«В соответствии с актом об усыновлении органы опеки и попечительства представили в суд заключение об обоснованности и о соответствии усыновления интересам усыновляемого ребенка». 11 страница

— Мама, уже хватит полоскать? — спросил Уилл, доверчиво глядя на нее поверх стакана.

— Еще два раза, приятель.

Уилл набрал в рот еще воды, поболтал ее во рту и выплюнул в раковину.

— Хорошо?

— Да. А сейчас мы сделаем еще кое-что.

— Ладно! — Уилл снова набрал в рот воды и из озорства выпустил ее через рот по подбородку.

— Молодец. Спасибо! — Элен вытерла салфеткой мокрый подбородок сынишки, взяла у него стакан, поставила на раковину, развернулась к Уиллу лицом. Она положила руку на его маленькое плечико. — А теперь, милый, открой рот пошире — как на приеме у врача.

— Больно будет?

— Нет, что ты! — Элен взяла ватную палочку. — Я только проведу палочкой тебе по щеке с внутренней стороны, и все. Посмотри: точно такой палочкой мы чистим тебе уши.

— А теперь ты хочешь почистить мне рот?

— Да. — Вроде того.

— Зачем? Разве он грязный? Зубы я почистил…

— Ну как, готов?

Уилл послушно раскрыл рот — широко, как птенец, — и Элен провела палочкой по слизистой с обеих сторон. Пусть материала будет побольше. Она положила ватную палочку на заранее подготовленную салфетку, чтобы обсохла. Так было написано в инструкции.

— Щекотно!

— Умница, милый!

Уилл заскакал на одной ножке.

— Знаешь что, давай-ка еще разок.

— Зачем?

Уилл снова раскрыл рот, и Элен взяла еще одну ватную палочку.

— Просто на всякий случай. Вот и все. Молодец!

— А сейчас будем есть сладкое?

— Конечно, все, что хочешь!

Кроме лаймового желе.

Не успела Элен выйти из душа, как зазвонил ее мобильник. Она бросилась в спальню, схватила телефон и посмотрела на экран. Код города 215, Филадельфия. Номер незнакомый. Она нажала кнопку «Прием вызова».

— Привет…

Услышав голос Марсело, Элен воспрянула духом. Она упала на кровать, запахивая розовый махровый халат.

— Привет!

— Я получил твое сообщение, но раньше перезвонить не смог, извини. Ты сейчас где, дома?

— Да. Завтра выйду на работу, как и сказала. Если ты не против, утром я могу зайти к тебе, и мы обсудим, что сказать Саре.

— Мне кажется, что дело не терпит до завтра. Лучше все обговорить сегодня.

Ничего себе! Элен посмотрела на часы. Восемь минут десятого. Уилл сладко спит.

— Я не против!

— Я не на свидание тебя приглашаю, — добавил Марсело, и Элен почувствовала, как краснеет.

— Ясно…

— Я еду к тебе. Буду через полчаса.

— Идет! — Элен нажала отбой и бросилась к шкафу.

Что надеть? Она переодевалась четыре раза и наконец остановила свой выбор на голубой кофточке с V-образным вырезом и джинсах. Под кофточку надела кружевной топ цвета слоновой кости.

Хотя о нижнем белье она сейчас думала меньше всего.

К тому времени как Марсело позвонил в дверь, Элен успела высушить волосы и завить их; кудряшки небрежно рассыпались по плечам. Кроме того, она надушилась, подкрасила глаза и замазала тональным кремом облупившийся на солнце нос.

— Привет!

Войдя, Марсело не улыбнулся.

— Рада тебя видеть. — Элен понимала, что поцелуй сейчас неуместен, но не протягивать же ему руку для пожатия! Она закрыла за гостем дверь. — Давай куртку!

— Ничего, я ненадолго.

Ой!

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

— Может, хоть присядешь?

— Спасибо. — Марсело подошел к дивану и сел.

Элен видела, что он сам не свой. Она опустилась в кресло наискосок от гостя.

— Знаешь, — начал Марсело, — раз мы с тобой вступили в преступный сговор, пожалуй, лучше обсудить наши дела у тебя дома, а не на работе.

— Извини, что подставила тебя.

— Да ладно. — Вид у Марсело был напряженный, вокруг рта появились жесткие складки. — Я все ломал голову, что делать, как все замять. — Он положил руки на колени и слегка подался вперед. — Во-первых, должен перед тобой извиниться. Я не имел права признаваться тебе в своих чувствах. Я был не прав, прости меня.

Элен проглотила подступивший к горлу ком. Ее душила обида.

— Тебе не за что извиняться. И потом, неужели все так ужасно?

— Да, особенно учитывая, как все обернулось.

— Но все можно как-то замять, уладить!

— Нет, нельзя.

Как будто у них семейная сцена… А ведь они даже не любовники.

— Я твой начальник, и между нами ничего не может быть.

— Но мы ведь еще и не пробовали! — Элен сама удивилась своему пылу. — И потом, работникам одной компании встречаться не запрещается.

— Только не начальнику с подчиненной. — Марсело с подавленным видом опустил голову. — Ну ладно, к делу. В общем, я всех обманул. Я никогда, никогда в жизни не лгал подчиненным. Теперь все в курсе, что я отношусь к тебе по-особому, не так, как ко всем остальным, потому что я к тебе неравнодушен. — Голос его дрогнул; он вздохнул и твердо продолжал: — Но сейчас я знаю, что делать.

— Я тоже. — Элен все обдумала в самолете, на обратном пути.

Марсело предостерегающе поднял руку.

— Нет, позволь уж мне. Для того я к тебе и приехал. Завтра, пожалуйста, не выходи на работу.

Только этого не хватало!

— Почему?

— Я намерен созвать общее собрание. Тебе на нем присутствовать не стоит. Объясню, что случилось. Не бойся, я не стану признаваться в своей… в своих нежных чувствах, я еще не настолько сошел с ума. — Марсело улыбнулся. — Я признаюсь, что солгал о тебе, потому что ты занимаешься личными делами, о которых не хотела ставить в известность ни меня, ни остальных сотрудников. По-моему, так будет лучше всего.

— Ты собираешься сказать правду?!

Марсело широко улыбнулся.

— Не такой уж я безумец. Мы ведь работаем в газете и призваны служить истине.

— Но не сейчас и не так! — Элен заволновалась не на шутку. Если он действительно поступит, как собирается, на его карьере можно будет поставить жирный крест.

— Я извинюсь перед подчиненными, признаю свои ошибки.

— Марсело, ты не имеешь права! — Элен едва не задохнулась. — Они перестанут признавать твой авторитет! Все и так сплетничают у тебя за спиной, а твое признание лишь подольет масла в огонь. Потом уже ничего не исправишь!

— Журналисты — люди умные и разговорчивые. Они болтают, обмениваются домыслами и сплетнями. И тут уже ничего не поделаешь.

Элен, охваченная тревогой, подалась вперед.

— Так ты ничего не поправишь! Да, одному из нас придется покаяться во лжи, но только не тебе.

— Не волнуйся, я скажу правду, и ничего страшного не произойдет.

— Нет, произойдет! Ты не понимаешь… Я не могу допустить, чтобы ты сломал себе жизнь из-за меня!

— У тебя в данном случае нет права голоса. — Марсело печально улыбнулся, и Элен поняла: если он поступает так не ради себя самого, возможно, он делает это ради нее.

— Если ты поступишь, как собираешься, мне будет только хуже. Все сразу подумают, что мы с тобой спим, и меня навеки заклеймят позорным клеймом. Знаешь, для всех будет лучше, если ты временно отстранишь меня от работы за то, что я тебя обманула.

— Ты что, сама этого хочешь?! — нахмурился Марсело.

— Другого выхода нет. Если ты временно отстранишь меня от работы, я буду всего лишь еще одной работницей, которая обманула начальника. Начальников обманывают все.

— Правда? — с ужасом переспросил Марсело.

Элен подумала: какой же он милый!

— Все будут знать, что я обманула тебя, чтобы прогулять работу.

— Прогулять?

— Я не вышла на работу без уважительной причины. Куда-то улетала — скорее всего, отдыхать. Видишь, даже обгорела на солнце. А если ты скажешь, что солгал, покрывая меня, будет целое дело, и тогда ничего уже не исправишь!

Марсело сжал губы, пытливо глядя ей в глаза. Он соображал на ходу.

— Ты ведь журналист, не первый день работаешь в газете. Если рядовой сотрудник обманывает начальство, это еще ничего. Но если начальник обманул коллектив, прикрывая подчиненную… Это уже материал на первую полосу!

— Не знаю, не знаю. — Марсело запустил пальцы в волосы, бормоча: — Que roubada. Ну и кашу мы заварили!

— Марсело, если я тебе небезразлична, ты временно отстранишь меня от работы без сохранения содержания.

— Ты в самом деле этого хочешь?

— Да. На неделю.

— На три дня! — решительно возразил Марсело, плотно сжав губы.

— Договорились.

Марсело не сводил с нее сокрушенного взгляда.

— Отстранение от работы — дисциплинарное взыскание. Ставит под угрозу твою дальнейшую работу.

Элен и сама все понимала, но приказала себе не отвлекаться на мелочи. Сейчас не время плакать. Она сама во всем виновата, ей и отвечать.

— А ты взгляни на дело с другой стороны. Если ты меня уволишь, то уже ничто не помешает тебе встречаться со мной! Работу я потеряю, зато получу бойфренда.

— Ты меня убиваешь. — Марсело встал и подмигнул ей.

Элен тоже встала. Их разделяло не больше метра; они могли бы обняться, но не прикасались друг к другу.

— Я шучу, — сказала Элен, но Марсело решительно направился к двери.

На пороге он остановился, обернулся к ней и печально улыбнулся.

— Тогда почему мы не смеемся? — спросил он.

На это у Элен ответа не было.

Элен разложила на покрывале инструкции из лаборатории, чтобы ничего не упустить, и достала из сумки два бумажных мешочка: один — с окурками Билла, второй — с банкой из-под газировки, которую пила Кэрол. Она положила их рядом с белым конвертом, в котором лежали ватные палочки с образцом ДНК Уилла. Орео-Фигаро, примостившийся на краешке кровати, недоуменно следил за ее действиями.

Элен присела рядом с котом, рассеянно погладила его по спинке и взяла распечатанную из Интернета анкету, которую нужно было заполнить и послать в лабораторию вместе с собранными образцами. Первые пункты анкеты касались юридической стороны вопроса. Далее перечислялись условия, на которых лаборатория предоставляет необходимые данные. Ниже было написано, как пересылать собранные биоматериалы.

Пакеты с образцами необходимо подписать, предварительно вырезав приложенные этикетки. Имя испытуемого, дата сбора биоматериала, степень родства. Предполагаемая мать. Предполагаемый отец. Предполагаемый дедушка (с отцовской или материнской стороны). Иная степень родства. Она подписала образчик Кэрол: «Предполагаемая мать». Образчик Билла — «Предполагаемый отец». Образчик Уилла — «Ребенок». Затем она вырезала этикетки, как требовалось в инструкции, наклеила их на бумажные мешки и конверт с ушными палочками. Как на уроке труда… в аду.

Затем она осторожно уложила два бумажных мешка, конверт и заполненные анкеты в фирменный конверт «Федерал экспресс» с защитной «пузырьковой» внутренней прокладкой. Надписала адрес, запечатала конверт и положила на тумбочку рядом с кроватью. Она опустит его в почтовый ящик после того, как отвезет Уилла в школу, а до тех пор о конверте лучше всего просто забыть.

Элен снова села на кровать и погладила Орео-Фигаро, но кот почему-то не замурлыкал. Возможно, через три дня выяснится, что Уилл не имеет никакого отношения к Брейверманам, и они будут вместе счастливы до конца своих дней. Три дня: с одной стороны — целая вечность, с другой — очень короткий срок. Ведь может статься, что Уилл все же имеет отношение к Брейверманам, и тогда…

Элен приказала себе перестать думать об этом. Она дала себе слово еще в самолете.

А Орео-Фигаро упорно отказывался мурлыкать.

На следующее утро подморозило, небо было непроницаемо серым, в воздухе чувствовалась изморось. Элен сидела в машине на стоянке перед местным торговым центром. По оживленной Ланкастер-авеню туда и обратно проносились машины; покрышки побелели от противогололедных реагентов. Задние стекла у многих машин еще не оттаяли от образовавшейся за ночь наледи. Элен рассеянно провожала машины взглядом. В салоне становилось все холоднее; обогрев она выключила. Она высадила Уилла возле школы всего полчаса назад, но ей казалось, что прошло гораздо больше времени. Рядом с ней на пассажирском сиденье, как насильно навязавшийся попутчик, лежал фирменный конверт «Федерал экспресс» с образцами ДНК.

Элен понимала, что тянет время. И все же не могла заставить себя приступить к действию. Ей всего-то и надо опустить стекло, поднять крышку ящика с надписью «Федерал экспресс» и протолкнуть в щель конверт. Как только она избавится от конверта, от нее больше ничего не будет зависеть. Все завертится без ее участия. В лаборатории получат деньги, которые она перевела со своей карточки, произведут необходимые тесты, а результаты вышлют ей по электронной почте. Да или нет. Чей он — ее или их.

Элен сама себе удивлялась. Почему она медлит? Она ведь уже столько всего сделала! Шпионила за Брейверманами, поставила под угрозу свою карьеру и почти потеряла человека, к которому ее ужасно влечет, хотя у них пока не было ничего серьезного. И потом, она вовсе не обязана ничего предпринимать после того, как придут результаты тестов! Даже если окажется, что Уилл — ребенок Брейверманов, она не обязана сообщать об этом ни единой душе. Тайна происхождения Уилла так навсегда и останется тайной. Так почему она сидит и тянет время? Неужели ей хочется себя помучить?

Она перевела взгляд на почтовый ящик с эмблемой «Федерал экспресс» и в сотый раз перечитала наклейку с часами забора почты. Магазины в торговом центре еще не открылись, даже за стеклянными дверями закусочной «Сабвей» было темно. Витрины и кассы казались снаружи бесформенными тенями. Элен отпила глоток кофе из дорожной кружки, но вкуса не почувствовала. От кружки поднимался пар — крышка куда-то задевалась. Она осторожно поставила кружку в специальный держатель. Сегодня ей не до поисков крышки. Голова занята другим, и ей очень страшно.

А можно взять и плюнуть на все… и просто жить дальше!

Элен включила зажигание, и мотор ожил. Поверхность кофе пошла рябью. Никто не заставляет ее посылать злополучный конверт в лабораторию! Она сейчас уедет, и с таким трудом собранные образцы сгниют, устареют, испортятся. Надо выкинуть эти бредни из головы, и никто ее не осудит — ни адвокат Рон, ни отец. Более того, отец убил бы ее, если бы узнал, чем она сейчас занимается!

Мотор работал на холостых оборотах; в салоне постепенно теплело. И все же Элен не нажимала на педаль газа.

Я не могу оставить все как есть!

Она нажала кнопку стеклоподъемника. Ледяной ветер ожег лицо. Элен рывком подняла козырек почтового ящика «Федерал экспресс» и протолкнула в щель конверт. Козырек упал на место с металлическим лязгом.

Значит, так тому и быть!

Элен выехала со стоянки и покатила навстречу новым неприятностям.

Элен приказала себе забыть о лаборатории и экспертизе ДНК. Она ехала на похороны Эми Мартин. Как странно, как нелепо все получилось!

Похоронное бюро находилось в старом пригороде Стоутсвилля, на бывшей заводской окраине. После того как закрылись одно за другим расположенные здесь промышленные предприятия, жильцы разъехались и район обветшал. Элен ехала по безлюдным улицам, замечая пустые витрины магазинов и дешевые забегаловки на перекрестках. Элен поворачивала то налево, то направо и наконец увидела нужное ей здание. Похоронное бюро располагалось в бывшем жилом доме. На фоне брошенных домов оно выглядело вполне пристойно: фасад цвета слоновой кости недавно заново оштукатурили. Похоронные бюро всегда выглядят пристойно, даже в самых бедных кварталах. Как грустно! Жителям бедных кварталов нужно умереть, чтобы очутиться в более или менее приличной обстановке.

Она отыскала у тротуара свободное место, припарковалась и вышла из машины, ежась на промозглом ветру. Чтобы не замерзнуть, она застегнула черное легкое пальто и быстро зашагала по улице, цокая каблуками по тротуару. Вот и вход в похоронное бюро. Сбоку от двери золоченая вывеска. Стеклянная дверь заляпана грязью. Элен перевела дух и толкнула дверь.

В холле было тепло. Здесь стояли дубовые стулья с высокими спинками и комод под орех. На комоде — красно-коричневая ваза с пыльными искусственными цветами и большая книга записей в дерматиновом переплете. Ни души… К запаху пыли примешивается слабый аромат цветочного освежителя воздуха. На полу — темно-красный ковер. Такого же цвета ковровая дорожка положена в длинном коридоре слева, ведущем к двум зарешеченным дверям. Открыта была только вторая дверь; из нее лился свет. Никаких сообщений о том, где проходит прощание с Эми Мартин, Элен не обнаружила, но, скорее всего, гроб с ее телом именно там.

Элен подошла к комоду и прочитала имена тех, кто расписался в книге записей: Джерри Мартин, доктор Роберт Вильерс и Черил Мартин-Вильерс, Тиффани Лебов, Уильям Мартин. Элен задумалась. При жизни Эми почти не общалась с родственниками, но сейчас они собрались вместе, чтобы оплакать ее. Смерть положила конец ссорам, спорам, разногласиям, обидам, злым словам, оскорбленным чувствам. Сердце у нее дрогнуло. Она тоже связана с этими людьми — хотя и не узами родства. Элен взяла лежащую рядом длинную белую ручку и вписала в книгу свою фамилию.

Она прошла до конца коридора и остановилась у открытой двери. Зал для траурных церемоний оказался просторным; сейчас здесь поставили всего два ряда коричневых складных стульев. В первом ряду сидело несколько женщин. Увидев закрытый гроб, Элен в первый миг испытала разочарование. Так она и не увидит, как выглядела Эми Мартин — даже после смерти, так и не сравнит ее лицо с лицом Уилла. Но тут же отругала себя, сейчас это уже не имеет значения. Генетический тест раскроет тайну и без участия Эми Мартин.

Элен направилась к женщинам, сидящим на стульях. Она узнала Джерри и Черил. Черил обнимала мать. Услышав шаги, она подняла голову и улыбнулась Элен.

— Элен, как мило с вашей стороны, что вы пришли, — негромко сказала она.

Джерри, не отодвигаясь от дочери, тоже повернула голову и подняла на нее глаза. Горе сразу состарило ее: углубились носогубные складки, кончики губ опустились вниз. Джерри как будто утопала в просторном, не по размеру, черном брючном костюме.

— Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой. — Элен подошла ближе и протянула руку.

— Спасибо, что пришли, — хрипло ответила Джерри, смахивая слезы. — Я знаю, Эми охотно познакомилась бы с вами. Может быть, вы как-нибудь привезете к нам своего малыша?

Черил согласно кивнула:

— Я тоже с удовольствием с ним познакомлюсь, когда он выздоровеет.

— Конечно, — ответила Элен, которую кольнуло угрызение совести. Она совсем забыла, что обманула их, сказала, что Уилл заболел и потому ей нужно кое-что узнать об анамнезе Эми.

Черил сказала:

— Жаль, что вы разминулись с моими мужем и братом. Они были здесь вчера вечером и сегодня утром, но потом им пришлось уехать. — Она жестом показала на еще одну молодую женщину, присутствующую на похоронах. — Это подруга Эми.

— Мелани Ротуччи, — представилась девушка, протягивая руку.

На вид ей было лет двадцать с небольшим, в иной ситуации она могла показаться даже красивой, хотя черты лица ее были, пожалуй, резковаты. Серые глаза припухли и покраснели от слез, белая кожа казалась почти прозрачной. Мелани кусала полные губы — раньше про такие говорили: как лук у Купидона. Роскошные длинные темные волосы рассыпались по плечам черной кожаной куртки.

Несколько удивленная, Элен представилась. Она помнила слова Черил и Джерри: у Эми не было подруг.

Должно быть, Черил прочитала ее мысли.

— Мелани познакомилась с Эми в клинике для наркозависимых, где проходила курс лечения. Они очень подружились.

— Эми лечилась в клинике? — Элен пришла в замешательство. Вот это новость!

— Мы и сами ничего не знали, Мелани нам рассказала. Оказывается, Эми по-настоящему хотела изменить свою жизнь. Она дважды проходила курс лечения от героиновой зависимости. И ей уже становилось лучше, правда, Мелани?

— Я не сомневалась, что ей удастся соскочить. — Мелани решительно поджала губы, накрашенные темной помадой. — После второго курса ей удалось оставаться чистой тридцать пять дней. Она загадала: если продержится три месяца, то обо всем расскажет вам и всем остальным.

— Бедная моя, бедная девочка! — прошептала Джерри, снова разражаясь слезами.

Черил обняла мать.

Юное личико Мелани исказилось от боли.

— Пойду покурю, — пробормотала она, вставая.

— Я составлю вам компанию, — вызвалась заинтригованная Элен.

— Должно быть, вам сейчас очень тяжело, — заметила Элен, когда они вышли на крыльцо и встали на верхней ступеньке.

Из-за тесноты им пришлось стоять почти вплотную друг к другу. Мелани достала одноразовую зажигалку и прикурила, прикрыв сигарету рукой.

— Да, мне паршиво.

— Вы с Эми были близкими подругами?

— Нельзя сказать, что мы хорошо друг друга знали, но в реабилитационном центре для наркозависимых мы все товарищи по несчастью. Там люди сближаются как-то быстрее. Эми говорила, что в клинике — как на войне, один год идет за семь. — Мелани затянулась и печально улыбнулась, выпуская дым.

— Где находится реабилитационный центр?

— В Иглвилле, в Пенсильвании. — Мелани прислонилась к металлическим перилам и скрестила длинные ноги в узких джинсах и черных сапожках.

Элен что-то читала об этом центре.

— Извините, сколько вам лет?

— Двадцать два года.

— Вы намного моложе Эми.

— Ну да. Она заботилась обо мне, как старшая сестра или мама.

Элен решила воспользоваться удобным случаем.

— Она никогда не говорила вам о том, что у нее был ребенок?

— Да вы что! — Мелани посмотрела на нее как на сумасшедшую. — У Эми не было детей.

— Нет, у нее, возможно, был ребенок, и она отдала его на усыновление. — После Майами Элен уже ни во что не верила. — У нее был ребенок, но она, наверное, ничего вам о нем не говорила.

— Может, и так.

— Ребенок был очень болен, у него нашли врожденный порок сердца.

— Всего я, конечно, о ней не знаю. — Мелани прищурилась, разгоняя дым ладошкой. — Эми была не из болтливых. Мы вместе ходили на сеансы групповой терапии, нас заставляли посещать семинары, лекции, занятия по трудотерапии — и так целый день. И на перекуры ходили вместе. И она ни разу не упоминала ни о каком больном ребенке.

Элен понимала, что проявляет назойливость, но решила довести дело до конца:

— Не говорила ли она вам о своем приятеле по имени Чарлз Картмелл?

— Нет. Эми признавалась, что парней у нее было много, но она твердо решила изменить свою жизнь. Во время групповой терапии она говорила: ей надоело западать на парней, которые плохо с ней обращаются. В общем, с этим она тоже завязала.

— Кто-нибудь из прежних дружков навещал ее в клинике?

— Нет. Нам разрешалось принимать гостей по выходным, но к ней никогда никто не приезжал. И ко мне тоже, что меня вполне устраивало. Если бы приехала моя мамаша, я бы ее прогнала пинком под зад!

Элен сделала вид, что пропустила последние слова девушки мимо ушей.

— Меня особенно интересует один конкретный парень. Эми встречалась с ним три-четыре года назад. Внешне вполне симпатичный, белый, с длинными каштановыми волосами. Возможно, они познакомились где-то в теплых краях, вместе путешествовали или отдыхали. Она никогда не рассказывала, что проводила отпуск с парнем где-нибудь на юге?

Мелани помолчала, хмуря лоб.

— Она рассказывала об одном своем приятеле по имени Роб. Роб Мур. Она втрескалась в него по уши, но потом ушла от него.

Сердце у Элен забилось чаще.

— Что еще она о нем говорила?

— Назвала его настоящей сволочью.

— Давно они с ним… встречались?

— Не знаю, по-моему, давно.

— Три-четыре года назад?

— Где-то так. В ее прошлой жизни.

Когда тебе двадцать лет, три года кажутся огромным сроком.

— Она не говорила, откуда он родом?

— Не помню… по-моему, нет.

— А она больше ничего о нем не рассказывала? Например, где он живет, чем зарабатывает на жизнь?

— Нет, ничего такого. — Мелани выпустила в ее сторону струю едкого дыма.

— Ну а сколько ему лет? Какая у него машина, где он живет — ну хоть что-нибудь!

— Я помню только, что он — типичный плохой парень. Подонок. Бил ее смертным боем. В конце концов она от него сбежала. Надоело терпеть. Эми — она была такая. Решительная. И всем нам казалось: кто-кто, а уж она-то выкарабкается. — В припухших, покрасневших глазах Мелани заблестели слезы. — Сегодня утром здесь были двое наших кураторов; они бы сказали вам то же самое.

Элен напряженно соображала.

— Извините, что задаю вам такой вопрос, но мне очень важно знать… Как именно она умерла? Кто ее нашел?

— Я. — Мелани отвернулась.

— Представляю, какой это был для вас удар!

Мелани не ответила.

— Значит, она скончалась от передозировки героина? Как вы поняли? У нее что, в вене был шприц?

— Да нет. Она не ширялась, как и все мы. Она нюхала. На столе лежала кучка порошка и кредитка, «Виза», чтобы делать дорожки — Мелани смахнула челку со лба. — Мы с ней договорились встретиться накануне вечером, а она не пришла. На следующее утро, около девяти, я заглянула к ней узнать, в чем дело. Она лежала на диване, одетая «на выход».

— Как вы к ней вошли?

— У меня есть ключ от ее квартиры. Она уже совсем окоченела. Ее родные думают, что она умерла от передозировки, а по-моему, она просто купила некачественный порошок. — Мелани замялась и снова затянулась сигаретой. — По словам копов, она умерла еще ночью.

Элен задумалась.

— Почему вы решили, что виной всему некачественный порошок, а не передозировка?

— Она, видно, купила дозу где-то на улице, в подворотне. Тут никто не дает никаких гарантий.

— Она жила в «Бригантине»?

— Угу.

— Одна?

— Да. Сняла комнату в хорошем доме, устроилась на приличную работу — официанткой в ресторан. И каждый день ходила на собрания в клинику. Ни одного не пропустила. — Мелани грустно покачала головой. — Это Эми посоветовала мне всегда носить с собой субутекс.

— Что такое субутекс?

— Лекарство такое. Помогает избавиться от зависимости. Если его принять, от героина не будет кайфа. Эми всегда носила с собой две таблетки.

Элен слышала о лекарствах типа субутекса. Синтетические наркотики, которые помогают избавиться от героиновой зависимости, но при этом сами вызывают привыкание… В свое время она писала статью об антабусе. Если алкоголики принимают антабус, их потом тошнит от выпивки.

— Но в ту ночь она не стала принимать субутекс. Хотя флакон стоял у нее на тумбочке у кровати, и в нем лежало две таблетки.

Элен задумалась. Странно…

— Почему же она приняла героин вместо субутекса?

— Наверное, ей очень захотелось. Героин — он такой. Его любишь и ненавидишь одновременно. Только зря она купила дозу у случайного торговца. Пусть и в приличном квартале…

— Она не говорила вам, что ее снова тянет принять героин? Вы с ней вообще часто общались?

Мелани швырнула окурок на тротуар.

— По телефону болтали каждый день, и эсэмэсками обменивались. Эми то и дело кому-то что-то строчила.

— Вы не просматривали сообщения от нее перед тем, как она умерла?

— А знаете, нет! Совсем забыла! — Мелани уже рылась в сумочке. Вскоре она достала серебристый телефон со стразами и откинула крышку. Потыкала в кнопки, вошла в меню текстовых сообщений, пролистала список входящих.

Элен подошла поближе, заглянула Мелани через плечо:

«Прикупила на распродаже джинсики — обалдеть. Увидишь — упадешь! »

Элен посмотрела на время отправления: четверть десятого вечера.

— Похоже, когда она вам писала, настроение у нее было неплохое.

— Ага, похоже. — Мелани нажала еще несколько клавиш. — А вот еще одно, в тот же день, только раньше, часов в пять.

Элен и Мелани сблизили головы и прочитали предыдущее сообщение:

«Отличный день, получила 228 долл. чаевых! Еду в торговый центр праздновать. До скорого, пока».

— Очень странно. — Мелани покачала головой. — Не похоже, чтобы она собиралась взяться за старое.

— Да, совсем не похоже. — Вдруг Элен кое-что сообразила. — К пациентам таких клиник, как ваша, обычно прикрепляют кураторов… У Эми тоже был куратор?

— А как же! Дот Хаттен. Она приезжала сюда утром. Не знаю, может, Эми в ту ночь ей звонила? Я была в таком жутком состоянии, что мне и в голову не пришло спрашивать. Да она, скорее всего, и не сказала бы. Из кураторов слова лишнего не вытянешь. Хранят тайну, как какие-нибудь адвокаты.

— Значит, по-вашему, Дот Хаттен не станет со мной откровенничать?

— Точно не станет.

— Кстати, нет ли у вас номера ее телефона?

— Нет.

— Где она живет?

Телефон можно выяснить и в Интернете.

— В Джерси. Но если хотите побольше узнать про Эми, вам лучше спросить Розу. Она тоже была здесь. Еще одна наша приятельница, только она уже старая. — Мелани наморщила нос. — Роза проходила курс лечения вместе со мной и с Эми.

— Отлично. Можно ее телефон?

— Он у меня в памяти забит. — Мелани снова нажала несколько клавиш, и на экране высветился номер.

— Погодите, достану ручку. — Элен полезла в сумку, но Мелани презрительно взмахнула рукой.

— Зачем записывать-то? Диктуйте ваш телефон, сейчас скину вам эсэмэску.

— Ну да, конечно.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒