Глава 18. Прошлое. Настоящее

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 12Следующая ⇒

Глава 18

Эльза

Эйден появляется в школе во время обеда.

Я двигаюсь со своего места, как только он входит в кафетерий.

Чтобы сделать что?

Обнять его?

Поцеловать?

Какого черта, Эльза? Просто потому, что я беспокоилась о нем, не значит, что я прыгну в его объятия.

Я двигаюсь обратно и убираю вилку в бокс для завтрака. Уговаривать себя сосредоточиться на еде и игнорировать его не работает. От Эйдена не избавиться. Он всегда будет рядом. Константа. Досадная помеха. Волнение. Он у меня под кожей, течет в крови.

Чем ближе подходит Эйден, тем больше разговор Ксандера, Ронана, Нокса и Ким уходит на задний план.

Мне не нужно поднимать глаза, чтобы почувствовать его. Он у меня в крови, не забыли? Он течет внутри меня. Я чувствую его, нравится мне это или нет. Мои чувства настроены на его уверенные шаги, на его всемогущее присутствие и даже на его запах. Я чувствую его запах, чистый и мужской.

Нет ни капли сомнения в том, куда он направляется. Все люди в кафетерии перестают существовать в его глазах. Жестоко, но правда.

Эйдену нет и никогда не будет до них дела.

Однако он заботится обо мне.

Это видно по тому, как его черты светлеют при виде меня, хотя выражение его лица все еще совершенно непроницаемо. То, как весь язык его тела указывает в мою сторону.

Как я могу быть настолько слепа, чтобы не заметить этого раньше?

С тех пор как мы были детьми и даже сейчас, черты лица Эйдена загораются только тогда, когда я рядом.

Ты единственная, кто разрывает бесконечный порочный круг.

Он сказал мне это однажды, но я находилась в такой моменте, когда сомневалась во всем, что касалось его.

Верила ли я когда-нибудь хоть одному его слову? Что он при этом почувствовал?

Правда, он ведет себя не как заслуживающий доверия человек, и он выводит меня из себя своими манипуляциями, но также правда и то, что он никогда ни на кого не смотрит так, как смотрит на меня.

Я всегда была заперта в своей голове и никогда не думала о ситуации с его точки зрения. Даже когда я пыталась, я использовала это, чтобы перехитрить его, а не для того, чтобы по-настоящему понять.

Он останавливается перед нами. Высокий, широкоплечий и... сексуальный.

Да. Он сексуален, и я наконец-то могу признаться в этом самой себе без того, чтобы ему приходилось прикасаться ко мне.

Эйден самый сексуальный человек, которого я знаю. Не имеет значения, был ли он моим единственным сексуальным партнером. Никто в мире не может сравниться с его силой и доминированием в моем теле.

То, как я реагирую на него, имеет такое же отношение к его личности, как и к его прикосновениям.

— Кинг! — Ронан постукивает по месту рядом с ним. — Viens par ici — Иди сюда.

Он даже не замечает его, все его внимание сосредоточено на моем лице.

— Пойдем со мной.

Я перестаю притворяться, что меня волнует еда, и смотрю на него. На то, как его форма облегает мускулистые руки и бедра. На то, как расстегнута первая пуговица, обнажая намек на его загорелую кожу.

Качая головой, я спрашиваю:

— Пойти с тобой?

— Ты поймешь по пути.

— Хэй? — Ронан вскакивает на ноги и машет в сторону Эйдена. — Я здесь.

— Двигай своей хорошенькой попкой, милая.

Я хватаю рюкзак и встаю.

Может, из-за того, что я снова услышала, как он называет меня милой.

Может, из-за его чертовски властного тона, от которого у меня внутри все плавится.

Может и то, и другое.

Эйден некоторое время остается неподвижным. Он, вероятно, не ожидал, что я добровольно соглашусь. Я тоже удивлена, но больше не могу с этим бороться.

По крайней мере, не сейчас.

Пауза Эйдена длится всего секунду, прежде чем он берет меня за руку и выводит из кафетерия.

— Хороший разговор! — Ронан кричит нам вслед.

Я смотрю на руку Эйдена, сжимающую мою. Это навевает воспоминания о том времени, когда мы были детьми.

Тогда я всегда была той, кто держала его за руку и обнимала его. Я также бесстыдно прижималась к нему и клала голову на плечо.

Кто знал, что настанет день, когда наши роли поменяются?

Мы садимся в Феррари Эйдена и вылетаем со школьной парковки.

— Куда мы едем? — наконец спрашиваю я, прижимая рюкзак к груди.

Эйден сосредотачивается на дороге.

— В The Meet Up.

— Зачем?

— Нэш попросил встретиться там.

Ох.

Я пытаюсь побороть волну разочарования, но проигрываю. Мы едем за город только из-за Коула. Не то чтобы я должна была быть разочарована.

Я не должна.

— Почему ты пошла со мной добровольно? — спрашивает он ни с того ни с сего.

— Я... не знаю.

И я действительно не знаю. Я была не в том состоянии духа.

Возможно, это потому, что я беспокоилась о нем и вспоминала прошлое.

Или, возможно, это потому, что я скучаю по нему. Я как нищий человек, умоляющий о крошках и его проблесках, чтобы утолить жажду и жажду внутри.

Я ненавижу себя за то, что скучаю по нему. Почему невозможно не скучать по нему?

Склонившись набок, я внимательно наблюдаю за ним, за его черными волосами и неотразимыми глазами, которые могли бы рассказать тысячу историй. За его телосложением и за его легкой уверенностью.

Должно быть, в его крови есть что-то чужеродное. Нет. Я уверена, что есть. Иначе, как получилось, что он так легко втягивает меня в себя?

— Помнишь время, которое мы провели вместе десять лет назад? — спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться.

Он кивает, его глаза темнеют.

— А ты нет.

Мое сердце замирает. Он ненавидит это. Ой, Боже мой. Он ненавидит, что я не помню его с тех пор. Должно быть, поэтому он был таким придурком все это время, называя меня Холодным Сердцем и бессердечной.

Но могу ли я винить его за это? Я была бы так убита горем, если бы он забыл обо мне.

— Это не по собственному выбору. — я заправляю прядь волос за ухо. — Кроме того, я кое-что помню.

— Хм. Например, что?

— Например, проведённое с тобой время и разговоры. Не думаю, что ты когда-либо называл мне свое имя, потому что я продолжала думать о тебе как о мальчике с серыми глазами.

— Ты проводила со мной всю ночь, — он слегка улыбается. — Ты не ушла бы, даже когда я тебе сказал.

— Я бы не ушла! — мои щеки пылают от смущения.

— Я тот, у кого есть воспоминания, не забыла? — его губы кривятся в ухмылке. — Ты вытерла мое лицо влажным платком, а затем накрыла меня одеялом, просто чтобы могла скользнуть под него вместе со мной. Ох, ты также держала меня за руку и целовала в щеку. Малышка Эльза была приверженцем пятой стадии.

Есть ли какая-нибудь яма, в которую я могла бы зарыться?

И все же я вздергиваю подбородок.

— Ты говоришь это только потому, что я не помню.

Он берет мою руку и подносит ее к своему лицу. Он прижимает мою ладонь к своим губам и целует ее так нежно, что по всему телу пробегает дрожь.

Жар разливается по коже, как быстрый огонь, и пробирает до костей.

О, Боже.

Я могу справиться с напряженной, грязной стороной Эйдена — иногда — но я совершенно беспомощна перед его мягкой стороной.

— Ты выглядишь чертовски очаровательно, когда стесняешься.

Он опускает мою руку и держит ее на своем бедре, прижав к себе, будто это его самая ценная собственность.

Наши пальцы переплетаются. Моя маленькая рука в его большой. Мои женские пальцы против его длинных, мужских.

Меня так и подмывает вырваться, но я слишком люблю тепло. Кроме того, я все еще в шоке от того, как он поцеловал мою ладонь.

Я подумываю надавить на него, чтобы расшевелить его уродливую сторону, просто чтобы доказать, что его жесткая часть всегда побеждает. Что его мягкая сторона это иллюзия и обман ума. — Раньше ты не была застенчивой. — он наклоняет голову набок. — Ты брала и брала, не раздумывая.

— Нет.

— Да. Я говорю тебе, малышка Эльза была жесткой.

— Боже. Не могу поверить, что у тебя грязные мысли о маленькой девочке.

— Ты больше не маленькая девочка.

— И ты не маленький мальчик.

— Верно. Вот почему я трахаю тебя.

— Ты когда-нибудь перестанешь говорить грязные вещи?

— Только когда я трахаю тебя грязно.

Грохот его голоса посылает искры по всей моей коже и вниз, к сердцевине.

В его голосе есть что-то совершенно мужское, грубое, глубокое и... грязное.

Да, грязное. Такое чертовски грязное.

Я сгораю, почти закипаю при виде этого голоса, грохочущего рядом с моими чувствительными частями, когда он шепчет мне грубые вещи.

Неправильный образ для твоей решимости, Эльза.

— Ты не можешь остановиться? — шепчу я.

— Не тогда, когда дело касается тебя.

— Да. Вини в этом меня.

— Я виню в этом малышку Эльзу. Она заставила меня думать о вещах, о которых я никогда раньше не думал.

— Например, что?

— Например, взрослые вещи. Я же говорил, она была жесткой.

— Ты вкладываешь мне в рот слова только потому, что я не помню.

— Ох, ты будешь помнить. Не могу дождаться, чтобы увидеть выражение твоего лица, когда ты вспомнишь.

— Мечтай дальше, придурок.

Он усмехается, и звук эхом разносится вокруг нас, как мелодия. Я хочу дотянуться до этого звука, упаковать его куда-нибудь и сохранить.

На мгновение я просто сижу, загипнотизированная, как в ловушке, когда его черты смягчаются, а плечи расслабляются.

Теперь, думая об этом, Эйден часто расслаблялся рядом со мной. Будь то его сексуальная напряженность, его сводящее с ума собственничество или его редкие улыбки и смех.

Ему легко со мной.

И если быть честной с самой собой, то с ним мне тоже легко.

Прежде чем я успеваю насытиться его смехом, мы приезжаем.

Почему расстояние не может быть больше?

Джип Коула уже припаркован на подъездной дорожке. Я оставляю свой рюкзак в машине и следую за Эйденом вверх по ступенькам.

— Почему Коул попросил встретиться здесь?

— Не знаю.

Я прищуриваюсь.

— Ты хочешь сказать, что приехал без плана?

— У меня был план. — он наклоняет голову в мою сторону. — Все, что связано с тем, что ты рядом со мной, это идеальный план.

Моя температура становится на десять градусов выше, но я прочищаю горло.

— Ты провел утро с Коулом? Вот почему ты не пришел в школу?

— У меня была встреча с моим консультантом по поводу Оксфорда.

Ох.

Верно.

Эйден поступит в Оксфорд. Эта информация всегда была спрятана в глубине моего сознания, но, услышав ее вслух, она становится реальной и... окончательной.

В конце года мы с Эйденом пойдем разными путями, нравится нам это или нет.

Мысль похожа на складывание кирпичей внизу живота по одному за раз.

Я еле держусь на ногах к тому времени, как мы входим внутрь.

— Ни слова, Сильвер. — стальной тон Коула прорезает тишину коттеджа. — Я не хочу слышать твой голос.

— Пошел ты, Коул.

Сильвер тоже здесь? Почему Эйден не упомянул об этом?

С другой стороны, это должно означать, что Адам ей не угрожает. Не то чтобы я должна беспокоиться о ней.

— Что ты здесь делаешь, Куинс?

Эйден врывается внутрь, даже не дав о себе знать.

— Спроси Коула, — шипит она.

А это значит, что Эйден не знал, что она будет здесь.

Я вхожу внутрь осторожными шагами.

— Привет.

— Эльза. — Коул улыбается, но за этим не скрывается теплота. Словно он должен улыбаться, но не хочет. — Садитесь. Есть кое-что, что вам нужно знать.

Я смотрю на Эйдена с вопросами, написанными на лице. Он приподнимает плечо и садится рядом со мной. Его рука ложится на спинку дивана, почти касаясь моей кожи, но не полностью.

Чертово поддразнивание.

Сильвер садится напротив нас в кресло. Ее ноги плотно прижаты друг к другу сбоку. Бледность ее лица не имеет ничего общего с цветом ее кожи и больше связана с диким выражением ее взгляда.

Коул стоит рядом с ней, как статуя.

Неподвижный и холодный.

Если Коул замешан, должно быть все серьезно.

Мои конечности дрожат вопреки себе. Если Эйден все еще имеет какое-то отношение к Сильвер, не знаю, как я отреагирую.

Я и так едва держусь. Если Эйден еще раз обманет мое доверие, я не выживу. Одно можно сказать наверняка, я уничтожу его вместе с собой. Это справедливо с учетом того, как сильно он меня уничтожил.

— Скажи им, — приказывает Коул.

Он приказывает Сильвер, будто она маленький ребенок.

Я ожидаю, что она будет сражаться, вести себя как обычно — стервозно, но она просто молчит.

— Если ты не скажешь, сделаю я, — продолжает Коул с пугающей беспечностью. —

Хочешь, чтобы они выслушали мою версию?

Сильвер заметно вздрагивает, словно ее ударили по лицу.

— Покончи с этим, Куинс. — нетерпение Эйдена сквозит в его голосе. — У меня нет всего дня.

Понятия не имею, не замечает ли он ощутимого напряжения между сводным братом и сестрой или ему просто все равно.

Я ставлю на последнее.

Когда она поднимает голову, ее взгляд мгновенно находит мой.

— Не знаю, почему мы продолжаем быть связанными, ты и я.

То же самое.

— Это мое последнее предупреждение, — говорит Коул. — Говори, или я это сделаю.

— Помнишь Адама? — спрашивает она.

— Он снова причинил тебе боль? — я выпаливаю, а она морщится.

— Еще раз, — Коул говорит так тихо, что это пугает. — Значит, это случалось и раньше, да?

Рука Эйдена падает мне на плечо, крепко сжимая, прерывая концентрацию на Коуле и Сильвер.

Мои глаза скользят к нему, и я сглатываю от напряжения в его челюсти.

Ой, боже. Ему не весело. Ни капельки.

— Откуда ты знаешь об этом, милая? Хм?

— Он докучал ее на парковке; я остановила его.

— Ты остановила его, — повторяет Эйден со спокойной, но пугающей интонацией. — Как именно ты его остановила?

— Я только пригрозила ему, что позвоню директору и распылю перцовый баллончик.

— У тебя нет перцового баллончика.

— Он поверил, что у меня есть. — я делаю паузу. — Что тебя так взволновало?

— Что меня взволновало? — его голос резкий, твердый и властный. — Почему ты, блядь, так думаешь? Он мог бы отвезти вас обеих Бог знает куда в своем штате. У тебя совсем нет чувства самосохранения?

— Я делала только то, что считала правильным. Ладно?

— Не ладно. Это, блядь, не нормально так подвергать себя опасности.

Я встречаю его пристальный взгляд своим. Ладно, ладно, может, противостоять такому крутому парню, как Адам, было не самым умным поступком. Но как он может ожидать, что я просто буду стоять, в то время как он явно хотел причинить Сильвер вред?

Меня пробирает дрожь при мысли, что он мог с ней сделать.

Мы с Сильвер, может, и не ладим, но я не желаю зла своему врагу.

Я знаю, что такое травма. Я пережила травму. Она вторгается в твое личное пространство, царапает стены, взбирается на них, разрушает их, а затем танцует на останках.

Это дерьмо портит тебе жизнь.

— Очень хорошо, Сильвер. Очень хорошо. —

Коул смотрит на ее макушку, не уверенный, хочет ли он задушить ее или отрубить ей голову. — Скажи им, зачем мы здесь.

Подождите. Разве это не было связано с Адамом и тем днем?

— Я узнала об этом только вчера. — Сильвер поправляет свой и без того безупречный пиджак и разглядывает свой маникюр. — Адам подошел и... ну, он наговорил много дерьма.

— Скажи, — настаивает Коул или, скорее, приказывает.

Я никогда не видела эту сторону Коула.

— Адам сказал, что... — она облизывает пересохшие губы. — Это он столкнул Эльзу в бассейн.

Мои глаза расширяются.

— Он, хах?

Глаза Эйдена почти чернеют. Не знаю, удивлен он или просто прикидывается.

— Продолжай, — настаивает Коул. — Скажи им, почему он это сделал.

— Он сказал, что сделал это, чтобы заслужить мое расположение, хорошо? — она встречается со мной взглядом. — Клянусь, я не имею к этому никакого отношения. Я сама только что узнала об этом. Если бы я знала, я бы тебе сказала.

Не знаю почему, но я ей верю.

Сильвер злонамеренна, но она не преступница.

— Но ты знала о намерениях Адама, — говорит Коул нейтральным голосом. — И, по-видимому, ты знала о них долгое время.

— Коул...

— Ни слова.

— Коул...

— Подожди в машине.

Она вскидывает руки в воздух и разочарованно выдыхает.

— Иди сюда, Сильвер. Иди туда, Сильвер. За кого ты меня принимаешь? За чертову игрушку?

Он не двигается при ее вспышке и просто повторяет.

— Подожди в машине.

Она машет ему и устремляется ко входу, затем останавливается, встречается со мной взглядом и шепчет:

— Прости.

Как только за ней закрывается дверь, Коул пристально смотрит на Эйдена.

— Давай встретимся позже.

— Я свяжусь с тобой.

Коул кивает один раз.

— И Эльза?

— Да?

Я все еще слишком ошеломлена этим открытием.

— Она узнала эту информацию только вчера. Не бей ее больше.

Я вздрагиваю при этом напоминании.

— Говорит парень, который наблюдал, как ее бьют до потери сознания, — усмехается Эйден.

— В тот раз она сама навлекла это на себя. — он улыбается мне и выходит.

Из меня вырывается долгий вздох.

— Не могу поверить, что Адам был тем, кто это сделал.

— Этот тупой ублюдок действительно что-то замышлял.

Эйден наклоняет голову, казалось, глубоко задумавшись. Его голова должна быть заполнена бесконечными методами причинения страданий и боли.

— Откуда ты знаешь, что он это спланировал?

— Никто не заходил в бассейн после Ван Дорена. Какое-то время я думал, что, может, это он столкнул тебя. Теперь я уверен, что Адам был в бассейне, и когда появилась ты, он воспользовался шансом.

— Но Нокс его не видел.

— Он, должно быть, где-то спрятался. Под лестницей или в шкафчиках. Там нет камер.

Имеет смысл.

На мгновение мы замолкаем. Я пытаюсь осознать, произошедшее, а Эйден, вероятно, замышляет что-то садистское.

Через некоторое время я понимаю, что теперь, когда Коул и Сильвер ушли, мы остались вдвоем.

Я смотрю на него сквозь ресницы. Я ожидаю, что он глубоко задумался. Так и есть, просто все его внимание приковано ко мне.

— Что теперь? — я спрашиваю.

Волчья улыбка изгибает его губы.

— Теперь наше время. Мы сделаем все, что ты захочешь.

— Что, если я хочу вернуться домой?

— Тогда я отвезу тебя домой.

Я подозрительно смотрю на него.

— Серьезно?

Он хватает меня за руку и тянет. Я приземляюсь ему на грудь, обхватив рукой его живот.

— Позже. Я отвезу тебя домой позже.

— Эйден! — я начинаю вырываться.

— Останься, — бормочет он, закрывая глаза. — Только на минуту.

Протесты вот-вот вырвутся у меня изо рта, но я ничего не говорю. Мое ухо прижимается к его успокаивающему сердцебиению, и я делаю, как он просит.

Я остаюсь.

Глава 19

Эльза

Я не хотела, но, должно быть, я заснула.

Когда я открываю глаза, очень знакомый запах щекочет мои ноздри. Весь такой мужественный, сильный и... гипнотизирующий.

Искра пробегает по моему позвоночнику и проникает в сердце. В это неисправное сердце. В это испорченное, глупое сердце.

Я растянулась на груди Эйдена. Мягкость моей груди сливается с его мускулами, такими тугими и твердыми. Даже мои ноги переплетены с его, будто это самая естественная вещь, которую можно сделать. Словно это то место, которому я всегда принадлежала, и богохульство идти куда-то еще.

Я шевелюсь, но не меняю позы.

Это слишком хорошо, чтобы двигаться. Его теплая кожа на моей, его дыхание на макушке моей головы. Кокон его сильных рук.

После того, что я узнала об Адаме, я не в настроении думать о внешнем мире.

Находиться здесь кажется правильным.

Это навевает воспоминания из давних времен, когда в том подвале были только он и я. Когда я положила голову ему на плечо и притворилась, что мы в другом месте.

Его пальцы запутались в моих волосах, массируя кожу головы, и пробуждая покалывание внизу живота. Прикосновение такое нежное, что хочется закрыть глаза и снова заснуть.

Мое самосохранение единственное, что меня останавливает. Быть рядом с Эйденом никогда не просто.

Понижение бдительности это, пожалуй, худшая услуга, которую я могу себе оказать.

Он манипулирует и непредсказуем, и эти факты подводят меня к краю каждый раз, когда я хочу расслабиться.

Да, мое сердце и тело зудят и разрываются от желания слиться с ним. Они также посылают все правильные сигналы: трепет, покалывание, феромоны.

Однако те, кто играет за команду проигравших, и стратегию, он же мой мозг, не позволил бы им поступить по-своему.

Пальцы Эйдена останавливаются на моей голове, словно он может почувствовать мое следующее движение, прежде чем я его сделаю.

Я перекатываюсь на бок и сажусь, медленно продвигаясь к другой половине дивана. Делая вид, что откидываю волосы назад, я успокаиваюсь.

Желание броситься в его объятия переполняет. Это похоже на животного, которое царапается и визжит, чтобы его освободили.

Требуется каждая унция силы воли, чтобы держаться на расстоянии.

— Не надо.

Резкость в его голосе отвлекает меня от мыслей.

Я украдкой смотрю на него. Мрачное выражение его красивого лица застает меня врасплох.

— Не надо чего?

Я искренне сбита с толку.

— Не отстраняйся от меня.

— Я не отстраняюсь.

— Я называю это бредом. Ты снова становишься Холодным Сердце для меня.

— Тебе не кажется, что ты этого заслуживаешь? — я свирепо смотрю на него.

— Единственное, чего я заслуживаю, это тебя.

— Новости, Эйден. Ты едва дал мне повод быть с тобой теплой и уютной. Теперь, когда моя голова занята игрой, трудно видеть тебя в позитивном свете.

— Да?

Нет. Это ложь. Неважно, насколько логично было бы держаться от него подальше, я знаю, что в глубине души, в темных уголках души, быть с Эйденом это единственное, что делает меня цельной.

Он дополняет меня.

И не в Диснеевском стиле. Его тьма говорит со мной на уровнях, которые пугают до чертиков.

Так что, да, возможно, я разыгрываю свою последнюю карту побега. Что? Девушка должна заботиться о себе сама.

— Ты сказал, что отвезешь меня домой позже. — я задираю юбку. — Уже поздно.

— К черту это.

Он берет мои руки в свои. По спине пробегает электрический разряд.

Нет, нет, нет.

Ему нужно перестать прикасаться ко мне, если что-то из этого сработает.

Прежде чем я успеваю убрать руку, он кладет мою ладонь себе на грудь. Мои глаза расширяются от его бешеного сердцебиения. Я всегда забываю, как часто может биться сердце Эйдена.

Как гроза.

Смертоносная, но в то же время живая.

Такая, такая живая.

— Ты в долгу передо мной из прошлого, Эльза.

Иной вид трепета змеится в сердце. Он болезненный и разрушительный. Я смотрю на свои колени.

— Э-это была моя мать, а не я.

— Она мертва. Ты жива. — он наклоняет голову. — Я беру то, что могу.

— Это удар ниже пояса, придурок, — бормочу я себе под нос.

Он знает, как я чувствую себя виноватой в поступках мамы, но, как первоклассный социопат, он использует это против меня.

Эйден приподнимает плечо.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы добраться до тебя. У меня нет границ, когда дело касается тебя, Эльза.

— Эйден...

— Шрам на моей лодыжке образовался от того, что она приковала меня металлическими наручниками к тяжелым цепям. Шрамы на моей спине образовались от того, что она била меня хлыстом снова и снова, пока я не потерял сознание. Не думаю, что она остановилась бы, даже когда я безжизненно лежал на полу.

— Эйден. Остановись.

Он не делает этого. Он вонзает осколок все сильнее и глубже в мою кожу с каждым словом, слетающим с его губ.

— Она не давала мне есть и пить. Мне приходилось ходить в туалет там, где я спал. Она обращалась со мной хуже, чем с собакой, и самое смешное было то, что она никогда по-настоящему не видела меня. Она видела кого-то другого, смотря на меня. Когда я наконец вернулся домой, единственный человек, который мог бы все улучшить, тоже исчез.

Слезы текут по моим щекам к тому времени, как он заканчивает. Губы дрожат, а челюсть болит от необходимости сдерживать рыдания.

Эйден говорит так небрежно, что это пугает больше, чем если бы он говорил с эмоциями. Теперь я понимаю, почему он не питает высоких чувств. Они были устранены из него давным-давно.

Их избивали, морили голодом и сжигали в огне.

— Ты знаешь, каково это, когда тебя бьют кнутом до тех пор, пока не рвётся кожа? Пока капли крови не упадет на пол? — его челюсть сжимается, совсем чуть-чуть, прежде чем все возвращается в норму. — Это было чертовски больно, особенно для восьмилетнего ребенка, который не знал настоящей боли.

Слово «стоп» вертится у меня на языке, но я проглатываю его.

Эйден пережил эти ужасы, и самое меньшее, что я могу сделать, это выслушать. Даже если он использует мой фактор вины против меня.

Еще более трагично, что он использует свою боль, чтобы удержать меня рядом с собой. Я бы чувствовала себя особенной, если бы моя грудь медленно не превращалась в окровавленное месиво.

— Тебе больно это слышать? — он вытирает слезу под моим глазом подушечкой большого пальца. — Я могу остановиться, если хочешь.

— Ты не должен, — слова выходят сдавленными, умирающими, странными.

— Я остановлюсь, если ты поцелуешь меня и сделаешь это лучше.

Меня пронизывает дрожь. Он сделал все это только для того, чтобы я его поцеловала?

Нет. Эйден может быть бесстрастным монстром, но я знаю, что смерть Алисии повлияла на него больше, чем что-либо еще.

Это была последняя капля, изменившая его навсегда.

— Нет? — он приподнимает плечо. — Стоило попробовать.

Я хватаю его за щеки и прижимаюсь губами к его губам. Эйден на мгновение ошеломлен, но я не останавливаюсь. Я покусываю его нижнюю губу, как сумасшедшая.

Я хочу поцеловать его и сделать лучше.

Нет. Я хочу поцеловать его и заставить все это исчезнуть к чертовой матери.

Эта тень, преследовавшая нашу жизнь в течение десяти лет, должна, блядь, исчезнуть.

Эйден открывается с рычанием. Его поцелуй грубее, чем в любой другой раз, который я помню. Он заявляет на меня права, поглощая целиком.

Интенсивность его страсти воспламеняется, и мы сгораем в совершенно несовершенной гармонии.

На мгновение в этом ужасном мире остаются только он и я. В мире, который превратил его в монстра и отнял у меня мою жизнь.

На мгновение он становится самым важным человеком в мире. Я хочу запечатлеть себя под его кожей, чтобы ничто больше не могло нас разлучить.

Я хочу быть с ним единым целым.

Мысль о том, чтобы жить отдельно, разрушает меня, как ничто другое. Эта мысль пытка, будто тебя держат под водой.

Я тонула и наконец-то выныриваю, чтобы глотнуть воздуха.

Мы отстраняемся, переводя дыхание, но Эйден не позволяет мне покинуть его орбиту. Словно я центр указанной орбиты.

Он прижимается своим лбом к моему. Кончики его пальцев гладят мою щеку, изгиб губ, впадинку на шее, линию ключицы.

Его прикосновения повсюду. Будто он заново учит меня и получает от этого удовольствие.

Наше прерывистое дыхание наполняет воздух, как две отчаявшиеся души, сталкивающиеся только для того, чтобы найти убежище друг в друге.

Все становится обостренным. Скрип кожи под нами. Запах сосен снаружи. Тихий свист ветра.

И Эйден.

Я так потерялась в его мужской красоте и взъерошенных волосах. В его коже, прижатой к моей, и в металлическом взгляде.

Во всем нем.

Он говорит против моей кожи.

— Не было дня, чтобы я не думал о тебе. Каждый раз, когда мне удается заснуть, я вижу тебя во сне. Ты была моей навязчивой идеей с детства, но сейчас все намного хуже, черт возьми. Не знаю, как мне удалось провести восемь лет без тебя в жизни, когда теперь я задыхаюсь, если не вижу тебя часами.

Мои глаза наполняются слезами.

— Эйден...

— Выбери меня, Эльза. Выбери нас.

Больше всего на свете я хочу этого. Я так сильно хочу быть с ним, что это гложет меня изнутри.

Это сводит с ума.

Это разрывает сердечные струны.

Его рука скользит от моего лица к горлу. Он сжимает его пальцами. Его лоб отрывается от моего, и тучи в его глазах темнеют.

— Я веду себя чертовски хорошо, Эльза. Я был терпелив, но я так близок к тому, чтобы сказать «к черту все» и забрать тебя к себе. Не. Подталкивай. Меня, — подчеркивает он, поглаживая большим пальцем точку пульса. — Даже я не знаю, что предприму.

Мой гнев вспыхивает от этого.

— Знаешь что? Не всегда все идет так, как ты хочешь, Эйден. Если ты хочешь быть со мной, тогда тебе придется научиться кое-чему, что называется компромиссом. Погугли. Я не стану той, кто всегда будет склонять голову, пока ты добиваешься своего. Отношения устроены не так. — я отталкиваю его руку и вскакиваю на ноги. — Отвези меня домой. Папа, должно быть, волнуется.

Его левый глаз дергается, и я ожидаю, что он дёрнет меня обратно. Он этого не делает. Просто встает и уходит.

Я смотрю на его напряженную спину с разочарованием, бурлящим в венах. Я была в нескольких секундах от того, чтобы растаять в его объятиях, но он вынужден был все испортить, вернувшись к своим идиотским привычкам.

Я следую за ним к его Феррари. После того как я показываю ему дорогу к новому дому моего отца, он не произносит ни слова.

Весь путь проходит в молчании. Тот вид молчания, который ты ощущаешь в воздухе, горький и кислый.

Эйден держит руку на руле, а другой кулак на подлокотнике, между нами, но не прикасается ко мне.

К черту его. Он не единственный, кто сейчас в бешенстве.

Еще через несколько мгновений я размышляю о том, чтобы нарушить тишину. Не находя слов, я молчу, пока машина не останавливается перед моим домом.

— Спасибо.

Я хватаюсь за ручку двери.

Он продолжает смотреть вперед, не обращая на меня внимания.

Достаточно, черт возьми.

Я опускаю руку на колени и смотрю ему в лицо.

— Из-за чего ты так злишься? — ответа не следует. — Значит, теперь это молчаливое обращение?

— Иди в дом, пока я не похитил и не трахнул тебя до беспамятства.

Мой пульс учащается при виде этого изображения, а кожа становится горячей и холодной. Я бы хотела, чтобы это было от ужаса, но это от чертового возбуждения.

Что-то не так устроено внутри меня.

Грязные слова Эйдена погубили меня.

Когда я не двигаюсь, он наклоняет голову набок. Садистская ухмылка приподнимает его губы.

— Или тебе бы этого хотелось, милая?

Раздается стук в окно. Я вздрагиваю, выходя из оцепенения.

Эйден выпрямляется, отпуская руль.

Я оживляюсь, когда вижу того, кто ждет за окном.

Папа.

О чем я думала, прося Эйдена подвезти меня? Ох, подождите-ка. В то время я не думала.

Я опускаю окно.

— Привет, папа.

— Привет, принцесса. — он улыбается. — Заходи внутрь.

Я двигаюсь, чтобы открыть дверь.

Папа заглядывает в окно, и его улыбка пропадает.

— Ты тоже, Эйден.

Дерьмо.

Глава 20

Эйден

Итан Стил крупный человек.

Там, где Джонатан худощав, он широкоплеч. Конечно, он не такой огромный, каким я его помню с детства, но это связано с тем, что я рос, а не с тем, что он становился меньше.

Во всяком случае, его сильная костная структура так же высока и высокомерна, как и в прошлом, будто он не лежал в коме.

Он сидит за своим столом красного дерева, наблюдая за мной глазами ястреба.

Его кабинет обставлен мягкими черно-коричневыми диванами и книжными полками. На кофейном столике между мной и Эльзой расположена стеклянная шахматная доска.

Если он не точная копия Джонатана, то не знаю, кто это.

Ноги Эльзы сомкнуты вместе, когда она смотрит на свои колени, лоферы, пиджак. На что угодно, только не на меня или отца. Беспокойство волнами исходит от нее и покалывает мою кожу.

Я встречаю взгляд Итана нейтральным взглядом. Он пытается запугать меня молчанием, поэтому, когда он заговорит, у меня не будет другого выбора, кроме как упасть к его ногам.

Джонатан тоже так делал, пока не понял, что на меня эта тактика не действует.

Манипуляции влияют на нейротипичных людей, а не на меня.

— Каковы твои намерения в отношении моей дочери?

Он целится прямо в яблочко. Я могу уважать это в нем. Мне нравятся прямые противники.

— Намерения? — я повторяю, выводя его из себя.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. — она кладет оба локтя на стол и наклоняется вперед, как император, планирующий свою атаку. — Джонатан, должно быть, приказал тебе разрушить ее жизнь.

— Как... — Эльза откашливается. — Откуда ты это знаешь, папа?

— Я знаю о тебе все, принцесса. — он улыбается ей, но выражение его лица становится жестким, когда он снова фокусируется на мне.

Хотя Итан и Джонатан две стороны одной медали, есть одно отличие. Итан смотрит на Эльзу так, словно она его мир. Он сделает все, чтобы защитить ее и ее наследие.

Но не Джонатан.

Его мир стал мрачным и острым после смерти Алисии. Все, что его волнует, это месть и власть. Сомневаюсь, что он и глазом моргнет, если мы с Леви падем в процессе.

Пока остается один Кинг, продолжая свое наследие, его это не беспокоит.

— Мои намерения по отношению к вашей дочери просты, — говорю я самым спокойным, самым решительным голосом, на который только способен. — Она моя.

— Эйден! — шипит она.

Я поднимаю плечо. Я не стану лгать Итану. Не об этом. Он должен знать, что я буду бороться за нее. Я готов сразиться с ним, Джонатаном, и со всем миром.

Ад. Я готов сразиться с ней, если она не перестанет упрямиться. Раньше это было восхитительно, а теперь меня это выводит из себя.

Я ожидал, что Итан встанет и вышвырнет меня из дома. Честно говоря, я бы не удивился, если бы он натравил на меня своих собак.

Однако он просто наблюдает за мной.

Презрение в его взгляде разозлило бы меня, если бы я не был воспитан так, чтобы справляться с подобными ситуациями.

Стрессовые, пугающие встречи ничего не делают с теми, у кого фамилия Кинг. Нас учили преодолевать их еще до того, как мы научились ездить на велосипеде.

Эльза неловко ерзает на кресле, разглаживая свой и без того идеально отглаженный пиджак.

Подергивание ее носа, когда она напряжена, слишком мило для слов. Теперь мне не терпится прикоснуться к этому носу, поцеловать его, лизнуть.

— Что Джонатан думает об этом?

Вопрос Итана удаляет меня от фантазий о носе его дочери.

— То, что думает Джонатан, не имеет значения.

Я не медлю.

— Он знает об этом?

— Он знает все.

Легкая улыбка появляется на лице Итана, прежде чем исчезнуть.

— Ты больше похож на него, чем ты думаешь, и только по этой причине я не доверяю тебе свою дочь. — я собираюсь ответить ему, что его мнение не имеет значения, но он обрывает меня. — Кроме того, наши семьи сейчас конфликтуют, и все встают на чью-то сторону.

— Меня меньше всего волнуют семейные конфликты. Я уже принял сторону, и это Эльза.

Ее ярко-голубые глаза впиваются в мои, щеки приобретают яркий оттенок красного. Ее пухлые губы приоткрываются. Эти мягкие, нежные губы. Я сижу на краешке кресла, обдумывая, как подойду к ней и вытрясу из нее всю душу, завладею этими губами, разорву их на части своим языком.

Я так возбужден, что чувствую, как пульсирует член.

Итан прочищает горло, отсекая фантазии.

— Джонатан сделает все, чтобы остановить тебя.

Я сдвигаюсь в сторону, ослабевая давление на стояк. Не то чтобы это работает. Видите ли, мой член чертов предатель. Он не слушает меня, когда Эльза рядом. Не говоря уже о том, что он долгое время был лишен ее тепла, так что теперь пришло его время блистать и быть мудаком — в буквальном смысле этого слова.

К счастью, стол Итана не позволяет ему увидеть мое состояние. Иначе он бы вышвырнул меня отсюда примерно вчера.

Эльза, однако, видит это во всех эротических деталях. Синие глаза расширяются еще больше.

«Это твоя вина», говорю я ей своим пристальным взглядом. «Если бы я трахнул тебя раньше, ничего бы этого не было. »

Кого я обманываю?

Помимо того, что я предатель, мой член мудак, привлекающий внимания. Всякий раз, когда Эльза появляется в поле зрения, он указывает на нее, как бы говоря: Обрати на меня внимание. Возьми меня в рот. Позволь мне трахнуть тебя.

Да, у него вроде как ограниченный словарный запас.

Итак, на чем мы остановились? Верно. Итан и Джонатан. Сказка стара как мир и к тому же так скучна.

— Позвольте мне беспокоиться о Джонатане, — я делаю паузу. — Может, если бы вы не похитили меня десять лет назад, ничего бы этого не случилось.

— Эйден... — Эльза начинает ругать меня, но потом решает не делать этого и качает головой.

Итан переплетает пальцы.

— Возможно, если бы Джонатан не сжег десятки людей, ничего бы этого тоже не случилось.

Я думал, он поддастся чувству вины, но он не такой, как Эльза. Он из тех упорных людей, которые могут похоронить прошлое, потому что будущее важнее.

У него звонит телефон, и он проверяет его. Встав, он указывает на устройство.

— Я должен ответить.

Как только за ним закрывается дверь, Эльза вскакивает и начинает расхаживать по кабинету.

— Я должна была подумать об этом. Я не должна была позволять тебе отвозить меня. Что, если он разозлится на меня? Что, если он не простит меня?

Я наклоняю голову набок, наблюдая за ее раскрасневшимися щеками и за тем, как юбка задирается вверх по ее бледным бедрам каждый раз, когда она двигается.

Все мои попытки удержать свой член не возбужденным проваливаются.

Я чертовски напряженно представляю, как снимаю эту юбку, неделями погружаясь в ее тепло и выходя из него.

Нет, не неделями.

Месяцами.

Я подумываю о том, чтобы перегнуть ее через стол и трахнуть сзади.

Это будет стоить того, даже если ее отец зайдет к нам и убьет меня. В конце концов, разве они не говорят, что нужно найти то, что ты любишь, и позволить этому убить тебя?

— Эйден.

— Хм, милая?

Ее щеки ярко-красные, когда она шипит:

— У тебя стояк!

Уверен, что она видит похоть в моих глазах. Я извиняюсь за это? Меня это волнует? Нет и нет.

Я ухмыляюсь.

— И это проблема, потому что?

— Ты не должен думать об этом в этой ситуации.

— Об этом?

— Ты понимаешь, о чем я.

Она для пущей убедительности вскидывает руки в воздух.

— Ты имеешь в виду трахнуть тебя?

Она прикрывает мне рот рукой и осматривает кабинет, как шпионка.

— Мы в папином кабинете.

Я целую ее ладонь.

Она рывком убирает руку и становится пунцовой, если это возможно. Мне нравится забираться ей под кожу. Нравится быть единственным, кому удается сломать лед и проскользнуть в ее замок. Она может закрыть дверь, она может построить крепости, но я всегда буду побеждать.

— Ты неисправим, — ругается она, все еще борясь с румянцем.

— Ты подняла эту тему.

Она садится в кресло и вертит в руках шахматную фигуру коня. Было сделано всего три хода, и черная сторона находится в невыгодном положении.

В голову приходит идея успокоить ее волнение.

Если бы это зависело от меня, я бы трахнул ее, но сомневаюсь, что это лучший способ занять ее голову в такой ситуации.

Поэтому я перехожу к лучшему. Поскольку белые фигуры передо мной, я толкаю пешку вперед, блокируя коня, которого она сжимает между пальцами.

Эльза вопросительно поднимает голову.

Я опираюсь локтем на подлокотник.

— Разве ты не говорила, что играешь? Покажи, на что ты способна, милая.

В ее голубых глазах загорается искра вызова. Мой член напрягается в брюках.

Этот взгляд. Эта искра. Это упрямство. Именно они являются причиной того, что Эльза единственная в своем роде.

Она двигает своего коня вперед, оставляя место для моей пешки. Я поднимаю бровь.

Смело.

Я ожидал, что она будет держать оборону и просчитывать свои варианты. Она удивила меня, перейдя прямо в атаку.

Выпрямившись на своем месте, я делаю краткий обзор доски. Обдумываю ее варианты, прежде чем подумать о своих. Эльза не из тех, кто сдерживается, и это станет причиной ее проигрыша.

Пока я двигаю несколько пешек, Эльза использует весь свой батальон.

Она игрок типа «все включено».

Мне нравится это. Очень.

Кстати, мой член согласен.

Я вывожу свою королеву, и она ухмыляется с садизмом. Эльза просто одаривает меня садистской ухмылкой.

— Наконец-то, придурок.

Весь язык ее тела резок и сосредоточен. Блядь. Она медленно, но, верно, превращается в бойца. Вызов волнами исходит из ее глаз.

Почему я раньше не играл с ней в шахматы?

Это почти так же эротично, как трахать ее. Сила в ее теле, смелость в ее движениях и таяние ее неповиновения. Ее мысли, сталкивающиеся с моими, вызывают большую эйфорию, чем все, что я испытывал раньше.

— Ты тоже прячешь свою королеву, милая. Не думай, что я не заметил.

Она ухмыляется, озорная и чертовски красивая.

— Если ты далеко от врага, заставь его поверить, что ты рядом.

Сунь-цзы. Она цитирует свою любимую книгу «Искусство Войны», и да, я перечитал ее после того, как она упомянула, что это ее любимая книга, просто чтобы я мог представить, как читаю ее с ее точки зрения.

Я зашел слишком далеко для этой девушки?

Да, наверное.

— Ты такая зануда, — играю я с ней.

— Это занудство погубит тебя, Кинг.

Она закатывает рукава своего пиджака, глаза сверкают, как рождественские гирлянды, а мне даже не нравится Рождество.

Дверь открывается, уводя нас в сторону от жестокой битвы.

Итан входит внутрь и останавливается рядом с нашей доской. Он наблюдает за игрой критическим взглядом. Эльза потеряла всех своих пешек и коня. Я сохранил большую часть своих, но лишился ладьи и слона.

— Интересная игра, — говорит Итан. — Жаль, что кто-то должен проиграть.

Я сжимаю челюсти, легко читая скрытый смысл за словами.

Итан и Джонатан ведут войну, вырывая партнерство с Родс. В конце концов, один из них проиграет.

Когда этот день настанет, ни Эльза, ни я никогда не будем прежними.

Как только я приезжаю домой, я направляюсь в душ.

Мы с Нэшем договорились встретиться, чтобы положить конец этому ублюдку Адаму Херрану.

Как только я закончу с ним, он пожалеет, что вообще посмотрел в сторону Эльзы, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней.

Он угрожал ее жизни, и за это его существование будет платой.

Око за око и все такое.

Он пожалеет, что вообще родился на свет.

Выйдя из душа, я обматываю полотенце вокруг бёдер, а другое вокруг шеи.

Я останавливаюсь на пороге ванной. Джонатан стоит посреди моей спальни, засунув руки в карманы брюк.

Он смотрит на стены, будто он здесь впервые. Все здесь безупречно чисто. Кровать, письменный стол и шкаф. Это все, что мне нужно.

Я все равно почти не провожу времени в этой комнате, так что это не имеет значения. The Meet Up, однако, да. Вот где я предпочел бы быть.

— Ты был в доме Итана, — говорит он.

Это не вопрос, что означает, что он все еще следит за мной.

Потрясающе.

— Да, — говорю я, просто чтобы быть придурком.

Обернув полотенце вокруг шеи, я вытираю волосы. Черные пряди падают мне на глаза, частично закрывая вид на Джонатана.

— Что он сказал? — спрашивает он.

— Ничего важного.

Он прищуривается, но не настаивает на этом.

— Держи голову в игре.

Конечно, отец.

Только, ну, он так и не заслужил права называться словом на букву «О». Кроме, как мудак.

— Джонатан?

Он останавливается, но не оборачивается.

— Да?

— Я разрываю помолвку с Куинс.

Он медленно поворачивается ко мне, его тело напрягается.

— Этот бред не обсуждается.

— Я не спрашиваю твоего разрешения. Я сообщаю тебе, что моя помолвка с Куинс расторгнута. Вступает в силу немедленно.

— Ты выбираешь сторону Итана?

— Это не имеет к этому никакого отношения.

— Это имеет отношение ко всему. Себастьян наш союзник и член комитета по Конгломерату Родс. Он не проголосует в нашу пользу, если ты бросишь его дочь.

— Тогда найди других союзников. Себастьян Куинс не единственный член комитета.

Он косит на меня одним глазом.

— Это из-за девушки Стил. Я знал, что она сведёт тебя с ума.

— Она моя, Джонатан. Моя. — я отбрасываю полотенце для волос и иду, вставая с ним лицом к лицу. — Как только ты примешь этот факт, я соглашусь стать твоим наследником. А до тех пор ты мой враг.

Какое-то мгновение он пристально смотрит на меня. Это не запугивание, скорее созерцание.

Не знаю, чего он, блядь, ожидает. Неужели он думает, что сможет достучаться до меня сейчас, когда раньше никогда не предпринимал никаких усилий?

Этот корабль отплыл с Алисией.

— Ты неблагодарное отродье.

Его челюсти сжимаются.

— Я не могу придумать причины, по которой я должен быть благодарен тебе.

— Не мне, а твоей матери. Ты не уважаешь ее память.

— Перестань использовать Алисию в своих играх разума.

— Играх? Была ли ее смерть игрой? Ты забыл, кто стал причиной ее аварии? — он наклоняет голову с маниакальным выражением в своих черно-серых глазах. — Ты забыл, сколько часов она страдала, прежде чем в конце концов умерла?

— Эльза не причина.

— А ее отец.

— И ты тоже.

Он замолкает на секунду, его челюсть дергается.

— Что ты только что сказал?

— Ты слышал меня, — говорю я самым глубоким, самым низким тоном. — Ты сжег фабрику дотла, зная, что Итан отомстит, причинив вред твоим самым драгоценным вещам. Но знаешь что? Алисия умерла не из-за этого. Она умерла, потому что была поймана в ловушку этого мира, когда ее душа жила в другом месте. Все, в чем она нуждалась, это ты и я, которые укоренили бы ее здесь. Ты знал о ее потребностях, но едва ли уделял ей свое время. Твоя жажда власти и амбиции стояли на первом месте, а о нас уже думали позже.

— Я сделал все это ради тебя, — процедил он сквозь зубы. — Я построил King Enterprises для нашей семьи.

— Алисия никогда не нуждалась ни в силе, ни в фамилии, она нуждалась в тебе, а ты подвел ее. Ты медленно убивал ее, Джонатан. Так что извини меня, если я не верю в твой бесполезный заговор мести. Ты должен был защитить ее, пока она была жива. — я прохожу мимо него, чтобы взять свою одежду. — Я не повторю твою ошибку.

Джонатан ничего не говорит. Он просто разворачивается и уходит.

За его спиной громко щелкает дверь.

Слышишь это, Алисия? Это Джонатан наконец-то испытал боль. Теперь ты должна покоиться с миром.

Я знаю, что она этого не сделает. На ум приходит ее печальное выражение лица. Ее бледные щеки и постоянные слезы в глазах.

Она ненавидела, когда Джонатан испытывал стресс или боль. Она любила неудачника больше, чем он когда-либо заслуживал, а он ответил ей взаимностью слишком поздно.

Я не стану своим отцом.

Переодевшись, я набираю номер Нэша. Он поднимает трубку после первого гудка.

— Ты готов? — я спрашиваю.

— Всегда.

— Найт и Астор там?

— Найт, да. Астор под кайфом, чтобы двигаться.

Конечно. А потом он жалуется, что мы всегда держим его в неведении.

— Кинг?

— Да?

— Давай оставим Адаму хоть какую-то надежду.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы он думал, что он в безопасности, прежде чем мы уничтожим его.

Я ухмыляюсь.

Мне нравится эта идея.

— Договорились. И Нэш?

— Да?

— С Куинс все кончено, ты мудак.

— Пошел ты.

Я улыбаюсь, вешая трубку.

Время позаботиться о некоторых просроченных делах.

Глава 21

Эльза

Энергия в КЭШ, мягко говоря, нестабильна.

Прошло много времени с тех пор, как я шла по коридору и все так пристально наблюдали за мной. Словно я животное, выставленное на всеобщее обозрение.

Рядом со мной Тил листает свой телефон, не заботясь о внимании и словах, сказанных за нашими спинами.

— Это из-за нее.

— Как думаешь, что теперь произойдет?

— Она действительно такая?

— Заткнись, или станешь следующим.

Несмотря на все мои попытки не быть втянутой в драму, любопытство берет надо мной верх.

Должно быть, дело во мне, а не в Тил. Она не только новенькая, но и ни с кем не общается.

Ким бежит ко мне, отгоняя студентов с пути. Она тяжело дышит, ее зеленые волосы развеваются во все стороны.

— Ты.. ты слышала, что случилось?

Я качаю головой.

— Адам Херран. — она вздыхает, на ее лице появляется улыбка. — Он бросает команду по регби и школу. Он поступает в военную академию. Разве это не блестяще?

На первый взгляд, да, это блестяще. Однако, после вчерашней реакции Эйдена и Коула, уверена, что это не совпадение.

Я хватаю Ким за рукава и тащу ее в угол, подальше от толпы и подслушивающих ушей. Тил следует за нами, но все еще слишком поглощена своим телефоном, чтобы обратить на нас внимание.

— Что случилось? — спрашиваю я Ким.

Она пододвигается.

— Я слышала, что всадники тут замешаны. Они угрожали разоблачить его употребление допинга, и других препаратов. Очевидно, у него послужной список.

Эйден.

Я чувствую, что за всем этим стоит коварный ум Эйдена.

С того момента, как Сильвер сказала нам, что Адам столкнул меня в бассейн, он замышлял что-то недоброе, весь погруженный в свои мысли о заговоре.

Однако сказать, что мне жаль Адама, было бы ложью.

Он сам этого навёл. Каждый должен знать лучше, чем связываться с Эйденом Кингом. Известно, что он уничтожает своих противников до тех пор, пока они больше не могут подняться.

— Но разве семья Адама не могущественна? — я спрашиваю. — Конечно же, они могут вернуть его.

Ким отчаянно качает головой.

— Я слышала, что также было применено давление со стороны родителей Ксандера и Коула. У них на руках какая-то грязь на отца Адама, и они использовали ее против него. Он уже подписал бумаги о переходе своего сына.

Интересно.

Джонатан тут ни при чем. Интересно, это потому, что Эйден держал его в стороне от этого, или потому, что старший Кинг отказался помочь.

— Почему ты не сказала папе? — спрашивает Тил, не поднимая головы.

— У меня не было возможности. Кроме того, у папы много дел.

Тил встречается со мной взглядом.

— Для папы ничего не стоит перед нами, особенно когда дело касается тебя.

Тем не менее, я бы предпочла не беспокоить его. Он допоздна работал с Агнусом, всю ночь напролет. Но что хорошего в отце, правда? Он всегда на завтраках и ужинах, независимо от того, насколько занят.

Мы втроем идем в класс. Ким рассказывает о том, какие крутые всадники — за исключением Ксандера. По ее словам, он не в счете.

В классе Ронан передает мяч Ксандеру и Ноксу. Коул сидит за своей партой и читает книгу под названием «Труп», которая, похоже, не является художественной. Он кажется совершенно оторванным от своего окружения.

Я знаю лучше.

Это всего лишь фасад. Коул более приспособлен к своему окружению, чем кто-либо другой. Он просто хорошо это скрывает.

Сильвер сидит через два места перед ним, в наушниках, ее взгляд затерян вдалеке. Даже ее подружаек нет. Теперь, думая об этом, Саммер и Вероника больше не общаются с ней так часто.

Эйдена нигде не видно.

Я борюсь с чувством разочарования и терплю неудачу.

Нам с ним нужно поговорить. Тщательно. Он должен предупреждать меня о катастрофах, которые планирует. Я хочу сначала услышать это от него, а не от сплетен, циркулирующих по школе.

Прикусив нижнюю губу, я обдумываю, не спросить ли остальных о его местонахождении.

Мой телефон вибрирует в кармане. Я улыбаюсь, видя имя на экране. Может, он все-таки обладает телепатическими способностями.

Эйден: Встретимся у бассейна.

Я даже не думаю об этом. У нас еще есть время до урока, поэтому я бросаю рюкзак на стул и направляюсь в сторону бассейна школы.

По прибытии запах хлорки забивает ноздри, и мои ноги задерживаются на пороге.

Я была так взволнована встречей с Эйденом, что забыла, как сильно меня пугает глубокая вода.

Так как сейчас раннее утро, здесь пусто. Сделав глубокий вдох, я преодолеваю последние несколько шагов на нетвердых ногах.

— Эйден?

Мой голос эхом отдается в большом пространстве.

— Сюда, милая.

Я заворачиваю за угол и замираю. Эйден стоит перед глубокой стороной бассейна. Я бы воспользовалась моментом, чтобы оценить его телосложение, его черные пряди, самозабвенно падающие на лоб, но он не один.

Адам с ним, его глаза налиты кровью, опухшие. Даже его рубашка в беспорядке, словно он провел всю ночь в наркокартеле.

— Что происходит? — я перевожу взгляд с одного на другого.

— Адам пришел извиниться.

Эйден похлопывает его по плечу, но в этом нет ни капли товарищества.

Во всяком случае, он кажется на грани чего-то мрачного и дьявольского.

— Так ведь? — Адам молчит, его лицо краснеет с каждой секундой. — Она ждет.

Эйден хватает капитана команды по регби — бывшего капитана — за плечо.

Он шире и сильнее, чем Эйден, но по какой-то причине Эйден кажется более могущественным. Богоподобным и непобедимым.

В этот момент он напоминает мне генерала, который никогда не проигрывал войну. Герой насквозь.

Хотя думать об Эйдене как о герое странно. Он не герой, он злодей.

Но прямо сейчас, когда он держит Адама, после того как выгнал его из школы за то, что причинил мне боль, я не могу не думать о нем как о герое.

Только в этот раз.

— Прости, — выплевывает Адам.

— Нет, нет. — Эйден цокает. — Повтори это и на этот раз серьезно.

— Мне плевать на его извинения, — говорю я. — Он ничто.

— Это правда. — губы Эйдена изгибаются в улыбке. — Он он все равно должен извиниться. Ты можешь сделать это стоя или на коленях, Адам. Твой выбор.

Покрасневшие глаза Адама встречаются с моими, но они полны злобы больше, чем чего-либо еще.

Этот ублюдок не чувствует себя виноватым в, содеянном.

— Прости.

— Извинения отклонены. — я свирепо смотрю на него. — Надеюсь, что ты сгниешь в аду, Адам.

В глазах Эйдена загорается садистская искра. Как будто он призвал своих демонов, и теперь они берут ситуацию под контроль.

Или, может, я их вызвала. В конце концов, он делает это ради меня.

Эйден превращается для меня в непреодолимую силу.

— Ты слышал ее. Не то чтобы я планировал тебя отпустить. — он кружит вокруг Адама, как хищник перед нападением. Плавно, бесшумно... ужасающе. — Ты осмелился не только взглянуть на то, что принадлежит мне, но и прикоснулся к ней. Понимаешь, что это значит, Херран?

Горло Адама сжимается от глотка. Я вижу, как он затаил дыхание, как и я. Темнота в металлических глазах Эйдена может означать только неприятности.

Я стою на цыпочках, ожидая, что он скажет дальше.

— Это значит, что ты вне игры.

В одно мгновение Адам стоит, а в следующее Эйден толкает его. Регбист теряет равновесие и падает в воду, затопляя край.

Эйден еще не закончил.

Даже близко нет.

Он присаживается на корточки на краю бассейна. В тот момент, когда Адам всплывает, чтобы глотнуть воздуха, Эйден хватает его за голову и толкает вниз.

Без колебаний.

Без пощады.

Конечности Адама бьются во все стороны, разбрызгивая воду повсюду. Он борется за дыхание и находит только воду.

Эйден вцепляется пальцами в волосы регбиста и поднимает его. Он хватает ртом воздух, как умирающий.

— Ты там задыхался, Херран? — Эйден толкает его обратно в воду. Выражение его лица нейтральное, даже безмятежное. — Хорошо. Теперь ты знаешь, каково это тонуть.

Я стою, мои конечности дрожат, когда Эйден держит Адама под водой.

От спокойствия на его лице по спине бегут мурашки. Я знаю, я просто знаю, что Эйден убил бы Адама и глазом не моргнул.

Он бы сделал это на территории школы.

Он подвергнет опасности свое будущее.

Я подбегаю к нему, игнорируя свой страх перед водой.

— Прекрати, Эйден. Отпусти его.

— Еще нет. — он использует обе руки, удерживая Адама под поверхностью. — Он причинил тебе боль. Он причинил боль тому, что принадлежит мне.

— Ты убьешь его, — шиплю я.

— Небольшая цена за то, чтобы прикоснуться к тебе.

— Я тоже его ненавижу, но я не готова потерять тебя таким образом. — мой голос громкий и ясный. — Он того не стоит.

Голова Эйдена наклоняется в мою сторону. Его стальные глаза сразу же смягчаются, встречаясь с моими.

Я падаю на колени рядом с ним, не обращая внимания на то, что вода пропитывает мою кожу, и хватаю его за руку.

Напряженные мышцы пульсируют под моим прикосновением.

— Он не важен, Эйден. Важен ты.

Должно быть, это сработало.

Медленно, слишком медленно Эйден позволяет мне оторвать его руки от головы Адама. Последний выныривает на поверхность, хватая ртом воздух.

Никто из нас не обращает на него внимания, даже когда он вылезает, мокрый и дрожащий, как собака.

Мы слишком увлечены взглядом друг друга, чтобы обращать внимание на окружающий нас мир. Мы едва касаемся друг друга, но я чувствую его повсюду вокруг, как нечто постоянное.

Прямо сейчас я уверена, что, если бы я каким-то образом упала в бассейн, он бы вытащил меня оттуда. Он защитит меня и снова станет моим героем.

Наверное, мне следует перестать думать о нем как о герое.

— Ты гребаный псих, — выплевывает Адам, как только вылезает из воды.

Он мокрый и растрепанный, но я не смогла бы его пожалеть, даже если бы попыталась.

Левый глаз Эйдена дергается, встречая пепельно-серое лицо Адама.

— Проваливай, пока я не закончил, начатое.

Как трус, каким он и является, Адам, прихрамывая, выходит из бассейна, поджав хвост между ног.

А потом Эйден снова смотрит на меня, как будто я единственный человек в его поле зрения.

Что он видит, когда так пристально смотрит на меня? Мою маму? Или, может, он пытается стереть ее сходство с моей внешностью?

И Нокс, и Тил признались, что хотели причинить мне боль из-за того, насколько я похожа на нее, так что, возможно, Эйден чувствует то же самое.

Возможно, в глубине души он тоже хочет причинить мне боль.

Что, если все, кого я люблю, ненавидят меня из-за моих генов? Было бы в десять раз больнее, если бы это был Эйден.

Но был бы он готов совершить убийство за меня, если бы это было так?

И да, он находился в нескольких секундах от убийства Адама. Если бы я не вмешалась, его тело уже плавало бы в бассейне.

Отсутствие границ у Эйдена должно пугать, но по какой-то причине меня окутывает ореол спокойствия.

Я остановила его. Он позволил мне остановить его, когда он легко мог продолжить. Этот факт наполняет меня всепоглощающим внутренним покоем.

— Повтори, — говорит Эйден.

— Повторить что?

— Часть о том, насколько я важен.

Я подавляю улыбку. Почему я не удивлена, что он фокусируется только на этой части?

Медленно приближаясь, мое пространство заполняется всем из чего состоит он. Его запах и его тепло. Его мутные глаза и хаотические эмоции, бурлящие в них.

Эти эмоции принадлежат мне.

Я хочу схватить их, обнять и каким-то образом прижать к груди, чтобы они могли найти компанию моим собственным странным чувствам.

Чем ближе я к нему, тем сильнее исчезает мир. Вся вселенная втиснута в маленькое пространство, между нами, где мои колени почти касаются его.

— Ты важен.

Он обхватывает сильной рукой мой затылок, и его губы прижимаются к моим.

На этот раз я не сопротивляюсь.

Я не перестаю думать о последствиях.

Я просто позволяю себе быть самой собой.

Поцелуй, возможно, и начался с моих губ, но овладел всем моим телом. Он скапливается у меня в животе и бежит вниз по позвоночнику. Это парализует конечности и пробуждает мои внутренние органы.

Его зубы покусывают мои губы, его рука вцепляется в мои волосы, откидывая голову назад, чтобы он мог получить лучший доступ. Его язык находит мой, питаясь, пробуя меня на вкус, вдыхая меня.

Я делаю то же самое.

Я поглощаю его так же сильно, как он поглощает меня.

Если бы у поцелуя имелась какая-то цель, то она была бы посвящена тому, чтобы найти друг друга. Речь идет о связи, которая существовала с того момента, как я увидела Эйдена в том подвале.

Все началось тогда и с тех пор отказывалось заканчиваться.

Долгое время я пыталась бороться с нашей связью, но она продолжает побеждать.

Проигрывать никогда не было так приятно.

Мои руки обвиваются вокруг его шеи, когда я опускаюсь на колени. Пальцы запускаются в его черные пряди, и он стонет мне в рот.

Я горжусь этим стоном. Я горжусь тем, что доставляю ему удовольствие и оказываю на него такое воздействие.

Все еще держа меня за волосы, Эйден дергает за них. Моя спина ударяется о холодный пол, но горящая кожа едва замечает это.

Он ползет на мне, больше, чем жизнь. Его твердое тело накрывает мое, его мышцы и руки сливаются с моими изгибами, будто мы две части головоломки, собирающиеся вместе.

Он все, чего я не должна хотеть, а также все, в чем я нуждаюсь.

Он просовывает колени между моих бедер, и они раздвигаются сами по себе. Ему даже не нужно пытаться дважды. Я шиплю от соприкосновения его брюк с моей самой интимной частью.

Все еще целуя меня, он задирает юбку и другой рукой расстегивает ремень.

Воздух колышется от напряжения и тепла. Я чувствую его вкус на языке и ощущаю, как мурашки покрывают мою плоть.

Впиваясь ногтями в его пиджак, я тяжело дышу ему в кожу. Он украл мое дыхание, мое сердце и мой чертов рассудок.

Эйден не только монстр, но и вор — из тех, кого никогда не поймают.

— Э-Эйден.. Любой может войти.

Даже когда я произношу эти слова, влага бесстыдно покрывает мои бедра.

— К черту их. — Эйден хватает меня двумя пальцами за подбородок, а другой рукой стягивает мои шорты вниз по ногам. — Ты нужна мне, милая. Мне, блядь, нужно оказаться внутри тебя, как воздух.

Ты тоже мне нужен.

Но не нужно говорить это вслух. Эйден, должно быть, прочел это в моих глазах. Он действительно знает меня больше, чем я себя.

Он обхватывает рукой мое горло и входит на всю длину, полностью заполняя. Я задыхаюсь, но не издаю ни звука.

Он украл у меня способность дышать, говорить или даже думать.

Он украл мое чертово сердце и душу, и я никак не смогу их вернуть.

Он вор, не забыли? Чертов вор.

— Блядь, блядь!

Все его тело напрягается с силой его толчка. Я могу чувствовать его твердый пресс, не прикасаясь к нему.

Мои глаза наполняются слезами. Быть может, из-за погружения.

Быть может, из-за того, как он сжимает свою руку вокруг моего горла, едва позволяя дышать.

Быть может, из-за интенсивности его взгляда.

Быть может, потому что прошло так много времени с тех пор, как я ощущала эту целостность.

Быть может, все вместе.

Быть с Эйденом все равно что кататься на американских горках в темном туннеле. Бывают взлеты и падения. Там темно и опасно. Но больше всего здесь можно найти волнение и эйфорическое ощущение того, что ты жив.

Я жива.

С Эйденом я никогда не переставала ощущать себя живой.

Он ускоряется, входя в меня, как сумасшедший, будто его тело не может сдержать свою страсть. Страсть, которая проникает в меня, вспыхивает во мне в виде искр и фейерверков.

Это немного причиняет боль, и мне будет больно несколько дней, но я наслаждаюсь этим уколом боли. Наслаждаюсь тем, как он не может контролировать себя, когда со мной.

— Я скучал по тебе, милая. — толчок. — Я скучал по твоей узкой киске. — толчок. — Я скучал по твоим тихим стонам удовольствия. — толчок. — Я даже скучал по твоему гребаному упрямству.

Наше дыхание смешивается, грубое и неполированное, с жестоким удовольствием. Наши ароматы сливаются воедино и наполняют воздух, убивая запах хлора и заменяя его феромонами.

Разве это не странно, что феромоны должны быть только в мозгу, но теперь они плавают вокруг нас? Я могу вдыхать их с кожи Эйдена, ощущать их вкус на своем языке.

Он приподнимает мои бедра, и я задыхаюсь, когда он касается чувствительного места внутри. Он выходит почти полностью, пока не остается только кончик, затем снова и снова погружается.

И финал.

Оргазм поражает меня с такой силой, какой я раньше не испытывала — резкий, глубокий и неистовый. Моя спина выгибается над полом в крике.

Эйден проглатывает звук, прижимаясь губами к моим. Он целует меня во время оргазма. Он поглощает мой рот своим языком, а мою киску своим членом.

Я чувствую, как сжимаюсь по всей его длине, почти душу его.

Он продолжает свою атаку еще несколько секунд, прежде чем рычит:

— Моя.

Глава 22

Эльза

Прошлое

Я напрягаюсь, таща за собой тяжелую сумку. Мне пришлось нести все с собой. Сэндвич, мои рисунки и все Maltesers.

Я обманом заставила дядю Агнуса купить мне больше пачек за папиной спиной.

Мальчику с серыми глазами, должно быть, тоже нравятся Maltesers. Он такой щедрый и всегда делится.

Я останавливаюсь у двери в подвал и окидываю взглядом темные коридоры. Эти монстры прячутся здесь, но я их не боюсь. Я боюсь, что кто-то — человек — следует за мной и найдёт Серые Глаза.

Вчера дядя Редж почти нашел меня. Если бы я не услышала, как он спускается по лестнице, и не учуяла запах его трубки, я бы не успела убежать.

Я спряталась в своей комнате и не видела мальчика с серыми глазами.

Я скучаю по нему.

Я отсчитывала часы до того момента, когда смогу снова увидеть его, посидеть рядом с ним и послушать, как он говорит всю ночь.

Хотя он почти ничего не говорит. Мне всегда приходится говорить, потому что он обычно молчит.

Держа фонарик подмышкой, я медленно открываю дверь в подвал.

На моих губах появляется улыбка.

— Я пришла! — нет ответа. — Серые Глаза?

Я тащу сумку за собой, закрывая дверь.

Скрип преследует в тишине. Это немного пугает.

Всякий раз, когда я вхожу, гремят цепи, когда он встаёт мне навстречу.

Я направляю свет в угол. Звук волочащейся сумки со скрежетом обрывается.

Он лежит в углу, закрыв лицо обеими руками.

Но дело не в этом, нет.

Красное сочится по его коже и стекает на пол.

Красное, как кровь. Так много крови.

— Серые Глаза!

Я бегу к нему, сердце бьется так быстро, словно хочет вырваться из груди. Как только я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, я приседаю перед ним, мои губы дрожат.

Он не двигается.

Почему он не двигается?

— Серые Глаза... — я трясу его дрожащими руками, он весь потный и холодный. — Проснись. Я принесла тебе Maltesers и твой любимый сэндвич с сыром и ветчиной. Я принесла тебе сок и все остальное.

Фонарик падает на пол, когда я наклоняюсь ближе к его лицу.

Слезы заливают щеки, и я чувствую привкус соли.

— Серые Глаза.. п-пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня, как Илай.. не оставляй меня.

— Я... не оставлю.

— Серые Глаза!

Его веки медленно приоткрываются, но он не встает. Его глаза черные в темноте. Как будто из него вынули все эмоции.

Его лицо кажется бледным, а губы сухими и потрескавшимися. Кровь слиплась вокруг его рук. Такой беспорядок. Мне нужно все исправить, пока эти монстры не пришли сюда.

Папа говорит, что акулы чуют кровь издалека, и думаю, что эти монстры тоже. Они почуют кровь Серых Глаз, а затем нападут на него.

Я бегу обратно к своей сумке и шаркаю ею по грязному полу. Пот стекает по моему виску и носу от усилий.

Тяжело дыша, я осматриваю сумку. Здесь есть салфетки и вода. Поскольку Серым Глазам всегда больно, я украла ватные шарики и бутылочку, которую папа использует для промывания моих ран. Он сказал, что рану нужно промыть, прежде чем ее перевязывать.

Я вытираю липкую кровь сухими салфетками. Кровь отвратительна, знаете ли.

На боковой стороне его руки, около локтя, зияет глубокая рана.

Должно быть, это очень больно.

Меня охватывает желание заплакать, в носу покалывает, глаза горят, но я не плачу. Я должна быть сильной ради него.

— Будет больно.

Прикусив губу, я выливаю жидкость на его рану.

Он всхлипывает, наблюдая за мной с полузакрытыми глазами.

— Мне жаль, что это причиняет боль. Мне так жаль.

Слезы текут по моим щекам, даже когда я говорю им не делать этого.

То, что он не плачет, не должно означать, что ему не больно. Я плачу по нему, а не по себе.

Используя ватные шарики и бинт, я обматываю ими рану так плотно, как только могу. Папа говорил, что она должна быть плотно обвязана и чистой, чтобы туда не проникли микробы.

— К-кто это с тобой сделал? — я спрашиваю. — Эти монстры? — он кивает один раз. — Я спасу тебя. Я о-обещаю.

Его другая рука обхватывает мою руку и тянет вниз. Я ложусь рядом с ним, его раненая рука остается безвольной, между нами.

— Оставайся в таком положении, — шепчет он.

Мои губы дрожат, а в носу покалывает, когда я смотрю на него и плачу. Я плачу, кажется, целую вечность. Мои слезы превращаются в икоту, а затем в громкие рыдания.

Это некрасиво, сопли и слезы покрывают мое лицо, но я не могу остановиться.

Это так больно.

Его большой палец вытирает слёзы у меня под глазами.

— Не плачь.

— Я не могу остановиться.

— Мне не нравится, когда ты плачешь.

Он продолжает вытирать мои слезы и заставлять их исчезать.

— Почему?

— Потому что мне больно, когда тебе больно.

— М-мне тоже. Вот почему я плачу. Не хочу, чтобы тебе причиняли боль.

— Со мной все будет хорошо, Эльза.

— Обещаешь?

Он не отвечает.

Я рывком принимаю сидячее положение, икнув и делая непроизвольные вдохи.

— О-обещаешь?

— Я не могу.

— Но почему? — кричу. — Это так больно? Я поцелую и станет легче. — наклонившись, я запечатлеваю поцелуй на его повязке сбоку. — Папа говорит, что рана заживает, когда ты ее целуешь.

Он улыбается.

Улыбка слабая и не энергичная, но он улыбается.

— Тебе нужно поесть.

Я роюсь в своей сумке и достаю бутерброд.

Мне требуется некоторое время, чтобы помочь ему сесть, прислонившись к стене. Как только он устраивается, я заворачиваю его в одеяло и кладу бутерброд между его пальцами.

— Ты должен съесть все это, чтобы поправиться.

Он жует медленно, не так, как в другие дни, когда он был голоден, что проглотил все.

Я присаживаюсь перед ним на корточки, кладу руки на колени и наблюдаю за ним. Его раненая рука безвольно лежит рядом. Повязка уродлива.

— У меня есть идея!

Я роюсь в сумке и достаю свой черный маркер. Я собиралась показать ему рисунок с домами, которые я рисовала, и спросить его, знает ли он, как их построить.

Потому что я говорила папе, что собираюсь строить дома, когда вырасту.

Серые Глаза пристально наблюдают за мной, но он ничего не говорит, когда я хватаю его за раненую руку. Прикусив губу, я кладу ее себе на колени и рисую на здоровой стороне.

Как только я заканчиваю, он изучает мой рисунок.

— Что это?

— Стрела.

— Почему стрела?

— Папа говорит, что, когда тебе плохо, ты должен держать эту энергию внутри.

— Почему внутри?

— Так, что ты можешь оставить это на потом. Плохие вещи случаются не просто так.

— Плохие вещи случаются не просто так, — повторяет он, глядя между стрелой и моим лицом, прежде чем легкая улыбка появляется на его губах.

Мне нравится эта улыбка.

Я хочу поцеловать его не для того, чтобы сделать это лучше, а потому, что я люблю его.

Поэтому я так и делаю. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к уголку его рта.

Глава 23

Эльза

Настоящее

Я не сплю. Мои волосы прилипли к лицу сбоку от пота. Сидя в постели, я подтягиваю колени к груди, как в том сне.

Только это был не сон. Это было воспоминание о том, как Эйден получил шрам.

Необузданные эмоции проникают мне под кожу, как существа из ночи, грубые и таинственные.

Татуировки.

Его татуировки со стрелками вдохновлены мои рисунком.

Он прав. Я была под его кожей так долго, точно так же, как он был под моей.

Даже несмотря на то, что я не помню всего, я отчетливо помню ту мощную связь, которую мы разделили в подвале.

Наша история началась там, нравится мне это признавать или нет.

Тогда мы были детьми, нашедшие дружбу друг в друге. Правда в том, что мы были и остаемся потерянными душами, находящими убежище друг в друге.

Я проверяю время, и оказывается, что уже немного за полночь. Достав свой телефон, я печатаю.

Эльза: Ты здесь?

Эйден отсутствовал в школе с момента сцены в бассейне три дня назад. Очевидно, Джонатану не понравилось, как он разорвал помолвку с Сильвер, и заставляет его заплатить единственным известным Джонатану способом — забрать его.

Они в какой-то деловой поездке в Китай. Эйден время от времени пишет мне, когда находит время.

Сказать, что я скучаю по нему, было бы преуменьшением и оскорблением чувств.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что мы могли бы поговорить о наших разногласиях и поговорить по-настоящему, Джонатану пришлось вмешаться.

Никакого ответа не приходит.

Сейчас в Китае должно быть около восьми утра, но он может быть слишком занят для ответа.

Я уже собираюсь попытаться заснуть, когда мой телефон вибрирует в руке, заставляя вздрогнуть.

Эйден: Я всегда здесь для тебя, милая.

Мое сердце делает переворот, будто снова влюбляется в Эйдена.

Разве мы уже не прошли эту фазу, сердце?

Прежде чем я успеваю ответить, на моем экране загорается еще одно сообщение.

Эйден: Тебе приснился еще один кошмар?

Боже. Он так хорошо меня знает. При нормальных обстоятельствах я бы в это время крепко спала.

Эльза: Наполовину кошмар. Наполовину сон.

Эйден: Расскажи.

Эльза: Сон был о тебе.

Эйден: Я говорил тебе, что однажды я буду сниться тебе так же, ты мне. Был ли сон извращенным?

Эльза: Нет.

Эйден: Наполовину извращенным?

Эльза: Что вообще значит «наполовину извращенным»?

Эйден: Это значит, что я привязал тебя к столбику кровати и трахал тебя на протяжении всего дня.

Я кусаю внутреннюю сторону щеки, температура тела поднимается.

Эльза: Нет. Все было не так.

Эйден: Все было не так, да? Забавно, потому что мне приснился такой сон. Нам нужно синхронизировать наши сны.

Я подавляю улыбку. Какой магией обладает Эйден, чтобы я чувствовала себя лучше даже через смс?

Эльза: Если я попрошу тебя рассказать мне о прошлом, ты расскажешь?

Я ожидаю, что он подумает об этом, скажет мне, что я не готова, но ответ приходит незамедлительно.

Эйден: Когда захочешь.

Из меня вырывается прерывистое дыхание. Тот тип дыхания, который снимает некоторый вес с груди. Не весь, но облегчение имеется, каким бы крошечным оно ни было.

Эльза: Спасибо.

Эйден: Не благодари меня, пока не узнаешь все факты.

Моя рука, сжимающая телефон, становится липкой. В глубине сознания существует гигантская коробка под названием «Нелёгкая Правда», но его слова увеличивают эту коробку, она становится шире и больше, чем может вместить моя голова.

Мы с папой говорили о моих пропавших воспоминаниях, наедине и с доктором Ханом. Мой психиатр рекомендовал мне запомнить самостоятельно, не слушая пересказов, и папа подчинился.

Правда коварная штука. Как и ведьма, она требует высокой цены, прежде чем освободить тебя.

Жизнь, какой я ее знаю, может превратиться в дым, включая мои отношения с папой и Эйденом.

Я подавляю эту страшную мысль и печатаю вопрос, который задавала с тех пор, как он ушел.

Эльза: Когда ты вернешься?

Эйден: Меньше, чем через неделю.

Эйден: А что? Скучаешь по мне?

Я даже не думаю, когда печатаю. Я больше не слушаю свою паранойю. Отрицание моих чувств к Эйдену только разрушило меня изнутри.

Эльза: Да.

Телефон светлеет от его имени и фотографии нашего первого поцелуя.

Дерьмо.

Я не думала, что он позвонит.

Прочистив горло, я отвечаю:

— Привет.

— Скажи это. Мне нужно это услышать.

Резкость в его тоне вызывает мурашки, пробегающие по спине. Этот голос создан для грязных, властных слов.

— Что сказать?

— Что скучаешь по мне.

— Я скучаю по тебе.

Мой голос низкий, страстный. Я даже не знала, что владею таким диапазоном.

— Черт, милая. Я твердый.

Волна желания хватает меня за горло. Оно покалывает внизу моего живота, скапливаясь.

— Да?

— Блядь, да.

Его рычание грубое, даже животное.

Боже. Мне нравится его голос, когда он позволяет своему настоящему «я» просвечивать сквозь него.

— Ты сводишь меня с ума, Эльза.

— Насколько сильно? — я спрашиваю, потому что ничего не могу с собой поделать.

— Достаточно сильно, чтобы дрочить в ванной, когда я должен быть внизу.

Мои щеки горят, будто их подожгли. Все тело пылает.

Жажда в голосе Эйдена заразительна. Это тот тип желания, который хватает тебя за шею и не отпускает.

— Поговори со мной, милая. Дай мне услышать твой голос. — он делает паузу. — Забудь. Прикоснись к себе, словно я рядом, с тобой.

Моя свободная рука уже путешествует под майкой, лаская нежную кожу груди. Они тяжелые, ноющие.

— Как ты хочешь, чтобы я прикасалась к себе? — я спрашиваю.

— Сними свою одежду. — его хриплый приказ проходит через мое ухо и попадает прямо в сердце. — Делай это медленно, будто я наблюдаю.

Зажав телефон между плечом и ухом, я стягиваю шорты. Несмотря на их мягкий материал, они создают сводящее с ума трение о разгоряченную кожу.

Я кладу телефон на подушку и стягиваю майку через голову, позволяя ей упасть рядом.

Прохладный воздух в комнате вызывает мурашки, которые покрывают мою горящую плоть. Соски напрягаются, напрягаются, требуя прикосновений.

— Сделано, — бормочу я, снова берясь за телефон.

Стон прорезает другую линию.

— У тебя твердые соски?

— Да. О-они...

— Они что?

Я почти могу представить, как напряглась его челюсть.

— Они ноют.

— Они ноют, да?

— Да.

— Почему они ноют, милая?

— Потому что они хотят, чтобы твои руки оказались на них, — выпаливаю я, резко втягивая воздух.

— Прикоснись к ним, как делаю это я.

Так много власти. Это самая эротичная вещь, которую я когда-либо слышала.

Я обхватываю большим и указательным пальцами один сосок и сжимаю. Стон срывается с моих губ.

— Не так я прикасаюсь к тебе, — рычит он.

— Н-не так?

— Нет. Ущипни их так же жестоко, как я бы это сделал.

Подавляя стон, я сильнее сжимаю свой чувствительный сосок, мучая его, словно это делает Эйден.

Я представляю его здесь, со мной, как его губы обхватывают другой мой сосок, втягивая его в свой горячий рот. Как он покусывает бутон, посылая покалывание прямо между моих ног.

— Эйден...

— Хм, милая?

Я чувствую его рычание на своей коже вместо того, чтобы слышать его.

— Еще. Я хочу большего.

— Ты мокрая для меня?

— Да.

Сто раз, да. Мое возбуждение покрывает мои бедра и пропитывает воздух.

— Раздвинь ноги и погрузи средний палец в эту мокрую киску.

Мне не нужно повторять дважды.

В тот момент, когда мой палец оказывается внутри, я отрываюсь от кровати. Как будто Эйден здесь, вводит в меня свой длинный палец, пробуя на вкус.

— Добавь еще один.

— Но...

— Сделай это.

О, Боже. Почему его приказы так возбуждают сегодня? Это больше, чем слова и прямые орудия пыток.

Осторожно я добавляю еще один палец. Мои глаза закатываются от того, как сильно я их скручиваю.

— Двигай ими для меня, милая. Дай мне услышать те звуки, которые ты издаешь.

Я двигаю пальцами. Все это время я представляю пальцы Эйдена внутри себя. Его тело, подавляющее мое. Его сильные мышцы, напрягающиеся с каждым движением.

— Прикоснись к своему клитору.

Мой большой палец касается опухшего бугорка. Наслаждение проносится сквозь меня мучительными вспышками. Я держу телефон между щекой и плечом, а другой рукой покручиваю свой твердый, ноющий сосок.

Закрыв глаза, я отдаюсь ошеломляющим ощущениям. Может, это я прикасаюсь к себе, но не я стою за этим удовольствием.

А хриплые приказы Эйдена.

Это почти так, как если бы он входил и выходил из меня, дразня мой клитор и играя с моим соском. Он приближает меня к краю с каждым прикосновением.

— Эйден.. О, Боже мой, Эйден.

— Верно, мать твою, твой Бог.

Мои движения ускоряются, в ушах гудит, а желудок сжимается. Простыни подо мной кажутся жесткими и болезненными на разгоряченной коже.

— Сильнее, — приказывает он с ворчанием. — Быстрее.

Я следую его команде, сердцебиение учащается с каждым движением.

— Черт. — на другом конце его дыхание становится глубже. — Блядь!

Мысль о том, что он прикасается к себе из-за моих стонов и всхлипываний, сводит меня с ума.

Я могу представить, как он стоит в ванной, его брюки и боксеры спущены. Он двигает рукой по своему члену грубым, мужским способом, как будто сердится. Как будто его тело жаждет моего так же, как мое жаждет его. Как будто его душе нужно, чтобы моя душа была целой.

При этой мысли мои движения становятся все более неистовыми и неконтролируемыми.

Я чувствую вкус освобождения на своем языке.

— Ох.. Эйден.. Я т-так близко...

— Я собираюсь кончить. — он хмыкает. — Ты готова для меня, милая?

— Да.. Да...

Я задыхаюсь, когда волна обрушивается на меня, как искры в беззвездную ночь.

Я кричу, а затем прячу лицо в подушку, заглушая звук.

Мои пальцы все еще глубоко внутри, скользкие от возбуждения. Это почти так, как если бы Эйден наполнял меня, а не мои собственные пальцы.

Хотя было бы больше эйфории, если бы он был здесь лично. Глубокое рычание наполняет мое ухо, когда Эйден достигает своей кульминации. Я тяжело дышу в трубку. Хотела бы я, чтобы он был здесь, чтобы я увидела его лицо Бога секса, когда он кончит.

— Это было... — я дышу. — Удивительно.

— Мы еще не закончили, — громыхает он.

— Нет?

— Убери свои пальцы.

Я убираю.

— Готово.

— А теперь соси. Дай мне попробовать тебя на вкус.

Мои щеки пылают от этой мысли, но я засовываю указательный и средний пальцы в рот.

Попробовать себя на вкус это интимно, но тот факт, что я притворяюсь Эйденом, еще более интимен.

Я провожу языком по пальцам, издавая тихие звуки.

— Ты знаешь, о чем я фантазирую?

Его низкий, глубокий голос почему-то заставляет меня сосать сильнее.

Я издаю отрицательный звук, не убирая пальцев.

— Я фантазирую об этих пухлых губках, обхватывающих мой член, когда я трахаю тебя своим языком.

Меня пронзает волна удовольствия, и я испытываю искушение снова прикоснуться к себе.

Вот такой эффект производят на меня грязные слова Эйдена.

— Скоро, милая. Я заявляю права на всю тебя.

Я отпускаю свои пальцы с причмокиванием.

— Обещаешь?

На другом конце провода раздается мрачный смешок.

— Ох, я обещаю.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒