Джулиан Синклер 6 страница

Квинн действовала на автомате, почти не присутствуя. Она сидела за столом и возилась с кольцом на губах, а ее мысли витали за тысячу миль отсюда. Она не могла есть. Кошки прыгали к ней на колени и терлись о ноги, но она не обращала на них внимания.

После ужина они слушали экстренные предупреждения по радиоприемнику с наручным регулятором. Правительство наконец-то перешло на новое сообщение, которое повторяли до тошноты. Национальная гвардия совместно с Федеральным агентством по чрезвычайным ситуациям и Красным Крестом распределяла помощь и создавала убежища по всему восточному побережью.

Они по-прежнему не называли причину отключения электричества и не упоминали слово ЭМИ. В сообщении содержалась просьба сохранять спокойствие и порядок, а также заверения в том, что электричество будет восстановлено в течение нескольких недель.

— Чушь собачья, — заявила бабушка. — Они явно не знают, что за хрень случилась и как с этим справится.

Майло рассмеялся на это.

Квинн не переставала видеть мертвое тело своей матери, падающее в снег, и не могла найти в себе силы что-либо сделать, не говоря уже о том, чтобы улыбнуться или рассмеяться.

Ноа забрал Майло после шести. Когда они наконец остались одни, бабушка добавила в дровяную печь несколько охапок дров, чтобы поддерживать в ней жар, а затем устроилась за кухонным столом. Она прислонила свою трость к ближайшему шкафу и положила голову на свои покрытые венами и старческими пятнами руки.

— Она мертва? — спросила бабушка без предисловий.

Квинн кивнула.

Они сидели в маленькой, теплой кухне, и пламя уютно потрескивало позади них. «Моссберг 500» стоял возле кухонного шкафа рядом с бабушкиной тростью. 22-й калибр Квинн лежал на столе на раскрытой газете, ожидая, когда его почистят и смажут.

Валькирия и Локи поссорились — скорее всего, Локи, как обычно, донимал Валькирию — и гонялись друг за другом по спинке дивана в гостиной и вокруг мягкого кресла. Один мяукал, требуя еще еды, хотя он уже вылизал свою миску.

Тор забрался к бабушке на колени и устроился там, чтобы вздремнуть, а Хель забралась на верхушку холодильника, взирала на всех оттуда, покачивая пушистым хвостом.

Завывал холодный ветер. Он скрипел ставнями и раскачивал несколько шатающихся черепиц на крыше. За окнами кухни царила абсолютная тьма.

Квинн не плакала. Она давно поклялась, что никогда не будет плакать из-за своей матери. Она не собиралась нарушать эту клятву и сейчас.

Однако это не заглушало яростной боли в ее груди. И боль, пульсировавшую во всем теле, как живое существо.

Какой бы дрянной ни была Октавия, она все равно оставалась матерью Квинн. А теперь ее нет. Теперь у Квинн вообще нет матери, ни плохой, никакой-либо другой.

Она чувствовала оцепенение. И пустоту. Пустота тяготила ее, словно место, отведенное ее матери, приобрело вес и форму, железный комок горя, обиды и потери.

Через несколько минут бабушка мрачно вздохнула.

— Иногда ты можешь любить человека, и это все равно что отправлять всю эту любовь в черную дыру. Это не значит, что твоя любовь недостаточно хороша. Это не значит, что ты сама недостаточно хороша. Ты слышишь меня, девочка?

У Квинн сжалось горло. Ей удалось кивнуть.

— У каждого человека на этой планете есть свободная воля. Бог дал нам эту свободу воли. Это и дар, и проклятие. Каждый из нас принимает свои собственные решения. И как только мы достигаем определенного возраста, мы несем ответственность за эти решения.

— Иногда не имеет значения, как сильно их любили и как правильно воспитывали. Решения, которые принимает человек, порой бывают эгоистичными и злыми до глубины души. Люди решают причинить боль другим людям. Иногда на это есть причина, а иногда нет.

Квинн моргнула, сдерживая внезапную влагу в глазах.

— Ты должна помнить, что вина лежит на человеке, который сделал этот выбор и предпринял эти действия. Октавия делала то, что хотела, и ты тут ни при чем. Ты ничего не могла сделать, чтобы она стала другой. Чтобы заставить ее полюбить тебя. Поверь мне, девочка, я пыталась.

На памяти Квинн бабушка никогда не говорила так много об Октавии. Бабушка держала свои чувства по этому поводу при себе. Как и многое другое.

Бабушка тоже была матерью. Она дала Октавии всю любовь, которую могла дать, а Октавия отвергла ее, как отвергла свою дочь Квинн.

Квинн протянула руку и накрыла хрупкую бабушкину руку своей.

— Как ты себя чувствуешь?

— При чем здесь чувства? — ворчливо сказала бабушка. Она не отдернула руку.

— Октавия твоя... была... твоей дочерью.

Бабушка слегка покачала головой. Ее глаза блестели.

— Я давно оплакала Октавию.

— Ты продолжала любить ее? Даже когда она не любила тебя в ответ?

Бабушка накрыла руку Квинн своей. Ее голос звучал хрипло, как гравий.

— Каждую чертову секунду каждого чертова дня.

Квинн моргнула и тяжело сглотнула. Бабушка все еще находила в сердце силы любить свою дочь, даже когда та этого не заслуживала. И была последним человеком, который этого заслуживал.

Может быть, и Квинн могла чувствовать то же самое. Обида и гнев, любовь и тоска, все это переплелось вместе, бок о бок.

Может быть, не нужно разбираться во всем этом. Это просто было.

Бабушка прочистила горло.

— Это твой дом, ты знаешь.

Квинн посмотрела на бабушку.

Ее лицо оставалось таким же суровым, торжественным и свирепым, как всегда. Ее живые голубые глаза повлажнели и наполнились тяжестью, как в ту ночь, когда умер дедушка.

— Твое место здесь. Со мной.

Квинн проглотила комок в горле.

— Я не собиралась больше никуда уезжать.

Бабушка осторожно поставила Одина на пол и поднялась на ноги. Она взяла свою трость, стоящую у шкафа вместе с ружьем, которое перекинула через плечо.

— Ну, хорошо. Значит, все решено.

— Хорошо, — пробормотала Квинн.

— Тебе нужно готовиться ко сну. Завтра длинный день. — Когда бабушка проходила мимо нее, она замешкалась и сжала плечо Квинн с удивительной силой. — Любовь не всегда оказывается засосанной в черную дыру. Иногда она все же остается. И приносит пользу.

Эмоции бушевали в груди Квинн. Если бы она попыталась заговорить, то начала бы рыдать, как глупый ребенок. Она не могла ничего сделать, кроме как кивнуть.

Бабушка одарила ее понимающей улыбкой и, шаркая, вышла из кухни, направляясь в свою спальню. Квинн осталась сидеть на кухне.

В ее голове промелькнуло воспоминание. Квинн было около пяти лет, и она не могла уснуть, а Октавия склонилась над ней посреди ночи, пьяная, раскрасневшаяся и красивая, глаза блестели так ярко, когда она смеялась. «Я так скучала по тебе, малышка. Мне просто необходимо было сказать тебе, увидеть твое милое личико. Я просто не смогу заснуть, не увидев тебя. Я люблю тебя до умопомрачения, малышка. Ты знаешь это? » Чертова дурацкая луна.

Квинн не шевелилась. Поленья потрескивали и трещали. Ветер вздыхал и стонал.

Она долго смотрела на языки огня, танцующие за стеклом в дверце дровяной печи. Пока ее зрение не затуманилось от слез.

Глава 32

Ханна

День одиннадцатый

Волна боли охватила живот Ханны. Она резко вдохнула, каждый мускул ее тела напрягся. В пояснице и животе возникла яростная судорога, такая же знакомая и первобытная, как сама жизнь.

Она ждала, пытаясь дышать размеренно, но ничего не получалось. Схватки становились все чаще. Она боролась с ними каждый раз, но чувствовала, что слабеет, чувствовала, как боль и истощение высасывают последние силы.

Дело даже не в самих схватках, как будто этого недостаточно.

Раскаленная боль, какой она никогда не испытывала, пульсировала в висках, в основании шеи. Интенсивное давление постоянно давило на ее череп. Руки и ноги покалывало как иголками, они онемели и стали холодными, несмотря на обогреватель.

У нее началась преэклампсия. Она знала, что это так. Знала, что может произойти дальше — судороги, кома, смерть. Эта штука внутри не просто паразит, высасывающий из нее жизнь. Это бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвется.

Она должна вытащить это.

По обе стороны проносились черные сплетенные деревья. Их фары освещали занесенные снегом дороги.

Джип занесло и закрутило в глубоком снегу. Лиам зарычал, пытаясь восстановить управление. Он сгорбился над рулем, полный решимости. Видимость составляла двадцать или может тридцать футов. С каждой минутой она становилась все хуже.

Сердце Ханны колотилось в груди. Она ненавидела свою беспомощность больше, чем когда-либо. У нее мало полезных навыков, если они вообще есть. Она даже не могла вести машину с этими ужасными судорогами, с ее деформированной рукой.

Она чувствовала себя бесполезной, грузом, удерживающим Лиама, не позволяющим ему выпустить на волю свою крутость. Подвергая их всех опасности.

Ханна стиснула зубы. Она твердо решила сделать все, что в ее силах, чтобы выстоять. Она сделает все возможное, чтобы помочь.

Ханна неловко держала карту на коленях. Они миновали озеро Поу-Поу на западе и муниципальный аэропорт на востоке. В метель его совсем не видно, только указатель. Отсюда по шоссе 140 они должны проехать двадцать пять миль на юг до Фолл-Крик. Они были так близко. Так близко, но все равно казалось, что это тысяча миль.

Несмотря на боль, ей удалось найти нужную дорогу, и она давала Лиаму указания, пока он вел их в море абсолютной темноты.

Лес закончился, и она почувствовала открытое пространство по обе стороны. Ханна представила себе фермерские дома, фермерские рынки и небольшие предприятия, разбросанные где-то за пределами снежной тьмы. Они не видели ничего, кроме того, что лежало прямо перед ними.

И Пайк, всегда в зеркале заднего вида. Только тусклое красное пятно, почти скрытое бурей белых кружащихся хлопьев. Почти, но не совсем.

Он следовал за ними. Непрерывно. Неумолимо. Безжалостно

Ханна чувствовала его, чувствовала его зловещее присутствие. Он преследовал ее в темноте, кружил вокруг них, как акула кружит вокруг своей добычи, неуклонно приближаясь, подбираясь все ближе и ближе, пока не почувствует, что готов нанести удар.

— Там! — Она указала вперед. Маленький зеленый дорожный знак слева от них гласил «Робертс-роуд». Метель разыгралась так сильно, что Ханна даже не смогла прочитать надпись, пока они не оказались в нескольких футах от нее.

Лиам затормозил, едва не перевернувшись, проехал по широкой дуге, разбрасывая снег, и снес дорожный знак при повороте. Они продолжили движение.

— Это должно быть впереди в двух милях. — Ханна посмотрела в зеркало со стороны пассажира. Считала в уме, следила за появлением красных фар. — Пайк повернул вместе с нами. Он кажется еще ближе.

— Не спускай с него глаз.

Она кивнула, хотя Лиам смотрел только на дорогу.

Во время очередной схватки она задыхалась, стиснув зубы и напрягая мышцы. Казалось, это длилось вечность, прежде чем боль отпустила ее. Ханна опустилась на сиденье, измученная и обессиленная.

Снег кружился в свете фар, падая на стекло. Миллионы и миллионы хлопьев. Как бы быстро дворники не сметали их, они не переставали падать.

Кабина наполнилась щелканьем и скрипом щеток, тиканьем печки, громким пыхтением Призрака.

— Полмили, — сообщила она.

Лиам надавил на тормоз, но медленно, рывками. Джип занесло боком на снегу. Лиам выправил машину, и они остановились — почти лицом вперед, но с небольшим перекосом. Лиам выключил двигатель. Фары погасли. Обогреватель затих.

Как будто у них заглох двигатель. Или шина лопнула. Или закончился бензин.

Это был просчитанный риск. Пайк мог не клюнуть на наживку. Он мог просто сидеть и ждать, пока холод проникнет в кабину, и дать им замерзнуть.

Ханна сомневалась в этом. Та же гипотермия представляла опасность и для него.

Кроме того, это не его путь. Он любил убивать лично.

Они сидели с колотящимися сердцами, едва осмеливаясь дышать, и оба смотрели в зеркала заднего вида. Красные огни были едва видны. Достаточно близко, чтобы они могли видеть его, а он — их, но достаточно далеко, чтобы сделать точный выстрел.

Рука Лиама оставалась на ключах в замке зажигания. Его «Глок» находился под правым бедром для удобства доступа. AR-15 лежала на сиденье рядом с ее ногами и рюкзаком.

— Возьми свой пистолет, — сказал он. — Будь готова.

Ханна позволила карте соскользнуть с колен. Вытащила «Ругер» из кармана и сняла с предохранителя. Сжав больную руку в неловкий кулак, она уперлась прикладом оружия так, как показывал ей Лиам.

Ее руки дрожали. Страх сжимал ее, оседлав каждую волну боли. Она считала бесчисленные снежинки, каждый взмах дворника, пытаясь сдержать умопомрачительную панику.

Она не даст страху взять над ней верх. Она не позволит ему победить.

Ханна оглянулась на Призрака. Он поднял голову и зарычал, его хвост был жестким, а загривок поднят. Он знал о присутствии опасности, чувствовал их тревогу. Даже едва оправившись после ранения, Призрак оставался настороже, готовый защищать свою семью.

— Хороший мальчик, — прошептала Ханна. — Хороший мальчик.

Она повернулась назад, не отрывая взгляда от бокового зеркала.

Красные фары наблюдали за ними.

Шли минуты. Снегоход не двигался.

В кабине становилось все холоднее. Морозный воздух находил щели в дверях и окнах и проникал внутрь.

Схватки шли волнами, становясь все сильнее. Голова пульсировала так, будто кто-то вбил в виски железный прут. Зрение затуманилось, по краям появилась темнота, когда она, не мигая, смотрела в зеркало заднего вида.

Оба красных огонька, застыли неподвижно.

Глава 33

Ханна

День одиннадцатый

— Я рискну. — Лиам посмотрел на нее долгим взглядом. — Ты готова?

Ханна едва могла выдержать интенсивность его взгляда. Выражение его лица было каменным, рот сжат в твердую линию. Все его тело напряглось, как у пантеры, готовящейся к нападению.

Ханна не могла его подвести. Она не могла ошибиться.

Она крепче сжала пистолет.

— Ты можешь мне доверять.

Лиам отрывисто кивнул. Он отстегнул ремень безопасности, опустил стекло, затем наклонился к ней и опустил стекло с пассажирской стороны. Снег посыпался в кабину. Ветер рвался внутрь, протягивая к ней ледяные пальцы.

Он пересел так, что его спина прижалась к рулю. Высунул ствол за окно. Лиам прицелился и выпустил две короткие очереди по три патрона.

Какофонический грохот выстрелов разнесся по маленькой кабине. Ханне хотелось зажать уши ладонями, но она не могла выпустить из рук «Ругер».

Красные огни, казалось, двигались. Белые пятна за ее веками смешались с клубящимся снегом. Она моргнула, чтобы прояснить зрение.

Фары становились все больше и больше. Тупой рев двигателя пробивался сквозь ветер.

— Он приближается! — закричала она.

— Я вижу.

Красные огни двигались в их сторону. Ближе, ближе.

Лиам снова выстрелил.

Пайк свернул вправо, к пассажирской стороне, скрывшись из поля зрения Лиама.

— Поехали! Поехали! — закричала Ханна.

Лиам крутанулся на своем сиденье, винтовка опустилась на бедра, когда он нащупал ключи и включил зажигание. Он нажал на педаль газа, и джип с рычанием рванул вперед.

Пайк уже подъезжал к грузовику с заднего фланга со стороны Ханны. Красный свет заливал кабину. Призрак яростно лаял. Он был на ногах, скользил по кузову.

— Стреляй! — закричал Лиам.

Ханна едва слышала его из-за звона в ушах. Началась схватка. Мучительная боль залила ее зрение красным цветом. Она изо всех сил уперлась в сиденье и дверь, чтобы поднять «Ругер».

Ветер и снег хлестали по кабине, струились через окна ей в лицо. Снежинки скапливались на ресницах, врезались в щеки, в нос, в открытый рот, когда она втягивала ртом обжигающий воздух.

Нервный страх разрывал ее, тянул вниз. Чернота нависла над краями ее зрения. За окном — только снег и бесконечная тьма. Сам дьявол прямо по пятам.

— Используй свой пистолет, Ханна!

Таков был план. Именно это ей предстояло сделать.

Снегоход двигался рядом с пассажирской стороной джипа. Ехал параллельно, на расстоянии не более пяти футов от нее.

Силуэт Пайка выделялся на фоне красного сияния фар, темная тень перегнулась через руль машины, голова в шлеме повернута к ней, одна рука на ручке, другая держит пистолет.

Он не направлял на нее пистолет. Он не стал бы стрелять в нее. Не так.

Ханна не испытывала подобных проблем.

Вот оно. Ее шанс что-то сделать. Заставить его считаться.

Ветер ворвался в распахнутое окно. Она неуклюже возилась с пистолетом. Ее руки покалывало от мучительного онемения.

У нее не хватало времени, чтобы прицелиться или правильно дышать. Она едва понимала, что делает, кроме как сцепить руки, прицелиться и выстрелить.

Она нажала на спусковой крючок. Пистолет дико взвизгнул в ее руках, раздался оглушительный выстрел.

Снегоход дернулся и вильнул. Пайк не вздрогнул, не отреагировал. Ханна промахнулась.

Она направила пистолет. Выстрелила снова.

Снегоход замедлился и резко повернул вправо, а затем снова покатился назад.

Она нажала на спусковой крючок. Выстрелила в него в третий раз.

Снова промазала. Попадание в Пайка не было целью. Отвлечь его, заставить сосредоточиться на ней — вот главная задача. И это сработало как нельзя лучше.

Ханна выстрелила. В четвертый раз.

Пайк пригнулся, выпрямился, выстрелил в ответ. Бум! Не в нее, а в джип. Второй выстрел последовал за первым, затем еще один. Бум! Бум!

Джип занесло. Ханна почувствовала, что ее отбросило назад. Она ударилась о сиденье, ее шею скрутило от боли. Пульсация в голове становилась все мучительнее.

Почти приехали. Они почти у цели.

Еще один выстрел расколол воздух. Она низко пригнулась. Ремень безопасности заскрежетал о ее живот. Следующая схватка пронеслась по всему телу, такая сильная, что перехватило дыхание.

Лиам выругался, выкручивая руль, отчаянно пытаясь вернуть контроль над джипом. Запах бензина заполнил ее ноздри. Ханна задыхалась, ее чуть не стошнило.

Она снова приподнялась, заставляя себя выстрелить еще раз, чтобы сделать свою работу и отвлечь Пайка, сколько потребуется. Она щурилась от снега и ветра, от белых пятен, пляшущих перед глазами.

Снегоход с ревом пронесся рядом с ними. Пайк повернул голову в их сторону, подняв пистолет.

Они достигли моста.

Глава 34

Ханна

День одиннадцатый

Казалось, что все движется в замедленной съемке. Джип и снегоход ревели бок о бок. Впереди — участок дороги и река, высокие крутые берега, обрывающиеся к реке с обеих сторон.

Перед самым въездом на мост Лиам крутанул руль, свернул вправо и сильно ударился о снегоход.

От удара джип резко вильнул и зацепил снегоход Пайка. Удар пронзил позвоночник Ханны и отозвался в ее черепе.

Пайк не ожидал этого, он все еще держал одну руку на руле, а другую — на оружии. Он настолько сосредоточился на том, чтобы уклониться от выстрелов Ханны и одновременно попытаться пробить шины джипа, что не заметил ни реки, ни крутой насыпи, несущейся к нему.

Снегоход Пайка вышел из-под контроля. Передние лыжи машины ударились о снежный вал, покрывавший короткое ограждение прямо перед мостом, и отломились.

Инерция снегохода перевернула его на бок и сбросила с обрыва в реку Поу-Поу.

Ханне показалось будто она раскололась на части. Время остановилось. Она почувствовала, как джип следует за снегоходом через край, так быстро, легко и плавно, словно санки по снегу.

Ханна вцепилась в свое сиденье, когда джип опрокинулся и полетел вниз, вниз, вниз. Черная сверкающая река несется ей навстречу. В лобовом стекле не отражалось ничего, кроме черной ледяной пустоты, огромной, темной и широкой, как вселенная, поглощающей ее целиком. Свободное падение, ее желудок в горле, сердце слишком ошарашено, чтобы биться. Ни повернуть вспять, ни позвать на помощь, ни изменить непреложную физику мира.

Сначала ударяется переднее крыло, затем капот сминается, как банка газировки, остальная часть джипа на полной скорости врезается в лед, дрожащая, бьющая по костям сила удара, резкая остановка.

Может быть, они на мгновение застынут на месте, балансируя на краю, в то время как сила удара отразится от ледяной плиты, паутиной трещин, расходящихся, ширящихся по льду. Может быть, они посмотрят друг на друга и возьмутся за руки в эти последние ужасные секунды, два последних человека во вселенной. Ханна и Лиам. Лиам и Ханна.

А потом раздался сильный стон, когда поверхность провалилась под ними, и это казалось ужасно — погружение в черное холодное ничто, которое проглотит ее и никогда не выплюнет обратно. Она исчезнет, исчезнет, засосанная в бесконечную ледяную тьму...

— Ханна!

Она задыхалась, всхлипывала, цеплялась ногтями за холодное черное ничто, и она не тонула, не была мертва, даже не находилась в воде.

Лиам потряс ее за плечи.

— Ханна! Очнись!

Его голос доносился издалека, тусклый и глухой под звоном высоких частот в ее ушах. Ханна моргнула. Он медленно приближался. Мрачное, суровое лицо. Эти серо-голубые глаза.

Единственный свет исходил от фонарика Лиама, лежащего на центральной консоли. Она не помнила, откуда он взялся.

В джипе стало тихо и спокойно. Ни урчания двигателя, ни печки, ни фар. На лобовом стекле лежал снег. Хлопья вихрем влетали в кабину через боковые окна. Они собирались на ее руках, животе, волосах. Было холодно. Так холодно.

— Что... что случилось?

— Мы сделали это. Он вылетел через ограждение. В воду.

— Мы не перевернулись.

Он улыбнулся ей. Улыбка вышла приятной, полностью преобразив жесткие черты его лица.

— Близко. Но нет, не перевернулись.

Все ее тело покалывало. Ей казалось, что голова вот-вот расколется. Она устала. Так устала.

Лиам снова потряс ее.

— Не делай этого. Не вздумай потерять сознание. Пайк расстрелял джип. Он зацепил двигатель, бензобак. Машина мертва. Мы должны выбраться из этой метели, или мы умрем здесь.

— Я не хочу умирать, — пробормотала она.

— Я тоже.

Призрак протиснулся между сиденьями, положил свои большие лапы на консоль и отпихнул Лиама с дороги.

Лиам поднял руки и откинулся назад.

— Эй, парень!

Хвост Призрака бил по сиденьям, когда он прижимался к лицу Ханны и обеспокоенно подвывал. Его горячее, вонючее собачье дыхание заполнило ее ноздри, но согрело замерзшие щеки. Она прильнула к нему, обвила руками его шею и уткнулась лицом в широкую пушистую грудь.

— Ты уверен, что он провалился? — пробормотала она в шерсть Призрака.

— Я проверил. Там огромная дыра во льду. «Ски-Ду» провалился прямо в нее. Этот засранец ушел вместе с ним.

— Хорошо. — Это еще не казалось реальным. Ей было слишком холодно, она слишком ошеломлена, ей очень больно. Это станет реальностью потом. — Хорошо.

Лиам наклонился к ее ногам, взял свой рюкзак и положил его на колени. Он извлек магазин из AR-15, засунул его в боковое отделение рюкзака, достал свежий и вставил его. Пристегнул винтовку к перевязи.

Ханна все еще сжимала рукоятку пистолета так сильно, что пальцы затекли и онемели. Она протянула его ему.

— Вот.

Он покачал головой.

— Он твой. Ты справилась. Ты в точности выполнила то, что от тебя требовалось.

Ханна засунула пистолет в карман куртки. Она могла бы покраснеть, если бы ее не тошнило.

Она толчком открыла пассажирскую дверь и вылезла наружу. Призрак пробрался по передним сиденьям и выпрыгнул за ней. Она похлопала по карманам куртки, убедилась, что нож и пистолет при ней.

Ветер хлестал ее, трепал одежду, шарф, волосы, намереваясь сбить с ног. Снег бил ей в лицо и глаза. Ханна закрыла лицо руками, жалея, что нет очков для защиты от снега. Схватка сотрясла ее. Она чуть не упала от боли.

Она находилась в двадцати милях от дома. Но в эту метель это не имело значения. Важно лишь найти убежище.

Ее охватило сильное желание. Инстинкт. Что-то глубинное и первобытное, как у матерого волка, ищущего логово — ей нужно найти теплое и безопасное место, чтобы укрыться, лечь и делать то, что заставляло ее тело. У нее не было власти над этим, не оставалось выбора.

Призрак прижался к ее бедру, встав рядом с ней. Ханна зарылась здоровой рукой в его загривок. Он не давал ей свалиться.

Лиам подошел к джипу, его рюкзак был закинут на плечи, в руке он держал фонарик. Он протянул ей отрезок паракорда и наклонился поближе, чтобы она могла слышать его сквозь ветер.

— Обвяжи веревку вокруг руки. Мы должны оставаться рядом, иначе потеряем друг друга.

Она тупо кивнула. Схватка накрыла ее, и она обмякла, едва не упав. Лиам встал с противоположной от Призрака стороны и обнял ее за плечи. С благодарностью Ханна прислонилась к нему.

Они двинулись в путь. Каждый шаг давался ей с трудом, снег тянул вниз. Она шла вперед, опустив голову, стиснув зубы, заставляя себя ставить одну ногу впереди другой, заставляя себя идти дальше.

Ханна не могла сражаться, не могла стрелять, не могла делать почти ничего. Но она знала, как выстоять. Она знала, как продолжать идти вперед, продолжать жить даже перед лицом непреодолимых трудностей.

Это тоже что-то значит.

Глава 35

Ханна

День одиннадцатый

Лишь фигура Лиама тенью маячила рядом с Ханной. Луч фонарика едва проникал дальше трех-четырех футов.

Все исчезло в клубах белого снега. За пределами этого круга могло быть что угодно. Город с небоскребами. Арктический океан. Конец света.

Холод превращался в хищника, живое существо, злобное и беспощадное.

Ее ресницы запорошило снегом так, что она едва могла открыть глаза. Ее лицо и уши горели. Она крепче вцепилась в мех Призрака, онемевшими пальцами.

Ее ноги тоже занемели. От преэклампсии или от холода, Ханна не знала.

Боль как хищный зверь грызла ее внутренности. Демон, пришелец. Паразит. Оно убьет ее, чтобы выбраться наружу.

Может быть, Пайк в конце концов получит свою месть.

Лиам резко остановился. Она оступилась, споткнувшись о толстый слой снега. Он крепче обхватил ее за талию, поддерживая, а затем указал на предмет высотой по грудь перед ними.

Ханна уставилась на него, на секунду не понимая, что это такое.

«Почтовый ящик», — прошептал ее затуманенный разум. Почтовый ящик означал дом. Четыре стены и крыша, чтобы укрыть их от бури. Кровать с матрасом. Может быть, даже старая добрая бабушка, которая сварит ей суп, натопит теплую ванну и обернет кучу одеял вокруг ее дрожащих плеч.

— Почти пришли, — крикнул он ей в ухо. Лиам повернулся и зашагал по плотному снегу в сторону дома. Она шаркала рядом с ним, стараясь не отставать.

Сильная судорога пронзила все ее тело, горячая и пульсирующая. Голова гудела, мысли кружились в голове. Становилось все труднее и труднее думать ясно, заставлять себя сосредоточиться.

Призрак лаял, мчась впереди них. Показывая дорогу. Из клубящейся тьмы вынырнула огромная громадина. Они добрались до дома. Крыльцо. Заснеженные кресла—качалки.

Лиам помог ей подняться по ступенькам и стукнул кулаком в дверь.

— Эй! — крикнул он. Ветер подхватил его голос и унес в темноту.

Из дома не доносилось ни звука. Ни свечи, ни фонари не светились в окнах. Похоже, никого нет дома. Может быть, они так и не вернулись. А может, перебрались в приют.

— Попробуем с черного хода, — крикнул Лиам.

Когда они с Лиамом обогнули дом и нашли заднюю раздвижную стеклянную дверь, Ханна дрожала так сильно, что едва могла идти. Лиам использовал декоративный камень, который нашел под снегом, чтобы разбить стекло.

Он соскреб зазубренные осколки с рамы кирпичом, пробрался внутрь и отпер дверь. С трудом открыл ее. Курганы снега рассыпались по плитке. Наконец, они оказались внутри.

Лиам провел лучом фонарика по внутреннему пространству. Они находились на кухне — круглый деревянный стол, покрытый кружевной скатертью, приземистые белые шкафы, пожелтевший линолеумный пол. На столе стояла розовая керамическая банка из-под печенья. Старая и несовременная, но чистая.

В доме слабо пахло химическими чистящими средствами. Не было вони гниющей еды или неиспользованных мусорных баков. Тот, кто здесь жил, должно быть, уехал куда-то на рождественские каникулы и не вернулся.

Призрак стоял в центре кухни и отряхивал свой мокрый мех, разбрасывая снежные капли повсюду, в том числе и на Лиама.

Лиам посмотрел на пса.

— Серьезно? Прямо рядом со мной?

Призрак посмотрел на них и наклонил голову, на его морде появилось слишком довольное выражение.

— Даже у собак есть чувство юмора, — пробормотала Ханна.

Лиам покачал головой в знак протеста. Он пристроил фонарик под свой «Глок» и взял их двумя руками.

— Я собираюсь осмотреть дом, на всякий случай. Оставайся здесь.

Призрак последовал за Лиамом через арку в гостиную, вероятно, желая стряхнуть на него побольше снега. Ханна опустилась на ближайший кухонный стул. Она оперлась локтями на стол и опустила голову на руки.

Она ждала, с ужасом ожидая следующего приступа мучений. Дальше будет только хуже.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒