Примечания 10 страница

Маркос берег мать и ничего не сказал об опасности, которая нависла над всеми ними. Поскольку в Греции была объявлена всеобщая мобилизация и крупные силы двигались к границе с Турцией, надеяться на разрешение конфликта между странами не приходилось.

– Только, пожалуйста, не беспокойся, – успокаивал он Ирини. – Уверен, все будет хорошо.

Он чмокнул мать в щеку и ушел.

Привычный ритуал немного успокоил Ирини. Ей отчаянно хотелось верить сыну.

Глава 18

Пессимистические прогнозы Василиса сбылись. Турция настаивала на требовании организовать отдельные кантоны для турок-киприотов и выдвинула ультиматум: Греции было дано двадцать четыре часа, чтобы принять предложение. Больше ждать турки не собирались. Мирные переговоры были сорваны.

Турецкие войска на Кипре пребывали в состоянии боевой готовности и в ночь на 14 августа получили приказ к наступлению. В сторону Фамагусты двинулись танки. Шли они медленно, но непреклонно. Последние надежды на мирную жизнь рухнули.

Василис и Ирини слушали выпуск последних известий, когда в комнату вошла дочь.

– Но ведь нас защитит Национальная гвардия? – Мария, бледная и испуганная, не теряла надежды.

– Я не уверен, что она выстоит против танков, – покачал головой отец.

– Танков?.. – переспросила Мария едва слышно, крепко прижав к себе маленького сына.

Вдруг вдалеке раздался артиллерийский залп, и ребенок у нее в животе беспокойно заворочался. До родов было еще два месяца, но Мария ощутила странную тяжесть. В прошлый раз было по-другому. Ребенок не просто толкался – это было что-то другое.

Ирини заметила, что дочь сморщилась от боли.

– Присядь, кори му[31], – сказала мать.

На миг страх парализовал жителей Фамагусты. Будто все одновременно затаили дыхание от потрясения, не веря, что это происходит с ними и с их городом.

Еще месяц назад это был стильный богатый курорт, где люди ездили в шикарных спортивных автомобилях, щеголяли в модной одежде, ставили нашумевшие пьесы, слушали концерты лучших в мире музыкальных групп, наслаждались блюдами континентальной кухни. Они ездили в Саламис по воскресеньям, участвовали в пышных шествиях и парадах, крестили детей, ходили на свадьбы, флиртовали и занимались любовью до рассвета.

Казалось, это было сто лет назад.

Они прожили несколько недель, понимая, что вторжение возможно, но сейчас не могли поверить, что оно произошло. Теперь нужно было принять новую реальность. Все, чем они жили раньше и принимали как должное, оказалось под угрозой.

Среди немногих, кто отказывался признавать этот факт, был Саввас Папакоста. Он упрямо не хотел понять, что им грозит опасность. Под палящими лучами солнца «Восход» стоял целый и невредимый. Он был построен на века – из качественных материалов, без экономии и ухищрений. Саввас верил, что его детище простоит тысячи лет и, когда другие давно рухнут, будет встречать рассвет подобно храму Аполлона.

Поскольку строительная площадка лежала в руинах, он каждый день ходил в свой офис в «Восходе».

– Переговоры возобновятся, – сказал он Маркосу в то утро. – Они просто пытаются добиться организации кантонов. Это всего лишь политический блеф.

– Хотелось бы, чтобы вы оказались правы, – ответил Георгиу. – Но боюсь, они не собираются останавливаться. Вы слышали о линии?

– Какой линии?

– Они проводят разделительную линию через весь Кипр. У нее даже название есть – линия Аттила.

Саввас отказывался верить.

– Они не сделают этого! Американцы и англичане не позволят!

Маркос не хотел спорить с боссом – это было бессмысленно. Саввас не всегда был прав, но всегда был уверен в этом.

– Люди могут верить, во что хотят. Поживем – увидим.

Турки продвигались медленно, но неумолимо, и их намерения не оставляли сомнений. Маркос говорил правду. Они собирались замкнуть линию, пересекающую остров с востока на запад. На западе они устремились к Морфу, на востоке целью стала Фамагуста. Приказы ООН остановить продвижение войск турки проигнорировали. Никосия была отрезана.

Часть жителей Фамагусты захотели дать отпор, но было слишком поздно. Пригороды захватили быстро. Бои шли вокруг порта, который обстреливался с турецких военных кораблей. Выбраться из города можно было только по воздуху. Защитники Фамагусты были в меньшинстве, плохо вооружены и неопытны. Никто не пришел им на помощь. Даже Греция.

Когда люди осознали происходящее, их охватили ужас и паника. Куда бежать? Что брать с собой?

В тот вечер Национальная гвардия поняла: спасти город не удастся. Даже расположенные неподалеку войска ООН ничего не могли сделать. Повсюду слышались крики: «Турки идут! Турки идут! »

Страшная правда распространялась от дома к дому, и люди, оглядев свои жилища, сразу осознали, что для них самое ценное. Одни хватали иконы, другие – кастрюли, некоторые паковали одеяла, кто-то – старинные часы. Были и те, кто вообще ничего не брал. Некоторые просто хватали то, что восполнить было невозможно, – своих детей. Времени на раздумья не было. Промедлив, можно было потерять все.

Клубы черного дыма поднимались над набережной и портом – атаки с воздуха продолжались.

Саввас был в «Восходе», когда на улице раздался мощный взрыв. Люстра в холле задрожала, и хрустальные подвески еще долго продолжали нестройно позвякивать.

– Кириос Папакоста, я ухожу. – Голос Костаса Франгоса дрогнул. – В отеле не осталось ни одного постояльца. И сотрудника тоже. – Он захлопнул книгу записей, поднял откидную доску и вышел из-за стойки в холл. – Меня ждет семья. Надо вывезти их отсюда.

Франгос всегда служил примером послушания, но сейчас был полон решимости настоять на своем. Единственное, о чем он мог думать, – это как увезти жену и детей в безопасное место. Слухи о том, что город взят, распространялись со скоростью пожара, и если босс ведет себя так, словно у него вечность впереди, Франгосу было на это наплевать.

Еще один самолет пролетел у них над головами. Хотя двери были закрыты, рев мотора отчетливо слышался. Они не знали, турецкий это самолет или греческий, но на их лицах отразилась тревога.

– Вам тоже надо уходить, кириос Папакоста. Люди считают, это ненадолго.

– Да, вы правы. Все ждут вмешательства международного сообщества. Через несколько дней, я уверен, мы вернемся к обычной жизни.

Франгос повернулся спиной к Саввасу и вышел. Он не знал, сохранит ли работу, но в данный момент он все больше понимал, что его жизнь и жизни его жены и детей в опасности. Его преданность Саввасу Папакосте достигла своего предела.

Хлопнула стеклянная дверь.

Саввас остался один. У него не было страха за свою жизнь – он испытывал страдание оттого, что отель пуст. В груди, там, где должно быть сердце, образовалась пустота.

Афродити стояла на балконе, когда подъехала машина Савваса и он бросился в дом.

Они жили на тихой улице, и в это время обычно большинство соседей спали, но сейчас тротуар был заполнен народом. Афродити нагнулась и слева увидела море. Солнце слепило, но она увидела непрерывный поток машин на эспланаде. Транспорт двигался в одну сторону – из города.

На пятом этаже, где иногда чувствовался легкий ветерок с моря, было душно. Аромат увивавшего стену жасмина, который садовник тщательно стриг и поливал три раза в неделю, чувствовался еще сильнее. Она зарылась лицом в пену из белых соцветий и машинально оторвала веточку.

Афродити смотрела, как люди выбегают из соседних домов, слышала канонаду, и ее охватил страх. Телефоны не работали.

Она побежала открывать дверь Саввасу.

– Нужно уезжать, – сказал он.

У Афродити пересохло во рту.

– Я соберу кое-что из вещей, – тихо отозвалась она, теребя кулон.

– Времени нет. Главное – украшения. Оставлять их здесь нельзя. И брать их с собой мы тоже не можем.

– Так что же делать?

– Оставим их в сейфе. Маркос нас ждет там. – Саввас порылся у себя в столе и взял какие-то бумаги. Потом направился к двери. – Жду тебя внизу, – бросил он на ходу.

Афродити стала собирать драгоценности.

Туалетный столик был сделан на заказ и представлял собой огромную шкатулку для драгоценностей. Каждый ящик, а их было пять с каждой стороны, имел свой ключ. Однако настоящего вора это вряд ли остановило бы.

Афродити достала десять ключей из книги, в которой были специально вырезаны страницы для хранения ключей, и открыла все ящики. Драгоценности лежали в мешочках или коробочках. Трясущимися руками, как могла быстро, она освобождала ящики, начиная с нижних и поднимаясь вверх. В каждом из них было с десяток коробочек или мешочков. Она обеими руками, захватывая по две коробочки зараз, ссыпала их в пляжную сумку. Если украшения и были связаны с какими-то воспоминаниями, об этом она сейчас не думала. Через три минуты туалетный столик опустел, за исключением верхнего левого ящика. Там что-то осталось.

Она пошарила в ящике и достала из дальнего угла зеленый бархатный мешочек с маленькой жемчужиной. Для Афродити она была дороже, чем все драгоценности в битком набитой холщовой сумке, которая лежала у ее ног. Афродити достала вышитый кошелек из сумочки, лежащей на туалетном столике, положила в него мешочек и защелкнула сумочку.

Внизу раздался истошный гудок клаксона. Саввас!

Торопясь к выходу, она заглянула в ванную, схватила полотенце и накрыла им драгоценности.

В лифте Афродити посмотрела на свое отражение в тусклом зеркале. На ней было новое платье и босоножки на высоком каблуке. Ощущение приближающейся опасности было сильным, но она тем не менее успела, спускаясь, подкрасить губы.

Толкнув дверь, она снова оказалась в пекле. Высунувшись из окна автомобиля, Саввас колотил кулаком по рулю и кричал:

– Афродити, скорей! Скорей же! Скорей!

Молча она забралась в машину, с трудом втащив тяжелую сумку. Опустила ее на колени и всю дорогу придерживала руками, чтобы та не свалилась. На полу под ногами сумка не умещалась.

Саввас не глушил мотор и, стоило Афродити захлопнуть дверцу, рванул с места.

– Черт, почему ты так долго возилась?!

Афродити проигнорировала вопрос мужа.

– Черт побери, я пять минут тебя ждал!

Он продолжал ворчать и ругаться, пока они выезжали на дорогу, ведущую к морю.

– Черт! Транспорт уже еле тащится. Если бы ты не возилась так долго… Хорошо еще, что Маркос ждет.

На подъезде к отелю у съезда на главную дорогу образовался затор. Саввас заметил его издалека, но все равно резко нажал на тормоз, будто это оказалось для него полной неожиданностью.

– Ты, конечно, не могла поторопиться, – бросил он с нескрываемым сарказмом. – Даже сегодня.

Афродити привыкла к тому, что всегда виновата, и научилась не реагировать. В противном случае это приводило к ссорам.

Они ждали, чтобы повернуть налево. Никто не желал уступить дорогу, но через несколько минут Саввас втиснулся в поток машин.

Они медленно тащились по шоссе. Каждый раз, когда приходилось тормозить, Саввас бил кулаком по рулю и ругался себе под нос. Афродити обливалась поґтом. Тревога, стресс, жара – всего этого было достаточно, чтобы вспотеть, но настоящей причиной было душевное волнение. Скоро она увидит Маркоса! Казалось, прошла целая вечность. Она думала о нем тысячу раз в день.

Через десять минут – пешком было бы быстрее – они добрались до «Восхода».

В дверях обычно стояли два швейцара в униформе. На этот раз их встречал один человек – в обычных брюках и белой рубашке.

– Кириос Папакоста, я освободил для вас место.

– Спасибо, Маркос. Афродити, быстрее, если можешь. Я проверю отель напоследок. – И словно она не поняла его, не удержался от еще одного комментария: – Слушай, да сними ты эти туфли! – Он указал на ее ноги.

Маркос поспешил открыть дверь автомобиля:

– Калиспера, кирия Папакоста. Позвольте, я вам помогу.

Афродити, не глядя, протянула ему сумку, вышла из машины и степенно прошла следом за ним через входную дверь в ночной клуб. Высокие каблуки и вправду не позволяли ей двигаться быстро.

Дверь за ними закрылась.

Как только они оказались в прохладном полумраке холла ночного клуба, все формальности были отброшены.

– Маркос!..

Она спустилась, следуя за ним, по лестнице и прошла по коридору к металлической двери, ведущей в хранилище. Маркос достал из кармана ключ и вставил в замок.

Афродити дрожала. Внутри было холоднее, чем в холодильнике, и свет был приглушенный.

Маркос повернулся, закрыл за ними дверь и взял ее за подбородок.

– Ты очень красивая, – сказал он.

Она инстинктивно вскинула голову и посмотрела на него, ожидая поцелуя, но поняла, что ошибается.

Маркос взял ее за руку. Другой рукой набрал код на сейфе. Комбинация была сложная, но наконец дверца распахнулась. Внутри было пусто. Афродити шагнула вперед и начала выгружать лежащую на полу сумку. Она беспорядочно выкладывала коробочки и мешочки, торопясь закончить быстрее.

– Так ничего не получится, агапи му, – сказал Маркос. – Они так не поместятся.

Афродити отступила, и он сложил коробочки и мешочки аккуратными стопками, захватывая по четыре-пять штук одновременно. Георгиу делал это с сознанием дела.

– У нас так мало времени… – сказала она.

– Тогда подавай мне по две коробочки.

Афродити, как послушная служанка, выполняла инструкции Маркоса, и через несколько минут работа была закончена. Он отступил назад и полюбовался результатом.

– Видишь? Теперь все поместилось. – Он захлопнул дверцу, набрал код и дважды повернул ключ в замке. Потом повернулся к ней. – А это? – Маркос приподнял кулон и тронул ее уши. – И это? – Он взял ее за руку, на которой были кольцо и браслет, и поднес к губам, глядя в ее полные любви глаза.

– Маркос…

– Что? – отозвался он и на этот раз обнял.

Афродити уже не помнила, что хотела сказать. Она забыла обо всем, были только его губы и пальцы, нежно сжимающие ее шею.

А Саввас, не заглушая мотора, вошел в отель. Он был один в этом пантеоне отдыха, который построил практически своими руками. Окинул взглядом ряды пронумерованных крючков для ключей за стойкой администратора. Все пятьсот ключей висели на своих местах.

За все время работы отеля после открытия запирать двери не было необходимости. Теперь же Саввас с огромной связкой ключей метался от одной задней или боковой двери к другой, потом бросился на кухню. Его шаги отзывались гулким эхом в пустых коридорах. Дважды он останавливался и звал. Саввасу казалось, что, кроме него, в отеле кто-то еще есть. Но он был один.

Персонал, пусть даже и сбежал раньше, чем ему хотелось бы, выполнил свои обязанности до конца. Большая часть дверей уже была заперта. Вернувшись в холл, Папакоста перегнулся через стойку администратора и выключил систему, обеспечивающую работу фонтана. За два года журчание воды стихло впервые.

Потом он оглядел величественный холл, чтобы убедиться, что все на своем месте. Изо рта одного из позолоченных дельфинов капала вода. Это был единственный звук, нарушавший мертвую тишину. Стрелки больших электронных часов над стойкой администратора продолжали движение: Афины, Лондон, Нью-Йорк, Гонконг, Токио. Если верить газетам, люди в этих далеких городах с напряжением следили за событиями, разворачивавшимися на его острове, но сейчас эти города казались как никогда далекими.

На связке были ключи от входных дверей отеля и от металлической защитной решетки. Ими еще ни разу не пользовались. В заведении, которое никогда не прекращало работу, в них не было нужды. Проверив все, Саввас вышел на послеполуденную жару и запер за собой дверь на два оборота.

Мотор автомобиля по-прежнему работал, но Афродити поблизости не было.

Пока он был в отеле, транспорта еще прибавилось, тротуары были забиты людьми – все тащили узлы или чемоданы. Некоторые пешеходы просили автомобилистов подвезти их. Людей начала охватывать паника.

Саввас пошел в сторону ночного клуба, но увидел жену через стеклянную дверь. Маркос стоял позади.

– Афродити, садись, пожалуйста, в машину! – велел он. – Маркос, можно вас на два слова? Мы перебираемся в квартиру в Никосии, – сказал он менеджеру ночного клуба. – Все под замком?

– Драгоценности госпожи Папакосты в безопасности, – ответил Маркос.

– Тогда уезжайте быстрее. Но сперва проверьте, заперты ли все двери. И заприте главные ворота, пожалуйста, и проверьте пожарные выходы, – продолжал он распоряжаться. – Да, и пригоните машину Афродити. Лучше, чтобы она была там, а не здесь.

– Хорошо, – ответил Маркос. – У меня бак пустой, могу приехать на ее машине.

– Вы знаете мой телефон в Никосии, позвоните, когда приедете. – Саввас коснулся его руки. – И не задерживайтесь здесь слишком долго.

Афродити села в машину и повернула к себе зеркало заднего вида. Она видела, как мужчины разговаривают. Саввас нервно курил. Маркос выглядел спокойным. Она смотрела, как он знакомым жестом пропустил пальцы сквозь волосы, и сердце ее переполнилось любовью и отчаянием. Даже во время всеобщего хаоса он сохранял спокойствие. Афродити обратила внимание на то, как близко друг к другу стояли мужчины. Саввас протянул Маркосу связку ключей. Он доверял Маркосу как брату.

Она видела, как муж повернулся и направился к машине. Через мгновение он уже сидел рядом. Он выехал через ворота, и Афродити оглянулась в последний раз. Маркос уже ушел.

– Я велел ему встречать нас с ключами и чтобы он поторопился, – сказал Саввас.

Его жена выглянула в окно, чтобы он не заметил, какой радостью озарилось ее лицо оттого, что она скоро снова увидит Маркоса.

Потом Саввас долго молчал. Его мысли витали где-то далеко.

– Молю Бога, чтобы пробка рассосалась, когда мы выедем из города, – сказал он спустя какое-то время.

Он раздраженно замахал паре, которая стояла посреди дороги, пытаясь поймать машину. Между ними стоял небольшой чемодан.

– Мы могли бы посадить их на заднее сиденье.

– Нам нужно поскорее добраться до Никосии, – отрезал Саввас.

Афродити замолчала. Какой смысл пускаться в споры?

Над самой головой пролетел еще один самолет. Он двигался над дорогой, ведущей из Фамагусты. В этом чувствовалась угроза – будто самолет следил за ними. Афродити обуял страх.

Десять минут они ехали молча, пытаясь справиться с тревогой. Афродити заговорила первая.

– Когда мы туда доберемся? – робко поинтересовалась она.

– Что за идиотский вопрос, Афродити! Откуда мне или тебе знать?

Больше она не заговаривала. Она тревожилась за себя, но и за Маркоса тоже. Гадала, как скоро снова его увидит.

В салоне становилось жарко, хотя кондиционер и вентилятор работали на полную мощность, а все окна были плотно закрыты, чтобы не впускать внутрь воздух, который к вечеру становился еще горячее.

На несколько минут они застряли у самого большого ювелирного магазина в городе. Они хорошо знали владельца, поскольку были его постоянными клиентами и покупали у него аквамарины и другие драгоценные камни.

Сейчас Гианнис Пападопулос осторожно вынимал из витрины лотки с драгоценностями. Его жена педантично их складывала, ставя один на другой, но в витрине оставалось еще несколько десятков.

– Они с ума сошли! – воскликнула Афродити. – Надо опускать жалюзи и бежать.

– В магазине все, чем они владеют! – возмутился Саввас. – Они же могут все потерять! Думаешь, они пойдут на такой риск?

– Но они рискуют своей жизнью. Разве нет?

Над их головами пролетел еще один самолет.

Саввас попытался настроить радио, но слышны были только помехи. Из-за шипения и потрескивания было невозможно расслышать слова диктора.

– Черт! Я хочу знать, что происходит! – сердито буркнул Саввас, стукнув кулаком по радио.

Шум тотчас прекратился, но гнев Савваса от этого только усилился. Он вздохнул и выругался себе под нос. Афродити заметила, что у мужа вспотели ладони.

То, что они видели из окна автомобиля, казалось нереальным. Они словно смотрели кино. Более получаса их машина двигалась медленнее, чем пешеходы. Люди с багажом, с детьми, некоторые даже с птицами в клетках, мерно продвигались вперед. Непрекращающийся человеческий поток был похож на течение широкой реки. И на фоне непрерывного движения в глаза бросалась неподвижная фигура. У края тротуара стоял мальчик. Как загипнотизированный, он смотрел на автомобили.

– Саввас, посмотри! Посмотри на этого ребенка!

– Вокруг полно детей, – буркнул муж.

– Похоже, он потерялся!

Саввас не отрывал глаз от ехавшего впереди грузовика. Он держался за ним почти впритык, едва не касаясь его бампером, несмотря на клубы дыма, которые изрыгал грузовик. Казалось, Папакоста был одержим одной целью – двигаться вперед, дюйм за дюймом, и следить, чтобы никто с боковой дороги не посмел втиснуться перед ним.

Когда они поравнялись с мальчиком, Афродити выглянула из окна и встретилась с ним взглядом. Это был совсем малыш, и их глаза оказались на одном уровне. Внезапно она вдруг осознала, какой ее видят люди, случайно заглянувшие в машину. Шикарная, с безупречным макияжем, увешанная тяжелыми драгоценностями. Но все были поглощены единственным желанием – выбраться из города. Наверное, все, кроме этого мальчика, который смотрел ей прямо в глаза.

В Афродити проснулся материнский инстинкт, который не позволял ей оставить без внимания явно потерявшегося ребенка.

– Мы можем остановиться? Спросим: может быть, ему нужна помощь, – сказала она умоляющим тоном.

– Не будь посмешищем! Вокруг полно людей.

– Но никто не обращает на него внимания!

Их машина продвинулась, и Афродити, выгнув шею, через заднее окно смотрела на мальчика, пока тот не исчез из виду.

Глава 19

Прошло несколько минут, а Мехмет все стоял на том же месте с широко распахнутыми глазами. Он уже успел забыть даму с голубыми камнями.

Пока все были заняты своими делами, он улизнул из дому, чтобы посмотреть, что происходит, и его загипнотизировал нескончаемый поток людей и машин.

На поиски Мехмета послали Хусейна, и тот увидел маленького брата, когда свернул на главную дорогу. Когда он побежал за ним, раздался взрыв.

– Мехмет! – заорал он. – Ко мне!

Он подхватил малыша и бегом бросился домой.

Там Мехмет получил от отца такую затрещину, что искры из глаз посыпались.

– Не смей уходить из дому! – сердился Халит.

Они с Эмин чуть не обезумели от тревоги.

Эмин обняла сына, и, когда утирала ему слезы фартуком, у нее самой были глаза на мокром месте. Мехмету ударил в нос аромат специй. Вокруг творилось что-то странное, но, по крайней мере, этот запах был знакомым.

– Все убегают! – выкрикнул он. – Все! Нам тоже надо бежать.

– Нет! Мы не можем без Али! – закричала Эмин. – Он не будет знать, где нас искать.

– Зачем нам бежать от своих! – урезонил их Халит.

– Это не наши, папа! Это турки!

– Но они пришли нас защитить. Разве нет? – сказал Халит сердито.

– Они ведь нас не убьют, правда, Хусейн? – заволновалась Эмин.

– Почему ты так думаешь, мама? – спросил сын срывающимся от страха и гнева голосом. – Творится полная неразбериха. Как они узнают, кто есть кто? Ты встречалась когда-нибудь с турецкими солдатами?

– Хусейн! – одернул его Халит.

– Ты их не знаешь, отец. Не знаешь, какие они! Ты не знаешь, что они станут делать, когда войдут в город!

До этих пор многие одобряли действия Турции. Они верили, что у Турции было право попытаться обеспечить независимость Кипра. Но сейчас, похоже, они перешли границы. Если Эмин ничего не знала о репутации турецких солдат, то только потому, что не хотела слышать. Повсюду ходили слухи об их жестокости. Все только и говорили об изнасилованиях.

– Я больше беспокоюсь за женщин, чем за мужчин, – сказал Хусейн.

– Хусейн! Не говори так при матери!

– Я пытаюсь спасти нас! Нужно уходить отсюда.

– Может, он и прав, – засомневался Халит. – Может, не стоит рисковать.

– Но, Халит, – умоляла Эмин, – Али совсем еще ребенок! Когда он вернется, то пойдет домой. Как мы можем его бросить!

Муж попытался ее переубедить, но она и слышать ничего не хотела. Эмин была на грани истерики.

– Я никуда не пойду! Никуда!

Она поспешно вышла из комнаты.

– Подождем немного, – сказал Халит сыну. – Мать вернется.

Время шло, стемнело, напряжение усилилось.

Хусейн помешивал кофе в маленькой джезве. Когда образовалась пенка, он погасил огонь и разлил темную жидкость в две крохотные чашечки.

Сидя за столиком, Халит курил одну сигарету «Данхилл» за другой.

Тишину нарушало только гудение холодильника. Назар, амулет от сглаза, казалось, наблюдал за ними со стены. Мехмет незаметно примостился на полу.

Вернулась заплаканная Эмин.

– Если бы мы только смогли его удержать, – сказала она сквозь слезы, садясь за столик. – Тогда бы мы были все вместе и смогли бежать.

– Еще не поздно, – с надеждой сказал Хусейн. – Пойдемте сейчас.

Они продолжали спорить, хотя старались не повышать голоса на случай, если солдаты уже были поблизости. Мехмет забрался к матери на колени и заткнул уши. За всю свою короткую жизнь он ни разу не слышал, как его родные ссорятся.

– Гавволе! Черт побери!

Халит грохнул кулаком по столу. Одна из чашечек подпрыгнула и, упав на каменный пол, разбилась вдребезги. Все застыли.

Эмин снова заплакала, закрывая лицо фартуком, чтобы заглушить рыдания.

– Не могу поверить, что это происходит снова, – простонала она. – Я просто не могу поверить…

Потом она молча собрала осколки разбившейся чашки.

– Если мы будем продолжать так себя вести, – печально заметил Хусейн, – то совсем падем духом.

На той же улице большая часть членов семьи Георгиу собралась в квартире Ирини и Василиса. Перед иконой святого Неофитоса горела лампада, отбрасывая причудливые тени на потолке. Из-за плотно закрытых окон и ставень в комнате было душно. Было два часа ночи.

На столе стояли пустые чашки и стаканчик с зиванией.

Паникос мерил шагами комнату. Василис, сидя в кресле, нервно перебирал четки, но их пощелкивания не было слышно из-за тяжелого дыхания дочери.

Мария положила руки на стол. Ирини массировала ей спину и при этом тихонько приговаривала: «Сейчас пройдет, сейчас пройдет». Руки у нее были липкие и мокрые от пота, который, стекая с шеи дочери, просочился через ее платье.

Время от времени Мария стонала и хваталась за край стола. У нее побелели костяшки пальцев, а выступившие от боли слезы капали на кружевную скатерть.

На полу, забившись в угол, сидел Василакис. Он охватил руками голову и заткнул уши. Малыш вжался подбородком в колени и зажмурился, надеясь, что так его не будет видно.

На секунду отворилась дверь, лунный свет упал на стену, осветив стеклянный мати, амулет от сглаза, который там висел. В комнату проскользнул Маркос.

Ирини подняла голову, сразу позабыв о дочери:

– Левенти му! Ты не уехал?!

– Нет, мама. Как я могу вас бросить?

– Но ты мог бы уехать, – сказал Василис. – Сбежать, как все остальные…

– Мог бы, – ответил Маркос. – Но не уехал.

Он подошел к матери и поцеловал ее в затылок с таким невозмутимым видом, будто просто зашел в гости в обычный день.

В отличие от остальных собравшихся в комнате Маркос находился в приподнятом настроении. В отсутствие Савваса он успешно реализовывал то, что волею случая очутилось в его руках. Этим утром он продал пистолет из сейфа. Было много желающих, готовых заплатить любые деньги за оружие, чтобы защитить себя. А теперь сейф был заполнен кое-чем еще более ценным.

Раздался голос Паникоса, которого было не видно в темноте.

– Что там происходит?

– Пока все тихо. Большинство жителей уехали.

Мария, не обращающая внимания ни на что, кроме терзающих ее схваток, громко застонала. Ирини тотчас заткнула дочери рот ладонью:

– Ш-ш-ш, милая, ш-ш-ш.

– Надо сделать так, чтобы она не кричала, – прошептал Маркос. – Иначе нам всем грозит беда.

– Она вот-вот родит, – простонала Ирини. – Панагия му! Ну почему именно сейчас?!

Через несколько секунд снаружи послышался грохот тяжелых сапог.

Глава 20

15 августа было особой датой в календаре. День Успения Богородицы считался одним из самых важных праздников для Церкви и тысяч женщин, носивших имя Мария. Обычно Мария его отмечала.

В этом году все было по-другому. Когда последние мучительные схватки терзали ее хрупкое тело, турки окончательно прорвали оборону Фамагусты. Остатки кипрской Национальной гвардии бежали. Соединившись с турецкими боевиками из Старого города, солдаты беспрепятственно вошли в пустой город.

В спальне родителей Мария держала на руках новорожденную дочку. Родившаяся на два месяца раньше срока крошка сосала слабо. Вошел Паникос и погладил жену по голове.

Последние несколько часов Мария ни о чем не могла думать, кроме как о непереносимых приступах боли, сотрясающих ее тело. Все окна и ставни были плотно закрыты, чтобы не были слышны ее крики, и в комнате было жарко.

Мария совершенно обессилела. Закрыла глаза. Мир снаружи перестал для нее существовать.

Если соблюдать тишину, у них останутся шансы какое-то время избегать опасности. Теперь, когда ребенок родился, они обсуждали вполголоса, что делать дальше. Когда можно будет уехать? Или уже слишком поздно?

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒