Примечания 18 страница

– Мое имя Доменико Микеле. Я знаю Мэтью с самого своего возрождения, Изабо почти столько же. Прелестную Луизу я, конечно, знал куда ближе, но не будем поминать мертвых. – Он благочестиво перекрестился.

– Да, уж постарайся. – Мэтью говорил спокойно, но на Изабо, побелевшую еще больше, было страшно смотреть.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – заметила я.

Доменико окинул меня оценивающим взглядом.

– Диана! – пророкотал Мэтью. Раньше он никогда на меня не рычал.

Из кухни в сад вышла встревоженная Марта.

– Вижу, вижу – она горячее большинства своих соплеменниц. Ты из-за этого рискнул всем? Она тебя забавляет? Или ты намерен сосать ее, пока не наскучит, а после выкинуть, как остальных своих теплокровок?

Мэтью, впервые с приезда в Сет-Тур, потянулся к серебряному медальону под свитером.

Доменико, тоже заметивший это, мстительно улыбнулся:

– Вину свою чувствуешь?

Я, взбешенная его нападками, открыла рот, но высказаться мне не позволили.

– Диана, вернись в дом немедленно! – «Мы с тобой после поговорим», – подразумевал приказ Мэтью.

Он подтолкнул меня к Изабо и еще более недвусмысленно заслонил нас обеих от итальянца. Марта стояла рядом, сложив руки на груди – совсем как Мэтью.

– Пусть сначала выслушает. Я пришел предостеречь вас, Диана Бишоп. Личные отношения между колдунами и вампирами строго запрещены. Покиньте этот дом и никогда больше не общайтесь ни с де Клермоном, ни с его родственниками. В противном случае Конгрегация сочтет вас правонарушительницей и примет соответствующие меры.

– Я с вашей Конгрегацией не знакома и ваши законы соблюдать не обязывалась. Не говоря уж о том, что конвенция – это добровольное соглашение.

– Вы у нас не только историк, но еще и юрист? Удивительно, какими образованными стали современные женщины. Только богословие вам не по уму, потому вас в свое время и не допускали к наукам. Думаете, мы, заключая эту конвенцию, руководствовались идеями еретика Кальвина? Соглашение обязательно для всех вампиров, колдунов и даймонов – в прошлом, настоящем и будущем. Нравится это вам или нет.

– Ты уже сказал все, что хотел, Доменико, – елейным голосом вставил Мэтью.

– Колдунье, но не тебе.

– Значит, Диана может уйти. Уведи ее в дом, Maman.

Изабо на сей раз повиновалась мгновенно. Марта последовала за нами.

– Нет! – прошипела Изабо, когда я оглянулась.

– Откуда эта тварь сюда явилась? – спросила Марта, как только мы вошли в дом.

– Не иначе, из преисподней. – Изабо дотронулась до моей пылающей щеки и тут же отдернула руку. – Ты девочка храбрая, но безрассудная. Нельзя спорить с Доменико и его сторонниками, если ты не вампир, – это очень рискованно. Держись от них подальше.

Не дав мне ответить, она провела меня через кухню, столовую и гостиную, а в холле потянула к лестнице на самую высокую из замковых башен. При мысли о подъеме у меня свело икры.

– Так надо, – сказала Изабо. – Мэтью будет искать нас именно там.

Страх и гнев помогли мне подняться до середины – вторую половину я одолела на одной силе воли. С плоской крыши открывался вид на многие мили вокруг. Легкий бриз растрепал заплетенную утром косу и окутал меня туманом.

Изабо подняла на высоком флагштоке раздвоенное черное знамя с серебряной змеей, глотающей собственный хвост. Я подбежала к зубчатому парапету, Доменико тут же посмотрел вверх.

Пару секунд спустя такой же флаг подняли и в деревне. Зазвонил колокол. Мужчины и женщины, выходя из домов, магазинов и баров, смотрели в сторону замка, где полоскался на ветру символ вечности и возрождения.

– Эмблема нашего рода, – ответила Изабо на мой немой вопрос. – Мы подаем деревне знак быть начеку. Нас они не боятся, ведь мы очень долго живем бок о бок, – флаг поднимается лишь в случае приезда других вампиров. Многим из них, в том числе и Доменико Микеле, нельзя доверять.

– Это я уже уяснила. Кто он такой, черт возьми?

– Один из самых старых друзей Мэтью – иначе говоря, очень опасный враг.

Мэтью и Доменико, держась на точно выверенном расстоянии, продолжали разговор. Миг спустя итальянец метнулся обратно к каштану, у которого я его впервые увидела. Послышался громкий треск.

– Отлично, – пробормотала Изабо.

– А Марта где? – оглянулась я.

– В холле. На всякий случай. – Изабо не сводила глаз с сына.

– Доменико действительно может подняться сюда и вцепиться мне в горло?

Мерцающие черные глаза Изабо уставились на меня.

– Это было бы слишком просто. Сначала он с тобой поиграет, как кошка с мышкой. Он всегда играет – и любит это делать на публике.

– Я способна сама себя защитить, – сглотнув, заверила я.

– Да, способна, если твоя сила так велика, как думает Мэтью. Я на опыте знаю, что колдуны хорошо защищаются. Небольшое усилие и немного отваги – вот все, что им нужно.

– Что это за Конгрегация, о которой говорил Доменико?

– Совет девяти. По трое от вампиров, колдунов и даймонов. Учреждена во времена Крестовых походов, чтобы спасти нас от разоблачения перед людьми. Мы были тогда беспечны – постоянно вмешивались в политику и прочие человеческие безумства. Честолюбие, гордыня и создания вроде Микеле, которым всегда всего мало, и заставили нас принять упомянутую конвенцию.

– Вы согласились на какие-то условия? – Мне казалось нелепым, что договор, подписанный в Средневековье, может повлиять на нас с Мэтью.

Изабо, кивнув, поправила золотистые волосы.

– Смешение наших видов, как и вмешательство в дела человека, слишком бросалось в глаза. Люди всегда находили нас чересчур умными – сами они, бедняжки, не отличаются умом, но и полными дураками их не назовешь.

– Смешение – это, надо полагать, не танцы и не званые вечера?

– Нам запретили всё: танцы, обеды, пение, поцелуи. И то, что бывает после танцев и поцелуев, тоже. До конвенции наше высокомерие не знало границ. Нас было гораздо больше, и мы брали что хотели, не считаясь с ценой.

– Что еще входит в конвенцию?

– Запрет на участие в политических и религиозных структурах. Слишком уж много созданий было среди пап и князей. А с тех пор как люди придумали летописи, нам, вампирам, стало все трудней переходить из одной жизни в другую – обязательно кто-нибудь да сунет свой нос.

Я взглянула на Мэтью и Доменико – они продолжали беседовать.

– Значит, так. – Я принялась загибать пальцы. – Никакого смешения между разными видами, никаких вмешательств в политику и религию… еще что-нибудь?

Ксенофобия моей тетушки и ее нежелание видеть меня юристом проистекали, как видно, из не совсем точного понимания этого древнего документа.

– Да. Если кто-то из созданий нарушает конвенцию, Конгрегация обязана это пресечь и восстановить должный порядок.

– А если созданий будет двое?

Воцарилась тишина.

– На моей памяти такого никогда не случалось, – призналась наконец Изабо. – Хорошо еще, что вы двое ничего пока не нарушили.

Прошлой ночью я предложила Мэтью простую вещь – но он-то знал, что все совсем не так просто. Это не было неуверенностью во мне или в собственных чувствах. Он хотел знать, как далеко может зайти, прежде чем вмешается Конгрегация.

Ответ не заставил себя ждать: недалеко, очень недалеко.

Мне стало легче, когда я все это поняла, но облегчение быстро сменилось гневом. Если бы не чья-то жалоба, Мэтью мог бы мне вообще ничего не сказать о Конгрегации и конвенции и его молчание имело бы самые нежелательные последствия для наших семей. Я сошла бы в могилу с убеждением, что Сара с Изабо – ханжи и расистки, в то время как они попросту соблюдали данное некогда слово. Понять это мне было трудно, но простить я вполне могла.

– Напрасно ваш сын от меня что-то скрывает, – сказала я с жаром, пальцы зудели. – Я до него еще доберусь – это вас должно волновать больше, чем Конгрегация.

– Как бы он сам до тебя не добрался, – фыркнула Изабо. – За то, что проявляла непослушание при Доменико.

– Я не обязана слушаться Мэтью.

– Тебе, моя милая, предстоит еще многое узнать о вампирах, – снисходительно проронила она.

– А вам предстоит еще многое узнать обо мне. И вам, и Конгрегации.

Изабо вцепилась мне в плечи:

– Это не игрушки, Диана! Мэтью готов рассориться с созданиями, которых знал много веков, ради амбиций, которые ты лелеешь в своей коротенькой жизни. Умоляю, не позволяй ему. Его убьют, если он будет упорствовать.

– Он сам себе хозяин, Изабо. Я не могу руководить им.

– Верно, но прогнать его в твоей власти. Скажи, что отказываешься нарушать конвенцию ради него. Что не чувствуешь к нему ничего, кроме любопытства, которое так свойственно колдунам. – Она оттолкнула меня. – Если любишь – найдешь что сказать.

– Он уезжает! – крикнула Марта с лестницы.

Мы бросились к парапету. Всадник на вороном коне перемахнул через изгородь и скрылся в лесу.

Глава 22

Мы втроем сидели в гостиной. Смеркалось, а Мэтью все не было. Человека громадный Бальтазар измотал бы до полусмерти, но события этого утра вновь напомнили мне, что Мэтью – не человек, а вампир. С многочисленными тайнами, непростым прошлым и наводящими страх врагами.

Где-то наверху хлопнула дверь.

– Вернулся, – сказала Изабо. – Теперь, как всегда в трудные минуты, пойдет в отцовскую комнату.

Молодая и прекрасная мать Мэтью смотрела в огонь. Я, зажав руки между колен, отказывалась от всего, что ставила передо мной Марта. Я не ела с самого завтрака, но пустота у меня внутри не имела ничего общего с голодом.

Вокруг валялись обломки прежней упорядоченной жизни – оксфордская степень, штатная должность в Йеле, толково написанные книги. Все это раньше придавало существованию смысл, но никак не могло поддержать меня в странном новом мире, населенном грозными вампирами и нагоняющими страх колдунами. Я стояла перед ним беззащитная; нечто хрупкое связывало меня теперь с вампиром, а по венам, сколько ни отпирайся, текла колдовская кровь.

Мэтью вошел в гостиную вымытый и переодетый. Порхнул по мне холодным взглядом, убедился, что я невредима, и плотно сжатые губы чуть смягчились – единственный намек на нашу недавнюю близость.

Вампир, вошедший в гостиную, был не тот Мэтью, какого я знала. Не обаятельный ухажер, насмешливо улыбающийся и приглашающий на завтрак. Не ученый, поглощенный работой и мучимый вопросом о своем месте в мире. Не мужчина, обнимавший и страстно целовавший меня прошлой ночью.

Холодный, бесстрастный. Прежняя мягкость в глазах, губах, очертаниях пальцев сменилась твердыми линиями. И выглядел он старше прежнего: усталость вкупе с отчужденностью делала явными все полторы тысячи лет.

В камине треснуло полено, осыпав решетку рыжими искрами.

Поначалу все застила сплошная рыжина, потом она обрела фактуру, запестрела золотом и серебром и начала превращаться в волосы, Сарины волосы. Я сбросила рюкзачок и кинула на пол коробку для завтрака – с грохотом, как отец, бросавший у двери свой кейс.

– Я пришла! – звонко уведомил мой детский голос. – Есть что-нибудь вкусненькое?

Оранжевая, сверкающая на солнце голова Сары повернулась ко мне.

Волосы рыжие, а лицо белое-белое.

Белизна затопила все остальное, обрела серебряный блеск, засверкала рыбьей чешуей – нет, кольчугой. Кольчуга облегала знакомое мускулистое тело. Мэтью.

– С меня довольно. – Белые руки разодрали черную накидку с серебряным крестом на груди, швырнули к чьим-то ногам. Мэтью повернулся и зашагал прочь.

Видение растаяло, сменившись теплыми тонами гостиной, но осталось у меня в голове. Скрытый дар, как и в случае с колдовским ветром, опять проявился без предупреждения. Неужели и маму видения посещали с той же внезапностью? Я обвела глазами комнату и увидела обеспокоенное лицо Марты: только она, кажется, и заметила, что со мной не все ладно.

– Я сожалею, Maman, – сказал Мэтью, поцеловав Изабо в обе щеки.

– Hein, он всегда был свиньей. Ты в этом не виноват. – Изабо ласково стиснула руку сына. – Хорошо, что ты дома.

– Он ушел – до завтра можно не беспокоиться. – Мэтью запустил руку в волосы.

– Выпей. – Марта, справлявшаяся с невзгодами своими средствами, налила ему вина, а мне в очередной раз подсунула чашку. От нетронутого чая струился пар.

– Спасибо, Марта. – Мэтью, сделав глоток, встретился со мной глазами и тут же отвернулся. – Телефон. – Вернувшись из кабинета, он протянул свой мобильник, не коснувшись меня даже пальцем. – Это тебя.

Я знала, кто мне звонит.

– Привет, Сара.

– Я до тебя восемь часов дозваниваюсь. Что у вас там стряслось? – Сара знала, что случилась беда, иначе не стала бы звонить вампиру. Ее голос напомнил мне белое лицо из видения – испуганное лицо.

– Да ничего. – Мне не хотелось пугать ее снова. – Я с Мэтью.

– Все твои беды начались как раз из-за того, что ты с Мэтью.

– Сара, я сейчас не могу говорить. – Мне только спора с теткой и не хватало.

Она перевела дыхание.

– Ты должна узнать кое-что, прежде чем окончательно связаться с вампиром.

– В самом деле? – вспылила я. – Пришло время рассказать мне про конвенцию, да? Ты, случайно, не знаешь, кто из колдунов состоит сейчас в Конгрегации? Хотелось бы сказать им пару слов! – Кончики пальцев у меня горели ярко-синим пламенем.

– Ты пренебрегала своей силой, Диана. Не желала говорить о магии. Зачем бы я стала соваться к тебе с конвенцией? – оправдывалась Сара.

От моего горького смеха синее пламя поблекло.

– Что толку в твоих отговорках. После смерти папы и мамы вы с Эм должны были сразу мне все рассказать, а не ограничиваться намеками. Ты несколько запоздала. Мне нужно поговорить с Мэтью – пока, перезвоню тебе завтра. – Я бросила телефон на кушетку и закрыла глаза, унимая разряды в пальцах.

Все три вампира смотрели на меня – я это чувствовала.

– И что же теперь, ждать новых визитеров из Конгрегации? – спросила я в тишине.

– Нет, – сказал Мэтью.

Ответ хоть и односложный, но именно тот, какой я хотела услышать. За эти несколько дней я успела отвыкнуть от внезапных перемен в настроении Мэтью и забыла, какую тревогу они нагоняют. Но следующие его слова убили мою надежду на то, что и эта черная полоса скоро пройдет:

– Визитов не будет, потому что здесь не нарушают конвенцию и не намерены ее нарушать. Мы побудем еще пару дней и вернемся в Оксфорд. Ты не против, Maman?

– Нет, конечно. – У Изабо вырвался вздох облегчения.

– Флаг спускать не будем, – деловым тоном добавил Мэтью. – Пусть деревенские остерегаются.

Изабо кивнула, ее сын отпил вина. Я посмотрела на нее, потом на него, но они не вняли моему немому призыву выложить карты на стол.

– Всего пару дней назад ты вывез меня из Оксфорда, – заметила я.

– А теперь ты туда вернешься, – спокойно ответил Мэтью. – И никаких прогулок за пределами замка, никаких выездов в одиночку. – Его холодность пугала меня больше, чем все сказанное Доменико.

– Что еще?

– Никаких танцев. – Судя по его тону, под «танцами» подразумевалось много всего. – Если будем строго соблюдать правила Конгрегации, они отвяжутся и займутся чем-нибудь поважнее.

– Понятно. Я должна притвориться мертвой, а ты – отказаться от своей работы и «Ашмола-782»? Что-то не верится. – Я встала и направилась к двери.

Мэтью грубо схватил меня за руку. Быстрота, с которой он преодолел расстояние между нами, противоречила всем законам физики.

– Сядь, Диана! – так же грубо приказал он, но это проявление эмоций меня только порадовало.

– Почему ты сдался? – спросила я шепотом.

– Чтобы избежать разоблачения и спасти твою жизнь. – Он протащил меня через комнату и опять пихнул на диван. – У нас тут демократии нет, особенно при таких обстоятельствах. Ты делаешь то, что говорю я, без промедления и без вопросов, ясно?

– Или что? – поддразнила я.

Свечи отразились в его хрустальном бокале, и я опять стала падать – на этот раз в пруд.

Пруд превратился в каплю, капля – в слезу на белой щеке.

Сара плакала навзрыд, глаза у нее распухли и покраснели. Из кухни к нам вышла Эм, тоже заплаканная.

– Что случилось? – У меня от страха свело живот.

Сара утерла слезы. Ее пальцы, желтые от зелий и трав, удлинились и побелели.

– Что случилось? – вскричал Мэтью, смахивая кровавую слезу с чьей-то, такой же белой щеки.

– Твой отец. Колдуны забрали его, – дрожащим голосом ответила Изабо.

Видение пропало. Я отыскала глазами Мэтью, ища в нем спасения от этой новой напасти. Он тут же подошел и встал передо мной, но я не испытала привычного успокоения от его близости.

– Лучше я убью тебя сам, чем отдам в руки кому-то другому… – Голос у него сорвался. – Пожалуйста, не доводи меня до такой крайности – делай, что я говорю.

– Вот, значит, как, – сказала я, когда вновь обрела дар речи. – Подчинимся без борьбы замшелому уставу тысячелетней давности. Дело закрыто.

– Тебе никак нельзя попасть под колпак Конгрегации. Ты не владеешь магией, не понимаешь, какое отношение к тебе имеет «Ашмол-782». В Сет-Туре ты защищена от Питера Нокса, но уберечь теплокровного от вампиров попросту невозможно – я тебе уже говорил.

– Ты меня не тронешь. – В этом я, несмотря ни на что, была абсолютно уверена.

– Ты продолжаешь смотреть на вампиров в романтическом свете, но я, как бы ни сдерживался, все-таки пью кровь.

– Я знаю, ты убивал людей, – отмахнулась я. – Ты живешь на свете не одну сотню лет, – думаешь, я поверю, что ты всегда довольствовался одними животными?

Изабо пристально наблюдала за сыном.

– Знать, что я убивал людей, и понимать, что это значит, – разные вещи, Диана. Ты понятия не имеешь, на что я способен. – Мэтью потрогал свой талисман и отошел от меня.

– Я знаю, кто ты. – В этом я тоже была абсолютно уверена. Сама не знала, откуда взялось это инстинктивное доверие к Мэтью вопреки всем фактам, говорящим о злодеяниях не только вампиров, но даже и колдунов.

– Но себя ты не знаешь, а три недели назад даже не ведала, что я существую. – Взгляд Мэтью блуждал, руки дрожали, как у меня.

Подавшаяся вперед Изабо внушала еще больше беспокойства. Помешав угли в камине, Мэтью отшвырнул кочергу в сторону, и на камне осталась вмятина, как на масле.

– Мы справимся с этим, только дай нам немного времени. – Я старалась, чтобы голос звучал тихо и успокаивающе.

– Нет, не справимся. – Мэтью начал расхаживать взад-вперед. – В тебе слишком много необузданной силы. Это как наркотик, опасный и вызывающий привыкание, – к нему тянутся все создания. Ты все время под угрозой, пока рядом с тобой вампир или колдун.

Я не успела ответить: Мэтью, мгновенно переместившись, взял меня ледяными пальцами за подбородок и поднял на ноги.

– Я хищник, Диана. – Он говорил это так, словно признавался в любви. От гвоздичного аромата кружилась голова. – Я должен охотиться и убивать, чтобы жить. – Он повернул мою голову, охолодил взглядом горло.

– Отпусти Диану, Мэтью. – В голосе Изабо не было страха, и моя вера в Мэтью не дрогнула.

Он просто хотел отпугнуть меня – настоящая опасность, вроде той, что исходила от Доменико, мне не грозила.

– Она думает, что знает меня, Maman, – промурлыкал он. – Откуда ей знать, как жажда теплой крови скручивает желудок, доводя до безумия. Какое наслаждение мы испытываем, когда чужая кровь пульсирует в наших жилах. Как трудно мне быть так близко и не отведать ее.

Изабо поднялась с места:

– Сейчас не время давать ей уроки.

– Убить тебя сразу – не единственный вариант, – продолжал он, не обращая внимания. Чернота его глаз завораживала. – Я мог бы пить тебя медленно, день за днем, давая крови восстановиться. – Он обхватил рукой мою шею. Большой палец поглаживал пульс, словно Мэтью прикидывал, куда вонзить зубы.

– Перестань! – резко сказала я: сцена запугивания слишком уж затянулась.

Мэтью бросил меня на ковер и тут же оказался на другом конце комнаты. Повернувшись спиной ко мне, он склонил голову.

Узор на ковре закружился перед глазами. Листья на синем небе – зеленые, золотые, коричневые.

– Твоих маму и папу убили, – говорила Сара. – Их больше нет, милая.

Оторвав взгляд от ковра, я уперлась им в спину вампира:

– Нет!

– В чем дело, Диана? – Тревога за меня вытеснила хищника прочь.

Снова водоворот красок – зеленое, коричневое, синее, золотое. Листья кружились на воде, падали сверху. Выгнутый отполированный лук лежал рядом со стрелами и полупустым колчаном. Я протянула руку, и натянутая тетива врезалась в ладонь.

– Мэтью! – предостерегла Изабо, нюхая воздух.

– Да, я тоже чую, – проворчал он.

«Он твой, – сказал чей-то голос. – Не отпускай его».

– Знаю, – нетерпеливо бросила я.

– Что ты знаешь, Диана? – Мэтью сделал шаг в мою сторону, но Марта опередила его.

– Оставь ее, – прошипела она. – Дитя не на этом свете.

Не на этом и не на том. Я терзалась между горем от потери родителей и осознанием того, что Мэтью скоро тоже уйдет.

«Будь осторожна», – предупредил голос.

– Поздно. – Я с размаху ударила по луку, переломив его надвое. – Слишком поздно.

– Что поздно?

– Я в тебя влюбилась, вот что.

– Быть не может, – проговорил Мэтью. Было очень тихо, только огонь трещал. – Так быстро?

– И почему вампиры так странно воспринимают время? – пробормотала я. Прошлое мешалось с настоящим и морочило меня, но собственническое слово «любовь» показало дорогу в нужное место и время. – У нас, колдунов, нет в запасе ваших столетий, вот мы и спешим. Сара говорит, что мама полюбила отца с первого взгляда, а я тебя полюбила с тех самых пор, как чуть не огрела веслом на городской пристани Оксфорда.

Кровь в жилах начала тихонько гудеть. Марта, видимо, тоже услышала это и напугалась.

– Ты не понимаешь. – Казалось, что Мэтью вот-вот переломится пополам, как мой лук.

– Нет, понимаю. Конгрегация будет чинить мне препятствия, но не им указывать, кого я должна любить.

Когда у меня отняли родителей, я была ребенком и поневоле слушалась взрослых. Теперь я взрослая и буду драться за Мэтью.

– Угрозы Доменико – ничто по сравнению с тем, чего можно ждать от Питера Нокса. Сегодняшний визит был попыткой наладить отношения, дипломатической миссией. Ты не готова к борьбе с Конгрегацией, какие бы мысли тебя ни посещали на этот счет. Если даже начнешь войну, что за этим последует? Старая вражда вспыхнет с новой силой и выдаст нас людям. От этого может пострадать и твоя семья. – Мэтью резал по живому, чтобы заставить меня одуматься, но ничто не могло перевесить моего чувства к нему.

– Я люблю тебя и не собираюсь сдаваться. – В этом я тоже была уверена.

– Ты меня не любишь.

– Я сама решаю, кого, когда и как мне любить. Хватит командовать, Мэтью. Если мои представления о вампирах грешат романтизмом, то и твое отношение к женщинам нужно решительно пересмотреть.

Не успел он ответить, на кушетке завибрировал телефон. Мэтью выругался по-окситански (должно быть, весьма забористо, потому что его слова ошарашили даже Марту) и схватил свой мобильник.

– В чем дело? – спросил он, не сводя с меня глаз.

На том конце что-то забормотали. Изабо и Марта обменялись встревоженными взглядами.

– Когда? – грянул, как из ружья, Мэтью. – Взяли что-нибудь? – Я наморщила лоб, слыша, как он разгневан. – Ну слава богу. Повреждения есть?

В Оксфорде что-то случилось – видимо, кража. Хоть бы не Олд-Лодж ограбили.

Выслушав ответ, Мэтью провел рукой по глазам:

– Еще что?

Новая пауза. Мэтью отошел к очагу и взялся за каминную полку.

– Вот тебе и дипломатия. – Он тихо выругался и добавил: – Через несколько часов буду. Сможешь приехать за мной?

Значит, мы возвращаемся в Оксфорд прямо сейчас. Я встала.

– Отлично. Позвоню, когда пойдем на посадку. И вот еще, Маркус: узнай, кто входит в Конгрегацию, помимо Питера Нокса и Доменико Микеле.

Питер Нокс? Кусочки пазла начали складываться. Неудивительно, что Мэтью мигом вернулся из Шотландии, узнав, кто тот колдун в твидовом пиджаке. И что теперь так старается меня оттолкнуть. Мы собрались нарушить закон, за соблюдением которого Нокс как раз и следит.

Мэтью закончил разговор и сжал руку в кулак, точно намереваясь как следует задать каминной полке.

– Это Маркус. Кто-то пытался проникнуть в лабораторию. Надо лететь в Оксфорд. – Глаза у него были совершенно мертвые.

– Все в порядке, надеюсь? – Изабо бросила на меня обеспокоенный взгляд.

– Нашу систему безопасности они не одолели, но нужно поговорить с руководством и позаботиться, чтобы новая попытка не увенчалась успехом.

Я не видела смысла в его словах. Ведь это хорошо, что взломщики не попали внутрь? Зачем же так сокрушенно качать головой?

– Кто это был? – спросила я.

– Маркус точно не знает.

Странно, учитывая вампирское обоняние.

– Люди?

– Нет.

Снова односложные ответы. Досадно.

– Пойду соберу вещи. – Я пошла к лестнице, но остановилась, услышав от Мэтью:

– Ты остаешься здесь.

– Я хочу в Оксфорд. С тобой.

– В Оксфорде сейчас небезопасно. Когда ситуация изменится, я вернусь.

– Ты только что сказал, что мы возвращаемся! Определись, наконец, Мэтью. Чего я, собственно, должна опасаться? Манускрипта и колдунов? Питера Нокса и Конгрегации? Доменико Микеле и вампиров?

– Ты что, не слышала? Меня, вот кого.

– Слышала, но ты что-то скрываешь. Раскрывать тайны – работа историка, и у меня это хорошо получается. Нет, – прервала я открывшего было рот Мэтью, – не надо оправданий и уклончивых объяснений. Лети в Оксфорд, я остаюсь здесь.

– Принести тебе что-нибудь сверху? – спросила Изабо. – Возьми пальто – люди будут удивляться, если полетишь в одном свитере.

– Только ноутбук. Паспорт у меня в компьютерной сумке.

– Сейчас принесу. – Я, желая передохнуть немного от де Клермонов, взлетела по лестнице и обвела взглядом комнату, насквозь пропитавшуюся Мэтью.

Серебристые доспехи мерцали в отсветах очага. Я смотрела на них, и в голове у меня с быстротой комет проносились какие-то лица. Бледная женщина с огромными голубыми глазами и милой улыбкой. Еще одна – решительная, плечистая, с твердо очерченным подбородком. Мужчина с ястребиным носом, терзаемый болью. И другие, много других, но среди них всех я узнала только Луизу де Клермон. Она держала руку перед глазами, с пальцев капала кровь.

Усилием воли я прогнала видение. Меня била дрожь. Анализ ДНК свидетельствовал, что такие явления вполне вероятны, но очень уж неожиданно они случились. Совсем как полет в объятиях Мэтью прошлым вечером. Будто кто-то вытащил пробку, и освобожденная наконец магия вырвалась из бутылки.

Я вытащила вилку из розетки, засунула ноутбук в сумку. Паспорт, как и сказал Мэтью, лежал в наружном кармане.

Марта, что-то бормоча, расхаживала по холлу, а Мэтью, в замшевой куртке, ждал один в гостиной.

Я отдала компьютер и встала подальше, чтобы не так тянуло притронуться к Мэтью напоследок. Он, спрятав в карман ключи, сказал чужим приглушенным голосом:

– Это трудно, я знаю, но придется потерпеть. Предоставь все мне. Мне необходимо знать, что ты в безопасности.

– Я в безопасности, когда мы вместе.

– Нет. Я думал, что одно мое имя способно тебя защитить, но вышло иначе.

– Расстаться со мной тоже не выход. Я не все понимаю из того, что случилось сегодня, но ненависть Доменико касается не только меня. Он хочет уничтожить вашу семью и вообще все, что тебе дорого, но он вроде бы согласен повременить со своей вендеттой, а вот Питер Нокс вызывает у меня большие сомнения. Ему нужен «Ашмол-782», и он полагает, что может получить книгу через меня. С ним договориться будет не так просто. – Меня передернуло.

– Если я предложу ему сделку, он согласится.

– Что именно ты хочешь ему предложить?

Молчание.

– Мэтью?

– Рукопись, – ровным голосом произнес он. – Я оставлю ее – и тебя – в покое, если он пообещает мне то же самое. «Ашмол-782» пролежал нетронутым полтора века – пусть себе и дальше лежит.

– С Ноксом нельзя заключать сделки! – ужаснулась я. – Ему нельзя доверять. И потом, ты-то можешь дожидаться рукописи сколько угодно, а Нокс – нет. Его это не устроит.

– Предоставь Нокса мне, – недовольно сказал Мэтью.

– Доменико, Нокса… а мне что прикажешь делать? – не выдержала я. – Сам сказал, что я не кисейная барышня, вот и относись ко мне соответственно.

– Я, вероятно, заслужил это, – глаза у него сделались совсем черными, – но тебе предстоит еще многое узнать о вампирах.

– Точно так же говорит твоя мать, но и вы далеко не все знаете о колдунах. – Я откинула волосы с глаз, скрестила руки. – Поезжай в Оксфорд, узнай, что там произошло, – (мне ты все равно ничего не расскажешь! ), – только, бога ради, не вступай в переговоры с Питером Ноксом. И определись со своим чувством ко мне, не оглядываясь при этом на конвенцию, Конгрегацию и даже на Питера Нокса с Доменико Микеле.

Мой любимый вампир, лику которого мог бы позавидовать ангел, скорбно на меня посмотрел:

– Ты знаешь, какое чувство я испытываю к тебе.

– Нет, не знаю, – покачала головой я. – Сам скажешь, когда будешь готов.

Казалось, Мэтью что-то хочет сказать, но он справился с собой и зашагал к двери. Остановился, окинул меня снежным взглядом и вышел вон.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒