Глава 32. Прошлое. Настоящее

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 12Следующая ⇒

Глава 32

Эльза

Прошлое

Я перемещаюсь.

Земля уходит у меня из-под ног, и кто-то держит меня в своих объятиях.

Папочка?

Нет, папе нужна помощь.

Здесь темно. Я не могу открыть глаза. Не могу говорить.

Я могу только оставаться неподвижной, когда кто-то несет меня. Слабое шарканье шагов единственное, что я слышу.

— С тобой все будет в порядке. Ты наследие Стил.

Голос доносится издалека, почти из другой комнаты. Или, может, из другого места?

Моя голова откидывается на руку, несущую меня.

Папочка. Спасите и папу тоже.

Благополучно ли Серые Глаза ушли?

Я хочу задать эти вопросы и многое другое, но мой рот не двигается. Ничто не движется.

Тихий стон доносится до меня с пола. Этот звук такой навязчивый и болезненный, что пронзает насквозь.

Ма?

Мне кажется?

Звук раздается снова, как вой зимой.

На этот раз тот, кто несёт меня, останавливается и оборачивается.

— Ты бы просто не умерла, не так ли? — голос звучит неодобрительно, почти сердито. — Ты не заслуживаешь такой жизни, Эбигейл, и мы оба это знаем. Сегодня все закончится.

И вот так просто он уходит. Всхлипы становятся все тише и тише, чем дальше он уходит. Мы оставляем маму. Зачем?

Я то погружаюсь в темноту, то выныриваю из нее, будто мы играем в прятки.

Человек шагает все дальше и дальше.

Я хочу позвать папочку или маму, но не могу.

Когда я думаю, что он никогда не остановится, он останавливается и кладет меня на что-то мягкое.

— Отвезите ее в больницу. Позвоните Блэр и Джексону Куинн, а затем наблюдайте издалека. Не вмешивайтесь, только убедитесь, что она в безопасности.

Папа. Папочка. Спасите папу.

— Сожгите весь особняк дотла, — уверенным тоном произносит голос.

— Есть ли внутри кто-нибудь из выживших? — спрашивает кто-то другой.

— Нет, — произносит голос. — Мы уезжаем. Сейчас же.

Папочка.

Папа все еще там.

И мама тоже.

Мои глаза слегка приоткрываются. Двое мужчин забираются на заднее сиденье черного фургона. Один из них доктор Шепард, личный врач папы.

Он склоняется над телом в окровавленной белой рубашке.

Это папочка.

Не оставляй меня.

Другой мужчина сидит по другую сторону от папы и внимательно наблюдает за ним.

— Сожги это, — говорит он человеку в черном, стоящему возле фургона.

Мужчина что-то говорит ему в руку, и особняк загорается.

Я смотрю на мужчину рядом с папой затуманенными глазами. Он наблюдает за тем, как пламя пожирает дом, с нейтральным выражением лица, будто внутри никого нет. Человек хнычет и просит о помощи.

— Поехали, — командует он, и фургон уносится вниз по дороге, а за ним следуют другие черные машины.

Его голос.

Это он.

Тот, который сказал моей маме, что она не заслуживает этой жизни и что она закончится сегодня.

Тот, кто сейчас сжигает мою маму внутри.

Тот, кто забирает папочку, как небеса забрали Илая.

Тот, у кого нет эмоций, когда он все это делает.

Дядя Агнус.

Глава 33

Эльза

Настоящее

Я вскакиваю на ноги, мое сердце злобно колотится в груди.

Агнус.

Дядя Агнус.

Это он стоит за пожаром и убийством мамы. Ну, она застрелилась, но не была ещё мертва. Он сжег особняк, зная, что она находилась в нем.

Все это время он был рядом с моим отцом и не спускал с меня глаз.

Для чего?

Все это совершенно ненормально.

Эйден поднимается и накидывает мой пиджак мне на плечо.

— Что такое? Вспомнила что-нибудь важное?

Мои глаза впиваются в его темные, и дыхание немного успокаивается.

— Это был Агнус. Он спас меня и папу, но убил маму.

Между его бровями пролегает хмурая складка.

— Твоя мать уже была мертва.

— Нет! Я слышала ее всхлипы, и он тоже, когда выносил меня из подвала, но знаешь, что он сделал? Он просто ушел. Он хотел ее смерти, Эйден. Он сжег особняк, пока она была в нем. — я дрожу, все тело охвачено каким-то шоком и гневом одновременно. — Он убил ее.. Он убил мою мать.

— Успокойся, Эльза. — Эйден гладит меня по руке, его голос сильный, но успокаивающий.

— Я не могу успокоиться! Он убил маму, Эйден!

— Она застрелилась, — выдавливает он, держась за терпение, которым не владеет. — Она хотела умереть.

— То, что ты хотел ее смерти, не значит, что она хотела умереть

Его левый глаз дергается, и я сожалею о своих словах, как только произношу их. Что, черт возьми, со мной не так?

Мама монстр в глазах Эйдена. Для меня она тоже была монстром, но я продолжаю цепляться за тот факт, что в какой-то момент она была моей мамой. Милой, заботливой и с ослепительной улыбкой.

— Мне... мне жаль, Эйден. Я не имела в виду...

— Я никогда не хотел ее смерти. Я только хотел, чтобы она оставила меня в покое, черт возьми. — он расправляет плечи. — Тебе было бы без нее. Она застрелила тебя и твоего отца. Что еще тебе нужно, чтобы отпустить ее?

Мои губы дрожат, и я борюсь с желанием ударить его и закричать на него.

Я этого не делаю, потому что он прав.

Ма была не в порядке, но, может, я тоже, если не могу полностью возненавидеть ее.

Как только мы вернемся, мне нужно будет поговорить с доктором Ханом.

Что, если я в конце концов стану такой же, как она? Что, если моя травма завладеет моей жизнью, как ее травма завладела ее жизнью?

Дверь со щелчком открывается.

Мы с Эйденом встаём бок о бок, когда новоприбывший входит в подвал. Мои руки сжимаются в кулаки по обе стороны от меня.

Агнус.

Оставаясь у двери, он засовывает обе руки в карманы.

Теперь он выглядит другим, более чудовищным и злобным.

Агнус, правая рука отца, опекун Нокса и Тил, наш спаситель, но также убийца.

Это знание делает его черты более резкими, молодыми и жесткими.

Его волосы зачесаны назад, а бледно-голубые глаза кажутся безмятежными. Уверенными. Точно так же, как когда он приказал своим людям сжечь особняк, пока мама хныкала в нем.

Я направляюсь к нему, но Эйден берет меня за руку, защищая.

Агнус достает сигарету из пачки, но держит ее между большим и указательным пальцами, не прикуривая.

Должно быть, это и есть источник запаха сигарет в подвале.

— Как ты узнал, что мы будем здесь? — я спрашиваю.

— Я получаю прямое уведомление, когда эта дверь открывается.

— Папа знает об этом?

— Ему не нужно знать. — Агнус делает паузу. — Пока. — мысль о том, что папа доверяет ему, обжигает горло, как кислота. — Полагаю, теперь ты помнишь, — продолжает Агнус. — Я сказал Итану, что ты вспомнишь, если приедешь сюда, но он упрям, когда дело доходит до эмоций.

— Ты убил мою мать, — выдыхаю я, мое лицо загорается пламенем.

— Замолчи, Эльза, — резко шепчет Эйден, но только я могу его слышать. — Не провоцируй его, когда у нас нет плана выхода.

Он впивается пальцами в мою руку, удерживая на месте. Он наблюдает за нашим окружением, вероятно, ищет выход.

— Что ты будешь делать? — спрашивает Агнус с этой приводящей в бешенство уверенностью. — Расскажешь Итану?

Я проглатываю свою ярость, хотя хочется выколоть ему глаза. Меня убивает то, что этот человек был на стороне отца после того, как стер маму с лица земли.

Однако Эйден прав. Я должна относиться к этому рационально.

— Что, если я все-таки расскажу папе? — медленно спрашиваю я.

Агнус вертит сигарету в пальцах.

— Ты видела Эбигейл мертвой.

— Она не была мертва. Она хныкала и умоляла о помощи.

— И я помог ей.

— Сжигая ее?

— Предложив ей выход, да. Половины ее головы не было. Она умерла бы в любом случае. — он смотрит на пол, будто она все еще лежит там и стонет от боли. — Кроме того, Эбигейл была живым мертвецом с тех пор, как утонул Илай. Я уважаю ее выбор наконец-то избавить ее и всех остальных от страданий.

— Ты ведь не жалеешь об этом, не так ли?

— Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не заставил Итана отправить ее в клинику раньше. К сожалению, это был просчет с моей стороны. Если бы он это сделал, ни Нокс, ни Тил, ни Эйден не пострадали бы. Если бы он это сделал, вас обоих не застрелили бы и не разлучили на десять лет. Так что нет, Эльза. Я не жалею, что вычеркнул Эбигейл из жизни, которой она с самого начала не хотела.

Он психопат, не так ли?

Если он так отстранен после убийства кого-то, он, должно быть, какой-то псих.

Однако, слыша его доводы, я наконец понимаю, почему он это сделал. Я наконец-то понимаю, почему Эйден считает, что это было правильно.

Мама хотела убить нас с папой.

Мама перестала быть моей матерью в тот момент, когда умер Илай.

Она утонула вместе с ним в том озере и с тех пор перепробовала все, чтобы привести нас всех в свой ад.

Тот факт, что я хотела, чтобы она жила, это оскорбление не только для нас с папой, но и для троих детей, которых она травмировала: Нокса, Тил и Эйдена.

Это оскорбление обещания, которое я дала Эйдену десять лет назад.

Я надеялась получить все, но это было невозможно.

Так или иначе, ма покончила бы с нашей семьей точно так же, как закончилась ее семья.

— Если ты думаешь, что ты такой праведный. — спрашиваю я Агнуса. — Почему ты не рассказал папе о, сделанном?

— Как и у тебя, у него иррациональные чувства к Эбигейл. Он хотел бы, чтобы она жила, даже после того, как застрелила вас обоих. — он делает паузу, все еще вертя в руках сигарету. — Я был рядом с Итаном с тех пор, как нам было по десять. По опыту я знаю, что если он перестанет кому-то доверять, то полностью вычеркнет их из своей жизни. Я не могу себе этого позволить.

— Что, если я расскажу ему?

Я стараюсь, чтобы в моем голосе не слышался вызов.

— Ты не сделаешь этого, Эльза. Итан так много потерял. Сначала Илай, потом Эбигейл, а потом десять лет его жизни. Он наконец-то думает, что может начать все заново с тобой, Ноксом и Тил. Если ты расскажешь ему ненужные вещи, он вычеркнет меня из своей жизни, но он плохо с этим справится. Если хочешь стать причиной этого, то, во что бы то ни стало, вперед.

— Ты мне угрожаешь?

— Я просто констатирую факты.

Я прищуриваюсь.

— Для меня это звучит как угроза.

Он невесело улыбается.

— Поверь мне, я не так угрожаю. Тебе повезло, что ты одна из немногих, которым я никогда не буду угрожать.

Мы ведем войну взглядов, кажется, целый час. Агнус не вздрагивает и даже не моргает.

Камень. Он чертов камень.

— Он прав. — Эйден смотрит на меня. —

Империя Стил осталась из-за Агнуса. Если он уйдет, это плохо отразится на твоем отце, особенно учитывая конкуренцию между ним и Джонатаном.

— Ты должен быть на моей стороне. — я свирепо смотрю на него.

— Я на твоей стороне, милая. Вот почему я говорю тебе не фокусироваться на своих эмоциях и дать волю мозгу. — он гладит меня по щеке. — В глубине души ты знаешь, что это лучшее, что можно сделать.

— Я дам тебе время подумать. — Агнус подносит сигарету к губам. — Это не займет много времени, прежде чем Итан узнает, что ты пропала. Я отключил возможность открывать дверь изнутри. Оставайся здесь и тщательно все обдумай, Эльза.

Дверь со щелчком закрывается за ним.

Эйден бежит ко входу и поднимается по лестнице, но уже слишком поздно. Металлическая дверь мигает красным.

Я стою рядом с ним и нажимаю пальцем на экран. Он продолжает мигать красным.

— Черт, — ругается Эйден.

— Он только что запер нас? — изумленно бормочу я.

— Наши телефоны снаружи, — снова ругается Эйден.

— Не могу поверить, что он сделал это. Папа никогда не простит его.

— Он хочет, чтобы ты хорошенько подумала о том, что сказать своему отцу. — Эйден смотрит на меня. — Он, вероятно, не хочет причинять тебе боль. Если ты дашь ему то, что он хочет, он нас выпустит.

— Как? Он запер нас. — я сдерживаю разочарованный вопль.

Псих.

Не могу поверить, что никогда раньше не видела этих знаков. Я думала, что его спокойный характер был вызван тем, что он предпочитал помогать папе со стороны, но в то же время замышлял хаос.

Даже тогда Агнус не казался опечаленным смертью дяди Реджа, его брата-близнеца и единственной семьи.

Его волновал только тот факт, что дядя Редж предал папу, присоединившись к Джонатану и помогая маме.

Страшная мысль кружится в моем мозгу.

— Что, если он... — я сглатываю, эта мысль обрушивается на меня, как ураган. — Что, если он причинит боль папе?

— Он спас его не для того, чтобы причинить боль, — говорит Эйден. — Кроме того, подумай об этом. Все мотивы Агнуса ведут к Итану. Я говорю, что он никогда не причинил бы ему вреда.

— Откуда ты знаешь?

Он ухмыляется, в его мутных глазах загорается глубокий садизм.

— Я узнаю себе подобных, встречая одного из них.

— Тебе... подобных?

— Агнус и я, мы похожи. Мы не против создания анархии, если это даст нам то, что мы хотим.

— Значит, он планирует анархию?

— Он уже сделал это с тем пожаром.

— Это означает только то, что его невозможно остановить.

Он приподнимает бровь.

— Меня невозможно остановить, милая?

— Да.

— Как насчет того, когда дело касается тебя?

— Ты все еще... иногда. Я имею в виду, я знаю, что ты заботишься обо мне, но это не значит, что ты политкорректен.

— И я никогда им не буду, — небрежно бросает он. — По-твоему, я хочу причинить тебе боль или защитить тебя?

— Защитить меня.

Я даже не думаю об этом.

Эйден, возможно, хотел причинить мне боль в самом начале, но все изменилось. Он больше не хочет этого — разве что иногда во время секса, но это часть нашей прелюдии.

Эйден теперь мой защитник номер один, и я могу признать это вслух.

— Агнус похож на меня, — он подчеркивает каждое слово. — Он такой же, как я.

Осознание этого поражает меня, как извержение вулкана.

— Он хочет защитить моего отца.

— Именно.

Я ахаю.

— Как думаешь, у него есть чувства к нему? Он... гей?

— Быть может. А может, и нет.

— Я имею в виду, что я ничего не заметила между ним и папой, но... — я замолкаю, напрягая голову в поисках любых подозрительных моментов, но ничего не нахожу — по крайней мере, со стороны, заглядывая внутрь.

— Он мог заботиться только о том, чтобы быть его правой рукой и лучшим другом, — говорит Эйден. — С такими людьми, как Агнус, ты никогда не узнаешь, пока он не скажет вслух.

Я обдумываю его слова. Теперь, думая об этом, Агнус забрал Нокса и Тил к себе, потому что папа попросил его об этом. Он спасал и наблюдал за мной издалека, потому что знал, как много я значу для папы.

Все его действия ведут к благополучию моего отца.

Ну, все, кроме того, что меня заперли в подвале без возможности выйти.

Эта реальность сильно поражает меня, когда Эйден тянет и толкает дверь безрезультатно.

Мы в ловушке.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8 91011 12 Следующая ⇒