Конец ознакомительного фрагмента! 4 страница

Я ненавижу свою мать, да, потому что она отобрала у меня папу. Он ее до безумия любил, а она лишь вытирала об него ноги, словно о коврик. Мама прожила нелегкую жизнь, я была тому свидетелем, но сейчас она делала вид, будто росла аристократкой, и слуги в этом доме — лишь роботы, запрограммированные для выполнения ее прихотей.

Мне было стыдно перед Алистером за то, что он изо дня в день был свидетелем маминого поведения. Она ему, наверное, необыкновенно осточертела, но он молчал ради своего отца. Гералд и вправду был самоотверженно влюблен в свою новую жену. Я была бы рада, если бы они покончили с этим дурацким браком, и нас с Алистером больше никто бы не принимал за брата и сестру.

Шеридан-младший смерил глазами маму, положив в рот вилку с наколотым на нее кусочком сыра. Да, мне было ужасно стыдно. Я представляю, о чем он думал. И хоть позавчера вечером Алистер сбежал, разрушив планы около сорока подростков на шикарную ночь, мне было не все равно на него и на его мысли. Он избегал на меня смотреть. И ночевал-то он здесь только потому, что его отец настоял на семейном завтраке. Скорей бы все закончилось!..

Наконец, Гералд заговорил, первым разрезав гнетущую тишину.

— Хорошо, что мы собрались все вместе, — заметил он, ободряюще улыбнувшись единственному сыну.

Он отпил залпом полстакана апельсинового стакана, и одна из горничных в эту же минуту поспешила возместить потерю.

— Расскажи, как твои дела, сынок? — отставив вилку и нож, хозяин дома приготовился слушать.

Однако Алистер не спешил ничего говорить. Он по-прежнему не поднимал глаз ни на кого из присутствующих и молча доедал свой завтрак. Я чувствовала себя растерянной, в чем-то виноватой. Гералд многозначительно прокашлялся, не отводя напряженного взора от сына. Он смотрел исподлобья; его темные брови были вскинуты.

— Алистер? — все еще пытался быть любезным Шеридан-старший.

— О чем ты хочешь знать, папа? — вспыльчиво ответил Алистер, уронив вилку на тарелку и схватив чашку с блюдца.

Белоснежная скатерть покрылась несколькими свежими каплями крепкого эспрессо. Когда Франческа подалась вперед, чтобы приложить к пятнам салфетку, Гералд жестом руки остановил ее, а затем вновь посмотрел на своего взрослого ребенка. Ребенка, который больше в нем не нуждался и не спрашивал его советов. Наверное, именно это злило и выводило из себя Шеридана-старшего.

— Я хочу знать, все ли в порядке… — начал он, но Алистер быстро его перебил:

— Все отлично. Я, как и прежде, работаю генеральным директором в «BL». Ремонт в квартире, которую я снял, продолжается, пока все идет по плану. Мы с Лукасом еще не решили, кто из нас полетит в Нью-Йорк подписывать контракт. Но у него семья, и, скорее всего, эта участь выпадет мне. Этого достаточно? — закончил Алистер свой едкий монолог.

Нью-Йорк? Он улетит в Америку? Надолго? Я не переживу разлуку с ним. Он может и дальше презирать меня, но здесь, в Риме. Я могу достучаться до него здесь, но не там. Для Алистера я всего-навсего глупая школьница, беззаветно в него влюбленная. Однако я в своем возрасте прекрасно понимаю, что долгие командировки ничем хорошим не кончаются.

Я сглотнула, постаравшись не выдать своего отчаяния. Гералд тем временем собрался было парировать сыну, но тут вмешалась моя мать.

— Блэнкеншип. Ты все еще работаешь на Блэнкеншипа, — усмехнулась она, посмотрев в окно, откуда открывался впечатляющий вид на фонтан.

Сводный братец громко опустил чашку на блюдце, и, я клянусь, что слышала, как заскрежетали от злости его зубы. Я целиком и полностью понимала его.

— Впрочем, как и мой отец. Он работает на компанию, принадлежащую отцу Лукаса и отцам друзей Лукаса, — проговорил Алистер отчетливо, слегка наклонившись, чтобы его мачеха уловила каждое чертово слово.

На агрессию своего пасынка мама ухмыльнулась, только и всего. Похоже, ее забавлял этот раздор.

— Да, но твой отец купил виноградники на юге, и поэтому разбогател. У него есть свое дело, — обманчиво ласково и приветливо говорила она. — У него есть серьезный, успешный, развивающийся и очень прибыльный бизнес, — кажется, мама буквально выталкивала из горла эпитеты, восхваляя богатого муженька. — Я надеюсь, никто не забыл, чья это была идея…

Моя мать, будто засмущалась и потупила глаза. Вытерев рот и бросив салфетку на стол, Алистер резко поднялся. Металлические ножки стула скрипнули об пол. Мама выдержала разъяренный взгляд пасынка с завидной уверенностью в себе. Ее спина оставалась идеально ровной, а плечи — выпрямленными. Она вскинула подбородок выше, словно бросая Алистеру вызов. Я была ошеломлена и ничего не могла сказать. Я даже не решалась раскрыть рот, следя за безмолвным столкновением двоих членов объединенной семьи. Я буквально могла чувствовать, как электризуется воздух вокруг нас.

— Алистер, — предостерегающе произнес Гералд.

Ничего не изменилось.

— Алистер! — вскрикнул он.

Шеридан-младший повиновался и широкими шагами покинул кухню. Когда через пару долгих, очень долгих мгновений встала из-за стола я, мать меня одернула.

— Куда это ты собралась? Сядь на место.

Я обратила на нее взор, но не стала подчиняться. Тогда Гералд адресовал мне недружелюбный тон:

— Слушайся свою мать.

— Последний раз я слушалась ее, когда мне было десять. С тех пор у меня выросла грудь и начались месячные, — бесстрашно заявила я высокомерному идиоту.

А, когда повернулась, чтобы наконец уйти, за спиной послышалось шокированное аханье матери и грозная брань Гералда Шеридана.

ГЛАВА 7

{Джоселин}

Хорошо, что я всегда оставляла рюкзак в холле, прежде чем начать есть свой завтрак. Вообще-то я предпочитала начинать свой день в какой-нибудь стариной римской забегаловке — это все равно было лучше компании моей матери. О Господи… Стоило послушать радиоведущего, который предупреждал вчерашним вечером о сегодняшней ужасной жаре с самого утра. И его слова не были пустым трепом. Выбежав на улицу, я захотела снять с себя все. И это, могу поспорить, не помогло бы мне. Я посмотрела в сторону гаража, из которого неторопливо выезжал крупный и роскошный кроссовер Алистера. Сжав лямку рюкзака, я бойко зашагала вперед, готовая практически ко всему. Владелец машины, в которую я запрыгнула на ходу, в одно мгновение помертвел и побледнел от страха. Алистер совсем не ожидал, что неукротимая сводная сестра пойдет на такой отчаянный поступок. Тревога в его глазах быстро исчезла, и я так не сумела понять, перепугался ли Алистер от неожиданности, или боялся за меня.

Он схватился крепче за руль и немедленно ударил по педали тормоза. Автомобиль остановился уже за воротами. Те закрылись автоматически, пока Шеридан-младший собирался с мыслями. Он выглядел злым и жестоким, но все еще на меня не смотрел. А когда я нащупала ремень безопасности, вытянула его и защелкнула пряжку, Алистер повернул ко мне лицо, полыхающее от ярости.

— Дважды я повторять не буду, — едва сдерживая себя, изрек он. — Вылезай из машины.

— А кто же отвезет меня в школу? — пожав плечами, наигранно оптимистично ответила я.

Костяшки пальцев Алистера побелели, стоило ему стиснуть руль еще сильнее.

— Джонни или кто-нибудь еще.

Я делала вид, что все в порядке, что я весела и беззаботна, но внутри меня все было покрыто мраком. Он смотрел на меня сейчас. Я была почти уверена, что он разглядел эту темноту в моих глазах. Алистер буквально вглядывался мне в душу, я была для него просто открытой книгой. Это раздражало, но больше всего — пугало. То, какой у него был взгляд, — ужасало. Он все видел, он все знал.

В конце концов, он все-таки завел двигатель и поехал дальше. Его молчание убивало. Его равнодушие попросту сводило с ума. Я не знала, почему он так поступал. Почему иногда становился безжалостно холодным и притворялся, что меня вообще не существует.

— Поговори со мной, — стараясь справиться с предательской дрожью в голосе, выдавила я. — Пожалуйста, не закрывайся от…

Но Алистер не захотел больше ничего слушать. Он бацнул по стереосистеме, после чего из колонок вмиг зазвучала тяжелая музыка. Водитель немного убавил громкость, однако все равно разговаривать при таком звуке было невозможно. Именно этого Алистер и добивался. Ну что ж, ладно… Я села ровно и скрестила руки на груди. Сколько нам еще оставалось ехать? Не больше двадцати минут. Я смогу это пережить. Если он не хочет говорить о произошедшем, да и ладно. Я тоже все забуду, как это сделал он. Как будто это так сложно… Пришла пора обратить внимание на других парней, которые крутятся вокруг меня.

Именно.

Но, не выдержав и пары минут, я вырубила радио, стоило ведущему поприветствовать слушателей. Притормозив на светофоре, Алистер вытаращился на меня вопросительно и сердито. Он убрал правую руку с руля и прошелся ею по своим темно-русым волосам. Я тут же вспомнила, как приводила их в беспорядок позапрошлым вечером. Я не забывала этого ни на мгновение, но внезапно мое тело откликнулось на жест Алистера и освежило в памяти то, насколько обжигающими были прикосновения этого мужчины. Моего мужчины.

Господи, я ведь прекрасно понимала, что никто не сможет заменить Алистера! Я знала, что не смогу целовать никого другого. Не смогу любить кого-то еще. Я желала только Шеридана, только его.

— Ты не можешь игнорировать меня вечно, — раздался вдруг мой сдавленный голос.

Кажется, я уже и не контролировала, что говорила — слова сами вылетали изо рта.

— Скажи что-нибудь… Закричи или еще что-то. Но перестань молчать.

Мне пришлось ждать долгих пятнадцать секунд, прежде чем Алистер отреагировал. Автомобили, стоящие впереди, двинулись с места. Машина Шеридана тоже плавно тронулась.

— Хочешь поболтать? — с вызовом отозвался Алистер; в голосе его слышалась сталь. — Хорошо, давай поболтаем.

И потом он неожиданно свернул налево — в сторону шоссе. Мы ехали быстро, а у меня ничего не получалось вымолвить. Я просто не понимала, что задумал Алистер. Он, почти всегда такой сосредоточенный и отчужденный, в данный момент вел себя довольно странно. Он стал проявлять некую импульсивность; изредка его губы искривляла едва заметная ухмылка.

— Алистер…

— Помолчи! — строго отрезал он, а после остановился на обочине оживленной дороги.

Выйдя из кроссовера, Алистер обогнул его. Распахнув пассажирскую дверь, он сам отстегнул ремень безопасности и заставил меня выйти из машины. Я мгновенно позабыла о невыносимой жаре, о том, что опаздываю на занятия, и о том, что на моем телефоне точно не менее десяти пропущенных звонков от Исайи. Куда-то улетучились все переживания о реакции Алистера, когда он узнает об этих звонках. Возможно, мне было страшно, что ему будет начхать на это. Я куда сильнее боялась равнодушия Шеридана-младшего, чем собственной смерти.

— Хочешь, чтобы я излил тебе всю хрень в своей голове? — с нажимом вопросил он, тыча в меня указательным пальцем. — Отлично! — Алистер развел руки в стороны. — Тогда слушай!

Я была практически приклеена к его машине, боясь пошевелиться. Черт знает, почему. Когда Алистер выходил из себя, я потом страдала от боли, которую он мне причинял. Он сам не осознавал, когда превращался в чудовище. Он раздирал мое сердце своей яростью, своей ненавистью, своей нелюбовью.

Что-то мне подсказывало, что сегодня придется ждать того же.

— Я и подумать не мог, что очередная интрижка моего отца перерастет в брак. В настоящий, черт подери, брак с твоей… матерью! — его пробило на короткий истерический смех. — Ты можешь себе это представить?! Я не мог даже предположить, что, познакомившись с Моникой на проклятом сайте знакомств, мой старик действительно захочет чего-то большего. Я не думал, что он перевезет ее вместе с прицепом, — он брезгливо направил на меня ладонь и, поморщившись, закончил: — из деревни!

Когда он отвернулся от меня, демонстрируя напряженную мускулистую спину, я осмелилась ему возразить:

— Я росла в городе.

Тогда он обернулся обратно, буквально подлетел, выставив одну ладонь вперед. Будто бы собирался сжать пальцами мою шею. Будто бы ему донельзя страшно хотелось меня убить.

— Мне не нужны твои комментарии! — взревел Алистер.

Я на мгновение зажмурилась, а когда снова открыла глаза, увидела перед собой измученного парня. Казалось, что-то раздирало его изнутри. Казалось, что-то не давало ему покоя, и он вынужден был выплеснуть на кого-нибудь все свое отчаяние, все исступление.

— Перестань на меня орать! — прокричала я, оттолкнув Алистера от себя, поскольку он стоял слишком близко.

Он очень тяжело дышал. Я была уверена, что его сердце бьется, подобно моему, — как барабан. Продолжая молчать, он ослабил узел темно-серого галстука. Что у него, что у меня дыхание восстановилось далеко не сразу, но когда это случилось, Алистер растерянно взлохматил рукой свои волосы. Он отворачивался и поворачивался, свирепо глядя на мое лицо, снова, снова и снова. Он просто не мог найти себе места. Все шагал взад и вперед как заведенный.

— Я бы хотел… — беспокойно начал мужчина, которому принадлежала вся я.

Он темпераментно выругался, даже не сделав попытки замедлить шаг. Взмахнул рукой, но не смог ничего сказать. Вскоре он остановился и, возвысившись надо мной, стал произносить звук за звуком с расстановкой, точно разжевывая каждое слово:

— Я был бы действительно счастлив, не будь тебя и твоей чертовой мамочки в нашей с отцом жизни. В нашей жизни. В моей, — выронил он чуть громче, — выстроенной и распределенной жизни!

Я почувствовала, как в тот же момент мои глаза наполнились слезами. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы не позволить им пролиться. Я выдохнула и плотно закрыла веки, тогда как Алистер возобновил тему, которая прямо-таки распарывала мне внутренности.

— Это было ошибкой. — Он объяснился: — То, что произошло той ночью… Это ничего не значит!

— Тогда почему ты кричишь? — отважилась спросить я. — Почему выходишь из себя?

Алистер и вовсе взбесился и вдруг ударил ладонью по крыше машины, чем безумно меня напугал. Я едва дышала, когда он склонился ниже, чтобы прошипеть сквозь зубы:

— А какого хрена ты действуешь мне на нервы?!

Я грубо и дерзко отпихнула его от себя, неистово прокричав:

— Лучше бы и вправду нам не знать друг друга!

Он смотрел на меня пристальным, немигающим взглядом.

— Я правда ненавижу тебя! — А после я отчеканила, жестикулируя рукой с соединенными пальцами: — Ненавижу. Тебя.

Алистер неоднократно кивнул, спрятав ладони в карманах светло-серых брюк. Он вспотел. Мне с самого начала было непонятно, зачем он надел облегающий блейзер поверх рубашки. Зачем в такую жару он так стремился соблюдать дресс-код? Наверняка ему было чрезвычайно важно следование правилам, которые он сам создал для самого себя. И я любила этого педанта. Я всем сердцем любила его. Своими словами он калечил и разбивал меня, но я не могла прекратить зависеть от него. Он воистину был моим наркотиком. Моим кокаином.

— Это хорошо, — закивал головой Алистер.

Он глядел себе под ноги, будто не осмеливаясь вновь взглянуть на меня.

— Это хорошо, — повторил Шеридан. — Очень хорошо.

А потом, подняв голову, он вперил в меня пронизывающий взгляд пепельно-серых глаз. Губы его сложились в горькую усмешку.

— Я {хочу}… — принялся он изъясняться, но вдруг замолк. Очевидно, что начать заново ему было дьявольски трудно. — Я хочу, чтобы ты ненавидела меня.

Я не имела представления, что делать и что говорить. Как себя вести? Сесть обратно в машину и ждать, когда сам водитель окажется за рулем и отвезет меня туда, где я должна сейчас быть. И именно так я и поступила, как бы это ни было тяжело, потому что ничего другого мне не оставалось. Мы ехали молча больше пяти минут. Я была бы рада включить радио или чтобы это сделал Алистер, но он бездействовал, просто вел машину. А я не могла пошевелиться. Я чувствовала себя так, словно едва держу в руках остатки своей гордости, и если хоть немного пошевелюсь, все к чертям рассыплется.

— Прости меня, — неожиданно заговорил Алистер, сосредоточенно пялясь на дорогу.

Я непонимающе вытаращилась на него, но как же мне больно было смотреть на него! Пришлось отвернуться. После смерти отца я не думала, что что-то либо кто-то может причинить мне страдания, однако это произошло. Я сжала ладони в кулаки, когда Алистер произнес следующее:

— Прости, я обязан был держать себя в руках, но я дал тебе надежу и… Я очень виноват перед тобой, Джос.

— Замолчи, — только и удалось выдать мне охрипшим от непролитых слез голосом.

— Это случайность, понимаешь? Я повел себя как мужчина, я не мог тогда иначе, но это не значит ровным счетом ничего, ты же понимаешь?

— Заткнись, — пробормотала я.

Господи, мое унизительное состояние росло в размерах. Оно стало огромным, и Алистер всего лишь усугублял положение. Он не помогал. Даже не знаю, почему он считал, что мне станет легче от его дурацких объяснений. Мужчина, которого я любила, оправдывался. Он давал ответы, почему в ту ночь целовал меня, трогал меня… Но я не задавала вопросов. Я не… Я не спрашивала. Я не хотела знать.

— Нет, Джос, — Алистер тяжело вздохнул, — ты не должна думать, что я питаю к тебе чувства. Я не хочу, чтобы ты лгала сама себе.

Я испустила усталый вздох, такой шумный и тяжелый, что, казалось, он может сейчас разорвать легкие.

— Пожалуйста, — вырвалось у меня вместе с всхлипом, — перестань говорить.

Но, похоже, я прошептала это едва слышно, потому что Алистер не унимался. Я закрыла глаза руками, едва сдерживаясь от того, чтобы не зарычать и не зарыдать одновременно. От его раскаяний и нелепых отговорок мне становилось хуже с каждой новой секундой. Неужели он не понимал, как больно делает?!

— Я мужчина, черт возьми! — внезапно выкрикнул он, что заставило меня отнять ладони от лица. — И ты понимала это, ты отлично это понимала, когда соблазняла меня! Не хочешь меня слушать? — прибавив скорость и повысив голос, крайне рассерженно сказал Алистер. — Нет, ты {будешь} меня слушать!

Пока он разговаривал со мной так, как с провинившейся ученицей говорит ее учитель, я все качала и качала головой. Я крепко зажмурилась, отказываясь слушать его. Мне хотелось заткнуть уши, но я знала, что тогда Алистер с легкостью может вновь остановить машину и заставить меня внимать каждому его слову. Сейчас я так сильно ненавидела его, что ни о каких чувствах и речи быть не могло. Как же мне хотелось ему врезать!

— Ну что, тебе нечего сказать? — с вызовом вопросил он, остановив кроссовер на очередном светофоре.

Кажется, его длинная тирада была окончена, однако я точно пропустила основную часть. Замечательно! Я не хотела слышать о его сожалениях. О том, какая я инфантильная дура!.. Ну и все в таком духе.

— Наверное, я погорячился с сюрпризом для тебя, — значительно тише произнес Алистер. — Нужно было просто купить тебе новый компьютер… или телефон. Или…

— Все, я больше не могу это слушать! — придя в отчаяние, я выскочила из машины.

Я, быть может, сделала это необдуманно, как всегда, руководствуясь только своими эмоциями. Но иначе я уже не могла. Забросив рюкзак на плечо, с каменным лицом отсалютовала Шеридану-младшему.

— Тут недалеко, я дойду пешком.

И я уже собралась было скорее достигнуть тротуара, обойдя несколько стоящих передо мной тачек, но вдруг меня слегка подбросило в воздухе. Я не ощутила боли, прежде чем отключилась — только шок и страх. И уловила, как неистово, как бешено Алистер прокричал мое имя…

ГЛАВА 8

{Алистер}

Исайе тут делать было нечего, но он все равно примчался по первому зову Джоселин. Он готов был выполнить любую ее просьбу, словно мальчик на побегушках. Меня это жутко бесило! Он не был больше похож на прежнего Исайю Маринелли, и с каждым днем я узнавал его все меньше. Это означало только одно: мой друг всерьез заинтересовался моей сводной сестрой. Он не был ей нужен, я знал это наверняка, но он продолжал вертеться вокруг Джо, чем безумно меня раздражал. Конечно, я имел право злиться! Мне совсем не хотелось, чтобы местный плейбой использовал Джоселин, а потом послал ее куда подальше.

Он пронесся вихрем через длинный коридор и, наконец, оказавшись у двери палаты, в которой находилась сейчас Джо, остановился и выдохнул. Исайя обернулся ко мне, поприветствовал вскинутой ладонью и покачал бумажным пакетом в другой руке.

— Горячие пончики. Она завтракала? — несколько обеспокоенно спросил друг.

Наверняка не нужно было добавлять, как меня злило его беспокойство. Зачем Джо вообще его сюда позвала? Мне в самом-то деле было плевать на их отношения. Просто совсем не хотелось в очередной раз забирать Джос с какой-нибудь пьянки, после того как Исайя разобьет ей сердце.

А это обязательно однажды случится.

— Э-эй, — ударив меня по-дружески кулаком в плечо, Маринелли невесело засмеялся, — понимаю, ситуация произошла отвратительная, но ты же… ты как? Ты в порядке?

Я и не собирался изменять выражение своего лица. Мне не хотелось ни откровенничать, ни грустно улыбаться. Я оставался настолько хмурым, насколько это было возможно.

— В порядке.

Исайя коснулся волос, которые собрал в высокий пучок на голове. Он задумчиво уставился на меня, словно обдумывая, что еще бы у меня спросить.

— А Джо? Я не совсем понял, что произошло, если честно. Можешь мне?..

— Ты опоздал, — сухо ответил я, закатывая рукава рубашки до самых локтей, — полицейские уехали несколько минут назад. Они, как оказалось, давно искали того отморозка, который сбил Джоселин на мотоцикле. Мелкий мошенник. Его поймали, — монотонно заключил я. — На самом деле, он едва задел ее, но этого хватило, чтобы она потеряла равновесие и упала.

Я не смотрел на Исайю, вперив строгий взгляд в деревянную дверь напротив. Но я слышал, как друг испустил облегченный вздох. А потом раздраженно выругался:

— Вот проклятый мерзавец! — Положив пакет с пончиками на широкий подоконник, он придвинулся ближе ко мне. — А Джо? Она же… Она же не…

— Отделалась ушибами и царапинами, — выдал я, посмотрев себе под ноги.

Но я тоже испытал огромное облегчение, когда сказал это вслух. С ней все хорошо. С ней все в порядке. И, черт его знает, почему мое сердце так бешено колотилось. Это продолжалось с той секунды, когда я выбежал из машины, чтобы помочь Джо. Я должен был знать, что она не получила никаких серьезных травм. Если бы с ней случилось что-то непоправимое, я бы себе этого ни за что не простил. И пускай… пускай она поступила по-идиотски, я все равно не мог найти себе места, поскольку чувствовал себя ответственным за нее.

— Ты говорил?..

— Никому еще не говорил, — отрезал я, предупреждая вопрос Исайи.

Пусть Джо сама решает, хочет ли она рассказывать о произошедшем своей матери. Я мог предположить, что Моника даже не заметит каких-либо изменений в своей дочери, потому что всегда слишком занята собой.

Как только врач покинул палату, я опустил руки вниз, принимаясь слушать его. Исайя схватил с подоконника принесенные им пончики и влетел в палату, тогда как доктор попросил быть осторожнее и возмутился вслед сбивающему с ног посетителю. Я остался за порогом и сосредоточился на рекомендациях доктора и на его оценках травм, которые получила Джо. К счастью, все было в действительности относительно нормально, и переживать было не о чем. Но, разумеется, Джоселин лучше бы пару дней полежать в постели. Мне бы не хотелось, чтобы компанию ей составлял Исайя. Лучше — какой-нибудь остросюжетный сериал.

Доктор сказал, что выпишет Джо мазь. Он велел подойти вместе с ним к регистрационной стойке за рецептом. И напомнил, что из-за растянутой лодыжки Джоселин следует исключить всяческие нагрузки на правую ногу хотя бы на пару-тройку дней.

— Пожалуйста, не забывайте про холодные компрессы раз в два-три часа, пока не спадет отек, — бесстрастно произнес врач, заглядывая в бумаги, прикрепленные зажимом к папке-планшету. — И помните, что между ледяными процедурами необходимо делать тридцатиминутные перерывы, ладно? — Он сказал это скорее для себя самого, потому что даже не смотрел на меня.

Мне пришлось идти с врачом в одном темпе, когда тот поспешил вперед по коридору.

— Купите в аптеке голеностопный бандаж и, когда отек спадет, проследите, чтобы синьорина Риццо обязательно его надела. Я уже вколол пациентке обезболивающее, но при возобновлении боли пусть она принимает ибупрофен или репозал. — Врач остановился и возвратил ко мне свой взгляд лишь у стойки регистрации. — Однако я настаиваю на том, чтобы пациентка не злоупотребляла обезболивающим средством и выпивала таблетки только при сильной необходимости.

Я несколько раз кивнул, внимательно его выслушав. Затем он выписал обещанный рецепт, после чего я поблагодарил врача пожатием ладони, а затем без заметной спешки направился к палате 1391. Интуиция не зря подсказывала мне, что открывать дверь — не самая лучшая идея. Но я все-таки сделал это. И увидел то, чего не хотел. Исайя обнимал Джо. Она обвивала руками шею моего друга, морщась от, кажется, несильной боли. Но стоило ей открыть глаза и увидеть меня, стоящего на пороге, как тут же ее зрачки расширились. Я почувствовал власть, о которой даже не мечтал. Это намного больше, чем просто руководить штатом людей. Я почувствовал власть над одним человеком. Я ясно разглядел это в небесно-голубых глазах Джоселин.

Она обнимала Исайю, и прямо сейчас ее руки крепче прижали его к себе. Но я знал, я был твердо уверен в том, что на месте моего друга Джо представляет меня. Непонятно, кто больше был причастен к этой разворачивающейся катастрофе — она или я?

***

Я был неправ: скрыть правду от Моники не получилось. Джоселин могла пользоваться для ходьбы только одной своей ногой, а на ее виске был зафиксирован белый пластырь. Левый локоть и правая лодыжка были закреплены эластичными повязками. Такое вряд ли можно было утаить от родных. Я просто надеялся, что матери Джо не окажется дома, но она была здесь, когда мы втроем ввалились в гостиную. Один из охранников придержал дверь, ожидая, когда Джо окажется внутри. Моника, громко ахнув, моментально подбежала к дочери. Она вскинула руки к ее лицу и стала рассматривать царапины на щеке.

— Что, черт возьми, случилось?! — Моника смерила меня безжалостным взглядом льдисто-голубых глаз. — Как это произошло? {Что с моей дочерью?! } — потребовала она ответа у меня и у Исайи.

Я не стал дожидаться, пока Джо нагрубит матери, и первым сообщил мачехе о происшествии. Моника испуганно глядела то в мои глаза, то всматривалась в уставшее лицо Джоселин. Та же держалась за Исайю, как за спасательный круг. Моника скривилась, будто от отвращения и, разведя руки в стороны, закричала на дочь срывающимся голосом.

— Почему ты вечно куда-то вляпываешься?! Как же я от тебя устала! — Она уронила руки вдоль бедер. — Ты хоть представляешь, как мне надоело все время за тебя переживать?!

Я попросил Монику помолчать, за что она и на меня выплеснула часть своего негодования. Исайя продолжил медленно вести Джоселин, пока она сама не пожелала остановиться. Держась за ушибленное ребро рукой, она обернулась к матери. Как только Моника заметила ее полыхающий злобой взгляд, то тут же заткнулась. Мы с Джо прекрасно понимали, что ее мать ничегошеньки не знала о душевных терзаниях. Исайя легко подтолкнул Джоселин вперед и, послушавшись его, она снова начала движение, опираясь только на левую ногу и на плечо моего друга. Я и не понял, в какой момент мои ладони сжались в кулаки, но мне ужасно сильно хотелось врезать Исайе и заставить его свалить из этого дома.

Наверху они свернули налево — в крыло, где находилась комнаты Джоселин. Исайя наверняка уже укладывал Джо в ее постель. От мысли об этом я желал избивать фаворита Джо без остановки, пока он сам бы не стал умолять меня перестать. Маринелли спустился вниз через несколько минут. Он вошел на кухню, где я его не ожидал увидеть. Я все не решался подняться в комнату к Джос, хотя, возможно, надо было бы. Я чувствовал, что она не хотела меня сейчас видеть. Но я справился бы сегодня сам, мне не нужна была подмога Исайи. Однако Джоселин, наверное, посчитала иначе.

— Добрый день! — пропела горничная, только что вышедшая из кладовой.

Она принялась стряхивать с передника невидимые пылинки, глядя прямиком на Исайю, как будто меня здесь вообще не было. Улыбка нашей молоденькой горничной Клары стала значительно шире, когда гость взялся распространять на нее чары своего обаяния. Он взъерошил собственные волосы ладонью и обольстительно улыбнулся прислуге, после чего она, казалось, превратилась в растаявшее мороженое.

— Желаете что-нибудь, синьор? — сладким голосом промурлыкала Клара.

Пока Исайя не успел ответить, что с удовольствием полакомится ею на кухонном столе, я окликнул горничную. Она вздрогнула, словно лишь сейчас поняла, что я тоже все это время находился на кухне.

— Стакан свежевыжатого яблочного сока, пожалуйста, — откашлявшись в кулак, сказал Исайя.

Он весело закачал головой, когда я подошел ближе на несколько шагов. Затем он быстро добавил, глядя на Клару:

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒