![]()
|
|||||||
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА 18 страница– Пожалуйста, пусть это будет правдой. Глава 31
Галерея выглядела совершенно по-другому. Обычно её украшала графика, развешанная по стенам. Но сегодня вечером сотрудники Джонни добавили к ней между потолочными балками многочисленные, скрученные в подобии тончайшей сети, световые гирлянды, которые крепились к колоннам. Шероховатый пол натёрли воском и отполировали. Мне даже пришлось уцепиться за руку Джонни, потому что я боялась сверзиться с высоких каблуков и выставить себя полной идиоткой. Или того хуже, получить травму. Дома с разницей в два часа я сделала ещё пару тестов на беременность, потом тщательно упрятала их под толстый слой туалетной бумаги в мусорном ведре ванной комнаты, хоть повод, что Джонни будет где-то копаться, отсутствовал. На обоих тестах появилась двойная синяя полоска, которая подтверждала мою беременность. Конечно, не стоило исключать, что тест оказался бракованным и выдал фальшивый результат. Мне казалось, что я закутана в тайну, как в плащ. Или прикрылась ею, как щитом. Но перестать думать о ней не могла. Эта тайна отвлекала меня и заставляла неуклюже ковылять на каблуках по скользкому полу. Джонни боялся, что я смахну со стола прохладительные напитки, поэтому удерживал мою руку железной хваткой. – Осторожнее, Эмм. – Прости. Мужчина покачал головой. Его рука легла на мою талию, палец легонько погладил по бедру. – Ничего страшного. Хочешь что-нибудь выпить? – Воду, пожалуйста. Спасибо. Джонни смотрел на меня с изумлением. – Не хочешь вина? Или пива? Я специально припас тёмного, которое ты так любишь. – Может, позднее. О, сыр! – я просто умирала с голоду. От моей временной тошноты не осталось и следа. – Послушай, мне надо коена что взглянуть. Возьми себе немного сыра, я скоро вернусь, – сегодняшним вечером акцент Джонни усилился. Когда он собрался уходить, я схватила его за руку. – Эй! Джонни не сделал попытки отстраниться, а наоборот, крепко прижал к себе. На виду у всех он заправил прядку мне за ухо и поцеловал. – Эй, – тихо произнёс он. – Что случилось? – Я тебя люблю, – прошептала я. – Не забывай. – Ни за что, – наши губы на мгновение соприкоснулись, потом он поцеловал меня в лоб. И посмотрел в глаза. – Тебе что-нибудь нужно, Эмм? Я покачала головой. – Иди. Принесу себе что-нибудь поесть и посмотрю, где Джен. Она, наверное, сильно нервничает. – У неё всё получится. Мы сегодня выставили её лучшие работы. Людям они понравятся. – Но это не означает, что она не будет нервничать. – Знаю, – Джонни подарил мне ещё один поцелуй, легонько шлёпнул по попе и отправился по своим делам. В буфете я наткнулась на Кимми. В чёрном, простом платье, с высоко заколотыми волосами она выглядела прекрасно. В её лице проступали как материнские черты, так и черты отца. Она держала в руке бокал с вином и кивнула мне. – Привет, Кимберли, – произнесла я таким сладким голосом, что от него она запросто заработала бы кариес. – Рада видеть тебя здесь. – Папа попросил меня помочь, – пояснила она. – Он всегда заказывает сюда хорошее вино. – Разумеется, – я наполнила взятую с буфета тарелку сыром и крекерами с горчицей. – Почему ты не пьёшь вино? Я набила полный рот, поэтому просто пожала плечами. Кимми внимательно оглядела меня с головы до пяток. Потом отпила глоток вина. – Мне нравятся твои туфли, – тон, которым она произнесла эту фразу, оказался гораздо дружелюбнее, чем ожидалось. Особенно после её догадки, что я подарю ей братика или сестричку. В дальнем углу комнаты я увидела Джен. Рядом с ней стоял Джаред. Одной рукой он придерживал её за талию. Джен ухмылялась, но её лицо оставалось немного напряжённым. – Привет, Джен, – поздоровалась я. – Привет, Джаред. Он кивнул в ответ. – Привет, Эмм. – Дорогая! – выдохнула Джен. – Ты только посмотри на всё это. На этих людей. О, Боже, меня сейчас вырвет. – Лучше не надо, – автоматически возразила я. – Иначе меня тоже. Джаред рассмеялся, прижал Джен к себе и поцеловал. – Ты справишься. Сколько раз тебе повторять? Слова Джареда вряд ли её убедили, но в его объятиях она заметно расслабилась. – Тебе легко так говорить. – Конечно, но правда от них меньше не становится. Мы разговорились о выставке. Работы Джен вывесили в дальнем зале, что объясняло её нахождение в буфете. Она не хотела присутствовать, когда люди рассматривали её картины. – Если хочешь, могу сходить посмотреть, – предложила я. – Нет! – выпалила Джен. – Ладно, иди. – Я это ей уже предлагал, но она отказалась, – пояснил Джаред. – Лучше, оставайся здесь, – заупрямилась Джен. – Эмм, ты не могла бы сходить, хоть глазочком посмотреть? Но если кто-то будет говорить гадости о моих работах, не говори. – Я бы тебе такого никогда не сказала, – возмутилась я. Прокладывая себе путь среди толпы, я разглядывала работы Джонни, но его самого нигде не обнаружила. Выкинула мусор в специально подготовленную для этого корзину и захватила в баре имбирный эль. На тот случай, если мне вдруг станет плохо. Потягивая эль из бутылки, я вошла в последний зал. Картины Джен сразу же бросились мне в глаза. Их развесили на белой стене и подсветили крошечными фонариками. Джен неделями мучилась, отбирая свои любимые работы, чтобы продемонстрировать их Джонни. С её выбором я согласилась, хоть и знала, моё мнение взято в расчет исключительно по дружбе. Я рассматривала её работы, восхищалась манерой фотографии местных достопримечательностей, их художественной обработкой, подчёркнутой или изменённой ручной росписью. К моему большому удивлению, на одной из них я обнаружила себя. Наверное, она собиралась сделать мне сюрприз, но потом вспомнила, что эта фотография снята на камеру телефона. Я и понятия не имела, для чего её будут использовать. Джен изобразила мой лицевой портрет. Глаза опущены, рот обиженно искривился. В тот момент я пыталась украдкой поймать взгляд Джонни. Фон с фотографии удалили, а моё лицо поместили в окне нереконструированного дома из песчаника в нашем районе. Рядом висела фотография моего дома, на лестнице которого стояли мы с Джонни. – Миленькая штучка, – произнёс за моей спиной грубый женский голос. – Правда, я несколько шокирована, что Джонни допустил её к выставке. Но ему ведь всё можно, не так ли? Бог мой, надо думать, что я хорошо его знала. Я обернулась к стоявшей рядом женщине. Узкое чёрное платье, красные лодочки с сильно поцарапанными носками. Блондинка, длинные волосы собраны в высокий конский хвост, который сильно натягивал кожу лица. А, может, это плохо сделанная подтяжка. Она тоже обернулась в мою сторону. – Вот ведь дерьмо! – произнесла женщина. Я заморгала и отступила на шаг. Сэнди. Конечно, это она, только старше. И потрёпанная жизнью. Но я сразу её узнала, и она меня, кажется, тоже. – Вот ведь дерьмо, – повторила она светским тоном и опять уставилась на картину в рамке. В руке она держала незажжённую сигарету и делала вид, что собирается закурить. – Должно быть, вы – мама Ким, – мой голос слегка дрожал, и мне пришлось откашляться. – А вы – малолетняя подружка Джонни. – Из возраста тинэйджера я выросла давным-давно, – я надеялась, что перепалка здесь не состоится… но с другой стороны, моё второе я готово было принять вызов. – Не слишком давно, – насмешливо ответила Сэнди и ткнула сигаретой в мою сторону. – Почему вас это интересует? Вы с Джонни развелись много лет назад. Смех у Сэнди жёсткий, лишённый юмора. – Конечно. Но это не значит… Она замолчала, глаза сузились. Потом окинула меня взглядом и посмотрела прямо в лицо. И сделала шаг вперёд. – Мы с вами знакомы? – поинтересовалась она. – Нет, – это слово отдавало ложью, но всё, что у меня имелось, так это сумасшедшая теория, не более того. Сэнди снова оглядела меня с ног до головы. – Вы уверены? – Да. – Ваше лицо кажется мне знакомым. Я выдавила из себя смешок, вспомнив стеклянные глаза Сэнди наверху в комнате Джонни. О том, как она ворвалась, когда мы спали с ним. Как она требовала денег, как вмешивалась в частную жизнь других людей. Для неё всё закончилось давным-давно. – Мне ваше тоже. Я надеялась, что такой ответ её удовлетворит. Она поправила волосы, платье. В одной руке между пальцами до сих пор зажата сигарета, другая ухватила меня за локоть. – Полагаю, я видела его среди всех этих лиц, – заявила Сэнди. – Я имею в виду ваше лицо. А вы, очевидно, видели меня на одной из картин Джонни. Сейчас у неё другой акцент, не такой, как во время приступов. Или она приложила максимум стараний, чтобы изменить свой выговор, или я просто сошла с ума, и никогда ранее с ней не встречалась. Но вела она себя крайне самонадеянно, не то, что раньше. – Ах, это вы были с ним на фотографии? – невинным голосом прочирикала я. Теперь я поняла, почему мне знакомо её лицо. Перед моими глазами всплыла репродукция знаменитой картины с обнажёнными телами. На цветочном лугу резвились двое, у девушки на длинных волосах – венок из маргариток. Я просто хотела чуточку позлорадствовать. Улыбка Сэнди выдала мне, что она это поняла. Возможно, даже отнеслась с уважением. – Но это было очень давно. – Да, – сказала я. – Это так. Не говоря ни слова, она развернулась на каблуках и оставила меня в одиночестве. Меня её уход никак не задел. Чем реже я встречалась с Сэнди, тем лучше. Я рассматривала остальные картины Джен, затем и другие выставленные работы. Можно совсем не разбираться в искусстве, чтобы определить, какая из них лучшая. Хороши все, но картины Джен в особенности. Я восхищалась ими и пыталась незаметно подслушать, что о них говорили другие гости. Только хорошие отзывы, я знала, это её порадует. Пора уже было возвращаться в главный зал и сообщить радостные новости, но вдруг кое-что привлекло моё внимание. На задней стене, несколько обособленное от остальных работ, висело то, чего я раньше никогда не видела, хотя узнала с первого взгляда. Люди расступились, я подошла. «Пустые пространства». Эта работа и сделала Джонни знаменитым художником. Она представляла собой не одиночную картину, а серию рисунков и фотографий, на которых изображался один и тот же объект. Только в разных позах. Самые известные и большие по размеру изображения разместили в центре экспозиции. Миллион раз я видела их в интернете, на разных сайтах и разного качества. Женщина, голова повёрнута, волосы закрывают лицо и плечи. На ней надето жёлтое летнее платье, под ногами – зелёная трава. Одна рука вытянута вперёд. На заднем плане намёк на воду. Раньше я никак не могла понять, что это. Река? Озеро? Или даже море? Но на данной версии я увидела плавательный бассейн. Другие картины были маленькими, некоторые не больше карандашного наброска. Эффект объёма создавали рамки. Я видела, как менялась на них манера письма, от первого карандашного штриха до финального изображения. Как зачарованная рассматривала я этот шедевр, и впервые поняла разницу между картиной и произведением искусства. Женщину изображали не всегда в одной и той же позе. На некоторых она полностью отвернулась. На других – руки свободно опущены вдоль тела. Иногда казалось, что дуновение ветра трепало подол её платья. Запаха апельсинов я не почувствовала. Пол под ногами не зашатался. Я даже не моргнула ни разу. Минуту я рассматривала самые известные эскизы Джонни, а потом оказалась в тёмной кухне, которая пропахла алкоголем и марихуаной. Вглядываюсь в пустой стул и переполненную пепельницу. – Нет, – раздаётся мой шепот. На календаре август 1978 года. В нос бьёт запах пота и алкоголя. Записная книжка Эда лежит на столе, но его самого нет. Шум тусовки на улице становится громче, пронзительней. Я покидаю кухню и выхожу в сад. Люди заговаривают со мной, но я их игнорирую. Я помню дату на календаре. Я знаю это место, и знаю, что произойдёт. Разыскиваю Джонни на задах бассейна. Он сидит в тенёчке на траве. – Это ты, – произносит он. – А я тебя уже искал. – Джонни. – Да? – он прижимает меня к себе, и я соглашаюсь на поцелуй. Мне надо так много ему сказать, но я не нахожу слов. Я знаю многое, но, в то же время, не знаю ничего. Я беру его руку, кладу себе на живот. Целую его в губы. Смотрю в глаза. – Мне надо тебе кое-что сказать. Когда он круговым движением поглаживает мой живот, в его взгляде что-то меняется. Я молчу. Он улыбается. – Да? – Да, – произношу я. – Правда? – Джонни смотрит на мой живот, а его рука продолжает гладить. Он смотрит мне в глаза. – Правда, Эмм? – Да. Меня удивляет крепкий поцелуй. Его губы смеются возле моих губ, он отклоняется и кладёт обе руки на мой живот. – Я буду заботиться о тебе, Эмм, – говорит он. – Я хочу, чтобы ты это знала. Я знаю, что он говорит на полном серьёзе. И смотрю ему в глаза. Слушаю его голос. «Моё сердце разбивается, потому что я знаю, что разбиваю его сердце». Поднимается лёгкий ветерок. Играет подолом моего платья. Ерошит мои волосы. Я отступаю на пару шагов. – Я должна ещё кое-что тебе сказать, Джонни. «Через пару часов Эд покончит жизнь самоубийством, перережет себе вены и истечёт кровью в этом бассейне. Его смерть разрушит вашу компанию и окунёт тебя в водоворот наркотиков, алкоголя, секса и скандалов. Они доведут тебя до психбольницы, но дадут шанс, получить всё на тарелочке с золотой каёмочкой. Они навсегда изменят твою жизнь». Этого нельзя допустить. Надо его остановить. Надо предупредить Джонни о том, что задумал Эд. Они смогут сохранить ему жизнь, хотя бы на эту ночь. Это, возможно, изменит всё. Под моей ногой оказалась бабочка, и мне захотелось её раздавить. Я всматриваюсь в совершенное, прекрасное лицо Джонни. Юное лицо, юное тело. Я смотрю на Джонни тогдашнего и чувствую, что держу в руках его будущее. Это можно сделать. Для него. Можно дать ему жизнь, которую бы он имел, не произойди та трагедия. Но в этой жизни не будет меня. Я точно это знаю, как знаю и всё остальное. Если Джонни продолжит и дальше разменивать своё тело и лицо на славу и успех, он никогда не станет художником. Он сам мне об этом рассказывал. Если я сейчас изменю его жизнь, то изменится и всё остальное, и через тридцать лет я не приду в кофейню и не встречусь там с ним. Я не смогу этого сделать. – Эмм? – Джонни тянет меня за руку. Ветер становится свежее и задувает волосы мне в глаза. Я откидываю их и стараюсь сфокусировать свой взгляд на лице Джонни. Я люблю его, такого молодого, каким он был тогда. Но ещё больше люблю того мужчину, которым он стал сейчас. Я хочу его и до безумия хочу от него ребёнка. – Я сошла с ума, – громко произношу я. – Я тебе уже говорил, что мне всё равно, – Джонни хватает меня за руку. – Я буду о тебе заботиться, Эмм. Я тебе это тоже уже говорил. Всё остальное не важно. Хорошо? – Я люблю тебя, – говорю я. – Что бы ни случилось, обещай мне, что никогда этого не забудешь. И… что простишь меня. – За что я должен тебя простить? На меня обрушивается аромат апельсинов, захлёстывает меня. Я сопротивляюсь. Отворачиваюсь. Я ещё никогда не исчезала у него на глазах. Не хочу, чтобы он это видел. Но я уже ухожу, я не могу останавливаться. В этот раз даже чувства иные. Будто всё происходит в последний раз. – У тебя есть нечто большее, чем смазливое лицо и пухлая задница, – добавляю я. – И я люблю тебя. Не забывай. Мы снова встретимся. Просто поверь мне, хорошо? Глава 32
– Ты вернулась, – произнёс Джонни. Я заморгала и села. Влажный платок упал с моего лба на колени. Я лежала на кушетке в кабинете Джонни. – О, нет! – Тихо. Не беспокойся. Никто ничего не понял. Я покачала головой. – Джонни… – Тихо, я сказал. Всё в порядке, Эмм, – Джонни взял меня за руку, погладил каждый пальчик. – Я позабочусь о тебе. Я сжала его ладонь. – Мне надо кое-что тебе сказать. Он заулыбался. – Да. Я знаю. Я ожидала, что мой мозг или мир вокруг меня начнёт вращаться, но всё оставалось на месте. – Откуда? – Ты сама мне рассказала. – Когда я блуждала в потёмках? Сейчас? – Нет, не сейчас, – покачал головой Джонни. – Тогда. Я с тихим стоном потёрла лоб. – Не верю. Как это могло произойти? – Не знаю, детка. Одно лишь ясно, это произошло, – он поцеловал мне руку, потом подал стакан холодной воды. Я с благодарностью отпила маленький глоток, спустила ноги с дивана, и посмотрела на Джонни. – Как? Он пожал плечами. – Этого я тоже не знаю. Удивительно, но я рассмеялась. – Я сошла с ума? – Нет. И я тоже не сошёл, хотя долгое время в это верил. – Я пыталась тебе это сказать. Я хотела предупредить тебя об Эде, – угрызения совести обжигали меня, как огнём. – Чтобы ты мог его остановить или, по крайней мере, не… – Эмм, Эмм, тихо. Послушай. Самоубийство Эда – это не причина, из-за которой я… свихнулся. – Нет? Но ты говорил… – Я сказал то, чему бы ты поверила, – объяснил он. – Правда заключалась в том, что я лишился рассудка, когда потерял тебя. Я безумно в тебя влюбился, а ты всё время уходила. И когда ты ушла навсегда, исчезла прямо на моих глазах, я понял, ты не вернёшься никогда. Проклятье! Я думал, ты умерла или ещё что-нибудь. Или ты – призрак. Кем бы ты ни была, я знал, что потерял тебя безвозвратно. Вот поэтому я и свихнулся, детка. А не из-за идиота Эда, пусть земля ему будет пухом. – Ничего не понимаю, – покачала я головой. – Все эти годы я много раз погружалась в темноту. И только, когда встретила тебя, всё изменилось. Это… – Судьба, – сказал Джонни. – Карма. Кисмет (Прим. пер.: – предопределение, судьба – у магометан). Называй, как хочешь. Мне на ум пришли его слова, которые он произнёс пару недель назад. Два объекта, сталкивающиеся друг с другом с большой силой. «Столкновение. Мы столкнулись друг с другом». – И вот мы столкнулись. – Расскажи мне, что тогда произошло, – я была уже готова поверить в невероятное. – Основное тебе известно. Ты исчезла прямо на моих глазах. И я слетел с катушек. Как потом выяснилось, это было к лучшему. Я всё время думал о тех словах, которые ты мне сказала. О том, что ты во мне разглядела. Я поверил тебе, Эмм. Раньше никто и никогда не говорил обо мне таких слов. Конечно, хватало людей, которые готовы были мне пятки лизать. Но это не одно и то же. Никто из этих людей не верил в меня. Но я постоянно думал о твоих словах, а врачи считали, что живопись действует на меня благотворно. Так я и начал писать. Поначалу получалось плохо. У меня был талант, но не было навыков. – Я не верю. – Могу показать, но тебе не понравится. Мы оба рассмеялись – довольно странное выражение эмоций во всём этом хаосе. – А потом я начал приводить в порядок свою жизнь. Когда меня выписали из больницы, я походил на скелет. Но голова была ясной. Я заново попробовал податься в актёры, так как кое-кто готов был за это платить. Хотя понимал, после всех этих событий актёрство не даст мне ничего. Моё время прошло. Но мне оплачивали счета и давали возможность писать дальше. – И тогда ты создал «Пустые пространства». – Да. Эта работа оказалась прорывам. В дальнейшем, конечно, не всё всегда шло, как по маслу. Но лучше так, че просить милостыню. Я занимался тем, чем гордился, понимаешь? Тем, в чём я преуспел. Я сжала его руку, посмотрела на неё. Она выдавала его возраст, как и глаза. Я поднесла его ладонь к своему рту и поцеловала, потому что она принадлежала ему. Затем лёгким движением коснулась его щеки. – Всем этим я обязан тебе, – продолжил он. – Без тебя бы я ничего не добился. Я не заслуживала этой похвалы. Легче считать себя виновной, что свела его с ума. – Это не так. Джонни рассмеялся. – Так, Эмм, так. Разве ты не знаешь? Хотя, откуда тебе знать. Джонни встал, подошёл к угловому шкафу, открыл дверцу и вытащил толстый, перетянутый резинками альбом с эскизами. Он выглядел таким потрёпанным и старым, что при каждом движении страницы грозили рассыпаться. Вдруг одна резинка лопнула, Джонни отбросил её в сторону. Потом открыл альбом. Показал некоторые свои зарисовки. Полистал. – Видишь? Чёткие, широкие карандашные штрихи, бумага в некоторых местах порвалась, тем не менее, изящный и точёный рисунок очаровывал. Женщина из «Пустых пространств». Сходная поза. Но на этой картине она не отворачивалась, и волосы не падали на лицо. Я рассмотрела каждую её чёрточку. «Этой женщиной была я». Я жадно хватала ртом воздух… но не удивлялась. Я догадывалась об этом всё время. И частицы моего разума талдычили об этом с того самого дня, когда я поскользнулась на льду и переместилась в прошлое. Существуют обстоятельства, которые не поддаются логике. Одно из них – любовь. Кажется, ты летишь вниз головой в пропасть и надеешься, что тот человек, которого ты любишь, успеет тебя подхватить. Такие обстоятельства и свели нас вместе. Джонни и меня. Причину этих обстоятельств понимать мы не обязаны. Мы просто должны их принять. Мой взгляд упал на нижнюю часть рисунка. Джонни проставил там дату и свою подпись. Я провела пальцем по линиям, но даже сейчас, спустя столько лет, карандаш оставлял следы на коже. – Это была моя первая попытка, – пояснил Джонни. – Однажды я просто сел и начал рисовать. И не смог остановиться. – Ты начал её в тот самый день? – Да. Я ещё раз провела пальцем по бумаге. – Я знаю, почему. Он поднял на меня глаза. – Правда? – В тот день я упала. И впервые погрузилась в темноту. Мы разглядывали картину, которую он нарисовал давным-давно. На линии и завитки, из которых он создал моё лицо. В тот день всё началось и закончилось, и мы никогда не узнаем, почему. Но разве это важно? Я так не считала. Джонни закрыл альбом, отодвинул его в сторону. Поцеловал меня. Потом положил руку на мой живот, как раз на то место, где покоилось маленькое чудо. Я поцеловала его, не опасаясь более, что земля подо мной разверзнется. Неважно, что привело нас сюда или что произойдёт с нами в будущем, всё будет именно так, как и должно быть. В этот момент я поняла всё. Я больше не боялась мечтать. Я знала, это реальность.
– КОНЕЦ – ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
Конечно, я могла бы писать, не слушая музыку, но рада, что этого не сделала. Здесь небольшая подборка, которую я слушала, пока писала этот роман. Пожалуйста, поддержите исполнителей, приобретая их песни на законном основании! „BreatheMe“ – Sia „Bulletproof Weeks“ – Matt Nathanson „City Lights“ – Mirror „Closer“ – Kings of Leon „Collide“ – Howie Day „Damn I Wish I Was Your Lover“ – Sophie B. Hawkins „Don’t Pull Your Love“ – Hamilton, Joe Frank and Reynolds „Dream a Little Dream of Me“ – The Mamas and the Papas „Ghosts“ – Christopher Dallman „Goodbye Horses“ – Psyche „I Think She Knows“ – Kaki King „I’m Burning for You“ – Blue Ö yster Cult „If“ – Bread „If You Want to Sing Out, Sing Out“ – Cat Stevens „Incense and Peppermints“ – Strawberry Alarm Clock „Je t’aime moi non plus“ – Serge Gainsbourg and Jane Birkin „Joy to the World“ – Three Dog Night „Kiss You All Over“ – Dr. Hook „Labor of Love“ – Michael Giacchini’s Star Trek (Filmmusik) „Lascia ch’io pianga Prologue“ – Antichrist Soundtrack „Life on Mars“ – David Bowie „Purple Haze“ – The Cure „Shambala“ – Three Dog Night
|
|||||||
|