АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ 10 страница

ГЛАВА 12.

О сириянене Аэцие и антиохийском епископе Евдоксие после Леонтия, также о слове: единосущный.

Около того же времени Аэций явно обнаружил, какое имел понятие о Боге. Он был тогда диаконом антиохийской Церкви, и посвя-{246}щен Леонтием. Учение его не отличалось от Ариева, ибо утверждало, что Сын есть творение, что Он сотворен из ничего и неподобен Отцу. Так как Аэций очень любил спорить, был дерзок в суждениях о Боге и употреблял школьные и разнородные умозаключения, то почитался еретиком и у тех, с которыми сходился в образе мыслей. Быв извергнут из их общества, он показывал вид, будто сам отказался от общения с ними — за то, что они несправедливо вступили в общение с Арием; ибо, Арий по его словам, сделал преступление, раскаявшись и поклявшись пред царем Константином, что мыслит согласно с отцами никейскими. Так говорят об Аэцие. Между тем, когда царь жил еще в западной империи, получено было известие, что скончался антиохийский епископ Леонтий. В это время, под тем предлогом, что тамошняя Церковь нуждается в попечении, Евдоксий стал просить царя об отпуске себя в Сирию и, получив его соизволение, поспешно отправился в Антиохию. Прибыв туда, он не стал искать согласия ни у Георгия, епископа лаодикийского, ни у Марка аретузского, как главнейших тогда сирийских епископов, ни у других, имевших право рукоположения, но прямо присвоил себе антиохийскую епископию. Говорят, что Евдоксий поступил так согласно с мыслью царя, при содействии придворным евнухов, которые вме-{247}сте с Евдоксием принимали учение Аэция и почитали Сына неподобным Отцу. Овладев таким образом антиохийскою Церковью, он сделался еще дерзновеннее и начал уже явно защищать эту ересь. Составив в Антиохии Собор с своими единомышленниками, в числе которых были — Акакий, епископ Кесарии палестинской, и Ураний тирский, он вместе с словом «подобносущный» отверг и слово: «единосущный» — под тем предлогом, что и западные епископы то же сделали; ибо Осия вместе с тамошними иереями, желая положить конец спорам Валента, Урсакия и Германия, и быв, как сказано выше, принужден к тому в Сирмии, согласился не употреблять слов — ни единосущный, ни подобносущный, так как их нет в священном Писании, а исследовать существо Божие есть дело выше ума человеческого. Затем, как бы поступив согласно с грамотою Осии, Евдоксий написал послание к Валенту, Урсакию и Германию, в котором свидетельствовал им благодарность и приписывал их усердию, что и западные стали мыслить православно.

ГЛАВА 13.

О том, что нововводителю Евдоксию Георгий лаодикийский отправил послание, в котором укорял его; также об анкирском посольстве к Констанцию.

Когда Евдоксий начал таким образом вводить новости, — многие, противившиеся ему, {248} были изгнаны из антиохийской Церкви; тогда изгнанные, получив послание от лаодикийского епископа Георгия, прибыли в Анкиру галатийскую. Случилось, что в то же время для освящения построенной в Анкире Церкви, Василий созвал туда многих из соседних епископов, которым и передал послание Георгия. Оно написано так:

Честнейшим господам, Македонию, Василию, Кекропию, Евгению — Георгий желает здравия о Господе.

«Крушение Аэция обняло почти всю Антиохию; ибо всех осужденных вами учеников этого ненавистного еретика Евдоксий принимает и возводит на степени клириков, а самому ему оказывает особенную честь. Итак, поддержите великий ваш город, чтобы крушение его не увлекло (к погибели) всей вселенной; соберитесь вместе, скольким можно собраться, а от прочих епископов истребуйте подписей, и определите, чтобы из антиохийской Церкви Евдоксий изгнал Аэция, а учеников его, возведенных в чин церковный, низложил. Если же, вместе с Аэцием, он не перестанет называть Сына неподобным Отцу и дерзающих говорить это будет предпочитать говорящим противное; то ваша Антиохия, как я выше сказал, погибнет». — Таково было содержание Георгиева послания. Собравшиеся в Анкире епископы, изобличив нововведение Евдоксия пись-{249}менным определением о догмате, которое он подписал вместе с собиравшимися в Антиохии, донесли об этом царю и просили, чтобы он позаботился дать силу определениям Соборов сардикского, сирмийского и других, положивших, что Сын подобен Отцу по существу. Послами к царю по этому делу избраны — сам Василий, епископ анкирский, Евстафий севастийский, Элевзий кизикский и Леонтий, пресвитер из царских постельничих. Прибыв ко двору, они узнали, что ревностный защитник ереси Аэция, антиохийский пресвитер Асфалий уже кончил дело, для которого приезжал, и получив от царя грамоту, готовится в обратный путь. Несмотря однако ж на то, известившись от анкирских послов о ереси, Констанций осуждал приверженцев Евдоксия и, взяв назад свое послание от Асфалия, вместо того написал следующее:

ГЛАВА 14.

Послание царя Констанция об изгнании Евдоксия и его приверженцев.

«Победитель Констанций, Великий, Август — святой антиохийской Церкви.

Евдоксий пришел не от нас; пусть так не думают: мы далеки от этого. А кто, кроме сего, вдается еще в подобные софизмы, тот, очевидно, глумится над Всевышним. Да и от чего по собственной воле удержатся те, {250} которые, ища власти, проходят города, перебегают из одного в другой, как бродяги, и влекомые жаждою к большему, приникают во всякое убежище. Между ними, говорят, есть пройдохи и софисты, которых и наименовать неприлично: это — племя злое и нечестивейшее. Скопище их вам и самим хорошо известно. Вы, по вашим же словам, совершенно знаете Аэция и последователей его ереси, у которых одно только дело — развращать народ. Эти люди тщеславные и готовые на все дерзости осмеливались пред некоторыми пустословить, будто мы соизволяем на их рукоположение, когда как они сами себе присвоили его. Такие новости разглашаются теми, которые привыкли все болтать. Но на самом деле не так: тут нет ничего и похожего. Вспомните прежние мои слова, когда мы рассуждали о вере: в них Спаситель наш признан Сыном Божиим и по существу подобным Отцу. А эти умники, и о Всевышнем легкомысленного говорящие все, что им представляется, дошли до такого безбожия, что не только сами выдумывают нечто нелепое, но и других стараются научить тому же. Мы совершенно уверены, что все это обратится на их голову. Впрочем на первый раз довольно будет изгнать их из Соборов и лишить участия в общих совещаниях; ибо в настоящее время я не намерен предварительно говорить, что {251} вскоре потерпят они, если не оставят своего безумия. Эти люди какого зла не прилагают к злу? Собирая, как бы по наряду, деятелей самых негодных и притом ересеначальников, они возводят их в клир, и таким образом порочат достоуважаемое звание, как будто им позволительно делать и предпринимать все, что ни вздумают. Кто же из смертных может терпеть таких людей, которые города наполняют нечестием и заразу простирают за пределы их, — которые любят только одно: постоянно враждовать против людей честных? Да исчезнет злое скопище на священных седалищах! Время уже явиться на свете питомцам истины и выйти на поприще тем, которые, удалившись от нынешних нравов, давно удерживаются страхом; ибо лукавство нечестивых теперь обличено и никакой новый способ не будет достаточен для отклонения их от нечестия. Мужам добрым свойственно держаться веры отцов и возращать ее, как сказано, а более ничего не исследовать. Впрочем желал бы я, чтобы и поздно вышедшие из этой бездны, присоединились к тому мнению, которое, касательно Существа Высочайшего, надлежащим образом постановлено мудрыми епископами. Тогда не много силы имела бы ересь так называемых аномеев». {252}

ГЛАВА 15.

О том, что Констанций, по прибытии в Сирмию, опять вызвал Ливерия и возвратил его Риму, приказав вместе с ним священноначальствовать и Феликсу.

Чрез несколько времени, возвратившись из Рима в Сирмию, царь, по ходатайству западных епископов, вызвал Ливерия из Берии. Потом, в присутствии восточных послов, собрав находившихся в своем лагере иереев, принуждал его признать, что Сын не единосущен Отцу. Этого домогались и к этому расположили государя Василий, Евстафий и Элевсий, пользовавшиеся величайшею его доверенностью. Они собрали тогда в одно сочинение все, что было определено против Павла самосатского и Фотина сирмийского, присоединили и изложение веры, составленное при освящении антиохийской церкви, пользуясь тем предлогом, будто некоторые под видом учения о единосущии распространяют собственную ересь, и к принятию этого сочинения успели склонит, вместе с Ливерием, африканских епископов: Афанасия 1, Александра, Севериана и Крискента, с которыми изъявили свое согласие также Урсакий, Герминий сирмийский, Валент, епископ мурсийский, и все бывшие там с востока. А {253} от Ливерия получили они даже особое исповедание, в котором не признающих Сына подобным Отцу по существу и по всему он отлучал от Церкви. Поэтому Евдоксий и прочие, вместе с ним в Антиохии защищавшие ересь Аэция, получив послание Осии, разглашали, будто и Ливерий отверг слово единосущный и признает Сына неподобным Отцу. После того как западными послами все это было сделано, царь дозволил Ливерию возвратиться в Рим. А тогдашнему предстоятелю римской Церкви Феликсу и тамошнему клиру находившиеся в Сирмии епископы написали, чтобы они приняли его, и чтобы на апостольском престоле восседали и священствовали во взаимном согласии — как Ливерий, так и Феликс. Неудовольствия же, возникшие при рукоположении Феликса и удалении Ливерия, были преданы забвению: ибо римский народ любил Ливерия, как мужа доброго и отличного во всем прочем и неустрашимо говорившего царю в защиту догмата; так неудивительно, что из-за него произошло величайшее возмущение, доходившее до убийств. Впрочем Феликс жил недолго, и после его смерти, по устроению Божию, Ливерий был один предстоятелем Церкви, чтобы престол Петра не бесславился, управляясь двумя предстоятелями, так как это служит признаком разногласия и противно церковным законам 2. {254}

ГЛАВА 16.

О том, что, по поводу ереси Аэция и событий в Антиохии, царь повелел быть Собору в Никомидии: но так как Никомидия в то время потерпела землетрясение и встретилось много других препятствий; то Собор составился сначала в Никее, а потом в Аримине и Селевкии. Также об исповеднике Арзакие.

Так шли дела в Сирмии, и тогда казалось, что восток и запад, боясь царя, касательно догмата согласились. Оставались еще нововведения антиохийские и ересь Аэция: но и против них царь рассудил созвать Собор в Никее. А когда сообщники Василия не согласились на это — по той причине, что здесь и прежде рассуждали о догмате; то положено быть Собору в Никомидии вифинской и повелено немедленно, к известному дню, созвать грамотами тех епископов из каждой области, которые почитались умнейшими и способнейшими мыслить и говорить, чтобы, присутствуя на соборе, они рассуждали от лица всех иереев своей области. Но между тем как большая часть из них были уже в дороге, получается известие о несчастии Никомидии, что Бог потряс ее; притом разнесся слух, будто она разрушена совершенно. Это было причиною, что епископы остановились на пути. Молва, как водится, не ограничивалась рассказом о бедствии действительно пострадавших, но бежала далее: толковали, будто той же беде подверглись — и Никея, и Перинф, и другие ближайшие к ним города, и даже Константинополь. Такое событие {255} немало опечалило благомыслящих епископов; потому что (в Никомидии) разрушена, между прочим, великолепно построенная церковь, — и врагам благочестия представился случай донести царю, будто в ней погибло множество епископов, мужей, детей и жен, сбежавшихся туда в надежде найти спасение. Но это было несправедливо; потому что землетрясение произошло во втором часу такого дня, в который (церковных) собраний не бывает. Из епископов захвачены вне церкви только — один Кекропий никомидийский и другой — босфорский. Так как город поколебался мгновенно, то никто, хотя бы и хотел, не мог уйти в другое место, но в самую первую минуту опасности каждый, где стоял, там или спасся, или погиб. Говорят, что это несчастье, прежде чем оно совершилось, было предусмотрено Арзакием. Арзакий происходил из Персии и, в военном звании исправляя должность кормителя царских львов, сделался небезызвестным исповедником при Ликинии. Оставив потом военную службу, жил он в никомидийской башне внутри стены, и занимался любомудрием. Здесь явилось ему божественное видение и повелело выйти из города, с которым должно было случиться то, что случилось. После этого Арзакий скоро побежал в церковь и стал внушать клирикам, чтобы они усердно молились Богу и совершали умилостиви-{256}тельные прошения для отвращения угрожающего гнева; но не убедив их и подвергшись насмешкам, как вестник неожиданных бедствий, возвратился он в свою башню и, повергшись долу, стал сам молиться. Между тем произошло землетрясение, — и большая часть жителей погибла, а оставшиеся убежали в деревни и пустыню. Причиною бегства их было и то, что в городе благополучном и обширном ни один дом не оставался без огня — то в жаровнях и очагах, то в печах бань и у ремесленников, которые огнем исправляют свои работы. Итак, когда от землетрясения кровли домов обвалились, то пламень, обхватив вещество их, куда входили вероятно хворост и материалы, напитанные маслом, следовательно легко воспламенявшиеся, получил себе обильную пищу и, распространяясь повсюду, слился вместе и составил из всего города как бы один костер. Так как домы по этому сделались уже неприступными, то спасшиеся от землетрясения побежали в башню и в ней, не тронутой землетрясением, нашли Арзакия мертвым, лежавшем ниц в том положении, в каком он находился во время молитвы. Говорят, пред смертью он молился, чтобы Бог лучше попустил ему умереть, нежели видеть несчастье города, в котором он в первый раз узнал Христа и предался церковному любомудрию. Так как {257} у нас зашла речь об этом муже; то надобно сказать, что силою своего благочестия он мог изгонять демонов и очищать одержимых ими людей. Так некогда один бесноватый, схватив меч, выбежал на площадь. Все от него уходили, и в городе сделалось смятение: но Арзакий, встретившись с ним, произнес имя Христово и поразил его этим словом; — человек тотчас очистился и возвратился к здравому смыслу. Совершено им много и других дел, превышающих человеческую силу, и между прочим следующее: был там дракон, или какое-то пресмыкающееся животное, которое своим дуновением умерщвляло путников прежде, нежели они видели его; ибо это животное скрывалось в пещере близ большой дороги. Пришедши туда, Арзакий помолился, — и змей, сам собою вышедши из пещеры, ударился дважды головою об землю и убил себя. Так рассказывали люди, слышавшие это от тех, которые сами видели Арзакия. Между тем из епископов, несчастием Никомидии остановленных в своем путешествии на Собор, одни ожидали нового царского повеления, а другие свои понятия о вере изложили письменно. Не зная, что делать, государь писал Василию и спрашивал, как надобно поступить касательно Собора. Василий в своем письме, вероятно, восхвалил благочестие царя и, утешив его в несчастии Никомидии примерами из свя-{258}щенной истории, возбуждал его поспешить созванием Собора и не оставлять намерения, которое предпринимается на пользу благочестия, а потом не отпускать собирающихся для этого и уже выехавших и находящихся на пути епископов, пока они не кончат дела. Сборным же пунктом для Собора назначил он, вместо Никомидии, Никею, чтобы дело о вере совершить там, где оно было обсуживаемо вначале. Василий написал это в той мысли, что предлагает угодное царю; ибо сперва местом Собора царь и сам назначал Никею. Получив письмо Василия, Констанций приказал в наступающее лето собраться в Никею всем, кроме немногих слабых здоровьем, которые впрочем должны были избрать и вместо себя прислать пресвитеров или диаконов, чтобы они объявляли свое мнение, давали советы в предметах сомнительных и вместе с другими могли рассуждать о всем. За тем повелено Собору с общего согласия назначить по десяти человек из западных и восточных, и отправив их ко двору, чрез них уведомить о своих определениях царя, чтобы и он мог видеть, по смыслу ли священного Писания рассуждали они друг с другом, и касательно этого предмета постановить, что окажется лучшим. Но после царь передумал и приказал всем — в тех местах, где кто находился, или в собственных церквах — ожидать, пока будет {259} назначено место Собора и получится приказание туда отправиться; а Василию написал, чтобы он посредством писем спросил восточных епископов, куда лучше съехаться на Собор, так чтобы к наступающей весне они уже знали об этом; ибо в Никее, где народ равномерно пострадал от землетрясения, быть Собору признано неудобным. Приложив к своему письму грамоту царя, Василий просил областных епископов внимательно рассудить и об избираемом ими месте немедленно известить его. Но все они, как обыкновенно бывает в подобных случаях, избирали не одно и то же место. Поэтому Василий отправился к царю, жившему тогда в Сирмии, и нашел там, кроме других епископов, прибывших по собственным нуждам, также Марка аретузского и Георгия, назначенного управлять александрийскою Церковью, которые положили уже составить Собор в Селевкии исаврийской. Того же хотели и сообщники Валента, находившиеся равным образом в Сирмии. Покровительствуя ереси аномеев, последние старались склонить бывших при дворе епископов к подписанию заготовленного ими изложения веры, в котором не находилось слова: существо. Но, между тем как приготовляемо было составление Собора, сообщники Евдоксия, Акакия, Урсакия и Валента рассуждали, что из всех епископов одни при-{260}нимают исповедание никейское, другие — изложенное при освящении антиохийской церкви, и что оба эти исповедания имеют в себе слово: существо, и признают Сына подобным Отцу во всем. Следовательно, если все они соберутся вместе, то наверное осудят учение Аэция, которого сами держались и которое противоречило тому и другому исповеданию. Поэтому устроили они так, чтобы западные собрались в Аримине, а восточные — в Селевкии исаврийской 1, в надежде, если можно, склонить на свою сторону оба Собора, действуя и там и здесь, — ибо легче убедить не многих, нежели всех; если же это и не удастся, то, по крайней мере, дать направление одному из них, чтобы проповедуемая ими ересь не была осуждена голосом всех епископов. В этом содействовали им — управитель царского двора, Евсевий евнух, друг и единомышленник Евдоксия, и многие из людей сильных, хотящих угодить Евсевию.

ГЛАВА 17.

О том, что сделано на Соборе ариминском.

Убедившись, что собраться всем в одно место и для казны невыгодно — по причине издержек, и для епископов неудобно — по отда-{261}ленности пути, царь согласился разделить Собор на две части, и находившимся тогда в Аримине и Селевкии епископам написал, чтобы они наперед разрешили спорные вопросы касательно веры, а потом, на основании церковных законов, рассмотрели дела епископов, жаловавшихся на несправедливое низложение или изгнание их, в числе которых был также Кирилл иерусалимский, и обсудили обвинения, взнесенные на некоторых между ними; ибо епископы обвиняли друг друга, а египтяне жаловались на алчность и несправедливости Георгия. Когда же все будет исследовано, (писал царь), — пусть оба Собора отправят по десяти человек ко двору для извещения о том, что сделано. Вследствие сего все собрались там, где было приказано. Собор ариминский открылся прежде. Его составляли больше четырехсот епископов. Враги Афанасия почли за лучшее не упоминать о нем. Когда же начали рассуждать, как должно веровать, то Валент и Урзакий, а вместе с ними Германий, Авксентий, Гаий и Демофил, вышедши на средину, предложили отвергнуть все прежде составленные изложения веры и принять то, которое незадолго пред тем составили они в Сирмии на латинском языке, и в котором говорится, что Сын подобен Отцу по Писаниям, а о существе Божием вовсе не упоминается. Они прибавляли, что это исповедание одобрил {262} сам царь, и что поэтому необходимо должен принять его и Собор, не исследуя более мыслей каждого, дабы беседою и тщательным разбором принятых слов не произвести разногласия и смятения; ибо лучше говорить не по ученому, да мыслить о Боге правильно, нежели вводить новые слова, сродные диалектическому пустословию. Они разумели здесь и даже явно осуждали слово: единосущный, как не употребляющееся в священном Писании и для многих неясное, а вместо того предлагали называть Сына подобным Родившему во всем по божественным Писаниям. Когда же принесенное ими сочинение такого содержания было прочитано, то большая часть присутствовавших епископов сказали, что нет никакой нужды в новом изложении веры, что достаточно и того, которое утверждено до них, и что они собрались теперь для воспрепятствования каким-либо нововведениям против прежнего, а составителей читанного сочинения просили сказать, не заключает ли оно в себе чего-нибудь нового в сравнении с прежним, и предлагали им открыто отвергнуть учение Ария, которое даже до сего времени остается причиною смятений во всех церквах. Так как Урзакий и Валент, Германий и Авксентий, Демофил и Гаий на это предложение не согласились; то Собор приказал прочитать изложение веры всех еретиков, и изложение, составленное {263} Отцами никейскими, чтобы первые осудить, а определения последнего подтвердить, и чтобы на будущее время однажды постановленного никто не смел пересуживать или требовать Собора, но все довольствовались прежним. Непристойно, говорили, делать это им, как будто теперь только полагающим начало веры, и отвергать предание времени прошедшего, которым руководствуясь, и сами они, и предшественники их управляли Церквами так, что многие окончили жизнь исповедниками и мучениками. Представлявшие это не соглашались ни на какое нововведение, а Валента и Урзакия с их сообщниками, поколику они не слушались и требовали, чтобы принято было предложенное ими исповедание веры, — низложили, и читанное ими сочинение признали не заслуживающим одобрения. Им казалась нелепою даже и самая надпись этого исповедания, что, то есть, оно изложено в Сирмии, в присутствии Констанция, вечного Августа, в консульство Евсевия и Ипатия. Так в послании к своим друзьям говорит 2 о ней и Афанасий: странно царя Констанция называть вечным, а вечность Сына Божия отвергать, также указывать на определенное время своего сочинения, а веру древних и мудрых мужей времени прошедшего охуждать. Когда в Аримине это было сделано, {264} Валент и Урзакий с своими сообщниками, негодуя на Собор за низложение себя, немедленно отправились к царю.

ГЛАВА 18.

Послание ариминского Собора к царю Констанцию.

Собор же с своей стороны, избрав двадцать епископов, отправил их послами и чрез них на латинском языке писал царю следующее: «Мы веруем, что воля Божия и указ твоего благочестия устроили собрание епископов различных западных городов в Аримине — с тою целью, чтобы и вера кафолической Церкви для всех объяснялась, и мыслящие противное обнаружились. Итак, после продолжительных рассуждений, мы признали за лучшее — веру, дошедшую из древности, проповеданную Пророками, Евангелиями, Апостолами и самим Господом нашим И. Христом, — веру, хранительницу твоего царства и покровительницу твоего могущества, — эту веру содержать постоянно и, содержа, блюсти ее до конца; ибо нам показалось делом безрассудным и незаконным изменять что-либо, правильно определенное и точно рассмотренное на никейском Соборе в присутствии славного твоего отца и царя Константина, проповеданное вслух всех, и сделавшееся всеобщим учением и образом мыслей. Эта вера — одна поставлена в поборание и истребление ереси арие-{265}вой, и ею опровергнуто не только арианство, но и всякая другая ересь. В ней и прибавить что-либо по истине не безопасно, и отнять гибельно; ибо допусти то или другое, — врагам тотчас откроется возможность делать, что угодно. Посему-то Урзакий и Валент, давние сообщники и единомышленники арианского учения, и были отлучены от общения с нами, пока, для возвращения его, не сознались в своих заблуждениях, не раскаялись и не получили прощения, как свидетельствуют представленные ими письменные доказательства. По уважению к сим знакам раскаяния, они прощены и освобождены от виновности. Это сделано в то время, когда продолжались заседания Собора медиоланского, в присутствии, между прочими, и пресвитеров римской Церкви. Притом, мы помним и после смерти достойного памяти Константина, который со всяким тщанием и вниманием письменно изложил дошедшую до нас веру, и был в ней крещен, когда выходил из среды людей и переселялся для наследования вожделенного мира, а потому сочли делом безрассудным после него внести что-либо новое и презреть столь многих святых исповедников и мучеников, которые письменно изложили и рассмотрели это самое учение, которые все обсудили согласно с древними уставами кафолической Церкви, и которых веру Бог сохранил до времен твоего цар-{266}ствования, чрез Господа нашего И. Христа, даровавшего тебе царствовать так, что ты обладаешь и обитаемою нами империею. Несмотря на то, несчастные и жалкие умом люди опять стали с беззаконным дерзновением проповедовать нечестивое учение и разрушать все здание истины. Когда, по твоему указу, заседания Собора начали производиться, — и они обнаружили также намерение своего заблуждения, стили коварно и возмутительно вводить нечто новое и, при помощи сообщников своей ереси Германия, Авксентия и Гаия, начали возбуждать вражду и разномыслие. Переменчивое их учение одно превосходит все прочие богохульства. Увидев же, что помыслы у них не одинаковы и что нет согласия в худых их мнениях, они присоединились к нашему собранию, с намерением догматы веры изложить иначе. Но для обличения их намерения довольно было и краткого времени. А чтобы дела церковные не подвергались одним и тем же опасностям, и чтобы смятения и непрерывные беспокойства не привели всего в беспорядок, признано за благо сохранять твердыми и неизменными постановления древние, вышеупомянутых же людей отлучить от общения с нами. По этой причине мы отправили к твоей милости послов, которые известят тебя о всем и чрез послание объявят мнение собора. Этим послам пре-{267}жде всего повелено утверждать истину на основании древних и верных определений. Они донесут твоему благочестию, что, вопреки словам Урзакия и Валента, мира не может быть, если извратится что-либо правое; ибо как могут сохранить мир те, которые нарушают мир? Это и в прочих городах, и в римской Церкви скорее произведет распри и беспокойства. Итак умоляем твою милость принять представления нашего посольства слухом благосклонным и лицом светлым, и не попускать, чтобы, к оскорблению умерших, вводили какие-либо новости, но позволить нам оставаться при том, что определено и узаконено предками, которые, можно сказать, все совершили прозорливо, мудро и по внушению Святого Духа; между тем как нынешние нововведения тех людей внушают верующим неверие, а неверующим упорство. Умоляем также повелеть, чтобы епископам, проживающим на чужой стороне и угнетаемым как преклонностью лет, так и нуждами бедности, даны были средства для возвращения домой, дабы Церкви в отсутствии епископов не оставались сиротствующими. Но больше всего умоляем не попускать, чтобы из прежних определений что-либо убавляли, или прибавляли к ним, но оставить ненарушимым все, от времен благочестивого твоего отца соблюдаемое до настоящего времени. Пусть наконец {268} мы не страдаем и не остаемся вне своих епархий, пусть епископы вместе с своим народом мирно возносят молитвы и совершают богослужение, молясь о твоем спасении, царстве и мире, что да дарует тебе Бог навеки. Наши послы имеют при себе подписи и имена епископов; они же убедят твое благочестие и на основании священного Писания».

ГЛАВА 19.

О послах Собора, о послании царя, и о том, как епископы впоследствии согласились с принесенным прежде исповеданием Урзакия и Валента; также о ссылке архиереев, о Соборе в Нике, и о том, по какой причине был задержан отпуск Собора ариминского.

Таково послание епископов Собора ариминского. Между тем сообщники Урзакия и Валента, предупредив отправленных послов, представили царю читанное ими сочинение и оклеветали Собор. Разгневавшись, может быть, на то, что Собором принято не такое исповедание веры, какое было одобрено в Сирмии при нем самом, царь Урзакия и Валента удостоил почестей, а на послов не обращал внимания и презирал тягостное состояние проживавших в Аримине епископов. Спустя уже много времени, написал он Собору и извинялся, что какой-то необходимый поход против варваров не позволил ему видеть послов, и что он приказал им ожидать своего возвращения в Адрианополь, дабы по бла-{269}гополучном окончании общественных дел, мог, на свободе от всех забот, выслушать и рассмотреть дело их посольства; ибо намеревающемуся рассуждать о предметах божественных надобно иметь душу, чистую от всего прочего. Так писал он. А Собор отвечал твердо, что он отнюдь не отступит от своих определений, о чем уже извещал и наказал послам, которых просил принять благосклонно, выслушать все им порученное, и прочитать чрез них написанное. Ему самому должно казаться неприятным, говорили они, что во время его царствования столь многие Церкви остаются без епископов. Посему, если благоугодно, они сочтут обязанностью возвратиться к своим Церквам до наступления зимы. Написав это послание, как и следовало, в виде и под именем прошения, они подождали еще несколько времени, но не получив никакого ответа, разъехались по своим городам. Таким образом из вышесказанного видно, что епископы, собиравшиеся в Аримине, сперва подтвердили определения никейские. Теперь надобно упомянуть, как они впоследствии согласились принять исповедание, прежде предложенное сообщниками Валента и Урзакия. Об этом дошли до меня различные сведения. Одни говорят, что царь, оскорбившись будто бы удалением епископов из Аримина без его согласия, дозволил Валенту и {270} сообщникам его распорядиться западными Церквами по собственному их желанию, обнародовать прочитанное ими в Аримине исповедание веры, а тех, которые откажутся подписать его, извергнуть из Церквей и на место их рукоположить других. Получив такое уполномочение, валентиниане насильно заставляли всех подписываться под этим исповеданием, и многих не согласившихся изгнали из Церквей, прежде же других римского епископа Ливерия. Сделав это с епископами италийскими, хотели они таким же образом распорядиться и Церквами восточными: для этого, проезжая Фракию, остановились в городе той области Нике и, составив здесь Собор, перевели читанное в Аримине исповедание на греческий язык, скрепили его и обнародовали так, как будто бы никским называли и объявляли составленное на вселенском Соборе. Это нарочито сделано было в Нике, и исповедание с намерением названо именем сего города, чтобы простодушные, обманываясь сходством названий и думая, что оно составлено в Никее, тем легче склонились к принятию его. Так рассказывают одни, но другие говорят, что когда епископы ариминского собора утомляемы были продолжительным ожиданием, — ибо царь не удостаивал их ответа и не позволял разъезжаться, — защитники арианской ереси подослали к ним некоторых с {271} советом, что неприлично из-за одного слова: существо, всем иереям питать взаимную вражду, и что стоит только называть сына подобным Отцу, тогда повод к распрям совершенно прекратится; ибо восточные не успокоятся, пока слово: существо, не будет отвергнуто. Как скоро примирители сообщили им эту хвастливую свою мысль, — Собор расположился принять защищаемое сообщниками Урзакия исповедание; а последние, опасаясь, чтобы отправленные Собором послы, прибыв к царю, не известили его о прежнем намерении западных епископов и о причине отверждения слова: единосущный, удержали их в Нике фракийской под тем предлогом, будто, по причине зимнего времени и утомления вьючных животных, неудобно будет продолжать путь, и убедили их, переведши читанное ими сочинение с латинского языка на греческий, послать его к епископам восточным. Они надеялись, что сочинение, составленное согласно с их целью, достигнет желаемого ими успеха, и обман их не будет обличен за отсутствием обличителей, которые могли бы доказать, что ариминский Собор отверг слово: существо, не по доброй воле, а по снисхождению к восточных, поколику они отвращались от сего слова. В самом деле, это была явная ложь; ибо, исключая немногих, все признавали Сына подобным Отцу и по существу. {272} Если же мнения их касательно сего предмета были не согласны, то разве в том, что одни называли Сына единосущным, а другие подобносущным. Так вот как различны сказания тех и других.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒