Table of Contents 28 страница

– Они же вблизи самой Тьмы не заводятся вроде как! – удивился я. – Федь, ты же говорил.

– Просто так не заводятся, а вот что в шахтах делается – уже никто не понимает, – пояснил Иван. – Или в каменоломнях, например. У нас лет пять назад, до меня еще, экспедиция была к моложаевским каменоломням. Вроде и место спокойное, и Тьма не так чтобы очень близко, и наблюдали чуть не месяц. Сунулись туда – и даже дернуться не успели. Мало того что спускавшихся разорвали, так целое стадо всякой твари наружу выскочило, кинулось на тех, кто сверху ждал. Три человека всего ушли – на машине: успели рвануть с места, потому что с работающим движком стояли и шофер как раз за баранкой сидел. И все.

– В Моложаеве Тьма сейчас вроде, – подал голос Федька.

– Тьма, – подтвердил Иван. – Как раз после того случая и накрыло, недели через две. Тоже ведь какая-то связь есть. В общем, к шахтам лучше не соваться. Никогда.

– А те, что возле города?

– Завалили взрывами, обнесли стеной, выходы из ствола все время освещаются.

– Не лезут ведь…– вспомнил я доводившуюся до нас в Горсвете статистику.

– Раньше лезли, – сказал Федька. – Есть мнение, что лезть перестали, после того как стало ясно, что выбраться оттуда ничему не дадут. Соображает Тьма, или что там у нее соображать умеет. Давно замечено, что если какие-то пути ее распространения перекрываются всерьез, туда она уже не суется.

– Ну ты гля…– поразился я такому заявлению. – В общем, это… от шахт проблемы могут быть или как?

– Ясен хрен, что могут, – уверенно сказал Иван. – Так что мимо них лучше быстренько. И по ночам точно не шляться.

– По ночам здесь лучше нигде не шляться: до Тьмы доплюнуть можно, – добавил Федька.

– Это верно, – согласился с ним Иван. – Места тут мрачные и поганые.

После всех этих разговоров брошенные людьми шахты как-то особенно давили на психику. Даже смотреть в ту сторону не хотелось, и глаз было не оторвать – настолько странно и жутко выглядели эти черные холмы почти идеальной конической формы, окутанные рваным серым туманом. И все это в серых сумерках, в которые превращался даже самый ясный день на границе с Тьмой.

Постепенно шахты проплыли по левому борту «жужи» и остались позади. Я украдкой вздохнул с немалым облегчением. Последнее узкое место впереди – насыпь переехать и мимо станции проскочить. И все, дальше хоть дорогой, хоть полями – как угодно, там дорог много станет. Дело мы сделали: вон как Иван брезентовую сумку, на ремне висящую, к боку прижимает, а из-под ее крышки виден краешек папки с бумагами.

– Что хоть мы взяли? – спросил я, кивнув на сумку.

– Да то, что искали: документы, – куда как уклончиво ответил Иван, явно не горя желанием делиться всеми подробностями.

– О чем хоть? – решил я не демонстрировать излишков деликатности.

А на кой хрен мне эта деликатность сдалась? Мне вот интересно, зачем мы в такую задницу катались, а интерес у меня, понятное дело, не праздный.

– Да все совпадения ищем, – опять решил отделаться общими фразами Иван. – Прикинули, в каких тамошних бумагах могут быть совпадения с бумагами из других мест, – вот и скатались за ними. Проверять еще надо.

– А чего за совпадения-то? – задал вопрос Федька, явно почуявший, что я давлю на Ивана не просто так.

– Да ладно, вам-то что за интерес?

– Интерес простой, – ответил я. – Знать, за что головой рискуем. Милославский нам общую картину набросал, отсюда и наше желание сотрудничать. Но только общая идея была в том, что и нам из ваших сокровенных знаний что-то перепадать будет.

– Володь, слушай…– вздохнул Иван. – Давай так: вернемся, разберусь сам в бумагах, ну и у главного спрошу, в какой части доводить информацию можно. И если все нормально и мне за это башку не открутят – изложу вам все в самом лучшем виде, чем хочешь клянусь. А так ты меня под монастырь не то что подводишь, а прямо заталкиваешь.

– Вот и станция, – сказал Федька. – Повнимательней давайте, потом добазарите.

Тут он прав: все хорошо в свое время. Мы синхронно подхватили пулеметы и выставили их в бойницы правого борта. Станция здесь такая… большая, все заборы да пакгаузы, мест, откуда в нас палить начать можно, не пересчитать. И деваться нам отсюда некуда: лес прижимает, а если сунуться по самой железной дороге, то уведет она черт знает куда через тот же лес и уткнется в разобранный мост. И что там делать? Только обратно, сюда вот, к станции, возвращаться. Паршивое место, в общем.

– Давай не по следам, а чуть дальше – по грязи, – сказал я. – А то от нас вон какая колея осталась, кто-нибудь, кому надо, мог и мину в нее поставить – как раз на случай нашего возвращения.

– Без проблем, – сказал Федька. – Правда, дальше придется опять через насыпь карабкаться.

– Ну и ничего, заберемся, – сказал я решительно. – Как-то повторяться до мелочей неохота. Надо вообще другим путем возвращаться, да здесь не получается.

– Это точно, проезд тут один, – подтвердил Иван мою мысль.

Откуда в нас выстрелили, я так и не понял поначалу. И выстрела самого не услышал: в машине шумно, шлемофон опять же, – только звон и удар. А затем, через пару секунд, еще один, и следом взрыв Федькиной матерщины в наушниках, после чего крик: «Подбили нас, мля! »

Ритм работы мотора сбился, что-то загрохотало, «жужа» качнулась взад и вперед, а я заорал, тщетно при этом выискивая цель для пулемета:

– К депо прижимайся, расстреляют! К депо, не спи!

Остро завоняло горелым маслом, в отсек откуда-то напустило едкого, тяжелого дыма. Машина заныла истошно и, грохоча чем-то в своем нутре, словно болтами в железной бочке, все же потянула нас в сторону ближайших строений.

– Вон ворота открыты, прямо в них давай! – закричал я.

– Не пройдем! – заорал Иван, подразумевая не слишком-то широкий зазор между стоящим прямо в воротах паровозом и стальной рамой раздвижных ворот.

– Пройдем, не очкуй! – крикнул я ему и затем Федьке: – Жми! Разнесут иначе!

Снова гулкий звон – и прямо в броне перед нами появилась маленькая круглая дыра. И еще одна, точно такая же, в стенке у нас за спиной.

– Из пэтээра бьют!

Это я и без Ивановых криков понять смог: что же еще могло быть такого калибра и не очередями стреляющее? Только противотанковое ружье, в Отечественную таких много наделали – на всех хватит.

Долбануло еще раз, и опять насквозь, через наш отсек, звонко, с искрой и грохотом, разорвав попутно спинку кресла. Запахло еще и электросваркой почему-то, причем так резко, что вонь горелого масла перекрыло.

«Жужа», дергаясь в неимоверной вибрации, неслась со страшным грохотом прямо по путям и стрелкам, сшибая какие-то низкие заборчики и знаки, оставляя за собой дымный шлейф. По броне защелкали винтовочные пули: нас уже обстреливали с нескольких точек. А вот противотанковое ружье замолчало.

– Приготовиться покинуть машину! – заорал я что было сил, попутно вырывая штекер ТПУ.

Грохот, опрокинутые скамейки курилки, откатившаяся бочка с песком, занос, удар правым бортом по высоким колесам стоящего паровоза, что-то тяжелое и железное отвалилось то ли у нас, то ли у него, нас кинуло на стальную стенку: как крепко ни держались – спасибо шлемофонам за то, что мозги на месте остались, вновь удар уже справа, о край ворот, – но все же я оказался прав: наша бронемашина не застряла, а влетела прямо в депо, укрывшись от обстрела как стенами, так и сцепкой из трех паровозов.

Задний люк настежь, ствол пулемета туда – никого.

– Хватай все – и ноги отсюда! – крикнул я. – Федька, снайперка на тебе, потеряешь – порешу. Бегом марш!

Вариант того, что придется выскакивать из машины и бежать, нами предусматривался. Это жизнь, куда от нее денешься? Поэтому осталось только сумки схватить да ремни на плечи набросить – тревожные мешки вроде как. Спасибо, что укрытие нашли: выдалась малая пауза, удалось прихватить.

Огромный ангар депо, кирпичный, с железной крышей, поднятой на невероятную высоту, вдоль стен решетчатые мостики, дальше – балкон с будкой диспетчера. Укрытий – ноль, разве что в паровозах прятаться, да как-то такая идея слабо привлекает, сюда с двух сторон зайти можно и через окна стрелять отовсюду, а нам опять всех направлений не удержать.

– Сюда!

Как ни странно, но меня слушались. И более опытный Федька, и «научный руководитель». Рванули за мной, побежавшим к выходу, обратно – туда, откуда мы залетели в ангар. Паровоз прикроет: он «жужу» прикрыл и нас сумеет, нам много не надо, только за угол завернуть.

Под ногами гравий – шумно, зато следов не оставляем: не поймешь сразу, если нашей пробежки не видел, что смылись мы, что бросили свою броню на произвол судьбы и смотались.

– Туда!

Старое, добротное здание из красного, сильно потемневшего и закопченного кирпича, с арочными проемами окон и стенами толщиной как в Кремле, даже по цвету похожи. Это еще до торжества восставшего пролетариата построили – такой дом из пушек не разнесешь тяжелых, не то что из винтовок.

Подгонять никого не пришлось: все наддали. Первый этаж вообще без окон, разве что широкая дверь двустворчатая, скорее даже ворота. На втором окна есть, да и те в решетках. Что тут такое было раньше, что строили столь капитально?

Бегом, бегом, выстрелов пока не слышно – не видят нас синемордые. А кто это еще может быть? Только они, больше некому. Ладно, потом разберемся, бегом пока, бегом!

Гравий хрустит под подошвами, навьюченное железо звякает, в спешке подхваченная сумка норовит съехать куда не нужно, колотит вообще по причинному месту, а я ее даже поправить не могу. А вот шлемофон танковый – долой, к черту, он теперь только мешает. Снявши голову, по волосам не плачут, и тем более по шлемофонам. Надо будет – еще выдадут. Нам все выдадут, чего ни попросим, особенно звездюлей: их у командования всегда от пуза, вволю.

Там не закрыто, я это отсюда вижу – створка даже не притянута. Крепкие такие ворота из толстой доски, закругленные сверху, потому что проем тоже под арку, да еще художественно так выложен повернутыми кирпичиками. Мало было эдакий блокгауз выложить – еще и красоты добавили, изысков вроде как.

Первая пуля нагнала нас, когда я уже тянул тяжелую створку ворот, осевшую и застрявшую в грязи. В ту щель, что была открыта, разве что кошка была способна проскользнуть. Пуля пробила доски чуть левее моей головы, напомнив о том, что лучше торопиться.

Напоминание сработало, шесть рук с такой силой дернули створку на себя, что все же сдвинули на полметра, не меньше. И когда еще несколько пуль ударило в ворота, мы уже ломились внутрь, и подгонять нас точно не было нужно.

Весь низ представлял собой один общий зал, совершенно пустой, с железной лестницей, ведущей на второй этаж. Еще была железная труба, торчавшая из пола и уходившая в люк в потолке. Что-то это мне напомнило, но что именно – думать было некогда.

– Наверх!

Сил вообще нет: последние отдал на то, чтобы ворота открыть, – а ноги почему-то бегут, и так бодро. Дыхание со свистом, в горле какой-то ком липкий встал, взмок как мышь под одеждой, прилипает все, а вот бегу и бегу.

Ступеньки гулкие, на второй дверь тоже открыта. За нею зальчик небольшой, из него в разные стороны комнатки. Прямо за дверью свалил с себя все, оставшись с немецким автоматом, скомандовал:

– Иван, прямо отсюда держи ворота, мимо тебя никто не сунется. Федька, проверить надо все же.

– Это без вопросов, – просипел еле дышащий Федька.

Этаж был пуст. За дверями, которые мы так и бросили открытыми, нашелся кабинет и несколько комнат вроде караулок с дерматиновыми бурыми топчанами. Все стены увешаны плакатами о пожарной безопасности. Ну конечно, это же пожарка была, станционная! На первом этаже машину держали, или что там у них было, на втором личный состав на массу давил в ожидании катаклизмов. Как случится что – надо было по шесту вниз спуститься.

Была даже пожарная каланча – небольшая, метров пять в высоту, надстройка на крыше, куда мы даже соваться не стали, потому как что на ней делается, видно отовсюду, и противотанковое ружье ее насквозь прошьет. В нас, кстати, пока не стреляли, и других признаков активности мы не наблюдали, хотя в окна поглядывали постоянно, предварительно повыбивав стекла прикладами. А то рванет что-нибудь близко и всех осколками посечет.

– Иван, пулемет свой отставь, возьми РПД, – сказал я. – На такой дистанции его за глаза хватит. И шей все, что попытается в ворота пролезть или за воротами шевелиться будет. Понял?

– Понял, – кивнул он, явно приняв тот факт, что я поставил себя главным.

– Федь, хватай пулемет и подкатывай к тому окну, что на депо выходит, откуда бежали. Оттуда же стреляли, так?

– А откуда еще? – сказал Федька, принимая у Ивана из рук тяжелое тело пулемета. – Оттуда. Оттуда и подходить будут.

– А я пока «мосю» возьму и возле окошек пошарюсь, – выдал я в заключение. – Может, что полезное и сделаю: полсотни хороших патронов у нас есть.

И с этими словами начал разворачивать чехол с винтовкой. Как бы там ни было, но нас пока не убили, и мы в укрытии.

– А что вообще делать думаешь? – спросил Федька.

– Там видно будет – отбиваться пока, – сказал я, пожимая плечами.

– И долго проотбиваемся? – поинтересовался он, крепко подпустив ехидства в интонацию.

– Думаю, что долго, – ответил я. – Сам прикинь – на первый этаж вход один, и тот под пулеметом, гранатами не закидаешь, там спрятаться – только голову пригнуть. На втором – одни окна, и те с решетками. Гранату толком не закинешь, даже если подойти удастся. Метров на двести в каждую сторону – гладкое место, даже замаскироваться не получится. Гранатометы здесь только винтовочные, но у них и точность, и дальность – сам понимаешь. И все равно с голого места стрелять придется. Вот и подойди к нам, пока патроны есть. Блокгауз настоящий.

– Ну да, что-то в этом есть, – кивнул он, подумав и толкнув письменный стол ближе к окну. – Сюда бы танк подогнать, но у них нет. ПТР только…

– А что ПТР? – спросил я с преувеличенной бодростью. – Кучность у него так себе, раз пальнет – заметим, потом я его из «моси» приголублю. Ладно, рано себя хоронить. Скоро контрольный срок выйдет – и самолеты искать пошлют. Ракеты пустим, о нас узнают, а потом, глядишь, и разведбат сюда подтянется. Да и вообще… есть идея.

Вообще-то я не только успокаивал себя и товарищей, но и сам был уверен – какой-то выход найдется. По крайней мере, про один я точно знал, хоть и был он рискованным до ужаса. Да и вообще, характер у меня такой – не верю я в безвыходные ситуации. Не верю – и все тут, и в делах меня это спасало не раз. И сейчас спасет, надо только нужный момент не пропустить.

– Федь, поглядывай, но всерьез не высовывайся, понял? Так, лишь бы атаку или подход противника не профуфлить, но на прицел не вылезай сам, понял?

– Да не дурак, усек, – сказал Федька, располагаясь у стола. – Если полезут, пулемет выставлю, а так – вполглазика, на полшишечки…

Так, приказы я, командир самозваный, раздал. А теперь надо определить самое угрожающее направление. Долбанули нам в правый борт, а когда мы выскочили к сцепленным паровозам, то обстрел вообще прекратился. Значит, били с достаточно узкого сектора, и даже до депо им еще добираться нужно, – а именно там самые лучшие позиции для обстрела пожарки.

Кстати, еще похоже, что нас в немалой степени насыпь прикрыла, да и вообще, решение немножко изменить маршрут спасло. Лишняя сотня метров, а для ПТР оказалась критической, будь мы ближе – остановили бы машину запросто. Ведь все пули в корпус уложил стрелок, и если бы чуть точнее…

И вот еще вопрос: синемордые нас специально ждали или просто заслон выставили? Если просто, то шансов отбиться больше, а вот если по нашу душу, то оно как-то гадко на душе становится. Темнеть ведь здесь очень рано начинает, а по темноте и к пожарке подобраться не так сложно будет, да и твари появиться могут. Если твари – то все, чувствую, что не отбиться.

Пристроил винтовку на высокой спинке топчана. К окну соваться нельзя – сразу на виду буду, а вот так, в глубине темной комнаты, очень даже нормально. Если противник заберется в депо, то где пристроится? Окна там огромные, забранные в частую раму, многих стекол не хватает. Низом пойдут, их стена прикрывать будет. Туда и внимание.

Приник к прицелу, повел им по линии подоконника депо… Ага, вроде есть кто-то, как будто бугор какой-то в тени, и вроде бы даже шевельнулся. Остановился на нем перекрестьем, вглядываясь. Точно, шевелится, вроде как пристраивается поудобней. Привычный уже дождевик, или штормовка с откинутым капюшоном, черная вязаная шапочка. На нижней перемычке рамы улеглась винтовка. Ну все, вроде бы доказательства собраны. И винтовка тут, и в нашу сторону направлена…

Так, как раз если по плечам смотреть, то цель шириной примерно треть расстояния между боковыми нитями. Это получается метров триста до депо. Добежать оттуда до нас тяжко даже с прикрытием, а вот обстреливать – запросто. Ну и мы мудрить не будем, прицел на троечку выставим. На триста температура не важна, ветер несильный… если я все правильно помню… еще вот так спуск тянуть плавно…

Бах!

Удар приклада в плечо впечатлил: не доводилось мне пока таким мощным патроном стрелять. Винтовка подпрыгнула на опоре, а когда вернулась назад, я обнаружил, что человека в окне уже не было. И сам я немедля нырнул в свое укрытие, утащив за собой оружие и ожидая ответного огня. Но такого не случилось: даже по окнам никто не стрелял. То ли не поняли, то ли не заметили, то ли вообще что-то иное задумали, и такое молчание – проявление коварства врага.

Снова высунулся – уже с прибором наблюдения, то есть с биноклем. Успел заметить двух человек с винтовками, одетых в привычные брезентовые штормовки, перебегающих к огромному зданию депо, но едва я их засек, как они скрылись за углом. Затем еще одного – и тоже опоздал прицелиться: скрылся. Расчет противотанкового ружья пока в поле зрения не попадался, а хотелось бы… за «жужу» посчитаться вроде как.

– Федька, бди! – крикнул я и, дождавшись ответа, на четвереньках, чтобы не приведи бог не возвыситься над подоконником, рванул из комнаты.

Задержался в тамбуре возле Ивана, прилежно выцеливавшего из пулемета вход на первый этаж, спросил:

– Как?

– Тихо, – лаконично ответил он.

– Так бы и дальше, – кивнул я.

– Ждем-то чего? – спросил он.

– Самолета. Пока – самолета, а дальше видно будет. Ты вот что… возле пожарки пока никого, так что со своей машинкой лучше за мной давай, больше пользы…

Я не договорил, но Иван понял правильно – подхватил стоящий на сошках РПД и рванул следом.

С обратной стороны пожарки не было почти ничего – только стрелки, семафор, какие-то стальные сварные конструкции и дальше чистое поле до самого леса, разве что со скудным кустарником местами. Скрытный подход в светлое время суток с этого направления исключен. Пошарил биноклем по самым подозрительным местам и ничего не обнаружил.

Комната была угловая, с окнами на две стороны, так что я Ивану сказал:

– Наблюдай туда и туда, понял? Если кто полезет – долби. Нам бы это направление чистым от противника держать надо.

– Это зачем? – не понял он.

– На самый на крайняк сколько-то пробежать сможем, пока нас здание прикрывать будет. Дыма набросаем и ломанемся – хоть какая-то фора.

– Куда? На тот свет?

– По фигу куда – главное, что можно сколько-то сот метров отыграть, если смываться придется, – ответил я. – Понадобится, не понадобится – дело десятое, а пусть будет. В любом случае противника надо держать с одного направления: пусть в депо прячется, там ему и безопасно относительно, и уютно.

– Хорошо, – кивнул Иван.

Прогрохотал коротко Федькин пулемет, сам же Федька выматерился, громко и с чувством, но продолжения не последовало – похоже, что он просто пугнул кого-то, я даже спрашивать не стал, что там случилось. Правда, спрашивать и не потребовалось, он сам оповестил, крикнув:

– В депо скапливаются! Хана «жуже», добрались до нее!

– Это понятно, – согласился я с ним. – Недолго покаталась. Но сегодня спасла, это без вариантов. Сунулись бы на грузовике – еще в городе бы нас положили.

– Это точно! А так живем покуда – уже хлеб!

Ну вот, не я один оптимист: и Федька не хуже.

– Конные! – сказал Иван, ткнув пальцем за окно и подтянув к себе поближе пулемет.

– Погодь, не стреляй! – придержал я его и вскинул винтовку, опирая ее на этот раз на высокую спинку стула.

Точно всадники. Те самые, на вороных, четверо, скачут откуда-то со стороны то ли города, то ли своей деревни и в сторону леса. Планы могут быть разными, но вот мне что-то кажется, что они собираются заслон выставить. Укроются за деревьями на опушке – и в случае попытки отступления путь к нему перекроют. И очень даже запросто. Так что не самый я умный, когда решил, что надо путь в ту сторону свободным держать: они тоже сообразили. Только в одном они ошиблись: надо было им крюк сделать, издалека зайти, а тут – заторопились, ну и в главном ошиблись: решили, что на таком расстоянии, да еще скачущих верхом, мы их не достанем. Это неправильная идея, и мы попробуем это доказать.

– Иван, по моему выстрелу! – скомандовал я.

Сколько до них? Метров триста с чем-то, прицел на «3 Ѕ», упреждение… черт его знает, какое упреждение… чуть меньше корпуса лошади возьму, сколько она там в длину? Меньше корпуса, больше половины… И так вот, в головного, ведем ствол…

Крючок утопился легко, ударило в плечо, садануло по ушам. Вторым глазом я увидел, как споткнулся черный конь, как завалился назад, а потом сразу вперед всадник, беспомощно свесившись. Попал! И сразу же заколотил РПД, плюясь огнем, заставляя гулко отзываться стол под сошками и выпуская в сторону конного разъезда очередь за очередью. Свалился еще один всадник, причем вместе с конем, но двое успели доскакать до опушки и исчезнуть за деревьями.

Черный конь со свесившимся с него наездником поскакал куда-то через поле, стрелять вслед ему не стали.

– Нормалек, – пробормотал я, толкнув слегка Ивана в бок. – Мы пока ничего, а у этих уже трое. Нормально, а?

Иван ничего не ответил. Несмотря на то что ему удалось завалить еще одного противника, он становился все мрачнее и мрачнее.

Где-то в отдалении хлопнул выстрел, затем второй, третий, потом звуки посыпались как горох из мешка. Оставив Ивана, я вновь на четвереньках пересек второй этаж, заскочив в комнату Федьки. Тот прятался за подоконником, но паники никакой не проявлял. Пули били и в наружную стену, и во внутреннюю, заполняя комнату побелочной пылью и осыпая целые пласты штукатурки. Пару раз пули попадали в прутья решетки, которая звенела от ударов. К счастью, рикошетов пока не было, пули все больше застревали в стене, а то могло бы достаться неслабо.

– Нас так просто не возьмешь! – сказал Федька, раскручивая цилиндрический футляр и извлекая оттуда перископ «Разведчик», который нам тоже подогнали на Ферме и который Федька со свойственным ему пошлячеством переименовал в «пенископ»..

– Ну что? – спросил я у него, когда он высунул объектив перископа над подоконником.

– Пока только стреляют, – ответил Федька после паузы. – Но народу там… все депо занято…

– Дай глянуть!

Действительно, весь низ больших окон депо расцвел вспышками и дымками, бил оттуда как бы не целый взвод, пусть пока и без всякой пользы. А вот подобраться никто не пытался: четверо кавалеристов оказались единственными, кто покинул убежище.

– Паси противника! – сунул я «пенископ» обратно Федьке и бросился к той стене, что нависала над входом, – глянуть, что там делается.

Не делалось ничего, до ближайших строений было не меньше пятисот метров, и с того направления не стреляли, хотя какое-то движение в желтом станционном здании я успел заметить в бинокль. Понятно, с того направления, похоже, тоже пока заслон выставили. Нас целенаправленно пытаются обложить. И это, естественно, не радует совершенно.

Следующий час прошел достаточно спокойно. Обстрел окон пожарки со стороны депо не прекращался, но был он нечастым – скорее для того чтобы обозначить свое присутствие. Атаковать тоже не атаковали, да это и понятно: любая атака означала потери, а мы их за день и так неплохо пощипали. Не думаю, что им все равно: адаптантов куда меньше, чем людей, и потери должны быть для них чувствительны.

Другое дело, что теперь я не сомневался ни единой секунды в том, что они нечто задумали. Слишком все происходило спокойно и несуетливо – явно какой-то план подразумевался.

– Темноты ждут, – уверенно высказался на сей счет Иван, а Федька его так же уверенно поддержал. – До нее не так долго осталось, и в темноте они лучше нас видят. Тогда и ударят.

Мы сейчас собрались в тамбуре, устроив импровизированный военный совет, не забывая при этом постоянно поглядывать в перископ, чтобы не проспать атаку. Несколько раз пальнули из пулеметов в сторону противника, чтобы о нас не забывали, и пару раз выстрелил я из снайперки, но оба раза промахнулся.

– А на свету?

– На свету мы лучше, однозначно, – ответил Иван. – Проверено.

– А чего они тогда поперлись днем на мародерку? – удивился я.

– В тени Тьмы, так сказать, прости уж за неуклюжую фразу, темнота такая густая бывает, что даже они не видят ни черта, – ответил он. – Да и какой это свет там? Так, сумерки.

– Это точно, – согласился я.

– Они просто ждут, чтобы все преимущества по полной программе использовать, – добавил Федька.

– Или просто ждут, когда к нам твари пожалуют, – вздохнул Иван.

Да, это было совсем нерадостной перспективой, и в глубине души все понимали, что Иван прав. Твари просто обязаны были появиться. Их до сих пор не было потому, что все же станция не так близка к границе Тьмы, как сам город. Это Федька так сказал. И еще нам всем вспомнились первые двое убитых, которых мы с Федькой из окна уложили. С ними ведь на манер домашней собаки темная тварь шла… А не могут ли они их на нас просто натравить?

– Значит, так, – сказал я. – По здравом размышлении можно сказать, что так или иначе, а нам отсюда придется дергать. Это если исходить из того, что мы не намерены принимать тут последний и решительный, а будем трепыхаться до последней возможности. А чтобы сдернуть, нужна дымовая завеса, она нам какую-то фору организует. Поэтому шашки держать под рукой. Сколько их там осталось?

Иван рывком открыл брезентовую сумку, быстро пересчитал картонные цилиндры, затем сказал:

– Девять штук есть.

– Ну нормально, – кивнул я. – Более или менее. Давайте сразу расхватали по три. Автоматы с себя не снимайте, как бы ни мешали.

– Так я не понял, – перебил меня Федька. – У тебя все же какая-то идея есть, что ты так расписываешь, или это чтобы нам мозги занять?

– Идея есть, но очень-очень шаткая, зависит от кучи всяких обстоятельств, – честно признался я. – И рисковая до потери приличия. Но других вариантов не вижу вообще.

– Я так вообще никаких не вижу, – сказал Федька, вновь высунувшись с перископом и передав его затем Ивану. – Излагай.

Две пули одновременно влетели через окно в тамбур и с громкими щелчками вонзились в стену, пробив дыры в медной каске суровому усатому пожарному с плаката.

– Для начала надо дождаться самолета, – начал я, но Федька опять меня перебил:

– А он здесь пролетит?

– Пролетит по тому маршруту, по которому мы к городу на разведку летали, – терпеливо разъяснил я. – То есть с гарантией. А вот дальше…

То, что следовало делать дальше, звучало сумасшедше. На меня посмотрели даже вроде с сочувствием: мол, нельзя такие глупости говорить не больному человеку. Пришлось объясняться. Точнее – объяснять. А заодно ссылаться на примеры из книг и то, что я это все не придумал, а даже заранее согласовал. Пусть в качестве самой крайней крайности, но согласовал. И специалисты дали добро, а это уже половина дела.

– И сколько до самолета? – спросил вернувшийся Иван.

Я глянул на часы, прикинул, затем ответил:

– Чуть больше часа получается. Пока надо держаться. И еще бы неплохо позиции тех, что в лесу укрылись, выявить.

– Это как? – спросил Федька.

– Наблюдением, – пояснил я. – Я на ту сторону пойду, а вы держите подступы с обратной стороны. В случае атаки патронов не жалейте – надо пугнуть как следует.

– А если застрянем? – удивился такому приказу Федька.

– Если застрянем, нам все равно хана ночью, – ответил я. – А пока нам надо все что можно сделать для того, чтобы у нас все выгорело. Так что без экономии давай.

– Ну… как знаешь, – все же с сомнением ответил он.

Опять пробежка на четвереньках, стул на середину комнаты, в тень, за ним сам на колено встал. Бинокль в руки, объективы на лес. Куда они могли деться? Сбежали, потеряв сразу двоих из четверых, или все же где-то укрылись? Оттуда пока не стреляли – похоже, что если не смылись, то старались помочь забыть о себе. А нам как раз забывать о них не надо: такой забытый противник всегда самый пакостный, а у меня план и так весь на соплях держится, любое вмешательство – и нам кранты. И не только нам, что еще страшнее.

Где они могут быть? Лес довольно прозрачный: бор сосновый, даже без подлеска. Можно только за стволами деревьев укрыться, иначе никак. Правда, видно очень плохо – и так сумерки, а там вообще темно. Ну-ка, раз все равно время есть, будем все крайние деревья по одному осматривать. Мы туда не стреляли ни разу, так что противник вряд ли будет укрываться всерьез: наверняка сюда поглядывает. А если поглядывает, то заметить его все же можно. Тут триста метров всего примерно, ну чуть больше, – вообще не дистанция. Самому бы только пулю не схлопотать, пока глазею… Но перископ все же на другой стороне нужнее, так что будем рассчитывать на удачу: авось не оставит своей милостью.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 24 25 26 272829 Следующая ⇒