(Восемь месяцев спустя) 6 страница

Вместо номеров на дверях я вижу слова и имена на каждой из них. «Свободная» указано на комнатах, находящихся ближе всего к лестнице. Ещё там была просторная ванная, как в общежитии, в конце левого коридора. Рядом с ней находилась маленькая прачечная, и невольно я задумалась о том, что, кто бы ни продумывал планировку, он был очень смышлёным, чтобы разместить ванную рядом с прачечной, дабы не таскать кипы грязного белья вверх и вниз по лестнице.

Рок повёл меня направо. В конце надписи сменились с «Свободная» на слова типа «Гость», «Семья», «Капитан Дорог», «Казначей», «Вице-Президент», и в самом конце коридора — «Президент». Я заметила, что на последних пяти дверях стояли засовы. Рок вытащил ключ и открыл свою дверь.

Я должна была нервничать. Должна была ощущать неправильность, входя в комнату, которая, в сущности говоря, являлась спальней Рока. Но меня толкало лишь моё любопытство. Будет ли эта комната отвратительной пещерой извращенца или элегантным оазисом джентльмена?

Ничего из этого. Или, может, понемногу от одного и второго. Кровать королевского размера доминировала у задней стены. Постельное бельё было чёрным. Чёрное стёганое одеяло, чёрно-бело-серые простыни с изящным узором в виде завитушек, и на них были разбросаны подушки ещё более насыщенного чёрного цвета. Ящики встроены в каркас кровати. У него были всего одна прикроватная тумбочка и большой плазменный телевизор на стене. Дверь направо от меня вела в ванную. В изножье кровати стояла оттоманка. Какой-то предмет мебели странной формы стоял перед телевизором, и, насколько я знала, то, что было принято мной за кресло для видеоигр, могло с таким же успехом оказаться какой-то изысканной мебелью для секса.

— Ты здесь живёшь?

— Нет, но провожу много времени.

— Здесь мило.

«Сколько женщин составило ему компанию в этой кровати? »

Рок.

Понадобилось немало самоконтроля, чтобы вывести Хоуп из своей спальни. Я не мог даже придумать причину, по которой привел её сюда. Хотя, казалось, её это не волновало. Если уж на то пошло, она казалась слегка очарованной.

— Мне стоит вернуться. Семья будет спрашивать, что со мной произошло.

Я знал, что она была права, но не хотел, чтобы Хоуп уезжала. Для неё всё было таким сложным, и я не был уверен, когда увижу её снова.

— Конечно.

Думая, что лучше не усугублять агонию, я выбрал кратчайший путь к её дому. Сумерки поглотили практически всё, и я сфокусировался на дороге, чтобы избежать оленя-самоубийцу, который мог внезапно выпрыгнуть на середину дороги. Красные огни и сирены прервали нашу мирную поездку. Я проглотил поток ругани. На мгновение подумал обогнать шерифа — просто веселья ради — но не с Хоуп у меня за спиной. Остановился и почувствовал, как она выровнялась, чтобы я мог удержать баланс при резком торможении.

Я упёрся ногой в землю и оставил руки на руле, где коп мог бы их увидеть. Мягкий хруст гальки под его ботинками сообщил мне, что он с осторожностью приближался к нам. Я продолжал смотреть перед собой, готовясь ко всему, в чём он мог бы меня обвинить.

— Добрый вечер, сэр. Есть идеи, почему я вас остановил?

— Не-а. Почему бы вам просто не сказать мне? — я ненавидел игры с копами.

— На вас нет шлема. В штате Нью-Йорк действует закон о ношении шлема, сэр.

Хоуп, наверное, начала переживать, что я буду и дальше спорить с копом.

— Это моя вина, офицер. Я внезапно попросила его отвезти меня домой, и он отдал мне свой шлем.

Коп обратил свой пронзительный взгляд на Хоуп, и всё его лицо озарила улыбка.

— Я знаю вас. Вы иногда работаете с Барри Хансеном, так ведь?

При воспоминании имени другого мужчины, который связан с моей девочкой, меня заполнила внезапная ревность.

— Да, — ответила она.

— Он очень хорошо о вас отзывается. Говорит, что как адвокат вы лучше, чем он.

Тело Хоуп напряглось, но её голос прозвучал ласково и вежливо:

— Это очень приятно слышать. Спасибо.

Он метал свой взгляд между мной и Хоуп.

— Ладно. Поскольку ценю то, что вы пытались уберечь молодую девушку, я отпущу вас с предупреждением. Но позаботьтесь о дополнительном шлеме, сэр.

Похоже, связи Хоуп только что уберегли меня от ещё одной записи в моей криминальной истории.

— Непременно. Спасибо, — произношу я без запинки.

— Благодарю, офицер, — повторяет Хоуп.

Убедившись, что она в безопасности за моей спиной, я завел байк и сорвался с места. Поворот на её улицу появился очень быстро, и я боролся с желанием поехать дальше. Прежде чем я был готов отпустить её, мы уже находились на подъездной дорожке. Большинства машин уже не было.

— Ты можешь припарковаться возле дома, — прокричала Хоуп.

Это не показалось мне лучшей идеей, но с ней я спорить тоже не собирался.

Я заглушил байк и припарковался возле задней двери. Хоуп слезла и стала возиться со шлемом. Мне пришлось подавить улыбку, пока она боролась с тем, чтобы разобраться, как его снять. В конечном итоге я освободил её и положил шлем себе на бедро. Она тряхнула волосами, и я заметил, что они стали немного короче, чем были в прошлом году. Хотя до сих пор такие же прекрасные, какими они мне запомнились, и я бы отдал почти всё, чтобы пробежаться по ним пальцами или просыпаться каждый грёбаный день, зарывшись в них носом.

— Спасибо, Рок. Спасибо, что отвлёк мои мысли ненадолго.

Её губы дёрнулись, когда она с трудом произнесла последние несколько слов, и моё обычно холодное сердце начало с силой стучать из-за неё. У неё впереди мучительный путь скорби, и я немногим мог здесь помочь. Я хотел от неё кое-что, что, знал, Хоуп не могла мне дать в данный момент.

— Всегда пожалуйста, Хоуп. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне, — я вынул карточку и нацарапал свой номер на обратной стороне. Не могу описать словами, как сильно хотел, чтобы она воспользовалась им. Когда будет готова.

Она взяла карточку, пялясь на неё мгновение, прежде чем спрятать её в передний карман куртки.

— Спасибо.

После она развернулась и направилась в дом.

Один год.

На её подъездной дорожке я принял решение.

Один год скорби. Потом я вернусь, чтобы сделать эту женщину своей.

Часть 2

Глава 8.

(Восемь месяцев спустя)

Хоуп.

Выскользнув из постели, я некоторое время пялюсь на дверь ванной. Моя грудь всё ещё поднимается и опадает с каждым тяжёлым выдохом. Мимолётный взгляд на часы — сейчас три ночи. Мне даже не нужно было смотреть. Мрак вокруг меня такой знакомый, что теперь я уже с лёгкостью могу догадаться, который сейчас час.

Каждый день словно наказание за жизнь, пока Клэй лежит в земле. Мне хочется спать. Это всё, что я хочу делать. Весь день, каждый день. Сон уводит меня от мук одиночества.

Протянув руку, я копошусь с прикроватной лампой. Чёртова вещичка выглядит красиво, но она бесполезна. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы найти выключатель и щёлкнуть по нему. Благодаря слабому освещению наша спальня ожила. Я едва ли прикасалась к «стороне Клэя» в комнате с тех пор, как он умер. Не могу вынести этого.

Я солгала Софи о моей матери и отчиме, которые находились рядом, чтобы помочь мне. Мою мать нельзя было назвать заботливой уже около двадцати лет, и никаким магическим образом она не собирается становиться такой сейчас. Всю свою скорбь я несу сама и не могу переложить бремя на кого-нибудь ещё, даже на мою лучшую подругу. Сестра Клэя заезжала, чтобы покритиковать меня. В итоге ей стало скучно, и она уехала окончательно.

Перебирая его вещи, я обнаружила, что он оформил очень крупную страховку, когда мы поженились. Это и плюс то, что он умер во время работы, означало, что мне не нужно возвращаться к юридической практике, если я не хочу. После такой долгой борьбы за финансовую независимость деньги кажутся какой-то потусторонней шуткой. Мысль о том, что они появляются при самом худшем повороте событий, сама по себе очень трагична.

Я выползаю из горе-оцепенения по мужу достаточно долго, чтобыпогасить кредит за машину Клэя, продать мою старую развалюху, выплатить закладную на дом и свои студенческие ссуды. После у меня больше не остаётся долгов, так что я вольна зарыться с головой под одеяло и позволить миру продолжать вертеться без меня. Я плачу за электроэнергию, когда мне присылают яркие жёлтые уведомления, в которых речь идёт о том, что её отключат. Кабельное телевидение не работает, а я даже не замечаю этого несколько недель. Страховка автомобиля и баланс сотового телефона списываютсянепосредственно со счёта уже несколько лет. Не то чтобы это имело значение — я почти не выхожу из дома.

Друзья звонили, чтобы проверить меня, но спустя некоторое время прекратили. Наверное, потому что со мной неприятно разговаривать и потому что я не перезваниваю. Я отклоняю любые приглашения, и в итоге люди прекращают меня беспокоить.

Я так чертовски сердита. Я зла на Клэя, но не могу, потому что это не его вина. Он даже убедился в том, что со мной всё будет в порядке, если что-нибудь подобное случится. Это тоже хорошо, потом что я в замешательстве. Он хорошо меня знал. Он знал, как тяжело мне было, когда, будучи подростком, я перебиралась из одной наводнённой крысами квартиры в другую, потому что моя мать не могла взять себя в руки после смерти отца. Я поклялась, что никогда не буду так жить; это и было одной из причин, почему мы с Клэем так тяжело работали.

Один день перетекает в другой, и прежде чем я могу осознать, неделя сменяет неделю. Я едва ли ем. Едва ли вылезаю из постели. Боль безжалостна. Я почти хочу начать пить, чтобы унять агонию. Всё говорю себе «завтра». Завтра я что-нибудь сделаю. Вернусь на работу? Схожу в бакалейную лавку? Помою голову? Завтра я что-нибудь сделаю. Я просто не знаю, что значит это «что-нибудь».

Так я существую месяцами. Однажды в полдень ко мне внезапно заезжает Софи. Дорогая, милая, терпеливая Софи, которая просто не может понять намёков и оставить меня нахрен в покое. Взгляд на её лице говорит мне, в каком ужасном я состоянии, когда она меня находит.

— О, милая.

Мне настолько всё равно, что я не смущаюсь.

Она готовит простой обед из спагетти. Это первая настоящая еда, которую я ем за месяцы. Знаю, блюдо отличное, потому что она — замечательный повар, но я едва ли к нему прикасаюсь.

— Милая, тебе нужно сходить к доктору.

Стискиваю зубы и отодвигаю тарелку.

— Я в порядке.

Она поджимает губы, но, благослови её душу, не давит на меня ещё сильнее.

После её визита я стараюсь немного усердней. На протяжении недели каждый день заставляю себя вылезти из постели до полудня. Первое путешествие в супермаркет оказывается шумным, ярким и вызывает желание свернуться в комок на полу. Когда затаскиваю продукты в пустой дом, я заливаюсь слезами.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒