Примечания 7 страница

Маркос складывал пакеты в портфель или совал под мышку и относил их в «Восход». Если на пороге дома он встречался с матерью, она не задавала вопросов. Ирини Георгиу знала: с десяток родственников ждут не дождутся этих посылок, да и сама частенько отправляла такие пакеты с почты.

Вероятность того, что Маркоса обыщет полиция, была минимальной, а свертки не вызывали подозрений. Придя в «Клер де Лун», он направлялся в хранилище и доставал выручку предыдущего дня. Свертки он клал в сейф, а деньги относил в банк.

Когда Христосу требовались пакеты – иногда три или четыре, – Маркос доставал их из сейфа и отвозил брату в гараж. О содержании пакетов он не спрашивал. Так его совесть и руки оставались чистыми.

Оба брата знали, что террористическая деятельность требует строгой секретности. Когда Ирини задавала вопросы, а время от времени она это делала, Маркос смотрел матери в глаза и заверял, что им ничего не угрожает и что в этот раз он ни во что вмешиваться не будет.

– Я уже не в том возрасте, чтобы носиться по улицам с оружием в руках, – говорил он ей, попивая кофе, в котором было ровно столько сахара, как он любил.

– Но тебе только…

– Уже двадцать девять! Я понемногу старею, мама!

Ирини Георгиу смеялась.

Конечно, Маркос не был старым, чего нельзя было сказать о человеке, который стоял за энозис. В конце января генерал Гривас неожиданно скончался. Ему было семьдесят четыре года.

Смерть Гриваса не означала конца террористического движения. Наоборот, с этого момента греческая военная хунта в Афинах развила бурную деятельность, посылая все больше своих офицеров на Кипр. Для «черных полковников» это было долгожданным удобным поводом и подходящим моментом усилить свое вмешательство в дела киприотов. Если они собираются избавиться от Макариоса и посадить своих людей, достичь энозиса можно будет довольно быстро, если только в дело не вмешаются турки. Так они думали.

Число военных на Кипре росло, как и этажи нового отеля Папакосты. «Новый Парадиз-бич» был большой бетонной коробкой, тень от которой огромным темным пятном падала на море. Владельцы других отелей поражались уродству этого гиганта, сам же Папакоста был в восторге от своего детища. Здание росло на глазах, поскольку Саввас заставлял всех работать сверхурочно. Чем больше выручки давал «Восход» и в особенности «Клер де Лун», тем быстрее рос новый отель. А чем выше становился «Новый Парадиз-бич», тем больше рабочих бросал Папакоста на его строительство.

Саввас редко показывался в «Восходе», но Афродити больше не роптала. Вечерний прием перестал быть для нее обузой, и она с радостью его предвкушала. А от того, как Маркос приветствовал ее каждый вечер, это чувство усиливалось. Ее вежливость теперь была искренней, и когда он отодвигал для нее стул, она каждый раз его благодарила.

Когда горы покрылись ковром из цветов, а на полях появились зеленые сочные ростки, шеф-повар решил отметить приход весны. В середине апреля был дан гала-ужин «Прощай, зима! ». Праздник был отмечен с вдохновением. Бальный зал в изобилии украшали орхидеи, маки и гиацинты. Саввас не нашел времени посетить ужин.

Зима выдалась мягкой. Снег только слегка припорошил горы Троодос. Фрау Брухмайер продолжала каждое утро переплывать бухту туда и обратно, тренируя гибкое, не знающее возраста тело. Вечером она восседала во главе стола слева от Маркоса. Мускулистые руки хранили следы прошлогоднего загара.

На ужин подавали fruits de mer[21] – скульптурные композиции из омара, лангуста, гребешков и креветок. Устрицы прибыли морем из Франции. Была даже икра и копченый лосось. Все выглядело красочно, празднично, шикарно и обильно. Официанты успешно убеждали клиентов запивать еду шампанским.

Маркос уделял фрау Брухмайер все свое внимание. В течение получаса Афродити созерцала только его затылок и была вынуждена вести беседу с соседом, пожилым киприотом, бывшим политиком и старым другом ее отца.

– Мне его не хватает, – говорил он. – Такое потрясение…

– Да, мама до сих пор еще не оправилась, – отозвалась Афродити, надеясь, что беседа не затянется надолго.

– Она так и живет одна? – Жена бывшего политика сверлила Афродити неодобрительным взглядом.

– Мама не захотела возвращаться на Кипр, – ответила та, защищаясь. – Как я ее ни уговаривала.

– Это понятно. После того, что случилось… – перебил ее друг отца, неловко намекая на смерть брата Афродити.

На какое-то время все трое занялись едой и замолчали.

– Возможно, она передумает, когда появится маленький Папакоста, – радостно объявила дама, продолжая разговор. – Я без своих очаровательных внуков просто жить не могу!

Афродити знала, что ее матери эта женщина никогда не нравилась, и теперь поняла почему.

– Лично я считаю, Артемис приняла правильное решение. Не думаю, что она о нем пожалеет, – возразил ее муж. – Здесь небезопасно. Кто знает, чего ждать? Все эти слухи…

– Слухи? – насторожилась Афродити.

– Не тревожь госпожу Папакосту своими страхами, – перебила его жена. – Уверена, она в курсе того, что происходит.

Снова повисла пауза.

В этот миг Афродити почувствовала легкое прикосновение к плечу: Маркос пытался привлечь ее внимание.

– Кирия Папакоста, взгляните! – У него на ладони лежала маленькая жемчужина размером с дробленую горошину. – Я чуть зуб не сломал. – Маркос рассмеялся. – Она была в устрице!

Он бросил жемчужину в свой бокал с шампанским, чтобы вымыть ее, выловил вилкой, обтер салфеткой и протянул Афродити:

– Полюбуйтесь: чудо, явившееся со дна морского. Как сама Афродита.

Афродити покраснела. За эти годы Саввас дарил ей драгоценности десятки раз, но никогда не говорил подобных слов. Она рассматривала крохотную жемчужину – гладкая на ощупь, но неровная и холодная от шампанского.

– Спасибо, – искренне сказала она. – Я буду ее беречь.

Афродити спрятала жемчужину в сумочку, не жалея о сказанном. У нее колотилось сердце.

Гости осоловели от обилия морепродуктов, но их ждало еще одно блюдо. Бывший политик с женой удалились, не дожидаясь десерта. Им надо было возвращаться в Никосию. Это был долгий путь, особенно ночью, а муж явно нервничал весь вечер.

– На дорогах теперь опасно, – сказал он Афродити, прощаясь.

Афродити редко покидала цветущую Фамагусту. Когда ездила в магазины и в «Восход», в машине она обычно слушала музыку, а не новости. Она жила почти в такой же изоляции, как и туристы, чьи дни проходили в беззаботном неведении.

Как только пара удалилась, Афродити набросилась на Маркоса с вопросами:

– Что имел в виду господин Спиру?

– Когда?

– Он сказал, что здесь небезопасно.

– Некоторым нравится пугать людей, – невозмутимо заметил Маркос. – Вам не о чем беспокоиться.

Официанты внесли силлабаб[22], и разговор прервался. Маркос отлично знал, что имел в виду старый политик. Из материковой Греции прибывали все новые кадровые офицеры, а члены ЭОКА-Б становились активнее и все чаще нападали на тех, кто поддерживал правительство.

Кипр был словно виноградный лист – зеленый и гладкий в руке, но, если посмотреть на свет, весь в прожилках. Солнечный, чувственный образ острова продолжал манить отдыхающих, в то время как за этим красивым фасадом вынашивались тайные заговоры, а люди тревожно перешептывались за закрытыми дверями. Угроза кровопролития нависла над Кипром.

Маркос перемещался между живущими параллельно мирами. Радостный туристический калейдоскоп из синего неба, теплого моря, бикини и коктейлей был вполне реальный, но существовали и потайные места, куда не проникало солнце, где вершились совсем другие дела. Хоть Маркос никогда не открывал свертки, которые переправлял теперь почти ежедневно, он догадывался, что они должны содержать все, что необходимо для терактов: отобранное у полиции оружие, боеприпасы, детонаторы и другие компоненты для изготовления бомб. Беззаботные отдыхающие не имели представления о том, что творилось вокруг. А в случае «Восхода» – прямо под их номерами. Хранилище теперь стало арсеналом.

Общаясь с обоими мирами и делая вид, что его совершенно не интересует происходящее, Маркос намеревался в любом случае оказаться на стороне победителя. Поэтому он не хотел вступать ни в какие политические дискуссии с Афродити.

Во время смены приборов Маркос, воспользовавшись паузой, перевел разговор в безопасное русло:

– Кирия Папакоста, что у вас за духи?

Афродити покраснела. Нельзя сказать, что вопрос был интимным. Это было все равно что спросить, кто дизайнер ее украшений, но тот факт, что она задела другие его органы чувств, помимо глаз, предполагал нечто большее.

– Это «Шанель». «Шанель номер пять».

– Столько шика! – Маркос был сама галантность.

Афродити засмеялась, радуясь комплименту. Уже много месяцев Саввас не сопровождал ее во время выходов в свет и, естественно, понятия не имел, какими духами она пользуется. Муж не видел, как она одевается к ужину, и, когда она возвращалась, обычно уже спал, чтобы подняться в пять утра.

Они вышли из банкетного зала и стояли в фойе.

– Спокойной ночи, кирия Папакоста, – сказал Маркос. – Мне пора вниз.

– Маркос… – начала Афродити. – Могу я вас попросить кое о чем?

Он ждал, гадая, в чем будет заключаться просьба.

– Зовите меня Афродити. Конечно, не в присутствии персонала.

– С радостью, – кивнул Маркос.

– Знаю, это всего лишь имя, но…

– Можно я тоже спрошу вас кое о чем? Это касается имени. – (Афродити вопросительно глянула на него. ) – Вы меня простили?

– За что? – удивилась она.

– За название ночного клуба!

– Конечно, Маркос! – Афродити улыбнулась. – Да вы сами это знаете.

Он провел рукой по волосам, пропуская пряди через пальцы. Маркос часто так делал, машинально. На этот раз у нее екнуло сердце.

– Придете как-нибудь посмотреть выступление? – Он смотрел на нее неуверенно, словно растерявшийся ребенок. – Тогда я буду знать, что прощен.

– Конечно, – кивнула она. – Завтра и приду.

Афродити собралась уходить. Почти все гости уже разошлись.

– Да, кстати, – она постаралась сохранять спокойствие, – спасибо за жемчужину.

Афродити быстро добралась до дома. Сняла украшения, стянула платье и скользнула под простыню. Три часа она слушала ровное дыхание спящего мужа и уснула, только когда он встал, оделся и ушел.

Когда проснулась, в голове крутились обрывки воспоминаний и снов. Через неплотно закрытые ставни проникали солнечные лучи. Был полдень.

Полусонная, она выпрыгнула из постели и споткнулась о сумочку, которую оставила на полу. И вспомнила, что внутри. Афродити открыла сумочку, достала кошелек и стала искать жемчужину. Та была на месте, завернутая в обрывок салфетки, – бугристая, неправильной формы, маленькая, меньше любого из ее бриллиантов или других драгоценных камней. Ее очарование заключалось в ее неправильности. Так дворняжку любят за ее нескладность.

Афродити нашла для нее бархатный мешочек и убрала в ящик с другими ценностями, с улыбкой вспоминая, как ей преподнесли подарок. И Афродити стало тепло на душе оттого, что она у нее есть.

Она обнаружила, что постоянно думает о Маркосе. Поход по магазинам и мелкие повседневные занятия не помогли. Она вспомнила, как увидела его с сестрой, и поняла, что ревновала. Представила танцующим зейбекико и заново ощутила, каким зажигательным был его танец. Маркос являлся в ее воображении в разных образах и всякий раз улыбался. На мгновение Афродити задумалась: вдруг его маленький подарок, спрятанный в ящике, обладает магической силой?

Она промаялась до того времени, когда пора было собираться в отель. Примерила одно платье, потом другое, третье, так и не решив, на чем остановиться. Ярко-коралловое? Синее электрик? Золотисто-желтое? На полу раскинулась радуга из отвергнутых нарядов. В конце концов она выбрала сиреневое. Оно будет сочетаться с декором «Клер де Лун». А еще к нему отлично подойдут аметисты и бриллианты.

У Маркоса выдался удачный день. Он отвез на стройплощадку несколько сотен фунтов, чтобы Саввас мог наличными рассчитаться с долгами. Передал брату несколько свертков и заказал импортеру двести пятьдесят ящиков отборного виски. Учитывая наценку бара, он выручит несколько тысяч фунтов, перепродавая его. Это был хороший день, но Маркос знал, что лучшее ждет впереди.

Афродити приехала чуть раньше обычного. Она уже была в баре на террасе, когда Маркос приступил к своим обязанностям. До ужина они общались с гостями поодиночке. Афродити старательно развлекала гостей беседой. Маркос чувствовал, что ей с трудом удается стоять к нему спиной. Ее интерес к гостям был явно деланым.

Афродити подгоняла время. Наконец наступило одиннадцать.

– Так вы придете в «Клер де Лун»? – спросил ее Маркос. – Не передумали?

– Нет, не передумала, – заверила его Афродити.

Около часа она просидела с фрау Брухмайер и несколькими американками, слушая французского исполнителя, чей голос был сексуальнее, чем у Саша Дистеля. Афродити тянула джин с тоником как можно дольше, а когда коктейль закончился, поняла, что пора уходить. Персонал отеля может посчитать странным, если она задержится дольше.

Словно угадав ее мысли, Маркос тотчас оказался у банкетки, на которой она сидела.

– Дамы, еще по коктейлю? – спросил он.

– С удовольствием, – откликнулась фрау Брухмайер.

– Думаю, мне пора, – сказала Афродити.

– Разрешите, я вас провожу, – тотчас предложил он.

Пожелав фрау Брухмайер и ее компаньонкам доброй ночи, Афродити последовала за ним к двери, которая вела на лестницу и в холл. Едва дверь за ними закрылась, она почувствовала, как Маркос взял ее в темноте за руку. Поддавшись порыву, она сплела свои пальцы с его.

Вместо того чтобы подняться по лестнице, Маркос провел ее через другую дверь, скрытую за занавесом. Узкий коридор вел в хранилище. Здесь в небольшом, тускло освещенном помещении он повернулся к Афродити и поцеловал ее. Как он и ожидал, она с готовностью ответила на поцелуй.

Оба они желали этого, но по разным причинам.

Через пятнадцать минут они были уже в холле. Маркос предупредительно открыл для Афродити входную дверь. В этот раз он не обратился к жене босса ни по фамилии, ни по имени. И не пожелал спокойной ночи.

Афродити села в машину, дрожа всем телом. Ключи звякали у нее в руке. Она опустила окно и сидела несколько минут, пытаясь успокоиться. Чтобы вставить ключ в замок зажигания, ей, словно пьяному водителю, потребовалось несколько попыток. Афродити неловко выехала с парковки и двинулась домой очень медленно.

Маркос тем временем вернулся в «Клер де Лун», где вечер был в полном разгаре. От певца все были в восторге. Выручка обещала быть огромной. Он представил, как довольный Саввас пробегает глазами столбцы балансового отчета. Однако сегодня Маркос получил свою долю. И чувствовал себя по-настоящему удовлетворенным.

Глава 13

На следующее утро Маркос приехал в отель, как обычно, рано. У стойки администратора с маленьким чемоданом у ног стояла фрау Брухмайер.

– Нет, вы не можете меня бросить! – Он кинулся ей навстречу. – Куда вы?

– В Германию, всего на неделю, – улыбнулась она. – На свадьбу.

– Я буду по вас скучать! – воскликнул Маркос. Фрау Брухмайер залилась краской. – Позвольте я вам помогу.

Маркос подхватил чемоданчик и провел ее к выходу. Щелкнул пальцами, и подъехало такси.

Он махал ей рукой, пока машина не скрылась из виду, а потом вернулся в отель.

Позже в тот же день он встретился с Афродити в апартаментах фрау Брухмайер. Они знали, что горничные их не побеспокоят всю неделю, пока та будет в Берлине.

Сначала Афродити не подумала, что кто-то сочтет странным, что она стала проводить больше времени в «Восходе». Она забыла о риске и целиком отдалась страсти к Маркосу. Что-то зажглось у нее внутри, и она вела себя безрассудно, чего никогда до этого не делала.

Но с приближением возвращения фрау Брухмайер Афродити овладело беспокойство. Ей нужно было придумать повод, позволяющий приезжать в «Восход» днем.

Идея пришла в голову Маркосу. Она займется описью картин и других предметов искусства в номерах, потом закупит дорогие репродукции objets d’art[23] для более роскошных апартаментов. Это особенно понравится американцам, а номера можно будет продавать дороже, если рекламировать их как художественные люксы.

– Гениально, агапи му, – похвалила она его, когда они лежали в постели фрау Брухмайер за день до ее возвращения.

Между отъездом одного гостя и приездом другого часто случался день или два, когда номер оставался незанятым. Каждый день Афродити брала ключи от таких номеров.

Маркос теперь эффективно исполнял роль финансового директора, и было вполне объяснимо, что он сопровождал госпожу Папакосту, когда она готовила предложения о покупке и выставке новых экспонатов. Все должно было пройти оценку: шкафы, осветительные приборы и сами предметы искусства, – и Маркос составлял контракт и бюджет на каждый предмет. Расчет новых, повышенных тарифов на номера с тем, чтобы их преобразование окупилось как можно быстрее, тоже входил в его обязанности.

Пока Саввас пропадал на работе, его жена полностью отдалась своему чувству к Маркосу. Афродити больше не тревожило, что муж ее не замечает. Теперь это превратилось в преимущество. Она поняла, что и раньше была неравнодушна к Маркосу, теперь же он занимал ее мысли постоянно.

Каждый раз, ожидая его в предназначенном для свидания номере, она боялась, что стук ее сердца слышен всем вокруг. А когда дверь открывалась, ее колени подгибались и Афродити с трудом могла устоять на ногах.

Они выходили из номера по отдельности. Маркос всегда пользовался лифтом, Афродити – лестницей. Ее все больше одолевал страх, что кто-нибудь заметит, но тревога позволяла сохранять спокойствие, когда они появлялись на публике вместе. Персонал «Восхода» давно привык, что госпожа Папакоста и Маркос Георгиу относятся друг к другу с неприязнью, и их холодная вежливость была идеальной маскировкой для романа. Ни постоянно находившийся в отеле Костас Франгос, ни старший официант, ни персонал бара не заметили перемен в их поведении. Внешне казалось, что их неприязнь усилилась. Официанты заметили, что во время приема они не общались, а когда за ужином восседали на саламисских тронах, фактически отворачивались друг от друга.

Эмин и Савина не узнали бы Афродити в холодной красавице, которая ужинала в бальном зале каждый вечер. Когда она приходила делать прическу, то вся сияла и весело смеялась.

Саввас все больше и больше полагался на своего помощника. Он часто звонил Маркосу в течение дня.

– Сможешь приехать через пять минут? – Это был скорее приказ, чем просьба.

Внутри офиса в бытовке на краю строительной площадки воздух был густым от пыли и сигаретного дыма, и Саввасу приходилось перекрикивать шум стройки. От этого его тон мог показаться грубым.

– На этой неделе нужно увеличить маржу в баре на террасе, и я хочу, чтобы ты выжал чуть больше из «Клер де Лун» до конца месяца.

Саввас никогда не ждал ответа. Он считал само собой разумеющимся, что, вернувшись в «Восход», Маркос бросится исполнять его распоряжения.

Георгиу с легкостью скрывал свое раздражение, но всякий раз, занимаясь любовью с женой босса, думал об этом. По мере того как росли запросы Савваса к Маркосу, росли и запросы Маркоса к Афродити.

Потерявшись в лабиринте новой страсти, Афродити совсем перестала интересоваться тем, что творится за пределами «Восхода». У нее не находилось времени послушать новости или прочитать газету. Она ничего не знала о событиях, которые происходили каждый день в течение июня. Между тем газеты сообщали, что полиция находит похищенное оружие и арестовывает членов ЭОКА-Б.

Маркос читал эти заметки затаив дыхание, в страхе обнаружить имя брата. Он также знал, что, несмотря на идущие переговоры, между греческой и турецкой общинами произошли кровавые стычки и у обеих сторон были раненые.

– Видел газеты, левенти му? – спросила мать. – Беспорядки в Агиа-Ирини. Много пострадавших.

– Ты не должна волноваться, мама. Политики ведут переговоры. – Маркос старался ее приободрить.

– Но почему они ничего не делают, чтобы это остановить? – не унималась она.

– Мальчишки написали что-то на стене. Обычная шалость!

Ирини постоянно слушала радио, настроившись на «Сай-би-си». В данный момент Макариос убеждал турок-киприотов, что на острове более чем достаточно места, чтобы жить всем вместе в мире, и публично обвинял ЭОКА-Б и силы за пределами Кипра в обострении ситуации и покушении на независимость острова.

– Президент Макариос такой мудрый человек, – сказала Ирини. – Надеюсь, к его словам в конце концов прислушаются.

– Учитывая, что ты включила звук на максимум, – заметил Маркос, глядя с нежностью на мать, – у них просто нет выбора.

– Все эти люди строят против него заговоры, – продолжала она, осенив себя крестом, – но Господь его защитит, я знаю.

Маркос убавил немного звук и, чмокнув мать в щеку, ушел.

Вера Ирини Георгиу в Маркоса, Бога и Церковь была непоколебима.

Даже Афродити одним знойным июньским утром ощутила поселившуюся в Фамагусте опасность. Они с Маркосом лежали обнаженные в номере на четвертом этаже. Стояла жара, окно было распахнуто. Раздался взрыв. Это была одна из десяти бомб, которые взорвали члены ЭОКА-Б в городе в этот день. Целью их были государственные учреждения и дома сторонников Макариоса. Среди подозреваемых были даже представители Национальной гвардии. Их быстро вычислили и арестовали. Были арестованы и те, кто их укрывал.

Весь месяц полиция охотилась на всех, кто имел отношение к ЭОКА-Б. Были обнаружены тайники с оружием, последовали новые аресты не только подозреваемых во взрывах, но и тех, кто похитил значительное количество оружия в призывном пункте Национальной гвардии.

Маркос продолжал тревожиться за брата, но еще больше он беспокоился о себе. Если бы Христоса арестовали, полицейские могли бы пожелать допросить и его. А они успешно добивались признаний и покаяний.

Каждый вечер Маркос с дрожью в душе стучался к брату. Христос открывал дверь, улыбаясь. Полиция пыталась накрыть их сеть, но он был слишком хитер для них.

Однажды, спустя неделю после взрывов, выходя в отеле из лифта, Маркос увидел спешащего ему навстречу Костаса Франгоса.

– Я вас ищу повсюду! – воскликнул управляющий отелем. – Кириос Папакоста хочет вас видеть. Звонил уже трижды. Можете приехать к нему на стройплощадку? Он сказал, это очень срочно.

Маркос кивнул и тотчас вышел из здания. Было одиннадцать утра. Сев в машину, он глянул на свое отражение в зеркале заднего вида. На воротнике виднелся слабый след от розовой помады. Саввас не станет рассматривать своего финансового директора и ничего не заметит, но сам Маркос будет знать, что оно там, как и едва ощутимый аромат духов Афродити, который он все еще чувствовал на своей коже.

Он ехал медленно.

– Простите, что заставил вас ждать, – сказал он Саввасу с убедительной искренностью. – Сумасшедшее выдалось утро.

– Итак, что у нас на сегодня, – деловито начал Папакоста. Сигарета, которую он держал, была выкурена почти до фильтра. – Что скажете о выручке ночного клуба? Хотелось бы услышать, что она растет. Чтобы выплатить зарплату в этом месяце, нужно еще восемь сотен, и мы непременно должны найти эти деньги. Иначе нас ждут неприятности.

Эти слова не на шутку разозлили Маркоса. Зачем люди говорят «мы», когда имеют в виду «ты»?

Как всегда, молчание было его лучшим оружием.

– И кстати, что-нибудь знаете об этих слухах?

Саввас отхлебнул воды, и в разговоре возникла минутная пауза.

– Каких слухах?

– О греческих офицерах в Национальной гвардии.

– Только то, что прочитал в газете, – ответил Маркос. – Уверен, все, как обычно, преувеличено.

Казалось, Саввас удовлетворился его уклончивым ответом. На самом деле Маркос был уверен, что хунта в Афинах планирует переворот на Кипре, чтобы сместить Макариоса.

– Ну ладно. Будем надеяться, на бизнесе это не скажется, – подытожил Папакоста. – Туристов легко напугать, особенно американцев. Знаю, сейчас их немного, но вы сами знаете, какие они…

Он снова закурил сигарету и повернулся в кожаном кресле к окну, чтобы видеть огромную строительную площадку. На лесах, на разных этажах, было человек сорок-пятьдесят в касках. Устанавливали окна, которые поднимал кран.

– Дело идет, – удовлетворенно заметил Саввас. – Но нужен приток наличности. Я уже взял ссуду, но этого недостаточно.

Маркос встал. Он понял: разговор окончен. Шеф сказал все, что ему требовалось знать.

– Придете через пару дней, – бросил Папакоста через плечо. – И в следующий раз принесете наличные.

Маркос был уже у двери. Он спешил, и на то были причины. В гараже его ждал Христос. Утром Маркос нашел записку от брата, в которой тот просил «отнести на почту несколько посылок».

Христос нуждался в помощи брата как никогда. Одного из его товарищей арестовали после того, как нашли у него дома украденное оружие. Христос даже не знал, куда того увезли. Говорили, что арестованных борцов из ЭОКА-Б пытали, и Христос до ужаса боялся, что его выдадут. Было важно как никогда, чтобы в доме все было чисто.

Когда Маркос остановился у гаража, брат сделал знак, чтобы он въехал внутрь. Христос выглядел изнуренным, но глаза возбужденно блестели.

– Похоже, что-то назревает, – сказал он. – Мы должны быть еще осторожнее, чем раньше.

– Ты это не в первый раз говоришь, – язвительно бросил Маркос.

После покушений на Макариоса, предпринятых в последние месяцы, многое уже произошло. С того времени как ЭОКА-Б возглавил Иоаннидис, бескомпромиссный борец за присоединение Кипра к Греции, жизнь президента находилась в еще большей опасности.

Маркос виртуозно въехал внутрь полутемного гаража, но выходить из машины не стал. Христос открыл багажник и осторожно погрузил несколько пакетов. Хараламбос, до этого менявший шины на пикапе, стоял на страже снаружи, следя, не подъедет ли очередной клиент. Все, кто работал в гараже, поддерживали ЭОКА-Б, но среди постоянных клиентов были люди разных убеждений, даже несколько турок-киприотов.

Закончив, Христос захлопнул крышку багажника и подошел к двери водителя. Он нагнулся, чтобы поговорить с братом.

– Спасибо, Маркос. Они мне скоро понадобятся, так что долго хранить не придется.

– Ты бы поостерегся, – посоветовал Маркос. – Они подбираются все ближе.

– Знаю-знаю, – раздраженно отмахнулся брат. – Это дело рук информаторов, не иначе.

– Ты ведь знаешь, что говорит Макариос?

– Что? – Христос вытирал грязные руки замызганным полотенцем.

– Что ЭОКА-Б в ответе за то, что подвергает опасности независимость Кипра.

– Это Макариос – самая большая опасность для острова, – отпарировал Христос. – А не мы.

Маркос поднял стекло, включил радио и уехал.

«Our love is like a ship on the ocean…»[24]

Передавали самые популярные хиты лета. Он знал слова наизусть и подпевал во весь голос. Мать всегда говорила, что он хорошо поет, и была права.

Погода стояла идиллическая, ярко-синее море сверкало. В порт заходил круизный лайнер.

«… Rock the boat, don’t rock the boat, baby»[25].

Маркос надеялся, что его лодку ничто не раскачает. Ему казалось, что все под контролем, а любовь и привязанность Афродити были самым лучшим в его жизни.

Сразу после песни начался выпуск новостей. Речь шла об открытом письме Макариоса Федону Гизикису, которого Иоаннидис назначил на пост президента Греции. Макариос обвинял правительство Греции в заговоре против себя и в намерении уничтожить Кипр как государство.

Диктор зачитал часть письма: «Я не раз подозревал, а однажды почувствовал, как невидимая рука протянулась из Афин, чтобы покончить с моей земной жизнью».

Макариос требовал, чтобы Афины отозвали шестьсот греческих офицеров, которые были теперь в рядах кипрской Национальной гвардии, поставляя человеческие и материальные ресурсы ЭОКА-Б.

В этот ясный солнечный день Маркос, как и все другие, слушающие радио, задал себе вопрос: «К чему приведет такое резкое заявление? » Очень скоро они получат ответ.

Глава 14

Через две недели, ранним утром 15 июля, начался штурм президентского дворца в Никосии. Бронированная техника и танки прорвались через ворота и обстреляли здание. Нападающие ворвались внутрь в поисках Макариоса. Вскоре дворец уже пылал.

Слух о перевороте мгновенно облетел маленький остров. Жители Кипра прильнули к радиоприемникам. В доме Ёзканов, в квартире Георгиу, в офисах «Восхода» люди не могли прийти в себя от потрясения. По радио звучала военная музыка. Затем последовало объявление: «Макариос мертв».

После этого – мрачное предупреждение: «Ситуация находится под контролем Национальной гвардии. Всем, кто вмешается, грозит казнь».

Разошелся слух, что назначен новый президент – Никос Сампсон, бывший борец ЭOKA.

Безутешная Ирини Георгиу рыдала. Она относилась к Макариосу с большой симпатией. Изменение его позиции в отношении энозиса смутило ее, но вне зависимости от политических целей президента она верила, что человек духовного сана должен быть по определению хорошим.

– Вот еще одна утрата, – пожаловалась она дочери. – Ужасная смерть! Бедный, бедный… Когда же это все закончится?

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒