову над тем, что же мне делать. И ни черта не придумал.

И вдруг откуда ни возьмись появляется на пороге этот славный незнакомец в бейсболке «Ред Сокс», готовый спасти меня от злого болванчика. А говорят, чудес не бывает!

Как только болванчик уберется восвояси, моя жизнь вернется в мирное русло. А там — как знать… может, если я как следует попрошу у всех прощения, мама с папой разрешат мне устроить новогоднюю вечеринку. И все, включая Елену, будут довольны.

Ах, как чудесно!

Вприпрыжку взлетев по лестнице, я помчался в свою комнату. Повернул замок, распахнул дверцу стенного шкафа. Болванчик сидел, прислонившись спиною к стенке. Не там, где я его оставил. Я ведь кинул его лицом в кучу футболок.

Никаких сомнений: он переместился. Меня бросило в дрожь, но я все равно потянулся за ним.

— Ты уберешься отсюда, — сказал я. — И слава Богу.

Он даже не шелохнулся.

Я приподнял его рукой за талию. Тело болванчика бессильно обвисло. Голова постукивала по полу, когда я вытаскивал его из шкафа.

Я простучал его башкой о ступеньки всю дорогу вниз.

Стук-стук-стук.

Мне хотелось смеяться. Хотелось кричать, скакать и отплясывать безумную джигу.

Вот-вот моя жизнь станет прежней.

Я подхватил болванчика за подмышки. Его голова беспомощно болталась на плечах.

Подбежав к двери, я сунул Слэппи рыжему дядьке.

— Вот, — сказал я. — Забирайте. И огромное вам спасибо.

Дядька вытаращил глаза. Он сделал шаг назад, даже не пытаясь взять болванчика.

— Так это не мое, — сказал он.

Я разинул рот. Болванчик чуть не выскользнул у меня из рук.

— Что, простите? — вырвалось у меня.

— Это не мой болванчик, — отвечал дядька, надвинув бейсболку на лоб. — Я пришел за Робби.

— Робби? — пискнул я.

— Моим псом, — сказал дядька. — А это разве не Буковая 127?

— Нет, — сказал я. — Это 227.

Пожав плечами, дядька обескураженно улыбнулся.

— Виноват! Ошибся домом.

Соскочив с крыльца, он поспешил к перекрестку.

Я тяжело вздохнул. Слэппи вдруг налился тяжестью у меня в руках. Он вывалился на пол. Но не обмяк и пополам не сложился.

Он стоял на своих коричневых ботинках, вытянув руки по швам. Затем он поднял ко мне ухмыляющееся лицо.

И захохотал.

Страх иглою вонзился мне в сердце. Ахнув, я протянул руки, чтобы схватить болванчика.

Деревянный человечек увернулся, не переставая хохотать, и, быстро перебирая тонкими ногами, бросился в гостиную.

— От меня не отделаешься, раб!

Визгливый, скрипучий голосок звучал откуда-то из глубины его груди.

Я кинулся вдогонку. Снова попытался его схватить.

Он ловко увернулся и забежал за кофейный столик.

— Не пытайся больше избавиться от меня, — проверещал он, — не то ПОПЛАТИШЬСЯ!

— Так не бывает! — воскликнул я. — Ты не можешь быть живым. Чего тебе надо? Что ты от меня хочешь?

— Ты будешь делать, как я скажу, — проскрипел Слэппи, вращая глазами. — Этот дом станет моим! Коли не хочешь гибели своим близким, будешь выполнять любое мое желание!

— Ни за что! — Я старался говорить твердо, но запинался на каждом слове. — Ты отправишься обратно в шкаф! А потом уберешься отсюда к черту.

— А вот это вряд ли, — отрезал Слэппи.

Деревянные руки болванчика обхватили голубую вазочку в форме веера, стоявшую на кофейном столике. Он поднял ее над головой.

Волна паники сдавила мое горло.

— Положи сейчас же! — выдохнул я. — Это прабабушкина!.. Это память!

— Сыграешь со мной в футбол? — крикнул Слэппи.

— Еще чего, — сказал я.

— А я сыграю! — выпалил деревянный человечек. — Лови!

Размахнувшись, он метнул мне вазочку через всю комнату.

— Не-е-е-е-ет! — в ужасе завопил я, вскинув руки, чтобы поймать ее.

Вазочка угодила мне прямо в грудь и отлетела. Пока я хватал ртом воздух, она грохнулась обратно на столик и разлетелась вдребезги.

— Нет! О нет! — крикнул кто-то у меня за спиной.

По-прежнему задыхаясь, я обернулся и увидел в дверях гостиной маму, папу и Брэндона. На лице у всех троих застыло выражение ужаса.

— Вазочка бабушки Роуз! — вскричала мама, прижав ладони к щекам. — Глазам не верю!

— Рэй, эта ваза была очень ценной! — воскликнул папа. — Что случилось?

Меня всего трясло. Я повернулся к болванчику. Слэппи неподвижно лежал на спине под кофейным столиком.

— Это болванчик! — закричал я. — Честное слово. Это сделал болванчик!

Брэндон обхватил себя руками за плечи. Он уткнулся взглядом в пол.

Мама с папой смотрели на Слэппи, безжизненную деревянную куклу.

Папа подошел к столику. Нагнувшись, он подобрал несколько кусочков голубого фарфора. Со вздохом покачал головой.

— Уже не склеить. Ей конец.

Слэппи громко хихикнул под столиком.

— Это НЕ СМЕШНО, Рэй! — завопила мама. — Чего ты смеешься? Ты совсем спятил? Может, тебя показать врачу?

Не успел я возразить, как Слэппи опять хихикнул.

Остаток дня я провел в собственной комнате. Под домашним арестом. Не исключено, что пожизненным.

Папа забрал болванчика и от греха подальше спрятал его в гараже. Брэндон меня избегал. Он сидел у себя в комнате, делая оригами-проект.

Елена не звонила и не писала. Видно, до сих пор злилась.

Вечером снова пошел снег. На следующее утро папа велел нам с Брэндоном расчистить дорожку. Брэндон разнылся. Он не любит убирать снег и вообще не любит холода.

Я держал рот на замке. У меня и так проблем было выше крыши. Не хватало только усугубить их.

Натянув ботинки и куртки, мы поплелись в гараж. Ветер намел у забора высокие сугробы. По щиколотки в снегу, мы пробирались к гаражной двери.

Мы остановились и дружно посмотрели на дверь. Обоих занимала одна и та же мысль: Слэппи был там, в гараже. Вдруг он поджидает нас? Поджидает, чтобы причинить нам еще больше зла?

Я поежился. Совсем не от холода.

— Я открою дверь, — проговорил Брэндон и потянулся к дверной ручке, погребенной в снегу.

— Ого, — воскликнул я. — Ты войдешь туда первым?!

Брэндон кивнул. Его щеки раскраснелись. Капюшон парки скрывал глаза.

— Я дал себе обещание на Новый Год, — сказал он и потянул за дверную ручку.

— Какое обещание? — спросил я.

— Ну, знаешь, стать храбрее.

— Ты молодчина, — сказал я.

Застонав, Брэндон с силой потянул. Снег сдвинулся, и дверь поехала вверх.

Еще один рывок, и она поднялась до конца.

Мы вскрикнули в один голос: перед нами стоял Слэппи. Его глаза-стекляшки светились. Деревянное лицо расплылось в злобной усмешке.

— Салют, рабы! — взвизгнул он. А потом поднял руки и щелкнул папиными садовыми ножницами. — Ребятки, как насчет чудесной стрижки?

Я попытался отпрянуть, но ноги заскользили по снегу. Я грохнулся на задницу.

И не успел я увернуться, как садовые ножницы опустились мне на голову.

ЧИК. ЧИК.

Слэппи отхватил верхушку моего капюшона. Макушку обдало холодом.

Я попытался вскочить.

Лезвия снова щелкнули.

— Как насчет чудесной стрижки? — снова проверещал Слэппи. — Может, это отучит вас запирать меня на морозе!

Я вскинул руки для защиты. Ножницы устремились вниз. Слэппи поднес их к моему лицу.

— Нет! Перестань! — завизжал я. — Прекрати! Ты мне голову отрежешь!

ЧИК. ЧИК.

Вдруг ножницы взмыли в воздух. Я заморгал. Это Брэндон выбил их из рук болванчика. Лезвия со стуком воткнулись в снег и застряли в глубоком сугробе.

— Пусти, лишенец! — завизжал Слэппи.

Брэндон обхватил болванчика руками за талию и высоко поднял.

— Ты за это ответишь! Ты мне за все ответишь, раб! Буду резать, буду бить, все равно тебе не жить! Все, теперь я разозлился! Отпусти меня!

Но Брэндон сунул болванчика под мышку. И сорвался с места.

— Рэй, за мной, — выпалил он, задыхаясь. — Я там кое-что видел!

Я остался лежать в снегу. Думаю, чудесное спасение слегка ошеломило меня. С трудом поднявшись, я встряхнулся и побежал вдогонку за братом.

Болванчик лягался и молотил руками, крича и плюясь.

— Вы поплатитесь! Вы поплатитесь! Я нахлобучу ваши головы на снеговиков! Вы не понимаете, что творите!

Снег сверкал на солнце, ослепительное сияние резало глаза. Прикрыв их рукой в перчатке, я бежал по сугробам вслед за Брэндоном.

Слэппи лупил его кулаками по спине через парку. Но Брэндон крепко держал болванчика и продолжал бежать.

Мы добежали до улицы, и я увидел, что задумал мой брат. Раздался громкий скрежет, и впереди возник огромный белый грузовик.

Он стоял перед домом Симкинсов на углу улицы. Здоровенный мусоровоз. Он слегка вибрировал, двигатель урчал на холостом ходу. Из выхлопной трубы валил пар.

Двое мусорщиков в серых парках опорожняли мусорные баки в измельчитель. Скрежещущий рев нарастал по мере того как мусор перемалывался внутри.

Мужики поволокли опустевшие баки по длинной подъездной дорожке.

Как только они скрылись из виду, Брэндон начал действовать. Он понес брыкающегося Слэппи к измельчителю.

— А ну положи меня! — взвыл деревянный человечек. — Сам ты мусор! Положи, кому сказано! Берегись! Никому не пожелаю увидеть меня во гневе!

Глаза Брэндона сузились. Он стиснул зубы. А потом обеими руками поднял бьющегося, орущего болванчика.

Со стоном он начал опускать его в кузов.

Но Слэппи вдруг извернулся ужом, выскользнул из рук Брэндона и шлепнулся в снег.

— Эй! — испуганно вскрикнул Брэндон. Он попытался схватить Слэппи. Но промахнулся.

Слэппи тотчас вскочил. Развернувшись на гибких ногах, он обхватил меня деревянными руками.

— Уо-о-о-оааааааа! — завопил я, отрываясь от земли.

Откуда в нем такая силища?

Неужели это злоба придает ему сверхъестественную мощь?

Эти вопросы пронеслись у меня в голове. Но у меня не было времени искать ответы.

Деревянные пальцы впились мне под ребра. Не успел я дернуться, извернуться или хотя бы крикнуть, как болванчик вскинул меня высоко над головой — и швырнул в скрежещущую пасть измельчителя.

— Не-е-ет! — долетел до меня сквозь механический рев вопль Брэндона. Он ринулся вперед и протаранил меня всем своим могучим телом.

Я перелетел через борт грузовика и грохнулся спиною в снег. Боль пронзила все тело.

Встряхнувшись, я приподнялся и увидел, как Брэндон сражается с болванчиком на земле. Кряхтя и стеная, они катались по сугробам, взметая снежную пыль.

— Брэндон!.. — крикнул я, пытаясь подняться.

Брэндон уже лежал на спине, наполовину зарывшись в снег. Слэппи взгромоздился сверху. Кулак болванчика взлетел над головою моего брата…

Я обхватил этого ублюдка за талию. Оторвал от Брэндона. А потом, не думая, не планируя, отшвырнул болванчика со всей силы.

Слэппи рухнул в кузов мусоровоза. А потом стал съезжать, съезжать, пока его не засосало в измельчитель.

Деревянный человечек вопил и лягался, неумолимо затягиваемый внутрь.

Мы с Брэндоном стояли оцепенев, истошные вопли Слэппи звенели у меня в ушах. Вопли боли и ужаса.

Измельчитель заскрежетал. Рев перерос в завывания.

Закрыв глаза, я представлял себе болванчика — древесина, материя пиджачка и брюк, ботинки из кожи, — и все это измельчается, перемалывается в древесную труху и клочья ткани. Вперемешку со зловонным мусором.

Мы не двигались с места. Мы тяжело дышали, выдувая облака пара.

Скрежещущий рев стих, уступив место тишине.

— Э, пацаны, вы что там делаете?

Это вернулись мусорщики. Один из них грузно полез в кабину. Другой строго смотрел на нас с Брэндоном.

— Ничего, — сказал я. — Просто смотрим.

Дядька смотрел-смотрел, потом отсалютовал двумя пальцами и присоединился к товарищу в кабине. Мы провожали грузовик взглядом, пока он, хрустя снегом, удалялся по улице.

Потом мы торжествующе завопили, стукнулись кулаками и стали плясать в снегу.

— Давай начистоту, — сказал Брэндоном. — Я храбрец или не храбрец?

— Ты супергерой! — ответил я.

Смеясь, пританцовывая и кидаясь снегом друг в дружку, мы побежали домой.

Какое чудесное, потрясающее утро!

— Я больше ничего не буду бояться, — пообещал Брэндон. Он бил себя кулаками в грудь и ухал, как горилла.

Так, толкаясь грудью и ухая по-обезьяньи, мы ввалились в дом. Мама с папой решили, что мы одурели от снега.

***

Я позвонил Елене. Извинился. Умолял ее прийти. Она появилась после обеда.

Мама с папой встретили ее и хотели поговорить. Но мы с Еленой знали, что на нас лежит трудная задача. Придется клянчить — и клянчить усерднее, чем когда-либо в жизни.

Мы умоляли и заклинали моих родителей разрешить нам новогоднюю вечеринку.

Мы обещали весь следующий год вести себя безупречно. Обещали во всем помогать по дому, пожизненно. Обещали проследить после вечеринки, чтобы в подвале не осталось ни пятнышка.

Словом, мы обещали все, что могут обещать дети. И наконец-то, после долгого разговора с родителями Елены, мама и папа сказали «да». Устраивайте, мол, свою вечеринку.

У нас не было времени праздновать победу. Работы в подвале было невпроворот.

Мы поспешили вниз. Там еще оставалось несколько банок с краской, которые требовалось убрать. Мы выстроили их у стены. Потом нашли пару веников и дочиста подмели пол.

— Темнотища тут у вас, — заметила Елена, оглядываясь вокруг. — Понадобится много разноцветных шариков. И несколько лент на потолке растянуть. Чтобы походило на вечеринку.

Я начал было отвечать, но осекся, испуганно охнув.

С вершины лестницы донесся хриплый, злобный смех.

У меня екнуло сердце. Я аж взвизгнул.

Повернувшись к лестнице, мы увидели Брэндона.

Он запрокинул голову и снова злобно захохотал. Получилось совсем как у Слэппи.

— На этот раз я тебя подловил, — покачал головою брат. — Ты действительно решил, что болванчик вернулся. — И опять захохотал.

Я закатил глаза.

— Брэндон, если ты стал храбрым, это не значит, что нужно пугать нас до полусмерти!

На это он только громче расхохотался.

***

В канун Нового Года подвал превратился в водоворот красок.

Мы с Еленой вкрутили красные и синие лампочки вместо обычных. Развесили по низкому потолку серебристый и позолоченный серпантин. Серебряные и золотистые воздушные шарики подпрыгивали на ниточках.

Ритмично бухала музыка. Из-за шариков и лент создавалось впечатление, что подвал сверкает и переливается миллионом огней. Серебристые жестянки с краской блестели не хуже новогодних украшений.

— Прям как ночной клуб, а не подвал! — крикнула мне Елена.

Ребята стали подходить к половине восьмого. Мама и папа показывали им, как пройти к подвалу. Сами они пообещали нам оставаться наверху.

Наши друзья были готовы повеселиться. Мы горланили песни под караоке. Танцевали и болтали. Отчаянно резались в «Лимбо»[3].

Кто-то нашел пляжный мяч, и мы устроили безумную игру в волейбол, используя стену из банок с краской вместо сетки. Уплетали пиццу и мисками поглощали чипсы.

Мы с Еленой без конца поздравляли друг друга. Вечеринка удалась!

Точнее, так было примерно до начала одиннадцатого.

Музыка вдруг прервалась. Как будто кто-то взял и выдернул штепсель. Внезапную тишину нарушил мерзкий, злобный хохот, донесшийся с вершины лестницы.

Рот у меня был набит чипсами. Услышав этот гнусный хохот, я поперхнулся, и они разлетелись по всему полу.

Обернувшись, я рявкнул:

— Не смешно, Брэндон!

Свет наверху лестницы горел тускло. Скрипнула ступенька: чьи-то тонкие ноги медленно, ступенька за ступенькой, спускались в подвал.

— Фу-у, чем это пахнет? — воскликнул кто-то. Резкий, гнилостный смрад расплывался по комнате. Ребята зажимали носы.

— Слэппи! — ахнул я.

Он остановился на середине лестницы. Темный костюмчик был изодран в клочья. Ботинок как не бывало. С головы и плеч деревянного человечка свисали гниющие ошметки.

— Здравствуй, Слэппи, Новый Год! — прокричал он во всю мощь своих легких.

Ребята ахали, вскрикивали. По комнате волною прокатился страх. Меня затрясло.

Как он мог вернуться?

Что он задумал?

— Этот б-болванчик, — пролепетал кто-то. — Он разговаривает.

Тут все заговорили одновременно:

— Он настоящий? Сам ходит.

— Кто за него разговаривает?

— В нем кто-то сидит? Или это робот?

— Рэй, это шутка? Ты хочешь нас разыграть?

Отвечать мне не хотелось. Уж я-то знал, что никакая это не шутка.

Слэппи спустился еще на одну ступеньку. Потом еще на одну — и вот он уже внизу. Спотыкаясь, он проковылял несколько шагов по подвалу.

От помойного смрада у меня защипало глаза. Прихрамывая, роняя зловонные ошметки, Слэппи снова двинулся вперед.

Взгляд его злобных глаз сосредоточился на мне.

— Ты не пригласил меня, — прохрипел Слэппи. — Вот я и решил НАГРЯНУТЬ!

С этими словами он подхватил одной рукой банку и со всего размаху запустил ею через весь подвал. Банка угодила в стену, брызнув фонтаном желтой краски.

— О не-е-ет, — простонал я, глядя, как краска стекает по стене.

Не успел я сдвинуться с места, как Слэппи уже откупорил другую банку. Он взмахнул ею, окатив густой волной синей краски троицу девчонок, стоявших рядом.

Девчонки завизжали. Краска выплеснулась им на волосы и потекла по лицу.

Тут уже все ребята завопили. Они пятились, озираясь в поисках укрытия.

— Он ЖИВОЙ! — верещала какая-то девочка. — Он ЖИВОЙ! ЖИВОЙ! ЖИВОЙ! — Она не могла остановиться.

Ахнув от ужаса, Елена повернулась ко мне.

— Это не понарошку?

Я кивнул.

Слэппи подковылял к стене из банок. Схватив верхнюю банку, он сдернул крышку.

— Ну хватит! — крикнула Елена. Проскочив мимо меня, она кинулась к Слэппи через всю комнату, вытянув руки, чтобы остановить его.

— А-а-а! — завопила она, поскользнувшись в луже синей краски. Ее ноги разъехались, и она рухнула лицом в лужу.

Подняв банку, Слэппи вылил Елене на голову галлон черной краски.

Елена хрипела и кашляла, задыхаясь под толстым слоем краски. Склонившись над ней, я пытался очистить ее волосы и нос.

Подняв глаза, я увидел, как перепуганные ребята гурьбой бросились к лестнице.

Слэппи закатился своим отвратительным смехом и метнул очередную волну краски в двух мальчишек, которые пытались укрыться под обеденным столом.

— Надо выбираться отсюда! — крикнул кто-то из пацанов.

— Он ЖИВОЙ! Он ЖИВОЙ! — не переставая визжала девочка.

Скользя и спотыкаясь в густой краске, ребята сломя голову кинулись вверх по лестнице.

Я увидел мальчишку, который первым добрался до верху. Он схватился за дверную ручку. Я видел, как он возился с нею. Толкал. Тянул.

Остальные ребята напирали сзади. Я видел, как они молотили кулаками в дверь.

— Она заперта! — раздался чей-то крик. — Дверь… она не открывается! Помогите! Нас заперли!

Волна черной краски полетела мне в голову. Я успел пригнуться, и она окатила спину.

Ребята кричали, визжали и колотили в дверь подвала.

Да где же мои родители? Ах да, они ведь предупреждали, что забегут на пару минут к Уиллардам — поздравить их с Новым Годом…

Запрокинув голову, Слэппи захохотал, как гиена, и окатил очередным галлоном краски ребят на лестнице. Краска выплеснулась им на головы, заставив кашлять и отплевываться.

— Обращаться со мной как с МУСОРОМ? — верещал Слэппи. — Вот вам мусор!

Брэндон — новый, отважный Брэндон! — бросился вперед, чтобы сбить с ног хохочущего болванчика. Но поскользнулся на залитом краской полу и приложился затылком о твердый бетон.

— Брэндон?! — воскликнул я.

Сверху донеслись грохот и ликующие крики. Подняв голову, я увидел, как дверь подвала распахнулась. Елена, вся в черной краске, начала выпроваживать ребят за дверь.

Слэппи запустил им вдогонку очередную банку. Ребята завизжали и пригнулись. Какая-то девочка покатилась по липким ступенькам вверх тормашками. Увидев это, болванчик захохотал пуще прежнего.

Я упал на колени рядом с братом.

— Ты как, живой?

Он ошалело приподнял голову.

— Как будто да.

Волосы и половина лица у него были залиты фиолетовой и зеленой краской.

Я помог ему встать. Он провел рукою по пропитанным краской волосам.

Ребята отчаянно ломились к подвальной лестнице. Слэппи загнал троих мальчишек к обеденному столу, угрожая им банкой белой краски.

Внезапно у меня появилась идея. Слэппи стоял ко мне и Брэндону спиной. Зайти ему в тыл не составит труда.

Я потянул брата к стене из банок.

— Толкай! — скомандовал я. — Давай вместе.

— Зачем? — нахмурился Брэндон.

— Если нам удастся столкнуть на Слэппи эту стену банок, может, они его расплющат.

Брэндон покачал головой.

— Да его даже в мусоровозе не раздавило!

— Ну, во всяком случае, это его остановит, — сказал я. — Давай. Попытка не пытка.

Тяжеленные банки возвышались надо мною на целую голову. Мы с Брэндоном уперлись в эту стену плечами.

— На счет «три», — скомандовал я, и мы набрали в грудь побольше воздуха. — Раз… два… ТРИ!

Мы рванулись вперед. Налегли плечами на банки.

И… да! Стена рухнула.

Слэппи взвыл дурным голосом, когда она обрушилась на него. Накрыла его. Сокрушила своей тяжестью.

У меня на глазах он рухнул на пол. Банки с краской градом посыпались сверху и погребли болванчика под собой.

Воцарилась тишина.

Мы с Брэндоном стояли бок о бок, глядя на груду жестянок.

Неужто мы и вправду его уделали?

Я огляделся. В подвале больше никого не было. Все разбежались, оставив нас с Брэндоном разбираться с болванчиком в одиночку.

Я содрогнулся. С ног до головы мы были залиты густой краской.

Носком туфли я откатил с дороги банку. Потом нагнулся осмотреть остальные.

В тот же миг деревянная рука вырвалась из-под банок и схватила меня за горло.

— А-а-а-акх! — сдавленно вскрикнул я, когда она усилила хватку.

Банки с грохотом раскатились, и Слэппи сел. Его злобная, красногубая усмешка расползлась чуть ли не до ушей.

— З-задушишь… — просипел я.

В ответ рука, сжимавшая мое горло, лишь сильнее напряглась. Боль пульсировала у меня в шее. Я пытался втянуть хоть немного воздуха.

— З-задыхаюсь…

Болванчик ухмылялся мне. Я рванулся. Отпрянул, насколько хватило сил.

Но злоба придавала Слэппи невероятную силу. Я никак не мог вырваться из его твердой деревянной руки.

— Куда это ты навострился? — глумился болванчик. — Вечеринка только начинается!

⇐ Предыдущая 1 2 345 Следующая ⇒