POV Стас. POV Настя

POV Стас

– Эй, Фрол, ты чего напрягся? Расслабься, друг, отдыхаем! – ударил меня по плечу Савельев, выламываясь под музыку вместе с какой‑ то девчонкой. – Блин, Юрок, как вставило! Курнуть бы еще… Правда, Ленка молоток, что стащила водку у предков! – проорал Метельскому. – Жаль, мало! Фрол, кажется, ты говорил, что выручишь?

– Да, потом. Может быть. Не сейчас.

Сейчас я стоял посреди танцующего зала и смотрел на бывшего друга, не веря, что он решился после нашей драки подойти к скелетине. Вообще заговорить с ней. При мне, вот так открыто, помня наш разговор, помня о том, что мне плевать на его сестру.

Горячая злость обожгла ребра, забилась в груди, рванулась к горлу, сдавливая кадык… Если это предупреждение с его стороны, ответ на мою возможную месть Марине, то Серега зря это затеял. Еще вчера он понял, что я не спущу так просто падение девчонки и отомщу. Но если полчаса назад, до того момента, как появление Эльфа сбило меня с толку, я собирался поднять «Королеву» на смех перед всеми – уж я бы расстарался, то сейчас…

Я знал Воропаева как никто, но все равно до последнего надеялся, что ошибаюсь. Что он не посмеет начать игру – этот спор ему не выиграть. Скелетина никогда не пойдет с ним и не даст к себе дотронуться по‑ настоящему. Никому. Все это время, что я смотрел на своего нежного Эльфа, я думал о том, как хочу оказаться рядом. С ней сейчас и ни с кем другим. Просто стоять, смотреть в синие распахнутые глаза, чувствуя близость девчонки. Понимая, насколько устал от ненависти, что почти сожгла меня. Как все это глупо, и что на самом деле я чувствую к ней нечто совсем иное… Настолько настоящее, что от понимания почти больно. Истинную суть этого «иного» я пытался понять, пока не увидел возле нее Воропаева.

Я все еще не мог ее пригласить и не мог отказаться от своих слов. Серега тоже хорошо знал меня. Только не Стас Фролов. Тот, кого старшие приятели научили ценить удовольствие и кто столько раз доказывал друзьям, что чувства для него – пустой звук. Я был примером, смелой сволочью, а Эльф… Я бы не смог на людях сейчас с ней играть.

Если бы скелетина отвернулась, я бы нашел повод подраться с бывшим другом прямо здесь, в зале, но она осторожно шагнула к Воропаеву, дав себя обнять, тем самым едва не вырвав мне сердце. Я почувствовал, как от боли, затопившей сознание, отхлынула кровь от лица и выступила испарина. Чужая рука легла на плечо так не вовремя…

Нет, не Марина – Ленка, а жаль.

– Полозова, отвали, потом.

– Что?!

– Что слышала! Сейчас мне нужна моя королева.

– Чокнутый…

Она стоит в окружении «свиты» невдалеке, смотрит. Ну, конечно! Кто, как не я, должен пригласить ее Величество на танец. У нас же, мать твою, бал!

У меня даже получилось ей улыбнуться.

– Стас…

Я обнял Марину и прижал к себе, – в этом зале с нашествием парней из «Suspense» и песней «Люди‑ пауки» никому ни до кого не было дела.

– Я, Ангел.

Вблизи от девчонки алкоголь приятно хмелил голову, – я постарался, чтобы блондинка это почувствовала. Подведя ее к нужному столику, налил в стакан пойла из графина и опрокинул в себя.

– Фрол, если хочешь добавить – есть еще. Игорек пронес, – довольно заржал одноклассник.

Я выпил еще и протянул Маринке стакан. Сказал у самого уха, сминая руку на ее животе:

– Давай, детка, пей! Клянусь, это весело, так гулять!

Выпила. Расхохоталась. Улыбаясь, разрешила увести себя из зала. И дальше, в пустой коридор верхнего этажа. Закрыть в туалете и трогать там, где мне хотелось трогать не ее, другую… Сама потянулась к губам, когда очутилась прижатой к стене.

– Хватит!

– Стас…

– Ну, хорошо, – я позволил ее неумелому рту слиться с моим. Не желая затягивать игру, нашел запястье и потянул руку вниз. Погладил ладонью пах. Щелкнул между тесно прижатыми телами пряжкой ремня…

– Давай, детка. Мы сделаем все по‑ быстрому. Никто и не заметит нашего отсутствия.

Ее хватило ненадолго, затем смущение отрезвило Маринку. Заставило оторвать от меня губы и отдернуть руку. Девчонка колебалась.

– Стас, я не могу.

– Тихо. Чего ты? Ты ведь хочешь этого так же, как я. Разве нет?

– Да, хочу. Но я не уверена, не знаю…

– Нет, знаешь!

Я легко отпустил ее. Ударил ладонями по стене, отступая. Улыбнулся криво, глядя в глаза – эта игра забавляла меня. Заводила так, как может завести желание отомстить за боль, что резвилась в душе, и не думая стихать. Эта девчонка лгала, и я это знал. Читал в ее горящем взгляде. Иначе не пришла бы сюда со мной. Не смотрела весь вечер, не спуская глаз – я никому не обещал быть паинькой. И уж тем более ей – королеве школы, что была красивой и желанной для многих, но никогда для меня.

– Хорошо. Будь свободна, детка! Адьё! Беги к мамочке, пока ее Ангелу не оборвали крылышки и не испортили дорогую обертку. Я никого не принуждаю быть со мной! Только хочешь правду, Марина, – сделал шаг, чтобы вновь склониться к ее лицу, – черта с два тебе не нравится выбранная нами скорость!

Ее смущения хватило на полминуты. Как раз чтобы не дать мне уйти.

– Стас, постой! – она поймала меня за рубашку, возвращая назад. Обвила руками шею, притягивая к себе. Ткнулась носом в щеку. – Не уходи. Поцелуй меня еще раз, пожалуйста. Пожалуйста…

– Я хочу, да, хочу! – созналась в ответ на мое молчание. – Но надеялась, что это случится как‑ то по‑ особенному. Красиво. Когда ты признаешься… Когда мы будем вместе…

Я сдержался, чтобы не рассмеяться, хотя слова Марины не удивили меня. Я так много раз слышал от ее родителей, каким светлым и прекрасным будет для всех наше общее «когда», что привык встречать подобную чушь равнодушно. Никто и ничто в этом мире не могло заставить меня делать то, чего я не хочу. Не знаю, кем был мой отец, но упрямством я пошел в мать.

– Здесь нет третьего, мы вместе, и я не играю в детский сад, ты знаешь.

– Да, знаю. Просто боюсь немного, вот и все.

– А кто говорит о страхе, детка? О том, что надо бояться? – я наконец‑ то поцеловал ее. Вновь забрался руками под платье. Погладил холодную кожу, подбираясь к интересующей меня детали одежды. – Я не трону тебя, обещаю. Ты просто сделаешь мне хорошо, вот и все. Если захочешь, конечно, – пропустил сквозь пальцы растрепавшуюся у виска светлую прядь волос. – И, может быть, в ответ я тоже сделаю кое‑ что для тебя. Может быть…

Все получилось. Всегда получалось. Когда все закончилось, я застегнул ширинку и отвернулся к умывальнику, чувствуя разлившийся по телу приятный жар от хмеля и стянувшего пах удовольствия. От того, что моя злость получила отмщение, превратившись в нечто урчащее и колкое на зубах. Растянувшее рот в довольный оскал.

Я наклонил голову и сунул лицо под холодную струю, глотая воду. Распрямив спину, дернул из держателя салфетку, чтобы неспешно отереть рот. Смял ее, бросив использованную в урну. Продолжая улыбаться, нашел в отражении зеркала растерянные голубые глаза. Вот теперь по‑ настоящему смущенные.

– Все, королева, пора возвращаться. Спасибо, было круто. Корона тебе идет.

– Но, Стас, а как же… Ты обещал.

– Что я обещал? – вопрос повторился не первый раз и не с первой девчонкой, но именно сегодня мне хочется ответить на него предельно честно. – Вечную любовь? Себя? Свои кишки? Что именно я обещал тебе? Что мы будем вместе?

– Ты так ничего и не сказал.

– Не признался? – догадаться оказалось несложно. – Марина, ты серьезно?

– Ну, да, – смутилась она.

Все получено, и мне больше нечего хотеть от нее.

– В чем? Что ты оказалась еще одной девчонкой, на кого поспорили? Что никогда не нравилась мне? Или в том, что я помню, сколько тебе лет?.. Помню, и за последнее скажи спасибо.

Я продолжал смотреть на нее и видел, как она отшатнулась, словно ее ударили, опешив от моих слов.

– Ты знаешь меня лучше многих. Я не даю пустых обещаний, никому. Твой брат просил, но я не обещал ему молчать о том, как ты вчера намеренно покалечила Скелетину. Тебе ведь не было ее жалко, скажи? Ты улыбалась и казалась очень довольной собой.

– К‑ кого? – блондинка прижалась к стене и выглядела изумленной, но я не собирался щадить ее, в этой жизни и так многие потакали ее капризам. Если у нее имелась крупица мозгов, я надеялся, она запомнит урок.

– Неважно! – прозвище Эльфа вырвалось случайно, и я поспешил поджать губы. Мне надоело быть для этой бледной девчонки кем‑ то большим, чем я являлся для других. Стер кулаком с лица улыбку. – Я все видел, так же, как твой брат. Видел, как ты во время выступления толкнула мою сводную сестру, и она пострадала. Вчера Сергей помешал, не дал до тебя добраться, но сегодня не смог.

– Это неправда!

– Правда! Сама знаешь! – на миг вскипел, но все же взял себя в руки. – А теперь и я знаю, какой сволочью ты можешь быть.

Если я и мог ее сейчас чем‑ то утешить, увидев, как от разочарования и обиды задрожали губы на побледневшем лице, как по щекам потекли слезы… как спешно и неуклюже она стала поправлять платье, то разве что честным признанием.

– Такой же сволочью, как я.

Марина снова удержала меня, впившись пальцами в рубашку, хотя теперь вряд ли хотела того же, что еще пять минут назад. Сейчас девчонку била крупная дрожь, а голос сорвался на всхлип.

– Стас, но ты ведь не скажешь? Никому не расскажешь о том, что мы здесь… Что я… Пожалуйста! Прошу тебя!

Я оказался прав: это была настоящая Марина, и плевать она хотела на Скелетину. Так же, как все, она прежде всего думала о себе.

– Нет, – ответил честно. – Не расскажу.

И ушел, оставив ее одну. Тот, кто меня знал, и так догадается, чем мы тут с королевой занимались. Я не собирался развенчивать слухи.

* * *

Вечеринка гремела. Группа Игната до предела разогрела народ, и в спортзале от горячих, трясущихся на импровизированном танцполе тел было душно и тесно, но атмосферно‑ приятно, как может быть приятно от времени и момента, в которые совершаются самые смелые глупости. Я остановился на пороге и обвел взглядом широкое, полутемное помещение в цветных пятнах пульсирующих стробоскопов, отыскивая глазами Воропаева. Увидев парня одного у столика с ребятами, усмехнулся: я знал, что Эльф не даст подобраться к себе. Если бы это случилось, я бы Серегу убил. А сейчас хотел посмотреть, как у бывшего друга получится мне отомстить. Он сам виноват, что заигрался и забыл о моем предупреждении. В наших ссорах я всегда оставлял последнее слово за собой.

POV Настя

Я уже сбилась со счета отзвучавшим песням, слушая очередную композицию странной группы «Suspense», по которой тут все, похоже, сходили с ума, а Стас все не появлялся. Я скучала по нему и в надежде увидеть все время оглядывалась на двери. Мне вдруг стало понятно, для кого именно в этот вечер хотелось быть красивой, спрятав за нарядом ненавистную ему Скелетину.

Сначала Збруев кружил рядом, а потом они с Дашкой тоже пропали, на пять минут отошли подышать свежим воздухом. Подруге вдруг стало душно, и мы с Аней Скворцовой сразу догадались, в чем тут дело: щеки у обоих горели как факелы, а Петька смешно смущался, рядом с подругой стараясь казаться уверенней, чем был на самом деле.

Аня танцевала, а я – или сидела, или бродила по залу, – меня все еще удивляла необычная атмосфера вечера, в которой вчерашние ученики казались странно‑ взрослыми, незнакомыми и смелыми, – я видела, как несколько пар открыто целовались во время танца, не стесняясь посторонних глаз. Хотя кого им было стесняться, преподаватели давно исчезли в кабинете физрука. Лишь изредка заглядывали и снова уходили. Как сказала Дина Губенко: у них там проходил свой «Новогодний фуршет», учителя ведь тоже люди. А еще было странно, что несколько мальчишек приглашали меня танцевать. Я не пошла, сославшись на ногу, но все равно такое внимание оказалось неожиданно приятным.

Сергей Воропаев больше не подходил. Только раз, поймав за талию у елки, предложил прогуляться школой, но я решительно отказалась. Он все еще не нравился мне и казался выпившим, – я постаралась держаться от парня подальше.

Я находилась у края сцены и не сразу поняла, откуда исходит шум, а когда оглянулась, увидела в другой стороне спортзала Стаса, что стоял в нескольких шагах от Сергея, лицом к лицу, и толпу, которая собиралась вокруг друзей. Было непонятно, что произошло. Я лишь заметила, как из рук сводного брата на пол упало что‑ то светлое, но лица обоих парней казались странно напряженными… А потом вдруг Сергей Воропаев бросился с кулаками на своего лучшего друга.

Он бы его ударил, совершенно точно ударил! Я не могла поверить своим глазам! Если бы ему не помешали друзья, схватив под руки. Из‑ за громко звучащей музыки, стоя в другом конце зала, я не услышала, что именно они кричат, но парни вдруг развернулись и направились к дверям. Вышли из зала толпой, оставив всех удивленно смотреть им вслед.

– Что случилось? – спросила Аня Скворцова, оказавшись возле меня, но я только растерянно пожала плечами.

– Не знаю.

Все происходящее виделось странным, непонятным и опасным.

– А чего там знать! Вы что, не видели, как побледнел Воропаев?! Кажется, нашу королеву проспорили!

Это сказала незнакомая девчонка из выпускного класса, и мы с Аней обе к ней обернулись.

– Что?! – выдохнули с одноклассницей в унисон, а девушка лишь равнодушно ухмыльнулась.

– Недосмотрел Сережка сестричку, вот и взбесился! Фролов с Воропаевым давние соперники. Сегодня у них наверняка тоже был спор, пока один не проиграл другому. Не удивлюсь, если там, на полу, валяется лифчик королевы, а то и что похуже, – полненькая и остроносая девчонка, хихикнув, недвусмысленно закатила глазки. – Про Фрола в нашей школе давно разные слухи ходят, так что не удивительно. Между прочим, я Маринку предупреждала!

– А я думаю: они станут встречаться, без вариантов! – отозвалась еще одна старшеклассница, выпорхнув из‑ за столика. Она с любопытством посматривала в сторону толпы мальчишек, что топтались у выхода, медленно просачиваясь наружу. – Все знают, что Маринка на Фролове помешана, да и он сегодня видели, как с ней танцевал? Как будто они настоящая парочка! Разрешил на себя вешаться, а ведь он этого не любит, все знают. Точно запал на нее, вот увидите! Просто Воропаеву обидно, что остался в дураках. Слушай, – незнакомка вдруг обернулась ко мне, – а ведь Сергей сегодня именно с тобой танцевал, разве нет? – удивилась. – Больше я его ни с кем не видела. Так, может, это ты у нас соперница королевы?

– Не смеши, Глазкова! С ума сошла! Настя у нас новенькая! – Скворцова фыркнула, покрутила у виска пальцем, но девчонка все равно засомневалась:

– Ну и что, что новенькая? Зато симпатичная! И чтоб ты знала, на новеньких еще охотнее спорят! – важно заявила и вновь повторила вопрос: – Так я не ошибаюсь?

Я не спешила отвечать, просто смотрела перед собой в зал. Не потому что не хотела, а потому что внезапно почувствовала, как пол под моими ногами заледенел. Обжигающий холод, просочившись сквозь тонкую подошву туфелек, коснулся пальцев ног, и что‑ то болезненно острое, ранящее, поползло по телу, заскреблось под кожей, подбираясь к душе, не давая мне шанса сдвинуться с места.

– Это не она, – услышала я разочарованное, а затем девчонки убежали туда, где, по словам одной из них, лежала принадлежащая Марине вещь. За ними увязалась и любопытная Аня, все наши одноклассницы, а я все продолжала и продолжала стоять. Не веря или не желая верить сказанному и все‑ таки понимая, что это правда. Лишь сердце билось, билось, билось, вспоминая серый взгляд, что еще недавно так долго не отпускал меня. Зачем? Зачем?!

Неужели действительно поспорили? В какие бы игры ни играли здешние ученики, я оказалась безнадежно далека от их циничного мира. А еще… а еще поняла, что как была, так и осталась для сводного брата никем.

Она больше не выглядела ни довольной, ни уверенной в себе королевой бала. Когда Марина появилась, переступила порог спортивного зала и подошла ко мне – она была бледная, как стена, с мокрыми глазами, встрепанной прической, и смотрела с неприкрытой ненавистью. При приближении девушки я не сразу рассмотрела выражение ее лица, но направленную на меня злость почувствовала издалека.

– Ты! Это все ты! Хитрая лживая гадина! Ненавижу тебя! Ненавижу! Это из‑ за тебя он так! Из‑ за тебя! Как только ты появилась, я сразу поняла, что следует ждать неприятностей!

Марина сказала это громко, бросив вызов звучащей музыке, но даже без ее нервного крика внимание оставшихся в зале учеников обратилось к нам. Для многих из них праздник продолжался, и сейчас на их глазах происходило нечто забавное и интересное. То самое «классное» событие вечера, о котором можно будет вспомнить на следующий день и посмеяться с друзьями. Рассказать обо всем в красках пропустившим зрелище одноклассникам.

Я еще не успела понять, что случилось, когда Марина занесла руку и ударила меня по лицу. Замахнулась снова, но кто‑ то из девчонок ей помешал. Зашикал испуганно, приводя заведенную злостью девушку в чувство.

– Маринка, перестань! Ты что, с катушек слетела?! Не ори! Хочешь, чтобы Стелла с физруком нам весь праздник испортили? Им только причину дай – перекроют кислород и разгонят по домам! Их от нас и так потряхивает!

Пощечина горела, я держала ладонь у лица, смотрела на одноклассницу, но боли не чувствовала, оцепенев от изумления. Больше пощечины меня ожег стыд. Воропаева ударила, а я все никак не могла понять: за что? Что происходит? Еще никто, ни один человек за мою короткую жизнь не бил меня, так что же я вдруг сделала не так?!

– А мне все равно! Пусть перекрывают! Не хочу такой бал! Не хочу! Нажаловалась на меня, да, Матвеева? Прикинулась бедненькой, чтобы тебя, несчастную, все пожалели! Сволочь! Сволочь и гадина, вот ты кто! Ненавижу!

Она вдруг рассмеялась, сотрясаясь в плечах.

– Он называет ее Скелетиной! – сообщила подругам, прожигая меня злым взглядом. – Скелетиной! Как вам прозвище?! Оборжаться! А ведь так и есть! Хитрая Скелетина, что пробралась в чужой дом и прикинулась хорошей девочкой! Почему он защищает тебя, Скелетина? Почему?! Ведь он тебя терпеть не может!

Я не думала, что Стас расскажет. Не ожидала. Наверно, это оказалось хуже всего – вот так запросто при всех прозвучавшее прозвище. Словно предательство. Моя рука упала сама собой.

– Маринка, кто «он»? – отозвалась любопытная Динка Губенко. – О ком ты говоришь?

– О Фролове! А вы разве не знали, что он приходится Матвеевой сводным братом и что они живут в одном доме?.. Да! Эта гадина сводная сестра Стаса, вот кто она такая! И почему, думаете, молчала? Чтобы всё, всё, что мы говорим о мальчишках, докладывать ему!

– Ничего себе! Матвеева, вот это сюрприз!

– Предательница! Платье надела… Оно не для тебя! Не для тебя, поняла!

Я все еще находилась в оцепенении, когда Маринка метнулась к столикам, схватила с ближайшего недопитый стакан с напитком и плеснула мне в лицо. Подхватив тарелку с пирожным суфле – с чувством размазала его по шее и лифу моего платья.

Я отшатнулась, не веря в то, что она делает. Что весь этот ужас происходит со мной! Сейчас рядом с Воропаевой стояли ее подруги, и Скворцова топталась за их спинами, боясь вмешаться, а Дашки не оказалось в зале. Все происходило слишком быстро.

– Что, Золушка, думала, вырядилась на бал принцессой? Надеялась, что никто не узнает, кто ты и откуда? – Маринка снова смеялась. – Все равно ты как была нищебродкой в драной шапке и сапогах, так ею и осталась, сколько бы твоя мачеха ни старалась выдать тебя за человека! Тебе никогда не стать такой, как я! Как мы! Ты – жалкая, ничтожная деревенщина!

Ее уже было не остановить. Злость сотрясала девушку с макушки до пят, и через секунду она вывернула на меня графин с вишневым пуншем. Я закрыла глаза, чувствуя, как по лицу и платью стекает холодная, липкая жидкость. Кусочки вишен и персиков застряли в волосах, и кто‑ то из девчонок весело сообщил об этом. Им всем было все равно, что до Насти Матвеевой и ее души. Все равно…

Наверное, я бы так и стояла, ошарашенная, изумленная, если бы Маринка вдруг не осела на пол и не разревелась, спрятав лицо в ладонях. Но представление было окончено. Музыка продолжала играть… И ученики, отсмеявшись, удовлетворив любопытство, возвращались к празднику.

Я сорвалась с места и побежала. Наткнулась на чью‑ то спину, оступилась, почувствовав, как боль до самого бедра пронзила ногу, но все равно не остановилась.

– Настя! Подожди, Настя!

Аня Скворцова догнала меня в коридоре, ведущем из спортзала, и схватила за плечи.

– Не слушай ее, Настя! Не слушай, – попросила, останавливая. – Маринка сама – лживая, завистливая дура! Если бы ты знала, как она изводила меня в младших классах! Все говорила, что она особенная, а я рябая курица! Она просто знает, что ты лучше! Лучше, потому и злиться!

Выбежав из зала, почувствовав на себе теплые руки подруги, я расплакалась. Даже не из‑ за Маринки или ужаса случившегося, а из‑ за того, что внезапно вспомнила о мачехе и поняла: мне некуда бежать. Вот такой – грязной, в вишневом пунше и креме – некуда.

– Ну чего ты, Насть? Да плюнь ты на эту дуру, слышишь! Просто выкинь из головы и забудь! Да у нас всякий год, что ни Зимний бал, так обязательно что‑ нибудь да случается! Эх, и где наша Дашка? – посетовала Скворцова. – Уж она бы задала жару Воропаевой! Вот погоди еще, я Кузнецовой все расскажу! Дашка у нас хитрая, но справедливая. Обязательно что‑ нибудь придумает!

– Ань, я не могу вот так пойти к мачехе, не могу огорчить ее. Она так старалась для меня, так хотела, чтобы я чувствовала себя сегодня самой счастливой. Столько всего купила, а я… Как я ей такая покажусь?

– А давай в душевую, что в раздевалке? Там сейчас как раз никого нет! Ты быстро вымоешься, а я посторожу! В раздевалке и фен стационарный есть, и сушилка для рук, – нашлась подруга. – Наверняка и мыло для рук отыщется, а может, даже еще что получше. Хочешь, помогу платье застирать?

Школа была новая, элитная, после первой недели учебы я перестала удивляться ее совершенству.

– Не надо, Ань, наряд намочишь. Я сама. Ты просто… не бросай меня, ладно?

Анька кивнула и тоже разревелась. Но быстро взяла себя в руки и утерла нос. Толкнув дверь в раздевалку, включила свет и захлопнула за нами дверь.

Я справлюсь! Я попытаюсь все исправить ради Галины Юрьевны! Застираю платье, вымою голову… А волосы высохнут и снова станут мягкими, я знаю! Лишь бы только нога не подвела. Кажется, я ее вдобавок к пятке подвернула…

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒