Глава 24. Прошлое. Прошлое. Настоящее

Глава 24

Эйден

Всю прошлую неделю Джонатан водил меня по Китаю для своих инвесторов и черт знает для чего еще.

Если мне придется явиться на очередную встречу, как марионетке, я разрушу что-нибудь.

Это месть Джонатана за расторжение помолвки с Куинс. По его словам, я запятнал его безупречные отношения с Себастьяном Куинсом, и мне придется что-то сделать взамен.

По правде говоря, он все еще мелочен из-за того, что я сказал ему об Алисии.

Я согласился подыграть ему только потому, что он пригрозил выместить злость на Эльзе.

Хотя я согласен объявить войну Джонатану, я не стану смотреть, как он использует ее в качестве объекта уничтожения.

Сначала ему придется пройти через меня.

И все же мне нужно домой — как вчера.

Нэш, Найт и Астор засорили групповой чат сообщениями, которые меня чертовски бесили.

Найт: Значит, Кинга больше нет, да?

Нэш: Похоже на то.

Астор: Да, черт возьми. Моя мечта о сексе втроем сбудется.

Астор: По шкале от 1 до 10, как думаете, насколько вероятно, что я смогу убедить Кимми и Элли надеть наряды кроликов?

Нэш: Эльза, 0. Кимберли — 6. Если пьяна — 9.

Астор: Тогда мне лучше напоить Кимми *ухмыляющееся лицо*

Найт: Хочешь смерти?

Удивлен, что этот придурок Астор вообще появился в групповом чате. Иногда он ведет себя так, будто чата не существует, а потом жалуется, что мы держим его в неведении.

Суть в том, что мне нужно вернуться и надрать им задницы за то, что они даже подумали, что я брошу Эльзу.

Это произойдет только после смерти. Даже тогда я мог бы заключить сделку с дьяволом, чтобы преследовать ее издалека.

Что? Я должен защищать ее.

Мы переписывались всю прошлую неделю — или, скорее, занимались сексом. Я кончил на звук ее голоса больше, чем могу сосчитать.

После нашей кратковременной — и неудачной — разлуки Эльза стала более раскрепощенной в отношении своей сексуальности и удовольствия. Она даже написала мне, что думала обо мне в классе.

Маленькая дразнилка.

В другое время она рассказывала мне об обрывках воспоминаний, которые у нее всплывали в последнее время. Как моя татуировка и ночи, которые она проводила со мной в том подвале.

Однако она никогда не упоминала ни о своей матери, ни об обещании, которое дала мне.

Огромная часть ее воспоминаний все еще отсутствует, и думаю, что точно знаю, как это вернуть. Это радикальный метод, но это все, что у меня есть. Она попросила меня рассказать ей обо всем, и я расскажу. Просто не в традиционном понимании.

Эльза никогда не станет цельной, если не вспомнит, что произошло той ночью. Она никогда полностью не примет меня, если не вспомнит наше кровавое прошлое.

В конце концов, все произошло из-за меня.

Возможно, она стерла свою память из-за всех травм, которые пережила, но я был последним гвоздем в крышке гроба. Если бы она не сделала того, что сделала, возможно, все было бы по-другому.

Нет.

Я не позволю себе думать об этом варианте. Все сказано и сделано. Я просто должен найти лучший способ сообщить ей об этом.

После окончания десятой встречи дня китайские инвесторы Джонатана пожимают руки ему и мне. Когда дверь за ними закрывается, я сажусь на диван.

Кабинет Джонатана в Китае более грандиозен, чем в Лондоне. Он оформлен в серо-голубых тонах, имеет стеклянный письменный стол и большое окно, из которого открывается вид на бесконечные здания Шанхая.

Я верчу телефон в руке.

— Я бронирую билет в Англию.

Джонатан улыбается из-за своего стеклянного стола.

Ну и черт с ним.

Никогда не хорошо, когда он торжествующе улыбается, будто выиграл сделку века.

— Знаешь. — он сцепляет пальцы у подбородка и откидывается на спинку высокого кожаного кресла. — Каким бы несокрушимым ты ни был, я знал, что однажды ты самоуничтожишься.

Я наклоняю голову набок.

Он был взбешен после проверки реальности, которую я бросил ему в лицо по поводу смерти Алисии. Я знал, что он каким-то образом найдет возмездие. Я думал, что поездка в Китай это все. В конце концов, он держал меня подальше от Эльзы — пусть даже временно.

Мне следовало бы знать лучше.

Временные решения Джонатана обычно являются камуфляжем для более крупного плана, который придумывается на заднем плане.

— Что ты наделал? — я поднимаюсь на ноги. — Клянусь, если ты причинишь ей боль..

— Мне не нужно причинять ей боль. Мне нужно только, чтобы она находилась подальше от тебя.

Мой левый глаз дергается.

— Что, черт возьми, ты натворил, Джонатан?

— Ты прав, Эйден. У меня есть и другие союзники, кроме Себастьяна. Есть еще один член комитета Конгломерата Родс, обещавший стать моим путем в корпорацию Итана.

— Ты серьезно думаешь, что Итан Стил подпустил бы кого-нибудь достаточно близко, чтобы шпионить за ним? Он более скрытен, чем ты.

— Он позволил бы своему будущему зятю.

Мои мышцы напрягаются, когда я шиплю:

— Что ты только что сказал?

— Если я не могу удержать тебя подальше от нее, я буду удерживать ее подальше от тебя, — он движется вперед. — Итан только что согласился выдать свою дочь замуж за сына Графа Эдрика Астора. Теперь ты можешь вернуться в Англию. Поздравь Эльзу от моего имени.

Сын Графа Эдрика Астора.

Блядь, нет.

Тяжесть ложится мне на грудь, когда я, не говоря ни слова, выскальзываю из кабинета.

Эльза моя.

Блядь моя.

Пришло время миру осознать этот факт.

Глава 25

Эльза

Что-то не так.

Я чувствую это нутром, как только вхожу в дом.

Воздух удушливый.

Нокс и Тил сидят с Агнусом и папой в гостиной. Диваны выглядят как поле битвы.

Папа и Агнус молча потягивают кофе. Нокс выглядит задумчивым. Брови Тил сведены вместе в... замешательстве? В гневе?

На ней пуловер, на котором написано: Если увидишь, как я бегу трусцой, убей того, кто, черт возьми, преследует меня.

Обычно я бы улыбнулась ее саркастическим цитатам, но сегодня настроение совершенно не то.

Я придвигаюсь ближе, теребя лямку рюкзака.

— Принцесса, — папа улыбается, как только его светло-карие глаза встречаются с моими. — Наконец-то ты вернулась.

— Извини, я проводила время с Ким и Киром. Мы обещали ему вместе посмотреть фильм.

И я только что закончила пробежку под дождем. В последнее время было слишком напряженно, и только бег позволяет мне расслабиться. Конечно, я переоделась у Ким, иначе папа расстроился бы. Как и тетя, он строго следит за тем, чтобы не подвергать опасности мои проблемы с сердцем.

— Все в порядке. — он встает. — Давай поговорим в моем кабинете.

Он идет впереди меня.

Я бросаю последний взгляд на остальных. Агнус поощряет меня кивком следовать за папой. Нокс вздыхает.

— Ненавижу все это дерьмо.

— Ты... — Тил прочищает горло, глядя на меня снизу вверх. — Ты должна подумать об этом.

Хорошо. Это делает ситуацию еще более двусмысленной, чем когда я вошла. Лучше последовать за папой и выяснить, что происходит.

Страх сжимает мои мышцы, когда я делаю два шага за раз. Когда я поднимаюсь, то проверяю телефон.

Мой желудок сжимается, когда я не нахожу сообщений от Эйдена. По какой-то причине я хочу поговорить с ним прямо сейчас.

Я едва удерживала себя в здравом уме всю эту неделю. С его уходом школа пуста и чертовски депрессивна. Я вижу его в каждом углу и в каждом зале. Черт, я даже посещала тренировки, представляя, как он забивает гол в этой идеальной позе.

Я не понимала, как сильно нуждалась в Эйдене в своей жизни, пока он не ушел.

С разницей во времени мы могли переписываться только в нечетное время ночи. Этого и близко недостаточно.

Мысль о том, что мы навсегда разлучимся в конце этого года, вызывает тошноту.

От этой мысли перехватывает дыхание.

Чтобы отвлечься, я проводила ночи у тети и дяди, занимаясь йогой. Я встречалась со всадниками, Ноксом, Тил и Ким, но никто и ничто не может занять место Эйдена.

Он был постоянной частью моей жизни с начала года, и теперь, когда его нет, это настоящая пытка.

Засунув телефон обратно в карман, я прижимаю рюкзак к груди и следую за папой в его кабинет. Мы садимся бок о бок на черный кожаный диван в центре кабинета.

— Как прошел твой день? — он спрашивает.

— Хорошо.

Папа всегда спрашивает, как у меня прошел день и не нужно ли мне чего-нибудь. Хотя это делает меня счастливой в большинстве дней, сейчас я ни капельки не радуюсь.

Кирпичи тревоги громоздятся у меня в животе с каждой секундой, пока он молчит.

— Что происходит, пап?

— Ты же знаешь, что твое мнение для меня важнее всего остального, верно? — я киваю один раз, не уверенная, к чему он клонит. — Как ты знаешь, Родсы владеют Конгломератом в свою честь. Их члены решают, кто получит партнёрство, Джонатан или я.

— Да.

Пока я боролась с войной отца и Джонатана, Агнус держал нас в курсе. Каждая компания набирала членов этого комитета для голосования в их пользу.

Себастьян Куинс, отец Сильвер, является членом клуба, и Джонатан зол на Эйдена за то, что он разорвал помолвку в такое время.

Тем не менее, я уверена, что Себастьян проголосует в пользу Джонатана, учитывая, что они давние союзники.

Я слышала, как Агнус рассказывал о том, как папа вербовал некоторых членов аристократии. Если им удастся убедить одного из них, все остальные последуют за ними. Эти благородные люди верны друг другу.

— Я нашел возможного сильного союзника в комитете по голосованию, — говорит папа.

— Серьезно? — мое лицо светлеет. — Кто он?

— Граф Эдрик Астор.

— Оу. Отец Ронана. Я рада за тебя, папа.

Хотя выражение его лица ни капельки не радостное.

— В этом есть подвох.

— Подвох?

— Граф Астор согласился заключить союз только в том случае, если мы станем родственниками. Моя дочь будет обещана его сыну.

Информация обрушивается на меня, как ураган, со всеми молниями и громом.

— Ты имеешь в виду.. я должна выйти замуж за Ронана?

Эта идея даже не укладывается в голове, прежде чем мой мозг полностью восстает против нее. Ронан мой друг, и мне действительно симпатизирует его глупость, но на этом все.

На этом все.

Он не тот, о ком я мечтаю. Он не тот, по кому я так тосковала, чувствуя себя опустошенной и несчастной.

— Ронан не согласился бы на это, — шепчу я.

Он игрок и любит свою свободу больше всего на свете.

Папа остается невозмутимым и спокойным. Не знаю, как он это делает.

— Эрл Астор сказал, что Ронан согласится на все, о чем он его попросит.

О Боже. Меня сейчас стошнит.

— И... — я встречаюсь взглядом с папой. — Что ты ему сказал?

— Я сказал, что поговорю с тобой. — папа берет мою руку в свою, сильную, теплую и безопасную. — Я никогда не стану заставлять тебя что-либо делать, ты же знаешь это, правда, принцесса?

Ох. Слава Богу.

Я хочу помочь папе, но никогда не соглашусь на брак по договоренности. Я хочу выйти замуж за того, кого люблю. За того, кто переворачивает мой мир с ног на голову, просто находясь рядом. На ком-то вроде Эйдена.

Подождите... нет. Откуда взялась эта идея? Я не хочу выходить замуж за Эйдена.. верно? Еще слишком рано даже думать о свадьбе с Эйденом.

Оставайся на хрен внизу, сердце. Даже не думай праздновать эту мысль.

— Подумай об этом, — говорит папа. — Я соглашусь на все, что ты решишь.

Меня так и подмывает сказать ему «нет» прямо сейчас, но взгляд его глаз останавливает меня. Это не мольба, но близко к... отчаянию.

Папе необходим этот союз.

Мне больно думать о том, чтобы убить все его надежды сразу. Мне нужно гораздо больше мужества, чем у меня есть сейчас.

Согласившись подумать, я удаляюсь в свою комнату.

Бросая рюкзак на стул, я ложусь на кровать. Включаю айпод, и воздух наполняется песней Another Place — Bastille.

Как лучше всего отказаться от предложения отца, не будучи полной сукой? В любом случае, он потеряет Эрла Астора и, возможно, даже будет классифицирован как враг высшим классом общества.

Папа потратил много энергии на это возвращение. Черт, он воскрес из мертвых. Я не могу просто так разрушить его усилия.

Ах.

Это сбивает с толку.

Мне нужна чашка горячего шоколада, для успокоения. Ох, и мои лекарства. Тетя позвонит мне через несколько минут и прочитает лекцию, если узнает, что я их не приняла.

Мое сердцебиение участилось за последние пару дней. Придется сдаться и навестить доктора Альберта.

Пожалуйста, не заставляй врача предложить операцию. Мысль о другом приводит меня в ужас до чертиков.

Мой телефон вибрирует по дороге на кухню.

Сердце громко бьется при мысли, что это может быть Эйден. Что бы он сказал, если бы узнал? На самом деле, я знаю, что он скажет.

Он попросит меня отказаться, и, если я не смогу, он сделает это за меня.

Эйдена не волнует благополучие отца или то, насколько потеря поддержки Эрла Астора опустошит его.

Эйден бесстыден в том, чего он хочет, и не выше того, чтобы показать миру средний палец.

Мой желудок сжимается, когда определитель номера не оказывается Эйденом.

Лёгок на помине.

Я провожу пальцем по экрану.

— Привет, Ронан.

— Привет, невестка. — его игривый тон высвобождает часть страха, поселившегося у меня в груди.

— Сейчас не время шутить.

— Кто сказал, что я шучу? Отец только что сказал, что я женюсь на тебе. Я сорвал джекпот! Подумай о том, сколько у нас будет секса втроем, Элли. Даже Кимми будет рада присоединиться, если ты будешь моей женой. Le paradis est juste ici — Рай прямо здесь.

Я прищуриваюсь, будто он может меня видеть.

— Почему у тебя такой счастливый голос?

— Потому что я счастлив! Я представлял себе выражение лица Кинга, когда он узнает, что ты моя невеста. — он напевает. — Думаешь, я смогу заснять выражение его лица на камеру, прежде чем он отрубит мне голову топором?

Я невольно улыбаюсь.

— Вероятно, нет.

— Тогда я попрошу Найта или Нэша. Я оставлю после себя наследие. Ох, и целое состояние. Ты будешь одной из тех смертельно богатых вдов, которые одеваются в черное и имеют трех черных кошек.

Я смеюсь, останавливаясь на углу.

— Ты такой придурок.

— Видишь? Брак со мной не так уж плох. Нам будет весело.

— Будь серьезен, Ронан. — я вздыхаю. — Почему бы тебе не сказать своему отцу, что ты не хочешь жениться?

— Я ничего не могу сказать своему отцу. Его слово закон в этом доме.

— Так ты согласишься?

— Уже. Я единственный ребенок и наследник Графа, Элли. В моем свидетельстве о рождении написано, что я вступлю в брак по договоренности. Мне повезло, что он с тобой, а не с каким-то снобом, которая высосет жизнь из моих костей. Знаешь, как это чертовски страшно?

Я делаю паузу, обдумывая его точку зрения. Я никогда не думала, что у Ронана такие заботы. Он всегда такой игривый и беззаботный, никто не видит, какой груз он несет на своих плечах.

— Но я...

— Я знаю. — он обрывает меня. — Кинг, счастливый ублюдок, пришел первым. Мудак. Однако мне запрещено отказаться от помолвки с моей стороны. Ты должна стать той, кто вонзит свой меч прямо в мое девственное сердце.

— Ты такой кретин. — я смеюсь.

— А у тебя такой ужасный вкус на парней, — насмехается Ронан с оттенком драматизма. — А теперь, если ты меня извинишь, я собираюсь залечить свое разбитое сердце травкой и девушкой — или двумя.

Я вешаю трубку с улыбкой.

Улыбка исчезает, при понимании, что Ронан полностью отошёл, и я должна стать той, кто положит этому конец. Я издаю стон. Неужели нет другого способа, кроме как причинить боль папе?

— Ты собираешься согласиться? — я подпрыгиваю от тихого голоса Тил.

Я даже не заметила, что она здесь.

— Ты знаешь об этом? — я спрашиваю.

— Агнус упомянул. — она изучает свой черный маникюр, не встречаясь со мной взглядом. — Тринадцатый уже согласился жениться на тебе.

После того тренировочного матча Тил часто называет всадников номерами их майки.

— Я думала, ты с одиннадцатым?

— Да... вроде того, — говорю я. — Я не выйду замуж за Ронана. Мне просто нужно найти подходящий способ сказать папе.

Тил встречается со мной взглядом, но продолжает молчать.

— Папе необходим этот союз с семьей Астор. У Эрла Астора лучший титул среди членов комитета, и, если он пообещает папе, все остальные последуют его примеру.

— Я знаю.

Вот почему это так больно, и мой мозг работает с перегрузкой.

— Если ты знаешь, почему не действуешь? — спрашивает она с искренним любопытством, будто все это слишком просто.

— Я не могу заключить брак по договоренности, когда в моем сердце уже кто-то другой.

— Вот почему лучше, чтобы в твоем сердце никого не было. Те, кто проявляет слабость, проигрывают.

— Это зависит от того, кому ты показываешь эту слабость, Тил.

Она резко кивает и отводит меня в сторону, проходя в свою комнату.

Меня так и подмывает последовать за ней и спросить, почему она сегодня в таком расстроенном настроении — больше, чем обычно, — но решаю оставить ее в покое.

Кроме того, я сейчас слишком погружена в мысли.

Мой телефон вибрирует.

Сердце подпрыгивает от радости при имени Эйдена.

Эйден: Выходи через черный ход.

Я даже не думаю об этом. Я бегу по коридору и прямиком к задней двери, которой пользуется персонал.

В тот момент, когда я выхожу на улицу, сильная рука обхватывает мой рот. Я задыхаюсь, но звук тонет в коже.

В жесткой, крепкой коже, которую я узнаю.

Мой взгляд встречается с Эйденом на самую короткую секунду, и возбуждение пронизывает до костей.

Я едва успеваю взглянуть, как он поднимает меня и перекидывает через плечо, как пещерный человек.

Взвизгнув, я вцепляюсь ему в спину обеими руками.

— Ч-что ты делаешь, Эйден?

— Похищаю тебя, милая. Это давно надо было сделать.

Глава 26

Эльза

Меня похищают.

Как кто-то реагирует, когда его похищают?

Не похоже, что у меня есть руководство или что-то в этом роде. Учитывая мои отношения с Эйденом, мне, наверное, следовало приобрести эту вещь.

В глубине души я знала, что когда-нибудь он это сделает. Я знала, что он покажет миру средний палец и увезет меня на своем черном коне.

Как старомодный похититель, Эйден связал мои руки впереди, так что они лежат у меня на коленях. Он также накрыл мои руки покрывалом, чтобы никто не увидел его проделки.

Я должна быть благодарна, что он не заклеил мне рот скотчем. Но опять же, это привлечет внимание людей, а Эйден слишком умен для этого.

Машина мчится вдаль, как разрушительный шар. Эйден полностью сосредоточен на дороге. У него не дергается челюсть и не дергается левый глаз.

Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он выглядит безмятежным. Даже мирным.

Ох, кого я обманываю? С Эйденом нет ничего мирного. Не тогда, когда я уверена, что он все слышал о помолвке.

В течение последнего часа или около того я думала о том, что сказать, но меня отвлекает его запах и само присутствие.

Я теряюсь в том, как его темные джинсы облегают мускулистые бедра и как серый пуловер подчеркивает металлический цвет его глаз. Его волосы растрепаны в сексуальном стиле, хотя некоторая усталость портит выражение его лица.

Я слышала, что перелет из Китая в Англию занимает более двенадцати часов. Он, должно быть, устал. И все же я наслаждаюсь тем фактом, что он приехал ко мне в первую очередь.

Он пересек океаны ради меня.

Несмотря на обстоятельства, я делаю глубокий, чистый и такой чертовски раскрепощённый вдох.

Желание обнять и поцеловать его пузырится, как одержимость. Я хочу запустить пальцы в его волосы, ощутить его легкую щетину на своей щеке и дать ему овладеть мной.

Всем моим телом.

У меня произошло прозрение во время разлуки и последующего предложения руки и сердца с Ронаном. Я всегда принадлежала Эйдену, а он всегда принадлежал мне.

Это началось десять лет назад и продолжается по сей день.

Я была просто слишком упряма — и напугана — чтобы признать это.

Тот факт, что Эйден ничего не говорит о помолвке, выводит меня из себя.

Молчание Эйдена намного хуже, чем его слова. Его молчание это затишье перед бурей и ветер перед ураганом. Это ощущение, когда твои конечности дрожат прямо перед землетрясением.

Чем дольше мы едем, тем пустыннее становится дорога. Я думала, он отвезет меня в The Meet Up, но мы уехали из Лондона.

— Куда мы направляемся? — я спрашиваю.

— Похититель не говорит своей жертве, куда он направляется.

Я сопротивляюсь желанию закатить глаза.

— Ты же знаешь, что я не имею никакого отношения к помолвке. — тишина. — Папа только спросил мое мнение.

— Каков был твой ответ?

— Я ему еще не ответила.

— Значит, ты обдумываешь это.

Черт. Я не хотела, чтобы он приходил к такому выводу.

— Конечно, нет.

— Знаешь, в чем разница между тобой и мной, Эльза? — его голос грубый, повелительный и жесткий. — Я всегда иду ва-банк, но ты всегда уносишь ноги. Даже когда мы вместе, твой мозг всегда думает о плане побега.

Его слова задевают меня сильнее, чем следовало бы.

Вот и все.

Все это время я всегда боролась с мыслью о нас с Эйденом — даже подсознательно.

— Ты не дал мне веских причин доверять тебе, — шепчу я. — Не то чтобы я сопротивлялась тебе без причины.

— Мы играем в эту игру? Потому что у меня более веская причина ненавидеть тебя. — от спокойствия его голоса у меня по коже и спине пробегают мурашки. — Ты напоминала мне женщину, разрушившую мое детство, но я не позволил своей ненависти взять вверх. Ты позволяешь своему недоверию побеждать каждый гребаный раз.

— Эйден...

— Я выбрал тебя, Эльза. — он обрывает меня, сжимая руль так крепко, что его костяшки пальцев белеют. — Я выбрал тебя, а не память о моей матери, моем отце и всем, что я, блядь, знаю. Но ты никогда не выбирала меня.

— Я не собиралась соглашаться на помолвку.

Мой голос дрожит, несмотря на все усилия оставаться невозмутимой.

— Ты также не отказалась. Если бы был я, я бы отказался на месте.

— Как ты сделал с Сильвер?

— Это была фальшивая помолвка, и это произошло задолго до того, как появилась ты. Это означало «к черту все», и ты это знаешь. — его глаза встречаются с моими, темные, жесткие и почти черные. — Но ты выжидала своего часа. Ты думаешь о чем-то, что не должно подлежать обсуждению.

— Я думала о том, как отказаться, не причинив вреда моему отцу. Я наконец-то вернула его, и не могу причинить ему или его компании вреда.

Он невесело смеется, который царапает мою кожу, как кинжалы.

— Твой отец, компания, твоя новая семья. Они все на первом месте. Где я вписываюсь в твой список приоритетов, Холодное Сердце? Я, блядь, запоздалая мысль?

— Нет, не правда.

Как, черт возьми, я могу сказать ему, что мой мир вращается вокруг него, когда он прямо сейчас так расстраивает?

Черт бы побрал его и то, как он действует мне на нервы.

— Пока я находился на другом конце света, размышляя о том, как вернуться к тебе, ты думала о своей помолвке, — он произносит с шипением последнее слово, будто оно оставляет неприятный привкус во рту.

— Я думала о тебе, придурок! Я думала о том, что моя жизнь пустая оболочка без тебя. Я перечитывала твои сообщения в классе, потому что не могла перестать скучать по тебе. Мне пришлось бегать под дождем, как ненормальной, из-за мыслей о тебе. Так что не сиди здесь и не говори мне, что ты запоздалая мысль, Эйден. Если бы ты был ею, мне бы сейчас не было так больно.

Моя грудь вздымается от резкого дыхания и напряжения слов. Я поворачиваю голову в другую сторону, не желая смотреть на него.

Машина сворачивает на грунтовую дорогу. Мы буксуем в течение нескольких секунд, прежде чем с визгом останавливаемся под деревом. Если бы не ремень безопасности, я бы повредила себе что-нибудь.

Все еще отказываясь признавать его, я смотрю вдаль. Пламя моих щек распространяется по всему телу, как при быстром выстреле.

Эйден кладет два пальца мне под подбородок. Его прикосновение грубое, но в то же время нежное.

Я резко отстраняюсь.

— Я зла на тебя прямо сейчас.

— Я же говорил. Мы можем злиться друг на друга, пока я прикасаюсь к тебе.

Когда он снова берет меня за подбородок и поворачивает лицом к себе, я готова высказать ему все, что думаю. Голод на его лице останавливает меня. Он осязаем и груб, так что мой собственный голод отвечает тем же.

Меня пронзает волна желания, а глубокая тоска сжимает в своих безжалостных тисках.

— Ты скучала по мне, да?

Его металлические глаза блестят, почти становясь черными.

— Возможно.

— Возможно. Этого достаточно. — он делает паузу. — Пока.

Его большой палец касается моей челюсти, и я ощущаю его в своих сосках и мокрой сердцевине.

У меня перехватывает дыхание, но это не единственное, что ненормально. Мое сердце бьется очень сильно. Не уверена, из-за моей болезни или из-за прикосновения Эйдена.

Его пальцы приподнимают мой подбородок, и он захватывает мои губы в медленном, мягком поцелуе.

Сейчас не время проявлять мягкость.

Я не хочу, чтобы он был нежен и не торопился с моим ртом. Я хочу, чтобы он овладел мной. Я хочу, чтобы он выебал мне мозги, будто он не может дышать без меня, точно так же, как я не могу дышать без него.

Маневрируя связанными руками, я закидываю их ему на шею. Мои пальцы сжимают пряди его волос, когда я провожу языком по его небу, требуя большего.

Со стоном Эйден оказывается на мне сверху. Его твердые мышцы сжимают мою грудь, почти душа меня.

Он слишком большой.

Слишком грубый.

Слишком... реальный.

Он возится с чем-то на краю сиденья, и мы оба падаем навзничь.

Мои глаза закрываются, целуя его, пальцы играют с волосами на затылке. Наше дыхание сливается воедино, грубое и безудержное, как симфония. Я выгибаю спину и медленно прижимаюсь бедрами к его тазу.

Это вызывает у меня стон. Глубокий и животный.

— Черт, милая. Мне нужно оказаться внутри тебя, — рычит он и дергает за пояс, почти разрывая его. — Я сделаю тебе больно.

Его потемневшие глаза впиваются в мои, как вызов.

— Т-ты сделаешь? — спрашиваю я тихим, дрожащим голосом, полным волнения и трепета.

— О, да. — он ухмыляется, но все равно напряженно. — И тебе это понравится.

Он задирает мою юбку и спускает нижнее белье. Жестокий толчок раскрывает меня. Я не только ощущаю полноту в своей киске, но и в животе, глубокую и твердую.

Я хватаюсь за его шею сзади, сохраняя равновесие, мое тело выгибается над сиденьем.

Его толчки становятся безжалостными, и, верный своим словам, это действительно причиняет боль. Так приятно ранит. Приятная боль, которую может причинить только Эйден.

Как на прошлой неделе, когда в течении нескольких дней продолжала чувствовать его внутри себя. Каждый раз, когда я двигалась, каждый раз, когда я садилась или бежала, он был постоянным напоминанием внутри меня.

— Я зависим от тебя. Я одержим тобой. Я без ума от тебя.

С каждым словом он задевает мое самое чувствительное местечко.

Мои всхлипы и стоны дрожат и вибрируют у него в горле с каждым ударом и каждым прикосновением его губ к моей разгоряченной коже.

Он оставляет поцелуй за поцелуем на изгибе челюсти, в уголке рта и на кончике губ. Он облизывает их, пожирает, пирует на них.

В ушах звенит, а конечности дрожат от силы удовольствия. Оргазм пронзает меня, как горячая волна, неистовая и неконтролируемая. Дело больше не в удовольствии от тела. Речь идет о том, кто доставляет мне упомянутое удовольствие.

Проклятое осознание поражает меня.

Я облажалась.

Я ни за что не смогу жить без Эйдена Кинга.

Слезы подступают к моим глазам, когда его тело напрягается, и его сперма покрывает меня изнутри. Он падает на меня всем весом.

Это не слезы печали, нет. Это могут быть даже слезы счастья. С таким же успехом это могли быть слезы согласия.

Эйден опирается на локти, тяжело дыша на мне, подъем и падение его груди вибрирует на моей коже. Он слизывает мои слезы. По одной за каждой.

— Не плачь.

Он произнёс это давным-давно, не так ли? Что ему больно, когда мне больно.

Я глажу волосы у него на затылке, и мы остаемся в таком положении, кажется, целую вечность.

На какое-то мгновение мы с Эйденом остаемся вдвоем, отгороженные от всего мира.

Я даже забываю, что мы на публике, и некоторые проезжающие машины могли видеть, происходящее, во всех подробностях. Черт, даже если бы они не увидели, они бы заметили, как трясется машина из-за грубых толчков Эйдена.

По правде говоря, мне наплевать на то, что они видели.

Единственное, что меня волнует, это человек, лежащий надо мной и защищающий меня от всего мира.

— И что теперь? — бормочу я через некоторое время.

— Теперь мы возвращаемся к тому, с чего все началось.

Глава 27

Эльза

Теперь мы возвращаемся к тому, с чего все началось.

Оказывается, это здесь.

В моем доме в Бирмингеме.

Запах сосны и меди наполняет воздух, как густой туман. Холодный, карающий ветер свистит вдалеке и сдувает светлые пряди.

Дрожь пробегает по позвоночнику, заставляя конечности дрожать. Это не из-за ветра или холода.

Нет.

Тот факт, что я стою здесь с Эйденом, вызывает странный ужас. Ужас, который кровоточит под кожей и кует провода вокруг костей.

Я дрожу, как осиновый лист под проливным дождем.

Это возвращает ужасное чувство из давних времен. Я чувствую острый привкус на языке. Тогда я стояла на берегу, мои пальцы ног промокли от воды, когда Илай нырнул в озеро и так и не вынырнул.

В одну секунду он был на расстоянии вытянутой руки, а в следующую исчез.

Именно так. Он исчез.

Это ощущение прожигает меня насквозь и хватает за горло, его ногти царапают кожу. Это ощущение без слов говорит мне, что прошлое повторится. На этот раз я потеряю Эйдена так же, как потеряла Илая.

— Почему мы здесь? — я спрашиваю.

— Ты сказала, что хочешь знать правду. — Эйден касается моего локтя. — Ты можешь узнать все там, где это произошло.

Меня так и подмывает покачать головой, схватить Эйдена и сказать, чтобы он отвез меня в ближайший отель.

Часть меня хочет убежать как можно дальше от этого места и темных, испорченных воспоминаний.

Но опять же, что бег когда-либо делал для меня, кроме кошмаров и вопросов без ответа?

Если я буду продолжать быть трусихой, то большая часть моей жизни просто пропадёт. Я всегда буду в замешательстве смотреть на свое отражение. Всегда буду задаваться вопросом о том, что, если и почему.

С меня достаточно.

С меня достаточно побегов.

С меня достаточно быть трусихой.

Пришло время разобраться в своем прошлом. В хорошем и плохом.

Эйден смотрит на меня сверху вниз, идеально приподняв бровь.

— Ты говорила, что готова.

— Да. — я смотрю на него сквозь ресницы. — Это то, что ты хочешь сделать?

— Что я хочу сделать, так это привязать тебя к своей кровати и трахать до тех пор, пока ты больше не сможешь двигаться. Что я хочу сделать, так это полакомиться твоей киской вместо еды и наполнить тебя своей спермой.

Откровенные образы нападают на мой разум и суть.

Я изображаю гнев.

— Эйден!

— Ты спросила меня. — он сжимает мою руку и переплетает наши пальцы. — То, что я хочу, может подождать, пока ты не узнаешь то, в чем ты нуждаешься.

На моих губах появляется улыбка. Иногда он может быть таким мечтательным — ключевое слово «иногда». Это чертовски редкое явление.

— Давай сделаем обход.

Он тянет меня за собой и идет к заднему входу.

— Почему мы не можем воспользоваться главным входом? В конце концов, это мой дом, — шепчу я, каким-то образом чувствуя, что нам нужно быть тихими.

— Люди твоего отца окажутся у дверей и немедленно сообщат ему о нашем прибытии.

Должно быть, поэтому он припарковал машину подальше от ворот.

— Почему папа не должен знать, что мы здесь?

Он ухмыляется.

— Я похитил тебя, не забыла?

— Это не единственная причина, не так ли?

— Нас нельзя прерывать.

Его взгляд блуждает по заднему входу, прежде чем он толкает приоткрытую дверь.

Мы проскальзываем через кладовку. Здесь никого. Агнус упомянул, что, поскольку мы сейчас не живем в Бирмингеме, большая часть персонала переведена в Лондон.

Однако тут несколько охранников и экономка.

Я тяну Эйдена за руку. Он бросает вопросительный взгляд через плечо.

— Мы не должны проходить через кухню. Там экономка и ее муж. — я тяну его в противоположном направлении. — Следуй за мной, там есть секретный путь.

Эйден не протестует, когда я веду его по узкому коридору, ведущему прямо в восточную башню.

Я не колеблюсь, поворачивая и поворачивая. Я ходила здесь бесчисленное количество раз.

Из-за отсутствия окон свет проникает только через отверстие башни. Стены отремонтированы, но излучают ту же темноту, что и раньше.

Подождите.

Я каждый день ходила по этому пути из кладовки в подвал. Я могу представить себе маленькую девочку с бледной кожей и волосами, идущую ночью в одиночку по этим узким длинным коридорам с фонариком и изо всех сил, пытающуюся тащить тяжелую сумку.

— Этой дорогой я приходила к тебе каждую ночь, — шепчу я.

Его губы подергиваются в легкой улыбке.

— Я так и думал. Я же говорил тебе, малышка Эльза была хардкорной.

— Тогда было страшно, темно и тихо — выпаливаю я. — Я всегда пела про себя, чтобы меня не схватили монстры.

— Помогало?

— Нет. Тот факт, что я найду тебя в конце коридора поддерживал меня. — я бросаю на него взгляд через плечо. — Ты поддерживал меня.

— Ты тоже поддерживала меня.

Улыбка все еще приподнимает его губы, но за ней нет радости. Во всяком случае, он выглядит немного грустным.

Мы подходим к перекрестку. Я беру правильный курс без раздумий. Пройдя еще несколько минут, мы останавливаемся перед металлической дверью. Она защищена отпечатками пальцев.

Подвал — или, точнее, лестница, ведущая в подвал.

— Вот, — бормочу я, борясь с дрожью в конечностях.

— Чей отпечаток открывает дверь? — спрашивает Эйден.

— Мой, папин и Агнуса. — я выдыхаю. — Папа сказал, что я могу прийти сюда, когда буду готова.

— Кто такой Агнус?

— Правая рука отца.

— Так это он.

— Ты его знаешь? — я спрашиваю.

— Джонатан упоминал о нем раз или два. Кроме того, ты всегда болтала о нем.

Я поднимаю дрожащий палец и промахиваюсь. В ответ на нас мигает красный огонек.

Эйден берет мою руку в свою и медленно кладет палец на экран. Загорается зеленый.

Мы оба делаем глубокий вдох, начиная заходить внутрь.

Вот оно.

Мы отправляемся в путешествие в наше прошлое.

— Подожди. — он поднимает руку. — Твой телефон.

Я моргаю.

— Зачем?

— Просто дай его мне.

Нахмурившись, я лезу в карман и протягиваю ему телефон. Эйден достает свой собственный, выключает оба устройства и оставляет их перед дверью.

— Зачем ты это делаешь?

— Никаких отвлечений, помнишь?

Он снова берет меня за руку, и мы продолжаем путь. На лестнице автоматически загорается свет. Что-то новенькое. Тогда не было никакого света, кроме моего фонарика.

Металлическая дверь со щелчком закрывается за нами.

Я подпрыгиваю от этого негромкого звука, а Эйден гладит тыльную сторону моей руки большим пальцем.

Сказать, что я не боюсь, было бы ложью. Я действительно в ужасе.

Каждый шаг вниз по темной каменной лестнице похож на те, которые я делала в своем подсознании во время сеансов с доктором Ханом. То, что я найду, когда достигну дна, будет ужасным.

Затем ощущается прикосновение Эйдена, его тепло, молчаливая поддержка. Тот факт, что он здесь, со мной, наполняет странным спокойствием.

Я могу это сделать.

Если я хочу будущее с Эйденом, мне нужно сначала разобраться в прошлом.

— Ты в порядке? — он спрашивает.

— Вроде того. — я выдыхаю. — Тебе не страшно?

— Нет, но я осторожен.

— Так и должно быть. Это место, должно быть, навевает ужасные воспоминания.

— Нет, я не осторожен в отношении этого места или воспоминаний, связанных с ним. Я осторожно отношусь к тому, как ты отреагируешь после того, как узнаешь правду.

Если раньше я была встревожена, то сейчас мое душевное состояние стремительно растет.

Мы подходим к подножию лестницы. Я втягиваю воздух в легкие, когда Эйден толкает металлическую дверь, открывая ее.

Мы оба замираем у входа.

Подвал кажется намного меньше, чем в моей памяти. Тогда это было большое помещение, темное, грязное и... ужасное.

Но именно так люди реагируют на травмы. Все увеличивается, становится больше и страшнее, чем есть на самом деле.

Подвал на самом деле размером с комнату, возможно, от трех до четырех метров в длину.

Автоматический свет освещает темно-серые стены и пол. В углу нет цепей. Папа, наверное, избавился от них. Их место занимает уборная.

Кроме этого, подвал пуст. Ни стены, ни пол не были отремонтированы; они выглядят точно так, как я их помню.

Хотя сейчас здесь чисто и нет запаха мочи и рвоты.

Воздух содержит запах остаточной влажности и сигарет. Кто спускается сюда покурить?

— Что-нибудь возвращается?

Вопрос Эйдена отвлекает меня от наблюдений.

Я качаю головой и захожу внутрь. Дверь закрывается.

Стоя посередине, я внимательно изучаю свое окружение, пытаясь запечатлеть что-нибудь в памяти. Это место переполнено воспоминаниями, но это не все, чем они являются для меня. Это драгоценные частички моего детства. Я была неполноценна с тех пор, как стерла их.

Эйден отпускает мою руку, и я чувствую пустоту прежде, чем успеваю ее увидеть. Он целеустремленно шагает в угол и останавливается перед стеной.

Дрожь пробегает у меня по спине и проникает в душу.

Даже несмотря на то, что он смотрит в сторону, я почти вижу маленького мальчика, прикованного цепью к углу, голодного, жаждущего и истекающего кровью.

Боже. Не думаю, что смогу это сделать. Меня так и подмывает схватить его и убежать отсюда.

Я хочу защитить его.

На самом деле, я хотела защитить его с того самого момента, как впервые увидела.

Подхожу к нему на нетвердых ногах и обнимаю его сзади за талию.

Его тепло проникает прямо в мое испорченное сердце. Я кладу щеку на его напряженную спину, полную рубцов и шрамов. На сильную спину, которая никогда не сгибалась.

Приступ слез почти берет верх. Если я поддамся этому и этим разрушительным эмоциям, то буду рыдать до воскресенья.

Я не стану той девушкой.

Я стану семилетней Эльзой, которая принесла Эйдену еду и убедилась, что с ним все в порядке.

Я стану сильной.

— Мы можем это сделать, Эйден. Мы многим обязаны себе.

Его рука обхватывает мою.

— Мне все равно, пока ты со мной.

Мы на мгновение замолкаем. Он не двигается, чтобы обернуться, и я не пытаюсь отстраниться от него.

— Расскажи мне, что случилось той ночью, — бормочу я.

— Той ночью?

— В ночь пожара. В ту ночь, когда я потеряла тебя. — я прерывисто выдыхаю. — Я хочу услышать это от тебя.

Глава 28

Эйден

Прошлое

Эльза не появилась.

Я ждал весь день, но ее и след простыл.

Цепи звенят у меня за спиной, когда я прохаживаюсь по подвалу.

Я смотрю на стрелу, которую она нарисовала на руке, но она начинает исчезать. Я хочу сохранить ее. Каждый раз, видя ее, я вспоминаю сосредоточенное выражение ее лица, когда она рисовала. Морщинка между ее бровями. Подергивание ее носа.

Может, она больше не придет.

Может, красная женщина причинила ей боль.

Я спасу тебя. Ее мягкий голос эхом отдается в моей голове. Я обещаю.

Я ускоряю шаг. Она обещала не оставлять меня здесь, и я знаю, что она этого не сделает.

Я сажусь обратно, мой взгляд прикован к двери.

Рана болит, и мне жарко. Пот покрывает висок и спину. Не знаю, то ли из-за раны, то ли из-за погоды.

Моя голова упирается в холодную стену, глаза закрываются. Одну секунду. Я останусь в таком состоянии еще секунду.

Я качаю головой.

Что, если Эльза придет, когда я засну?

Она может прийти прямо сейчас..

Или сейчас..

Должно быть, я заснул, потому что кто-то трясет меня за плечи. Я напрягаюсь, думая о красной женщине.

Нет.

Ее руки не мягкие и не маленькие. От нее не пахнет сахарной ватой и Maltesers.

В тот момент, когда я с усилием открываю веки, меня приветствует ухмыляющееся лицо Эльзы. У нее начинает расти отсутствующий зуб.

Она наклоняется и обнимает меня за плечи. Ее радость бурлит, между нами. Даже несмотря на то, что это больно и я вот-вот упаду в обморок, ее энергия заразительна. Я не могу не улыбнуться несмотря на то, что не знаю, чему она так рада.

Разве это странно, что ее счастье делает меня счастливым?

— Папа вернулся домой! — она сияет. — Я подожду, пока мама ляжет спать, а потом расскажу ему о тебе. Он поможет тебе!

Моя улыбка исчезает.

Она хмурится.

— Разве ты не счастлив?

— Счастлив.

— Тогда почему ты выглядишь грустным?

Потому что, если ее отец поможет мне, я больше не увижу ее.

Мама ни дня не проводила без меня, а теперь, когда меня нет уже столько дней, она больше не разрешит мне выходить на улицу. Папа тоже.

Это значит, что я не увижу Эльзу в ближайшее время.

— Улыбнись.

Она кладет указательные пальцы по обе стороны от моего рта и тянет вверх.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — я спрашиваю.

Она отчаянно кивает.

— Не хочу видеть, как ты истекаешь кровью и мерзнешь.

— Если я уйду, то не вернусь.

— Почему нет? Ты можешь вернуться. Мы друзья. — ее нижняя губа дрожит. — Так ведь?

— Не думаю, что смогу вернуться.

— Я скажу папе, чтобы он отвез меня к тебе.

— Твоему папе не нравится мой папа.

— Мне все равно. Ты мне нравишься. Папа дает мне все, что я люблю. — ее пальцы запускаются в мои волосы. — Сегодня тебе больше не будет больно. Подожди ради меня, хорошо? — она лезет в карман своего платья, и я не удивляюсь, когда она достает маленькую пачку с Maltesers и сует мне в руку. — Я отдам их тебе. — она встает, затем снова присаживается на корточки и чмокает меня в щеку. — Подожди ради меня.

Я так и делаю.

После того, как она ушла, я сижу на грязном полу, наблюдая за дверью и Maltesers, которые она оставила в моих руках.

Я съем их, когда она вернется. Maltesers слишком сладкие, и они мне не очень нравятся, но я ей об этом не говорю. Эльза так увлечена ими, и мне нравится смотреть, как она их ест. Кроме того, ей нравится, когда я делюсь с ней шоколадными шариками.

Мои глаза закрываются, а кожа становится теплой, а затем холодной, но я не сплю. Я думаю о маме и о том, как она будет счастлива, когда я вернусь. Может, Джонатан отвезет нас куда-нибудь и сделает маму счастливой.

Дверь распахивается.

Я вскакиваю на ноги. Это не Эльза.

Красная женщина входит внутрь, сжимая в руках хлыст.

На ней длинное красное платье без рукавов. Ее золотистые волосы падают на плечи, а губы накрашены ярко-красным. Даже каблуки красные.

Как кровь.

Мама часто рассказывала мне о силе тьмы. Она говорила, что настоящие монстры выглядят красивее ангелов.

Красная женщина так же прекрасна, как ангел в нашем саду.

Я забиваюсь в угол, крепче сжимая пачку Maltesers. Звук туфель красной женщины приближается.

— Илай.. Мама вернулась.

Ее голос спокоен и темен, как зимние ночи. В такие моменты, как сейчас, мне хочется почувствовать мамино тепло и услышать ее нежные слова.

Если я притворюсь Илаем, она не сделает мне больно.

— Ты скучал по маме, Илай?

Она встаёт передо мной с безмятежной улыбкой на лице.

— Да.

Я скучаю по своей маме, по Алисии.

Она присаживается передо мной на корточки и проводит своими красными ногтями по моему лицу. По спине бегут мурашки.

— Я говорила тебе не купаться в озере. Зачем ты это сделал?

— Я... мне очень жаль.

— Ты не станешь это делать, хорошо?

Я дважды киваю.

Она улыбается и встает.

Уф. На этот раз она не рассердилась. Я уже собираюсь сесть обратно, когда она останавливается и поворачивается так резко, что я прижимаюсь к стене.

— Что это? — она визжит, указывая на мою руку.

Maltesers.

Я прячу их за спиной.

— Н-Ничего.

— Я говорила тебе не лгать мне! — ее голос эхом разносится вокруг.

Она хватает меня за руку, ее ногти впиваются в кожу.

Я изо всех сил стараюсь удержать пачку с шоколадными шариками, но она выхватывает их.

— Верни. — я свирепо смотрю на нее. — Это мое.

— Ты неблагодарный маленький гаденыш. — она бьет меня по лицу. Я падаю на бок на твердый пол, щеку щиплет. — Я дала тебе все, все! Но все, что ты делаешь, это лежишь и играешь на озере, когда тебе не следует этого делать!

Первый удар хлыста касается спины.

Что-то разрывает мою кожу, и я кричу.

— Мама все исправит, Илай. Мама все исправит.

Удар.

Я плачу. Эта боль не похожа ни на что, что я испытывал ранее. Это больнее, чем когда она порезала мне руку или когда приковала меня наручниками.

— Прекрати... — я ползу в угол, дрожа всем телом.

Удар. Удар. Удар.

Она продолжает и продолжает... и продолжает.

Липкая, теплая жидкость стекает по позвоночнику и капает на пол.

Кап.

Мои глаза закрываются, а слеза скатывается по щеке.

Мне очень жаль, Эльза. Я не сдержу своего обещания.

Глава 29

Эльза

Я слушаю рассказ Эйдена о том дне.

Каждое слово и предложение это как удар ножом в живот. Это все равно что быть разрезанным и оставленным истекать кровью на земле. Это все равно что оказаться в эпицентре землетрясения, похороненным заживо.

Мы сидим бок о бок на холодном полу, не прикасаясь друг к другу. Эйден ни разу не взглянул на меня с тех пор, как начал говорить.

Его взгляд затерян вдалеке, будто он видит, как события разворачиваются перед ним. Как будто моя мать прямо здесь, хлестает маленького ребенка, пока он не истечет кровью и не потеряет сознание.

Он смотрит в угол, словно видит себя; слабого, маленького и беззащитного.

В момент молчания, тяжелая тишина охватывает подвал.

Пугающая тишина.

Поразительная тишина.

Я подтягиваю колени к груди и борюсь с желанием спрятаться и заплакать.

Я не сделаю этого.

Это память Эйдена, а не моя. Это он страдал, а не я.

Я отворачиваюсь от него, потому что знаю, что долго не смогу продержаться, и не хочу, чтобы он видел, как я ломаюсь.

— Что случилось потом? — спрашиваю я тихим голосом.

— Эта часть принадлежит тебе, — говорит он. — Я не стану заставлять тебя вспоминать.

— Хорошо. — долгий вдох вырывается из легких. — Хорошо, — повторяю я, потому что, очевидно, мой разум попал в петлю.

— Эльза?

Я все еще смотрю в сторону от него, поэтому выражение моего лица не видно.

Есть ли способ выкопать яму, чтобы похоронить себя в ней?

— В чем дело, милая?

Моя грудь грохочет от взрывов и искр, когда он так меня называет. Как он может так называть меня после, случившегося? Как он может смотреть мне в лицо, не говоря уже о том, чтобы быть со мной, когда я так похожа на нее?

На его мучителя.

— Эльза, посмотри на меня.

— Не могу. Я просто не могу, Эйден. — я задыхаюсь от слов. — Что, если ты в конце концов возненавидишь меня? Что, если однажды ты проснешься и поймешь, что спишь рядом с монстром?

— Этого, блядь, никогда не случится.

— Откуда ты это знаешь? Как ты можешь быть так уверен?

— Посмотри на меня, — повторяет он, но на этот раз низким, глубоким приказом.

Я вытираю щеки и поворачиваюсь к нему. Глубина тоски в его глазах застает меня врасплох.

О, Боже.

— Кроме того момента, когда ты впервые вошла в КЭШ, я никогда не видел в тебе твою мать. — он берет мою руку и сжимает ее своими сильными ладонями. — Ты та маленькая девочка, которая приносила мне еду и напитки, и ее надоедливые Maltesers. Ты не та красная женщина.

Из меня вырывается рыдание, повисшее в воздухе, как топор.

— Что насчет будущего? Что, если ты передумаешь?

— Никогда, милая. Знаешь, почему? — он вытирает слезу под моим веком и гладит уголок глаза. — Хотя ты так похожа на нее, у тебя нет ее пустого взгляда или ее навязчивого голоса. Пока в твоих глазах горит эта искра, я всегда буду узнавать в тебе мою Эльзу.

Что-то отрывается от моей груди, даже когда мое сердце разрывается, истекая кровью из-за того, что с ним случилось.

Я смотрю на него сквозь мокрые ресницы.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — он издает утвердительный звук. — Была ли я тогда жестокой? Я имею в виду, разве некоторые дети в этом возрасте не проявляют признаков антиобщественного поведения?

— Хм. Ты не была жестокой сама по себе, но ты не прощала несправедливости. Очевидно, ты была таким же одиноким ребенком, как и я, и именно поэтому мы сплелись. Разница, между нами, в том, что тебе было непросто контролировать и направлять свою энергию. Как будто ты попала в ловушку реальности, которую не могла принять.

— И ты все это понял тогда?

— Нет. Я понял в течение последних лет. — он постукивает себя по голове. — Здесь не пусто.

— Очевидно. — я слегка улыбаюсь. — Держу пари, там тесновато.

— Ты можешь отправиться на экскурсию в любое время. — он подмигивает. — Просто знай, что это не бесплатно.

Я улыбаюсь веселью в его тоне.

— Какую валюту ты принимаешь?

— Что-нибудь простое. Секс.

Я в шутку толкаю его плечом.

— Твой разум всегда устремляется туда?

— С тобой, да.

Он опускает мою руку к своим джинсам и обхватывает пальцами безошибочно узнаваемую выпуклость.

Стон вырывается из его горла при соприкосновении.

— Здесь? — я задыхаюсь, понижая голос, как будто кто-то может услышать. — Это похоже на камеру пыток.

— У нас также хорошие воспоминания об этом месте. — он ухмыляется, и его член твердеет под моей рукой. — Мы можем сделать их лучше, если ты откроешь для меня этот ротик.

Я могу сказать «нет».

Я имею в виду, даже он бы понял. Мы должны были прийти сюда, чтобы я восстановила свои воспоминания, а не для того, чтобы сделать ему минет.

Однако мой рот действует не так, как думает мой мозг.

Есть эта непреодолимая потребность доставить ему удовольствие после всей той боли, которую он испытал.

Я встаю перед ним на колени и крепче обхватываю его через джинсы. Стон удовольствия это все, что мне нужно для продолжения. Я освобождаю ремень и лихорадочными движениями расстегиваю джинсы. В тот момент, когда я освобождаю его от трусов, Эйден берет обе мои руки в одну.

— Что? — я тяжело дышу, сбитая с толку. — Я думала, ты хочешь, чтобы я взяла тебя в рот?

— И я все еще хочу. Сначала ляг.

— Зачем?

— Сделай это.

Его властный тон жесткий и хриплый.

Воздух вокруг нас дрожит от статики и сдерживаемого желания, пока я делаю, как мне говорят, не зная, к чему он клонит.

— Сними свое нижнее белье. Делай это медленно, чтобы я мог наблюдать.

От его приказа мне становится горячо. Почему его команды так сильно заводят меня?

Сцепив пальцы по обе стороны шорт, я стягиваю их вниз по ногам так медленно, как только могу, упиваясь тем, как грешно он смотрит на меня. Он похож на хищника, готового прыгнуть и полакомиться моей плотью.

Как только нижнее белье свисает с моих пальцев, Эйден протягивает руку.

— А теперь отдай их мне.

Я так и делаю, и он кладет их в карман, будто они всегда были там.

С какой стати это так горячо?

Все еще не отрывая взгляда, он стягивает джинсы и боксеры.

Вид его твердого, пульсирующего члена заставляет мои собственные бедра дрожать.

Он проводит рукой от основания своего члена к головке. Я так очарована видом, что приоткрывается рот.

— Ты собираешься обхватить губами мой член, не так ли, милая?

Я рассеянно киваю, наблюдая за каплей преякулята, блестящей на кончике члена. Я хочу лизнуть это, пососать и проглотить целиком.

Он встаёт напротив меня, его член оказывается перед моим лицом.

— Прикоснись своим ртом.

Я не думаю дважды.

Глубоко вздохнув, я беру его в рот так глубоко, как только могу. Облизываю и сосу его, пальцы обхватывают его яйца.

Я едва успеваю привыкнуть к его размерам, когда холодный воздух щекочет мою самую интимную часть. Голова Эйдена исчезает под моей юбкой, и его губы находят мои влажные складки.

От интимного контакта у меня на минуту перехватывает дыхание.

— Не останавливайся, — хрипит он у моего входа, его легкая щетина создает резкое трение о мои влажные складки. — Я обещал, что ты кончишь мне на губы, пока будешь сосать мой член.

Дрожь пробегает по моей сердцевине, делая ее скользкой и чувствительной. Я использую обе руки и губы, облизывая его член.

Эйден пирует на мне, дразня нежный бугорок, прежде чем входит и выходит из меня. Он буквально трахает меня языком.

Я так заполнена им, что это становится нереальным. Я не перестаю сосать его, отдаваясь ему полностью, несмотря на количество стимулов, которые он проводит через мое тело.

Предварительная сперма покрывает мой язык, соленая и дразнящая. Я ускоряюсь и останавливаюсь только тогда, когда он покусывает мой клитор.

Дрожь во всем теле охватывает меня, когда оргазм пронизывает изнутри.

Я открываю рот, позволяя Эйдену еще несколько раз толкнуться бедрами. Он входит так глубоко в мое горло, что я почти ничего не чувствую. Остается только послевкусие, когда он выходит из моего рта.

Я такая бескостная, что едва могу двигаться или думать. Мои веки трепещут от интенсивности оргазма, который он вырвал из меня.

— Иди сюда, милая.

Я ползу и приземляюсь в объятиях Эйдена. Наша одежда разбросана, мы оба полуголые и растрепанные, но это кажется правильным.

Это кажется таким правильным.

Он одергивает мою юбку и без особых усилий подтягивает. Его сильные руки обнимают меня, и я знаю, что со мной все будет в порядке.

Как тогда.

Фонарик взрывается в моей голове, как фейерверк.

Прям как тогда.

Воспоминания наполняют мой мозг так быстро, так сильно, что я не знаю, как остановить их, даже если бы могла.

Прям как тогда...

Глава 30

Эльза

Прошлое

Я спряталась на балконе, не издавая ни звука.

Папочка разговаривает с дядей Агнусом о работе и прочем. Когда он закончит, я расскажу ему о Серых Глазах.

После того, как папа поможет ему, я навещу его дома, и мы станем лучшими друзьями.

Дядя Агнус стоит рядом с папой, который сидит на диване. Дядя не любит много сидеть без дела. Он также не любит много разговаривать.

Папин пиджак и галстук брошены на стол; его лицо выглядит усталым.

Все говорят, что дяди Реджа больше нет. Я спросила дядю Агнуса, что значит «больше нет», так как он брат дяди Реджа, а он сказал, что это значит, что он ушел к Илаю.

Я надеюсь, что он позаботится о нем в том месте, которое называется раем.

Дядя Агнус сжимает папино плечо.

— Все получится, Итан.

— Да, Агнус. — папа, пошатываясь, поднимается на ноги. — Так и будет.

Дядя Агнус отпускает его.

— Куда ты?

— За Эльзой. — он улыбается. — Я уже давно не проводил время со своей принцессой.

— Перед этим я должен тебе кое-что сказать.

Папа останавливается, но не оборачивается.

— О чем?

— Об Эбигейл. Похоже, она прятала сына Джонатана.

— Что?

Папочка так быстро оборачивается, что я вздрагиваю.

Дядя Агнус остается невозмутимым, выражение его лица такое же безмятежное, как всегда. Как будто он скала, твердая скала, на которую папа может опереться.

— Реджинальд держал его под ее контролем.

У папы дёргается челюсть.

— Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Потому что я сам только что узнал. Один из сотрудников услышал звуки рядом с подвалом.

— Звуки, — медленно повторяет папа. — Какого типа звуки?

— Хныканье. Плачь.

— Черт. — папа пинает ногой стол. — Блядь, блядь!

— Она снова причиняет боль детям, Итан. На этот раз тебе нужно что-то с этим сделать. — он делает паузу. — Если ты ничего не предпримешь, следующей станет Эльза.

— Думаешь, я, блядь, этого не знаю? — плечи папы поднимаются и опускаются с резкими вдохами. — Я отправлю ее обратно в психушку.

— И на этот раз, ради Христа, не вытаскивай ее.

— Хочешь, чтобы я сказал, что ты был прав все это время, Агнус? Это все?

— Я всегда прав, Итан. Ты бы не оказался в таком затруднительном положении, если бы послушался меня и не женился на ней.

— Если бы я не женился на ней, у меня не было бы Эльзы. Я бы повторил все это снова, если бы мне предоставили выбор. Только на этот раз я бы запер ее ради нее и всех остальных.

Выражение лица дяди Агнуса не меняется.

— Я буду внизу, если тебе что-нибудь понадобится.

— Езжай домой. Проверь, как там Нокс и Тил, и отдохни немного. — папа вздыхает, проводя рукой по лицу. — Реджинальд был вероломным предателем, но он был твоим братом.

— У меня нет брата, предавшего тебя. Я проверю персонал и охрану, прежде чем уеду.

Дядя Агнус кивает и выходит на улицу.

Папа тоже уходит.

Он не может пойти и не застать меня в постели.

Кроме того, он должен помочь Серым Глазам. Я обещала ему. Он, должно быть, ждет меня.

— П...

Слово застревает у меня в горле, когда мама врывается внутрь.

На ней красивое красное платье с лентами, которые развеваются на талии. Ее вишневые духи приятно пахнут даже здесь. Слезы текут по ее щекам, но она не выглядит грустной. Она выглядит.. потерянной.

Мои пальцы впиваются в занавески, когда я прячусь за дверью во внутренний дворик.

— Эбби.

Папа отступает, пропуская ее.

— Итан.. Я... я думаю, что причинила боль Илаю.

— Ты причинила боль Илаю, как? — медленно спрашивает он.

— Он.. он не перестаёт истекать кровью. — она показывает ему свои руки, окровавленные руки. — Он не перестаёт истекать кровью, Итан. Он больше не хотел со мной разговаривать... Я только хотела, чтобы он был сильным. Разве это неправильно хотеть, чтобы мои дети были сильными? Вот почему я вожу Эльзу купаться в озере, ты же знаешь.

— Ты водишь Эльзу купаться в озере? — папа скрипит зубами.

О, нет. Он разозлится, и эти монстры выйдут наружу.

Глаза мамы становятся ясными, почти призрачными, когда она неторопливо подходит к папиному столу и садится за него. Поставив одну ногу на другую, она говорит решительным тоном:

— Конечно, я вожу. Она не умеет плавать. Я должна научить ее, чтобы она не утонула, как Илай. Она не может быть Стил, если слаба.

— Эбби... — папа скрипит зубами, но отворачивается, делая глубокий вдох. — Мы поедем кое-куда завтра, хорошо? А теперь я пойду проверю, как там мальчик. Джонатан сойдет с ума, если с ним что-нибудь случится.

Да! Я знала, что папа поможет ему.

Он делает два шага в направлении двери.

— Остановись... — зовет мама дрожащим голосом. — П-прекрати это, Итан. Я... я не прощу тебя, если ты заберешь у меня Илая.

— Он не Илай, Эбби. Он единственный и гребаный сын Джонатана. — он направляется к двери. — Я вернусь...

Громкий хлопок эхом разносится в воздухе.

Папа отшатывается назад и падает на стул. Большое красное пятно взрывается на спине и спереди его белой рубашки.

П-папочка?

Его лицо превращается в полное замешательство, когда он оглядывается.

Ма стоит, держа папин пистолет и плачет. Она плачет так сильно, что ее тело сотрясается, а оружие почти выпадает из рук.

— П-почему.. Эбби? — папа хрипит. — Почему?

— Ты н-не можешь забрать у меня Илая. Даже ты, Итан. Даже ты...

Она выходит с пистолетом в руках.

— Папочка?

Я забегаю. Мои маленькие ножки соскальзывают и останавливаются.

Кровь.

Лужа крови, и в ней лежит папа.

У меня звенит в ушах, когда я подхожу к нему.

— П-папочка! Ты п-пообещал, что не бросишь меня, как Илай.

— Э-Эльза... — он хрипло дышит, ложась на пол. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, принцесса.

— Все, что угодно, папочка.

— Беги к дяде Агнусу, как можно быстрее.

— Нет, — всхлипываю я. — Я не оставлю тебя.

— Беги!

— Папа!

— БЕГИ!

Внезапно грубые руки тянут меня за волосы, и пряди вырываются у корней.

Безумные голубые глаза мамы впиваются в мои.

— Эльза! Что ты дала Илаю? Что я тебе говорила насчет того, чтобы не ходить в подвал?

— М-Ма.. Папочка ранен. — я плачу. — Он ранен.

— Ты закончишь так же, как он, если не сделаешь, как я говорю. — она тащит меня за собой.

— Папа! Папочка!

Я визжу и вою в ее объятиях.

— Э-Эбби... — выдыхает он, его лицо бледное и безжизненное, как у Илая. — Оставь ее. Она ничего не сделала.

— Она дала Илаю шоколад, когда он вреден для его здоровья! Вот почему он не просыпается, — рычит она. — Не волнуйся, Итан, она будет хорошей девочкой.

— Эбби... — папа протягивает руку в мою сторону.

Она вся красная. Такая, такая красная.

Я тоже протягиваю ему руку, борясь с мамой.

— Папочка!

— О-оставь ее.. Эбби...

Она улыбается, хотя ее лицо полно слез.

— Мы сейчас вернемся, дорогой. Люблю тебя.

Ма тащит меня за собой. Я борюсь с ее объятиями и плачу. Эти монстры в глазах мамы смеются надо мной. Они собираются забрать папочку точно так же, как забрали Илая.

А потом они вернутся за мной.

— Сейчас, Эльза. — мама крепче сжимает мои волосы. — Мы собираемся исправить Илая, хорошо?

— Папочка! — я плачу, мой голос такой хриплый.

Если я лишусь папы, как Илая, я больше не смогу здесь оставаться. Я не смогу оставаться с мамой и этими монстрами в ее глазах.

Она тащит меня вниз по лестнице в подвал. Мои ноги дрожат, чем дольше мы спускаемся.

Дверь ударяется о стену, когда она пинком распахивает ее. Мои ноги превращаются в камни.

Серые Глаза.

На спине его рубашки большое красное пятно. Он лежит лицом к стене и не двигается.

Почему он не двигается?

— Проснись! — я кричу. — Ты должен убежать от этих монстров в глазах мамы.

Он не шевелится.

— Илай, твоя сестра здесь. — мама воркует тихим голоском, залезая в карман платья и доставая связку ключей. — Давай, малыш, пойдем на улицу. Тебе нравится на улице.

Я смотрю на ключи в руках мамы, а затем снова на Серые Глаза.

— Илай, если ты не проснешься, мама разозлится, хорошо? — ее голос становится жестче, глаза бегают туда-сюда.

— Я разбужу его. — я вытираю щеки тыльной стороной ладоней. — Дай мне ключи, и я разбужу его.

— Очень хорошо, дорогая. — она вкладывает ключи в мои руки. — Ты такая хорошая девочка. Папина дочка. Я тоже была папиной дочкой.

Я ее не слушаю. Как только ключи оказываются у меня, я бегу к мальчику, который добавил красок в мои дни, и освобождаю манжету на его лодыжке. Его кожа покрыта красным, как и его спина.

— Серые Глаза. — слезы падают на его бледное лицо, когда я сжимаю его щеки. — Серые Глаза, пожалуйста.. ты.. ты обещал...

Почему все продолжают нарушать свои обещания? Сначала Илай, потом папочка, а теперь он.

Его кожа очень горячая. Капли пота стекают по его лбу и бровям.

— Ты еще не закончила? — спрашивает ма у входа, ее голос становится нетерпеливым.

Будет плохо, если мама потеряет терпение. Она позволит этим монстрам делать все, что им заблагорассудится.

— Пожалуйста.. Пожалуйста...

Я откидываю его черные волосы назад. Они потные и влажные.

Он шевелится, глаза медленно приоткрываются. Дважды моргнув, он бормочет:

— Эльза?

— Да, это я! — я хватаю его за руку. — Давай, нам нужно идти.

Он, пошатываясь, поднимается на ноги, слегка опираясь на меня.

Мы медленно добираемся до мамы. Она наблюдает за нами с безмятежным выражением лица.

— Мои малыши.

Эйден смотрит на нее снизу вверх, хотя достает ей только до талии.

— Иди первым, Илай. — улыбаюсь я ему. — Мы с мамой последуем за тобой. Верно, ма?

Она медленно кивает.

Он смотрит на меня и шипит:

— Что ты делаешь? Мы должны оставить красную женщину. У нее пистолет.

— Иди, Илай! — я подталкиваю его к входу.

— Нет. — он впивается пальцами в мою руку. — Мы пойдем вместе.

— Я встречу тебя снаружи, — бормочу я. — Как только ты получишь помощь, я найду тебя.

— Эльза...

На его лице боль, а мольба в его голосе почти заставляет меня заплакать.

Я не заплачу.

Я должна быть сильной.

— Помни. — я ухмыляюсь. — Ты обещал, что женишься на мне.

Когда он не двигается, я выталкиваю его и захлопываю за ним дверь.

Моя грудь вздымается, поднимается и опускается так быстро, когда я прислоняюсь к двери. С другой стороны, раздается хлопок, потом еще и еще.

Он пытается вернуться внутрь, но я ему не позволяю. Я не позволю этим монстрам забрать его.

Я буду защищать его.

Мама хмурится, теребя свой пистолет.

— Что ты делаешь? Давай последуем за твоим братом.

— Он не мой брат, мам. Илай отправился на небеса.

Ее лицо искажается, ноздри раздуваются.

— Я же просила тебя не произносить его имени.

— Илай! Илай! Илай! — я кричу. — Его зовут Илай, ма! И я хочу произносить его имя. Я хочу говорить о нем. Я хочу...

Я слышу выстрел раньше, чем чувствую его.

Боль пронзает мое тело внезапно, как фейерверк. Боль сжигает меня изнутри.

— М-ма...

Она наставляет на меня пистолет, ее лицо залито слезами. Они падают на ее красивое платье, когда я падаю на пол.

Мне кажется, что мои кости ломаются подо мной.

— Эльза.. Д-детка.. Мне так жаль, маме т-так жаль. О, Боже! О, Боже! Что я наделала?

Она присаживается на корточки рядом со мной. Пистолет падает на пол, когда она прижимает руки к моей груди.

Кровь течет у меня между губ, и я чувствую привкус металла, когда она становится размытым пятном.

Боль овладевает мной и проникает под кожу. Это больно, но, может, сейчас все в порядке. Потому что эти монстры исчезли из глаз мамы. Они исчезли, вернув мне мою маму.

Она громко плачет, осматривая меня, сжимая руки и разрывая платье, прикрывая мою грудь.

— ОТЕЦ! — она кричит, ее голос истеричен. — Это все из-за тебя, папа, ты сделал меня такой. Ты убил меня.

— М-ма...

— Тише, малышка, не плачь. Все будет хорошо... — все еще прижимая руку к моей ране, она достает пистолет и кладет его себе под подбородок. — Мама идет, малыш. Мама все уладит, Илай.

И затем она нажимает на спусковой крючок.

Глава 31

Эйден

Настоящее

Я обнимаю Эльзу, когда она тихо плачет у меня на груди.

Она долго плачет. Думая, что больше слез не будет, на нее накатывает новая волна, и она снова поддается этому.

Я знал, что будут последствия, когда она вспомнит свое прошлое.

Тот день был самым мрачным днем в ее жизни. Она потеряла обоих родителей и большую часть себя.

Тогда я тоже думал, что она ушла.

Я думал, что все кончено.

Воспоминание о том времени, когда я больше не слышал ее голоса, было постоянной частью моих ночных кошмаров.

Это даже хуже, чем красная женщина и ее пытки.

Когда у тебя есть свет посреди темноты, и этот свет тускнеет, это тебя сбивает с ног.

Вот почему после этого мой мир стал черным.

Я глажу ее по плечу, пока она тихо плачет. Моя рука скользит по изгибу ее шеи и останавливается на пульсе. На ее бьющемся, пульсирующем пульсе. Это постоянное напоминание о том, что она жива, а не мертва.

Ее шрам доказательство того, что у нее нет этой раны в груди. Ее ярко-светлые волосы не пропитаны красным, как тогда, когда она лежала безжизненная.

Вот почему я одержим этими тремя ее частями.

Я прижимаю ее к себе, и ее тело дрожит.

Я готов сделать все, чтобы она не плакала и не цеплялась за осколки прошлого. Однако то, что она держится за меня так, словно я ее спасательный круг, будоражит зверя внутри.

На всю оставшуюся жизнь я хочу быть единственным, кто станет свидетелем того, как она сломается, и поддержит ее во время этого шторма. Я хочу быть тем, кто успокаивает ее боль, когда она нуждается в успокоении. Я хочу быть тем, кто вытирает слезы, когда их нужно вытереть. Хочу быть тем, кто поднимает ее, когда ей нужно подняться.

Я хочу быть рядом с ней, на полной остановке.

Она моя. Блядь моя.

Меня интересует не только ее тело или сердце, я нуждаюсь во всей ее душе, чтобы она никогда не смогла покинуть меня.

Некоторые могли бы возразить, что это неправильно, но, к черту правильность.

Мы с Эльзой встретились не при подходящих обстоятельствах. Мы просто встретились, а потом снова встретились, а потом стали неразлучны.

Возможно, настанет день, когда она будет нужна мне не так сильно, как воздух. Настанет день, когда я проснусь утром, и первая мысль будет не о ней.

Хотя я в этом сомневаюсь. Этот день придет только со смертью.

Я провожу подушечкой большого пальца под ее опухшими глазами, вытирая влагу. Эльза склоняется в моем прикосновении, медленно закрывая глаза.

Трахните меня.

Ее маленькие методы проявления привязанности заводят меня каждый раз. Мне нравится, когда она перестает бороться с нашей связью и прижимается ко мне, э будто я ее мир.

Как будто она тоже не может жить без меня.

Однажды она будет более откровенна в своих чувствах и в том, как сильно она меня хочет. Однажды она проснется рядом со мной и увидит меня, а не наше прошлое.

На это уйдут усилия и большие убеждения, потому что мозг Эльзы устроен иначе, чем мой. В то время как мне плевать на, произошедшее, и я вижу только наше совместное будущее, Эльза страдает от прошлого и не будет целостной, если не смирится с этим.

Она была прикована к невидимой травме и демонам в течение десяти лет. Зная ее, она, должно быть, чувствует себя виноватой за то, что стерла свои воспоминания.

Ей потребуется некоторое время, чтобы смириться с, произошедшим, собрать все воедино и двигаться дальше.

Я буду с ней на каждом шагу.

— Ты... — она икает над своими словами, прерывисто дыша. — Как думаешь, было бы по-другому, если бы папа отправил ее в больницу?

— Мы никогда не сможем узнать. Решение принималось не нами.

По какой-то причине это усугубляет момент, а не улучшает. По правде говоря, если бы мы с Эльзой оказались на месте Джонатана и Итана, мы, вероятно, могли бы принять такое же неправильное решение.

Человеческий разум не работает, основываясь на теориях или чем-то подобном. Это сильно привязано к обстоятельствам. Тогда мы были детьми. Мы ничего не знали.

Ошибки Джонатана и Итана их собственные. Мы с Эльзой позаботимся о том, чтобы никогда не допустить этого.

Положив голову мне на бицепс, она смотрит на меня слезящимися голубыми глазами.

— Что с тобой случилось после этого?

— Я услышал выстрелы.

Она ахает.

— Услышал...?

— Я постучал в дверь и позвал тебя по имени, но ты так и не ответила.

Это был последний раз, когда я звал ее по имени. Я почти чувствую боль в груди, когда бил по этой двери, до тех пор, пока костяшки пальцев не окровавились.

— Потом мне наконец удалось открыть дверь. Ты и красная женщина лежали на полу, — я указываю на место возле входа, — В луже крови. Ты лежала на боку с темной дырой в груди. Половина лица красной женщины исчезла, забрызгав всю стену и пол, но я дважды не посмотрел в ее сторону. Знаешь, почему? — я впиваюсь пальцами в ее шрам поверх рубашки. — Ты не двигалась.

Она кладет свою руку поверх моей.

— Мне так жаль, что тебе пришлось это увидеть.

— Я думал, ты умерла.

— Нет. Я здесь, Эйден.

Она здесь. Это не сон и не кошмар. Она прямо здесь, со мной.

Как и обещала.

— Ты нашел выход из особняка? — она спрашивает.

— Нет. Кажется, я упал в обморок или что-то в этом роде. Следующее, что я помню, это то, что я оказался в больнице, а Джонатан сидел рядом со мной. Кто-то из его приближенных или охранников, должно быть, вынес меня. — я невесело улыбаюсь. — В тот момент, когда я открыл глаза и увидел его вместо Алисии, я понял, что что-то не так.

Она обхватывает мою руку своей маленькой ладошкой.

— Мне так жаль за Алисию.

— Перестань извиняться. — я приподнимаю ее подбородок, смотря в эти гипнотические глаза. — Ты не виновата. Ты тоже была жертвой.

Ее нижняя губа дрожит, как в детстве, когда она собиралась заплакать.

— Ты не видел во мне жертву, Эйден. Ты сказал, что уничтожишь меня, как только я впервые вошла в школу.

— В тот день я увидел призрак красной женщины. И да, Эльза. Я злился на тебя за то, что ты не сдержала своего обещания. Меня еще больше разозлило, что ты меня не помнишь, поэтому я хотел, чтобы ты заплатила. — я ухмыляюсь. — Тогда я решил, что ты моя.

Ее очаровательные черты лица загораются.

— Это радикальное изменение.

Я поднимаю плечо.

— Возможно.

— И ты был таким придурком.

— Ты все еще любишь меня. — ее щеки краснеют, но она остается спокойной. — Скажи это, — я крепче сжимаю ее подбородок.

— Эйден...

Я вижу нерешительность в ее глазах, слышу дрожь в ее голосе.

Скоро она спрячется в своем замерзшем замке, отказывая всем в доступе.

— Скажи это, Эльза.

Мой тон становится резким и не подлежащим обсуждению.

У нее вырывается вздох.

— Я люблю тебя, Эйден. Несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что, да?

— Да, придурок. Несмотря ни на что.

Она обнимает меня своей маленькой ручонкой за талию и утыкается лицом в грудь.

Я кладу подбородок на ее золотистые локоны и вдыхаю кокосовый аромат.

— Раньше ты пахла сахарной ватой и летом, — говорю я ей. — И гребаными Maltesers.

— Эй! — она бьет меня в грудь. — Не оскорбляй мои Maltesers. Я обожаю их, ясно? Кроме того, ты должен быть польщен тем, что я поделилась ими с тобой. Они восхитительны.

— Не совсем. Я ел их только потому, что ты продолжала запихивать их мне в глотку.

— Ты неблагодарная задница.

Я усмехаюсь, пробегая пальцами по ее волосам.

— Я не ел их с тех пор.

— Я тоже. Помню, как хотела их, когда была ребенком, но строгая диета тети не позволяла мне регулярно есть шоколад и сладости. Хотя я никогда не просила их у дяди. — Эльза замолкает. — Наверное, в глубине души я знала, что не должна есть их в одиночку.

— Я куплю их для тебя, — улыбаюсь я. — И поделюсь.

Мы остаемся в таком положении в течение нескольких минут. На мгновение я забываю, что мы в подвале, где красная женщина пытала меня, а потом умерла.

Я забываю, как Эльза неподвижно лежала в собственной крови.

На какое-то время мы с ней вдвоем находим наши корни.

Когда я похитил ее, все, чего я хотел, это вернуть ей связь с ее прошлым. Не знать, что произойдет, было опасно, и у меня не было никаких запасных планов — кроме как действительно похитить ее и никогда не возвращаться.

Мне не по себе от неизвестности. Я подумал, что, если бы она вспомнила, что спасла меня за счет смерти своей матери и своей собственной метафорической смерти, она бы меня возненавидела.

— Ты жалеешь, что спасла меня? — спрашиваю я в тишине подвала.

Это единственный уязвимый вопрос, который я позволял себе за все эти годы. Ее мать была бы все еще жива, если бы она не спасла меня.

Ее ярко-голубые глаза впиваются в мои с глубоким чувством привязанности.

— Я сожалею о многих вещах, но спасение тебя никогда не было одним из них. Ты был моим светом, и я должна была защитить тебя.

— Даже если ценой стала жизнь твоей матери и твои воспоминания?

— Это психическое заболевание. Это не твоя и не моя вина.

Я киваю один раз.

Сомневаюсь, что она действительно верит в это, но оставляю это без внимания. У нас впереди все будущее, чтобы вернуться к этому.

— Как думаешь, кто меня спас? — спрашивает она.

— Я не знаю. В то время я уже был без сознания.

Она прикусывает нижнюю губу, как делает, когда погружена в глубокие раздумья.

Я наклоняюсь и целую ее, заставляя покраснеть.

— Я помню, как мама нажала на курок, но не помню, чтобы слышала твой голос, — размышляет она. — Тогда.. Кто-то поднял меня и... — она задыхается. — О, Боже мой! Там был кто-то еще.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8910 11 12 Следующая ⇒