Лиза Скоттолини 3 страница

— И все равно, тебя-то не уволят.

— Мне от этого не легче. Я чувствую то же, что и ты. Когда сокращают одного из нас, как будто отрезают руку или ногу… Кортни была хорошим товарищем и отличным журналистом. — Мередит покачала головой. — Я слышала, как ты расстроена.

— О чем это ты?

— Сара говорит, ты очень тяжело восприняла увольнение Кортни.

Элен с трудом подавила раздражение. Мередит склонилась над клавиатурой и понизила голос:

— А еще она обмолвилась, что ты обвиняешь во всем Артура. Кстати, я с тобой согласна. Он — настоящий жлоб.

Элен оцепенела. Артур Джаггисон — владелец газеты. Отзываться о нем плохо равносильно самоубийству! Но самое главное, она даже не заикалась о том, что винит владельца газеты в увольнении Кортни!

— Сара так сказала?!

— Да. — У Мередит зазвонил телефон, и она отвернулась. — Извини. Мне звонят по делу.

— Да, конечно. — Элен вернулась к себе за стол и оглядела зал.

Шерон и Джоуи беседовали по телефону. Заметив ее взгляд, оба демонстративно отвернулись. Интересно, а им Сара что про нее наплела?

Лицо у Элен горело. Она посмотрела за стеклянную перегородку. Марсело сидел, повернувшись к ней спиной. Уже не пококетничаешь с ним издалека… Правда, она сейчас не в том настроении, чтобы стрелять глазами. На клавиатуре лежала небрежно брошенная кипа распечатанных на принтере страниц — Сара поделилась своими заготовками.

Элен пролистала всю кипу. Планы статей, черновики, статистические выкладки… Больше всего на свете ей сейчас хотелось позвонить Саре и сказать ей все, что она о ней думает, но Элен не знала номер ее сотового телефона. Она взяла стакан с остывшим кофе и отпила глоток. Рассеянно посмотрела на заставку на мониторе: портрет Уилла. Неожиданно перед ее глазами встало «искусственно состаренное» лицо Тимоти Брейвермана.

Надо скорее включаться в работу. Элен встала, схватила сумочку и сняла с вешалки куртку.

Элен сидела в уютной гостиной, в которой было все, кроме самого главного: детей. Сьюзен Суламан сидела на диване, поджав под себя босые ноги, и мелкими глотками цедила из бокала минералку. Хозяйка дома в джинсах и розовом свитере с вырезом лодочкой в собственной гостиной выглядела на удивление неуместно. Обычная земная женщина в роскошной обстановке… Дорогой дубовый паркет закрыт персидским ковром. Два дивана симметрично стоят у большого, в старинном стиле, камина — с крюками и даже подставкой для старомодного утюга. На идеально круглом вишневом столе сложены последние номера журналов, сбоку — стопка больших дорогих книг по искусству и диктофон. Элен включила его после недолгой предварительной беседы.

— Значит, пока у вас нет никаких новостей о детях? — задала Элен первый вопрос.

— Никаких, — тихо ответила Сьюзен, запуская пальцы в густые каштановые волосы, спадающие на плечи крупными локонами. Настоящая красавица — большие карие глаза, безупречный лоб, идеально прямой нос… Сьюзен Тома Суламан стала победительницей конкурса красоты округа Аллегейни и вышла замуж за мультимиллионера, подрядчика Сэма Суламана. Однако финал сказки про Золушку обернулся настоящим кошмаром. Не случайно вокруг красивых глаз проступили преждевременные морщинки. Не случайно резкие складки выступили на лбу.

— Что вы предприняли, чтобы разыскать их? — спросила Элен.

— Чего я только не предпринимала! — Сьюзен через силу улыбнулась, отчего ее лицо на миг осветилось тенью прежней ослепительной улыбки. — Буквально достала и полицию, и ФБР. Наняла трех частных детективов. Разместила в Интернете объявления, на сайтах по розыску пропавших детей.

— На таких, как АЦПД? — уточнила Элен, вспомнив белую листовку.

— Конечно, на их сайте в первую очередь. И… ничего. Мне звонили только жулики. Никаких следов. Я предложила награду в пятьдесят тысяч долларов. Согласитесь, пятьдесят тысяч — деньги не маленькие!

— Да, конечно.

Брейверманы предложили награду в миллион — с тем же результатом…

— Никогда не забуду тот день, когда он их увез. Это было в октябре, за неделю до Хеллоуина. Линни собиралась пойти на маскарад в костюме Радужной рыбки. — На лице Сьюзен появилась улыбка. — А еще мы обклеили блестками кусок дубовой коры, и она собиралась надеть его сверху, наподобие двойного рекламного щита. Как в книжке…

— Да, знаю.

Сьюзен немного оживилась.

— Ах да, у вас же теперь есть сын. Сколько ему?

— Три года.

— Господи, уже?

— Да, время летит… — Элен пожалела, что заговорила об Уилле, хотя обычно она охотно рассказывала о сынишке. Это ей никогда не надоедало.

— Я читала ваши статьи о нем. Сначала про больницу… Мне очень понравилось.

— Спасибо. Итак, вы начали рассказывать…

— Ах да. Сэм-младший захотел надеть костюм черепахи. Мы сделали ему панцирь из мелкой проволочной сетки… — Сьюзен осеклась. — Ну, в общем, костюм. Это не важно. Мой бывший муж забрал детей, посадил их в машину, и больше я их не видела.

— Мне очень жаль… — Элен не знала, что сказать. После того как она сама стала матерью, слушать о таком просто невыносимо. Голова отказывается понять… — Скажите, со временем боль не утихла?

— Нет. Мне стало только тяжелее.

— Почему?

— Я постоянно думаю о том, чего я лишаюсь. Мне недостает общения с детьми. Я тоскую по ним — по обоим и по каждому в отдельности. И еще я думаю вот о чем: даже когда я верну их, мне уже не удастся наверстать упущенное. — Сьюзен опустила голову. Она как-то сникла. — Я боюсь, что они меня забыли. Что я стану для них чужой, — тихо добавила она.

— Ну что вы! Как они могут вас забыть! — воскликнула Элен, но поспешила сменить тему: — Скажите, а вам, по крайней мере, не легче оттого, что дети находятся не с кем-то неизвестным, а с родным отцом? Что их не похитил какой-то чужой человек, который, возможно, их обижает? — Она снова вспомнила о Брейверманах.

— Откровенно говоря, мне не легче. — Сьюзен нахмурилась. — Сэм был ужасным отцом. Он проиграл тяжбу за право опекунства, а на полюбовное соглашение пойти не захотел, вот и решил мне отомстить. А ведь детям нужна мать… Им нужна я!

— Значит, вы не теряете надежды.

— Да. Я не имею права. Сотрудники ФБР, видимо, думают примерно так же, как и вы. Они не считают мое дело важным, потому что детей похитил не посторонний злоумышленник, а родной отец. Конечно, все люди разные. — Сьюзен поджала губы. — В общем, по их мнению, он вывез детей за границу. Все его деньги размещены в офшорах. А про меня он сказал, что я умерла.

— Неужели он способен на такое? — поразилась Элен.

— Конечно. Мой бывший муж — страшный эгоист, настоящий нарцисс. — Сьюзен отпила глоток воды. В бокале звякнули кубики льда. — Я не согласна с ФБР, но, если я расскажу вам, о чем я думаю, вы решите, что я сошла с ума.

— Нет, что вы. Честно говоря, я не знаю, пойдет ли статья в печать. Все зависит от моего начальника.

Сьюзен нахмурилась.

— А вдруг публикация поможет их найти? Никогда не знаешь…

— Постараюсь вам помочь. Прошу вас, продолжайте.

Сьюзен подалась вперед.

— Мне кажется, что мои дети не за границей. Более того, они где-то близко. Может, не в самой Филадельфии, а в соседних штатах, в Джерси или в Делавэре. В общем, рядом. Я так думаю, потому что я чувствую их… нутром. Я чувствую, что мои дети где-то недалеко от меня. — Убежденность словно подкрепила силы Сьюзен, она даже заговорила громче: — Когда они были малышами, я нервничала, если кто-то заслонял их от меня… даже если мы находились в одной комнате. Я постоянно чувствовала их присутствие. Вот и сейчас по-прежнему чувствую их рядом. — Сьюзен приложила руку к сердцу. — Я выносила их, они были внутри меня, во мне. По-моему, это и есть материнский инстинкт.

Элен покраснела. Неужели такая вещь существует? А как же она? Есть ли у нее материнский инстинкт — ведь она не рожала? Очевидно, не все инстинкты получаешь с рождением.

— Я разместила их фотографии где только могла. Наняла веб-дизайнера, который сделал мне сайт. Попросила, чтобы ссылка на мой сайт всплывала в первую очередь, если они вдруг наберут в поисковой строке свои имя и фамилию. Я целыми днями сижу в Интернете, брожу всюду, куда они могут зайти. Стала завсегдатаем даже на игровых сайтах… Сэмми очень любил играть в «Нинтендо».

Элен пристально смотрела на Сьюзен. Та съежилась в комочек и продолжала:

— Я постоянно объезжаю соседние кварталы, школы. Выискиваю глазами девочек в одежде фирмы «Джамбори», как у Линни. Обращаю внимание на мальчиков в спортивной форме, как у Сэмми. Летом я брожу по пляжам в Холгейте и Рехоботе. Рано или поздно я найду одного из них. Я это знаю. Знаю, и все.

Элен больше не требовалось задавать наводящие вопросы. Сьюзен говорила безостановочно, словно облегчая мучающую ее боль.

— Я дошла до того, что заглядываю во все машины — вдруг кто-то из них сидит на заднем сиденье… Нет такого стадиона, который я не осмотрела бы со всех сторон — и поле, и трибуны. Я часто зависаю у витрин зоомагазинов, потому что Линни любила котят. Если мимо проезжает школьный автобус, я заглядываю в окна. По ночам я езжу по округе и зову своих детей по именам. На прошлой неделе я ездила в Колдуэлл, штат Нью-Джерси, и звала их. Какая-то женщина решила, что я ищу собаку по кличке Линни, и спросила, какой она породы.

Сьюзен осеклась. В комнате надолго воцарилось молчание.

Глядя на свою собеседницу, Элен вдруг осознала: мать, потерявшая ребенка, уже не знает покоя до конца своей жизни.

Элен сидела в машине на перекрестке, ожидая, когда загорится зеленый свет. Руки крепко сжимали руль. Она лишь краем глаза заглянула в мир Сьюзен Суламан, но ей захотелось поскорее примчаться домой и обнять Уилла. Громко заверещал мобильник. Нашарив в сумке коммуникатор, она нажала зеленую кнопку «Прием вызова» и услышала знакомый голос:

— Элли-Белли!

— Папа! Как ты?

— Хорошо.

— В чем дело? — По интонации, с какой отец произнес слово «хорошо», Элен сразу поняла: у него что-то случилось.

— Ни в чем. Я собираюсь перекусить. Ты сейчас как, свободна? Я только что вернулся от врача.

— Ты что, заболел?

— Нет.

— Тогда зачем ходил к врачу?

— Просто провериться.

— Ты прошел полный медосмотр в сентябре!

Отец был у врача незадолго до дня ее рождения, поэтому Элен хорошо это запомнила.

— Ничего особенного, обычная проверка.

Элен бросила взгляд на часы и принялась быстро соображать. Отец живет в западном Честере, в сорока пяти минутах езды от центра города. В свое время она уволилась из «Сан-Хосе Меркьюри» и переехала в Филадельфию именно для того, чтобы быть ближе к родителям.

— Ты сегодня дома?

— Да, разбираю электронную почту, считаю расходы.

— Если хочешь, я к тебе заеду. Я сейчас в Ардморе.

— Отлично! Дверь открыта. Целую. Пока!

— И я тебя целую. — Элен нажала отбой и сунула коммуникатор назад, в сумку. Проехав наконец перекресток — скопившиеся машины образовали небольшой затор, — развернулась и помчалась обратно по Ланкастер-авеню. Оказывается, она почти месяц не навещала отца! Да, она, конечно, виновата, но у нее совсем нет времени. Она буквально разрывается между работой и Уиллом. Каждую неделю она переносила часы поездки к отцу. Дни неслись стремительно, как кусочки головоломки, которая почему-то никак не желала складываться. Отдельные части еще выходили, а цельная картинка — нет.

Она прибавила газу.

— Привет, папа! — Элен шагнула в кухню, окна которой выходили на поле для гольфа.

Отец жил в Грин-Мэнор, пригороде, где, по словам застройщиков, «созданы все условия для активного отдыха». Он переехал сюда после смерти мамы. Именно тогда он и стал проявлять склонность к активному отдыху — конечно, в пределах своей возрастной категории.

— Привет, солнышко! — Наклонившись над столешницей, отец сосредоточенно нарезал помидор. Он наморщил лоб и прищурил близко посаженные карие глаза. Кончик носа побагровел — расширенные сосуды, признак бывшего алкоголика. Правда, пить он бросил много лет назад. Для своего возраста — шестидесяти восьми лет — выглядит неплохо. В поредевшей шевелюре почти нет седых волос; некоторые считают, будто Дон Глисон красит волосы, хотя Элен уверена, что отец никогда до этого не опустится.

— Папа, ты что, умирать собрался? — спросила она полушутливо.

— Нет, ни за что! — Отец повернулся к ней с широкой улыбкой, которая не раз сослужила ему хорошую службу на бейсбольном поле и на работе — отец работал в компании по продаже автомобильных запчастей и исколесил всю страну.

— Вот и хорошо. — Элен сняла куртку, поставила сумку на стул и поцеловала отца в щеку, вдохнув аромат его лосьона после бритья. Самый приятный аромат с детства! Никакие духи не идут в сравнение… Элен сделала зарубку на память: не забыть подарить отцу флакон «Арамиса».

— А ты, детка, выглядишь просто замечательно! Я смотрю, принарядилась…

— Стараюсь, чтобы не уволили.

— Ну и как, получается? — Отец взял еще один ярко-красный помидор.

Стол был накрыт к обеду: мисочка с паштетом из тунца, купленная в отделе диетических продуктов, батон цельнозернового хлеба и кувшин с зеленым чаем. Узнав, как полезны антиоксиданты, Дон Глисон решительно расстался с вредными пищевыми привычками.

— Пока все в порядке. — Элен подошла к столу, взяла с блюда толстый ломтик помидора, сунула в рот. Помидор оказался безвкусным — что поделаешь, зима.

— Не позволяй всяким ублюдкам себя доставать! Как поживает мой внучок?

— Простудился.

— Я по нему скучаю. Когда я его увижу?

Элен снова почувствовала себя виноватой.

— Привезу его, как только смогу. Ну-ка, выкладывай, зачем ходил к врачу? Ты меня пугаешь.

— Я специально не садился обедать — ждал тебя.

— Спасибо, но ты не ответил на вопрос.

— Сядь за стол, как полагается воспитанной девочке. — Отец поставил блюдо с помидорами посередине и, преувеличенно охнув, опустился на стул. Он всегда притворялся дряхлым старичком, хотя очень за собой следил. Даже в шестьдесят восемь лет оставался в отличной форме — поджарый, мускулистый. Ему очень шел сегодняшний наряд: желтая рубашка-поло, удобные мягкие брюки цвета хаки и теннисные туфли.

— Папа, не тяни. — Обеспокоенная Элен присела рядом с отцом. Рак — болезнь коварная, она нападает неожиданно, из засады. Мама умерла от лимфомы, прожив всего три месяца после того, как ей поставили диагноз.

— Нет-нет, я не болен, ничего подобного! — Отец отвинтил пластмассовую проволочку от пакета с хлебом, вынул два куска из середины и положил себе на тарелку.

— Тогда зачем ты ходил к врачу?

— Сделай себе бутерброд, а потом поговорим.

— Папа, пожалуйста!

— Ты, конечно, можешь не спешить, а вот я голодный. — Отец снял крышку с паштета, взял сервировочную вилку, положил на хлеб горку тунца и размял зубцами, нарисовав сверху сеточку.

— Не тяни время! Папа, что ты так возишься? Можно подумать, ты не сандвич сооружаешь, а… атомный реактор!

— Ну ладно, так и быть, слушай. Я женюсь.

— Что-о?! — Элен оцепенела. — На ком? — Новость застала ее врасплох. Она знала только, что, переехав в Грин-Мэнор, отец начал встречаться с четырьмя дамами сразу. Этакий престарелый Ромео с простатитом.

— На Барбаре Левин.

Элен не знала, что и сказать. Она даже не была знакома с отцовой избранницей. Ее родители прожили вместе сорок пять лет; мамы не стало больше двух лет назад. И вот теперь отец женится… Элен вдруг почувствовала, что мама в самом деле ушла навсегда. Как если бы кто-то поставил жирную точку в конце маминой жизни…

— Слышишь, Эл? Я не умираю. Я женюсь!

— Она что, беременна?

— Ха-ха! — расхохотался отец и ткнул вилкой в рыбу. — Обязательно ей передам!

Элен не скрывала двойственного отношения к происходящему.

— Да уж, вот сюрприз так сюрприз!

— Но приятный, правда?

— Ну… да. Конечно. — Элен старалась не поддаваться эмоциям, но к горлу подступил ком, и она поняла, что взять себя в руки ей не слишком-то удается. — Кажется… я не знакома с твоей счастливой избранницей.

— Барбара для меня очень много значит. — Отец подцепил вилкой ломтик помидора. — Кстати, могла бы меня и поздравить!

— Поздравляю.

— Мне нужно было проверить уровень холестерина. Вот зачем я ходил к врачу.

— А-а-а… Слава богу, что ты не болен!

— Ты права. — Отец положил кружок помидора на рыбу, накрыл сверху еще одним ломтем хлеба, выровнял сандвич и придирчиво оглядел его, как будто прикидывал, как лучше загнать мяч в лунку. Сжал два куска хлеба, опустил руку и посмотрел дочери в глаза. — Вид у тебя не особенно радостный.

— Да нет, что ты, я очень рада. — Элен через силу улыбнулась. Она любила отца, но в ее детстве он почти все время проводил в разъездах. Откровенно говоря, каждый из нас больше тяготеет к матери или к отцу. Поскольку отца часто не бывало дома, Элен стала маминой дочкой.

— Эл, я тоже имею право на счастье!

— Я не говорила, что ты не имеешь…

— У тебя такой вид…

— Папа, прошу тебя!

— Мне надоело жить одному, и потом, я ведь не молодею.

На кухне воцарилось молчание; Элен не пыталась его нарушить. В голову закралась крамольная мысль: почему мама умерла раньше отца, а не наоборот? Ей тут же стало стыдно. Как-никак она любила отца.

— По тебе сразу видно, когда ты расстроена. Ты такая же, как твоя мать. Вы с ней похожи как две капли воды.

На миг Элен лишилась дара речи. Мама была ее лучшей на свете подругой. И этим все сказано.

— Жизнь продолжается.

Элен снова ощутила ком в горле и с трудом заставила себя рассуждать здраво.

— И когда же свадьба? Мне ведь надо купить платье и все такое…

— М-м-м… Понимаешь, в чем дело… Свадьба будет в Италии.

— В Италии? Почему?

— Барбаре приглянулось там одно местечко неподалеку от Позитано. — Отец откусил кусок и принялся энергично жевать, предоставив Элен заполнить паузу.

— И я поеду туда? И Уилл?

— Извини… нет. — Отец посмотрел на нее поверх своего бутерброда. — Мы не собираемся праздновать. В нашем возрасте это просто смешно… Обвенчаемся тихо, без шума, улетаем в конце недели.

— Ничего себе! Вот это скорость!

— Я сказал Барбаре, что ты не будешь возражать. Ее дочь не против.

— Понимаю. — Элен постаралась сделать вид, будто не уязвлена. — Считай, что я не против.

— У нее тоже есть дочь. На год старше тебя. Ее зовут Эбигейл.

— А я думала, у нее сын служит в Корпусе мира.

— Сын — это у Дженет.

— А-а-а… — Элен улыбнулась. Ситуация и правда забавная. — Что ж, прекрасно. Я всегда хотела иметь сестренку. А может, купишь мне лошадку?

Отец улыбнулся, не переставая жевать.

— Чем занимается моя новая сестра?

— Она адвокат. Живет в Вашингтоне.

— И адвоката я тоже всегда хотела. — Элен рассмеялась, и отец тоже, отложив сандвич.

— Ха! Ну, хватит издеваться.

— По-моему, ты молодец. Я правда так считаю. — Когда Элен произнесла эти слова, ей стало легче и ком в горле немного уменьшился. — Папа, будь счастлив!

— Я люблю тебя, котенок.

— Я тоже тебя люблю. — Элен с трудом улыбнулась.

— Ты есть будешь или как?

— Нет. Я жду свадебный торт.

Отец закатил глаза.

— Ну, расскажи мне о ней.

— Лучше я тебе ее покажу. — Отец привстал, вынул из заднего брючного кармана бумажник, расстегнул, пролистал пластиковые конвертики, под первым из которых было фото Уилла, и поднес бумажник к лицу Элен: — Вот. Это Барбара.

Элен внимательно разглядывала отцовскую избранницу. Симпатичная. Короткая стрижка. Стильная женщина, сразу видно.

— Мамочка!

— А ну, отдай! — Отец улыбнулся и забрал у нее бумажник.

— На вид симпатичная. А характер как?

— Разумеется, замечательный. — Отец снова привстал и сунул бумажник в задний карман брюк. — А ты как думаешь? Что она дура и поэтому я на ней женюсь?

— Где вы будете жить — у нее или у тебя?

— Я продаю дом и переезжаю к ней. У нее угловая квартира с отдельным входом и терраса.

— Ах ты охотник за приданым!

Дон Глисон снова улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, некоторое время разглядывал дочь.

— Понимаешь, детка, жизнь не стоит на месте.

У Элен к горлу снова подступил ком. Пора сменить тему!

— Я брала интервью у женщины, у той, что похитили детей. Их увез бывший муж. Если помнишь, я писала о том деле. Ее зовут Сьюзен Суламан.

Отец покачал головой. Он не интересовался ее работой. В отличие от мамы. Мама бережно хранила у себя вырезки со всеми материалами дочери, начиная со статей в университетской газете… Последнюю статью она вырезала за три недели до своей смерти.

— В общем, Сьюзен считает, что мать и ее детей связывает инстинкт, — не сразу, с трудом проговорила Элен.

— Мне можешь не рассказывать про материнский инстинкт. У твоей матери он перехлестывал… — Отец просиял. — И вот смотри, какая ты выросла хорошая. И все благодаря ей!

— Погоди, сейчас я кое-что тебе покажу. — Элен встала, открыла сумку и достала оттуда снимок Тимоти Брейвермана в младенческом возрасте. Она протянула снимок отцу. — Ну как, милый малыш?

— Милый.

— Знаешь, кто на снимке?

— Я что, дурак? Конечно Уилл.

Элен стояла молча, не зная, говорить отцу правду или нет. Сначала Сара, а теперь отец приняли Тимоти за Уилла. Странно как-то… Ей стало не по себе. Теперь она поняла, почему ей так недостает мамы. Маме она могла бы рассказать о Тимоти Брейвермане. Мама бы подсказала ей, что делать.

— С тех пор он немного подрос, правда? — спросил ее отец, разглядывая фотографию с неподдельной гордостью.

— Ну и как? Я хочу спросить: как по-твоему, сильно он изменился?

Узловатым от артрита пальцем отец погладил снимок.

— Лоб как будто вырос и щечки стали попухлее. — Он вернул дочери фото. — В общем, личико у него пополнело.

— Это уж точно. — Ложь удалась Элен легче, чем она думала, ведь лгать она совсем не умела. Она сложила фотографию и положила в сумку.

Отец принялся разливать чай, время от времени бросая на нее задумчивый взгляд.

— Он весь в тебя. Ты тоже была толстушкой в раннем детстве. Я еще дразнил тебя «салатницей». Вот и наш Уилл такой же.

— Папа, не забывай, я ведь его усыновила!

— Ах да, верно. — Отец рассмеялся. — Ты такая хорошая мать! Я вечно забываю об этом.

Элен снова промолчала. Она обычно и чувствовала себя родной матерью Уилла, если только не напоминать ей, что она его не рожала. Поэтому она прекрасно поняла, что имеет в виду отец.

— Ты унаследовала свой материнский инстинкт от своей мамы. Ты вообще вся в нее. А то, что Уилл усыновлен, не считается. Какая разница? Сама видишь: мы постоянно забываем об этом!

— Наверное, ты прав. — Элен кивнула. Как ни странно, она была благодарна отцу.

Правда, Дон Глисон всю жизнь умел убеждать кого угодно в чем угодно.

Элен показалось, что она добиралась до дому целую вечность. Наконец, она вошла в прихожую, закрыла за собой дверь и спросила у Конни, понизив голос:

— Как он?

— Держится. В два часа я дала ему тайленол. — Конни посмотрела на часы. — Он спит с четырех.

— Он что-нибудь ел? — Элен сняла куртку и повесила в шкаф, а Конни потянулась за своим пальто. Смена домашнего караула.

— Куриный бульон и галеты. Попил имбирного лимонада без газа. А насчет занятий… Сегодня мы особо не напрягались. Он все время норовил полежать. — Конни надела пальто. — После обеда я ему почитала, пока он не заснул.

— Большое вам спасибо!

— Правда, не знаю, много ли он услышал. Лежал себе в кроватке. — Конни застегнула «молнию» и взяла хозяйственную сумку, которую уже уложила.

— Бедняжечка!

— Поцелуйте его за меня. — Конни взяла дамскую сумку.

Элен попрощалась, выпустила Конни, закрыла за ней дверь и заперла на ключ. Все это она проделывала машинально, поглощенная своими мыслями. Раз Уилл только что заснул, у нее есть немного времени и она может заняться делом, которое не давало ей покоя всю дорогу домой. Она скинула сапожки и поспешила наверх.

Через полчаса она сидела по-турецки на своей кровати, склонившись над покрывалом. Лампа под стеклянным абажуром отбрасывала эллипс света на два снимка Тимоти Брейвермана: искусственно состаренную фотографию с белой листовки и компьютерную распечатку снимка младенца с сайта АЦПД. Рядом лежала стопка из десяти фотографий Уилла. Элен отобрала те, на которых четче всего было видно его лицо. Рядом с ней на покрывале сидел Орео-Фигаро, молчаливый и загадочный, как сфинкс.

Элен разложила фотографии Уилла в два ряда по пять штук, в хронологическом порядке. На первых снимках Уиллу от полутора до двух с половиной лет. Дальше шли более поздние фотографии, на них Уилл в возрасте от двух с половиной лет до настоящего времени. Она придирчиво сравнивала снимки. Его личико сильно изменилось! Сначала, когда они только познакомились, он был худенький и болезненный, а теперь посмотрите на него — пышущий здоровьем малыш. Ей в голову пришло сравнение с подсолнухом, который постепенно раскрывается навстречу солнцу.

Она снова посмотрела на верхний ряд фотографий и выбрала ту, где Уиллу года полтора. Малыш во фланелевой рубашке и комбинезоне обхватил руками огромную тыкву — его снимали в канун Хеллоуина. Внезапно Элен вспомнила Сьюзен Суламан, и ей стало нехорошо.

Это было в октябре, за неделю до Хеллоуина. Линни собиралась пойти на маскарад в костюме Радужной рыбки.

Элен помотала головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Взяла снимок Уилла, сделанный на Хеллоуин, и положила его рядом с фотографией Тимоти, сделанной примерно в годовалом возрасте. На снимке Тимоти тоже сидел, только в коляске. Когда Элен положила два снимка рядом и взглянула на них, ее словно током ударило.

Лица двух малышей были так похожи, что они вполне могли сойти за однояйцевых близнецов. Одинаково круглые ярко-голубые глаза, одинаково курносые носы. Одинаковые улыбки, с опущенным чуть правым углом рта… И сидят оба мальчика в совершенно одинаковой позе: странно прямо для таких малышей. Ничего удивительного, что Сара и отец приняли Тимоти за Уилла. Элен поднесла оба снимка ближе к свету и сама испугалась сходства. Она недоверчиво покачала головой. И все же невозможно отрицать очевидное.

Она отложила два первых снимка и перешла к более поздним фотографиям Уилла. Взяла одну из последних: Уилл сидит на крылечке в первый день занятий в дошкольной группе. На нем новая зеленая футболка, зеленые шорты и зеленые носочки. Зеленый — его любимый цвет, но он не всем идет, если только вы не эльф-лепрекон из ирландского фольклора.

Элен взяла искусственно состаренное изображение Тимоти и поднесла к фото Уилла. Мальчики казались почти точной копией друг друга, несмотря на то что снимок Тимоти был черно-белый. Глаза той же формы: круглые, широко расставленные. И улыбки похожие, хотя трудно судить, какие у Тимоти зубы. У Уилла зубы идеальные. Единственная незначительная разница — цвет волос. По описанию, данному родителями Тимоти, у их малыша волосы светло-русые, а у Уилла они темно-русые. А так… И овал лица одинаковый, и общее выражение.

Элен отложила фотографии в сторону и задумалась. Потом решила сравнить снимки детей в разном возрасте. Она положила рядом фото младенца Тимоти и недавний снимок Уилла, сделанный в школе. Посмотрела на них и обмерла… Похоже, что Тимоти, став старше, превратился в Уилла. Глаза, нос, рот — все одинаковое, только… старше. Более зрелое. Элен прижала руку к сердцу, рвущемуся наружу.

Она принялась перебирать все снимки по очереди. Положила рядом фотографию Уилла-дошкольника и фото малыша Тимоти в коляске. Все повторилось: Уилл словно стал младше и превратился в Тимоти. У Элен пересохло во рту.

— Конни! — позвал Уилл из своей спальни.

— Иду, милый! — отозвалась Элен. В спешке она спрыгнула с кровати, зацепив стеганое покрывало.

Потревоженный Орео-Фигаро спрыгнул на пол и убрался подальше, выразив свое несогласие с ее поведением громким «мяу! ».

Фотографии рассыпались по полу.

— Милый, это я, мама. — Элен вошла в детскую, наклонилась над кроваткой.

В темноте Уилл захныкал:

— Мне жарко!

— Знаю, малыш. — Элен обняла сынишку.

Тот доверчиво прильнул к ней, положив голову ей на плечо и обхватив ее ногами, как медвежонок коала. Личико, прижавшееся к ее шее, было мокрым от слез. Элен встала, не спуская сынишку с рук, и немножко покачала его, как маленького.

— Бедняжечка мой!

— Почему мне жарко?

— Давай-ка переоденемся. — Элен опустила Уилла в кроватку.

От слабости малыш даже не вырывался. Оказывается, он так и заснул в водолазке и комбинезоне.

— Сейчас включу свет, приготовься. Зажмурь глазки. Ну как, готов?

Уилл послушно закрыл глаза ладошками.

— Вот молодец. — Элен склонилась над прикроватной тумбочкой и включила лампу со слоненком Бабаром. — Открывай глазки, только медленно, чтобы они привыкли к свету.

Уилл убрал ладошки и усиленно заморгал.

— Я уже привыкаю!

— Вот и хорошо. — Элен собрала валявшиеся на кровати детские книжки с картинками и сложила их на тумбочку. Отстегнула лямки комбинезона и вытряхнула сынишку из штанин. — Ты отлично поспал днем — долго и сладко.

— Мама! — Уилл улыбнулся ей своей кривой улыбкой. — Ты дома!

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒