Своими глазами. 2 страница

(IMG_1490) Неизвестный Адрес. 210035, Беларусь, г. Витебск-35, пр. Московский, 74, кв. 1, 2й ящик, Корнелюк Константин Степанович

(IMG_1491)

Очень правильно и метко дал характеристику нашему фронту поэт М. Паустовский в своем стихотворении «Северо-Западный фронт». Вот оно:

А память готова взорваться опять,

Лишь только её вы затроньте.

Вы знаете, где нам пришлось воевать?

На Северо-Западном фронте.

Над нами обугленный тлел небосвод

То в красном, то в белом накале.

Всю сырость псковских и демянских болот

С собой мы в подсумках таскали.

Здесь леший беседовать с нами привык,

Качаясь на ёлочных лапах.

Из нас ни один ещё санпропускник

Болотный не вытравил запах.

Нам в грязь приходилось деревья валить,

Тащить по грязи волокуши.

Тогда ещё бог не успел отделить

Как следует воду от суши.

Мы жили в промозглых сырых погребах,

В серые шинели одеты.

Курили сырой филичевый табак

И ели сырые галеты.

Ни вешки какой, ни столба со звездой

Нельзя водрузить на могиле.

В траншеях, заполненных ржавой водой,

Мы мёртвых своих хоронили.

Три дня самолёта с продуктами нет.

Покрепче ремень засупоньте.

Мы знаем теперь, где кончается свет -

На Северо-Западном фронте.

Сквозь серенький морок и вечный туман

Тащились обозные клячи.

У " эмок", засевших по самый кардан,

Летели к чертям передачи.

Автобусы юзом ползли под откос,

Обратно вскарабкаться силясь.

Имея две пары ведущих колёс,

Вовсю пробуксовывал " виллис".

По этой лежневке прошлёпав хоть раз,

Трёхтонки нуждались в ремонте.

Нелёгкое дело разыскивать нас

На Северо-Западном фронте.

Кому приднепровские степи сродни,

Кто верен снегам Ленинграда.

Но эти замшелые кочки да пни

Кому-то отстаивать надо.

Поскольку наш фронт города не берёт,

Нас всем обделяло начальство.

И сводки Советского информбюро

О нас сообщали не часто.

Протёрты у нас на коленях штаны,

Слиняли давно гимнастёрки.

И если бывает фасад у войны,

То мы - фронтовые задворки.

В фашистской протянутой к нам пятерне

Торчали мы вместо занозы.

И если поэзия есть на войне,

Мы были страницею прозы.

Мы, встав здесь однажды, не двигались вспять,

Решив не сдаваться на милость.

Наверно, поэтому нас убивать

По нескольку раз приходилось.

Окопы уходят в траву без следа.

До дна высыхают болотца.

Быстрей, чем мгновенья, мелькают года -

Но ЭТО со мной остаётся.

И вижу я вновь, как при сильной грозе,

И лес, и высотку напротив -

И снова, и снова теряю друзей

На Северо-Западном фронте.

(IMG_1492)

Северо-Западный фронт (СЗФ)

СЗФ занимал участк фронта между Калининским и Волховским Фронтами. Стратегическое значение СЗФ заключалось в том, что он не позволял немцам овладеть узловой станцией Бологое с отходящей от нее единственной ж. д. магистралью, соединяющей фронт на этом участке с таким (??? Неразборчиво) (Ярославль, Горький, Иваново), а также сдерживал стремление фашистов обойти Москву с Северо-Запада и Северо-Востока. Это один из немногих фронтов, который как остановил немцев в 1941 г. так больше и не пятился назад, крепко держал оборону. Но оборонялся фронт не пассивно, а вел активную оборону, т. е. время от времени предпринимал наступательные операции. Так было в 1942 и начале 1943 года в районе Демянска, где наши войска окружили значительную группировку противника, и только недостаточность сил не позволила полностью ликвидировать этот Демянский котел. (см. х)

Вот и мы прибылил на СЗФ, когда готовилось наступление на Старую Руссу с одной стороны с целью, если благоприятно сложиться обстановка, освободить этот город, с другой – приковать большие (??? Неразборчиво) части противника на этом участке и не позволить немцам перебросить подкрепление на юг, в район Харькова, где велись ожесточенные бои. Разумеется никто из нас определенно не знал в это время об этих стратегических целях, от нас требовалось одно – наступать на Старую Руссу.

Как я уже отметил выше 17 августа 1943 г. мы прибыли на фронт. Ночь с 17 на 18 августа ушла на формирование подразделений, на выдачу нам оружия и боеприпасов. Я был назначен помощником командира стрелкового взвода, в который вошли как побывавшие уже в боях солдаты (из числа прибывших из госпиталя) (IMG_1493) так и наши курсанты – человека 3-4. Винтовка мне досталась СВТ (самозарядная винтовка Токарева), в последствии я ее заменил на обычную трехлинейку, уж очень СВТ была капризная, часто отказывала автоматика. Командиром взвода был младший лейтенант (фамилию не помню), тоже молодой, но уже понюхавший пороха. По его указанию я переписал всех солдат взвода в блокнот, много было казахов. По пути на фронт курсанты нашего эшелона к сожалению выглядели не лучшим образом – многие обменивали обмундирование, мыло, белье на продукты и на самогонку, пропала и моя шинель (кто-то ее промотал), а ночи в августе были тогда уже холодные, пришлось довольствоваться появившимся откуда-то бушлатом (правда со следами крови его бывшего хозяина). К утру мы были готовы двигаться на передний край, который от места нашего сбора находился в 1, 5-2 км, как выяснилось позже. С рассветом мы начали передвигаться к передовой. Но что характерно никто нам этаком (??? Неразборчиво) не поставил задачи, не написал маршрутов движения, не разъяснил сигналов к атаке. Ну как стадо баранов погнали на убой, как все это было далеко от того чему нас учили в училище! А ведь шел уже третий год войны! Или действительно командование, зная главную цель наступления – отвлечь противника на себя – заранее планировало имитировать наступление, поскольку знало что сил у нас крайне мало чтобы овладеть Старой Руссой. Но солдатом от этого было не легче, все равно их убивали, калечили.

Во время нашего движения стоял густой туман, справа и сзади нас вдруг раздался визжащий огненный (??? Неразборчиво) залп с извержением (IMG_1494) огненного пламени. Мои солдатики бросились в рассыпную в разные стороны, я тоже страшно напугался, а было это как раз перед деревней(енским) – Земляным валом, который мы приняли было за передовую позицию, хотя до нее было еще около 1, 5 км. Так вот, забились мы в щели этого вала и стали ждать. Но тут послышались залпы нашей нарезной артиллерии – как я понял это была артподготовка, а огненный залп – это залп «Катюши», как сигнал для артподготовки. Надо было использовать это время для движения. Но как собирать солдат, да еще не знакомых в лицо? И не помню, как мне удалось их заставить двигаться, командира взвода я не видел больше. Может быть погиб или был ранен – немцы тоже начали бить по нам, вернее по нашим артпозициям из своей артиллерии, называлось это контрбатарейной борьбой. Откуда-то появилось несколько танков Т-34, которые хотя и с трудом (болото же вокруг) двигались к передовой. Началась атака. Я не помню, как оказался перед немецкими проволочными заграждениями, которые оказались целехоньки, видимо было за ними и минное поле, а траншеи и доты немцев были совершенно нетронутыми нашей артиллерией, поэтому из них полился шквал ружейного и пулеметного огня. Я залег. Рядом – никого. Что делать? Надо выбираться из этого положения. На мое счастье невдалеке от меня была продавлена глубокая колея от танковых гусениц. Она то, эта колея, и спасла меня, по ней я осторожно по-пластунски дополз до своей траншеи и свалился в нее. Ко мне подбежал сгорбившись в Володька Ширяев (??? Неразборчиво), наш курсант максатинский, из Ручк(ь)ев (??? Неразборчиво). В траншее (IMG_1495) еще несколько солдат скрывались от немецких мин и снарядов. Мы с Володькой залезли в нишу, точнее под настил над траншеей из легкого наката в руку толщиной и слоя болотной торфяной земли. Сама траншея была вырыта не глубоко, с выбросом земли на одну сторону – на сторону противника, т. к. глубже рыть было нельзя – болото, вода, да и то траншея была не сложной, без ходов сообщения и позволяла передвигаться только согнувшись. Немцы методически обстреливали нас из пушек и минометов.

Лежа в нише мы с Володькой вдруг услышали шипение и мягкий удар в накат нашей ниши, затаив дыхание ждали взрыва, понимали что это мина. Так и оказалось. Когда мы выползли из нашего убежища, могущего стать нашей могилой, то обнаружили торчащий из наката стабилизатор мины из ротного миномета, весь корпус ее с головками/ой (??? Неразборчиво) ушли в мягкий грунт, но, видимо, взрыватель немного не дошел до накатника и поэтому не сработал. Так эта мина и осталась над нашей нишей, а сами мы укрылись в другом месте. Это первый случай из моей фронтовой биографии, когда смерть прошла стороной, но обдала серьезно своим дыханием.

Так бездарно закончилось наше так называемое наступление. А потери все равно были. Куда-то пропал мой земляк и товарищ по училищу Толька Смирнов, тот самый, который подвел нашу группу в кинотеатре Саранска. Уже после войны я узнал, что Толька был ранен в первое же наше утро на фронте, ранен в руку, оторвало палец, кажется указательный, только не помню на какой руке, правой или левой, слухи ходили всякие, но слухи есть слухи.

(IMG_1496) А вот второе ранение Анатолия Смирнова в ногу вывело его из строя и он был уже в 1944 г. досрочно демобилизован, окончил 10й класс вечерней школы и поступил или в 1945 или в 1946 г. в Ленинградский юридический институт, который и окончил.

Вечером с наступлением темноты 18 августа и всю ночь мы ползали по натжрипвней (??? Неразборчиво) мелк (??? Неразборчиво) и подбирали убитых и раненых. Примерно две недели продолжалась наша окопная жизнь со взаимной перестрелкой с противником, потом нас с передовой сняли, вывели во второй эшелон. А я к этому времени подхватил откуда-то чесотку и угодил в санроту, лечили мазями, быстро вылечили, но перевели после болезни не в стрелковую роту, а в батальонный взвод связи, командиром отделения связистов. Через некоторое время я впервые участвовал в общеполковом построении, с выносом полкового знамени. Впервые увидел своего командира 901 стрелкового полка – им оказался майор Т(Г)онин (??? Неразборчиво), бывший кавалерист, в кожаной куртке, с шашкой и шпорами на сапогах. Голос у него был неподражаем. Как сейчас помню его команду – «Полк… Под Знамя… Смирно…» и т. д. На это построение полка прибыл на Виллисе открытом и командир нашей 245 стрелковой дивизии генерал-майор Александров (носивший аккуратную черную бородку, возраст его говорили был 35 лет) в сопровождении огромной немецкой овчарки, сидевшей на заднем сидении. Командир полка нашего встретил его и отрапортовал, обошли строй, о чем-то между собой говорили, не понял. Выступил также начальник политотдела, полковник. Тот говорил-говорил по-русски, да как переейдет на чистейший казахский язык, как же – сам казах, а в строю было много казахов.

(IMG_1497)

2-й Прибалтийский фронт

Через несколько дней вся дивизия двинулась в один из самых труднейших пеших переходов за время войны. Никто из нас смертных не знал куда и зачем мы двинулись. Ясно было только, что идем не на отдых, а на другой участок фронта, но вот какой – это был, конечно же, секрет. Шли в основном ночью. Скорость была где-то около 3 + - км/час. Как потом выяснилось в общей сложности мы покрыли расстояние более 700 (??? Неразборчиво) км. Ну какой еще в мире солдат способен на подобные марши! Спали на ходу. Никогда бы не поверил, если не перенес этого сам. Двигались по проселочным дорогам. Всюду были видны следы войны, т. к. в этих районах в начале 1941 г. шли ожесточенные бои. Потом их освободили. Мы огибали сложившуюся к этому времени линию фронта и примерно через две недели перехода пришли в район Новосокольники – Пустошка, Западнее Великих Лук. Вошли в мешок, горловина которого была равна 3 км и простреливалась немцами насквозь. В соприкосновение с фашистами вышли в районе Пустошки.

Здесь я был переведен во взвод разведки полка, на должность командира отделения. Что такое полковая разведка? Это глаза и уши штаба полка. Она обязана вести ее непрерывно днем и ночью, в наступлении и обороне, нужен наблюдающий за противником, добыванием документов, захватом пленных, опросом местных жителей и т. д. и т. п., короче без разведки ни шагу. Это и опасно и интересно, и романтично, особенно для нас, молодых.

(IMG_1498)

Командиром взвода был сначала лейтенант по наупоналыюии (??? Неразборчево), а затем старший лейтенант Мяч(г)ин (??? Неразборчиво) Геннадий из Сызрани, с которым мы крепко подружились, хотя нередко и ссорились ~~по вопросам хозяйственно бытового обеспечения взвода.~~ Генка был немного франтоватым, с блатными замашками, не трус – а это главное, что ценилось разведчиками, не лез на рожон, был в меру осторожен, что тоже немаловажно. Начальником разведки полка – пом. Начальника штаба полка по разведке (ПНШ-2) оказался капитан За(е)маяненко (??? Неразборчиво) Паша, в разговоре с ним выяснилось, что в 1942 г. Паша лежал в госпитале в Володарке, в 4-х км от моей деревни Старое Паулино и, когда пошел на выздоровление после ранения ходил на «Пятачок» возле мельницы на берегу Тифины, куда ходил я со своей гармошкой, но знакомы мы не были, хотя и посещали танцульки в одно и тоже время. Поистине мир тесен. Уже в Германии Паша погиб. Он был лихой, удалый разведчик, хотя и не ходил с нами непосредственно в немецкии траншеи, оставался в нашем окопе, чтобы организовать в случае наблюдения/нападения (??? Неразборчиво) поддержку огнем и живой силой.

Как организовывался поиск один из основных вариантов разведки?

Под поиском понимается действия по захвату противника, «языка», от которого можно было получить необходимые сведения о враге. Чаще всего организация поиска проводилась во время обороны, когда враждующие стороны создали систему оборонительных инженерных сооружений – окопов, ходов сообщений, ячеек боевых охранений, дотов, дзотов, проволочных заграждений и минных полей.

«Стащить» живого человека из таких окопов было нелегко. «Язык» командованию требовался чтобы знать (IMG_1499) намерения противника, его состав, вооружение и т. д. То есть желательно знать о противнике как можно больше с тем, чтобы, сопоставив их с другими источниками информации, сделать о нем правильные выводы и принять верное решение на наступление или оборону.

Командир полка, как правило, торопил разведчиков с захватом «языка», но не всегда это удавалось. Всякие объяснения командира разведгруппы о том, что противник обнаружил и обстрелял, поэтому – отошли (так называемые три О) не всегда воспринимались на веру, тем более, если при отходе не было потерь, никого не убило и не ранило, т. е. требовалась кровь. Но чтобы добиться успеха при поиске (??? Неразборчиво) необходимо к нему тщательно подготовиться. Поэтому командир взвода ПНШ-2 организовывал непрерывное и тщательное наблюдение за противником, чтобы обнаружить его слабые места в обороне, установить систему огня, характер траншей и огневых точек, наличие ходов сообщений, время смены часовых, наиболее безопасные подходы, систему проволочных заграждений, минных полей и т. д. Все это записывалось в журнал наблюдателя для последующего анализа. После этого выбирался объект налета и определялись все элементы необходимые для успеха. Группа поиска как правило состоит из половины п/с взвода, иногда участвовал весь взвод и даже привлекался взвод автоматчиков для прикрытия. Обязанности распределялись так:

1. Группа захвата – 5-7 человек, ее обязанность ворваться в траншею, захватить «языка», оружие, если есть документы, и, немедленно, не рискуя (??? Неразборчиво) «языком» отойти и доставить его в свою траншею, а там и в штаб. (IMG_1500)

2. Группа обеспечения – 3-4 человека, в нее входили саперы и автоматчики. Саперы должны были проделать проходы в минном поле и в проволочном заграждении и пропустить через них группу захвата. Ждать их возвращения и обеспечить обратное прохождение

3. Группа поддержки – 4-5 человек, располагалась вдоль сделанного прохода в проволоке и минном поле по обе стороны от них и должна обеспечить отход группы захвата и обеспечив, не дать противнику отсечь их от прохода, если отход проходит «шумно», т. е. если противник обнаружил и пытается контратаковать разведчиков – поддержать их отход, а затем прикрыть их вплоть до своих окопов.

Это так должно быть теоретически, так сказать в идеале, но не всегда, далеко не всегда так получалось на практике. Где-то что-то недоглядели, в чем-то ошиблись, возникла какая-то случайность, что-то не учли – да мало ли какие могут быть неожиданные обстоятельства – и поиск сорвался. В докладе командованию значатся три «О» - обнаружили, обстреляли, отошли. Чаще так происходило из-за недостатка времени на наблюдение, на изучение противника, когда поиск организовывался второпях.

Незадолго до моего появления в разведвзводе произошло следующее ЧП. Группа разведки под командованием тогдашнего помкомвзвода ст. сержанта Ющенко после неоднократных неудачных попыток взять «языка» пошла на такой шаг, чтобы оправдаться перед командованием: выйдя на «нейтралку», не дойдя до траншеи немцев наделала много шума – бросили несколько гранат в пустое место и открыли бешеный огонь (IMG_1501) из автоматов, не пытаясь даже подойти к окопам противника, и затем отступили. Доложили, что были обнаружены и обстреляны, т. е. пошли на прямую ложь. Ющенко был разжалован, осужден военным трибуналом и направлен в штрафную роту. Больше подобных вещей во взводе не повторялось.

Захватить «языка» во время обороны было очень сложно. Но однажды под Пустошкой нам все же удалось добыть немца из его окопа хотя и с большим шумом. Пришлось забросать немецкие окопы противотанковыми и ручными гранатами и ворвавшись в траншею схватить не успевшего удрать и оставшегося в живых, но раненого немецкого пулеметчика, за которым и охотились. Правда действовали мы на этот раз большими силами – целиком своим разведвзводом и при поддержке взвода автоматчиков под командованием лейтенанта Банникова. На моем счету это был первый захваченный «язык» и я наряду с другими разведчиками был награжден первой и самой дорогой для меня наградой – медалью «За отвагу».

Кстати о наградах. Нередко спрашиваю себя: была ли справедливость в распределении наград в годы войны? И к сожалению приходишь к выводу, что такой справедливости не было. Награждались в основном по принципу наличия общих успехов у фронта, армии, дивизии, даже полка. Провел успешное наступление, скажем полк, награды посыпались валом, нет успехов – хоть ты из кожи вон вылези вам (??? Неразборчиво) никаких наград не удостоишься тоже (??? Неразборчиво). Хотя если судить по действиям рядовых солдат, офицеров непосредственно на передовой, это их заслуги, их отвага, даже героизм оказываются часто не отмеченными и даже не замеченными.

(IMG_1502)

В военное время были участки фронта, где велась длительная позиционная война. Таким был СЗФ и 2-й Прибалтийский. Здесь не было таких массированных ударов как на юге, с применением крупных танковых объединений, авиации, реактивной артиллерии. Ничего подобного не было на СЗФ. Да и местность не позволяла применять такие массированные удары, поэтому наступательные операции часто носили локальный характер, без видимых успехов в стратегическом плане. Отсюда и делались выводы о награждениях. Хотя героических поводов было отнюдь не меньше чем на других участках.

Соблюдалась и некоторая иерархия в награждениях. Были ордена и медали солдатам, были офицерские и генеральские, может так и должно быть, если это предусмотрено самим статусом об этом ордене. Но часто солдат, совершивший отважный поступок, проявивший стойкость и мужество, смелость и отвагу оставался без наград. Зато лица, стоящие по служебной лестнице ближе к командованию, особенно к должностным лицам, непосредственно ведающие оформлением представлений к награждению, получали ордена и медали после каждой мало-мальски удачной операции. В их числе оказывалось не мало офицеров и рядовых тыловых частей. Надо прямо сказать, что дело награждения вгоды войны было поставлено не лучшим образом. Оно подчас зависело от умения работать и честности отдельных личностей строевых отделов и кадровых органов.

Военная обстановка в конце 1943 г. в районе Пустошки, где занимала оборону наша дивизия, была относительно стабильной. Ни мы, ни немцы, не предпринимали крупных наступательных операций. Однако для разведчиков это было самое напряженное и беспокойное время. Бесконечные вылазки к траншеям противника (IMG_1503) с целью добыть языка, разведать систему обороны противника. Нейтральная полоса на участке обороны нашей дивизии была очень широкой – 1, 5-2 км местами, с низинами, кустарниками, ручьями, полянами и т. д. Немцы тоже вели активную разведывательную деятельность на нашем участке и нередко наши и немецкие разведчики встречались нос к носу непосредственно на нейтралке, завязывались ожесточенные огневые стычки, важно было кто кого первым обнаружит. Не обходилось в это время и без трагикомичных случаев. Однажды разведчики из разведроты дивизии (а у нас с ними не было особой дружбы, уж очень у них было много гонора, мы де элита) заблудились на нейтралке и, вместо немецкого боевого охранения, наткнулись на боевое охранение нашего соседнего 898 стрелкового полка, схватили незадачливого, потерявшего бдительность часового, связали его, заткнули рот кляпом (как и положено) и приволокли этого солдатика в свою траншею. Но каков же был конфуз, когда при свете фонариков обнаружилось, что они захватили своего солдата. Скандал конечно, но на фронте и такие случаи возможны. Разумеется, эта весть облетела всю дивизию.

Жизни в обороне у разведчиков была, как я уже говорил напряженная. Но находился наш взвод все же не самой передовой, не в траншее, как у пехотинцев, а где-то в 1-2 км от нее, недалеко от штаба полка, надо было кроме всего прочего, еще и его охранять. Жили в одной землянке, с солидным накатом из бревен и земли. Перед входом в землянку опускалась лестница, далее коридор, а в нем ниша с боеприпасами – патронами, гранатами. Однажды землянка чуть не взлетела на воздух. Кто-то по небрежности поставил в нишу противотанковую гранату с выдернутой чекой. Ударный механизм не сработал только потому, что планка упиралась в другие гранаты и не (IMG_1504) отошла на опасное расстояние, кроме того ударник сдерживал шарик, неосторожное движение этой гранаты и неминуем взрыв ее самой и детонация других гранат с трагическими последствиями для находившихся в помещении разведчиков. Пришлось, не поднимая шума гранату изъять из ниши с прижатой планкой и бросить ее рядом в лесу, раздался взрыв, все обошлось благополучно.

Запомнилась осень 1943 г. еще и тем, что в этом году, а именно 31 октября мне исполнилось 18 лет, т. е. наступило совершеннолетие. А встретил я этот свой день рождения на нейтральной полосе, да еще прижатый немецкими осветительными ракетами и пулеметным огнем к подвернувшемуся большому камню, за которым и пролежал почти до рассвета продрогший до костей, т. к. было холодно, сначала морнь (??? Неразборчиво) смочила (??? Неразборчиво) сверху, а потом приударил холод. Ребята уже посчитали меня за неживого, но все обошлось нормально и на этот раз – броском назад удрал из опасной зоны. Вот тут и отметил свой юбилей полкружкой чистого спирта и даже насморк не схватил. Вот что значит нервное сверхнапряжение.

Вот так и проходила наша фронтовая жизнь на этом участке 2-го прибалтийского фронта. В декабре 1943 г. дивизия снялась с обороны и маршброском прибыла в г. Великие Луки на ж. д. вокзал. Погрузились в теплушки и поехали. Куда? Никто не знает. Кто говорит в тыл, кто, якобы слышал, что в Иран (??? Неразборчиво), а наиболее здравомыслящие рассуждали правильно – нас просто перебрасывают на другой фронт. А вот на какой – секрет! Но так или иначе через некоторое время наш эшелон (а это по существу полк без тыловых подразделений) оказался на ж. д. станции Бологое.

Мне удалось «пронюхать», что после помывки солдат в бане, наш дальнейший путь лежит на Сонково, т. е. через мою родную Максатиху. Отпросился у ПНШ-2 и командира разведвзвода выехать на отходящем пассажирском поезде вечером с тем, чтобы в Максатихе встретить свой эшелон и (IMG_1505) дальше следовать с ним. Но не тут-то было. Ни один проводник вагона нас (а у меня подвернулся попутчик, солдат, тоже до Максатихи) не пускал нас в вагон, не разрешил доехать в кабине машиниста паровоза и машинист. Пришлось залезать на тендор (??? Неразборчиво) и устраиваться среди дров (паровозы работали на дровах). А до отъезда поезда из вокзала дал телеграмму родителям, чтобы встретили. Но жили то отец с матерью в деревне в 12 км от Максатихи, а телеграмму я дал на узел связи в Максатихе, на которой работали и были на брони (??? Неразборчиво) мой отец и дядя Ваня Малышев. Отца на работе не оказалось и дяде Ване пришлось где ускоренным шагом, где бегом добираться до деревни, чтобы сообщить такую новость. К утру на лошадке отец, мать и дядя Ваня уже были на ж. д. вокзале и ждали моего приезда. Вот так почти год спустя после моего призыва встреча с родителями.

Все мы вчетвером сидели на вокзале и ждали моего эшелона. На мое счастье эшелон задержали в Бологое почти на сутки, но нам пришлось не отлучаться с вокзала, т. к. точного времени прибытия на ж. д. станцию не знали. Но к исходу второго дня мой эшелон прибыл, я подсел к своим разведчикам, прощаясь не известно на какое время с родителями. Конечно это были тяжелые минуты ожидания и расставания.

Доехав до станции Сонково эшелон повернул на север. Было ясно, что едем на Ленинградский фронт. Так оно и произошло. Прибыли мы в район Шлиссельбурга, выгрузились и пешком по оставшемуся коридору между линией фронта и Ладожским озером двинулись на Ленинград, пересекли его и сосредоточились для наступления в районе Петергофа.

(IMG_1506)

Ленинградский фронт

Итак, Ленинградский фронт, Ленинград. Сколько смысла, истории заложено в самом этом слове! В детстве я какое-то время вместе с родителями пожил в Ленинграде, если то время конец 20х – начало 30х г. г. можно было назвать жизнью. Как мне помнится это было жалкое существование. Отец работал на железной дороге, мать не работала, занималась домашним хозяйством. Ютились мы несколько семей в железнодорожной будке, прямо на ж. д. путях, около обводного канала напротив Казачьих казарм. Помню мать все время жаловалась на необходимость простаивать в многочасовых очередях за самыми жизненно необходимыми продуктами. В начале 30-х годов мы уехали из Ленинграда в свою деревню. Но не только эти воспоминания возникли в моей памяти проходя по обезлюдевшему, полумертвому, разбитому Ленинграду. Ленинград – это ведь и история России, это город Петра I, Пушкина и многих, многих замечательных людей. Это, в конце концов, город многих революционных потрясений, в том числе Великой Октябрьской социалистической революции. И как бы не пытались современные продажные историки и политики принизить или даже исказить роль Октябрьской революции в ~~истории~~ жизни не только моего но и многих других народов мира, все равно им не удастся перечеркнуть этот исторический факт, после октября действительно началась новая эра в истории человечества, жизнь подтвердила его животворящую роль. Все эти и другие мысли одолевали меня в те дни.

Ленинград – это легенда. И до сих пор мы не перестаем удивляться – как могли выстоять люди оказавшиеся в огненном кольце окружения и блокады. В блокаду погибли или умерли от голода и многие мои односельчане, одногодки, с которыми вместе росли, играли в детские игры, учились, но (IMG_1507) которые по воли судьбы оказались к началу войны в Ленинграде.

К концу 1943 г. в результате прорыва блокады к Ленинграду был проложен так называемы Шлиссельбургский коридор, позволявший сухопутным путем поддерживать сношения с большой землей, но полностью блокада не была снята. Опасность сохранялась. Поэтому в середине января 1944 г. и было предпринято крупное наступление на Ленинградском фронте по окончательному снятию блокады. В этом наступлении приняла участие и наша 245 стрелковая дивизия, а следовательно и наш 901 стрелковый полк и конечно же наш разведвзвод.

Мог ли я тогда хотя бы отдаленно представить, что через шесть с половиной лет окажусь вновь в уже мирном Ленинграде, поступлю в институт, но по призыву ЦК КПСС буду призван на Флот и прослужу на нем более 25 лет, что в Три-н (??? Неразборчиво) я женюсь, что здесь у нас народится дочь.

Но вернемся к наступлению на Ленинградском фронте. Оно было стремительным, на участке нашей 42-й Армии велось в двух направлениях – на Псков и на Нарву. Наша дивизия наступала на Псков вдоль Чудского и Псковского озер на юг. Немцы, боясь попасть в окружение, отступали так быстро, что мы не успевали за ними и порой целыми сутками не поддерживали с фашистами контакта, т. е. не происходило боевых столкновений.

Первое организованное сопротивление мы встретили в районе станции Торошенка (??? Уточнить) в десятке километров от Пскова. На этой ж. д. станции наш взвод, двигавшийся все время впереди полка, без боя вышел на станцию и мы решили в бывших немецких казармах отобедать своим сухим пайком. Потеряли бдительность и были внезапно атакованы крупным подразделением противника. Пришлось с боем отступить. При этом был убит замечательный разведчик, сержант Федя Бунич (??? Уточнить), до этого ходивший с группой разведчиков в тыл немцев на территорию Эстонии по льду через перешеек между Чудским и (IMG_1508) Псковским озерами. И вот в Торошкино (??? Уточнить) мы потеряли Федю. Я тоже едва унес ноги, выпрыгнул в огород через окно, но при этом оставил в казарме свою шинель с пачкой фотокарточек в потайном кармане. И лишь подоспевшие подразделения полка помогли отогнать немцев со станции и вновь занять ее, но шинели я не нашел. Правда в эту казармы мы больше не возвращались, был другой маршрут.

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒