Глава 31. Отступление

Глава 31

– Может я домой уже поеду? – озвучил я вопрос.

– Мне допросить тебя надо, – напомнил мне Решетников.

Ну да, как же он начнет меня допрашивать, если начальство еще не определилось и не разъяснило ему что вносить в протокол, а что нет. Процессуально-независимое лицо – я бы поржал, да ребра болят.

Злое веселье сменилось раздражением, как только осознал, что сам недалеко ушел от высмеиваемого мною коллеги и находился в том же самом подчиненном положении, что и он. Было бы иначе, я бы сейчас участвовал в переговорах в компании с Митрошиным, а не ожидал своей участи в кабинете Решетникова.

Ладно, хорош рефлексировать, лучше расспрошу коллегу о действующих лицах.

– Подпол – это начальник милиции?

Дождавшись подтверждения своей догадки, я задал вопрос о Свиридове.

– Первый секретарь райкома партии. Чай еще будешь?

– Давай. А пожрать ничего нет?

Решетников, задумавшись над моей просьбой, открыл верхний ящик своего стола.

– Бутерброды, если только, – рассмотрев содержимое, отозвался он.

– Сойдет, – согласился я, продолжив выяснять детали. – А Ломакин какую должность в райисполкоме занимает?

– Начальник отдела по жилищному хозяйству, – ответ меня впечатлил, я присвистнул. Осталось сообразить, как мне этой информацией воспользоваться.

Я вновь зло усмехнулся направлению своих мыслей. Никто со мной по своей воле договариваться не будет – не та я фигура. Вон, господа, которые упорно называют себя здесь товарищами, удалились на переговоры, а обо мне даже не вспомнили. И плюшки от этой ситуации получат они, а не я. Моя участь – обеспечить исполнение достигнутых ими договоренностей, то есть дать те показания, которые мне велят. Такое положение дел раздражало.

Доев бутерброд, я прикрыл глаза, чтобы поразмыслить над ситуацией, в которой оказался, но сказалась усталость вкупе с плохим самочувствием, и я неожиданно для самого себя задремал.

– Идут, – потряс меня за плечо Решетников и тут же, пока дверь не открылась, отступил к стене.

Вернулись старшие товарищи в расширенном составе. Самым первым шел переодевшийся в форменный мундир подполковник. Холеный самодовольный тип – это явно Свиридов. Ломакин похож на сына – те же черты лица, та же худоба. Все трое остановились напротив кресла, оценивающе меня рассматривая.

Я их тоже изучал без стеснения, взгляд не отводил и демонстрировал отсутствие эмоций.

– Когда старшие товарищи входят, нужно вставать, – первым заговорил Свиридов, с ходу решив напомнить мне о моем более низком статусе.

– Доброй ночи, товарищ первый секретарь, – поприветствовал я партийного боса и тут же, изобразив раскаяние, пояснил. – Ребра мне сегодня сломали, двигаюсь с трудом.

– Распустили вы своих сотрудников, – высказал он недовольство мною Храмцову.

– Встать! – побагровев, рыкнул на меня подполковник.

Начальник милиции, понятное дело, привык, что от его начальствующего рыка подчиненные вскакивают и вытягиваются по стойке смирно. Но, увы, ничего подобного я сегодня изобразить не смогу при всем желании. Так что медленно поднимаюсь и пристраиваюсь возле кресла, держась за его спинку.

– Стул ему дайте, а то рухнет еще, – неприязненно на меня посмотрев, смилостивился партийный босс.

Тут же Ломакиным был поставлен стул на указанное Свиридовым место. Сам же первый секретарь занял освободившееся кресло.

– Роман Александрович, объясните этому молодому человеку ситуацию, – велел он подполковнику, устраивая свою объемную тушу поудобнее.

Храмцов кивнул, после чего глянул на меня, словно примеряясь, и определился начать с похвалы.

– Ты молодец, хорошо себя сегодня проявил, – покровительственным тоном начал он, – дал отпор сразу трем преступникам, – на числе было сделано ударение. Не увидев протеста на моем лице, подпол благодушно продолжил, – не позволил довести им задуманное до конца. – здесь он добавил в голос пафоса. – Я принял решение тебя поощрить – объявить тебе благодарность! Грамоту получишь в торжественной обстановке! Доволен?

Еще как! Ну не предлагать же мне начальнику милиции засунуть грамоту куда поглубже. Никогда не понимал подобных эмоциональных выпадов, не несущих за собой никакой выгоды, чисто – выпустить пар от обиды. А я не был обижен, я был зол. Зол на то, что с самого начала моего пребывания в этом времени мной только и делали, что помыкали. Решали за меня, как мне жить, чем заниматься, навязывали мне свою волю и заставляли исполнять свои бредовые приказы.

И все эти психологические приемы: согнать с места, наорать, построить, а после выказать милость были проделаны лишь с одной целью – подавить меня как личность, заставить плясать под свою дудку, быть довольным подачкой и тем, что начальственный гнев обошел стороной.

" Ух, пронесло! " – должен был воскликнуть я, хваля себя за ловкость и мечтая об обещанной грамоте.

Но вопреки их расчетам, я не впечатлился.

Если бы со мной говорили, как с равным, вполне возможно, я бы пошел на компромисс. Но старшие товарищи привыкли решать вопросы с позиции силы.

Придется немного скорректировать их поведение. Терять мне нечего, так что могу себе позволить игру на грани фола.

– За грамоту спасибо, – поблагодарил я. Начальственные губы скривились в довольных и снисходительных усмешках. – Но хотелось бы еще справедливости, – теперь уже я позволил себе улыбку, а вот взгляды начальников стали колючими, словно пытались нанизать меня, как насекомое, на булавку.

Зрение не посадите, товарищи начальники, это я вам пока только клыки продемонстрировал.

– И какая же справедливость тебе нужна? – с вкрадчивостью более крупного хищника поинтересовался у меня подполковник.

– Понести наказание за преступление должны все четверо, – озвучил я свое требование.

– Чапыра, ты что не мужик? – неприязненно спросил Храмцов, сразу заинтересовав меня своим выпадом. – Ну подрались из-за девчонки, с кем не бывает. Зачем портить жизнь более удачливому сопернику? Обиделся, что проиграл и решил поквитаться таким образом? – с издевкой усмехнулся подполковник, в конце пристыдив. – Не по-мужски поступаешь.

Интересная интерпретация событий и подача хороша – мысленно поаплодировал я начальнику милиции.

– Ты что решил засадить влюбленного мальчишку?! – вторил ему Ломакин, его слова также звучали как обвинение. – Уголовники запугали моего сына и избили так же, как тебя! Тебе этого мало?!

– Ваш сын не выглядел запуганным, когда весело запинывал меня вместе со своими подельниками. Его распирал азарт, а не страх с безнадегой, – парировал я.

– Наглая ложь! Мой сын пострадал не меньше тебя! Но в отличие от тебя он сейчас сидит в камере! Ты это считаешь справедливостью?! – процедил он через губу, нависнув надо мной своей тощей тушей.

– Чапыра, глупости не говори, – перехватил инициативу Храмцов, – избивали тебя трое грабителей. Именно такие показания дадут задержанные, – веско произнес он, напирая на меня с другой стороны. – А Ломакин такая же жертва преступления, как и ты, – добавил он раздраженно.

– То есть он будет проходить по делу потерпевшим? – уточнил я, стараясь не заржать, но все же парочка смешков проскочила. – А меня не хотите в подозреваемые перевести? Может доведем ситуацию до абсурда? – предложил я. – Злой и опасный следователь прямо в центре города избил четырех мирных гопников. Давайте именно этот вариант дадим в сводку, – я поднял вверх большой палец и заржал в голос.

– Молчать! – заглушил меня подполковник. – По сводке уже пошла информация о грабеже и трех задержанных. Так что ни к чему истерику здесь устраивать! Тебе старшие товарищи сказали что делать, вот и исполняй, а не артачься!

Я посмотрел на старших товарищей. Ломакин пылал ненавистью, даже ноздри ходили ходуном, Свиридов так же, как и родственник начал наливаться злобой, до этого он выказывал мне лишь свое презрение. Чуть дальше, заняв столы, тихо сидели Митрошин с Болотовым, и не отрываясь, смотрел на меня: Митрошин – неодобрительно, Болотов – с вялым интересом.

– А как же честь мундира? – поинтересовался я у старшего по званию. – Какой-то зарвавшийся мажор организовывает нападение на сотрудника вашего ведомства, а вас этот факт совершенно не возмущает. – я добавил в голос грусти. – Вас не волнует судьба вашего коллеги, которого чуть не убили. Зато вы рьяно отстаиваете интересы организатора преступления. Как же так, Роман Александрович?

Лицо подполковника покраснело от гнева, в глазах полыхнула ярость.

– Какой организатор преступления? Кого чуть не убили? Что ты несешь?! – прокричал он.

– Ну как же, Роман Александрович, Ломакин заплатил двести рублей трем уголовникам, чтобы те на меня напали, – напомнил я запамятовавшему начальнику милиции обстоятельства дела.

– Эти деньги у него отобрали! Заруби себе это на носу! – прокричал мне в лицо Храмцов.

Бледный Ломакин-старший сместился за спину шурина и о чем-то усиленно начал размышлять, оставалось надеяться, что не о том, как довести дело сына до конца. Свиридов все так же шлифовал меня злобный взглядом. Митрошин закрыл лицо руками, Болотов рассматривал меня с интересом этнографа. Решетников же буквально впечатался в стену, делая вид, что его здесь нет.

– Что себе позволяет этот щенок?! Вы что не можете утихомирить своего подчиненного?! – первый секретарь перевел тяжелый взгляд на Храмцова.

– Чапыра уймись! – гаркнул на меня подполковник. – Ты сейчас договоришься! – добавил он в голос угрозы. По статье вылетишь со службы! И никто, слышишь меня, никто, не возьмет тебя в этом городе на работу!

– Давно мечтал переехать, – оскалился я.

– Чего ты уперся? – на передний план вновь выдвинулся Ломакин. – Тебе трудно подтвердить, что грабителей было трое? Чего ты добьешься своей принципиальностью?! Хочешь вылететь из органов с волчьим билетом?

– Товарищи, нам надо всем успокоиться, – сквозь шум до меня пробился голос Митрошина.

– Вот и успокойте своего протеже, Борис Аркадьевич! – взбешенно предложил первый секретарь заместителю прокурора. – А мы пока с Романом Александровичем пообщаемся, – на этих словах он, подхватив подполковника под локоть, вытащил его из кабинета. Следом за ними исчез и Ломакин.

– Альберт, чего ты добиваешься? – недовольно спросил у меня Митрошин, который, как только эти трое вышли, поднялся с места. – Ты разве не понимаешь, что эти твои выкрутасы могут негативно отразиться на Алине? Мы же с тобой договорились, что ты был один. А раз ты решил добиваться привлечения Ломакина, то они и мою дочь в дело втащат, – нажал он на мою сознательность.

– И получат попытку изнасилования, – указал я на брешь в его выводах.

– Какое изнасилование?! Даже не смей упоминать о нем в контексте с моей дочерью! – сверкнул он на меня глазами.

Похоже наше деловое партнерство было недолгим – констатировал я.

– Что вы от меня хотите? – спросил я устало. Судя по ознобу у меня поднялась температура.

– Сейчас тебе сделают предложение, – успокоенный моей реакцией, он принялся меня наставлять. – Ты должен его принять. Подожди! – предостерег он меня от отказа. – Ты еще молод, многого не понимаешь. Так что поверь мне, это самое правильное, что ты можешь в сложившейся ситуации сделать. Они тебя сожрут, если не уступишь. И меня заодно. Пойми ты, что нельзя иметь таких людей, как первый секретарь райкома, во врагах!

– Друзьями мы с ним уже не будем, – заметил я.

– Да забудет он о тебе, как только решит свой вопрос, – отмахнулся от моего довода Митрошин. – Все, ты показал, что с тобой стоит считаться. А теперь сбавляй обороты! Иначе перегнешь палку.

– Пристрелят и прикопают где-нибудь на пустыре? – усмешка сама собой возникла на губах.

Болотов, услышав мои слова, рассмеялся.

– Что за дикие фантазии. Никто не будет о тебя мараться, – возмутился Митрошин. – Используют и забудут. Не та ты фигура, которую следует опасаться, чтобы ты о себе там не воображал, – приземлил он меня.

– Чапыра, а это, случайно, не ты залог недавно применил? – вновь напомнил о себе Болотов.

Я только успел подтвердить его догадку, как в кабинет вернулось высокое начальство, и попросило всех, кроме меня выйти.

– Ситуация зашла слишком далеко, – дал характеристику той задницы, в которой мы все оказались, подполковник. – Нам ничего другого не остается, как договориться, – посмотрел он меня со значением.

– Неожиданно. Я удостоился чести быть приглашенным на переговоры, – отозвался я. – До старших товарищей, наконец, дошло, что одними угрозами дело не решить, – понимающая улыбка.

– А я вам сразу сказал, что одной грамоты будет мало! – с облегчением заявил Ломакин. – Квартир нету, – он сразу обозначил пределы торга, – максимум комнату в коммуналке, как молодому специалисту, могу выделить, – добавил он.

Я продемонстрировал безразличие к квартирному вопросу. Для переговорщиков такая моя реакция стала неожиданностью.

– Ну, так чего ты хочешь? – поторопил меня Ломакин, а Свиридов нахмурился и в раздражении заерзал в кресле.

Я уже было собрался озвучить предмет взятки, но дверь вновь распахнулась. Не кабинет, а проходной двор какой-то.

К нам спешащей походкой зашел Головачев. При виде первого секретаря он немного смешался, одернул форму и только после этого произнес положенные приветственные слова.

– Чапыра?! – наконец его взгляд дошел и до меня, скромно сидящего на стуле. – Вот как чувствовал, что это тебя ограбили!

– Хорошая у вас интуиция, – лизнул я начальника.

– Головачев Илья Юрьевич, начальник следствия Индустриального РОВД, – услышал я как подполковник назвал Свиридову вошедшего.

– Здраствуйте, товарищ Головачев, – покровительственным тоном поприветствовал начальника следствия первый секретарь. – Значит, это ваш кадр? – легкий кивок головы в мою сторону.

– Мой, – сознался подполковник, дернув кадыком. – Молодой следователь. По распределению был к нам направлен лично Шафировым. – отчитался он.

– Непочтительные и наглые у вас сотрудники, товарищ Головачев, – укорил начальника следствия первый секретарь, нахмурив лоб от неудовольствия. – Таких надо прорабатывать на комсомольских собраниях, – дал он совет.

– Проработаем, – с готовностью пообещал Головачев. – А что он натворил? – попытался выяснить, заинтригованный начальник следствия. От интриги, его лицо покрылось потом, но он никак не мог попасть рукой в карман, чтобы достать платок.

– Спорит со старшими товарищами, от благодарственной грамоты отказывается, – заложил меня Храмцов.

Головачев вытаращил глаза, явно ожидая услышать нечто другое.

– Да вы, Илья Юрьевич, не переживайте, награду мы ему вручим несмотря ни на что, – заверил его начальник милиции.

– За что грамота? – выдохнув, спросил начальник следствия. Ему все же удалось совладать с карманом, и сейчас он вытирал лицо платком.

– За помощь в поимке опасных преступников, совершивших серию грабежей на территории нашего района, – обрадовал гостя Храмцов.

Головачев непонимающе перевел на меня взгляд.

– Случайно получилось помочь коллегам, – пожал я плечами и тут же поморщился от боли.

– Что с тобой? – заметил мое перекошенное лицо начальник следствия.

– Ребра сломаны, – ответил я и продемонстрировал ему бинты, приподняв водолазку.

– Так тебе в больницу, наверно, надо, – предположил он.

– Надо, – согласился я.

– Сейчас документы оформит и поедет, – вмешался Храмцов. – Илья Юрьевич, пойдемте пока пообщаемся с вами, а Чапыра тем временем как раз все дела закончит и поедете вместе, а то загостился у нас ваш сотрудник. Пора и честь знать.

Мы остались втроем. Две пары глаз скрестились на мне.

– Говори, что ты хочешь, – потребовал Ломакин.

– Туристическую путевку в Южную Европу. Также устроит морской круиз по Средиземному морю, – озвучил я требование.

Сперва я подумал, что Свиридов подавился, поскольку он издал звук как будто прочищает горло, затем этот звук перерос в похрюкивание, а тело первого секретаря стало подергиваться, и тут до меня дошло, что он ржет.

Я посмотрел на него с осуждением. Ломакин в то же самое время недоуменно хлопал глазами. Вот так мы и сидели, смотрели, как ржет первый секретарь райкома.

– Чапыра, у меня нет слов, – утирая слезы, наконец произнес он. – Ты что, больше часа испытывал мое терпение, рискуя карьерой и своим будущим лишь ради того, чтобы прокатиться на теплоходе? – и он вновь заржал. Тут к нему уже и Ломакин присоединился, но с натугой, не из-за того, что ему смешно, а потому что это смешно высокопоставленному лицу, от которого ты зависишь.

– А что такого? – изобразил я обиду, – Кто меня туда отпустит? А я хочу мир посмотреть.

– Чапыра, ну ты и кадр, – он выдохнул, хлопнул себя по мясистым ляжкам, словно подводя черту и тут же улыбка сошла с его лица.

– Вот поэтому молодых невозможно просчитать. У них в голове черте что творится. – наставительно сообщил он Ломакину, тот послушно закивал. – Ладно, понял я твою просьбу. Будет тебе путевка. Но конкретные сроки, сам должен понимать, сейчас сказать не могу. Да и перед выездом за границу тебе придется проверку пройти, а она много времени занимает. Согласен подождать?

– Согласен, – кивнул я.

– Ну вот и отлично, – поднялся он с места и, рассматривая меня уже без неприязни, протянул мне руку.

Я, конечно, удивился такому жесту первого секретаря, но руку пожал без промедления – этот человек обещал достать для меня пропуск за железный занавес.

Глава 32

Разбудил меня звук дождя. Настырная трель от бьющихся о стекло капель заставила открыть глаза. Надо мной нависал некогда белый потолок, его замысловатый узор из трещин живописно обтекал трубчатые лампы. Я повернул голову и наткнулся взглядом на стоящий рядом со мной штатив от капельницы. Специфический запах хлорки и лекарств подтверждал мою догадку о больничной палате. Помимо занятой мной кровати, здесь их стояло еще три, но судя по голым металлическим сеткам и пустым тумбам, в палате я был единственным пациентом. Дальше взгляд зацепился за дверь, она была приоткрыта, отчего до меня из коридора доносились голоса.

Все-таки угодил в больницу – констатировал я.

Последнее из того, что помню – мы с Головачевым садимся в служебную машину нашего следственного отдела.

Когда я, подписав заявление и протокол, вышел из кабинета Решетникова, в коридоре меня ждал только мой непосредственный начальник. Он отмеривал шаги в одиночестве и при моем появлении принялся выговаривать мне за заслуги. Объяснял, что ночью надо спать дома, а не шляться по городу, беспокоя начальство, у которого от нового сотрудника одни лишь проблемы, да головная боль.

Еще на лестнице у меня началась отдышка, когда же мы с Головачевым залезли в салон автомобиля, меня начал глушить кашель, а грудь сдавило от боли. Дальше я слышал лишь скрип тормозов и мат подполковника, ощущал резкие развороты, как автомобиль набирает скорость и вновь тормозит, затем меня куда-то потащили, после покатили, и в завершении я очнулся в этой палате.

Прислушался к своим ощущениям, но кроме дискомфорта в груди и заполненного мочевого пузыря ничего не почувствовал. Сбросив одеяло, я пошевелил конечностями. Боль отдалась лишь в грудной клетке, но была терпимой, так что я решил продолжить. Кое-как уселся, мешало головокружение. Оглядел себя. На ногах штаны от поношенной пижамы, вместо пижамной рубашки – накрученные на грудь бинты. Тапочки под кроватью не нашлись, но деревянный пол не особо студил босые ноги, так что я отважился на вылазку. Поднявшись с кровати, я чуть не свалился обратно – ощутимо пошатывало, и я решил воспользоваться помощью штатива. Выкатил эту хреновину за порог и побрел в самый конец коридора, где обычно находится туалет. Тут главное не ошибиться с выбором направления, я взял верное и оказался в санузле, где помимо туалетных кабинок, располагались еще и душевые. Судя по звуку льющейся воды, по крайней мере, одна сейчас была занята. Но мне нужно было левее к кабинкам.

– Что за, – выругался я – штатив наехал на преграду, а я чуть не навернулся – на полу лежали тапки. Их-то мне и не хватало. Из-за того, что пол в санузле, в отличие от коридора и палат был выложен из кафеля, ноги уже замерзли.

На обратном пути меня заметил медперсонал.

– Больной, вы почему встали?! – передо мной возникла пышущая здоровьем молодая женщина. Белый халат обтягивал ее объемные формы.

Пришлось отвести взгляд, мне пока не до них.

– Я не совсем встал, – кивнул на штатив.

– Это штука для капельницы, – строго заметила она, колыхнув бюстом.

– Это многофункциональная штука, – поправил я ее, стараясь игнорировать раздражитель.

– Под кроватью у вас стоит утка, – проинформировала меня медсестра, будто бы я не заметил этот тазик, – так что вернитесь в палату! – потребовала она.

– Я туда и иду, – пробурчал я и покатил штатив дальше.

Только я уселся на кровать, как в палату с криком " Завтрак! " зашла еще одна сотрудница больницы, на этот раз не такая привлекательная, которая принесла тарелку с кашей, чай в стакане и хлеб с кусочком сливочного масла.

Пребывание в этом времени сделало меня неразборчивым в еде, так что я умял безвкусную и уже остывшую кашу, даже не поморщившись. Предложили бы мне добавки – я бы не отказался.

Спустя полчаса до меня добрался и лечащий врач.

– Такс, что тут у нас, – деловито начал он осмотр. – Ну и как вы себя чувствуйте? – повесив стетоскоп на шею, спросил он.

– Нормально чувствую, – честно ответил я.

– А поподробнее? – не унимался врач, он пододвинул единственный в палате стул к мой кровати и с удобством расположился на нем. На вид лет за пятьдесят, на голове уже полно седых волос, темные живые глаза, смотрели участливо, но это был лишь профессиональный взгляд.

– В груди болит и голову кружит, – я еще минуту поразмышлял, прислушиваясь к себе, – вроде, всё.

– У вас, молодой человек, серьезная травма – перелом ребер, а вы, как я понимаю, рекомендацию врача не выполнили, отсюда и осложнение, – теперь он смотрели на меня с укором. –

– И долго мне здесь лежать? – задал я вопрос, никак не прокомментировав высказанную им претензию.

– До конца недели точно. Будем вас наблюдать, – обрадовал он меня, – вам прописан постельный режим, а судя по тому, в каком состоянии вас вчера ночью привези, самостоятельно вы его соблюдать не в состоянии.

– Вчера ночью? То есть сегодня понедельник? – уточнил я.

– Да, понедельник, – подтвердив тот факт, что я целый день провалялся в отключке, врач покинул мою палату.

– Охренеть, – дал я оценку произошедшему, когда остался один. Вспомнился Ломакин и захотелось вернуть ему должок. Я перебрал в уме условия заключенной с первым секретарем сделки. Согласно им, я должен был молчать об его племяннике и подписать оформленные следователем документы, за это Свиридов обязался в ближайшее время организовать мне туристическую путевку в капстраны. И на этом всё. Так что придется Ломакину ответить за мои сломанные ребра и осложнение, ведь именно из-за него я проторчал полночи в отделе.

В коридоре послышался шум. Он отвлек меня от обдумывания плана мести. Топот ног, взволнованные женские голоса и гневный мужской. Что бы это могло значить?

Заинтригованный, я приоткрыл дверь и через образовавшуюся щель посмотрел наружу.

– Где мои тапки?! – орал мужик в полосатой пижаме.

Медицинский персонал, подстегнутый начальствующим рыком, бегал по коридору и заглядывал в палаты, разыскивая пропажу. Мужик развернулся в мою сторону, и я тут же отпрянул от двери.

– Черт! – стряхнув с ног тапки, я затолкал их под матрас на кровати и улегся сверху.

Дверь открылась, в палату прошмыгнула уже знакомая мне медсестра.

– Тапки не видел? – спросила она у меня, одновременно заглядывая под кровати.

– Нет, – не сразу отозвался я, занятый разглядыванием ее обтянутых халатом аппетитных округлостей.

– А твои где? – поинтересовалась медсестра, не обнаружив искомого.

– Не знаю. Проснулся, а их нет, – ответил я, сглотнув, когда девушка наклонилась пониже.

– Что за день такой, – вздохнула она, выпрямляясь, отчего мое внимание переместилось на грудь. – Санитарка что ли, когда мыла пол унесла, – задумчиво произнесла медсестра и тут заметила мою заинтересованность. Ее глаза довольно блеснули и, покачивая бедрами, женщина плавно удалилась.

" Ломакин, я тебе вообще все сломаю", – мысленно пообещал я, провожая шикарную фигуру печальным взглядом.

Больше меня никто не тревожил, и я до самого вечера провел в одиночестве.

Нарушала его лишь санитарка, которая забросила мне тапки, и работница столовой, что два раза приносила еду и забирала посуду.

Никто меня не навещал. Потому что некому. Здесь нет отца, который обязательно пришел бы узнать о моем здоровье. Здесь нет друзей, а значит некому завалится и развеселить меня. Здесь нет девчонок из той жизни, поэтому никто не принесет мне вкусняшек. Стало тоскливо.

За окном стемнело, я лежал на кровати и подумывал о том, чтобы поспать. Но для этого нужно было выключить свет, а вставать мне было лень. Поэтому я лежал и ждал, что кто-нибудь заглянет в палату, кого можно будет напрячь с выключателем.

Наконец дверь открылась, но вместо симпатичной пышки-медсестры, радующей меня своими формами, на пороге возник Леха. Я даже присел от неожиданности.

– Надо же, нашел, – довольно произнес он, войдя в палату. – Ты как?

– Привет. Нормально. Выздоравливаю, – я прям обрадовался. Одиночество, оказывается, та еще хрень.

– Это хорошо, – Леха уселся на стул. – А что случилось?

– Ребра сломаны, осложнение, – кратко изложил я диагноз и добавил причину. – Ограбить пытались.

– Ну ты даешь! – озадаченно воскликнул он, и, подвинув стул ближе, потребовал подробности.

– И теперь я лежу в больнице и лечусь, – закончил я свой невеселый рассказ.

– Да, дела, – Леха задумался, осмысливая информацию. – Нашли грабителей-то?

– Нашли, – зло ответил я, сломанные ребра не способствуют доброте и всепрощению.

– Вот уроды, – он гневно сдвинул челюсти.

– А ты как узнал, что я в больнице? – сменил я тему.

– Так меня на должности утвердили, звание дали, – начал он рассказывать и его лицо засеяло от радости. – Хотел тебя позвать отметить. Позвонил в твой отдел, а мне сказали, что ты в больнице лежишь – в этом месте его голос наполнился разочарованием.

– Спасибо, что пришел, – сказал я серьезно, где-то глубоко в душе ощущая стыд за то, что сам Леху на обмывание первого звания не приглашал.

– И долго тебе здесь еще лежать? – оглядев палату, поинтересовался он.

– Сказали, что до конца недели, – вздохнул я. – Лех, а ты можешь мне вещи из дома принести? А то у меня здесь даже зубной щетки нет.

– Конечно, – с готовностью согласился он, и даже подскочил со стула. – Но второй раз меня в палату, скорее всего, не пустят, – он поморщился, вспоминая что-то неприятное, – так что попрошу кого-нибудь внизу передать тебе вещи.

– Окей. Держи ключи, – вытащив из тумбочки, я протянул их другу.

– Адрес, – деловито потребовал он и, пообещав управиться за час, выскочил из палаты.

Вторым посетителем оказался, как ни странно, Шафиров. Он заявился ко мне на следующий день после обеда все в той же полосатой пижаме, но в новых тапках.

Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось.

– Ну, здраствуй, товарищ Чапыра, – поприветствовал он меня. – Доложили мне вчера о твоих подвигах. – Шафиров расположился на стуле напротив моей кровати.

– Здраствуйте, товарищ полковник, – я сменил положение " лежа", на " сидя".

– Мало тебя на матах валяли, – заявил он мне, – всего с тремя уголовниками не смог справится. Мне сказали, у них даже ножей не было, – Шафиров посмотрел на меня осуждающе.

– Как смог, так и отбился, – мой ответ прозвучал излишне раздраженно, на что полковник усмехнулся.

– А вот не надо " как смог", надо " как отличник милиции", – высказал он мне свое неудовольствие. – Задержал бы их сам, и наградили бы знаком " отличника милиции.

– Мне и без наград нормально, – огрызнулся я.

– Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь, – Шафиров рассмеялся. – Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, – смягчил он позицию.

– Премного благодарен, – отозвался я.

– Все-таки обиделся, – усмехнулся полковник.

– Ничего я не обиделся, – этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл кому обязан своей службой в органах.

– Служба-то как, нравится? – сменил он тему, наступив при этом на больную мозоль.

– Нравится, – пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим.

Так и вышло, полковник принялся подробно меня выспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе.

От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев.

– Добрый день, Валерий Муратович, – первым делом он поприветствовал высшего по званию, возникшее на его лице удивление от нахождения полковника в моей палате, лишь мелькнуло.

– Добрый, добрый, – развернулся в его сторону вместе со стулом Шафиров. – Беседуем тут с вашим подчиненным. – пояснил полковник свое присутствие. – Пришли к мнению, что Альберту следует усилить физическую подготовку, разумеется, после того как полностью поправится, – огорошил он нас обоих, я даже закашлялся, но тут же скривился от боли в груди. – Вы уж, Илья Юрьевич, проследите за этим.

– Прослежу, – взял под козырек подполковник.

– И, кстати, почему ваш сотрудник ловит преступников в соседнем районе, а не в том, к которому он приписан? – поинтересовался Шафиров.

Головачев не нашелся что ответить на поставленный начальством вопрос и посмотрел на меня. Шафиров, заметив это, также сместил на меня свое внимание.

– Да я там случайно проходил, – пришлось оправдываться. – Меня же никто не предупреждал, что в центре города у нас неблагоприятная криминогенная обстановка, – вернул я любезность за " слабака".

– Что значит неблагоприятная криминогенная обстановка? – вскинулся Шафиров. – Ты где набрался таких формулировок? Ты вообще соображаешь, что говоришь? – вылупил он на меня свои большие темные глаза, доставшиеся ему в наследство от предков. – Советская милиция эффективно борется с преступностью и число преступлений с каждым годом падает! Заруби себе это на носу! – прикрикнул он в конце.

– Чапыра! – предостерег меня от вступления в спор с начальством Головачев.

– Да молчу я, молчу, – пробормотал я, отведя взгляд на окно, в которое опять хлестал дождь.

– И нигде такое больше не ляпни! – предупредил меня Шафиров, нахмурив брови и демонстрируя недовольство. – Надо будет сказать Мохову, чтобы усилил работу с личным составом, тем более, с молодыми сотрудниками. Или вообще на уровне Управления этот вопрос поднять, – пожевывая губами, задумался начальник. – Да, так и сделаю. Комиссия по вопросам политико-воспитательной работы среди личного состава в МВД уже создана. Значит и на местах скоро озадачат с созданием нечто подобного. Так что надо будет проработать этот вопрос, а когда из Москвы придет распоряжение, у нас уже будет все готово, – подвел он итог своим размышлениям и его лицо просветлело.

А я понял, что невольно запустил какой-то процесс.

Шафиров посмотрел на меня уже без неприязни, все же я направил его мысли в нужную сторону, и он придумал, как выслужиться перед московским начальством.

– А за несдержанность будет тебе урок, – заявил он, когда я уже было решил, что пронесло. – Даю тебе поручение, – произнес он, с садистским удовольствием наблюдая за моей не особо радостной физиономией.

– Какое поручение? – тоже не особо весело встрепенулся мой непосредственный начальник.

– Раскрыть серию краж или грабежей в своем районе! – торжественно сообщил нам полковник. – Поработал на соседей, а теперь у себя криминогенную обстановку улучшай, – вернул он мне подачу и торжественно добавил. – Срок тебе – до Дня советской милиции!

– А если до ноября не получится? – обреченно спросил я.

– Что значит не получится? – набирая громкость, принялся стыдить меня полковник. – Ты комсомолец или кто?

Я не ответил, размышлял над тем, почему мне так везет и как с этим бороться.

– И не вздыхай, – одернуло меня начальство.

– Он неделю всего, как в должности утвержден, – попытался урезонить разошедшегося полковника Головачев.

– Залог у него хорошо согласовать получилось, значит и серию преступлений по силам раскрыть, – отверг довод начальника следствия Шафиров.

Глава 33

Скукота. Зевая, я отложил последний дочитанный журнал. На моей тумбе скопилась целая гора макулатуры, и это только сегодняшняя порция. Из-за нахлынувшего на меня информационного голода, я прочитал все, что смог отыскать в ведомственной больнице. Всю периодику от газеты " Правда" до профессионального журнала " Советская милиция", даже " Работницей" не побрезговал. Проштудировал ее от корки до корки, но вместо фоток красоток в купальниках в ней зачем-то печатали фото дам за сорок с суровыми лицами.

До попадания в больницу мне было не до скуки, постоянно находилось чем себя занять: то конфликты, то стажировка, то исследование нового для меня мира, а сейчас прямо тоска напала. Ни гаджетов тебе, ни интернета. Из благ цивилизации лишь черно-белый телевизор в холле. Но возле него собиралась публика посерьезнее, лейтенант в их компанию не вписывался. Пациенты здесь были в основном возрастные с хроническими болячками. Из молодых с травмами только я да мой сосед, которого подселили на днях. Тоже лейтеха, но вместо ребер у него была сломана челюсть, да и вся голова обмотана бинтами, отчего он только спал под капельницей, да стонал во сне. Вот и выходило, что поговорить мне было не с кем. И Шафирова выписали, так что даже подтрунивания прекратились. Скукота – одним словом.

Ко всему прочему еще и тело требовало разрядки, а обладательница пышных форм только дразнила.

– Альберт, к тебе пришли, – заглянула она в палату, провокационно выпятив грудь. Сообщив мне эту радостную новость, женщина грациозно развернулась и, покачивая бедрами, вышла в коридор.

Тапком бы в нее запустить, да наклоняться больно.

Кряхтя и поскрипывая кроватной сеткой, я поднялся на ноги и побрел вниз по лестнице. Вчера мне официально разрешили передвигаться по больнице, а утка перекочевала под кровать соседа. И питался я теперь в общем зале на этаже, хоть какое-то разнообразие.

Узкий коридор и небольшое помещение со скамейками вдоль стен, где пациенты общались с посетителями. Посреди него в напряженной позе застыла стройная девушка. Увидев меня, она сделала несколько быстрых шагов в мою сторону, но оказавшись рядом, резко остановилась. Это я выставил перед собой ладони. А то еще бросится сдуру мне на шею, я у меня ребра только начали срастаться. Ее глаза сперва вспыхнули от обиды, но затем в них мелькнуло понимание и они принялись ощупывать меня, пытаясь разглядеть следы травм. Я приподнял пижаму и показал ей бинты. Девушка виновато вздохнула.

– Сильно больно? – спросила она.

– Уже нет, – ответил я, разглядывая посетительницу.

Светлые волосы заколоты назад. Воротник плаща поднят, шея обмотана платком с бахромой. В руках сложенный зонт и объемная сумка. На ногах сапожки на высоком каблуке.

– Извини, не могла прийти раньше, – произнесла она, также изучая меня взглядом. Судя по ее довольному виду, в старой потертой пижаме я был неотразим.

– Раньше бы тебя просто ко мне не пустили, – заверил я ее. Незачем заставлять девушку чувствовать себя виноватой.

Мои слова вызвали у нее слабую улыбку.

– Я принесла тебе яблоки и домашнюю еду, – девушка оживленно начала доставать из сумки гостинцы. Сетку с фруктами и стеклянную литровую банку. – Сама готовила.

– Ты ведь готовишь не хуже мамы? – уточнил я, заинтересованно разглядывая содержимое банки через стекло.

– Даже лучше, – похвасталась она.

– Я проверю, – предупредил я.

– Спасибо тебе, – вместо обсуждения кулинарных талантов, Алина перешла к теме, из-за которой сюда и явилась.

– Пожалуйста, – не стал я изображать скромного рыцаря.

– Как ты себя чувствуешь? – девушка смотрела на меня сочувственно.

– Нормально, скоро бегать буду, – заверил я ее, усаживаясь на скамейку поближе к добыче.

– Мне так жаль. Все ведь из-за меня произошло, – вновь вернулась она к запретной теме. В глазах печаль и раскаяние.

– Алина, хватит, – перебил я ее. – Все уже закончилось, а ребра быстро срастутся.

Девушка села на скамейку рядом, взяла меня за руку и ее пальцы обхватили мои.

Только и осталось, что позавидовать ее ловкости, я даже среагировать не успел.

– Сделай то, что ты тогда не успел, – пресекая мои попытки освободиться от захвата, заявила она.

– Чего сделать? – не понял я.

Вместо слов, она приблизила ко мне лицо.

– Эээ, – разгадал я нехитрый ребус и сдал назад, – мы так-то здесь не одни, – я кивнул на заполненное людьми помещение. Те, к слову, косились на нас не без интереса.

– Да ну их, – легкомысленно отмахнулась она от свидетелей.

– Слушай, я так не могу, – уперся я. Митрошину донесут и мне хана.

– Ты у меня такой скромный, – произнесла девушка, ничуть не обидевшись, а в ее взгляде мелькнула хитринка.

" У меня?! " – вычленил я самое опасное.

– Слушай, Алина, а отец знает, что ты сюда приехала? – попробовал я зайти с другой стороны.

– Мама знает, – улыбнулась она.

– То есть вы это втайне от отца провернули? – добивался я ответа.

Девушка закатила глаза, словно ей приходится выслушивать глупость за глупостью.

– Причем здесь отец? – фыркнула она.

– В смысле причем? Он так-то заместитель прокурора и осуществляет надзор за следствием, – не бросал я попыток достучаться до ее разума. – И он, после того что случилось, наверняка, против наших с тобой встреч. Ведь так? – надавил я на нее взглядом.

– Да ну его, – мои слова не произвели на нее впечатление. Хотя нет, лицо девушки посуровело. – Ты что, его боишься? – прищурившись спросила Алина.

– Очень, – признался я и застыл в ожидании реакции. Ну давай уже фыркай, кидай мне " трус" и гордо уходи.

– Глупенький, – был мне ответ. – Папа ничего тебе не сделает. Я не позволю, – она одарила меня самодовольной улыбкой. Моя, в ответ, вышла кривоватой.

– О, герой, привет! – отвлекли нас от препирательств появившиеся словно ниоткуда коллеги.

По центру стоял Денис, который беззастенчиво разглядывал держащую меня за руку красивую девушку.

– А мы думали ты тут в гипсе под капельницей лежишь, – заявила Ксения, вместо приветствия, тоже заметив сплетение наших с Алиной пальцев.

Более сдержанная Журбина просто поздоровалась.

– Альберт, – сбоку шикнула на меня Алина, – кто это? – девушка расправила плечи и, приподняв подбородок, требовательно на меня смотрела.

– Ксения и Денис – мои коллеги, Людмила Андреевна – моя начальница, – представил я ей вновь вошедших.

– А я Алина, его девушка, – перехватила она инициативу.

– Очень приятно, – произнесли коллеги, оценивающе рассматривая " мою девушку". – А ты, Альберт, не говорил, что у тебя есть девушка, – укорила меня Ксения.

" Да, я сам только что узнал", – хотел сказать я, но благоразумно промолчал.

– Он у меня скромный, – вместо меня ответила Алина, крепче сжав ладонь.

Коллеги, услышав такое, посмотрели на меня недоуменно, но тоже благоразумно промолчали.

– Когда тебя выписывают? – поинтересовалась Журбина, уведя разговор в сторону.

– Скорее всего в понедельник, затем еще неделя на амбулаторном лечении, – отчитался я перед начальством.

– Без тебя скучно, – огорошила меня Ксения.

– Это точно, – заметила не менее моего удивленная Журбина.

– То есть со мной вам невесело? – изобразил обиду Денис.

– Так ты сам предпочитаешь общество Ирочки, – Ксюша показала ему язык.

– Меня на всех хватит, – самоуверенно заявил Войченко.

Ответом ему был пренебрежительный женский смех.

– Слушай, а сколько всего грабителей было? – отмахнувшись от коллег, переключился на меня Денис, – А то чего только не говорят.

– А чего говорят? – насторожился я и почувствовал как Алинины ноготки впиваются мне в ладонь.

– Да по-разному, – Войченко хитро ухмыльнулся, – кто-то говорит, что на тебя напало не менее десятка урок, другие, что их было два десятка, – он не выдержал и заржал.

– Да, так все и было, – покивал я.

– Что было? – хором спросили коллеги.

– Их было два десятка и все с ножами, кастетами и цепями. Но я бился как лев. Раскидал этих уродов, а потом еще всех арестовал. И всё в одиночку, – я гордо выпятил грудь.

Мое заявление вызвало дружный хохот. Смеялись все, кто находился рядом и слышал мое бахвальство.

– Да ты герой! Во дает! – послышались реплики из зала.

Оставалось лишь раскланяться.

– Не, ну серьезно, сколько их было? – докапывался до правды настойчивый Денис.

– Трое, – пришлось признаться.

Смех прекратился и на меня со всех сторон посыпались одобрительные возгласы.

– Надо было убегать, – не поддержал остальных один из пациентов, мужчина среднего возраста, что сидел с женой и детьми напротив нас.

– Неожиданно напали сзади, – соврал я. Понятное дело, если бы не Алина, я бы предпочел свалить, а не биться один против четверых.

Между мужиками сразу же завязался спор на тему как надо было действовать и что бы они сами сделали в подобной ситуации. О нас на время забыли.

– А вы мне ничего вкусного не принесли? – сменил я тему.

– Принесли, – произнеся это, Людмила вытащила из портфеля два бумажных пакета. – Печенье с конфетами, – пояснила она.

– Круто, – отозвался я, представляя как устрою сегодня пир.

– Ага, – поддержал меня Денис, сглотнув и проводив пакеты со сладостями голодным взглядом.

Пришлось один раскрыть и поделиться со страждущим конфетой. Коллеги посмотрели на Войченко с осуждением. А он, вместо того, чтобы устыдиться выпросил у меня еще две и тут же их сожрал.

От возмущения я тоже отправил себе в род одну шоколадную.

Алина заботливо вытерла мне краешек губ пальчиком, я прифигел и печально посмотрел на Дениса, а этот гад вместо сочувствия показал мне большой палец руки.

Людмила с Ксенией при этом растеклись в умильной улыбке.

– Ну, мы тогда пошли, – тактично начала отступать в сторону выхода Журбина.

Денис был явно против, но, подмигнув мне, послушно поплелся следом.

– Так я тоже уже ухожу, – слишком прытко для больного поднялся я со скамейки, не желая оставаться с " моей девушкой" наедине, которую даже толпившийся здесь народ не смущает. – Устал я, – объяснил я для Алины, при этом поморщившись словно от боли.

– Да, да, конечно, – встрепенулась она. – Я к тебе завтра приеду, – напоследок обрадовала меня " моя девушка".

– Ну зачем тебе ехать в такую даль? – принялся я ее отговаривать. – Меня же скоро выпишут, тогда и увидимся.

– Нет, я все же приеду, – Алина была непреклонна, завоевав тем самым симпатии моих коллег. Денис на этот раз показал мне два больших пальца.

– Альберт, не спорь, – одернула меня Журбина.

– Ладно, все, я пошел. До встречи, – поняв бесполезность препирательств, я забрал свои гостинцы и потопал в сторону лестницы.

В палате было все как обычно. Сосед стонал во сне, в окно опять барабанил дождь.

Так и не убранные журналы, я переложил на соседнюю пустую тумбу, а на свою сгрузил добычу. Достал ложку и уселся с банкой на кровать дегустировать принесенный мне плов.

Затем пришла очередь чая. Разжившись в коридоре кипятком, я высыпал сладости на тумбу и уселся с полным стаканом на кровать.

Зашла медсестра капать соседу новое лекарство. В руках она держала небольшой белый поднос со всем необходимым.

– Смотрю тебя посетительницы гостинцами задарили, – спросила она, развернувшись ко мне грудью.

До этого женщина демонстрировала мне задние полушария, проводя манипуляции с капельницей. А я в это время уминал печенье с конфетами и смотрел очередное устроенное ею для меня представление.

– Хочешь конфетку? – спросил я, слизнув языком со своих губ шоколад.

– Хочу, – она ответно облизнулась.

Поставив уже почти пустой стакан на тумбу, я подхватил одну из конфет и сорвал с нее фантик.

– Иди сюда, покормлю, – поманил я медсестру сладким.

– А ты справишься? – с сомнением протянула она, сделав шаг в мою сторону и качнув бедрами.

– Сегодня ты будешь главной, – пообещал ей я.

Заинтересованно ухмыляясь, она сделала еще шаг.

Отступление

Головачев вылез из служебной машины. Прикинув что провести в Управлении придется не меньше часа, он отпустил водителя на обед. Сам же, чтобы не промокнуть, поспешил скрыться в здании.

Приехал он строго к назначенному времени, но, так вышло, что в кабинет начальника следственного Управления подполковник зашел последним.

– Илья Юрьевич, наконец-то, – поприветствовала его Исаев, что сидел во главе стола. – Товарищи, можно начинать, – обратился он уже ко всем остальным и зашуршал бумагами, которые лежали перед ним на столе.

Головачев занял свое место, находившееся посередине стола и оглядел присутствующих. Начальник областного следственного Управления Исаев Михаил Константинович, грузный мужчина с вечно хмурым выражением лица. В этом году отпраздновал пятидесятилетний юбилей, а годом ранее получил звание полковника и почетное звание заслуженного юриста. По правую руку от него сидел один из его замов Тишков Семен Варленович, что почти месяц назад приезжал к ним в отдел, где стращал всех карами за повторное применение следователями залога. Место по левую руку от Исаева занял начальник городского следственного Управления Петр Павлович Назаров, человек жесткий и прямой. Было непонятно, как он с такими качествами характера смог подняться так высоко. Дальше сидели коллеги – начальники следственных отделов города и области. С некоторыми из них, в основном с областными Головачев прекрасно ладил, а вот с городскими конкурировал. Мерился с ними показателями, воевал за бюджет и кадры.

– Товарищи, – начал заседание Исаев. – из Министерства опять прислали распоряжения об организации на местах работы по направлению недавно созданных в министерстве комиссий, – полковник положил поближе к подчиненным стопку отпечатанных машинисткой копий распоряжений, чтобы те их разобрали. – Нас к этой работе, без сомнения, привлекут в первую очередь, поэтому прошу внимательно изучить и проработать данный вопрос, а также представить свои предложения по организации работы комиссий на местах. Особое внимание уделите комиссии по укреплению законности в деятельности органов внутренних дел, скорее всего, кто-то из вас войдет в рабочую группу.

– К какому сроку нужно представить предложения? – уточнил Назаров.

– До конца первой декады октября, – задумавшись на пару секунд, ответил Исаев.

– И не тяните, товарищи, – вторил начальнику его заместитель. – Шафиров уже на счет одной из комиссий подсуетился. Создал в Управлении группу по вопросам политико-воспитательной работы среди личного состава. И если мы затянем работу, то нас обязательно ткнут носом в его успехи.

– Так это же Шафиров, – усмехнулся Назаров, – умеет держать нос по ветру и знает как угодить министерским.

– За это его и прозвали непотопляемым, – глубокомысленно заметил Тишков.

– Непотопляемый он из-за своих связей. Знает с кем надо дружить, – некорректно высказался о заместителе начальника Управления МВД по кадрам Назаров.

– Это вы, Петр Павлович, намекаете на Свиридова, что недавно в горком перешел? – ухмыляясь, поинтересовался Тишков.

– Товарищи, товарищи! – призвал всех к порядку Исаев, пресекая обсуждения главных лиц города. – Переходим к следующему вопросу, – полковник окинул всех строгим взглядом, убеждаясь, что подчиненные вняли его предупреждению, после чего положил перед собой скрепленные скрепкой несколько листов бумаги. Рядом сидящие увидели, что это копии. – Наставление за подписью самого министра, – озвучил он название документа.

Все присутствующие напряглись. Подобного рода акты, как правило, содержали фантазии руководства на тему как тому видится эффективная работа следственного аппарата.

– Здесь говорится, – смочив горло водой из стоящего рядом стакана, начал объяснять Исаев, – давайте я лучше это зачитаю, – оборвал он себя на полуслове и, поправив очки, продолжил, – " при назначении меры пресечения следователям МВД необходимо руководствоваться нормами уголовно-процессуального кодекса, а также принципами разумности, законности и гуманизма".

– Чем, чем? – переспросил Назаров.

– Гуманизма, – сверившись с текстом, повторил Исаев и продолжил зачитывать документ дальше, – " мера пресечения не тождественна мере наказания за преступление. Она призвана пресечь потенциально вредную деятельность обвиняемого и не дать ему помешать следствию и скрыться от правосудия. Только в таком значении ее следует применять", – полковник прочистил горло, вновь отпил воду и продолжил уже своими словами, – В общем, тут сказано, что заключение под стражу не является единственной мерой пресечения, предусмотренной УПК. И что следственные органы неправомерно не применяют такую меру пресечения как залог. Также в документе указана наша область в качестве примера и упомянут, разумеется, без имен, тот случай, что в начале сентября произошел в Индустриальном районе, – Исаев кивнул в сторону Головачева и взгляды коллег скрестились на закаменевшем лицом подполковнике, – когда следователь применил к ранее не судимому, но имеющему хроническое заболевание лицу залог. – Исаев вновь, поправив очки, уткнулся в документ. – Здесь сказано, что " это яркий пример законности, разумности и гуманизма", – зачитал он.

В кабинете установилась тишина, все осмысливали услышанное. Головачев массировал сердечную мышцу, стараясь не замечать завистливые взгляды коллег и размышлял о том, что уже ничего не понимает.

Его мыслям вторил Назаров.

– Сперва приказ о вежливом обращении с преступниками, затем требование соблюдать их права, – нарушив всеобщее молчание, посетовал тот. – И вспомните еще о затеянном министром противостоянии с судейскими, когда он добивался, чтобы те назначали условное наказание. Сейчас еще и залог в качестве меры пресечения требует применять. А как вам эти комиссии, – он потыкал пальцем в лежащую перед ним копию распоряжения, – первая по борьбе с рецидивной преступностью и вторая по трудовому и бытовому устройству освобожденных из ИТУ. На нас теперь еще и заботу об уголовниках списали! – обведя всех возмущенным взглядом, Назаров задал философский вопрос. – К чему мы придем?

– Не все так плохо, – Исаев взялся урезонить критикующего министра подчиненного, – Щелоков еще и зарплаты увеличил, престиж нашей службы поднял. И главное, это при нем был создан при МВД следственный аппарат, где мы с вами, Петр Павлович, служим.

– Далеко не все разделяют либеральные взгляды нашего министра, – недовольно пробормотал Назаров, – и там тоже, – он поднял указательный палец вверх.

– Так что, теперь залог надо применять? – не обращая внимания на разгорающийся спор между начальством, вклинился коллега Головачева из следственного отдела Ленинского района – седовласый мужчина в звании капитана.

– Надо, но только если такая мера пресечения является самой разумной в данном конкретном случае, товарищ Харитонов, – довольный, что неудобного Назарова перебили, ответил Исаев.

– Как-то это всё расплывчато, – покрутил ладонью Тишков.

– Я еще не закончил, Семен Варленович, – шикнул на своего заместителя полковник. – Залог применяем по аналогии с тем, как это сделали в Индустриальном районе, – полковник вновь кивнул в сторону Головачева, – раз уж этот случай был отдельно упомянут в наставлении. То есть, только в отношении ранее не судимых, кроме того подозреваемый или обвиняемый должен иметь серьезные проблемы со здоровьем, ну и, в-третьих, все же применяем эту меру пресечения только в исключительных случаях. Так понятно? – обвел подчиненных взглядом начальник областного следственного управления, дольше всех задержавшись на своем заме.

– Постановление о применении меры пресечения в виде залога мы, понятное дело, раз велели, вынесем. Но утвердят ли его прокуроры? Ведь правовые акты министра МВД для них не являются обязательными, – вместо ответа на заданный начальником вопрос, поинтересовался Назаров.

– Не будут утверждать, будем обращаться в суд, – веско заявил Тишков и преданно посмотрел на начальника.

– А прокурорские следователи залог применять будут? – вновь обратил на себя внимание Харитонов.

– Скорее всего, нет. У них и статьи потяжелее наших, да и, насколько я знаю, Генеральный прокурор им никаких наставлений, как нам министр, не присылал, – ответил Исаев.

Все прозвучавшее на сегодняшнем совещании Головачева озадачило. Сперва запретили применять залог, а ему, как начальнику излишне ретивого следователя, пришлось целый месяц выслушивать гневные отповеди от начальства. Сейчас разрешили, да еще и велели применять опыт следственного отдела, который он возглавляет. Когда он услышал, что его следственный отдел ставят в пример на министерском уровне, его пульс участился, а с левой стороны груди защемило.

Сразу вспомнился молодой сотрудник с необычной фамилией, благодаря которому и произошли все эти волнительные события. Затем его память зацепилась за упомянутых на этом же совещании Шафирова и Свиридова, а дальше его мысли потекли в каком-то уж совсем странном направлении.

Он сопоставил то, что совсем недавно видел своего подчиненного в компании как Свиридова, так и Шафирова и обстоятельства при которых это произошло. В обоих случаях Чапыре угрожала опасность. Его ограбили и тут же прибыл Свиридов, Чапыра попал в больницу с осложнением и тут же его навестил Шафиров. Ну и что, что полковник лежал в соседней палате. Не тот человек Шафиров, чтобы просто так навещать какого-то лейтенанта.

И его просьба-приказ обеспечить Чапыре раскрытие серии преступлений также укладывается в эту канву рассуждений. Все указывает на то, что эти двое принимают участие в судьбе Чапыры.

Но что может связывать не самых последних лиц области с обычным милицейским следователем?

Насколько он помнил, личное дело Чапыры ничего интересного не содержало. Его подчиненный был обычным сиротой из провинции. Вот только на провинциала он совершенно не походил. Безупречный вид, хорошие манеры и умение себя подать присущи, скорее, горожанину если не столичному жителю, причем из хорошей семьи. Эта непонятность настораживала и порождала возникновение неожиданных версий.

Головачев принялся искать общие черты во внешности Чапыры и этих двоих. На Шафирова Чапыра совершенно точно не походил. На Свиридова? Головачев задумался, но тут же отбросил свое идиотское предположение. Если бы Чапыра был каким-то непостижимым образом связан родственными связями с этими двоими, то ему наверняка бы нашли место получше, чем райотдел.

Хотя, стоп. В его следственном отделе Чапыра появился по личному распоряжению Шафирова. Плюсом шла уже упомянутая завуалированная просьба или приказ. Ведь очевидно же, что Чапыре помогают делать карьеру. И если так пойдет и дальше, то за три года он вполне может занять место заместителя начальника следствия или вообще в Управление перейти на должность старшего следователя.

И с залогом у этого Чапыры все как по маслу прошло. Почему Митрошин его поддержал? Что за этим стоит? Или кто? Еще и Щелоков инициативу молодого следователя одобрил, хоть и без имен, но в наставлении упомянул.

Головачев замотал головой, прогоняя мысли, хрен пойми до чего так можно додуматься.

Глава 34

Над головой хмурится серое осеннее небо, грозя в любую минуту обрушить на землю тонны воды. Я совсем не против, я даже за. Освежусь и мысли сменят направление, а то такая тоска, хоть стреляйся.

Я вновь стою на плацу перед строем коллег. Напротив, изображая радостную торжественность, застыл с открытой красной папкой в руках Храмцов. Сразу за ним сияет лицом Махров.

– За активное участие в раскрытии преступлений, проявленную при этом инициативу и находчивость, лейтенанту органов внутренних дел Чапыре Альберту Анатольевичу объявляется благодарность!

– Служу Советскому Союзу! – вскидываю ладонь к фуражке.

Храмцов, скалясь, вручает мне грамоту размером с альбомный лист. В ответ я выдавливаю счастливую улыбку, разворачиваюсь и возвращаюсь на свое место в первом ряду.

Ну все, сейчас отзвучит гимн и можно возвращаться в кабинет, там хотя бы нет этих толп. Еще бы Ксения куда-нибудь свалила, стало бы совсем отлично.

Я бросил взгляд на часы. До конца рабочего дня осталось дотянуть три часа, а потом я опять напьюсь. Вот такой у меня нехитрый план на ближайшее будущее, а что там дальше со мной произойдет, меня уже не цепляет. Депрессия у меня, а значит все свободны.

Все произошло вчера.

Появившись с утра на работе, я ожидаемо оказался в центре внимания. Прослышав, что новенький, участвующий в эпической битве с криминалом, вышел с больничного, народ потянулся ко мне в кабинет. Пришлось рассказывать историю несколько раз, повторяя ее для вновь пришедших. Задрали, в общем, с этими своими церемонным пожатием рук, хлопаньем по плечам и ехидными предложениями не скромничать, а приписать себе победу хотя бы над десятком грабителей.

– Надо же, наш Альберт, оказывается, герой, – в довершении наградила меня эпитетом старший следователь Акимова, которая из-за нездоровой худобы была похожа на Кощея. – А я его типичным интеллигентом считала, – фыркнула она неодобрительно, словно сказала что-то оскорбительное, – весь такой улыбчивый, в костюмчике, да с удавкой на шее, – она засмеялась басовитым смехом, обнажив желтоватые от курения зубы. – Удивил. – она оценивающе ощупала меня взглядом.

Под аккомпанемент смешков, я дежурно улыбнулся на этот наезд или комплимент, думая о том, как бы их всех отсюда повежливее выпроводить.

– Товарищи, девять часов уже, пора на оперативку, – помог мне кто-то из следователей, и мы всей гогочущей толпой переместились в кабинет начальника следствия, где и началась основная потеха.

– Смотрю, вам весело, – хмурый Головачев, укутанный дымкой сигаретного дыма, воспринимался зловеще. – Конец месяца! Где б… дела?! – взорвался он. – Сорокин! Какого х… ты с алиментщиком телишься?! Там делать-то нечего! Чтобы завтра утром дело вместе с обвинительным заключением у меня на столе лежало! – дождавшись от Антона обреченного кивка, подполковник перешел к следующей жертве. – Войченко! Когда с сифилитиком своим закончишь?! Там тоже ничего сложного нет! Где обвинительное заключение?! Значит так, – Головачев обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, – все запланированные на сентябрь уголовные дела до завтра должны быть доведены до ума! Можете в кабинетах ночевать, но завтра все должно быть готово. Я из-за вас не собираюсь у прокурора до утра сидеть, ждать его подписи! Всем понятно?

– Так точно, товарищ подполковник, – раздался нестройный хор голосов.

– Руслан Тахирович, проконтролируйте, – начальник следствия наградил своего первого заместителя недовольным взглядом.

– Людмила Андреевна, сколько у вас в этом месяце раскрытых дел получается? – Головачев перевел внимание на сидевшего по леву руку от него нового зама.

– В первую декаду шесть дел передали товарищу Курбанову, во вторую – четыре. В третью пока тоже четыре, – в конце доклада голос Журбиной дрогнул, сказалась неопытность.

– Не густо, – резюмировал подполковник, но дрючить новоиспеченного зама не стал. Сделав пару затяжек и выпустив дым, он посмотрел на меня.

Я рефлекторно вжался в спинку кресла – умеет нагнать начальник на подчиненных жути.

– Теперь по новостям из министерства, – Головачев сделал паузу, во время которой пытался пробить меня взглядом. – Министр одобрил применение меры пресечения в виде залога.

Несмотря на полученную взбучку, народ загалдел и в едином порыве уставился на меня, а я сидел и охреневал от новости.

" Да ладно? " – было мое выражение лица в тот момент.

– Чапыра, красавчик, – пробасила сидевшая за столом Акимова, тщательно меня рассматривая. – Опередил министра, – закинув голову, она засмеялась.

– Тихо! – удар кулаком по столу и начальствующий рык навели порядок в кабинете. Голоса смолкли, участники совещания выпрямили спины.

– Залог, хоть и предусмотренная законом, но новая для нас мера пресечения, – в образовавшейся тишине продолжил Головачев. – Поэтому объясняю, когда и в каком порядке ее нужно применять.

Дальше последовало десятиминутный инструктаж. Следователи усердно застрочили в своих блокнотах, ну и мне пришлось, чтобы не выделяться. Хотя мысли мои сейчас были совсем о другом, я оплакивал накрывшийся источник заработка.

– Можете идти работать, – свернул совещание Головачев, прервав мои стенания. – А вас, Журбина и Чапыра, я попрошу задержаться.

Словив сочувственный взгляд от Ксении и беззвучный хохот от Дениса, я приготовился к очередному удару судьбы.

– Садись, – подполковник, прежде чем прикурить новую сигарету, указал мне на место напротив Людмилы. – Как здоровье? – окинул он меня оценивающим взглядом, когда я пересел с кресла на стул Курбанова.

– Здоров! – бодро отрапортовал я, ведь именно этого от меня ждало начальство.

– Это хорошо, – одобрил он мою живучесть, стряхивая пепел в ракушку. – Помнишь разговор с Шафировым? – уточнил он.

– Помню, – забудешь тут.

Журбина при этом непонимающе перевела взгляд с начальника на меня.

– Чапыре поручили раскрыть серию преступлений, – пояснил ей Головачев. Глаза и. о. заместителя начальника следствия расширились. А я усмехнулся своей наивности. Надеялся, что Шафиров чисто с целью меня потроллить завел тот бредовый разговор, а оказалось, что он был тогда серьезен. Дела.

– Но он же… – настроилась возмущаться Журбина.

– Людмила Андреевна, – перебил ее Головачев, – есть мнение, что Чапыра способен раскрыть серию преступлений, а значит он это сделает! А вы, как его непосредственный руководитель должны будете ему в этом помочь. И я не хочу слышать отговорок! Вам понятно?

– Так точно, – кивнула Журбина, вновь приобретая бледный цвет лица.

– Можете все подразделение привлечь к этой работе. Но к ноябрю результат должен уже быть!

– К ноябрю? – сглотнула Журбина.

– День советской милиции у нас в ноябре, или вы, Людмила Андреевна, запамятовали?! – начальник явно срывал на заместителе свою злость и раздражение.

– Разумеется, нет, – запротестовала Журбина.

– Тогда идите работайте, – продемонстрировав начальственную непреклонность, Головачев нас отпустил.

Журбина шагала по коридору целеустремленно. Ее прямая, напряженная спина ничего доброго для меня не сулила.

– Как ты мог в такое вляпаться? – приступила она к допросу, как только мы оказались в моем кабинете.

– Стечение обстоятельств, – вздохнул я, усаживаясь на свое рабочее место, чтобы хотя бы стол отделял меня от разъяренной начальницы.

Журбина нахмурилась, готовясь к взрыву. Сидящая напротив меня, ничего не понимающая, Ксения, захлопала глазами.

– В больнице, куда меня положили, оказался Шафиров, – поспешно продолжил я. – Разумеется, мы встретились, – я развел руками, акцентируя внимание слушателей на неизбежности этого события. – Значит, увидел он меня, – продолжил я доклад, – посмотрел печально на мои сломанные ребра и понял, что в городе сложилась неблагоприятная криминогенная обстановка. И сказал он мне тогда " на тебя, Альберт, одна надежда".

– Ты чего несешь? – перебила меня Журбина, когда я уже почти добрался до кульминации.

– Так все и было, – обиделся я и добавил убойный аргумент, – у Головачева спроси. Он при этом присутствовал.

– А что случилось-то? – потребовала к себе внимание Ксения.

– Альберту поручили раскрыть серию преступлений, – сказав это, Журбина уселась на ближайший к себе стул.

– Клево! – отреагировала Ксения, на что Людмила поморщилась как от зубной боли.

– Давайте дела что ли сортировать, – обреченно проговорила начальница.

И работа закипела. Час спустя мы, оставив на столе лишь кражи, принялись выискивать в уголовных делах схожие признаки: место и время совершения преступления, способ проникновения. Штудировали показания потерпевших и свидетелей пытаясь выявить совпадения сведений о личности преступников.

– И даже мусоровоза свидетели не видели, – печально вздохнула Ксюша на втором часе работы.

Журбина надрывно, даже несколько истерично, засмеялась. Я посмотрел на обоих с подозрением. Не тронулись ли они?

– Ты что последние серии " Следствия ведут знатоки" не смотрел? – заметив, что я не реагирую на ее слова смехом, с подозрением спросила меня Ксения.

– Так я в общаге последние пять лет жил. Какой там телевизор? – поспешил я отбрехаться.

– Бедняжка, – пожалела меня Журбина и покровительственно объяснила. – Там тоже герои расследуют серию краж, а все свидетели вспоминают, что недалеко от места происшествия видели мусоровоз.

– Мы как ЗнаТоКи, – хихикнула Ксения.

– Там, по-моему, только один герой следователем был, – отзывался я. Надо было показать, что про сериал я все же кое-что знаю. И так недавно на Райкине прокололся. Незачем усугублять и плодить о себе слухи. К тому же, я, действительно, был немного в теме. Полностью, конечно, я сериал не смотрел, но пару серий мимоходом зацепил, да и актер Каневский, что играл оперативника Томина был довольно популярным и в мое время.

– Ага, следователю помогали раскрывать дела криминалист и инспектор уголовное розыска, – согласилась Ксения.

– Нам бы кто помог, – пробормотал я, сдвигая к Журбиной лежащие на моем столе стопочкой отписки из угро.

После обеда к Ксении пришла потерпевшая, и та принялась ее допрашивать, Журбина усвистала по делам, обещав вернуться к вечеру, и я остался с уголовными делами один на один. Довел таблицу до ума, внеся в нее все данные и только после этого заметил, что кое-что начало вырисовываться. Дальше требовалась помощь угро.

Опера, вернее инспекторы уголовного розыска обитали тоже на третьем этаже, но в другом крыле. Чтобы к ним попасть, нужно было пройти мимо кабинета начальника следствия до конца коридора, пересечь главную лестницу и зайти в следующий коридор. Что я и проделал. Дальше отыскал нужный кабинет, в котором обитают те, кто занимается кражами, и вот я на месте.

– Здорово, – поприветствовал я обитателей кабинета.

Первым был мужчина лет тридцати с хвостиком, который даже не отвлекся от бумаг при моем появлении. Вторым – Вадим Скворцов, тот, с кем я выезжал на первый свой угон.

– Здорово, – и этот встретил меня не особо радостно.

– Нужна помощь, – я занял стул рядом со своим знакомым. – Похоже я наткнулся на серию краж, – я пощелкал пальцем в три уголовных дела, что лежали на моих коленях. – Вот смотри, – положив сводную таблицу перед Вадимом, я начал пояснять, – все три кражи произошли, когда хозяева были на даче, у всех пропали крупные суммы денег, вещи похититель ни в одном случае не взял. Дверь везде открыли отмычкой. И самое главное, у двоих дача находится в одном месте – товариществе " Сосновый бор". Третьего, скорее всего, об этом не спросили, когда допрашивали, но этот вопрос я у него уточню.

– И что? – спросил Вадим, выслушав меня без особого интереса

– Как что? В Сосновый бор надо ехать. Преступник, скорее всего оттуда, – пояснил я.

– Некому ехать, – встрял в разговор второй находящийся в кабинете сотрудник угро. – Пиши отдельное поручение и жди своей очереди.

– Я его уже писал и получил отписку, – отреагировал я на его совет и по памяти процитировал, – " в ходе оперативно-розыскных мероприятий установить лиц, совершивших кражу, не удалось".

– Ну и все тогда, – опер закурил сигарету. – Значит, мы эти дела уже отработали.

– Понятно, – разговор не заладился, значит смысла здесь высиживать больше нет, по крайней мере сегодня. Надо или готовить почву для нового разговора на эту же тему, но чтобы в следующий раз он сложился для меня положительно или делать все самому.

В кабинет я вернулся, раздумывая над тем, где взять транспорт для поездки.

– Альберт, тут ответы на твои запросы пришли, – Ксения положила передо мной стопку бланков информационного центра МВД.

Сердце екнуло, я понял, что могу отыскать в этой стопке. Девушка что-то мне говорила, но я ее уже не слышал, перебирая ответы задеревеневшими пальцами. То, что касалось уголовных дел я, не читая, откладывал в сторону, пока перед глазами не осталось всего лишь два бланка. Сглотнув, я вгляделся в официальный текст " сведения отсутствуют".

– Альберт! Ты что меня не слушаешь? Я для кого здесь распинаюсь?! – кричала мне в ухо Ксения.

– Отстань, – я резко стал из-за стола, отчего из рук девушки выпали уголовные дела, и, не останавливаясь, скрылся в коридоре.

Последующие несколько минут я провел, прижавшись лбом к окну и тупо наблюдая за стекающими по стеклу каплями дождя. Затем смял бесполезные бланки, остервенело засунул их в карман и, наткнувшись там на ключи от квартиры, решил что с меня хватит. Вот только без куртки на улицу уже не сунешься. Пришлось возвращаться. В кабинете стояла тишина. Демонстрируя обиду, Ксения даже голову в мою сторону не повернула. Но поняв, что я собрался уходить, не выдержала.

– Ты куда?

– Домой, – ответил я, застегивая куртку и снимая с вешалки зонт.

– Сейчас вечерняя оперативка будет, – напомнила мне она, неодобрительным тоном.

– Я в курсе, – бросил я и вышел.

На следующий день на работе я появился ближе к обеду. Банально проспал.

– Ты где был?! – налетела на меня Журбина, когда я переступил порог кабинета.

– Дома, – буркнул я, снимая верхнюю одежду.

– Ты что совсем охренел?! – возмутилась она. – Ну ка дыхни! – начальница подозрительно принюхалась.

Чего она там вынюхивает? После душа и завтрака никаких посторонних запахов остаться не должно.

– Ксюша, ты что-нибудь чувствуешь? – поинтересовалась у коллеги Людмила. Та подошла ближе и тоже заработала носом.

– Вы что, сдурели? – возмутился я и прошел к своему столу.

– Ты две оперативки прогулял, – упрекнула меня Журбина. – В этот раз мы тебя выгородили, сказали, что допрашивать ездил, но больше на это не рассчитывай! – пригрозила она мне.

– Окей, – продемонстрировал я покладистость.

– Сегодня награждение, а тебя нет. Головачев уже два раза о тебе спрашивал, – говоря это, Журбина что-то пыталась во мне высмотреть.

– Какое награждение? – зевая, спросил я.

– Твое, – она неодобрительно покачала головой.

– Так я готов. Форма у меня здесь. Сейчас переоденусь и пойду получать награду, – примирительно сообщил я.

Пацан сказал – пацан сделал.

Осталось дождаться окончания гимна, и я свободен.

Глава 35

Только я переоделся в гражданку и намылился свалить, как в кабинет завалился Скворцов.

– Пиши новое поручение, – с порога заявил он. – Съезжу я в твой " Сосновый бор".

– Уже неактуально, – ответил я, снимая куртку с плечика

– Что неактуально? – не понял он, явно рассчитывая на другую реакцию.

– Да всё, – бросил я, недовольный тем, что приходится тратить время.

– Он уже второй день какой-то странный, – пожаловалась Ксения, отвлекшись от дел на гостя. – Девушка, наверно…

Не дослушав, я вышел за дверь.

– Чапыра! – донеслось мне вслед, когда я уже сбегал по лестнице.

Никого на запасном пути не повстречав, я выскочил на улицу и, приподняв воротник от ветра, потрусил в сторону остановки.

– Здраствуй, – услышав ее голос, я притормозил, позабыв про планы как можно быстрее убраться с территории райотдела.

– Привет.

Она смотрела на меня как-то вскользь, стараясь не пересекаться взглядами.

– Спасибо за цветы, – нейтрально произнесла она, лишь обозначив факт, что цветы она получала.

– Ты по работе? – спросил я, кивнув на здание райотдела, что осталось за моей спиной.

– Да, знакомиться с материалами уголовного дела, – отвечая, она крепче сжала в руке тот самый портфель.

– А я домой, – сказал я, понимая, что этот разговор ей нафиг не сдался. Даже странно, что она не прошла мимо, а решила поздороваться.

Я уже собирался попрощаться, как возле нас остановилась служебная машина следственного отдела. Из салона вылез Курбанов.

– Ольга Васильевна, какая приятная неожиданность, – воскликнул он, пожирая женщину глазами.

Зудилина тоже изобразила радость от встречи, отвернувшись от меня словно от помехи.

– А ты это куда собрался? – включив начальника Курбанов, – рабочий день еще не закончился.

– К потерпевшему, – пришлось придумывать ответ.

– А, ну иди, – Курбанов изобразил рукой жест " вали быстрее отсюда".

– Счастливо, – я сдал левее, чтобы обойти этих двоих и продолжил свой путь к остановке. Но через несколько шагов не удержался и оглянулся. Они смеясь остановились возле двери. Курбанов галантно пропустил Ольгу вперед, после чего они оба скрылись из вида.

Я сплюнул и, сменив маршрут, неторопливо побрел до дома пешком. Нужно было освежиться, а то какая-то каша в голове со вчерашнего дня. По ходу, у меня этот самый посттравматический синдром. В той жизни я бы к психотерапевту сходил, и через пару сеансов пришел в норму. А здесь пришлось алкоголем обходиться. Но это тупиковый путь, так скорее новым Кривощековым станешь, чем излечишься.

Даже хорошо, что Курбанов с Ольгой мне сейчас на глаза попались. Теперь я знаю, что делать. Нет, не строить планы мести. Самокопанием займусь, то есть самостоятельной психотерапией.

Задумавшись над тем с чего начинают сеанс профи, я чуть не угодил в лужу. Пришлось идти по бордюру. Спрыгнул на сухую часть тротуара, я посмотрел вперед – сплошные трещины, да колдобины. Пока дожди не шли, пройти здесь было можно, а сейчас выходила дорога с препятствиями.

Лавируя между заполненными дождевой водой ямами, я вспоминал свои сеансы у врача-мозгоправа. После смерти матери мне его несколько месяцев пришлось посещать. В лицее, где я учился, посчитали что так будет правильно и убедили в этом отца. Вот и копался в моих мозгах совершенно посторонний дядька. Наверно, даже помог. Хотя, фиг знает. Детская психика, говорят, пластична, так что, скорее всего, я бы и сам справился.

Ладно, сейчас не об этом. Продолжаем терапию.

Всякое решение проблемы начинается с ее осознания. Кажется, именно так он мне говорил.

Окей, я понял, что в стрессовой ситуации нахожусь уже четвертый месяц. Перенос в другое время не мог обойтись без последствий для моей психики. Но до вчерашнего дня она как-то ведь справлялась.

Подозрительно взглянув на небо, откуда упало пара капель дождя, я принялся потрошить свою память в поисках того, что помогало мне абстрагироваться от стресса.

Во-первых, осознание того, что попасть в прошлое, конечно, неприятно, но все же не смертельно. Я же не в мезозой угодил, а во вполне цивилизованный век, и даже не на войну, а в мирное время. Вторым защитным психологическим приемом стала постановка цели – покинуть Союз, как источник всех моих неприятностей. В ее достижении я даже успел продвинуться.

Но вчера все пошло наперекосяк – я узнал, что моей семьи в этом мире не существует. Защита рухнула и меня накрыло. Вот только эту новую проблему так легко не решить. Невозможно убедить себя в том, что ничего страшного в отсутствии родичей нет. Невозможно поставить цель для ее решения. Ну сделаю я повторные запросы и что это даст? Боюсь, я угодил в какую-то параллельную реальность, где Сергей Королько – это Альберт Чапыра.

Но решать проблему все равно надо. Вопрос – как?

Мой взгляд упал на табличку с адресом на доме, мимо которого я сейчас проходил.

– Семнадцать, – озвучил я вслух его номер.

Где-то рядом должен жить потерпевший, у которого я хотел уточнить насчет дачи. Достав из кожаной папки блокнот, куда делал заметки, я сверился с адресом.

Зайти что ли? Все равно делать нефиг. На том и порешил.

Дом оказался девятиэтажным и многоподъездным. В наше время такие серой панелькой называли.

Дверь открыли после второго звонка. На пороге с недовольным выражением лица застыла молодящаяся женщина в халате до пят.

– Татьяна Алексеевна Шашовой? – уточнил я.

– А вы кто? – просканировала она меня взглядом и по тому, как выражение лица сменилось на нейтральное, увиденное ей понравилось.

– Следователь Чапыра, – представился я, показывая женщине удостоверение. – Хотел вам пару вопросов задать по поводу кражи.

– Вы нашли грабителей? – в голосе проскользнули нотки радости.

– Ищем, – обломал я ее. – Я могу войти?

– Проходите, – вздохнула она от разочарования, но в квартиру меня пропустила.

Ничего такая квартирка по нынешним временам, даже телефон есть, на который я посмотрел с завистью.

Меня пригласили почему-то на кухню.

– Может быть чаю или кофе? – светски поинтересовалась хозяйка.

– Горячий чай, – выбрал я, уже давно не рассчитывая получить в Союзе нормальный кофе. От чая здесь, конечно, тоже одно название, но его хотя бы пить можно, тем более, когда замерз.

– Татьяна Алексеевна, у вас есть дача? – приступил я к выяснению того, зачем пришел.

– Есть, – женщина поставила передо мной кружку чая и сахарницу. – В дачном кооперативе " Сосновый бор".

– А вы в этом кооперативе многих знаете? – спросил я, размешивая сахар.

– Кое-кого знаю, – пожала она плечами, усевшись напротив меня. – В первое время участки распределялись между рабочими завода. Но потом их стали выдавать всем подряд. Так что заводских от силы осталось четверть. Хозяев этих дач я и знаю, все-таки это наши с покойным мужем бывшие коллеги.

– А кто знал, что вы с сыном копите на машину? – спросил я.

Женщина изобразила работу мысли, наморщив лоб.

– Да мы особо не скрывали, – наконец, выдала она.

В общем, ничего полезного я от Шашовой не узнал, кроме того, что она владеет дачей в том же кооперативе, что и двое других потерпевших. К слову, из них она знала только одного. Второй же был не из заводских. Так что круг подозреваемых не сузился, вором мог оказаться как заводской, так и нет.

Расстроенный тем, что жизнь не киношный детектив, я вышел из подъезда и поспешил на съемную квартиру. Чай только разворошил чувство голода.

Возле продуктового магазина, что располагался рядом с моим домом, я притормозил в задумчивости.

Может коньяк купить?

– Альберт! – услышав этот голос, я очень медленно развернулся.

Как, черт возьми, она здесь оказалась?!

На меня смотрела разгневанная фурия. Симпатичная такая фурия. Светлые распущенными волосами, что ниспадали на светло-коричневую кожаную куртку. Стройные ножки, обтянутые в джинсы, причем не расклешенные. С меня что ли пример берет?

– Привет, – растянул я губы в улыбке.

– Ты почему мне не сказал, что не в общежитии живешь? – строго спросила она, буравя меня слегка подведенными глазами.

– А ты что в общежитии была? – ответил я вопросом на вопрос.

– Была, – Алина поджала губы, демонстрируя недовольство. – Еле выбила из твоего соседа по комнате твой новый адрес, – грозно заявила она.

– Надеюсь, он жив? – поинтересовался я, матеря про себя Леху.

– Ты почему не позвонил? – продолжила допрос девушка, проигнорировав мою подначку. – Выписался из больницы и пропал на две недели!

– Так у меня телефона нет, – попытался оправдаться. Блин, чем я вообще занимаюсь? Легче ее прямо сейчас послать куда подальше и прекратить этот фарс.

– Я думала, что с тобой что-то плохое произошло, – ее глаза заблестели.

– Извини, – вздохнул я. Послать никак не выходило.

– Ты в магазин собрался? – справилась она с эмоциями.

– Ага, продуктов надо купить.

– Пошли, – деловито сказала девушка и поднялась на крыльцо.

В магазине Алина действовала очень четко и практично. Распределила между нами роли, указала мне на очередь в мясной отдел, а сама зашуршала по остальным прилавкам. С ней затариться продуктами вышло намного быстрее и эффективнее. Домой я тащил две заполненные сетки, а не одну, как обычно.

Проинспектировав квартиру, Алина все так же по-деловому оккупировала кухню и принялась готовить ужин.

– Чья это квартира? – спросила она, когда я, переодевшись в спортивный костюм, уселся на табуретку подальше от окна. Отопление еще не дали, а из деревянных окон дуло. Надо было решать эту проблему. Местные запихивали в щели вату, а сверху клеили полоски газет, а у меня пока руки не доходили.

– Знакомых. Разрешили пожить в ней пока сами в отъезде, – ответил я, засмотревшись на сковороду. Запах фрикаделек в томатной пасте вызывал слюноотделение.

– Еще десять минут, – проинформировала меня Алина, заметив мой интерес. – И картофель еще не дошел, – она потыкала вилкой в кастрюлю.

– Как ты себя чувствуешь? – развернулась она ко мне.

– Хорошо. Сейчас поем и будет совсем отлично, – отчитался я.

– Не прятался бы, я бы тебе еду возила, пока ты дома лежал, – укорила она меня.

– Я не прятался, я просто не подумал, да и беспокоить тебя не хотел, – опять пришлось оправдываться.

– Тоже мне беспокойство, – отмахнулась она от моего довода и принялась резать черный каравай.

Я сразу схватил корочку, не смог удержаться от обалденного запаха, что источал хлеб. Алина неодобрительно покачала головой, но упрекать голодного мужика не стала, а развернулась к плите.

– А где у тебя толкушка? – спросила она через какое-то время, обследовав ящики.

– Эээ? – спросил я с набитым ртом.

– Понятно, – нахмурилась Алина и резюмировала. – Значит, на гарнир будет просто картошка с маслом.

Я согласно кивнул.

– А у тебя вино есть? – вдруг поинтересовалась девушка.

– Нету, – замотал я головой. Только этого мне не хватало.

– Надо было в магазине купить, – разочарованно пробурчала она себе под нос.

Ужин получился восхитительным. Мы сидели друг напротив друга и, перебрасываясь время от времени короткими фразами, поглощали пищу. Алина бросала на меня хитрые взгляды, я хмурился, понимая, что та что-то замышляет.

– Вкусно, – похвалил я ее. Затем взглянув в окно, за которым уже стемнело и начал деликатно выпроваживать гостью. – А тебя родители не потеряют?

– Мама знает, что я у тебя, – сообщив это, девушка поднялась, обошла стол и уселась мне на колени.

Вот черт, надо было ногу на ногу закинуть.

– И твою маму это не волнует? – попытался я абстрагироваться от ситуации. Мне еще возбудиться не хватало. Тогда будет полный аут, никакая психотерапия не поможет. Митрошин меня просто и незатейливо уничтожит. Не та я еще фигура, чтобы с ним конфликтовать. Да и до поездки за бугор, мне лучше не отсвечивать.

– Ты хочешь поговорить о моей маме? – она тоже умела отвечать вопросом на вопрос.

– Поздно уже, – заметил я, отвернувшись к окну. – Давай я тебя провожу до остановки. Или такси тебе вызвать?

Мою голову за подбородок вернули в исходное положение.

– Пока не поцелуешь, не уйду, – поставили мне ультиматум.

– Если поцелую, ты не уйдешь, – раскрыл я ей другой сценарий событий.

– Хорошо, – кивнула она, приближаясь.

– Чего хорошо? – я отодвинулся. – Алина, ты же уже взрослая, должна понимать, что нельзя мужиков дразнить, – добавил я в голос строгости. После чего встал с табурета, а девушку поставил на пол.

– Я тебе не нравлюсь? – ее глаза сощурились, а губы дрогнули.

Вместо ответа, я решил надавить на женскую практичность.

– Зачем я тебе? Я обычный парень из общаги. За мной ничего и никого нет. Не знаю куда там смотрит твоя мама, но вы обе совершаете ошибку. Я тебе не пара, – произнес я убедительно.

– То есть я тебе не нравлюсь? – вторила Алина, ее взгляд стал колючим.

– Нет, не нравишься, – по ходу ее практичность еще не проснулась, так что пришлось рубить с плеча.

– Ты мне тоже! – крикнула она и выскочила в прихожую. На пол что-то упало, а чуть погодя грохнула дверь.

Матерясь, я залез в ботинки и, прихватив куртку, выбежал следом.

Возле подъезда Алины не оказалось. Пришлось бежать в сторону остановки. За несколько метров до цели я остановился – увидел девушку на скамейке. Подождал немного, пока не убедился, что та села в автобус, после чего пошел к телефону-автомату.

– Борис Аркадьевич? – сказал я, когда заглохли гудки и раздался мужской голос. – Это Чапыра. Алина села на автобус и едет домой.

– Хорошо, – сухо ответил Митрошин и положил трубку. " Может, действительно, в дачный поселок съездить, – думал я, возвращаясь домой, – хоть развеюсь".

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib. com

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 15 16 17 18 1920