Примечания 14 страница

Мэтью пришел уже после полуночи – еще более сердитый, чем раньше, но, как всегда, безупречный. Он запустил пальцы в волосы и прошел прямо в спальню, ни слова не сказав Маркусу.

Тот благоразумно ни о чем не стал спрашивать. Когда Мэтью снова вышел к нему, Маркус задал только один вопрос:

– Ты ей расскажешь о результатах теста?

– Нет, – ответил Мэтью без малейшего чувства вины. – И про колдунов из Конгрегации тоже ничего не скажу. Ей и так уже досталось.

– Диана Бишоп не столь хрупка, как ты думаешь. Ты не имеешь права скрывать такую важную информацию, если по-прежнему намерен встречаться с ней.

Жизнь вампира измеряется не в часах и годах, а в тайнах – как сохраненных, так и раскрытых. Вампиры скрывают все: личные отношения, имена, которыми пользовались, подробности своих многочисленных жизней. У Мэтью секретов больше, чем у кого бы то ни было, и он, как это ни огорчительно, не посвящает в них даже собственную семью.

– Не лезь не в свое дело, Маркус, – проворчал он и теперь.

– Твои проклятущие тайны когда-нибудь погубят семью!

Мэтью сгреб сына за шиворот:

– Мои тайны, сынок, охраняют семью уже много веков. Где бы ты был без них, скажи-ка?

– Гнил бы, полагаю, в Йорктауне, в безымянной могиле, – прохрипел придушенный Маркус.

Много лет он без особого успеха пытался раскрыть хоть какие-нибудь отцовские секреты. Кто, например, рассказал Мэтью о художествах Маркуса в Новом Орлеане после того, как Джефферсон приобрел Луизиану у Франции? Маркус тогда сотворил буйную вампирскую семейку из одной молодежи, большей частью игроков и повес. Эта шайка даже не особенно скрывалась, выходя в город после наступления темноты, и местные колдуны дали понять, что вампирам лучше убраться из Нового Орлеана.

После этого к ним нежданно-негаданно прибыл Мэтью вместе с другим вампиром, красавицей-полукровкой Жюльет Дюран. Они понемногу укротили Маркусов выводок. А когда эти двое заключили союз с молодым французом-вампиром из квартала Гарден – белокурым фатом с нравом как у самой Миссисипи, – дело пошло всерьез.

За пару недель семья Маркуса загадочным образом сократилась – одни погибли, другие пропали без вести. Мэтью лишь воздевал руки и сетовал, какой опасный город Новый Орлеан. Жюльет, которую Маркус сразу возненавидел, тихо улыбалась и что-то ворковала отцу. Маркус еще не видывал такого умелого манипулятора, как она, и был очень рад, когда они с Мэтью расстались.

Под давлением уцелевших детей Маркус дал торжественное обещание вести себя хорошо, если Жюльет и Мэтью уедут.

Мэтью согласился и подробно разъяснил, как именно надлежит вести себя членам семьи де Клермонов. «Если непременно хочешь сделать меня дедом, уделяй больше внимания внукам», – сказал он Маркусу в присутствии старейших и сильнейших вампиров Нового Орлеана. Маркус до сих пор бледнел, вспоминая об этом.

Кто позволил Мэтью и Жюльет предпринять подобные действия, так и осталось тайной. Его сила, ее хитрость и блестящая репутация имени де Клермон могли, конечно, обеспечить им поддержку вампиров, но тут явно крылось и что-то еще. Все создания Нового Орлеана, даже ведьмы, относились к отцу как к августейшей персоне.

Не состоял ли он тогда в Конгрегации? Это бы многое объяснило.

– При всей ее храбрости, – вторгся в воспоминания Маркуса голос Мэтью, – Диане вовсе не обязательно узнавать сразу все. – Вампир отпустил сына.

– А о семье она знает? О других твоих детях? – «О твоем собственном отце», – добавил мысленно Маркус.

– Истории других вампиров я не рассказываю. – Мэтью слышал и то, что вслух не произносилось.

– Ты совершаешь ошибку. Диана не скажет тебе спасибо за это молчание.

– Это вы с Хэмишем так думаете. Расскажу ей все, когда она будет готова – не раньше. Сейчас мне нужно увезти ее куда-то из Оксфорда.

– В Шотландию? – Маркус сразу подумал об отдаленном поместье Хэмиша. – Там ее уж точно никто не найдет. Или в Вудсток до твоего отъезда?

– Какого еще отъезда?

– Ты сказал, чтобы я взял твой паспорт.

Мэтью всегда уезжал, когда впадал в гнев, и возвращался успокоенным.

– Я не собираюсь бросать Диану, – отрезал Мэтью. – Мы с ней поедем в Сет-Тур.

– Хочешь поселить ее под одной крышей с Изабо?! – вскричал потрясенный Маркус.

– Это и мой дом тоже, – заметил Мэтью, упрямо выпятив челюсть.

– Твоя мать открыто похваляется убитыми ею колдунами и в том, что случилось с Луизой и твоим отцом, винит всех колдунов без исключения.

Мэтью поморщился, и Маркус наконец понял. Фотография убитых родителей Дианы напомнила отцу о смерти Филиппа и о борьбе Изабо с безумием в последующие годы.

Он, словно стараясь придумать что-то еще, сжал ладонями голову:

– Диана не имеет к этому отношения. Изабо поймет.

– Ничего она не поймет, сам знаешь. – Маркус любил свою бабушку и не хотел ее огорчать. Если Мэтью, ее любимец, привезет домой колдунью, ей будет очень плохо.

– Сет-Тур – самое безопасное место. Колдуны дважды подумают, прежде чем связываться с Изабо в ее собственном доме.

– Бога ради, не оставляй их вдвоем.

– Не оставлю. Вы с Мириам тем временем поживете в сторожке – пусть все думают, что Диана там с вами. Потом, конечно, правда всплывет наружу, но несколько дней мы все-таки выиграем. Ключи у привратника. Через несколько часов, когда мы уедем, сними с кровати покрывало – на нем ее запах, – отправляйся в Вудсток и жди дальнейших распоряжений.

– Но сможешь ли ты защищать и себя, и колдунью?

– Смогу, – уверенно сказал Мэтью.

Маркус кивнул. Вампиры стиснули друг другу предплечья. Все, что требовалось сказать, было сказано.

Оставшись один, Мэтью сел на диван, стиснув ладонями виски, – его поразило, как яростно противостоял ему сын.

Гравюра с богиней, преследующей добычу, снова привлекла взгляд вампира.

Ее средь нимф у леса встретил я:

Охотилась за мной моя Диана, —

вспомнил он.

Диана Бишоп, хотя услышать его никак не могла, зашевелилась и вскрикнула. Мэтью бросился в спальню, обнял ее. Стремление защитить эту женщину вспыхнуло в нем с новой силой, и дальнейшие действия обозначились очень четко.

– Я здесь, я с тобой, – шептал он, прижавшись губами к ее пестрым волосам. Диана во сне стиснула губы, между бровей прорезалась глубокая складка. Мэтью всматривался в это лицо часами и хорошо его изучил, но не переставал дивиться его противоречивой натуре. – Ты околдовала меня? – спросил он вслух.

За эту ночь он понял, что нуждается в ней, как ни в чем другом. Семья и вкус новой крови отошли на второй план – лишь бы знать, что она в безопасности, рядом, что до нее можно дотронуться. Если это и значит быть околдованным, он пропал.

Клермонт обнял ее еще крепче – с бодрствующей Дианой он бы себе такого не позволил. Девушка вздохнула и прижалась к нему.

Мэтью, не будь он вампиром, ни за что бы не расслышал того, что она прошептала, ухватившись сквозь свитер за его медальон, упершись кулаком в его сердце.

– Ты не пропал, ты нашелся.

Не почудилось ли ему? Нет. Она способна читать его мысли.

Не постоянно, не в сознательном состоянии – пока еще нет. Но это лишь вопрос времени. Скоро Диана будет знать о нем все. Проникнет в его тайны, столь темные и ужасные, что даже у него не хватает смелости о них вспоминать.

– Смелости у меня достанет на нас обоих, – прошептала она.

– Хорошо, если так, – ответил Мэтью, склонившись к ней.

Глава 17

Одеяло обматывало меня, словно саван мумию, – когда я пошевелилась, старые пружины задребезжали. Во рту стоял вкус гвоздики.

– Ш-ш-ш, – прошептал на ухо Мэтью.

Мы лежали рядышком, и я прижималась спиной к его груди.

– Сколько сейчас времени? – хрипло осведомилась я.

Мэтью, слегка отстранившись, посмотрел на часы:

– Начало второго.

– А легла я когда?

– Вечером, часов в шесть.

Вечером…

В голове замелькали образы минувшего дня: алхимическая рукопись, угрозы Питера Нокса, искрящие пальцы, фотография мертвых родителей, рука матери, тянущаяся к отцу.

– Ты дал мне какую-то дрянь. – Я попыталась высвободить руки из одеяла. – Я не принимаю наркотических средств, Мэтью.

– Когда у тебя опять будет шок, мучайся сколько угодно. – Мэтью вернул мне свободу одним рывком.

Его резкий тон вызвал в памяти новые картины. Искаженное лицо Джиллиан Чемберлен, ее слова о том, как опасно секретничать, записка с вопросом: «Помнишь? » Мне снова было семь, и я не могла понять, как родители, такие живые, вдруг ушли куда-то из моей жизни. Я потянулась к Мэтью, а перед глазами неотвязно стояла рука матери в том меловом кругу. Детское горе от потери родителей слилось с новым, взрослым сочувствием к ее отчаянному усилию.

Я вырвалась из объятий Мэтью, подтянула колени к груди, сжалась в комочек.

Он хотел мне помочь, я это чувствовала, но мои смешанные чувства и его сбили с толку.

«Помните, кто вы есть», – ядовито прозвучал в памяти голос Нокса.

«Помнишь? »

Я снова рванулась к Мэтью. Родителей больше нет, зато он здесь. Приткнув голову под его подбородок, я дождалась следующего удара сердца. Медленное вампирское сердцебиение вскоре опять меня усыпило.

Когда я проснулась снова, было темно, и мое собственное сердце стучало вовсю. Откинув покрывало, я села. Мэтью включил лампу. Абажур все еще был повернут в сторону – так, чтобы свет не падал на кровать.

– Что с тобой? – спросил он.

– Магия нашла меня, как я ни пряталась. Магия и колдуны. Меня убьют за колдовство, как убили родителей. – Выпалив все это единым духом, я вскочила с кровати.

– Нет-нет, – сказал Мэтью, встав между мной и дверью. – Пора остановиться и посмотреть опасности в глаза, какой бы она ни была. Нельзя бегать вечно.

В глубине души я сознавала, что это правда. Но меня так и подмывало удрать во тьму, а попробуй убеги, когда на дороге стоит вампир.

Воздух внезапно взвихрился, я больше не чувствовала себя в западне. Холодные струйки забрались в штанины, приподняли волосы вокруг головы. Мэтью выругался и шагнул ко мне, протянув руку. Легкий бриз перешел в ветер, заколыхавший простыни и занавески.

– Все в порядке! – громко, чтобы перекричать шум, сказал Мэтью.

Меня это не успокоило. Ветер продолжал крепчать, и мои руки поднялись, воздвигая защитную колонну из воздуха, окутавшую меня, как одеяло. Мэтью так и стоял с простертой рукой, не сводя с меня глаз. Я хотела сказать ему «не подходи», но изо рта вырвалось лишь холодное дуновение.

– Все в порядке, – повторил он, глядя мне в глаза. – Я не сойду с места.

Лишь когда он произнес это вслух, я поняла, в чем, собственно, дело.

– Обещаю, – добавил он твердо.

Циклон вокруг меня превратился в нормальный ветер, потом в легкий ветерок, а потом затих окончательно. Я рухнула на колени.

– Что со мной происходит?

Каждый день я бегала, гребла, занималась йогой – но теперь мое тело, всегда такое послушное, начало вытворять что-то невообразимое. Я посмотрела вниз, желая удостовериться, что руки не бьются током и ветер не свищет около ног.

– Колдовской ветер, – пояснил Мэтью, по-прежнему не двигаясь с места. – Слышала о таком?

Я слышала о колдунье из Олбани, умевшей вызывать бурю, но термина «колдовской ветер» не знала.

– В общем-то, нет, – призналась я, оглядывая руки и ноги.

– Некоторые колдуны, в том числе и ты, от природы способны управлять воздушной стихией.

– Я ею не управляла.

– Ты проделывала это впервые. – Мэтью обвел рукой комнату: простыни и занавески на месте, разбросанные вчера вещи так и валяются на комоде и на полу. – Мы с тобой стоим на ногах, и непохоже, что здесь прошел торнадо, – для начала совсем неплохо.

– Но я ничего такого не собиралась делать. Неужели это происходит со всеми колдунами – электрический ток и ветер, возникающие сами по себе? – Я отбросила волосы с глаз. После всего, что случилось за последние сутки, меня пошатывало.

Мэтью подался ко мне, намереваясь подхватить, если я упаду.

– Искры и колдовской ветер – редкое явление в наши дни. Магия, заключенная в тебе, ищет выхода, хочешь ты того или нет.

– Я почувствовала себя загнанной в угол.

– Это я виноват, – устыдился Мэтью. – Иногда я просто не знаю, что с тобой делать. Ты как вечный двигатель – я хотел только, чтобы ты на миг остановилась и выслушала меня.

Вампира, который так редко дышит, моя неугомонность должна раздражать вдвойне. Расстояние между мной и Мэтью показалось мне слишком большим. Я поднялась на ноги.

– Я прощен? – спросил он, и я кивнула. – Можно? – Он указал себе под ноги. Я кивнула еще раз.

Вампир сделал три быстрых шага, и я упала ему на грудь, как в тот первый вечер, когда встретила его в Бодли. Но теперь я не спешила отпрянуть – идущий от него холод скорее успокаивал меня, чем пугал.

Мы простояли так несколько мгновений. Мое сердце угомонилось; его руки держали меня некрепко, и только прерывистое дыхание говорило о том, как непросто это ему дается.

– Ты тоже меня извини. – Я прижалась щекой к колючему свитеру. – Постараюсь держать свою энергию под контролем.

– Тебе не за что извиняться, и принуждать себя тоже не надо. Хочешь чая? – Он поцеловал меня в макушку.

За окном была кромешная темнота.

– Который час?

Он обнял меня за плечи и посмотрел на часы на запястье:

– Начало четвертого.

Я застонала:

– Чай был бы очень кстати.

– Сейчас заварю. – Он аккуратно разжал мои руки, обхватившие его талию, и пошел на кухню.

Мне не хотелось его отпускать, и я поплелась следом. Вампир рылся среди пакетиков и жестянок.

– Я предупреждала, что люблю чай.

Мэтью извлек очередной пакетик из-за кофейника, которым я редко пользовалась.

– Имеются предпочтения?

– Вон тот черный, с золотой надписью.

Зеленый чай – как раз то, что надо.

Он поставил чайник, залил кипятком душистые листья, подвинул мне щербатую кружку. Ароматы чая, ванили, лимона не сочетались с Мэтью, но все-таки успокаивали.

Мэтью налил и себе, раздул ноздри.

– Неплохо пахнет, – признал он и сделал глоток.

Раньше он при мне пил только вино.

– Где сядем? – спросила я, держа в ладонях горячую кружку.

– Вон там. – Он кивнул на гостиную. – Надо поговорить.

Он уселся в одном углу удобного старого дивана, а я в другом. Чайный парок щекотал мне лицо, напоминая о колдовском ветре.

– Никак не пойму, почему Нокс думает, будто именно ты сняла чары с «Ашмола-782».

Я пересказала ему наш разговор у ректора.

– Он говорит, в годовщину своего наложения чары делаются нестойкими. Другие колдуны – настоящие, владеющие магией – пытались снять их и не сумели. Я, по мнению Нокса, всего лишь оказалась в нужном месте в нужное время.

– Некий талантливый колдун наложил на книгу чары, которые, как я подозреваю, снять почти невозможно. До тебя рукопись не давалась никому, независимо от мастерства и времени года. – Мэтью смотрел в свою кружку. – А тебе почему-то далась. Вопрос в том – почему и как.

– В то, что я еще до рождения была как-то связана с этими чарами, поверить труднее, чем в обыкновенное совпадение. Если такая связь существует, почему рукопись не пришла ко мне снова? – Мэтью открыл было рот, но я заявила: – К тебе это отношения не имеет.

– Что ж, Нокс знает толк в своем деле… Возможно, эти чары действительно колеблются время от времени.

– Хотела бы я найти во всем этом какую-нибудь закономерность.

Перед моим мысленным взором возник белый стол с разложенными на нем кусочками головоломки. Я повертела туда-сюда некоторые из них – рукопись, Нокса, родителей, – но они отказывались складываться в картинку.

– Диана?

– Да?

– Что ты делаешь?

– Ничего, – быстро сказала я.

– Нет. Ты колдуешь. – Мэтью поставил чашку. – Я это чую. И вижу, потому что ты светишься.

– Я всегда так делаю, когда решаю какую-нибудь задачу, – потупилась я: говорить об этом было трудно. – Представляю, что собираю пазл на белом столе. Разноцветные кусочки движутся сами собой. Складываясь во что-то осмысленное, они останавливаются – значит я на верном пути.

– Как часто ты играешь в эту игру? – спросил после долгой паузы Мэтью.

– Постоянно, – неохотно призналась я. – Когда ты был в Шотландии, я поняла, что это тоже своего рода магия. Как когда я и не оборачиваясь знаю, кто на меня смотрит.

– Вот тебе и закономерность. Ты пользуешься магией бессознательно.

– То есть как? – Частицы пазла на белом столе пустились в пляс.

– Занимаясь, скажем, бегом, греблей и йогой, ты об этом не думаешь – по крайней мере, не прикладываешь сознательных усилий. Разум перестает сдерживать твой дар, и он выходит наружу.

– Но когда начался ветер, я думала.

– Тогда тобой владело сильное чувство. – Мэтью подался вперед, упершись локтями в колени. – Чувства всегда отодвигают интеллект на второй план. Когда твои пальцы заискрили, тоже так было – и с Мириам, и со мной. Твой белый стол – исключение из общего правила.

– Значит, эти силы включаются просто по настроению или когда я активно двигаюсь? Кто же захочет быть колдуном, если они вдруг просыпаются ни с того ни с сего?

– Многие, думаю, захотели бы. – Мэтью отвел глаза. Когда он снова поднял их на меня, диван скрипнул. – Хочу попросить тебя кое о чем – только ты подумай, прежде чем отвечать, хорошо?

– Ладно.

– Я хочу отвезти тебя домой.

– Обратно в Америку не поеду! – выпалила я, тут же нарушив обещание.

– Не к тебе домой, а к себе. Ты должна уехать из Оксфорда.

– Я же согласилась на Вудсток.

– В Олд-Лодж я просто живу, Диана. Мой родной дом во Франции.

– Во Франции? – Я убрала волосы с лица, чтобы лучше видеть его.

– Колдуны во что бы то ни стало хотят добыть «Ашмол-782» и скрыть его от прочих созданий. Их сдерживает лишь уверенность, что чары сняла ты, и уважение к твоему имени. Когда Нокс и другие обнаружат, что ты не пользовалась магией и чары тебе открылись сами собой, они захотят узнать, как это вышло.

Я зажмурилась, очень ясно увидев перед собой своих мертвых родителей.

– И в средствах они стесняться не будут.

– Думаю, нет. – На лбу у Мэтью запульсировала знакомая жилка. – Я видел фотографию, которую ты получила, и хочу увезти тебя подальше от библиотеки и Питера Нокса. Погости немного под моим кровом.

– Джиллиан сказала, что их убили колдуны. – Меня поразило, как сократились его зрачки, занимавшие обычно чуть ли не всю радужку. И бледность его этой ночью была не такой заметной, даже губы чуть-чуть покраснели. – Правда это?

– Точно не знаю, Диана. Нигерийские хауса верят, что сила колдуна заключена в камнях, которые лежат у него в желудке. Твоему отцу вскрыли живот, так что колдуны – самая правдоподобная версия.

Мой автоответчик тихо щелкнул и замигал. Я испустила стон.

– Твои тетушки звонят уже пятый раз, – сказал Мэтью.

Звук я убавила до предела, но вампир, вероятно, слышал все сообщения.

Я сняла трубку. Перекричать взволнованную Сару было не так-то просто.

– Мы думали, что тебя и в живых уже нет!

Меня вдруг поразила мысль о том, что мы с Сарой – последние в роду Бишопов. Я хорошо представляла, как она, растрепанная, сидит с трубкой на кухне. Сара стареет, хоть и бодрится, а я далеко и в опасности, и это подтачивает ее еще больше.

– Я живехонька, и у меня в гостях Мэтью. – Я улыбнулась ему, но он не ответил.

– Что происходит? – спросила Эм.

После смерти моих родителей она за несколько месяцев поседела, хотя ей тогда и тридцати не было. Так с тех пор и не восстановилась – того и гляди ветром ее унесет. Шестое чувство подсказало ей, что в Оксфорде дела плохи, вот она и тревожится постоянно.

– Да ничего особенного. Попыталась взять рукопись снова, правда на сей раз мне это не удалось. – Я отвернулась, чтобы не видеть неодобрительного взгляда Мэтью, но все равно чувствовала его ледяное прикосновение на лопатках.

– По-твоему, мы из-за книги тебе звоним? – вознегодовала Сара.

Холодные пальцы отобрали у меня трубку. Я потянулась за ней, но Мэтью сжал мне запястье и покачал головой.

– Это Мэтью Клермонт, мисс Бишоп. Диане угрожают другие колдуны. Один из них – Питер Нокс.

Не требовалось быть вампиром, чтобы услышать, как взвыла на том конце Сара.

Мэтью вернул мне трубку.

– Питер Нокс!

Мэтью зажмурился: Сарин крик терзал ему уши.

– И давно он там ошивается?

– С самого начала, – нерешительно призналась я. – Он и есть тот колдун, что пытался залезть ко мне в голову.

– Но ты его не пустила? – с испугом спросила Сара.

– Сделала что могла. Не могу дать точного отчета в том, что касается магии.

– У многих из нас были проблемы с Питером Ноксом, лапочка, – вмешалась Эм. – И отец твой ему не доверял ни на грош.

– Отец?! – Пол под ногами закачался, рука Мэтью обхватила меня за талию. Я провела рукой по глазам, но перед внутренним взором все равно маячил труп с разбитой головой и вспоротым животом.

– Что с тобой такое, Диана? – тихонько спросила Сара. – Питер Нокс может напугать кого угодно, это понятно, но ведь дело не только в нем?

Я вцепилась в Мэтью, ища поддержки.

– Кто-то прислал мне фотографию мамы с папой.

В трубке воцарилось молчание.

– Ох, Диана, – пролепетала наконец Эм.

А Сара мрачно осведомилась:

– Ту самую?

– Да, – прошептала я.

Сара выругалась.

– Пусть он опять возьмет трубку.

– Он тебя и так слышит, – заверила я. – С тем же успехом можешь сказать все мне.

Мэтью начал массировать затвердевшие мышцы на моей пояснице.

– Хорошо, тогда послушайте оба. Тебе надо уехать как можно дальше от Питера Нокса. Пусть твой вампир за этим проследит, если не хочет передо мной отвечать. Стивен Проктор был самым покладистым колдуном на свете – надо было очень постараться, чтобы он кого-нибудь невзлюбил. А Нокса он ненавидел. Возвращайся домой, Диана. Немедленно.

– Нет, Сара. Я еду во Францию с Мэтью. – Лучше уж так, чем к Саре.

Снова повисло молчание.

– Во Францию? – переспросила Эм.

Мэтью протянул руку.

– Мэтью хочет что-то тебе сказать. – Я вручила ему трубку, не дав Саре возразить.

– У вас есть определитель номера, мисс Бишоп?

Я фыркнула. Да у нее на стене в кухне висит старый коричневый телефонный аппарат, еще дисковый, со шнуром в милю длиной, чтобы Сара могла расхаживать по всему дому во время разговора. Номер, даже местный, набирать надо целую вечность – какой там определитель.

– Нет? Тогда запишите, пожалуйста. – Мэтью медленно продиктовал номер своего мобильника и другой, предположительно домашний. За этим последовала инструкция – как набирать международные коды. – Звоните в любое время.

Сара, судя по его озадаченному лицу, ответила нечто резкое.

– Я позабочусь о ней, – сказал он и передал трубку мне.

– Ну все, пойду собираться. Целую вас обеих. Не беспокойтесь.

– «Не беспокойтесь», – передразнила Сара. – Подумаешь тоже, единственная племянница.

– Как тебе втолковать, что у меня все в порядке? – вздохнула я.

– Для начала подходи иногда к телефону.

Повесив наконец трубку, я старалась не смотреть Мэтью в глаза.

– Сара права – это я во всем виновата. Веду себя точно какой-нибудь человек.

Он отошел от меня подальше, насколько позволяли размеры комнаты, и сел на диван.

– Ты определила место магии в своей жизни, когда была испуганным, одиноким ребенком. Теперь и шагу не можешь ступить, не подумав, правильно ли ставишь ногу как будто все твое будущее зависит от этого.

Я, к его изумлению, уселась рядом и взяла его руки в свои. Мне очень хотелось сказать ему, что все будет хорошо, но я подавила это желание.

– Когда будешь во Франции, попробуй просто жить, не боясь, что вот-вот совершишь ошибку, – продолжал он. – Мне хочется, чтобы ты отдохнула, – я ведь никогда не видел тебя спокойной. Ты даже во сне ворочаешься.

– Некогда отдыхать, Мэтью. – Я уже сомневалась, стоит ли уезжать из Оксфорда. – До симпозиума по алхимии осталось всего шесть недель. Я должна сделать вступительный доклад, а он у меня едва начат. Без доступа в Бодли ни за что не допишу его вовремя.

– Твой доклад, кажется, посвящен алхимической иллюстрации? – задумчиво прищурился Мэтью.

– Традиционной английской аллегории, если точнее.

– Тогда тебе, думаю, интересно будет посмотреть мой экземпляр «Aurora Consurgens». Четырнадцатый век, но иллюстрации французские, к сожалению.

Я вытаращила глаза. «Aurora Consurgens» – знаменитый труд о противоположных силах алхимической трансформации: золоте и серебре, мужском и женском началах, свете и тьме. С крайне сложными и загадочными иллюстрациями.

– Самая ранняя известная копия «Авроры» относится к тысяча четыреста двадцатому году.

– Моя написана в тысяча триста пятьдесят шестом.

– Тогда в ней не может быть иллюстраций, – заметила я.

Найти иллюстрированный алхимический труд ранее 1400 года? Да проще обнаружить «Форд-Т» на поле битвы при Геттисберге.

– И тем не менее они есть.

– Все тридцать восемь штук?

– Все сорок, – с улыбкой поправил Мэтью. – Похоже, твои предшественники кое в чем заблуждались.

Открытия такого масштаба случаются редко. Подержать в руках иллюстрированную «Aurora Consurgens» четырнадцатого века историку доводится только раз в жизни.

– Но текст тот же? Что изображено на дополнительных иллюстрациях?

– Вот приедешь и увидишь сама.

– Тогда поехали. – Может быть, я после долгих бесплодных усилий все-таки допишу свой доклад.

– Ради собственной безопасности ты не хотела ехать, а ради манускрипта готова? – Мэтью скорбно покачал головой. – Здравомыслящая женщина.

– Здравым смыслом я никогда не славилась. Когда отправляемся?

– Через час, если ты не против.

– Через час?

Выходит, он не вдруг принял это решение – спланировал все, пока я спала.

Мэтью кивнул:

– На старой американской базе ждет самолет. Сколько тебе нужно на сборы?

– Смотря что с собой брать. – Голова у меня пошла кругом.

– Ничего такого. Возьми теплые вещи – ну и беговые кроссовки, конечно. Мы там будем вдвоем, не считая матушки и ее экономки.

– Мэтью… я не знала, что у тебя есть мать.

– Матери есть у всех. – Серые глаза взглянули прямо в мои. – У меня их две: та, что родила, и Изабо, сделавшая меня вампиром.

Мэтью – одно дело, а полный дом незнакомых вампиров – совсем другое. Даже моя жажда научных открытий спасовала перед такой перспективой.

– Так я и думал, – огорчился Мэтью, заметив мои колебания. – У тебя, конечно, нет причин доверять Изабо, но она дала слово – за себя и за Марту, – что в ее доме тебе ничего не будет грозить.

– Если ты им доверяешь, то и я тоже. – К собственному удивлению, я сказала это от чистого сердца, хотя он ведь наверняка их спросил, не намерены ли они испить моей кровушки.

– Спасибо, – просто сказал Мэтью и перевел взгляд на мои губы, отчего меня пронизала сладкая дрожь. – Ты укладывайся, а я помою посуду и сделаю пару звонков.

Когда я проходила мимо него, он взял меня за руку, и я снова прочувствовала контраст его холода с моим ответным теплом.

– Ты поступаешь правильно, – тихо промолвил он и разжал пальцы.

Сборы, к несчастью, пришлись на канун стирки. В поисках чистого я откопала в шкафу несколько почти одинаковых черных штанов, сколько-то легинсов, с полдюжины водолазок и футболок с длинными рукавами. Сдернула сверху потрепанную йельскую сумку, синюю с белым. Уложила в нее все отобранное плюс пара свитеров и флиска, кроссовки, носки, белье, старый комплект для йоги. Буду в нем спать, поскольку приличной пижамы у меня нет. Памятуя о матери Мэтью, француженке как-никак, я добавила выходную блузку и брюки.

Мэтью, поговорив по телефону с Фредом и Маркусом, вызвал такси. Я, с сумкой на плече, протиснулась в ванную, прихватила зубную щетку, щетку для волос, мыло, шампунь, фен, тюбик с тушью. Я ею редко пользуюсь, но авось пригодится.

Закончив, я вышла в гостиную. Мэтью просматривал сообщения на своем мобильнике, у ног его стоял мой ноутбук.

– Это все? – удивился он, взглянув на матерчатую дорожную сумку.

– Ты же сказал, что много не понадобится.

– Да, но женщины в этих делах меня никогда не слушают. Мириам, собираясь на выходные, везет столько, что Иностранный легион одеть можно, мать громоздит кучу кофров. Луиза с твоим багажом и через улицу переходить не стала бы, что уж говорить о выезде за границу.

– Высокий стиль, как и здравый смысл, к моим достоинствам не относится.

Мэтью одобрительно кивнул:

– Паспорт взяла?

– Он в сумке для ноутбука.

– Тогда выходим. – Мэтью в последний раз оглядел комнату.

– Где фотография? – Мне показалось неправильным бросать ее здесь.

– У Маркуса.

– Маркус сюда приходил? Когда? – нахмурилась я.

– Пока ты спала. Хочешь вернуть ее? – Палец Мэтью завис над кнопкой мобильника.

– Нет. – Если вдуматься, я не хотела снова на нее смотреть.

Мэтью взял сумки и без происшествий переправил их вниз вместе со мной. У ворот уже стояло такси. Наскоро переговорив с Фредом, Мэтью дал ему какую-то карточку и пожал руку. Мне явно не полагалось знать, какой договор они заключили. Мы сели в такси, и огни Оксфорда остались позади.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒